Маяк

— Do you wonder ever if you're a bad man? — No. I don't wonder, Marty. The world needs bad men. We keep the other bad men from the door. «True Detective»

      Еле слышное тиканье часовых стрелок оставалось единственным звуком в укутанной ночью спальне. Даже порывистый зимний ветер будто бы утих. Вместе с Гермионой задержал дыхание, пока она, не замечая ничего вокруг, пристально вглядывалась в лицо лучшего друга.       Первые секунды он не двигался. Не моргал. Лишь неотрывно смотрел куда-то поверх ее плеча.       Она же, жадно следя за ним, боясь упустить хоть что-то, застыла статуей. А когда Гарри встретился наконец с ней глазами, не без облегчения подметила, что радужки его остались изумрудными.       Ни намека на чужой алый отблеск.       — Гермиона? — Голос его сел до свистящего хрипа. — Где мы? Как я здесь оказался? Где Рон?       Он попытался было сесть, но два дня в беспамятстве не прошли бесследно. И жмурясь то ли от боли, то ли от того, как мир вокруг завернулся омутом, сжал пальцами виски, а затем обессиленно откинулся обратно на подушку.       — Черт… все кружится…       — Секунду. — Свою расшитую бисером сумочку Гермиона не выпускала из рук ни на миг. — Акцио Укрепляющий отвар.       Флакон с бирюзовой жидкостью послушно прыгнул в ладонь.       Не поднимая век, Гарри одним махом осушил откупоренную ею склянку. Скривился. Зелье, впрочем, действовало быстро, и его болезненно-бледные щеки почти мгновенно разукрасились легким румянцем.       — Что бы мы с Роном без тебя делали. — Чуть привстав на локтях, он осторожно, стараясь лишний раз не вертеть головой, огляделся по сторонам. В спальне было темновато, и Гермиона взмахом палочки зажгла на прикроватном столике свечу. — Мы в палатке? Как я здесь оказался? Меня принес Рон? Где он?       Вместо ответа Гермиона шумно сглотнула.       До этого момента она была абсолютно уверена, что готова к любым расспросам. История о той ночи, но без Снейпа, также была готова и выучена назубок.       Но внутри, где-то под солнечным сплетением вдруг остро кольнуло, и она, хрипло вздохнув, вцепилась Гарри в руку. Понимая, что иначе упадет.       — Я проснулась от криков, нашла вас в лесу… — придуманные заранее слова полились бурным, пенистым ручьем. — Вы наделали много шума, и пришлось быстро переносить лагерь в другое место. Сейчас мы в палатке, в безопасности. Как ты? Ты так долго спал. Я ужасно волновалась…       — Сколько? — Не без труда высвободившись из ее хватки, Гарри медленно сел. — Сколько я спал? И где Рон?       — Два дня.       — Два дня! — ахнул он. — И ты меня не разбудила? Почему? И где, черт возьми, Рон?       Ответ, тоже подготовленный наперед, застрял где-то в глотке.       Гермиона надсадно раскашлялась, но, чувствуя, что лучше не становится, ухватилась за скомканную простыню и прошептала:       — Он умер, Гарри.       Вот и все.       Сказала.       Она видела Рона. Видела по-прежнему голубые, но уже пустые, стеклянные глаза. Держала его ледяную руку. Приглаживала отросшие за недели разлуки, влажные волосы и поправляла одежду.              Похоронила его.              Она знала, что его больше нет.       Но произнести это вслух оказалось неожиданно тяжело.       — Что? — спросил Гарри тихо-тихо.       Он растерянно уставился сначала на тонкие женские пальцы, что побелели, скатывая ткань постельного белья в жгут. Затем на не менее бледную Гермиону. А потом вновь обвел маленькую спальню взглядом, будто надеялся, что кто-то третий, знакомый, родной, прячется в темном углу или под кроватью. И как-то глупо повторил:              — Что?       — Он умер, Гарри. Умер, — всхлипнула она, и от звука собственного надтреснутого, подобно дубовой коре голоса ее окончательно прорвало.       Всего пару минут назад Гермиона была уверена, что после двух дней то ли ступора, то ли тумана, в который вогнали ее зелья Снейпа, она успела уже прийти в себя.       Пережила. Перестрадала. Справилась.       Но нет. Не справилась.       Плотная мгла, наглухо застлавшая разум, начала развеиваться лишь сейчас.       — Он умер, а я не смогла ничего сделать… — По щекам катились слезы. Горячие. Соленые. Живые. — К-когда я вас нашла, в-все было кончено, я… я даже не успела… не успела попрощаться. Он умер, а я не успела сказать ему самое главное… Т-теперь его нет. Я… я…       Ее начало закономерно трясти, и Гарри, еще секунду назад совершенно потерянный, как-то неожиданно быстро собрался. Не говоря больше ни слова, ничего больше не спрашивая, он крепко-крепко ее обнял. Так, что из сдавленной груди ответом вырвался влажный хрип.       Гермиона вцепилась в рукава его свитера, словно те были спасательным кругом.       — Ох, Гарри, прости меня… пожалуйста, прости… Это так… Ты только очнулся, а я… я ничего… мне так жаль…       — Тише, тише. — Он неумело погладил ее по спине.       А она послушно уткнулась носом ему в шею и разрыдалась.       Так они и сидели. Она, плача, а он, шепча ей на ухо что-то неразборчивое. Но теплое, хорошее. Пока дрожь не ушла, а слезы не высохли. Может, пару минут, а может, и часов.       Гермиона не знала.       Ей даже начало мерещиться, что она проваливается то ли в сон, то ли в небытие, когда его голос, тоже осипший, разогнал сгустившуюся вокруг тишину:       — Где Рон?       — З-здесь... — Она выпрямилась и, натянув рукав свитера на кулак, вытерла щеки. Кожу неприятно щипало от соли. — Я похоронила его на опушке леса. Сходим?       — Да.       Ухватившись за спинку кровати, он попытался встать, но то ли из-за двухдневного сна, то из-за рассказанного ею, ноги слушались его плохо. Гермиона, сама шатаясь как камыш под порывистым ветром, помогла ему встать.       