NON FACIES TIBI IDOLUM

Фредерик смотрит на Ричарда глазами, полными непонимания. – Что, прости? — он хмурится. – Я написал письмо, — Ричард не смотрит на Фредерика в ответ, — почтовый состав как раз собирался отправляться вчера вечером. Я успел в самый раз. – Почему ты мне не сказал? — Дракон вскидывает руками, — Почему не спросил, когда уходил отправлять? – Я пытался, но вы были вусмерть пьяны, — Стерлинг говорит правду, прежде чем (косвенно) соврать — вы только мне нахамили. Но я должен был предупредить корону о случившемся — мне нужно было отправить это письмо. Фредерик отворачивается. Ричард почти стыдится того, что не сказал, что первый вспылил именно он, но ему доставляло странное удовольствие, когда люди вокруг признавали свою неправоту. Даже если это был герой из легенд. Они идут вперёд, стук копыт лошадей нарушает повисшую между ними тишину, и Стерлинг не собирается говорить что-то дальше — он добился того, чего хотел, но на его удивление продолжает разговор сам Охотник. – …Извини, — он глубоко вздыхает, звучит непривычно для Стерлинга искренне, не смотрит ему в глаза, — Я не должен был пить вчера. Всё просто… трудно. Мне стыдно. Рыцарь глядит на него с лёгким удивлением. Он, в общем-то, не надеялся на то, что его будут просить прощения. Ему того, если честно, даже не хотелось. – …Всё в порядке, — он задумывается и спустя небольшую паузу продолжает, — Касательно Авалона — я попробую что-нибудь придумать. – Да? — Фредерик поворачивается к нему лицом и своими глазами — тонкими, пытливыми, смотрит прямо в него – Мгм. Идти вместе было лучше, чем идти по одиночке. Даже несмотря на произошедшее в старом городе, Ричарду и Фредерику было лучше проводить время в дороге друг с другом — Стерлингу долгий путь без кого-то рядом дался бы с большим трудом, а Охотнику, которому не была привычна чья-то компания, было полезно хоть иногда общаться с кем-то. Совместное путешествие бок о бок загладило их обиду друг перед другом, которую те успели поиметь в день их первой остановки. Ричард подметил для себя то, что после конфликта Фредерик как-то обмягчал. Его резкость будто бы сгладилась, и хотя он всё ещё не церемонился с Ричардом, когда они проживали совместный быт, тот стал незаметно бархатней — он не показывал, но Рыцарь видел, что его что-то гложило. Ричарду было мало до того дела: возможно, было бы интересно узнать, о чём думает Дракон, но спрашивать не хотелось. Ричард в общем не сильно любил перспективу похожих диалогов с кем-то. Фредерика такое, вероятно, тоже не привело бы в восторг. По пути они время от времени останавливались, чтобы восстановить силы — чаще всего в городах, потому что Ричард яро отказывал идее спать под открытым небом. Фредерику было всё равно — за пребывание в гостиницах так или иначе платить нужно было не ему, хотя первое время он пытался настаивать на том, чтобы не заходить в людские поселения. Ричард не понимал почему, но Дракон выражал явный дискомфорт каждый раз, как им приходилось контактировать с людьми, хотя эти самые люди почти никогда не выражали неприязни в их сторону (в сторону Фредерика уж точно). Ричард был удивлён его поведению, потому что всегда ему казалось, что все свои подвиги Охотник на Драконов совершал именно на благо человечества. Для чего ещё он мог убивать себе подобных — издревле докучающих людскому роду? Иногда Фредерик самостоятельно зарабатывает себе на нужды: время от времени он с неохотой помогает людям со всякой нечистью. На фоне этого и того, как сначала он противился общению с кем-то, создаётся огромный диссонанс. Ричард на некоторое время перестаёт улавливать его логику совсем — ведь Фредерик велик и (почти) все думают о нём только хорошее. Стерлинг в принципе мало понимает его. В быту он неаккуратен, не обращается с Ричардом так, как Ричард привык вообще. Фредерик не отличается особой разговорчивостью, хотя