Маяк

      Ночной разговор оставил Гермиону такой взвинченной, что беспокойный, поверхностный сон пришел к ней лишь под утро. А когда она, подслеповато щурясь от пульсирующей в висках боли, разлепила глаза, за окном только-только начинало светлеть.       Лучшего начала дня не придумаешь.       Прихватив из своего тайника в наволочке палочку и расшитую бисером сумку, она, стараясь не разбудить Гарри, на цыпочках выскользнула из спальни.       Настроение было ни к черту, есть не хотелось совершенно, и, не найдя себе другого занятия, Гермиона выудила из-под диванной подушки сборник Барда Бидля.       Вчера, обнаружив, что рисунок под названием книги был вовсе не напечатан, а добавлен от руки, она решила Гарри в свои догадки пока не посвящать. Слишком многое свалилось на него за последние дни. Слишком шатким было его состояние. Слишком высока была вероятность, что их с Волдемортом связь окрепла заново.       Идея же поговорить со Снейпом представлялась вполне логичной.       Дура ты, Грейнджер.       Дура.       Обводя грани треугольника пальцем, Гермиона досадливо поморщилась.       Полагать, что тот, кто открыто презирал ее вот уже больше шести лет, внезапно снизойдет до нормального, уважительного отношения было даже не наивно. Это было глупо.       Люди не меняются, Грейнджер.       Тем более такие.       Снейп не был ей союзником. Или помощником. Или поддержкой.       Он оставался тем же желчным, озлобленным, да и попросту невыносимым школьным учителем, которого не без причины ненавидел весь Хогвартс. Тем, кому не было смысла доверять тайну найденного ею рисунка.       Ведь он вряд ли удосужился бы ее выслушать.       Именно эти мысли всю ночь крутились в ее голове заезженной пластинкой. Это они мешали ей спать. Это от них в ушах стучала барабанной дробью кровь.       Но сейчас, следя за тем, как первые солнечные лучи уверенно пробираются по дощатому полу гостиной дальше и дальше, все выглядело не так уж и плохо. Да, сработаться со Снейпом не вышло, но и одна она не была. Рядом по-прежнему был Гарри, который, вопреки самым страшным ее опасениям, явно начинал приходить в себя.       Причем довольно быстро.       И потому сегодняшним ранним утром мысль показать ему знак из книги Дамблдора ощущалась не такой уж и безумной.       Однако, несмотря на обнадеживающие результаты чар, глубина его связи с Волдемортом Гермиону все-таки тревожила, и остаток утра она провела, маятником покачиваясь туда-обратно.       Рассказывать — не рассказывать.       И чем светлее становилось за окном, тем больше «за» и «против» набиралось в ее списке. Но сомнения развеяла, как нередко бывает, вовсе не железная логика, а обыденная мелочь.       Ближе к полудню Гарри, пятерней расчесывая лохматые волосы, выбрел наконец из спальни. Пожелал ей доброго утра, широко зевнул. А Гермиона, наблюдая за тем, как он знакомым ей с детства жестом пытается протереть заляпанные чем-то очки, подумала, что это он. Он и больше никто.       Гарри. Ее Гарри.       Волдеморта здесь не было.       Теперь поделиться с ним свежими догадками уже не терпелось, и Гермиона, еле дождавшись, пока лучший друг позавтракает, плюхнулась на соседний стул в обнимку со сборником сказок.       — Он нарисован от руки. Приглядись. — Открыв титульную страницу, она ногтем очертила треугольник. — Чернила черные, как и шрифт, а линии такие ровные... Но след от пера остался. Вот только я так и не смогла найти его ни в одной из своих книг…       Гарри шумно отхлебнул чая.       — А я знаю, что это за символ. — И, заметив, как в ответ округлились до размера двух галлеонов карие глаза, довольно хмыкнул. — Не верю, что ты забыла.       Гермиона растерянно качнула головой, и он, откровенно наслаждаясь тем, что в кои-то веки ведает что-то ей неизвестное, подбросил дров в огонь:       — Ну же, вспоминай! Свадьба Билла и Флер, Виктор, Ксенофилиус Лавгуд….       — При чем здесь Лавгуд? — немного раздраженно перебила его Гермиона. Играть в кошки-мышки не было ни малейшего желания.       — Ах да, вы же с Роном танцевали, когда… — Гарри вдруг запнулся на полуслове, испугавшись, похоже, что воспоминания о прошлом ее расстроят. Но поняв, что она по-прежнему внимательно и отчасти нетерпеливо его слушает, продолжил: — У Ксенофилиуса был кулон с таким узором. Виктор, увидев его, прямо взбеленился. Говорил, это знак Грин-де-Вальда и его приспешников. Что-то типа Черной Метки. Он вроде у них на стене в Дурмстранге высечен.       — Бред какой-то… — недоверчиво пробормотала Гермиона. — Ксенофилиус пусть и странноватый, но абсолютно безвредный. Сомневаюсь, что он интересуется подобным. Наверняка…       — …считает это талисманом против мозгошмыгов или чем-то вроде того, — закончил за нее Гарри. — Я также сказал, но убедить Виктора мне не удалось.       Он хмыкнул, явно думая о свадьбе и их последнем беззаботном летнем дне перед побегом, но Гермиона его веселье не разделяла.       Она думала о Ксенофилиусе Лавгуде.       Зацепка была совсем слабой, почти призрачной. Тоненькая ниточка, что, норовя оборваться в любой момент, тянулась от завещанных ей сказок Барда Бидля в никуда.       Точнее, туда, куда Гермиона совершенно не ожидала отправиться.       То, что, начертив символ в детской книжке, Дамблдор хотел навести ее на мысли о Грин-де-Вальде, казалось маловероятным, а Ксенофилиус, скорее всего, попросту ничего не знал.       Но вдруг? Вдруг, знал?       В конце концов, других идей у них не было. И не было уже очень давно.       Слишком давно.       — Нам стоит проведать Лавгудов, — шепнула она себе под нос. Не сразу сообразив, что говорит вслух.       Решив, видимо, что мозгошмыги добрались и до их палатки, Гарри сперва беспечно хохотнул, но поймав на себе ее серьезный взгляд, растерянно замолк.       — Ты ведь понимаешь, что это наверняка пустышка? Ну чем нам может помочь Ксенофилиус? Я ручаюсь, этой штукой он приманивает морщерогих кизляков.       — У тебя есть идея получше? — Захлопнув книгу, Гермиона резко откинулась на спинку стула, и та надсадно скрипнула. — Я тоже не горю желанием отправляться черт-те куда, но это наш первый след за много недель. Да и Лавгуд на стороне Ордена. Он безвреден. Мы с тобой спрячемся под мантией и будем начеку. Ничего не случится.       — Ну не знаю… — Гарри еще сомневался. — А если за ним следят?       В ответ Гермиона лишь громко фыркнула.       — Зачем? Считаешь, кто-то действительно думает, что ты заявишься в гости к Ксенофилиусу? От нас скорее ожидают, что мы побежим к самому... Нему.       — Пора бы тебе начать называть его по имени, — поправил ее Гарри. — Страх перед именем…       — Да-да, — досадливо поморщилась она. Сейчас ей не было дела до темных волшебников и их бесчисленных прозвищ. — Ты прав. Ну так что? Идем?       — Ну… — Убежденным он по-прежнему не выглядел, но и свои немногочисленные аргументы уже истратил. Помедлил с полминуты, а затем, сдаваясь, выдавил: — Ладно… Только давай не будем торопиться. Сперва спокойно все обговорим, а к Лавгуду отправимся завтра утром.       Гермиона неохотно кивнула. Теперь, когда разгадка, что месяцами пряталась от нее в тумане, оказалась вдруг так близко, ждать целый день ощущалось настоящим мучением.       Но Гарри был прав. Это она понимала несмотря на то, как разгорелось внутри адским пламенем ее любопытство. Пусть Ксенофилиуса и правда вряд ли воспринимали всерьез, подготовиться к вылазке им все-таки не помешает.       Всякое могло случиться.       Как нельзя вовремя вспомнилось, что Снейп покидать лагерь без его ведома строго-настрого запретил.       «Власть Темного Лорда практически безгранична, предатели есть даже среди членов Ордена, работников министерства, да и просто тех, кого вы ранее считали друзьями. А те, кто не пожелал вставать на его сторону добровольно, либо мертвы, либо находятся под Империо. В Годриковой Лощине вам повезло. В следующий раз удача вряд ли окажется на вашей стороне».       Но нащупав уже монету сквозь плотную ткань джинсов, Гермиона задумалась, а стоит ли вообще его спрашивать. То, что Снейп будет против, ясно было и так, делиться же своими догадками с ним смысла не было. Да и не хотелось. Как не хотелось сидеть безвылазно в горах, зная, что ответ на один из действительно важных вопросов, возможно, совсем рядом. У них под носом.       Как никак, речь шла не о ком-то чужом, постороннем, а об отце Луны. О человеке, который два года назад, не сомневаясь, пошел против министерства и напечатал в своем журнале правду о Волдеморте. Он предателем быть не мог. Не мог.       Они с Гарри отлучатся на час-два, не больше. Снейп ничего не узнает.       Гермиона отдернула руку. Галлеон остался в кармане.       На сборы ушло минут двадцать, и друзья, не понимая куда себя теперь деть, разбрелись каждый по своим углам. Гермионе на месте не сиделось и, надеясь отвлечься, она снова взялась за сборник сказок. Гарри же читать и не пытался. Подперев кулаком подбородок, он неотрывно смотрел в неуклонно синеющий прямоугольник окна.       