Гарри, однако, оправился быстро, решив, видимо, попытаться быть сильным за них двоих. Но отпускать его она все равно не хотела. Так и побрели к дубу. Немного неловко, зато вместе.       Ночь выдалась пасмурной, луна надежно пряталась за плотной ватой облаков, и тень пролеска укрыла клочок свежей земли густым полумраком. Гермиона, впрочем, нашла бы дорогу и в полной темноте. Привычно скользнув пальцами по теплой шершавой коре, она обернулась к Гарри.       Он же, потеряв ее ладонь, остался позади. Не отрывая глаз от лишенного остатков прошлогодней травы пятна под старым дубом. Понимая, наверное, что это ему не снится. Что все по-настоящему. Что они с Гермионой действительно остались вдвоем.       Теперь уже навсегда.       — Где мы?       Тишина давалась ему тяжело. Давила.       Гермионе это чувство было хорошо знакомо.       — В Пеннинских горах, — ответила она. — Я читала, что это самая малонаселенная часть Англии. Тут должно быть безопасно.       — Понятно, — кивнул он.       Вопросы закончились, толком не начинаясь.       Приткнувшись виском к морщинистому древесному стволу, Гермиона неуверенно рассматривала лучшего друга. Безуспешно пытаясь разобрать хоть что-то необычное, странное. Ему несвойственное.       Надеясь, что сможет разобрать.       Пусть последние недели они и провели вдвоем, именно вдвоем они бывали редко. Она скучала по Рону, Гарри не знал, как ее утешить. Да и что делать дальше не знал тоже. Так они и прятались друг от друга по углам палатки. Каждый по своей причине.       Причин этих больше не было.       Да, они по-прежнему оставались в тупике, но что-то все-таки неуловимо изменилось.       Ждать чего-то, кого-то не было больше смысла. Никто не придет. Не вернется. Не поможет. Им придется научиться жить вдвоем. Работать вдвоем. Воевать вдвоем.       Вообще-то, втроем, Грейнджер. Только третий останется пока в тени.       От одной мысли о новых, неизбежных секретах стало не по себе. Именно сейчас, потеряв Рона, так не хотелось врать единственному человеку, что был ей дорог.       Единственному, кто ее помнил.       — Пойдем обратно. Здесь чертовски холодно. — Гарри передернул плечами. — Может, чаю? Или какао?       — Звучит неплохо, — слабо улыбнувшись в ответ, она подумала о золотом галлеоне в заднем кармане джинсов. Пора было сообщить Снейпу, что все в порядке. — Поставишь чайник? Я сбегаю в ванную.       Он кивнул, а когда Гермиона, отправив короткое послание с первыми вестями, вернулась на кухню, уже устроился за столом, грея ладони о пузатую чашку.       Сперва они молчали. Молчали, как и те оставшиеся позади недели, что провели вместе. Но затем Гарри, разглядывая подернутую пленкой коричневую лужицу на дне кружки, вдруг заговорил. О том, как встретил серебряную лань, что увела его к пруду. Как чуть не утонул, пытаясь достать из ледяной воды меч. Как вернулся Рон.       И о том, что случилось после.              — Мы решили уничтожить его на месте. Крестраж. Я открыл медальон Парселтангом, а Рон собирался было ударить, но эти двое появились словно из ниоткуда. Ты и я. Точнее, не мы, а… Какие-то тени. Дым. Они выглядели как мы, звучали как мы, но были при этом такими… не знаю, темными, что ли. Их глаза… Черные… Но Рон будто бы и не заметил разницы. Он… он застыл, слушал. Мы… они… они наговорили такого… Что Рон им не нужен. Что нам… им хорошо вдвоем. Что даже его мама выбрала бы меня своим сыном, если бы могла. А потом… потом мы, то есть они… это… ну… — Гарри сглотнул и покосился на нее почему-то виновато. — Поцеловались. Рон не выдержал. Выронил меч и безоружный бросился к медальону. Я… я попытался его остановить... — Он перекатил остывшую чашку в ладонях. — А дальше темнота. Ничего не помню.       Гермиона сжала свою кружку так крепко, что та едва не треснула по шву.       Она догадывалась, что именно чувствовал Рон, нося над сердцем крестраж. Что не нужен, не ценен, не любим. Самым большим его страхом неизменно была чужая тень. Тень, которая скрывала его. Сначала, в детстве, тень старших братьев. А затем, в школе, и лучшего друга.       Не зря тогда, на первом курсе, зеркало Еиналеж показало ему то, что показало.       «Я все понял. Ты выбрала его».       Так он ушел от них. Так и умер, веря, что все отвернулись от него. Что он больше никому не нужен.       Не нужен им.       Не нужен ей.       Глаза защипало, и Гермиона уставилась на танец чаинок у керамического дна.       Гарри молчал, его рассказ подошел к концу. Пришел ее черед.       — Я… я уже говорила, что пошла на крики… — Она поморщилась. Ложь противно жгла горло. — Когда нашла вас, медальон был уничтожен, ты без сознания, а Рон…       Повторить то самое слово она не смогла. Запнулась.       И вновь тишина. Неуютная, колючая, но за минувшие недели ставшая для обоих привычной.       Молчать они приучились быстро. Спустя всего пару дней вдвоем. Когда поняли, что разговаривать им не о чем. И потому голос Гарри, прозвучавший вдруг тихо, задумчиво, Гермиону крайне удивил.       — В лесу был кто-то еще.       — Что? — Она растерянно вскинула голову.       — Кто-то принес меч. И послал лань, которая привела меня к пруду.       Сердце пропустило удар, а по спине пробежал противный холодок. Если Гарри узнал о Снейпе, все пропало.       — Ты его видел? — спросила она слишком быстро. Но мгновенно поправилась: — Или ее?       — Нет.       