на фоне Ричарда кажется веселее — не аристократически, по-простому, как могли бы быть веселы любые чернородцы. С каждым проведённым в дороге днём Рыцарь всё больше ощущает разницу между ними. Фредерик, как оказалось, не тянется к звёздам, Ричард — наоборот, с самого детства старается быть выше всех, главнее. И не получается. В какой-то момент он понимает, почему его так смутила манера общения Охотника: тот говорит с ним точно так же, как говорит со всеми остальными. Он не видит разницы между людьми, ставит всех в один ряд, в то время как сам Ричард всю жизнь прожил, стараясь думать и делать так, чтобы быть всех лучше. Фредерик также не вёл себя так, будто Ричард был ниже него — он был одинаково строг и к себе, и к нему, хотя Ричард (обыкновенно гордый, с высоко задранной головой) явно считал того выше себя во многих отношениях. С каждым проведённым в дороге днём Фредерик всё больше о чём-то нервничает. И всё больше ластится к компании Ричарда. В отличие от него, он больше обращает внимание на сходства между ними: Фредерика радует общество Рыцаря несмотря на то, что тот не наделён особой добротой и миролюбством. Стерлинг напоминает Охотнику старые времена — в нём есть какая-то общность от всех драконьих товарищей былых лет, и этот факт одновременно даёт Фредерику стимул продолжать путь и выжигает в нём дыру, больно щиплет где-то под сердцем. Фредерик перестал общаться с людьми, потому что у тех есть странная привычка. Они все умирают — молодыми, старыми — всегда намного раньше Охотника. Долгая жизнь в их окружении стала ему наказанием, почти превратилась в муку. О хрупкости человеческого организма Фредерик вспоминает, когда после похода под дождём Ричард серьёзно простужается. Стерлингу ещё очень далеко до смерти — он совсем молод, неопытен, к тому же в их время простуда — нечастая причина чьей-либо кончины. Просто Дракону внезапно вспоминается про то, как вообще оно бывает. И колючее воспоминание его не сильно радует. На этот период они просятся пожить к какой-то коттарийской семье. Обыкновенно, Ричард был бы сильно против — он всю жизнь живёт в таких условиях, в которых неприязнь к простому люду впитывается вместе с грудным молоком, но в этот раз он просто не в состоянии возражать. Когда они в первый раз постучались в этот дом, его сопровождала лихорадка, которая не спадала ещё несколько дней. Фредерик к его удивлению в это время заботится о нём сам. Хозяевам дома он обещает, что не принесёт лишних проблем (так как понимает, что и без них им живётся худо) — и какое-то время правда их не приносит. Он старается много с ними не контактировать, дабы не нарушать их спокойствия лишний раз. Однако один разговор успевает его удивить: придя в этот дом в первый раз, ему нужно было представиться. Он сделал это так же, как делал это всегда, но реакцию получил совсем неожиданную. – Я.. Охотник на Драконов, — он сказал это, когда Ричарда уложили на застеленную скамью. – Ого! Эвой тот самый? Яковый из легенд? А потом он встречает нежелательное внимание: дети хозяев разнесли слух, о том, что в их доме разложился настоящий дракон — высоченный такой, с огромными зубищами, по телу весь в чешуе, но добрый — прямо такой какой был Охотник на Драконов — вот тот, про которого всем рассказывали ещё с пелёнок. Фредерик выходит на улицу, чтобы набрать воды из колодца — напоить больного Стерлинга хоть чем-нибудь, а за ним (почти скрытно) оравой таскается кучка деревенских детей. Когда он сидит в доме, эти же самые дети глядят за ним в окно. Что там дети — взрослые лбы шепчутся про него за спиной! И тогда пазл в его голове медленно начинает складываться: то, как все переглядываются, когда он проходит недалеко (не так, как раньше — в этот раз с улыбкой на лице, почти восхищённо), то, что больше его ни откуда не прогоняют и то, что за ним специально отправился один (в данный момент больной и