А когда на небе вспыхнули первые крупицы звезд, не выдержал.       — Знаешь, возможно, идти к Ксенофилиусу с утра — не лучшая идея… — отрешенно завел он.       — Но мы ведь уже обо всем договорились…       Гермиона недовольно закатила глаза, но он перебил ее, не дав закончить.       — Ты меня не так поняла. Утром он может быть на работе. Или еще где. Предлагаю идти сейчас. Вечером они с Луной наверняка будут дома.       — Отличная идея! — Она резво подскочила с дивана. — Если честно, я вся как на иголках.       Судя по тому, насколько быстро Гарри дернулся следом, на иголках были оба. Проверив напоследок защитные чары на поляне, они укрылись мантией-невидимкой, вышли за пределы лагеря и, взявшись за руки, аппарировали.

***

             Точный адрес Лавгудов им известен не был, но Гарри припомнил, что, по словам Джинни, Луна жила где-то по соседству с Норой.       К ней и переместились.       То ли защитные чары дом Уизли от посторонних не прятали, то ли их не было вовсе, но веселый шум голосов и, кажется, радио, было слышно издалека. От одного этого праздничного, семейного гомона на душе сделалось тоскливо, а стоило заглянуть в уютно-желтые прямоугольники окон, как в груди что-то сжалось. Болезненно. Рождественские каникулы были в самом разгаре, и вся, ну или почти вся родня Рона была сегодня там, за обеденным столом.       Радуясь шансу побыть вместе и даже не подозревая, что одного из них больше нет в живых.       Скосив на Гарри глаза, Гермиона заметила, что и он, не отрываясь, жадно всматривается в мелькающие за тонкой тканью занавесок тени. Наверное, надеясь хоть мельком увидеть Джинни.       — Идем, — шепнула она, сжав его ладонь немного сильнее.       Он переплел их пальцы и молча кивнул.       Оставив Нору позади, они около часа бродили по округе. Использовать Люмос было небезопасно, и приходилось полагаться на свет луны да звезд. Благо ночь выдалась безоблачной.       И тихой. Безлюдной. Спокойной, но одновременно почему-то жуткой.       Позже они поняли почему.       Взбираясь по тропинке к верхушке очередного холма, Гермиона неожиданно для себя поняла, что искренне надеется на провал их поисков. Вчерашний разговор со Снейпом сильно ее разозлил, но теперь, остыв под пронизывающим зимним ветром окончательно, она вдруг подумала, что идея наведаться в гости к Лавгуду была не такой уж и удачной. Возможно, за ним никто и не следил, но вот за Уизли, да и за окрестностями, где обитают несколько не самых лояльных волшебных семей, слежка быть могла.       — О! — Запыхавшийся Гарри у нее под боком внезапно хохотнул. — Спорю, это он. Кому еще может прийти в голову подобное?       Оглянувшись, Гермиона о своих невеселых мыслях мгновенно забыла. И невольно улыбнулась.       Да. Это определенно было то, что они искали.       Чуть поодаль от их холма, в миле, может, меньше, на пологой горке высился дом. А прямо над ним, почти что целуя флюгер, висела полная луна. Идеально круглая. Карикатурно-огромная.       Явно волшебная.       — А ты глазастый! — Гермиона шутливо толкнула лучшего друга плечом. — Заметил.       — Да тут слепым надо быть, чтобы не заметить, — хмыкнул он в ответ.       Ко входу в сад они аппарировали, но, прежде чем взяться за ручку калитки, внимательно осмотрелись по сторонам. Вокруг было абсолютно пусто, даже пустынно, да и за садом не ухаживали очень давно. Вплоть до самого забора он напрочь зарос крапивой и чертополохом. Однако на первом этаже уютно горел свет, а значит кто-то внутри все-таки был.       Отворив мягко скрипнувшие железные воротца, друзья, по-прежнему крепко держась за руки, направились к дому.       Стук костяшек пальцев по дереву прозвучал в ночной тишине неожиданно громко.       Дверь распахнулась спустя секунду, а Гермиона уже во второй раз за вечер подумала, что облажалась.       Ксенофилиус, а встретил их, определенно, он, с лета изменился до неузнаваемости. Если раньше Лавгуд выглядел странно, будто не от мира сего, но опрятно, то теперь казался то ли лешим, то ли и вовсе безумцем. Длинные светлые волосы свалялись грязными колтунами так, что не распутать и магией, а его домашний костюм, подозрительно похожий на пижаму, был явно не первой свежести.       Гермиона брезгливо поморщилась.       — Кто здесь? — Лавгуд растерянно обвел глазами крыльцо. А потом едва слышно позвал: — Луна?       Весь его вид, встревоженный, загнанный взгляд, как и что-то странное, отчаянное, проскочившее в голосе на имени дочери, Гермиону настораживало.       