С губ невольно сорвался вздох облегчения, а шестеренки между висками резво завертелись, пуская от усердия искры. Подкидывая одну за другой мысли, как бы незаметно увести Гарри с тонкого льда.       И побыстрее.       — А ты не думаешь, что это мог быть Рон? — завела она осторожно. — Что Рон принес меч?       Гарри помедлил с полминуты, а затем уверенно качнул головой.       — Вряд ли. Зачем такие сложности? Присылать лань, топить меч… Он мог просто отдать его мне.       — Ну… Мало ли что им руководило... — Гермиона задумчиво прикусила губу. — Помнишь, профессор Дамблдор говорил, что меч является только истинному Гриффиндорцу? Тому, кто способен на настоящую храбрость. Так может, потому Рон и спрятал его в пруду? Чтобы ты доказал свою смелость, доставая его?       Гарри ее догадки явно не убедили, и она, сглотнув проступившую на языке горечь, добавила то, чему сама верить не хотела:       — Или решил, что мы не пожелаем его видеть…       — Наверное, ты и права, — потупился он. — В конце концов, ну какова вероятность, что нас нашли сразу двое?       Гермиона молча кивнула. Она, разумеется, знала, что их действительно нашли двое, но то, каким образом Снейп оказался с Роном в одно время в одном месте, интересовало ее мало.       Много больше ее интересовала история с ланью и мечом.       — А как выглядела та… то, что к тебе пришло?       — Лань? — Гарри неопределенно повел плечами. — Светлая, прозрачная. Я практически уверен, что это был патронус. Даже подумал сначала, что… А, неважно.       — Подумал что?       — Что его послал мой отец, — буркнул он, не поднимая глаз. — Только, пожалуйста, не говори, что это бред. Сам понимаю.       — Я бы никогда так не сказала, Гарри.       Он посмотрел на нее исподлобья откровенно нехорошо, собираясь, видимо, припомнить, что на третьем курсе она ему не поверила. Однако тут же как-то поник и устало откинулся на спинку стула.       — У отца был олень. Но у той, что пришла ко мне, рогов не было.       — Патронус Рона — терьер… — неуверенно вставила Гермиона.       — Да, но он мог измениться. Ну, как у Тонкс. Либо это был и не патронус вовсе. Я правда очень плохо помню ту ночь.       Гермиона нахмурилась. Какой патронус был у Снейпа и был ли вообще, она не знала, но почему-то была абсолютно уверена, что не лань. Изящное, грациозное, пугливое животное никак не вязалось с угрюмым и желчным профессором. Ему больше подошла бы змея. Или летучая мышь. Да и учитывая его характер, в подобную таинственность верилось с трудом.       Снейп ни за что не упустил бы возможности ткнуть ей в лицо тем, что сделал.       Нет, меч им вернул Рон.       Точка.       — Я не хочу тебя торопить, — вновь подал голос Гарри. Уже несколько неуверенно, даже боязливо. — Но нам стоит вернуться к поискам. Если Дамблдор был прав и осколков души семь, то остались еще как минимум четыре… И теперь мы можем их уничтожить. — Тут он вдруг громко зевнул, словно и не говорил сейчас о чем-то жизненно важном. — Мерлин, прости, я что-то чертовски устал. Будто и не провалялся без сознания двое суток.       — Все нормально, — не без облегчения ответила Гермиона. Обсуждать крестражи и что-либо, с ними связанное, она пока готова не была. — Иди отдохни. Остальное завтра.       — Тебе тоже не помешает поспать. Ложись, я пока уберу здесь все. — Он привстал, опираясь на столешницу, и потянулся за чашками.       — Не надо, Гарри, я сама. Так быстрее. — Гермиона выудила палочку из кармана джинсов.       Вместо ответа он как-то рассеянно, отрешенно кивнул и, сжав напоследок ее плечо, ушел. Она же, отправив посуду в раковину точным движением запястья, погасила на кухне свет и побрела в гостиную.       Не понимая, что делать дальше. Как быть. Как себя вести.       Нет. Не так. Разумеется, она понимала, что за Гарри придется наблюдать, а вести себя стоит как раньше. Нормально. Правда, актриса из нее была никудышная. Врать Гермиона не то чтобы не умела, но не любила. И навык этот особо не развивала.       Прямолинейность и честность были ей куда ближе.       Да ладно, Грейнджер. Не прибедняйся.       Вспомни третий курс. Тогда у тебя неплохо вышло.       И на четвертом тоже.       Невесело хмыкнув, она, жалея, что внутренний голос заткнуть нельзя, грубо потерла веки и оглядела палатку. Рюкзак Рона, как и меч, уже надежно прятались в расшитой бисером сумке. От греха подальше. Она сделала все, что могла, подготовилась как могла, вела себя настолько непринужденно, насколько могла.       Но по-прежнему чувствовала себя так, будто не справилась. Будто подвела и Гарри, и Рона, и всех тех, кто остался там, за гранью ее защитных чар.       Шла бы ты уже спать, Грейнджер.       Утро вечера мудренее.       На этот раз писклявый голосок подкинул ей вроде бы действительно дельную мысль. А в постели, свернувшись клубочком под одеялом, Гермиона убедилась в его правоте окончательно. Ей нужен был отдых.       Да только вот сон не шел.       Она взбила кулаком подушку, перевернулась на правый бок и уткнулась взглядом в спину Гарри. Тут же, словно только и ждали своего часа, между лопатками пробежали мелкие мурашки, а под ребрами стало тесно. До противного, липкого холода в груди.       Ей было так страшно. Жутко страшно.       Страшно от того, что принесет с собой завтрашний день. От того, что может увидеть, когда Снейп вновь наложит на Гарри заклинание чистой души.       Снейп.       Гермиона невольно поежилась и укуталась в покрывало потеплее.       Стоило бы радоваться. У них наконец-то появился союзник.       Сильный. Умный. Взрослый.       Но ощущения, что теперь она, они были в безопасности, так и не возникло.       От Снейпа веяло тьмой.

