Позови меня с собой

      Девушка дёрнулась, резко проснувшись, от звука захлопнувшейся двери. Правая сторона кровати вновь пустовала, подушка отдавала холодом, как и вся атмосфера квартиры на Восстании.       Впервые за долгое время, Алёна чувствовала себя настолько хреново. И дело тут было вовсе не в ней самой, а в человеке, с которым она делила крышу над головой. Весьма трудно жить повседневной жизнью, когда тебя специально в упор не замечают.       С момента драки Кирилла и Вити на даче у Беловых, прошло уже две недели, и за это время они не то, что не поговорили, Золотарёв даже толком в глаза ей не посмотрел. И если раньше такому раскладу событий она бы только обрадовалась, то сейчас её это неимоверно бесило и, напротив, хотелось сесть, и здраво обсудить все острые моменты. Но супруг, который, обычно, сам настаивал на диалогах, сейчас молчал. Специально задерживался на работе, не ужинал по возвращению, не обнимал — в целом, перестал проявлять к ней хоть какой-то интерес. Алёна не знала, что с этим делать: с одной стороны, Кирилл всегда говорил, что хочет, чтобы у них была нормальная семья, но, в то же время, сам себе противоречит.       Девушке даже некому было пожаловаться. Единственная подруга Дина укатила вместе с Димой на медовый месяц в Париж, в последний раз они созванивались ещё перед их отъездом. Бывшая Исаева как раз паковала чемоданы, щебеча в трубку, как же она счастлива, поэтому, грузить своими проблемами было бы вовсе не по-дружески. С Томой Филатовой они, хоть и видятся регулярно, но ещё не достигли того пика дружбы, чтобы Алёна жаловалась на свои проблемы с мужем. Тем более, на фоне их с Филом идеальной семьи, это выглядело бы слишком ущербно.       Неожиданно зазвонил телефон. Потянувшись к мобильнику, на небольшом экранчике она увидела незнакомые цифры. Обычно, от неопознанных абонентов трубку девушка старалась не брать, но тут её будто специально что-то потянуло нажать на зелёную кнопку.       — Алло, — сонно проговорила Золотарёва, вновь откидываясь на подушку.       — Доброе утро, страна! — По ту сторону послышался столь родной голос, что Алёна вновь подскочила, принимая на кровати сидячее положение. — Ты дрыхнешь ещё, что ли? Да уж, разбаловала тебя жизнь замужняя!       — Мишка! — Радостно воскликнула она. — Ты — засранец, совсем о сестре забыл, звонка не дождёшься от тебя!       — А сама? Настолько, поди, мужем увлеклась, что и не думаешь обо мне?       — Конечно! — Алёна, за время проживания с братом, к его сарказму привыкла, хоть порой он до безумия бесил её. Сейчас же, наоборот, бодрящих шуток парня не хватало — всего за несколько секунд от хандры не осталось и следа. — Как ты?       — Живу свою лучшую жизнь, — усмехнулся Говоров.       — Что у тебя там шумит? — На фоне было слышно какой-то грохот. — Ты не дома, что ли?       — Да вот, у меня тут командировка наметилась одна, вещи собираю.       — И куда едешь?       — В Москву, — повисла пауза.       — Ну какой же ты невыносимый! И когда собирался сказать об этом?       — Вообще, сюрпризом хотел сначала, но потом подумал, что не очень-то красиво будет любимую сестру и зятя в неловкое положение ставить. Поезд завтра в восемь вечера прибывает, вторая платформа. Встретишь?       — Встречу, конечно. Постараемся вместе с Кириллом, если у него время будет.       — Работа, небось, замучила?       — И это тоже, — Алёна невесело усмехнулась.       Проговорив с братом ещё примерно с полчаса, девушка сбросила вызов, тяжело вздохнув. Она была безумно рада, что уже завтра сможет увидеть близкого человека, однако, приезд Миши так же означал, что необходимо как можно быстрее уладить их с Золотарёвым конфликт. И, по всей видимости, первый шаг придётся сделать именно ей.