в невменяемом состоянии) рыцарь из Рыцарей Круглого Стола… Из всеобщей проблемы Фредерик за сто лет сна превратился в Героя. И он начинает страшно жалеть о том, что вообще проснулся — о том, что тогда, сто лет назад, решил не убиться, а уйти в долгую спячку. Он не знал, что было лучше — жить, когда тебя все ненавидят или получать до кучи много внимания общества. Когда Ричард приходит в себя, он пытается подняться. Ему мешают тяжёлые простыни и Фредерик, хватающий его за плечи. – Лежи-лежи, — он осторожно (так, как может) пытается уложить его обратно, Ричард ежится от его холодных рук. Жар ещё не спал до конца. – Сколько мы здесь..? — он похрипывает. Фредерик зашторивает окна и смотрит вглубь комнаты. – Три дня. Ты иногда приходил в себя, не помнишь? – М-м, — Стерлинг не находит сил на то, чтобы повертеть головой, глазами он смотрит на собеседника, — чей это дом? – Я попросился пожить к первым, до кого смог дойти. Ричард глубоко вздыхает. Он пытается стянуть с себя тяжёлые одеяла, потому что лежать вот так — ужасно душно. Его тошнит. И он всё-таки приподнимается на локтях. – Мне пришлось тебя раздеть, — Фредерик не смотрит на Ричарда, — Ты был промокший до нитки. А ещё нельзя было оставлять тебя в доспехах. А ещё ты весь горишь, ляжь обратно. Рыцарь мычит. – Мне жарко, — он ложится, — ..есть вода? Фредерик отходит и набирает нетёплой воды в деревянную кружку. Подходит к Ричарду и садится рядом, протягивает ему пойло. Ричард в лежачем положении пытается пить, Охотник держит кружку так, чтобы вода на него не пролилась. Когда содержимое кружки кончается, Ричард сглатывает его остатки и остаётся глубоко дышать. – …Спасибо, — он устало кладёт голову на подушку. – Мгм. Дракон смотрит куда-то вдаль, бесцельно глядит в бытовую утварь. Между ними виснет такая пауза, из-за которой обоим казалось, что произошло что-то отвратительно плохое. Но это не так. Каждый думает о чём-то своём. Ричард пытается оценить своё положение, он пытается примерно представить себе то, что вообще могло произойти за эти три дня. В голове проносятся обрывчатые лихорадочные воспоминания: где-то Охотник пытается накормить его супом (интересно, его готовили хозяева дома или сам Фредерик занимался этим (черньским) делом?), где-то он сидит рядом с ним, пока сам Стерлинг глядит в прогнивший потолок, где-то он тянется холодными пальцами ему под одежду, чтобы стянуть её и повесить сушиться. Ричарду ужасно неловко! С чувством стыда он чувствует обиду на сами обстоятельства: из-за его внезапной болезни они потеряли три дня пути и потеряют ещё несколько, потому что он до сих пор не может продолжить. Фредерик в это время обдумывает своё состояние. Ему не нравится то внимание, которое он успел получить. Ему не нравится, что понимать происходящее вокруг он начал только когда они приехали сюда. Он не знает что делать дальше, потому что теперь изменился не только мир вокруг — изменилось отношение этого мира ко Фредерику. Изменилось всё. – Ричард, — он первый прерывает тишину и выглядит каким-то потерянным. Стерлинг в этот момент лежит на скамье, укрытый одеялами; когда он слышит своё имя — в ответ лишь вопросительно мычит, лениво двигая головой в сторону собеседника, который не смотрит на него в ответ, — зачем ты искал Авалон? Почему ты пошёл за мной, будучи уверенным, что я — труп? Если не ради сокровищ и самого острова, то для чего вообще? Зачем ты выбрал себе бессмысленную цель? Стерлинг вскидывает бровями. У него болит голова, он чувствует, как горят его глаза под тяжестью своих же век и не может сказать то, что должен бы — изо рта вырывается то, что он думает. – Про вас с детства рассказывают, — он пытается улечься на кровать так, чтобы было удобнее снова заснуть, — и я просто знал, что вы настоящий. И пошёл. Фредерик переводит взгляд на Ричарда. Он только проснулся, но выглядит ужасно усталым — ещё не