***

      Следующим утром, когда она не без труда разлепила глаза, Гарри в спальне уже не было. То, что он, обычно любивший проваляться в кровати до полудня, встал раньше нее, разом прогнало из головы весь туман.       Резко сев в кровати, Гермиона прислушалась, но не разобрала ничего, кроме завывания зимнего ветра за стенами палатки. Задумчиво посмотрела на скомканную постель лучшего друга, а затем, проснувшись окончательно, рывком отбросила в сторону свою подушку.       Шумно выдохнула.       Палочка и расшитая бисером сумка все еще были там, где она оставила их вчера.       Затолкав сумочку обратно в наволочку и взяв древко, Гермиона на цыпочках выскользнула в гостиную.       Ни души.       Чувствуя, как по спине пробежал холодок, а колени предательски задрожали, она вытерла взмокшие ладони о джинсы и, перехватив поудобнее палочку, выглянула на поляну.       Рука ее дернулась, и зажатая в кулаке ткань полога жалобно затрещала.       Гарри никуда не ушел. Не сбежал и не исчез. Он был там. Под дубом.       Сидел, сгорбившись полукругом. Лбом к шершавой коре.       Так же, как она какой-то день или два назад.       — Гарри?       От звука ее голоса он вздрогнул. Словно напрочь забыл, что еще есть в этом лесу живые.       — Ты меня напугала. — Отряхнув джинсы, Гарри, неловко покачнувшись, поднялся. Видимо, за то время, что он здесь провел, ноги его успели затечь. — Тут так тихо.       — Прости. — Палочку Гермиона опустила, но настороженно рассматривать его, незнакомо бледного, продолжила. — Я проснулась, тебя нет. Подумала, что ты… — и вдруг запнулась на полуслове.       — Подумала, что я что?       — Что с тобой что-то случилось, — забормотала она первое, что пришло в голову. — Когда ты ушел, ничего не сказав, в прошлый раз, все закончилось плохо.       Вместо ответа Гарри как-то виновато ссутулился, и ей стало жутко стыдно.       А говоришь, врать не умеешь, Грейнджер.       — Извини, я не это имела в виду… — Убрав древко в карман джинсов, Гермиона подошла поближе. — Просто испугалась. Что ты здесь делаешь?       — Сам не знаю. — Он оглянулся на пятно голой земли меж узловатых корней. — Не верится, что это правда… Проснувшись, я даже на какую-то минуту поверил, будто мне все приснилось, а потом…       Из горла его выдался какой-то странный, влажный звук, и, сняв очки, он, устало потерев опущенные веки, сжал переносицу.       Почему-то именно этот, обыденный, казалось бы, жест, стал для Гермионы последней каплей. Вчерашний Гарри разбудил внутри нее острую настороженность. Затем и страх. Слишком спокойный, слишком собранный, слишком сосредоточенный на деле.       Равнодушный.       Этот Гарри, Гарри, что провел под дубом все утро, а сейчас пытался сдержать слезы подрагивающими то ли от холода, то ли чего-то другого пальцами, потушил ее тревоги одним махом. Оставив только то, что было у них одним на двоих.       Тоску.       Шагнув к нему вплотную, Гермиона обняла его крепко-крепко. А он уткнулся носом ей в волосы и изо всех сил стиснул в ответ.       — Пойдем завтракать, — глухо шепнул он ей в шею. — Я ужасно голодный.       — Отличная идея, — улыбнулась она, замечая, как слабнет его хватка на ребрах.       Ей, правда, по-прежнему кусок в горло не лез, и свой сэндвич она отдала Гарри.       Тот умял двойную порцию без возражений.       — Вчера я чувствовал себя… странно… Наверное, не понял... И заговорил с тобой о крестражах так… так не вовремя… Ты извини за это. — Он оставил пустую чашку в сторону, излишне внимательно рассматривая узор из блеклых цветочков на керамическом боку. — Но… но ведь… В общем, я правда думаю, нам стоит…       Гарри запнулся, а Гермиона, которой такое сбивчивое, отчасти откровенно виноватое бормотание было много ближе совсем несвойственной ему вчерашней отстраненности, кивнула:       — Вернуться к поиску крестражей, — закончила она за него. — Ты прав. Чем быстрее мы с ними расправимся, тем лучше. Рон бы этого хотел.       — Спасибо, — выдохнул он. — Мне из-за этого было жутко не по себе. Боялся, ты решишь, будто мне плевать. Даже спал плохо.       Гарри снова потер глаза под стеклами очков и только потому не увидел, как она напряглась в ответ.       — Ты плохо спал?       — Ага, — небрежно отмахнулся он. — Чушь какая-то мерещилась.       — Что именно? — уточнила Гермиона делано непринужденно.       — Да не помню. Я вообще сны редко помню. Почему спрашиваешь?       Заметив, как внимательно, почти изучающе она его разглядывает, Гарри удивленно вскинул брови.       Актриса из тебя и правда так себе, Грейнджер.       — Ты так долго был без сознания, — поерзав на стуле, пробормотала она. — И иногда… раньше, тебе снились сны… ну, знаешь… с ним. Я просто беспокоюсь.       Он на минуту задумался, а затем уверенно качнул головой.       — Нет, это вряд ли. Их я обычно запоминал, а тут все как в тумане. Не переживай.       — Ладно, — натянуто улыбнулась Гермиона. — Мне надо в ванную. Заваришь пока еще чаю?       — Хорошо.       Дверь она закрыла на защелку, для верности запечатала ее заглушкой и только потом, уткнувшись лбом в старое дерево, шумно выдохнула.       Просто кошмары, Грейнджер. Вы же на войне. Удивительно, что после всего Гарри вообще смог вчера уснуть.       Держи себя в руках.       — Легко сказать, — буркнула Гермиона себе под нос.       Сполоснув лицо холодной водой, она вытерлась грубоватым от очищающих чар полотенцем и, пытаясь разобраться в беспорядочном ворохе мыслей, встретилась взглядом со своим отражением.       Вид был, мягко говоря, так себе.         Хоть на поиски крестражей они с мальчиками и отправились лишь несколько месяцев назад, но время уже успело оставить на ней свой отпечаток. Бега из леса в лес, полное неведение о том, что происходит за стенами их палатки, неутихающий страх.       За себя, за родных и близких. За мир вокруг.       Отсутствие каких-либо успехов медленно, по крупице, убивало и без того слабую веру в то, что скоро все закончится, а уход Рона подкосил ее еще больше. Сон навещал Гермиону нечасто, а аппетит и вовсе пропал.       Если раньше где-то под сердцем трепыхалась надежда на чудо, то теперь погибла и она.       Но все это происходило внутри. Никому не видно, никому не слышно, никому нет до нее дела. Насколько же последние месяцы отразились на ее лице, она упорно не замечала.       Или не хотела замечать.       Отражение чуть свело к переносице брови, углубляя поперечную морщинку, что поселилась там давным-давно. Словно говоря — пришло время посмотреть.       Гермиона посмотрела.       Непослушные, дикие волосы, что раньше торчали безумным ворохом кудряшек, пожухли, потеряли свой блеск и уже не были той неукротимой буйной копной. Скорее иссохшим, заброшенным вороньим гнездом. На впалых щеках не осталось и намека на румянец, а под глазами залегли темные круги.       Волосы, щеки, румянец. Все это мелочи, все это можно быстро исправить.       Но вот глаза… Взгляд в зеркале ей прежней не принадлежал. В них не было огонька, искры, смешинки. Того, что делало их живыми. В них не было ничего.       Только бескрайняя, безграничная усталость.       Это пугало больше всего.       До побелевших костяшек пальцев сжав руками край раковины, она приблизилась к зеркалу вплотную. Так, что кончик носа коснулся прохладного стекла, а само оно помутнело от ее дыхания.       — Соберись, Грейнджер.       Кивнув своему отражению и получив такой же неуверенный кивок в ответ, Гермиона, вспомнив, зачем вообще отправилась в ванную, выудила из кармана джинсов галлеон. Отвечать на вчерашнее послание Снейп не посчитал нужным, чем ни капли ее не удивил. Он вполне ясно дал понять, насколько рад перспективе регулярного с ней общения.       Впрочем, отсутствие радости было более чем обоюдным.       Невесело хмыкнув, она приложила палочку к золотому ребру и шепнула новое сообщение. Короткое, но, как она надеялась, емкое. Слова Гарри о кошмарах если не пугали, то однозначно тревожили, и казалось правильным со Снейпом этими опасениями поделиться. А что делать с ними потом, пусть решает он сам.       Подумав, что сегодня не помешает напоить лучшего друга на ночь зельем, Гермиона спрятала монету обратно и бросила последний взгляд на зеркало. А затем, качнув головой, вернулась к Гарри, который ждал ее с двумя чашками свежего чая.       За кухонным столом они просидели до обеда. Плечом к плечу. Вновь вернувшись к крестражам, что уже были найдены и тем, что еще предстояло найти.

