История изменений

      В голове вертелось миллион поручений — и всё как-то надо было умудриться сделать к выходным. Ведь через пару дней намечалась роковая встреча со всей семьёй. Там и тёти, и дяди, и кузины и чёрт знает, кто ещё вдруг скопом решит наведаться к родственнику-отшельнику. Впрочем, сама виновата. Практически год избегала всяческих встреч, что в рамках городской загруженной среды вполне в норме вещей. Да и былая вечная унылость не располагала к общению. Но затем Донателло смог вернуться. На этот раз без всяких шатких межвселенских условностей — железобетонно навсегда и со стабильным проходом.       Ну а теперь уж от встречи с семьёй не отвертеться. Никак!       Было бы куда проще пригласить родню в любое заведение, лишь бы не в квартиру, но с матерью разве поспоришь? Ну, как… Я спорила, весьма активно, но у неё имелись на меня особые планы — очень важные и абсолютно непостижимые.       В сотый раз за сегодня зазвонил телефон, и я чуть не взвыла от досады, но долг дочери требовал принять вызов.       — Так, ещё сухофруктов купи, — воодушевлённо заявила мама, поскольку внезапно вспомнила, что одна из дальних родственниц любила между делом пожевать изюм. Затем накидала ещё с десяток прочих очень важных мелочей, явно переоценивая возможность моей памяти, и в заключении выдала: — И я тебя умоляю, в кои-то веки оденься прилично.       — А чем тебя не устраивает моя пижама?       — Всем!       Вот на это можно было натурально оскорбиться! К пижамам я относилась со всем имеющимся у меня почтением и прикупала их по поводу и без. Они кучно соседствовали с безликой офисной одеждой и несколькими морально устаревшими платьями.       — Ну брось, мам, там же все свои, какая разница, в чём я буду одета?       — Ты шутишь сейчас, да? — казалось, что мама спрашивала с надеждой, но мне ли не узнать в этом милом голоске подавленную ярость.       Спорить и доказывать обратное было бессмысленно, ибо в самом вопросе имелся огромнейший подвох — ответа он вовсе не предполагал. Проще уступить, нежели вдрызг разругаться на ровном (для меня) месте. В её представлении любое мероприятие должно было быть безупречно организовано с педантичной строгостью на зависть всему миру. Платье, так платье, чёрт с ним!       В сердцах я выжала педаль газа, не так уж безопасно перестроилась в крайний левый ряд и повернула под стрелочку на разворот в центр к ближайшему торговому центру. Она о чём-то продолжала щебетать, давать наставления и упорно предлагать свою помощь, едва ли рассчитывая на то, что я самостоятельно смогу подготовиться к встрече гостей. Точно бы я какой-то бытовой калека.       Спустя утомительные хождения по «моллу» в поисках платья я наконец-то дрожащими от усталости пальцами провернула ключ в замке и вошла в квартиру.       Трёхпалая рука заботливо перехватила тяжёлые сумки, а я просто уткнулась лицом в пластрон Донателло. День выдался долгим и сложным. Хотелось немедленно рухнуть в кровать, ведь завтра рано вставать, ехать на работу, а после всю ночь убирать квартиру и готовить на целую прорву людей. Ах, да. И ещё принаряжаться.       Но я не роптала. Это была плата за то, чтобы всё любопытное окружение убедилось, что я в порядке, и на некоторое время оставило в покое. Они были подобны драконам в поисках золота, чувствовали, что я наконец-то счастлива, и хотели поглядеть на моё эмоциональное богатство. Только вот кроме себя предъявить мне было нечего. Донателло предусмотрительно приделал щеколду с обратной стороны шкафа, чтобы ненароком никто не заглянул в мир черепах. И заверил, что на протяжении всего вечера из логова не донесётся ни звука. Но как уж он будет держать в узде шумного Майки — оставалось загадкой.       — Пожалуй, скажу Лео, что сегодня мы пропустим вечернее чаепитие, — мягкая чуткость гения не переставала поражать.       