поправился. Он гундосит и говорит очень сонно, тихо и хрипло. Фредерик жалеет, что спрашивает именно сейчас. Он не знаток человеческих состояний, но понимает, что организм Рыцаря всё ещё требует покоя. – Я хотел вас увидеть, — он говорит, глубоко о чём-то размышляя — по-больному, неспокойно, — драконы терорризируют мир опять, я был готов умереть в экспедиции за вас. Потому что я умер бы в любом случае, — его губы еле видно тянутся в улыбку, — А теперь я не умру. Никогда. Ричард кажется суматом, Фредерика задевают его слова — по мнению Охотника неправильные, неправдивые. – Ты неправ. Ты умрёшь,, — он смотрит в потолок, а Ричард уже не слушает — я освобождаю мир от драконов, потому что я их ненавижу. Это — моя цель. Ты умрёшь, а я не смогу ничего с этим сделать. Даже если мне будет не всё равно. Наступает тишина. Ричард придерживает сонную голову тонкой рукой, он не в силах уложиться так, чтобы ногти его не впивались ему же в щёки. Стерлинг кажется растерянным, Фредерик — потерянным и непонятым. Разные мысли бьют им в головы. – Вы.. – Ты. Говори со мной “на ты”, Ричард, — пару секунд он молчит, — пожалуйста. Дальнейшая дорога проходит для них свободней и легче, Ричард чувствует себя лучше, Фредерик — наоборот, но того он старается не показывать (ни себе, ни сопутнику). Рыцарь не помнит, что говорил Охотнику в тот больной день — он был в нездоровом состоянии — более нездоровом, чем казалось Фредерику изначально; он не был способен на правильный диалог. Дракона в это же время его слова прожигали изнутри, но он не подавал виду. Думал в одиночестве, размышлял сам с собой и сам с собой боялся. Всего. Изнутри дрожал, когда касался реального — счастливого, будто бы ненастоящего. Он не привык. Они прибывают в столицу. Ричард стоит в низком поклоне перед Королём — тяжёлым, с железным недовольным лицом. В длинном зале стоят остальные рыцари: “Серебряная” Ада Месмер, Итаква Норвелл, Альва Лоренц, Уильям Эллис, Фредди Райли, называемый Ланцелотом. Рядом с ними Фредерик, не вникающий в происходящее. Он больше думает про внешний интерьер: его внимание забирают позолоченная мебель, дорогие шторы и украшенный всяким золотом с драгоценными камнями королевский трон. Ему такое не снилось и во снах, хотя сам он обладал невероятной коллекцией всяких разных блестящих безделушек. А потом в свету золота и серебра Король обращается к нему: его просят говорить, а он понятия не имеет, о чём сейчас идёт речь. Его толкают вперёд и он встаёт рядом со Стерлингом (всё так же отдающим Его Величеству честь низким поклоном). Стерлинг переводит взгляд на Фредерика, глядит на него из-под белой чёлки. Фредерик неуверенно смотрит на него в ответ. Ричард громко шепчет ему нетерпеливое “Поклонись!”, и Фредерик (неэтично и не по правилам) кидается в пол. Со стороны Алого Рыцаря он слышит стыдливый вздох. Кажется, всё внимание зала обращенно именно к нему, растрёпанному и неприлизанному. – Правда ли то, что вы — Охотник на Драконов? — Голос Короля звучит тяжело, сравнимо со стуком молотка о раскалённые клинки. Фредерик исступлённо молчит, пока из его уст не вырывается неуверенное “э-э-э, ну, да..”, от которого Ричард, кажется, приходит в полнейший ужас: по крайней мере именно так оно кажется, если судить по выражению его лица и поджатым губам. Король Артур-Лео отвечает ему коротким “ясно”. Происходит небольшой диалог. Его Величество (по мнению Фредерика) не говорит ничего дельного, но он, кажется, прощает Ричарда за произошедшее во время экспедиции. А потом разговор заходит за военное положение, и Охотник наконец-то держит уши востро. Он уже знал о том, что драконы в небольшой популяции вернулись в мир и начали терроризировать его, как делали это раньше, но ему нужно было узнать, где именно и как. Он обязал сам себя отправиться по их душу. Он считал, что только он в праве с ними справиться. Фредерик поднимается с