***

      При условии, что Волдеморт действительно расколол свою душу на семь частей, то после гибели дневника, кольца и кулона оставались еще три. Ну и, разумеется, сам Темный Лорд. Впрочем, теперь, когда меч Гриффиндора был у них, уничтожение артефактов перестало быть проблемой.       Нужно было лишь найти их и выкрасть.       Какой пустяк.       Нагайну, если, конечно, Дамблдор был прав насчет нее, решено было приберечь напоследок. Змея неизменно находилась подле своего хозяина, а значит, и убить ее можно было, только покончив сперва с ним.       Негусто, но хоть что-то. С двумя другими крестражами все выглядело куда сложнее.       Надеясь, что догадка насчет чаши Пенелопы Пуффендуй верна, друзья уже не впервые заговорили о том, что оставшийся осколок души, скорее всего, стоит искать в реликвии Когтеврана или Гриффиндора.       В какой именно, неизвестно.       Гермиона задумчиво закусила губу, а Гарри откинулся на спинку стула и уставился в потолок.       — На один крестраж меньше, но мы по-прежнему не знаем, где искать остальные. О змее и Волдеморте я вообще молчу. — Глубоко вздохнув, он опустил к ней глаза, и на дне черных зрачков промелькнуло то, что так напугало ее в собственном отражении пару часов назад. Усталость и пустота. — А ведь Рон был прав. Я понятия не имею, что делать дальше. Я подвел вас обоих. Утащил за собой не пойми куда. Лучше бы Дамблдор доверил это задание кому-нибудь другому. У кого мозги есть.       Буквально в последний миг перед тем, как он вновь отвернулся, пустота успела смениться чем-то иным, опасно близким к отчаянию, и Гермиона, ловя его взгляд, тут же подалась вперед.       — Гарри, посмотри на меня, пожалуйста. — Она терпеливо дождалась, пока он ее просьбу выполнит, и только затем продолжила: — Ты боишься, и это нормально. Рон боялся, я тоже боюсь. Но почему-то мы никогда не говорили об этом втроем. О том, как чертовски нам всем страшно. Думаю, вот она, самая большая наша ошибка. Не говорить друг с другом начистоту. Я, как и ты, понятия не имею, что будет дальше. Возможно, пройдут месяцы или даже годы, прежде чем мы найдем и уничтожим следующий крестраж. А может, разберемся с ним уже завтра. Но в одном я уверена. Мы найдем их все. Главное, не сдаваться. Теперь у нас есть огромное преимущество — медальона больше нет. Он не будет на нас давить и путать мысли как раньше. И следующий осколок не будет. Мы справимся.       Гарри слушал ее внимательно, не перебивая, а когда она, неуверенная, смогла ли до него достучаться, замолкла, протянул:       — Знаешь, иногда мне кажется, что ты старше нас с Роном лет так на десять, а то и больше. — Он на мгновенье замолчал, а потом внезапно хохотнул. — Извини, я не имел в виду, что ты старая. Просто ты умнее и… мудрее, что ли.       Гермиона улыбнулась:       — Мудрее. Ну, спасибо, Гарри Поттер. Это лучший комплимент в моей жизни.       В ответ он рассмеялся еще громче, и она, не выдержав, присоединилась. Это был первый действительно искренний смех за несколько недель, и успокоиться оба смогли, лишь когда животы начали надсадно болеть.       Потирая ребра, Гарри вытер проступившие на глазах слезы:       — Может, сыграем во что-нибудь?       Гермиона, пытаясь поудобнее устроиться на диване, застыла.       — Сыграем?       — Ну, я подумал, что нам обоим не помешало бы отвлечься… — Он стыдливо потупился. — Ты права, глупая идея. Для игр сейчас не время.       — Идея отличная! — Отмерев, она закуталась в теплый плед по подбородок. — Я просто растерялась. Мы ничем таким не занимались… Мерлин, сколько…       — Слишком долго, — качнул головой Гарри. — Кажется, с тех пор как Рон ушел.       Гермиона опустила глаза и тихо, побаиваясь, что голос ее подведет, предложила:       — Может, в шахматы? Рон их любил.       — Уверена? — Он посмотрел на нее немного настороженно.       — Да. — Не поднимая взгляда, Гермиона обводила ногтем деревянные узоры на столе. — Мне очень приятно о нем вспоминать. Хоть и тяжело.       — Мне тоже… — Помедлив, Гарри все же поднялся за коробкой с фигурками. Решив, видимо, что прятаться от прошлого смысла больше нет. — А помнишь, как на первом он…       Весь оставшийся день они провели за шахматной доской и разговорами. Неважно, как больно становилось под ребрами, и солоно на щеках, они говорили, говорили и говорили. Говорили, пока на предгорье не опустилась ночь.       Еще утром то, что Рона больше нет, казалось обоим ужасным сном. Чьей-то гнусной шуткой. Розыгрышем. Ложью. Сейчас же, говоря о нем, вспоминая, произошедшее кошмаром больше не было. Оно стало наконец для них тем, чем было всегда.       Ужасной, несправедливой и жестокой реальностью.       Реальностью, в которой их друг, самый лучший, самый любимый, самый родной, погиб. Погиб, оставив их вдвоем.       Когда ты молод, в смерть не верится. Ты о ней знаешь. Понимаешь, что она такая же часть этого мира, как и жизнь. Но не веришь. Ведь тебя она не касается, просто не может коснуться.       Но рано или поздно, всем нам предстоит с ней встретиться.       Рон встретил ее слишком рано, и Гарри с Гермионой предстояло научиться жить дальше без него.       Как ни странно, но игра в волшебные шахматы им в этом помогла.