За пару месяцев, что мы вместе, он стал не то чтобы другим, скорее, просто сдержаннее и в разы спокойнее. Или же осторожнее в поведении со мной. Обращался чрезмерно бережно и учтиво. Заботился и вникал в мои житейские дела. И мне бы радоваться, что наши эмоциональные качели перестало кидать из крайности в крайность, но что-то в этом настойчиво беспокоило. Как минимум, отсутствие интимной жизни. Мы по-прежнему проводили ночи в моей спальне, позволяли себе смелые и откровенные ласки, но дальше шального рукоблудия ничего не заходило. Донателло говорил, что нам некуда спешить, что ничего с проходом не случится, что он всегда будет рядом и всё такое, но меня это совершенно не успокаивало. Ведь раньше он не вёл себя столь стеснённо.       Я собралась с духом, подняла замученное лицо к мутанту и уверенно ответила:       — Ты же знаешь, как наш Лео чутко относится к устоявшимся традициям. Чай придётся пить, — походило на то, как будто бы я озвучила окончательный приговор.       — Он взрослый мальчик и переживёт день без матери, — без тени иронии мягко ответил Донни, помогая снять пальто.       И вот в чём странность — а где манерные ужимки, сдобренные саркастическим ядом? Где элегантная хамоватость существа, возомнившего о себе Бог знает что? Где пренебрежительные смешки и ухмылки? Где вот это вот всё? Да, было бы глупо по такому скучать, но я скучала! Отчаянно скучала по прежнему Донателло, а не по сдержанному Лео номер два. Уж не знаю, что с ним такого произошло за прошедший год, но порой мне хотелось хорошенечко встряхнуть мутанта с воплем — «не молчи и расскажи».       «Собственно, и нечего рассказывать. Был занят поисками кристалла, формулами и расчётами. Всё», — вот и весь рассказ гения. Краткая выдержка из прожитого года не была сдобрена эпичными моментам, хотя моя фантазия рисовала бурные картины того, как мутант буквально голыми руками разрывал материю пространства, чтобы найти ко мне путь. Возможно, именно так и было. И всё же сухость и, казалось, равнодушность сказанного немного меня задевали.       Впрочем, я не собиралась в будущем избавлять Донателло от расспросов и уж тем более давать себе поблажек на текущий вечер, ведь окончательно вошла во взрослую жизнь, приняв на себя статус матери для одного половозрелого мутанта. Что, в целом, совершенно не обременяло. Хотя всё ещё воспринималось мной как нечто странное и необычное, чем-то вроде игры — безобидной, но не до конца ясной. И мне не совсем было понятно, зачем это было нужно Лео.       — Всего лишь пару глотков, несколько добрых слов и баиньки, — я приподнялась на цыпочки и чмокнула Донни. — Вскипяти чайник, а я пока умоюсь.       

***

             В квартире творилась адская суматоха. Лео как Золушка намывал полы, стирал пыль и наводил всеобщий порядок, Майки шумно грохотал кастрюлями на кухне и что-то кашеварил, а Донни то тут, то там подклеивал чуть отошедшие уголки обоев (изъяны которых я прежде совершенно не замечала), подвинчивал дверцы всех шкафчиков, выставляя их на идеальную симметричную ровность, и Бог знает, что ещё. Меня же благополучно с порога выдворили в подземное логово черепах, где я спокойно могла поплескаться в ванне размером с небольшой бассейн.       Всеобщая забота умиляла до слёз, и от неё же было как-то неловко. Если бы не Донни с братьями, то со всеми делами я бы управилась только к утру и встречала гостей в состоянии полуживого зомби. То ли воспитание, то ли нажитые со временем «заморочки» не позволяли спокойно и непринуждённо принимать чью-либо помощь, не чувствуя себя при этом обязанной до гробовой доски за любую оказанную милость.       Два коротких стука — и затем дверь открылась. Донателло неспешно приблизился и сел на широкий бортик ванной. Опустил пальцы в тёплую воду, едва коснувшись округлой коленки, и спросил:       — Волнуешься?       Мне казалось, что за расслабленным спокойствием скрывалась невыразимая печаль. Он смотрел на меня сквозь полуприкрытые веки, лаская подушечкой пальца скрытое под водой бедро, и будто бы точно знал, что творилось в моей голове.       — Немного, — честно призналась я. — Меня никак не отпускает подозрение, что всё это не к добру. — Донателло плавно повёл надбровной дугой и слегка прищурился. — Не знаю, как объяснить. Им же не просто так приспичило заявиться ко мне всем составом? И тут даже не подкопаешься, вроде семейные сборы в норме вещей, чему удивляться? Да и я, конечно, не против. Но этот категоричный ультиматум… Совершенно не знаю, чего ожидать от завтрашнего дня.       — Ни о чём не беспокойся, это всего лишь один вечер. Дверцы шкафа я закрою изнутри, и мы будем вести себя тихо, от нас не донесётся ни единого звука, — уверенный голос мутанта унимал тревогу лишь отчасти.       В них я не сомневалась, пожалуй, даже если бы Донателло внезапно заявился в гости и перепугал всё семейство — так было бы лучше. Мол, хотели убедиться в моём счастье? Пожалуйста, получите, распишитесь. И дело с концом. Не нужно будет и дальше притворяться и выдумывать очередные отговорки. Да, мой парень — мутант из другой Вселенной. И меня в этом всё устраивало!       Только вот последствия признания были бы катастрофичны абсолютно для всех. Истерика, ужас и вызов полиции — было бы минимальной программой банкета. А затем приезд тамады с группой ОМОНа под лозунгом «всем лежать мордой в пол». И, как следствие, экстренный побег в черепаший мир с разрывом всех вселенских связей. Прощайте, дом, семья, привычные блага цивилизации и жизнь на поверхности. И это при условии, если мне удастся убежать вместе с ними. А если нет? — об этом было даже страшно думать.       В общем, реакция на знакомство будет весьма предсказуема. Но дело было ещё и в том, что я просто не хотела выбирать чего-то конкретного. Мне нравилось, что я могла заниматься привычными вещами, так или иначе общаться с семьёй и друзьями, вечерами пить чай с Леонардо, ночами быть рядом с Донни, уживаясь в двух мирах.       Это в прошлый раз вопрос моего перемещения жёстко и однозначно стоял ребром — на кону значились спасение целой Вселенной и жизни миллиардов людей. Какие уж там раздумья? Но теперь же всё было иначе. И чтобы ничего не потерять, мне следовало действовать деликатно и аккуратно. Как-то постепенно подводить неугомонное семейство к тому, кем на самом деле являлся мой избранник. Конечно, знакомить не со всеми разом, так, сперва с одним, затем с другим… Ведь родня не отстанет с допросами — уж это я точно знала.       Мутант коснулся пальцем подбородка, побуждая поднять к нему взгляд. И вновь меня кольнуло ощущение того, что эти карие глаза с лёгкостью могли читать мысли. Донателло ничего не говорил, как будто и так всё понимал. А я просто не могла озвучить терзающие страхи вслух. Обличи я их, то выглядело бы так, как будто бы я его стеснялась и больше всех боялась последствий встречи. Впрочем, он же и без меня был осведомлён, как сложно мутантам дебютировать в обществе?       Донателло протянул руку и помог подняться. Собственная нагота перед ним не смущала, напротив, я как можно чаще старалась попадаться ему на глаза в провокационных позах с минимум одежды на себе. Прикупила несколько особо откровенных комплектов белья и как бы невзначай прогуливалась мимо мутанта в полуобнажённом виде. Ловила на себе его долгие взгляды, блуждающие по телу, видела, как порой тяжело он сглатывает будто бы застрявший в горле ком. Буквально кожей ощущала накал страстей и всё ждала, когда в нём проснётся необузданный зверь, которого не остановят несколько лоскутков ткани. Повалит на кровать и, так сказать, предъявит свой весомый собственнический аргумент. Но нет. Железный дровосек состоял из не расплавляемого металла. В то время, как во мне практически буквально взрывались агонизирующие звёзды из-за нерастраченного сексуального потенциала.       Гений усадил к себе на колени и откинул на сгиб руки, припав в долгом и нежном поцелуе. В ласках он не торопился, но это будоражило ещё сильнее. Кончиками пальцев мутант поглаживал дорожку от шеи к груди, вырисовывал загадочные узоры вокруг напряжённых сосков, то сжимая округлость груди, то вновь поглаживая. Затем рука плавно опустилась вниз к животу и шире раздвинула ноги. Дразнящие пальцы практически невесомо касались клитора, поглаживали вход в лоно, вбирая естественную смазку, и с бо́льшим нажимом возвращались к источнику удовольствия. Томительная ласка нарастала, я больше не могла скрывать приглушённые поцелуем стоны.       — Хочу тебя прямо сейчас! — на выдохе шепнула в его губы, хотя я готова была выть диким зверем от невозможности терпеть его отсутствие в себе.       