***

      Алёна закрыла кран с горячей водой, обматывая тело полотенцем. Кожа была красной, из-за слишком большой температуры, но девушка на это внимание не обращала — ещё с детства она всегда принимала душ практически в кипятке, это было своеобразным способом очищения мыслей.       Кирилл, на удивление, сегодня вернулся раньше обычного. Сухо поздоровавшись, прошёл мимо неё по коридору на кухню, вымыл руки с мылом и, заварив крепкий кофе, удалился в кабинет. Золотарёва наблюдала за ним, отмечая, насколько же точным и выверенным было каждое его движение.       Глядя на своё отражение, Алёна вдруг вспомнила давние слова Дины: «Если хочешь обратить внимание мужика на себя — дай ему то, что он больше всего любит. А больше всего они любят, зачастую, секс.» Тогда бывшая Говорова с этого лишь рассмеялась, ответив, что такие методы привлечения точно уж не для неё.       А сейчас что? Сейчас она, будучи замужней девушкой, разоделась чуть ли не в самый откровенный наряд, имеющийся в гардеробе, только чтобы примириться с мужем. Услышь подобное та Алёна, которая даже подумать боялась о возможной близости с Кириллом, пожалуй, покрутила бы пальцем у виска и с уверенностью наотрез сказала, что подобным заниматься никогда не станет.       — Ты спать собираешься? — Спросила она, едва слышно постучав перед этим по дверному косяку. Золотарёв по-прежнему торчал в кабинете, перебирая какие-то бумаги.       — Пока нет, — коротко ответил мужчина, продолжая своё увлекательное занятие.       — Мишка звонил, он приезжает завтра вечером, попросил встретить его на вокзале. — Алёна прошла вглубь комнаты. Отодвинув какие-то папки в сторону, присела на край стола. — Во сколько ты освободишься завтра?       — Могу пораньше, если нужно. В случае чего — пришлю Колю, он заберёт вас.       — Кирилл, что происходит?       — Алён, я работаю. Говори, если есть ещё что-то.       — Ты даже не смотришь на меня, — девушка забрала бумаги из его рук, пряча себе за спину. — В чём дело?       — Теперь смотрю, — Кирилл всё же удосужился взглянуть на неё, сглатывая тугой ком в горле. Вид жены, однозначно, смог бы побудить в любом здоровом мужчине прилив крови к низу живота, и сам Золотарёв исключением не стал.       Чёрная сатиновая сорочка на тонких бретельках притягательно обволакивала стройное тело, а разрез на ноге до самого бедра прибавлял ещё более особой пикантности. Хорошо, что этот вид принадлежит только ему одному. Он водил по ней глазами, надеясь не выдать своего чуть ли не за секунду нахлынувшего возбуждения, — что ни говори, однако долгое отсутствие близости не могло пройти бесследно.       — Неужели, из-за той глупой стычки, ты теперь будешь меня игнорировать?       — Глупой? Алён, он чуть ли не в потаскухи тебя записал, а ты так спокойно на это реагируешь! Мне нужно было дальше молча слушать его?       — Это не повод был бросаться на него с кулаками. Я тебе предлагала спокойно уйти оттуда.       — Если бы мы просто ушли, не исключено, что в следующий раз Пчёлкин при всех начал бы приставать к тебе. Это весьма в его стиле.       — Глупостей не говори. — Алёна мягко прикоснулась ладонью к его плечу, ощущая под тканью чёрной рубашки напряжённые мышцы. — Я же тебе пообещала, что его появление ничего между нами не изменит.       — Я видел, как он смотрит на тебя. В такие моменты хочется лишить его зрения. Своя под боком сидит, но ему ведь надо на чужих глазеть. Блять… — Кирилл поднялся со своего места. — Если бы я только мог знать, что он в банде Белова, никогда бы на эту сделку не согласился!       — Но ведь ваше сотрудничество не вечно?       — Не знаю. — Он покачал головой. — Но в одном я уверен: если он ещё хотя бы раз окажется рядом с тобой, то отделается не только разбитым носом.       Золотарёв все эти дни обдумывал случившееся. Он прекрасно понимал, что Алёна просто стала жертвой отвратительных фраз от Пчёлкина. Ко всему прочему, Витя ещё и Кирилла задел, намекая на якобы немощность в постели. Он из себя не корчил в этой ситуации пострадавшего, его жена натерпелась, однозначно, больше.       Мужчина вынашивал в голове план — что делать дальше? Отец наседал, чтобы его поручение было выполнено как можно скорее, но Кирилл, увы, ход дела никак ускорить не мог. Белов, как и его опричники — личности довольно сильные, и расправиться с ними так просто не выйдет. Его послали за головой Саши, но Золотарёв был уверен на сто процентов, что самым главным его достижением станет никто иной, как Пчёла.       — Ладно, Алён, у меня и правда дел ещё куча… — Он вновь вернулся к столу, останавливаясь рядом с девушкой. — Ложись без меня.       — Неужели какие-то стопки бумаг для тебя важнее жены? — Взяв его ладонь, положила на свою коленку, после медленно проведя вдоль всей ноги, рассыпая по телу мурашки. Кирилл внимательно наблюдал за каждым её движением. Минуя талию, она остановила его руку прямо на своей груди, заставляя сжать округлость, из-за чего тут же вырвался стон. — Поцелуешь меня?       Золотарёв сдерживаться больше не мог. Встав между её раздвинутых коленей, в следующее мгновение впился в сладкие губы поцелуем. Алёна мгновенно принялась расстёгивать мелкие пуговицы на рубашке, мысленно подмечая, что план подруги всё же сработал.       Кирилл, жадно вторгаясь в хрупкое тело, держал её за шею, заставляя смотреть себе в глаза. До него, конечно, сразу дошло, что девушка таким образом пыталась наладить между ними контакт, и не сказать, что он был против именно такого способа.       — Я люблю тебя, — прошептал Кирилл, вновь накрывая губы настойчивым поцелуем.       Золотарёву так хотелось, чтобы Алёна однажды произнесла ему что-то подобное, но, как и прежде, в этот раз в ответ были лишь тишина и абсолютное безразличие внутри.