***

      Слезы выматывали ужасно, и когда за окном стемнело, Гермиона уже вовсю зевала. Да и Гарри складывал фигурки обратно в коробку подозрительно вяло.       — Ложись. — Он устало глянул на часы. — Я подежурю сегодня.       Гермиона этого разговора ждала.       — Отдых нужен нам обоим… — как бы невзначай завела она. — Мы не можем и дальше спать раз в двое суток. Это вымотает нас за пару недель.       — И что ты предлагаешь?       — Пока ты был без сознания, мы обходились без дежурства. Вчера, кстати, тоже. Все было в порядке, так что защитных заклинаний должно хватить и впредь. Ты иди, а я быстро их проверю и тоже лягу.       — Уверена? — нахмурился он. — Заклинания могут и заметить…       — Давай смотреть правде в глаза. Если нас найдет тот, кто способен обнаружить мои чары, дежурство с одной палочкой на двоих не поможет. — Гермиона делано равнодушно пожала плечами. — И еще. Нам не помешает нормальный сон. Спокойный. Без кошмаров. Я дам тебе кое-что, выпей, ладно? Не знаю, как ты, а я заметила, что думать мне сегодня было тяжеловато…       — Ну хоть не один я такой, — невесело хмыкнул Гарри. — Но тратить зелья попусту…       Она призвала из расшитой бисером сумочки флакон и робко улыбнулась.       — У нас хороший запас. Я сварила впрок.       — Дамблдору стоило отправить на поиски тебя. — Гарри осушил склянку залпом. — Все-таки ты и правда мудрее.       Гермиона попыталась отвесить ему шутливую затрещину, от которой он, к ее искреннему сожалению, успешно увернулся. И широко зевнув, отправился было в спальню, но на полпути вдруг обернулся.       — Я так рад, что мы поговорили. У меня будто камень с души упал.       — У меня тоже. — Это было правдой. Пусть в висках и стучал болезненно пульс, как часто бывает после слез, но ей было легче. Действительно легче. — Иди уже, зелье действует быстро. Уснешь прямо здесь, я тебя в кровать не потащу.       Гарри отсалютовал ей и послушно скрылся за пологом, а она, ежась от колючего ветра, побрела на улицу. Надеясь, что холод ее немного взбодрит.       Зимой темнело быстро, и наверху уже рассыпались хлебными крошками первые звезды. Запрокинув назад голову, Гермиона набрала морозный воздух в легкие, а затем медленно выдохнула. Зыбкое облачко пара мгновенно растворилось в ночи.       Хоть улыбка и успела сойти с ее лица, но по-прежнему ощущалась на губах. И коснувшись их подушечками пальцев, она подумала, как же это чудесно — просто смеяться со своими друзьями над очередной глупой шуткой.       Ради таких моментов стоило бороться.       Гермиона простояла не меньше пятнадцати минут, наблюдая за тем, как на куполе неба загораются все новые и новые огоньки. А потом, обновив защиту, проверила Гарри, который уже крепко спал. Короткая стрелка на циферблате едва ступила за десять, а значит, до прихода Снейпа, если он вообще появится сегодня, оставалось не меньше двух часов. В тепле палатки веки вновь начали нещадно слипаться, и надеясь чем-нибудь себя занять, она, запустив руки в карманы джинсов, оглядела гостиную.       Но пальцы вдруг наткнулись на продолговатый металлический предмет.       Делюминатор.       О нем Гермиона забыла напрочь. Щелчок крышечки — и свет в комнате погас, а мысли ее вернулись к наследству Дамблдора, о котором сегодня днем они с Гарри поговорили лишь вскользь. Так и не сумев найти ответы на вопросы, что вертелись в их головах вот уже несколько месяцев.       Были ли оставленные им вещи связаны между собой? Имели ли какой-то скрытый смысл? Предназначение?       Наверняка.       Альбус Дамблдор был не из тех людей, кто делает хоть что-то просто так.       Еще летом, втроем, они решили, что спрятанное в каждой завещанной им вещи может быть разгадано только тем, кому она досталась.       Гарри должен был разобраться со снитчем. Она с книгой.       Рон с Делюминатором.       Гермиона шумно выдохнула. Сказки она перечитала множество раз. Выучила наизусть, просмотрела пометки, проверила ее на всевозможные заклинания. Она не могла ничего пропустить.       Уверена, Грейнджер?       Уверена она, конечно же, не была и, решив скоротать время до полуночи, на цыпочках прокралась к своему тайнику в спальне, где достала из сумочки сборник Барда Бидля.       А когда часы пробили двенадцать, разочарованно его захлопнула, не найдя, разумеется, ничего нового.       Она явно что-то упустила, но что?       Гермиона повертела книгу в руках.       Заклинания, ссылки, пометки… Она проверила все.       Все ли?       Все то, что проверил бы любой. В том числе и Скримджер с его ищейками. Они ведь тоже ничего не обнаружили.       Дамблдор спрятал среди древних волшебных легенд что-то, что способна была обнаружить она одна.       Не авроры, не министр, не приспешники Волдеморта.       Она.       Снова открыв книгу, Гермиона отрешенно скользнула подушечками пальцев по первой странице, как вдруг, задержав дыхание, широко распахнула глаза и медленно, словно боясь спугнуть открывшееся ей, опустила взгляд к тому месту, что чувствовала кожей.       К небольшому символу, напечатанному прямо под названием.       Только вот напечатан он не был. Он определенно был добавлен от руки. Так ровно и аккуратно, что лишь слегка продавленная кончиком пера бумага выдавала его происхождение.       Согнувшись горбуном, Гермиона рассмотрела знак повнимательнее. Треугольник с окружностью внутри, разделенный на две части одним четким вертикальным штрихом.       