Мутант переместил руку на поясницу, заставляя выгнуться к нему навстречу. Обхватил губами вершину груди и полностью погрузил палец во внутрь одним резким движением. Он научился с ловкостью ублажать, используя лишь язык и пальцы, находить те самые приятные точки внутри, надавливая и поглаживая по стенкам влагалища, одновременно массируя клитор подушечкой большого пальца. Донателло учащал движения, и вместе с этим отчётливее слышался вибрирующий рокот в груди мутанта.       Собственный пульс грохотал в моих ушах, каждое действие нечеловеческих пальцев доводило до исступления, выводя на новый уровень нарастающего возбуждения. Иногда он подолгу ласкал, оттягивая момент оргазма, наблюдал и наслаждался стонами и бурными откликами. Или, как сейчас, действовал порывисто, непредсказуемо, с каким-то отчаянным желанием.       Я неосознанно схватилась за его плечо, вонзая ногти в плотную кожу, и мутант уловил намёк подступающего оргазма. Донателло резкими похлопывающими толчками входил вовнутрь, и вскоре я напряглась и сжалась от головокружительной дрожи.       Пытаясь перевести дыхание, я не находила в себе сил, чтобы поднять откинутую назад голову. Он продолжал прижимать ладонь к пульсирующему клитору, удерживая внутри средний палец — объёмнее и длиннее человеческого.       — Готова на второй раунд? — с волнующей хрипотцой спросил мутант.       — Не сочти за дерзость, но я ужасно хочу твой член внутри себя, — я и так распласталась голой на своём мужчине, вопросы соблюдения приличий в общении и излишней прямоты можно было опустить.       Донателло плавно извлёк влажный палец, внутри стало неестественно пусто и из-за этого как-то очень обидно , но я всё ещё надеялась, что мы сможем заняться классическим сексом. Ко всему прочему, он точно этого хотел! Выпирающий бугор паха тому свидетель! Но он до сих пор не позволял оседлать его. Чаще всего мутант ублажал себя сам, пока в процессе ласкал языком клитор. Добиваясь стонов наслаждения, мутант позволял себе разрядку. В затуманенном взгляде переливалось мучительным томлением, рука крепко сжимала ствол, действовала резкими движениями вверх и вниз. Он успевал сжать в пальцах головку члена в момент извержения семени. Порывисто и тяжело дыша, разглядывал свысока распростёртую меня.       Размеры его члена были внушительны, едва ли я бы осилила всю его длину, по крайней мере, без подготовки, но одним петтингом сыт не будешь. Может быть, именно это останавливало Донателло, может, он просто не хотел принести дискомфорт и сделать больно? Но если мы не попробуем, то не узнаем, насколько я вообще могла бы принять его в себя. К тому же Донателло — гений и сообразит подобрать оптимальные позы для того, чтобы не перегнуть палку в этом вопросе.       Но, как обычно, он молча уходил от ответа. Замотал меня в свой махровый халат и понёс обратно в квартиру. Однако во мне загорелась искра надежды. Может, ещё не время опускать руки? Может, мы просто меняем локацию? И вот прямо сейчас исполнятся все мои мечты!       В гостиную только что вошли Майки и Лео — мои родные спасители и работяшки!       — Я сделаю чай, — услужливо предложил лидер с довольной улыбкой на лице, как будто только и ждал каждого вечера, чтобы соблюсти нашу устоявшуюся традицию. Странно, конечно, но раз ему это было надо, то я не собиралась отказывать названному сыну.       — Не сегодня, твоей маме нужно отдохнуть, — снова без тени сарказма констатировал гений. Только он один не потешался над Лео. Впрочем, лидера не смущали кривотолки остальных братьев.       — Так, значит, мы прямо сейчас?.. — воодушевлённо шепнула Донни и тут же забыла про чай. Он ведь нёс меня в постель, чтобы наконец-то свершилось чудо?       — Я поцелую тебя так, как ты захочешь, и на эту ночь оставлю отдыхать, — тихо уговаривал мутант, как какого-то капризного ребёнка, требующего непомерно дорогую игрушку. Терпеливо, но непреклонно. Вот и снова меня постигло жесточайшее разочарование!       — Ставь чайник, Лео, я скоро приду!       Пока я накручивала влажные локоны на бигуди, Донателло привычно созерцал вечерний двор с высоты двенадцатого этажа. Снег практически сошёл, оголяя влажный голый грунт на лужайках. Редкие прохожие спешили по домам. Из окон дальних высоток лучился мягкий тёплый свет, и в каждом из них была своя жизнь — временами счастливая, временами одинокая. В нашем же свете царила мирная идиллия с целой кучей нереализованных сексуальных потребностей. Не то чтобы мне от Донни нужно было только это. Я находила его общество интересным и приятным. Мы обсуждали всё на свете, разделяли бытовые хлопоты и многое другое. Нахождение рядом с ним полностью удовлетворяло душевную потребность в близости, но я хотела большего.       