колен. Его сопровождает укоризненный взгляд Ричарда, на который он не обращает внимания. – Я отправлюсь за драконами, — он выпрямляется в спине и смотрит на короля со слегка задранной головой, — один. Взгляд всего зала опять обращается на него. Они не понимают, герой ли тот, кто стоит перед ними, или идиот. – Вы не можете! — вперёд выступает высокая, сильная по виду женщина лет тридцати; на ней блестящий серебряный доспех, — Идти в одиночку на такое задание — не дело безумца, а дело полоумного! – Я могу! Я делал так всю жизнь! Выступает Ричард. – Впервые за долгое время, я могу согласится с Леди Месмер, — он гордо выпячивает грудь вперёд, — Я пойду вместе с Охотником! Ада смотрит на них глазами, полными непонимания и презрения. Она покрутила бы пальцем у виска, но ей запрещал этикет — вот так обращаться к королевскому гостю(который в данной ситуации пускай и был настоящим пустоглавом) уже было достаточно неприлично. – Прошу прощения? — она подходит ближе к Стерлингу, — Вы только что вернулись из абсолютно провальной миссии и хотите начать ещё одну? Вдвоём? Без армии? Для чего? Чтобы снова потерпеть неудачу, но в этот раз даже не вернуться обратно? Ричард не успел ядовито съязвить ей в ответ, их прервал железный голос короля. – Довольно! — сказал он, поднявшись с трону, — Да будет так: О хотник на Драконов отправиться в одиночную миссию по душу нашего общего врага в сопровождении Алого Рыцаря Ричарда Стерлинга! Удивлёнными в этом зале выглядят все: поражает не только факт того, что Ричард и Фредерик отправляются вдвоём, но и то, что на это дал прямое согласие Король. Фредерик не во власти говорить сейчас “да” или “нет”, с его губ срывается неслышное для других “Стерлинг?”, и сам он незаметно для всех начинает о чём-то странно думать. Ричард никогда не называл ему свою фамилию, но когда та раскрылась пред ним, Фредерика сковала смесь чувств боли и ностальгии. Когда все расходятся, в зале остаются только Ада и Его Величество. Женщина кажется чем-то сильно обеспокоенной, в то время как Лео смотрит в окно замка с тяжёлым видом. – …Почему вы дали им пойти? – Потому что мне всё равно, что с ними случится. Потом Рыцари собираются отдельно. И с ними опять сидит толком ничего не понимающий Фредерик. – О, как она тебя! — рыцарь Флориан, ради церемонии в кои-то веки решивший отодрать губы от бутылки, ехидно улыбается, тыча Ричарда в плечо, а потом как-то неожиданно принимает серьёзный вид, — Ты знаешь, я обычно всегда за тя стою, но сейчас, э-э… Ада-то наша права, наверное. Ричард переводит на него взгляд, укоризненный и недовольный, но не успевает ничего сказать, так как Бранд продолжает: – Ты не подумай! Я, к-нешно, всё ещё твой главный т-варищ, только, ну, знаешь… Сейчас вот прямо после того, как твой отряд полностью разбили идти куда-то ещё? Ты ж по натуре не вояка… Ричард опять пытается что-то сказать, но в этот раз его прерывает уже маг Альва. – Собираться в столь тяжёлый путь в вашем состоянии действительно дело неблагодарное, — он говорит с высоко задранной головой, — Я и раньше редко мог согласиться с Вашими высказываниями разного рода, но смею отметить, что данное решение — пример действия бредящего. Но вы, кажется, не юродивый, чтобы иметь власть делать такое вне ума! Ричард резко поднимается с высокого стула. Он почти начинает язвительную речь, но теперь не даёт сказать ему сам Охотник. – Ричард, они же правы, — он выглядит непривычно грустно, — Ты не можешь пойти со мной. Это опасно. Ты готов рваться в бой, но ведь ты и сам прекрасно понимаешь, что… ну… для того не созданный. Эвой чего, и мне придётся везти тебя обратно в катафалке. У тебя и тут свои дела есть… И у Ричарда не остаётся слов, чтобы что-то ответить. Он поражён и унижен — тот, ради кого он несколько месяцев корячился в ужасных походных условиях, ради кого он пожертвовал своим влиянием при дворце, при