***

      Алёна пробиралась сквозь толпу зевак, снующих туда-сюда по платформе, взглядом пытаясь выискать Мишу. Позади плёлся Кирилл, разговаривая с кем-то по телефону. Нужный поезд прибыл десять минут назад, а она всё никак не могла найти брата, ведь по телефону забыла уточнить номер вагона.       — Стоять-бояться, гражданочка! — Сзади на плечо опустилась чья-то тяжёлая рука. — Документы предъявляем.       — Мишка! Дурень! — Золотарёва тут же обернулась, мгновенно оказываясь в тёплых объятиях брата. — Ты чего пугаешь так?       — Больно уж лицо твоё напуганное мне нравится, — подколол Говоров, тут же получив недовольный взгляд, — ну, Алёнка, ты с каждым днём всё краше и краше! Женихи толпами бегают, ага?       — А мы этих женихов как можно дальше держим, чтобы не расслаблялись сильно! — Подал голос Кирилл, закончивший, наконец, беседу по телефону. — Как добрался?       — Хрен какой-то рядом ехал, всю ночь спать не давал, клянусь! — Мужчины пожали друг другу руки. — Храпел громче поезда. Ну ничё, я ему напоследок, пока он в туалет ушёл, чемодан на самую верхнюю полку закинул. Пускай помучается теперь, пока достанет.       — Ты не меняешься! — Алёна обняла брата за локоть. — Голодный с дороги? Я к твоему приезду приготовила столько всего, поехали!       — Так у меня ж в гостинице номер, думал, там и поужинаю сразу.       — Как в гостинице? — Девушка недоуменно взглянула на брата. — А я думала, ты у нас останешься.       — Чего я буду стеснять вас, скажи? — Миша, заметив, как она тут же раскисла, поспешил слегка сгладить ситуацию. — Ладно, давай уговор: сейчас едем к вам, потом я в отель. Сошлись?       — Ну ладно, — Золотарёва разочарованно вздохнула.       — Смотри, щас накормит тебя до отвала, что с места встать не сможешь, и накроется гостишка твоя медным тазом, — хохотнул Кирилл, когда они направлялись к машине.       — Теперь я понял секрет вашей семьи, — садясь на заднее сидение, пока Коля укладывал его чемодан в багажник, усмехнулся Миша.       Говоров, переступив порог их огромной квартиры, слегка присвистнул. Он — человек, выросший в абсолютном достатке, который и сейчас, благодаря высокооплачиваемой и успешной работе адвоката, мог позволить себе многое, удивлялся пространству жилплощади.       — Стены не давят, Алёнка? — С издёвкой спросил Миша, ладонью проведя по стене.       — В самый раз.       Для парня со стороны складывалась чуть ли не идеальная картинка счастливой четы Золотарёвых: Кирилл обнимал Алёну за плечи, нежно целуя в висок; сама же девушка хлопотала на кухне, расставляя приготовленные блюда на столе. И всё бы ничего, не знай Говоров свою сестру вплоть до костей.       — Ну, рассказывай. Как дела у вас? — Когда Кирилл удалился на очередной важный телефонный разговор, Миша не смог молча усидеть на месте, задавая волнующий его вопрос.       — Всё нормально. Каждый день похож на предыдущий.       — Не обижает он тебя?       — Поверь, ты бы узнал об этом первый. Говорю же, что у нас всё хорошо.       — А мне кажется, ты что-то утаиваешь. А, Алён? — Говоров сейчас глядел ей буквально в душу. — По глазам вижу.       — Не хочу тебя расстраивать по пустякам.       — Значит, я прав и всё, на самом деле, не так радужно? Кирюха начудил?       — Да нет, с Кириллом у нас проблем никаких, просто… — Алёна выдержала паузу. — Одним из его новых напарников оказался Витя.       — Чё за Витя?       — Который Пчёлкин.       Мише не пришлось долго толковать, о ком именно речь. Будучи человеком, который старался сдерживать любой порыв эмоций, при воспоминании, как мучилась его сестра из-за этого паренька, хотелось самолично свернуть ему шею.       — И? Вы виделись?       — Виделись… — Девушка кивнула, потупив взгляд. Рассказывать об этом было непросто даже брату. — Услышала от него кучу гадостей. Обвинил во всём, что только в голову ему пришло.       — А ты что? — Миша нервно закурил.       — Ничего, — она пожала плечами, — Витя для меня не имеет никакого значения, как и его оскорбления. У меня есть Кирилл, да и сам Пчёлкин не свободен.       Говоров в свои года явно не был дураком, чтобы не увидеть очевидного: сестру это появление, как бы она ни отрицала, задело. Он прекрасно помнил, из какой ямы пришлось тогда вытаскивать Алёну и ему не хотелось, чтобы это повторилось вновь.       — Алён, давай только без глупостей, хорошо?       — Ты о чём?       — Всё ты поняла, не придуривайся. Меня ведь может рядом не оказаться в нужный момент, как тогда.       — Вспомнил, что было сто лет назад. Говорю же, что всё в прошлом, — Алёна надеялась, что брат ей действительно верит. Да и делать с собой что-то опять, как тогда, она вовсе не собиралась.       Ноябрь, 1988 год       Переступив порог квартиры, Миша кинул ключи на комод, устало вздыхая. Диплом вымотал настолько, что, успешно защитив его сегодня, парень буквально почувствовал, как с плеч спал тяжеленный груз, приносящий дискомфорт всему телу. Впереди — официальное вручение и громкая гулянка, которую они планируют всем потоком, вот там-то и можно будет хорошенько оттянуться!       Бросив взгляд на настенные часы, Говоров удивился: время весьма позднее — после защиты они с парнями решили пропустить по бокальчику-другому пивка, а дома стояла почти что гробовая тишина. Обычно, в такое время отец в гостиной смотрит телевизор, читая параллельно газету и поправляя очки на переносице. Марго торчит в ванной, проводя свои очередные женские процедуры. Миша, когда был младше, чтобы вывести мачеху из себя, нарочно выключал там свет — очень уж его забавляло со всех ног нестись в свою комнату, слушая, как вдогонку ему сыплется неприятное бормотание женщины.       — Есть кто дома? Бать? — Уточнил парень. — Алён, ты где? — В ответ лишь тишина.       Отец, вероятнее всего, опять укатил в командировку, а Марго увязалась следом. А сестра — девчонка уже взрослая, может, засела где-то в кафе с подругами? Это могло бы сойти за правду, если бы он резко не поймал себя на мысли, что подруга у Алёны одна — Дина, которая, по рассказам самой девушки, уехала с матерью в санаторий.       Взгляд зацепился за едва видимую полоску света из комнаты Говоровой, пробивающегося сквозь закрытую дверь. Алёна, обычно, в такое время ещё спать не ложилась, да и, находясь в квартире одна — никогда не запиралась. Будто почувствовав неладное, он подошёл вплотную, слегка постучав пальцами по косяку.       — Алёна? — Вновь тишина. Миша постучал ещё раз, уже сильнее. — Ты спишь?       Прислушавшись, сквозь какой-то шорох ему удалось расслышать всхлипывания. Дёрнув за ручку, он чертыхнулся — дверь была заперта с той стороны.       — Не трогай меня, — донёсся до слуха дрожащий голос, — прошу тебя, Миш…       — Что происходит? — У него закололо в районе сердца. Сестра явно задумала что-то плохое. — Алён, открой, пожалуйста.       — Нет.       — Если ты не откроешь добровольно, я дверь нахер вынесу!       Спустя секунд десять, заскрипел замок и перед собой Миша увидел будто другого человека: спутанные волосы, опухшие глаза, подрагивающие губы. Алёна поспешила утереть солёные дорожки с щёк, вопросительно глядя на него. Говоров почти что нагло оттолкнул её, проходя вглубь комнаты. Здесь, вроде, всё, как всегда.       — Ты чё на все засовы закрылась? Прячешься от кого?       — Ни от кого я не прячусь, просто спать уже собираюсь.       — Что у тебя в руке? — Спросил Миша. Только сейчас он заметил, что она держит руку за спиной. Перед ним сейчас словно напуганный нашкодивший ребёнок, в тихую разбивший любимую родительскую вазу.       — Ничего, — ответила Алёна, замотав головой. Девушка тут же заскочила обратно на кровать, отползая спиной к изголовью, чтобы брат не смог её достать. — Уходи. Оставь меня.       — Я никуда не уйду, пока ты не скажешь, что происходит.       — Голова болит, таблетку хочу выпить.       — Голова болит? — Говоров резко дёрнул её за ногу, подвигая ближе к краю кровати. Машинально, девичьи пальцы разжались и на плед посыпались маленькие белые таблетки, чем-то напоминающие пуговицы. — Это что такое?       Алёна ничего не ответила, лишь вжалась лицом в подушку, горько разрыдавшись. Миша точно такой реакции не ожидал, как и того, что сестра может решиться на столь сокрушительный поступок. Говоров потупил взгляд и не знал, что ему делать дальше: единственное, чего нельзя было допустить — оставить её в таком состоянии одну.       — Алёнка… — Успокаивающе проговорил он, присаживаясь рядом. Насильно прижав к себе, чтобы она почувствовала, что он не собирается её бросать, парень гладил сестру по голове, чувствуя, как солёные слёзы впитываются в ткань его кофты. — Ну, малая, ты чего удумала вообще? Решила вот так вот всё закончить?       — Миш, я не могу больше… — Захлёбываясь плачем, прошептала девушка. — Я жить не хочу, понимаешь?       Он понял. Как и то, что самый большой страх в его жизни — потерять сестру.       — Посмотри на меня, ну-ка, — приподняв пальцами её подбородок, убрал со лба спутанные пряди, спадающие на глаза, — из-за какой-то свадьбы ты решила себя жизни лишать?       — Ты себе даже не представляешь, насколько сильно он мне противен… Я просто не смогу ужиться с ним.       — Но это не повод поступать вот так… — Он кивнул на разбросанные по кровати таблетки. — Ты где вообще эту гадость взяла?       — У папы. Он их от сердца принимает.       — Молодец, блин! Стащила втихую хер пойми что, и всё из-за чего? Ты ведь, по большей мере, не от факта замужества на это решилась, а из-за долбанного Пчёлкина, который тебе, считай, жизнь перечеркнул.       Алёна не знала, что ответить. Миша был прав на все сто процентов, сумев её раскусить. Говорова отчего-то вдруг придумала себе, что, если получит передозировку сердечными таблетками, то Витя тут же об этом узнает и примчится к ней. И только сейчас, после слов брата, она вдруг поняла, насколько же это, действительно, глупейший поступок. Решение Пчёлы бросить её, своими действиями ей не изменить. А жизнь, как всегда говорит отец, одна — и нужно ценить каждое прожитое мгновение.       — Давай договоримся с тобой?       — О чём?       — Если будет вообще невмоготу — ты всегда знаешь, куда тебе идти. Где бы я ни был, хоть на другом континенте, один твой звонок — и я примчусь. Уговор?       — Хорошо. — Утирая остатки слёз, кивнула Алёна. — Спасибо тебе, братик.       — За такое не благодарят, — улыбнулся парень, — а теперь шуруй давай, умывайся и чай пойдём пить, на сон грядущий.       — Алён, моё предложение, если что, остаётся в силе, — Миша сейчас был абсолютно серьёзен. Как бы сестра ни пыталась, своё истинное состояние, бушующее внутри, скрыть от него не смогла. — Вы можете хоть какие угодно сценки счастливой жизни с Кириллом тут разыгрывать, но оставьте это, пожалуйста, для других. Из меня дурака лепить не надо. Если хочешь — собирай вещи и я заберу тебя отсюда, уедем обратно в Харьков. Ничего твой муж мне за это не сделает.       — Мишка, — Золотарёва, едва сдерживая подступающий к горлу комок, встала со своего места, крепко обнимая Говорова, — я не знаю, что бы делала без тебя.       — Так что, едем?       — Нет… — Выдержав паузу в несколько секунд, она отрицательно замотала головой. — Я не могу.       — Почему? Тебе ведь плохо здесь.       — Бог никогда не посылает человеку такого испытания, которое он не смог бы вынести. Значит, жить с Кириллом здесь — моё личное препятствие. Я сильная и постараюсь справиться.       Спустя время, Алёна будет вспоминать этот разговор с братом из далёкого девяносто первого и понимать, что отказаться от его предложения — было большой ошибкой. Ведь, возможно, этот, своего рода, побег сумел бы уберечь её от много.       — Ну, решение, конечно, твоё, уговаривать не буду. Но, мне кажется, что это — промах.       — Скажи лучше, — девушка решила перевести разговор, разрывая объятия. Она всё не решалась спросить, но на душе скребли кошки, да и не затронуть эту тему было бы весьма неправильно, — как там папа?       — Да как? Хреново… — Честно ответил Миша, потянувшись к пачке сигарет. — С сердцем всё так же мается, никак не примет факта, что эта страна разваливается на глазах и скоро ему придётся уйти на заслуженный отдых. И тварь эта, конечно, нервов помотала, до сих пор тяжело ему смириться, что от любви за эти годы там ничего и не было.       Сразу после свадьбы Золотарёвых, Виктор Михайлович стал жаловаться на сердце. Оно его беспокоило и до этого, начиная с момента, когда к ним заявились в квартиру неизвестные, и стали искать ту самую взятку, из-за которой мужчина едва не лишился всего. Но если раньше резкие боли были явлением редким, то, с недавних времён, Говоров стал произносить о своём недуге чаще.       