Как настораживала и звенящая тишина вокруг. И заброшенный, поросший сорняками сад. И то, как быстро они обнаружили подсвеченный волшебной луной дом на горе.       Такой приметный, броский, словно кто-то очень сильно постарался, чтобы найти его было легче легкого.       Внутренний голос истошно кричал, что пора бежать. Убираться. Сматываться. Что здесь небезопасно.       Что все это слишком похоже на ловушку, а они с Гарри на двух глупых маленьких мышей.       Однако Ксенофилиус по-прежнему оставался их единственной зацепкой.       И решив, что аппарировать прочь они еще успеют, Гермиона распахнула полы мантии.       — Добрый вечер, мистер Лавгуд. Извините за неожиданный визит. — Гарри заговорил первым. Он либо не замечал всех этих странностей, либо не собирался их замечать. — Разрешите нам войти?              Увидев, наконец, кто пожаловал к нему вот так, ночью и без приглашения, Ксенофилиус застыл статуей. Вроде бы, даже перестал дышать. Лишь глаза его, не менее безумные, чем он сам, живо, жадно вглядывались в двоих на крыльце.       — Мистер Лавгуд? Мы можем войти? — повторил Гарри. На этот раз громче и четче.       — Ааа… Да-да… да… Разумеется, заходите, мистер Поттер, заходите! — Отскочив в сторону, он впустил друзей и быстро захлопнул за ними дверь.       Ступив через порог, Гермиона почувствовала, как тревога внутри завопила магловской пожарной сиреной.       Место, где они оказались, домом не было. Это было заброшенное убежище свихнувшегося отшельника. Беспорядочно разбросанные повсюду книги, бумаги, газеты и журналы. Некоторые из них выстроились в кривые стопки прямо на полу, и, проходя мимо, приходилось внимательно смотреть себе под ноги, чтобы ненароком не снести одну-другую. Все-все вокруг было покрыто толстым слоем пыли, а на кухонном столе и в раковине горами скопилась грязная посуда.       Мысль, что если сбежать сейчас, то, возможно, ничего плохого не случится, не успеет, никак не уходила.       Но они уже были здесь. Проделали весь путь до Норы и дальше. Не попались. Нашли Лавгуда.       Зачем? Чтобы выбыть из гонки за пару футов до финиша?       Подумав, что чем раньше они получат ответы на свои вопросы, тем быстрее смогут отсюда уйти, Гермиона выудила из сумочки сборник сказок и открыла его на титульной странице.       — Извините за беспокойство и спасибо, что приняли нас, мистер Лавгуд. Мы совсем ненадолго. — Развернув томик к Ксенофилиусу, она ткнула пальцем в рисунок. — Вам знаком этот символ?       — Эээ… Да-да-да… конечно-конечно. — Его взгляд, мельком скользнув по книге, судорожно забегал по комнате. — Ненадолго? Торопитесь?       — Просто не хотим вас задерживать, — вежливо ответил Гарри.       Наигранно всплеснув руками, Лавгуд высоко, истерично расхохотался. Настолько восторженно, будто услышал лучшую в своей жизни шутку.       — Ну что вы, что вы… Право слово… Вы меня нисколько не задерживаете, мистер Поттер. Нисколько. Присаживайтесь-присаживайтесь, а я пока заварю нам чаю.       И, прежде чем Гарри успел возразить, скрылся за дверью кухни.       Друзья молча переглянулись.       — Не нравится мне все это, — осматриваясь в поиске стула или кресла, прошептал Гарри. — Он всегда был себе на уме, но сегодня как-то чересчур. И где Луна? Каникулы ведь.       Гермиона лишь растерянно качнула головой. Теперь она была уже почти уверена, что решение отправиться сюда вдвоем, не спросив сперва Снейпа, было огромной, чудовищной ошибкой.       Вчерашние его слова били в ушах набатом, а внутренний голос не умолкал ни на секунду.       Им следовало уходить. Убираться. Черт с ним, со знаком. И с книгой тоже. Они с Гарри разберутся сами.       Гермиона взяла лучшего друга за руку и поднесла к губам указательный палец. Без слов советуя ему вести себя тихо.       Слава Мерлину, он все понял.       Получив обратно молчаливый кивок, она собралась было утянуть Гарри к выходу и по возможности бесшумно аппарировать прочь.       Но не успела.       Запинаясь о длинные штанины своей пижамы и коленом сбив одну из стопок собственных бумаг, с кухни вернулся Лавгуд.       — Вот и я!       — А где же чай? — шепнула Гермиона.       — Эээ… он… эээ… готовится, — невнятно пробормотал Ксенофилиус, но внезапно оживился. И, ткнув пальцем в сборник Барда Бидля, который она по-прежнему прижимала к груди, поинтересовался: — Вы пришли ко мне, чтобы узнать о Дарах Смерти?       — Дары Смерти? — переспросила Гермиона.       — Да-да… — Лавгуд закивал несколько раздраженно, нетерпеливо, то и дело бросая беглые взгляды в окно у нее за спиной. — Вы ведь держите книгу о них в руках, юная леди, неужели даже не удосужились прочитать ее?       — Прочитала и не раз, — холодно ответила она. Эта надменная версия Ксенофилиуса нравилась ей еще меньше предыдущей. Пусть и безумной, зато вежливой. — Однако там ничего не говорится о Дарах Смерти…       — А как же легенда о трех братьях? — он взвизгнул, оборвав ее на полуслове, и, ежесекундно посматривая в темноту улицы, принялся кружить по комнате плешивой загнанной птицей.       Гарри многозначительно покосился на Гермиону, но она этого не заметила. Ничего не заметила. В голове щелкнуло, и то, что сперва показалось ей бредом сумасшедшего, вдруг сложилось в простую четкую картинку.       Точнее, символ.       Открыв книгу, она обвела треугольник, круг и последний вертикальный штрих ногтем, а затем пробормотала:       — Мантия, камень и палочка…       — Именно! — Голос Лавгуда окончательно сорвался на фальцет.       — Гермиона, — осторожно встрял Гарри. — Я не понимаю…       — Да, извини. В сборнике есть… — Она собралась было вкратце пересказать легенду, но тут галеон в кармане джинсов полыхнул жаром. И еще раз. И еще. — Секунду, мне что-то в глаз попало.       Развернувшись к остальным спиной, Гермиона, чувствуя, как нещадно дрожат руки, выудила монету. Уже догадываясь, что за сообщение ее ждет.       Не ошиблась.       «Лавгуд предатель. Бегите».       Дура, дура, дура…       Позже, глубокой ночью, в лагере, рассказывая о случившемся Снейпу, она так и не смогла вспомнить, как умудрилась не запаниковать, не впасть в ступор, не нырнуть в истерику. Помнила лишь, что, спрятав галлеон обратно, схватила Гарри за локоть и силой потащила к двери.       — Уходим.       — Что такое? — От неожиданности он даже не сопротивлялся. Только растерянно оглянулся на Ксенофилиуса, который остался стоять у окна с чуть приоткрытым от удивления ртом. — Что-то случилось?       — Я потом тебе все объясню, сейчас нам пора.       Гарри возражать не стал, позволяя и дальше волочь себя к выходу, как маленького нашкодившего щенка. Гермионе же такая его покладистость была на руку.       Времени на споры и препирательства не было.       До порога оставался шаг, может, два, когда Лавгуд, придя в себя, бросился следом.       — Нет! — Всплеснув руками, он снес очередную стопку бумаг, и та разлетелась по полу белым веером. — Вы не уйдете! Не уйдете! Они почти здесь!       Счет шел не на минуты, даже не на секунды, и буквально вцепившись в Гарри, который по-прежнему ошалело вертел головой из стороны в сторону, Гермиона аппарировала прямо из дома. Надеясь, что их не удержат барьеры или ловушки.       Сработало.       Знакомый рывок дернул под солнечным сплетением, грудь сжало, а захламленная комната вокруг сменилась смазанным цветастым вихрем. В какой-то миг капюшон ее толстовки вдруг резко натянулся, будто бы зацепившись за что-то, но мгновенно ослаб вновь.       Еще секунда, и все закончилось. А они опять были там, где пару дней назад их жизнь перевернулась вверх ногами.       В Королевском лесу Дин.       Видимо, в спешке Гермиона подумала о лагере, что было верно. Только не о том.       Не отпуская Гарри, не теряя больше ни песчинки драгоценного времени, она бегло глянула на него. Проверяя, все ли в порядке. И замерла. Он же ее и не замечал. Лишь шумно сглотнул, смотря куда-то поверх девичьего плеча.       Гермиона развернулась медленно. Боясь увидеть то, что так выбило его из колеи.       Не что. Кто.       Лавгуд.       Наверное, в последний момент он успел схватить ее за кофту. Пытаясь удержать их у себя, Ксенофилиус, вцепился в капюшон мертвой хваткой и невольно соскользнул в воронку аппарации сам. Да вот только его желание остаться в доме и оставить там своих гостей оказалось чересчур сильно.       Но не сильнее желания Гермионы сбежать.       В прошлом году, в школе, им подробно, красочно, отчасти даже жутко объясняли, что такое расщеп. Чем он опасен, почему случается, и как его избежать.       Тогда они с мальчиками смеялись. Посчитали, это что-то веселое, забавное.       Но затем, при побеге из министерства расщепило Рона. Его белое лицо и красные полосы на такой же бледной коже Гермиона помнила хорошо. Слишком хорошо, чтобы по-прежнему считать подобное шуткой. Тогда ее чуть не вывернуло, а удержаться помог лишь животный страх за одного из самых близких ей людей.       Теперь она знала, что произошедшее с Роном было пустяком.       