Находка ее так взбудоражила, что она, напрочь забыв и про усталость, и про спящего за тонкой стеной палатки Гарри, отбросила томик сказок в сторону и принялась коршуном кружить по комнате.       Рисунок ей знаком не был и в книге больше нигде не встречался. Это она знала наверняка. Еще осенью, обнаружив его впервые, Гермиона перерыла все свои учебники по символике и рунам, но не нашла ничего даже отдаленно похожего. И в итоге наивно решила, что является он обычной иллюстрацией.       Вот только вряд ли Альбус Дамблдор нарисовал его со скуки, а затем со скуки передал сборник ей.       Рухнув обратно в кресло, Гермиона уперлась локтями в колени и, спрятав лицо в ладонях, тихо застонала.       Слепая ты курица, Грейнджер.       Едва слышный хлопок аппарации с трудом прорвался сквозь шум ее мыслей. Тихо выругавшись, она бегло глянула на часы и, зачем-то засунув книгу под подушку, выскочила навстречу своему ночному гостю.       — Добрый вечер, профессор. — Вся ее дневная уверенность в том, что рассказать о снах Гарри крайне необходимо, исчезла без следа. Рядом со Снейпом она вновь была маленькой, надоедливой, зубастой школьницей. — Спасибо, что пришли.       — Как Поттер?       Надо полагать, дежурный обмен любезностями в его сегодняшние планы не входил.       — Плохо спал. Кошмары. Он говорит, ничего особенного, но ведь его… его… видения о Том-Кого-Нельзя-Называть всегда приходили во снах. Поэтому я решила, что вы должны знать. Днем, правда, он вел себя нормально. Сейчас спит, я дала ему зелье.       — Понятно, — процедил Снейп недовольно. — Тогда проверю его, раз уж я здесь.       Ее опасений он, судя по всему, не разделял, и Гермиона, потупившись, пробормотала:       — Спасибо.       Дожидаться приглашения он не стал и направился внутрь. Она молча побрела следом. А в спальне, остановившись за обтянутой сюртуком спиной, жадно следила за уже хорошо знакомыми пассами. Яркая сфера вспыхнула солнцем в темноте комнаты, и сердце Гермионы мгновенно екнуло. Либо ей померещилось, понадеялось, либо черные линии, что венами пронизывали душу Гарри, и правда стали короче. Бледнее.       Резкий взмах палочки, и переливающийся шар исчез, а Снейп, кивком указав на полог, поднялся с кровати.       Заговорил он лишь в гостиной. Сперва наложив на комнату заглушку.       — Состояние не ухудшилось. Возможно, улучшилось, но стоит понаблюдать за ним несколько дней, прежде чем делать подобные выводы. Я не могу приходить каждый вечер, так что заниматься Поттером придется вам. Вы запомнили пассы?       — Да.       Явно не доверяя ее памяти, Снейп выудил из своей бесконечной мантии кусок пергамента и записал на нем заклинание. После чего заставил Гермиону повторить движения палочкой раз пять. Сам он при этом держался в стороне, будто избегая малейшей возможности оказаться на пути ее чар.       Неудивительно.       Его-то душа наверняка черная, как уголь.       Стоило мысли этой пронестись в голове, как Снейп резко развернулся к выходу, чем абсолютно сбил Гермиону с толку.       — Достаточно, — бросил он через плечо. — Проверяйте Поттера каждый день и сообщайте мне о результатах. — Уже у полога он все-таки задержался и оглянулся. Откровенно неохотно. — Это очевидно, но вы с Гриффиндора, так что лишним не будет. Не уходите отсюда без моего ведома. Не суйтесь в города, деревни и уж тем более к другим магам. Власть Темного Лорда практически безгранична, предатели есть даже среди членов Ордена, работников министерства, да и просто тех, кого вы ранее считали друзьями. А те, кто не пожелал вставать на его сторону добровольно, либо мертвы, либо находятся под Империо. В Годриковой Лощине вам повезло. В следующий раз удача вряд ли окажется на вашей стороне. Если вам что-то понадобится, свяжитесь со мной.       Дождавшись послушного кивка, он крутанулся на каблуках, собираясь исчезнуть из лагеря как можно скорее.         — Профессор? — окликнула его Гермиона. — У вас есть еще пара минут?       — Смотря для чего, — раздалось в ответ его недовольное.       — Что вам известно о крестражах?       Пару долгих секунд Снейп продолжал стоять к ней спиной, а затем нарочито медленно развернулся и скучающе протянул:       — С какой целью интересуетесь?       Не закатить глаза стоило Гермионе огромных усилий. Они были в одной лодке. Невольные, вынужденные союзники. Но пока она изо всех сил пыталась сделать это сотрудничество наименее неприятным для обоих, то Снейп, казалось, пользовался любым шансом, чтобы уколоть ее.       Унизить. Растоптать. Размазать по полу.       Держи себя в руках, Грейнджер.       — Я надеялась, ваши знания могут помочь нам с Гарри в поисках, — холодно пояснила она.       — Мисс Грейнджер, мне известно лишь то, что Альбус доверил вашему избранному дружку. Если Поттер не в состоянии удержать эти немногочисленные сведения в своей дырявой голове, я вам точно не помощник.       — Но, возможно, есть что-то еще, что профессор Дамблдор не успел ему передать? Он ведь так неожиданно… — Гермиона осеклась.       — Неожиданно был мною убит, это вы хотели сказать? — ядовито усмехнулся он.       Раздражение нарастало в ней девятым валом.       Это был Снейп. Тот самый Снейп, чьим излюбленным развлечением были словесные пытки любого, кто имел счастье попасть не на Слизерин.       Чего она вообще ожидала?       Нелюдимый, озлобленный, желчный, он и не собирался им помогать. Собрав последние крупицы своего самообладания, Гермиона процедила:       — Вопросов больше нет. Буду держать вас в курсе.       Не издав ни звука, Снейп молнией вылетел из палатки.