VII. Битва за малое

Верховный король появляется в шатре сына еще раньше, чем Ниэльс успевает хоть с места сдвинуться. Бедолага Сэм так и замирает спиной ко всем, вцепившись пальцами в края шлема. Питер сияет. Он похлопывает по плечу стоящего ближе к нему Ниэльса: — Мальчики, это было что-то! Ниэльс, ты — наставник с большой буквы! Хоть я и всегда верил в Уилла, но чтоб такое! Рыцарь поникает. Король принимает это за излишнюю скромность, а сам же Ниэльс не знает, куда себя деть от стыда за абсолютно незаслуженную похвалу. Питер отпускает плечо старшего мальчика, делая шаг навстречу сыну: — Ну, как ты, чемпион? Сэмюэлл, которому приказали ни с кем не разговаривать, неопределенно пожимает плечами, продолжая стоять к остальным спиной. Продолжающий улыбаться Питер бросает еще один веселый взгляд на Ниэльса: — Что, сам от себя не ожидал? Сэм кивает. Питер разводит руки в стороны: — Ну, иди сюда, я тебя обниму! Сэм машет головой, вгоняя Верховного короля в замешательство. Тот с подозрением смотрит на Ниэльса, а после идет в сторону «сына»: — Уилл, в чем дело? Повернись лицом, когда отец с тобой разговаривает. На бедолагу Сэма находит полный ступор. Увидев на ткани шатра приближающуюся тень, мальчишка в панике дергается в сторону, чтобы убежать, но король оказывается проворнее и успевает сдернуть с него шлем. Сэм оборачивается, глядя на короля большими, полными ужаса глазами. Питер не знает, как реагировать. Радость на его лице сменяется строгостью. С логикой у Питера всегда было в порядке, поэтому он сразу же понимает, что к чему. Король оборачивается к вжавшему голову в плечи Ниэльсу: — Ну и где Уильям? И кто это такой?! Рыцарь смотрит так виновато и пристыженно, что у Питера что-то обрывается глубоко внутри. Он мог бы придумать отмазку, что-то наврать, но Ниэльс настолько сильно предан принявшему его, словно родного сына, королю, что лгать ему он просто не может. — Это Сэм и он не виноват, — осевшим голосом отвечает рыцарь. — А Уилл не здесь… Питер складывает руки на груди: — А где же тогда? Ниэльс медлит. Его раздирает на двое верность Уиллу, которого он пообещал не выдавать, и преданность королю Питеру, которому он просто не может соврать. Эта внутренняя борьба выражается на лице мальчика, поэтому Верховный король решает сжалиться: — Ладно, глупый вопрос. Конечно же, убежал к своей девице? Ниэльс опускает глаза в пол, будто бы это он сам, а не Уилл, выставил вместо себя самозванца на ристалище, чтобы самому наслаждаться девичьими ласками в тени деревьев. В шатре появляются Дженни и Тристан. — Уилл, солнышко мое, ты себе не представляешь, как мы… — королева осекается, натыкаясь взглядом на незнакомого мальчика в одежде ее сына. — Что здесь происходит? Питер складывает руки на груди: — Наш сын променял рыцарскую славу и честь на девчонку! Нет, я все терпел, но вот это, — Питер тычет пальцем в до смерти напуганного Сэма, — уже ни в какие рамки! Я не знаю уже, как с ним говорить и в какой способ наказать, чтоб до него наконец дошло, что так нельзя! Дженни сглатывает, вздыхает: — Я боюсь, нам просто нужно запастись терпением. Первые чувства часто выбивают почву из-под ног, но со временем он успокоится… Питер устало трясет головой: — Я же не против! Любовь — это естественно, особенно в его возрасте, но у всего есть предел! А он все мои замечания воспринимает едва ли не с агрессией. А его выбрыки — ни в какие ворота! Ниэльс тихо откашливается, привлекая к себе внимание: — Если Ваши Величества позволят, я с ним поговорю… — тихим голосом отзывается рыцарь. — Я попробую. Питер склоняет голову: — Думаешь, поможет? Ниэльс рвано вздыхает, будто бы сомневается, стоит ли ему говорить то, что у него на уме: — Я боюсь, что… Он совсем юный, гормоны играют… Причина того, что Уилл на Вас обижается и так категорично воспринимает все замечания и просьбы… Он, понимаете… Уилл не думает о том, — Ниэльс с опаской смотрит на короля, а затем — на королеву, — что вы когда-то пережили подобное. Он знал вас только когда вы были уже взрослыми, а чувства ваши друг к другу — более уравновешенными. Поэтому Уиллу сейчас кажется, что вы его не понимаете, что вы сами никогда подобного не переживали. Вот и не слушается. Но если я попробую вразумить его, как равный… — Ниэльс пожимает плечами. — Может, что получится? Дженни вздыхает: — Попробуй, милый. Но я не знаю, послушает ли он… — А что, если… — Ниэльс касается пальцами своего подбородка. — Можно ведь организовать, чтобы они учились вместе? Не