Ксенофилиусу повезло куда меньше.       Странно, но он по-прежнему крепко стоял на ногах, пусть ноги и были единственным, что осталось у него в полном комплекте. Большая часть торса с правой стороны отсутствовала, словно ее отсекли точным взмахом меча. Идеально ровно. Можно сказать, ювелирно.       От лица и подавно мало что осталось.       И все красное.       Пижама, спутанные длинные волосы, земля под его ногами.       Красные.       Вернее, черные.       Кто бы мог подумать, что в серебряном лунном свете кровь приобретает именно такой цвет.       Черный.       Лишь огромные, поразительно светлые белки глаз остались нетронутыми.       Тошнота вскинулась внутри безудержной штормовой волной, и догадываясь, что если продолжит смотреть на Ксенофилиуса, то через секунду ее попросту вырвет, Гермиона развернулась обратно к лучшему другу.       — Держись крепко.       Он ее не слышал.       — Гарри? — Гермиона несильно хлопнула его по щеке. — Гарри, уходим!       Голос ее цели достиг, а вот слова, наоборот, нет. И вместо того, чтобы послушно взять ее за руку, Гарри, вздрогнув, отшатнулся. Сделав два шага назад, он уставился на нее так, будто впервые видел.       — С ума сошла? Мы не можем уйти! Мы должны помочь!       — Помочь? Кому? Ему уже ничем не поможешь. — Не глядя махнув рукой в сторону Лавгуда, она добавила мягко, просяще: — Пожалуйста, Гарри, не спорь… Пожиратели могут нас отследить. Нам нужно бежать. Сейчас. Иначе…       — Пожиратели? — нахмурился он. — Что ты несешь?       — Ты так и не понял? — растерялась Гермиона. — Ксенофилиус предатель. Он пытался удержать нас у себя, чтобы выдать Тому-Кого-Нельзя-Называть. Он сам…       Гарри затряс головой из стороны в сторону так сильно, что ей вновь стало дурно.       — Нет… Нет. Бред! Не может быть. Он же… он папа Луны. Он всегда мне верил. Он… на пятом он…       Тихий, еле различимый шорох заставил обоих оглянуться. А Гермиону еще и испуганно вскинуть палочку.       Но то был лишь Лавгуд.       Сдаваясь, наконец, силе гравитации, он почти бесшумно осел на землю, и напоследок покачнувшись, завалился на бок. По-прежнему держа древко наготове, Гермиона подошла к нему, и не вспомнив наспех ни единого диагностического заклинания, обычно, по-магловски, приложила два пальца к той стороне его шеи, где еще оставалась кожа.       Досчитав до десяти, сипло выдохнула.       — Он мертв. Уходим.       Не дожидаясь на этот раз ни согласий, ни возражений, она крепко обхватила Гарри за плечи и аппарировала.       Он сбросил с себя ее руки, едва увидев залитое лунным светом предгорье.       — Мы не должны были его там бросать!       — Ну что ты предлагаешь? — пробормотала Гермиона, чувствуя, как ее запоздало начинает трясти. — Он мертв! Ему не помочь…       — Да не в этом дело! Он… он… нельзя бросать людей вот так…       — Но что мы можем сделать? — Она всплеснула руками. — Вернуться за ним и похоронить рядом с Роном?       — Да хоть бы и так! — заорал он. — Будь у меня палочка, я бы давно уже это сделал, черт бы тебя побрал!       Гермиона невольно отступила назад. Этот Гарри был ей незнаком.       Этот Гарри ее пугал.       — Значит, хорошо, что у тебя ее нет, — дрогнувшим голосом подытожила она. — Ты не знаешь, безопасно ли там. Возвращаться за трупом и попасть в руки Пожирателей? Прекрасная идея, Гарри. Браво.       — Да с чего ты вообще взяла, что он предатель? Он же нам помог, рассказал про твой чертов символ. Он человек! Хороший человек! — Голос его, сорвавшись, сел и теперь походил больше на хрип, чем на крик. — Это папа Луны, Гермиона! Он погиб из-за нас! Из-за тебя! Она сирота! Что с тобой такое случилось? С каких пор тебе стало плевать на чужую жизнь?       Последнее резким выверенным движением ударило ее под дых. Вышибло из груди весь воздух начисто.       Она прекрасно знала, что совершила ошибку. Когда показала знак Гарри. Когда предложила отправиться к Лавгуду. Когда ослушалась Снейпа и когда проигнорировала свое чутье, что с первых секунд в гостях у Ксенофилиуса велело ей бежать.       Она была виновата во многом.       Но не в смерти человека, который едва не погубил их самих.       Крепко, до скрежета сцепив зубы, Гермиона призвала из расшитой бисером сумочки флакон с пурпурной жидкостью, подошла к Гарри и насильно всучила ему склянку.       — Выпей и ложись спать. Поговорим завтра. Если мы продолжим сейчас, наутро оба будем жалеть.       Явно собираясь спорить дальше, а не пить зелье, он открыл было рот, но Гермиона тихо добавила:       — Прошу.       