всех ему отказывает — прямо соглашается с теми, кого Ричард всей своей гнилой душой ненавидит! Он уходит из зала прочь, но на своё несчастье в коридоре встречает Аду. Они не говорят, но Месмер видит по его лицу, что случился очередной конфликт. Она заходит в зал. – Что произошло? — Ада садится за стол, касаясь взглядом всех присутствующих. – Кое-кто очень восприимчив ко критике, — Альва лениво подпирает подбородок тощей ладонью. Она глубоко вздыхает. – Как всегда. Ада задумчиво смотрит в окно общего зала. За круглым столом, свесив ноги. прильнул губами к стакану Флориан в белых одеждах, старый Альва сидит рядом с Итаквой, который прижимает белую маску к лицу, и сам о чём-то тихо размышляет. Угрюмый Уильям мнёт кости на пальцах, Ланцелот Райли вертит в руках перо, Охотник на Драконов беспокойно оглядывает всякое убранство. – Слишком грубо я с ним, — Фредерик прикрывает глаза – Вовсе не грубо, — перебивает Альва, — Стерлинг — чистоплюй. И к долгому путешествию совершенно не готов. Продолжает Итаква. – С ним всегда так, — его голос звучит приглушённо за толстой маской, он говорит тихо, тонко и обрывисто. Глубоко дышит, — хотя я тоже не понимаю, чего он решил с вами пойти… обычно Ада всегда находит на него управу. Она нам всем как мать. Или как сестра. – А-А-Ада! — смеётся Флориан,, — Чтоб кто-то чаще, чем она нам помогала! Он кладёт руку на плечо женщине, та неловко расплывается в улыбке. Разговор подхватывает восторженный Эллис. В это время едва заметная улыбка выступает даже на лице старого Альвы Лоренца. Ланцелот продолжает молчать. Фредерик кивает. – Я понимаю, — волнения о Ричарде отходят на второй план, и он тепло (с клыками) улыбается Серебряной Рыцарке, — грустно, что вспылил на вас при короле — я не специально. Знаете, день такой… Ричард успел собрать оставшиеся с пути вещи, подготовить лошадей и карету. Ему нужно найти Фредерика, но он всё никак на него не наткнётся. Проходя мимо собранного зала, где всегда встречались для переговоров Рыцари Круглого Стола, он слышит громкий хохот. Дверь приоткрыта и он незаметно проглядывает внутрь чрез неё: за столом сидят все его сослуживцы и Охотник на Драконов (о котором он грезил с детства и грезит до сих пор, хотя сейчас он обыкновенно находится от него на расстоянии вытянутой руки) — все они о чём-то счастливо болтают. Щёки Фредерика краснеют в послеполуденном солнце, он еле держится от смеху, скрипя острыми зубами. Напротив него радостная Ада, в стороне хмычет в кулак вечно серьёзный Альва, Флориан подаёт набитые пивом стаканы Уильяму и Фредди, Итаква сидит, сложив голову на руки и подрёмывая. И Ричарду обидно — вообще за весь этот день, за то чувство стыда, которое заставили его испытать его извечные враги и, как ему казалось до сегодня, единственный друг, за то, что он пожертвовал своим статусом в угоду того, кто оказался не тем, кем должен был вообще, и в конце концов за то, что этот самый друг прямо сейчас жмёт руку самой ненавистной ему персоне в принципе — Аде Месмер, которая заняла те позиции — главные, все, что впереди, которые априори должны были принадлежать ему, Ричарду Стерлингу, по его собственному мнению главному из всех главнейших. Стерлинг недовольно фыркает и уходит прочь от зала. В этот момент Фредерик кланяется новым напарникам и сам уходит, в коридоре пересекается с недовольным Ричардом. – О, а я как раз собирался тебя искать! — он лыбится, и Ричард ловит себя на мысли о том, что сейчас, в данном положении духа, он был бы готов вырезать эту клыкастую улыбку с лица Охотника прочь, — Долго тут стоишь? – Только подошёл, — он старается выглядеть невозмутимо, — я тоже тебя искал. Перед тем, как начать путь мы пару дней переживём в моём поместье. Нам это на сборы. – Ну и чего-й медлишь? — Фредерик кладёт руку ему на плечо, — пошли скорее. У меня нет вещей, можем отправляться хоть щ-щас. – …Отлично.