всему, это понятно. Но хоть что-то. Если Керида будет с ним рядом, может хоть тогда он сможет сконцентрироваться на знаниях, а не на мыслях, где она сейчас и как бы поскорее к ней убежать? Королева чуть округляет глаза, находя эту мысль дельной. Питер разводит руками: — Я ничего против не имею, пусть учатся вместе. Но ее родители должны согласиться. — Питер щурится. — Кстати, а кто ее родители? Дженни пожимает плечами: — Понятия не имею. Я не рискнула задавать этот вопрос во время нашего с ней знакомства… Выглядело бы так, как будто я проверяю, достойная ли она пара нашему мальчику. Питер согласно кивает: — Ладно, с этим ближе к осени разберемся. Что сейчас будем делать? Король смотрит на бледного, как полотно, мальчишку в доспехах, а затем — на остальных. — Прикрыть малого, ясное дело! — восклицает Тристан. — Мы же не можем сейчас на весь замок объявить, что это не он взял победу. Питер мрачнеет: — Прикроем один раз — он возьмет это за правило. — Да ладно, — закатывает глаза король Неунывающий. — Вечером устроишь ему выговор, все дела. А сейчас — думаем о репутации. Пусть это мальчишка переодевается и идет по своим делам. Остальным скажем, что принц желает побыть наедине и явится только к праздничному ужину. Дженни щурится, складывая руки на груди: — Слушай, с такими принципами воспитания… Как ты вообще решился на разговор с ним, чтобы вразумить вести себя сдержаннее? Тристан приподнимает бровь: — Я не говорил ему, чтобы он себя вел сдержаннее. Королева непонимающе смотрит в ответ: — Ты же вызывал его на разговор несколько дней назад! — Ну да, — орландец принимается загибать пальцы, — и рассказал ему о лунном чае, как сделать так, чтоб девочке в первый раз было почти не больно и что по началу лучше это делать в постели, а не гоблин-знает-в-каком лесу или подвале. Гигиена, комфорт… У Дженни отвисает челюсть, а затем лицо королевы наливается кровью: — Тристан, ты в своем уме?! Ему четырнадцать! Орландец щурится: — Ну, правильно. Самый возраст. Королева в ужасе зарывается пальцами в волосы: — Кретин… Ты должен был ему рассказать о сдержанности и моральных нормах, а не об этом!!! Тристан закатывает глаза: — Джен, я тебя умоляю. Это природа. И, поверь мне, если они решат, что уже готовы к близким отношениям, ни тебе, ни мне их от этого не удержать. Не лучше ли подсказать, как лучше, вместо того, чтоб запрещать? Все равно ведь по-своему сделает. — Уму непостижимо… — раздраженная королева сильно, как ей казалось, толкает Тристана в грудь, прежде чем стрелой вылететь из шатра. Тристан снова закатывает глаза и медленным шагом следует за ней. Третьим из шатра выходит по-тихому переодевшийся Сэм, опасаясь, что король передумает и сменит милость на гнев. Внутри остаются только Питер и Ниэльс. — Извини… — выдыхает король, на губах появляется легкая улыбка. — Все эти семейные разборки. У нас немного неадекватная семейка, думаю, ты это уже понял. Рыцарь стыдливо опускает взгляд: — Совсем нет… Я нахожу такую семейную атмосферу невероятно уютной… Питер улыбается чуть шире, делает шаг навстречу Ниэльсу и легонько треплет его по волосам: — А как твои дела сердечные? Все хорошо с Одиатой? Рыцарь дергает плечом: — Дела хорошо… Но мы расстались, два дня назад. Новость шокирует короля: — Расстались? Как так получилось? Ниэльс поднимает глаза на Питера, смотрит с сожалением: — Если честно, то меня на этот шаг натолкнул Уилл. Он… У него такие живые, настоящие чувства. Он едва ли не на стенку лезет, когда его Кериды нет рядом. А мне… Мне все равно. Одиата рядом — хорошо. Ее нет — еще лучше. Она казалась мне очень очаровательной по началу, но какой-то искры так и не возникло. Я вдруг осознал, что мы видимся раз в месяц. Чаще, только если случайно. Иногда я встречаю ее утром по пути на занятия и провожаю до ее школы. Мне приятно ее видеть и спросить, как дела. Но это все. — рыцарь проницательно смотрит на Питера. — Это же не любовь, верно? Король с сожалением поджимает губы: — Нет, милый, не думаю. Ниэльс пожимает плечами: — Мне кажется, мы оба это понимали, в глубине, но ни один из нас не решался начать этот разговор. И я подумал… Жизнь ведь проходит, мы еще юные… Зачем мне связывать ее отношениями, из которых никогда ничего серьезного не выйдет? — И… — осторожно спрашивает Питер. — Как она отреагировала? — Нормально. Мне даже показалось, что я увидел в ее взгляде облегчение. Питер вздыхает: — Мне все равно очень жаль. Рыцарь отводит взгляд в сторону: — Когда-нибудь точно получится.