Судя по тому, как скривился Гарри в ответ, то, кто будет жалеть и о чем, ему было абсолютно безразлично. Однако последнее ее слово, почти мольба, все-таки достучалось до того Гарри, который был другом ей с Роном вот уже больше шести лет. Который никогда бы на нее не накричал.       Который никогда не сказал бы ей ничего подобного.       Еле-еле. Но достучалось.       Залпом осушив флакон, он бросил склянку ей под ноги и молча скрылся в палатке.       Полог сухо хлопнул на ветру, а Гермиона, чувствуя, как остро жжет грудь, поняла вдруг, что не дышит. И жадно, рвано втянув в легкие воздух, она опустилась прямо на землю. Так и просидела незнамо сколько.       Пять минут. Десять. Час. Век.       Еще ни разу в жизни ей не было настолько одиноко. Ни на четвертом, в недели ссоры ее мальчиков и в ночь Святочного бала. Ни на шестом, когда плакала вечерами в спальне под веселую болтовню Парвати с Лавандой.       До сегодняшней ночи Гермиона была уверена, что они с Гарри команда. Местами хлипкая и шаткая, местами разношерстная. Но команда. Теперь же отчетливо поняла, что командой они больше не были.       Да и были ли вообще хоть когда-то?       Из ступора ее выдернула вспышка тепла в заднем кармане джинсов, и Гермиона, запрокинув назад голову, сдавленно застонала. Доставать галлеон было ужасно страшно. Даже не прочитав сообщение, она догадывалась, что ссора с Гарри была лишь цветочками.       Ночь только начиналась.       Медленно, чересчур медленно, она выудила монету и развернула ребром к лунному свету.       «Через пятнадцать минут».       Тебе крышка, Грейнджер.       Она нервно всхлипнула, подумав, что сегодня ее внутренний голос раз за разом попадал в десятку. Хоть в лотерею играй.       Ладони взмокли, и чуть не выронив ставший скользким от пота галлеон, Гермиона вытерла их о джинсы. Не зная уже, чего боится больше — разговора со Снейпом сейчас или завтра утром, с Гарри.       Захотелось совершенно глупо, по-детски, сбежать и трусливо спрятаться где-нибудь под кроватью.       Вместо этого она поднялась на ноги, отряхнула джинсы от прилипших к коленям листочков и отправилась проверять лучшего друга, который, слава Мерлину, крепко спал. После чего вернулась на поляну. Но стоять на месте столбом и ждать грома да молний было невыносимо, и спустя минуту Гермиона принялась ходить вдоль лесной опушки загнанным зверем.       Пока, насчитав почти полтысячи шагов, не услышала во тьме леса тихий хлопок аппарации. Сцепив руки, что уже вовсю тряслись приступом, в замок, она остановилась и вздернула подбородок.       Готовясь платить по счетам.       И с каким-то истеричным смешком вдруг подумала, что бояться завтрашней ссоры с Гарри смысла нет. Вряд ли она вообще до нее доживет.       А когда высокая тень выскользнула из темноты деревьев, одного взгляда на бледное худое лицо хватило, чтобы понять — внутренний голос не ошибся. Снейп был не просто зол, он был в ярости. За шесть лет в Хогвартсе Гермиона ни разу не видела его таким. Даже на третьем, когда он грозился разнести больничное крыло по кирпичикам. Даже когда Невилл взорвал десятый по счету котел.       Едва сделав шаг за грань защитных чар, он молниеносным движением выхватил из рукава сюртука палочку, и она испуганно зажмурилась.       Чары блокировки звука пролетели над кудрявой макушкой в сторону палатки.       — Вы идиотка, Грейнджер! — зашипел Снейп. — Какого черта вы отправились к Лавгуду, не предупредив меня? Казалось, вчера я вполне ясно велел вам сидеть здесь и не высовываться!       Он стоял так близко, что лоб опалило жаром его дыхания.       — Мы… мы лишь надеялись спросить у него про знак, оставленный профессором Дамблдором в книге… — неразборчиво промямлила Гермиона. — Мистер Лавгуд, он ведь… он ведь… Откуда я могла знать? Он всегда поддерживал Гарри…       — Именно поэтому вы и должны были спросить меня, глупая девчонка! — выплюнул Снейп ей в лицо. — Тогда бы вы знали.       На это Гермионе ответить было нечего. Продолжая буравить ее взглядом, он спросил:       — Где Ксенофилиус?       — В Королевском лесу Дин. — Она потупилась. — Рядом с нашим предыдущим лагерем. Его расщепило, когда он пытался удержать нас с Гарри.       — Мертв? — коротко уточнил Снейп.       — Да, — кивнула Гермиона. — Нам пришлось бросить его там.       — Хоть на это хватило ваших посредственных мозгов, — процедил он. — Зная Поттера, не удивился бы, устрой вы похороны с поминками прямо на месте. Заодно дождались бы Пожирателей, что отправились следом.       — Нас выследили? — Гермиона испуганно завертела головой, будто ждала, что приспешники Волдеморта в любую секунду выскочат из-за ствола соседней сосны.       — Слава Мерлину, нет, — закатил глаза Снейп, сделав, видимо, очередные неутешительные выводы о ее умственных способностях. — Иначе бы мы с вами так спокойно не беседовали. Что с Поттером?       — Спит. Я дала ему зелье. Гарри хотел остаться и позаботиться о мистере Лавгуде… — Она запнулась и добавила уже виновато: — Пришлось аппарировать его сюда силой. Он очень на меня разозлился. Кричал. Громко.       Снейп разочарованно цокнул языком.       — Не понимаю, почему все считают Гриффиндорцев храбрыми и честными. Слабоумие и отвага — вот ваш истинный девиз.       И опять ей было нечего возразить.       — Вы проверяли его состояние сегодня? — спросил он, а в ответ на ее молчание, устало вздохнул. — Мерлин, мисс Грейнджер! Вы закопали свои мозги вместе с Уизли?       Гермиона закусила щеку изнутри так сильно, что во рту стало солоно.       Она ошиблась и ошиблась сильно. Однако такого не заслужила.       Конечно, ни поддержки, ни какого-либо иного, человеческого отношения к себе она от Снейпа не ожидала. Ни раньше, ни теперь.       Но и не ожидала, что он вновь и вновь будет посыпать ее свежие раны солью.       Снова опустив глаза, лишь бы не видеть того, кого презирала сейчас, наверное, сильнее всех на свете, Гермиона принялась разглядывать носки своих кроссовок. Снейп же, обождав пару секунд и не говоря больше ни слова, прошел мимо нее в палатку.       Не поднимая головы, она побрела следом.       Чары не открыли им ничего нового. Хуже Гарри не стало, но и лучше тоже. И несколько минут спустя, в гостиной, успев взять себя в руки, Снейп заговорил опять. Но уже спокойно. Привычно холодно.       Разумеется, надменно.       — Надеюсь, вы понимаете, что ваши глупые детские предрассудки едва не стоили Поттеру жизни, а всей магической Англии — победы в войне?       — Простите? — Вздернув подбородок, Гермиона нахмурилась. — Я ведь сказала вам, мы были уверены…       — Прекратите, — оборвал он ее на полуслове. — Видимо, вы, мисс Грейнджер, запамятовали, с кем имеете дело. Думаете, ваша откровенная неприязнь ко мне осталась незамеченной? Или недоверие насчет смерти Альбуса и потери уха вашего разлюбезного Уизли? А чего только стоят милые умозаключения насчет цвета моей души?       — Вы читали мои мысли? — задохнулась она. — Да как вы…       — Читать… да вы не умнее Поттера… — брезгливо поморщился Снейп. — Мне нет нужды их… читать. У вас все на лбу написано. Сегодня ваши предубеждения на мой счет почти привели два крестража в руки Пожирателей Смерти. Пусть сообразительностью вы и не отличаетесь, но все-таки должны понимать, чем подобное могло закончиться. Поверьте мне, я тоже не испытываю к вам ни малейшей симпатии. Вы наглая, безрассудная, импульсивная, глупая маленькая девочка, которая возомнила о себе Мерлин знает что. Однако мне, в отличие от вас, хватает ума отодвигать свои эмоции на второй план. Если вы действительно собираетесь найти и уничтожить крестражи, вам пора повзрослеть! А раз вы не в состоянии контролировать свои детские порывы, то, возможно, вам стоит начать тренировать окклюменцию. Так или иначе, это умение вам не повредит, учитывая, что вы живете бок о бок с двумя осколками души Темного Лорда.       Гермиона молчала.       Она по-прежнему злилась. Очень. Ее ужасно тянуло высказать Снейпу в лицо все то, что о нем думает.       И тем самым лишь подтвердить его правоту.       Гениальная идея, Грейнджер. Браво.       Впрочем, подтверждать его правоту смысла не было. Как и не было смысла спорить или возражать.       Он был прав. Может, и не во всем, но почти во всем.       Ей не хотелось его помощи. Ей не хотелось видеть его, слышать, да и вообще иметь с ним что-то общее.       Не хотелось плыть с ним в одной лодке. Не хотелось сражаться на одной стороне плечом к плечу.       Он ей не нравился. Жутко не нравился. Даже больше. Сегодня она его практически ненавидела, и ничто на свете не могло изменить ее к нему отношение.       Но он был прав.       Именно ее неприязнь стала причиной тому, что случилось сегодня. И если бы не Снейп, жертв могло бы быть трое. Или четверо.       Или тысячи.       Гермиона тяжело вздохнула, а затем подняла наконец глаза.       Понимая, что прав он был во всем.       Включая чертову окклюменцию.       — Вы меня научите?