После всего случившегося, Алёне было тяжело видеться с отцом. Умом девушка прекрасно понимала, что он, по сути, как и она сама, стал лишь шахматной фигурой в этой ужасной игре, где победители и проигравшие были определены заранее. В душе таилось неизвестное самой Алёне неприятное чувство, которому даже объяснений толком и не было.       Большую роль играло и то, что Виктор Михайлович, всё так же, в упор не хотел ничего слышать от детей по поводу Марго. И если Миша лишь махал рукой, то новоиспечённая, на тот момент, Золотарёва, затаила на родителя обиду. И ведь ладно раньше, ещё до свадьбы — папа списывал всё на их ревность и неприязнь к новой жене, но теперь просто не хотел видеть очевидных вещей: Марго, как и, непосредственно, Лев Борисович, напрямую замешана во всём этом дерьме.       Алёна не могла усидеть на месте спокойно, меря больничный коридор шагами. После звонка от Миши и новости о том, что папа попал в больницу с подозрением на обширный инфаркт, они с Кириллом бросили все имеющиеся дела, а именно — сбор вещей для медового месяца, и тут же примчались. На небольшой скамье, около операционной, их уже ждали Марго, Мишка и родители Золотарёва.       На лице Таисии Евгеньевны было видно искреннее переживание. Она тут же крепко обняла Алёну, стоило им с Кириллом только возникнуть в поле её зрения, успокаивающе поглаживая по спине.       Кирилл переживал, что у девушки не наладятся отношения с его мамой так же, как и с отцом, но, в целом, всё было нормально — учитывая, что Золотарёва Алёнку знала ещё с пелёнок, отношения на уровне «свекровь-невестка» сложились, как нельзя лучше. Девушке было приятно проводить время в её компании, слушать какие-то рассказы из молодости, перенимать некоторые секреты готовки — она, как-никак, теперь хранительница очага, и Алёна даже словила себя на мимолётной мысли, что Таисия Евгеньевна вполне могла бы научить её многому, прямо как родная мать. Единственное, что никак не укладывалось в голове: как столь светлая женщина могла всю жизнь жить рядом с таким чудовищем?       Марго и Лев — те самые, на лицах которых не мелькало абсолютно никаких эмоций. Напротив, они посылали друг другу какие-то странные взгляды, и от Алёны это укрыться не смогло. Прекратив мучить напольную плитку своими нервными шагами, она замерла прямо напротив мачехи, вцепившись в неё взглядом.       — Что? — Раздражённо поинтересовалась женщина, обратив, наконец, на неё внимание.       — Опять очередной гениальный план выстраиваете? — Прищурив глаза, спросила девушка, сложив руки на груди.       — Ты о чём?       — Можешь не притворяться. — Ей больше нечего было бояться, теперь она могла предъявить как Марго, так и Льву Борисовичу, все свои претензии. — Я всё знаю.       — Алён. — Кирилл, понимая, во что это всё может перерасти и что именно она может сейчас сказать, мягко взял её под локоть. — Давай, пойдём воздухом подышим. Не надо, прошу тебя. — Последнее он уже прошептал ей на ухо.       — Я не хочу никуда идти, — девушка высвободила руку, оборачиваясь на молодого человека, которого ещё не привыкла в своей голове называть собственным мужем. — Пускай она не думает, что может свои замыслы удержать втайне.       — Алёнка, мне кажется, что больница — не самое лучшее место, чтобы выяснять семейные дела. — Вступился отец Кирилла. Этой девчонке манерам явно ещё учиться и учиться. — Предлагаю обсудить все моменты дома.       — А вы, Лев Борисович, святого-то из себя не стройте. В том, что папа сейчас тут, и ваша вина есть. И эта, — она кивнула в сторону Марго, — мне — не семья, и никогда ею не была.       — Ты что вообще себе позволяешь?! — Женщина вскочила со своего места, оказываясь с Алёной лицом к лицу. — Как ты смеешь обвинять нас в чём-то? Да я на ваше воспитание всю свою молодость отдала! И ты этим меня благодаришь?       — А спала с другими мужиками ты тоже для того, чтобы у нас с Мишей всё было? Думаю, что однажды папе очень даже интересно будет услышать их имена.       Всё разом стихло и остановилось. Миша, понимая, что может последовать за этими словами, встал за спиной Алёны, уже приготовившись, в случае чего, защитить сестру. Да и Кирилл тут — вдвоём они точно смогут остановить Марго и не позволят ей причинить Алёнке хотя бы малейший вред.       — Алёнка, ты, наверное, что-то спутала. — Послышался рядом голос Таисии Евгеньевны. Она нежно взяла девушку под локоть, уводя в сторону. — Тебе бы прилечь, отдохнуть.       