Он обернулся, точно почувствовав взгляд. Ниндзя-замашки никуда не делись, но где же за год отсутствия потерялась его страсть?       — Только недолго, завтра рано вставать, — и вновь он как будто давал наставления с позиции взрослого. Прямо-таки вылитый Лео номер два.       Кстати, чайная церемония предназначалась только для двоих. Никто из братьев Лео никогда не подсаживался к нам, стараясь в это время потеряться на территориях двух миров. Я подпирала ладонью щёку и наблюдала за тем, как лидер омывает чайник на специальном подносе, заваривает, сливает и снова заваривает — что-то вроде прелюдии к беседе.       Это были только наши с ним минуты. Я рассказывала, как прошёл мой день, а он слушал. И всегда находил для меня верный совет или поучительную притчу. Казалось бы, роль отца — его удел, но никак не наоборот. Я знала множество сказок с доброй моралью. Они бы подошли для пятилетнего малыша, но Лео — взрослый. Порой, немного наивный. И всё же мудрости и опыта в мутанте было на центнер больше, чем во мне.       Я всё ещё не могла разгадать потребность лидера в моём «материнском» статусе. Для него он был чем-то сакральным. Конечно, Лео скучал по отцу и, тем не менее, не искал во мне его замены. Ничего не просил, никогда не жаловался, ни на чём не настаивал. Всего лишь хотел быть рядом. Хотя бы в те минуты, что ему негласно отводились.       Мы говорили обо всём и ни о чём. С ним было так легко и непринуждённо, что совершенно не хотелось прерывать беседы — они всегда оставляли отпечаток уютного тепла. Он смотрел на меня с особым трепетом, как будто бы юное любопытное божество с удивительно синими глазами скиталось по бесконечно мрачным и пустым просторам и вдруг нашло себе подобное создание. Мы были вместе, на равных, вне всяческих условностей. И я ему не мать, не друг, не сестра, не любовница, а что-то совсем другое, что-то больше оговоренных рамок. Так и подмывало спросить — зачем же я ему нужна?       Иногда он делился очередной находкой с поверхности и преподносил сей дар, а я невольно гордилась мутантом.       Недавно Лео принёс мне старую кожаную сумку-саквояж, доверху наполненную пачками американских долларов. По весу — не меньше двух миллионов. Мой новоиспечённый сын решил избавить меня от необходимости зарабатывать пропитание, но был невысказанный нюанс. Существовал риск, что в моём мире при обмене валюты — та окажется недействительной, банкноты с такими номерами могли попросту не существовать. Соблазн был велик, но мне совершенно не хотелось загреметь за решётку по статье фальшивомонетчиков от пяти до восьми лет. Поэтому подарок приняла, но спрятала в бельевом шкафу от греха подальше.       — Расскажешь? — тихо и вкрадчиво спросил лидер, доверительно склоняясь чуть ниже, чтобы уловить мой взгляд. Не знаю, как долго я разглядывала недра наполненной чаем пиалы, но, судя по ощущениям в пальцах, напиток успел остыть.       — Просто волнуюсь, — и тяжело вздохнула, не решаясь делиться переживаниями. Тревожные мысли никак меня не покидали, хотелось незамедлительно отложить встречу, в очередной раз соврать о плохом самочувствии и вновь отложить роковой момент приезда семейства.       — Мы хорошо подготовились, — заверил лидер.       Однако меня терзали иные дилеммы нетривиального толка. То, что завтра будет тяжёлый день — понятно, но как долго мне и дальше прятать мутантов? Каждый раз, когда раздавался дверной звонок, я чуть ли не заталкивала их в шкаф, параноидально охраняя предмет мебели. Они не чувствовали себя здесь свободными. Впрочем, как и я. Даже Лео — верному слушателю — мне сложно было передать весь спектр чувств.       Всё чаще я воображала, как мы живём самой обыкновенной спокойной жизнью, в которой не нужно скрываться. И каждый раз приходилось признавать несбыточность такой простой и незатейливой мечты. Едва ли в наших мирах такое невозможно.