Стоило Золотарёвой взглянуть женщине в глаза, осознание будто обухом ударило по голове: мать Кирилла прекрасно осведомлена о неверности мужа. И, наверняка, знает, с кем именно Лев Борисович проводит время, находясь, якобы, в очередной командировке. Алёна была бы самой настоящей мразью, если, глядя в эти абсолютно искренние глаза напротив, произнесла бы громко, на весь коридор, то, что хотела сказать до этого.       Из солидарности к Таисии Евгеньевне, девушка смолчала. Хотя, комок из слов стоял в горле — накатывал едва ли не до тошноты. Но она сумела сдержаться.       — Не надейся, что я это так оставлю, — проговорила Алёна, с отвращением оглядывая мачеху с ног до головы.       Организм нуждался в дозе никотина, поэтому, убедившись, что заветная пачка в кармане пальто, она двинулась в сторону выхода из отделения, надеясь поскорей оказаться на улице. Кирилл с Мишей отправились следом за ней.       Виктор Михайлович тогда провалялся в больнице где-то с две недели, всё время норовя оказаться дома побыстрей — там и стены излечат. Алёна приходила к нему каждый день, приносила фрукты и засиживалась до момента, пока медсестра, заходя в палату, чтобы поставить вечернюю капельницу, не напоминала, что время посещения уже окончено. Несмотря на химозный запах лекарств, впитывающийся в одежду, рядом с папой ей было хорошо и спокойно. Она готова была проводить там сутки напролёт, только лишь бы не возвращаться в их огромную и абсолютно пустую квартиру в центре города.       Не прошло и месяца с момента, как папа вернулся домой, — Марго огорошила новостью о том, что уходит. Она, мол, много думала, пока мужчина был в больнице, и приняла такое решение. Союз трещал по швам — кто знал, какое будущее ждёт секретарей обкома? Как бы там ни было, с такими виражами судьбы Маргарита не готова была сталкиваться. На горизонте маячили более перспективные кавалеры, к чему теперь ей этот Говоров? Зря только столько лет и нервов на его детей потратила.       Алёна видела, как отец страдает. Видела, как с грустью смотрит на собранные, почти что мгновенно, чемоданы и то, как его возлюбленная, совершенно без эмоций на лице, заматывает на шее шарф. Золотарёвой же хотелось бывшую мачеху этим цветастым шарфиком придушить на месте.       И без того больное, сердце Виктора Михайловича вновь дало о себе знать — мужчина снова загремел в больницу. Алёна выплакала, казалось, все слёзы в рубашку Кирилла.       — Я же просил вас, — устало выдохнул врач, потирая переносицу, — ему нервничать никак нельзя, а такое произошло. Поймите, что ещё одной операции он может просто не выдержать.       — Клянусь, — шморгнула Алёна носом, стоило доктору скрыться за поворотом, — если ещё раз увижу Марго — застрелю на месте.       Кирилл, сразу после этих слов, прикрыл кобуру краем пиджака. Зная, что жена фраз на ветер пускать не станет, для себя принял решение держать оружие от неё как можно дальше.       Девушка пыталась аккуратно поговорить с ним о случившемся, но мужчина будто закрылся изнутри, выбросив ключик куда подальше, на слова дочери, в основном, лишь отмалчиваясь.       Миша тоже хотел попытать счастье в беседе с родителем, однако, Алёна, зная, как брат, порой, может рубить с плеча, строго-настрого запретила ему это делать. И, в один из таких дней, когда Золотарёва пришла в квартиру, где когда-то и сама проживала, чтобы приготовить обед и протереть пыль — отныне одинокие мужчины, проживающие тут, о чистоте и еде особо не заморачивались, перебиваясь чаем с бутербродами — решилась, наконец, чуть ли не силком вынудить отца на разговор.       — Я тебя не понимаю, — покачала она недовольно головой, насухо вытирая посуду, — что ты так изводишься из-за неё?       — Давай не будем, — не отрываясь от чтения газеты, ответил Говоров.       — Нет, будем. — Поставив последнюю тарелку на полку, девушка повернулась к мужчине лицом. — Врач строго-настрого запретил тебе переживать, а тебе и вовсе на собственное здоровье наплевать. Мало она тебе нервов, пока вы вместе жили, потрепала…       — Алёна, — Виктор Михайлович с ней прежде таким тоном никогда не разговаривал. И не смотрел так же, как сейчас: холодно и отстранённо. — Я, вроде, ясно изъяснился, что мы эту тему затрагивать не будем. И вообще, — бросив взгляд на часы, он, убрав плед с ног, неспеша поднялся с кресла, — время уже позднее, тебе пора домой.       — Выгоняешь, да? — Усмехнулась Золотарёва, не веря своим ушам.       — Просто не хочу, чтобы, не дай Бог, случилось что по дороге, темно на улице уже. Да и Кирилл переживать будет.       — Ясно, — отбросив в сторону кухонное полотенце, Алёна направилась в прихожую.       В эту секунду Алёне было больно услышать подобные слова от отца, который, кажется, словно наказывал её за что-то. Может, мысленно он решил сделать виноватой в случившемся собственную дочь? Но ведь это не было правдой, Алёна это прекрасно осознавала: она не тащила силком свою мачеху в постель к другим мужикам, и вообще — если бы отец её не приводил к ним в дом, их жизнь была бы намного лучше.       Возможно, она бы сейчас даже не оказалась в той ситуации, в которой была вынуждена теперь строить свою жизнь.       С самого детства, мечтая о большой и дружной семье, Алёна не имела этого. И, как бы отцу того ни хотелось, но ни она, ни Мишка никогда не смогут его поблагодарить за участие Марго в их жизни.       Нет, подумать только — он всерьёз по ней скучает! Гробит своё здоровье этими нервами, несмотря на то, что Алёна и Миша положили немало сил, дабы помочь ему восстановиться, но всё как об стенку горох! И ради кого? Ради паршивой овцы, которая никогда не была с ним искренна?!       Наверное, все эти годы, с того самого первого дня, когда мачеха оказалась в их доме и показала себя «во всей красе», Алёна мечтала о том, что однажды Марго соберёт свои шмотки и свалит куда подальше, главное — чтоб навсегда. Она думала, что тогда её жизнь станет поистине прекрасной, но сейчас до Алёны дошло, что она ошиблась. Потому что отец всё ещё жил прошлым, а это значит — он выбирал её, а не своих родных детей. Неужели ему не жаль их?! Неужели он не понимает, как сильно они стараются ему помочь?..       Эмоции взяли над ней вверх — и уйти просто так Алёна не смогла, бросая напоследок слова, которые острыми клинками вонзались ей самой в память и в сердце:       — А знаешь, что, пап? Я, наверное, вообще больше не приеду, — наспех набрасывая плащ, произнесла она. — Найми себе кухарку и уборщицу, чтобы тебя досматривали. Ну, либо, можешь попытаться и попробовать вернуть любовь всей своей жизни! — Специально выделив последние слова, громко хлопнула дверью, желая как можно быстрее оказаться на улице.       С тех пор времени прошло немало, а с папой они так толком и не поговорили нормально. Девушка даже, когда ехала к Кириллу в Москву, не разрешила ему приехать, чтобы проститься на вокзале.       — Ты бы набрала ему, Алён. Он тоже переживает ведь. — Миша размеренно курил, выдыхая дым в окно. — Места себе не находит.       Золотарёва виновато опустила голову, рассматривая ладони. За отца она ни в коем случае не забыла, просто рубцы на сердце ещё не до конца затянулись.       — Я даже не знаю, что и сказать ему.       — Слова сами появятся, не переживай. Найдёте, думаю, о чём поговорить.       — Ладно, — она вздохнула. — Позвоню.       Алёна соврала бы, если бы категорично отказалась от любых действий в сторону отца — ведь, так или иначе, она вспоминала их разговоры и нередко скучала. Порой, в её голову действительно закрадывалась мысль просто взять чёртов телефон и набрать заветные цифры — перетерпеть длинные гудки, смахивающие на целую вечность, чтобы потом просто взять и услышать его ласковый, заботливый голос.       — Здравствуй, дочка…       Может, ей и вправду пора отпустить прошлое? Плюнуть на гордость и позвонить — годы-то бегут.       В тот момент Алёна, уже несколько лет как Золотарёва, даже не подозревала, что в один день будет корить саму себя за это длительное молчание в сторону Виктора Михайловича. В тот момент, когда она осознает всю степень случившегося, ей станет понятно, что, на самом деле, человеку, который тебе дорог, можно простить всё. И ей, конечно же, в этот момент до потери пульса захочется позвонить и самой извиниться за все-все обиды, даже самые мелкие и незначительные — даже те, в которых папка был, действительно, виноват.       Но туда, где, к тому времени, окажется Виктор Михайлович, дозвониться уже будет нельзя даже за все имеющиеся деньги в мире…