Позови меня с собой

      Октябрь, 1988 год       Очередная учебная неделя неслась, словно ураган, вовлекая в этот бешеный поток всех студентов. Новички, наконец, узнали, что же такое семинары и бесконечные доклады, за которыми Говорова, к примеру, могла сидеть до поздней ночи, еле находя в себе силы просыпаться ранним утром.       Алёна, подперев подбородок рукой, выводила какие-то узоры в ежедневнике, который в стенах Каразина служил ей чем-то вроде школьного дневника. На улице стемнело где-то час назад, жёлтый свет фонарей освещал центральную площадь города, на которую как раз и выходили окна. Циферблат настенных часов показывал пятнадцать минут седьмого, что означало лишь одно — куратор их группы в очередной раз задерживается. Как будто специально, собрания с Николаем Максимовичем ставили именно в те дни, когда пары припадали на вторую смену. Но, в целом, такой формат обучения был даже весьма удобным — утром можно подольше поваляться в постели и никуда не спешить.       Воронов явился только через полчаса, аргументируя, что задержался на каком-то очень важном собрании. В целом, эта встреча особой информативности в себе не несла, мужчина вещал о каких-то организационных моментах, о сессии, до которой оставалось добрых три месяца, ещё и практику зачем-то затронул. Последняя студентам и вовсе светит только через полтора года.       Ребята, нетерпеливо ёрзая на стульях, пожалуй, с самого момента, как мужчина оказался в стенах большой аудитории, резво рванули к выходу, стоило только пролететь фразе, что их встреча подошла к концу. Неспешно сложив блокнот и ручку в сумку, Алёна вышла из помещения последней, попрощавшись с Вороновым.       Она мысленно выдохнула, когда, спустившись на первый этаж, увидела пустую раздевалку и гардеробщицу, читающую какую-то газету. Порой толкучка после окончания занятий достигала такого количества рвущихся домой студентов, что простоять в ожидании можно было минут двадцать точно, ещё и следить, чтобы никто не пролез без очереди.       Оказавшись на улице, Говорова медленно побрела в сторону метро, слегка морщась от порывистого ветра и предвкушая ближайшие выходные, когда сможет, наконец, вдоволь выспаться. Несмотря на усталость, загруженность на учебе была Алёне необходима, почти как воздух. Увлекаясь очередным конспектом, она не замечала, что в такие моменты вовсе не думает о Пчёлкине, голова была занята совершенно другим. Ей так легче.       Писем от Вити по-прежнему так и не было, девушка всё так же, каждый день, проверяла почтовый ящик, надеясь однажды увидеть там белый конверт, где внутри, аккуратным мужским почерком, будет выведено, как он её любит и скучает. А последний звонок от Пчёлы она получала и вовсе на прошлой неделе, хотя условились созваниваться ежедневно в определённое время, когда Алёна точно будет дома. Говорова, как самая преданная хозяину собака, сидела около телефона и ждала, когда же тот зазвонит. Секунды сменялись минутами, а трубка предательски молчала, заставляя девушку разочарованно, в какой раз, уходить в свою комнату.       Бумажка, которую вложил ей Пчёлкин перед отъездом в ладонь, хоть и была смятой, продолжала хранить его адрес и домашний номер телефона. Алёна осмелилась набрать лишь пару раз, дрожащими пальцами прокручивая диск с нужными цифрами.       — Алло? — Спустя несколько мучительных секунд ожидания, когда Говорова уже хотела положить трубку, на том конце провода послышался голос. К сожалению, не Пчёлкина.       — Здравствуйте, — несмело произнесла Алёна, наматывая телефонный провод на палец. — Я могу услышать Витю?       — Витю? — Переспросила женщина. Девушка, даже сквозь холодный пластик трубки, смогла расслышать теплоту в голосе той, с которой вела сейчас диалог. Нетрудно было догадаться, что беседует с ней сейчас мама Вити. — А кто его спрашивает?       — Это Алёна. Он знает, что я должна звонить.       — Алёнушка, его сейчас, к сожалению, нет дома. Может, что-то передать ему?       — А когда он вернётся?       — Не знаю, ушёл ещё рано утром.       — Можете тогда передать, чтобы перезвонил мне?       — Сейчас, только номер запишу ваш, — Алла Александровна засуетилась в поисках ручки и блокнота.       — У него есть этот номер. Пускай только наберёт. Это важно.       — Не переживайте, я передам ему.       — Спасибо.       С этого разговора прошло уже два дня, а Пчёла так и не объявился. Алла Александровна, стоило только сыну заявиться домой, тут же передала, как и просила незнакомка по телефону, что ему нужно перезвонить. Витя только кивнул головой, даже не среагировал на названное матерью имя звонившей. Женщине наблюдать за таким было не впервой, сколько раз ему названивали его подруги? Некоторые даже позволяли себе заявляться прямо на порог и со слезами на глазах требовать, чтобы Витя вышел к ним, что-то попутно бормоча про сильную любовь. У Пчёлкиной за своего единственного ребёнка болело сердце, она не раз просила его остепениться, на что он только отмахивался.       Об Алёнке Витя ни в коем случае не забыл, просто сейчас был не самый лучший момент для общения по телефону. На работе, словно тучи, сгущались день за днём проблемы, требующие мгновенного реагирования и решения. Парень приходил уставший настолько, что тут же заваливался в кровать и засыпал беспробудным сном. К тому же, Говорова не давала никакого ответа на его письма, которые он отправил почти с десяток. И каждый раз, прощаясь на бумаге, он задавал вопрос: «Маленькая моя, почему же ты не отвечаешь? Отпишись, как можно скорее, чтобы я знал, что с тобой всё хорошо!».       Погружённая с головой в свои мысли и переживания, Алёна не заметила, что всю дорогу до метро, следом за ней, чуть поодаль, чтобы не спугнуть, едет машина. Золотарёв-старший, медленно потягивая сигарету, следил за девушкой, стараясь не упустить из виду в толпе. Водитель, которого хлопнули по плечу, остановил автомобиль, выпуская владельца из тёплого салона.       — Алёна! — Окликнул он Говорову издалека.       — Лев Борисович? — На лице проскользнуло удивление. Отец Кирилла — последний человек, которого она ожидала сегодня увидеть.       — Не торопишься? — Подойдя ближе, Лев выбросил окурок прямо на асфальт.       — Тороплюсь, — соврала Алёна. Ей было невдомёк, к чему вообще эта встреча. — Вы что-то хотели?       — Есть к тебе важный разговор. Давай подвезу тебя, заодно и поговорим?       — Извините, но разговаривать с вами у меня нет желания. Да и, добраться могу сама, метро ещё работает.       — Негоже, Алёнка, тебе, с такой отцовской должностью, как все простые, на метро кататься.       — Так должность-то у отца, не у меня, — Говорова пожала плечами. — Если это всё, то я пойду.       — Разговор как раз твоего отца и касается.       Эта фраза заставила её остановиться, замерев на месте. Липкий холодок пробежал по коже. Алёна и сама не заметила, как оказалась на заднем сидении чёрной "Волги", рядом с Золотарёвым. Опомнилась только, когда они подъехали к её дому, остановившись через два подъезда, проведя при этом всю дорогу в тишине.       — Погуляй пока, — бросил Лев водителю, вновь потянувшись за сигаретой.       — Что вам нужно? — Спросила Говорова, стоило им только остаться наедине.       — Меня, знаешь ли, крайне напрягает ситуация, которая происходит, — никотиновый дым окутал салон.       Хотя Алёна тоже курила — теперь с покупкой сигарет проблем не возникало, но сейчас этот едкий запах сильно резал глаза, тут же захотелось откашляться из-за неприятного осадка в горле. Девушка опустила стекло, прохладный вечерний ветерок прошёлся по коже, приводя в чувство.       Лев Борисович, совершенно не замечая этого или не акцентируя на том внимание, продолжил:       — Мне тоже досталось из-за всех этих подозрений, практически каждый день какие-то звонки, обыски тоже были.       — Давайте ближе к сути. Вы же не об обысках со мной поговорить хотите, так ведь?       — Ты права, не об обысках. Твой отец — мой давний друг, ты и сама знаешь, чего только не проходили с ним: учились, женились почти одновременно, вас, мелких, на руках носили. Не дал ему в себе закрыться, когда Катеньки не стало.       — Так вы себя кем-то по типу доброго волшебника позиционируете? — Алёна не хотела поддаваться тому напряжению, что висело под потолком машины, давая на фразы Золотарёва отпор. Возможно, она бы и говорила чуть мягче, не затронь мужчина за самое больное. — Когда мама умерла, рядом с папой не только вы были.       — Мужская дружба — понятие сложное и его трудно объяснить. Потеря любимой женщины это в принципе всегда сложно.       — Ну, допустим, вы были с ним рядом всё это время. И дальше что?       — А то, что и сейчас своего близкого товарища я бросать не намерен. Я помогу Виктору выпутаться из всего этого. Его вот-вот ждало повышение по службе, светил и перевод в Москву. Ни о каком повышении уже, конечно, речи не идёт, но сохранить должность и выйти сухим из воды всё ещё можно.       — Так если для вас это не проблема, чего же вы тогда ждёте? Чтобы его окончательно по этим допросам затаскали? Помогите ему.       Алёна откровенно не понимала, зачем Лев Борисович затеял этот разговор с ней, но в следующую секунду мужчина произнёс слова, которые заставили смутный червячок опасения зашевелиться в черепной коробке:       — Как у вас, молодых, всё просто в жизни, — Золотарёв усмехнулся, выбросив окурок в приоткрытое окно. — Любая помощь дорогого стоит. Если ты понимаешь, о чём я.       — Не совсем. Что вы конкретно имеете ввиду?       — За любую помощь, Алёнка, есть своя плата.       — Неужели, дело в деньгах?       — Деньги ни при чём, я о другом, — у Говоровой постепенно завязывался в голове узел понимания, к чему может клонить Золотарёв, однако, свою теорию выдвигать не спешила, дав ему договорить. — Я помогу твоему отцу только в том случае, если ты выйдешь за Кирилла. Только находясь под моей опекой, вашу семью ждёт покой, в ином случае — полнейший крах.       — Лев Борисович, вы знаете, что я с большим уважением отношусь ко всей вашей семье, — Говорова прочистила горло, отводя взгляд в окно, где с каждой секундой всё больше сгущалась темнота. — Но никакой свадьбы не будет, это исключено. Я уже говорила Кириллу об этом, повторю и вам.       Ей хотелось приложить руку к быстро стучащему сердцу, чтобы хоть немного его успокоить. Студентку пугали слова Золотарёва. Но не о свадьбе, как о возможном решении проблемы, а о том, что ждёт их в дальнейшем. Отец ведь не переживёт, если лишится своей работы, которой отдал столько лет, для него она значит слишком много.       — Это всё и вправду из-за него?       — Из-за кого?       — Всё ещё надеешься, что он приедет за тобой?       Алёна поняла, кого именно мужчина имеет ввиду.       — Вы меня, конечно, извините, но вас это абсолютно никак не касается. Это моя личная жизнь и обсуждать её с кем-либо, а уж тем более с вами, я не стану.       — Да никто к тебе в душу и не лезет. Ты ведь девочка не глупая, сама должна понимать прекрасно, что с таким положением в обществе, как у тебя, отношения следует строить с достойным человеком, а не с таким, как этот… — Лев Борисович на секунду задумался. — Пчёлкин? Или как там его?       — Прекратите. — Алёне был до глубины души неприятен весь этот разговор, к которому они пришли.       Золотарёв бросил на неё взгляд и, словно не желая угомониться, добавил:       — С Кириллом ты будешь, как за каменной стеной. Это я могу тебе гарантировать.       Алёна не выдержала и, бросив на Льва Борисовича взгляд, полный отчуждения, изрекла:       — Да кто вы такой, что лезете не в своё дело? Кирилл для меня не более, чем просто близкий знакомый, вот и всё. А Витя — другой, слышите? И мы будем с ним всё равно вместе, даже если ради этого мне придётся многим пожертвовать. — Говорова хотела верить в свои собственные слова, и она говорила их совершенно искренне, вот только, Золотарёв, слушая её сейчас, только лишний раз убеждался в задумке собственного плана.       Нет, Алёнка, конечно, девчонка хорошая, но всё-таки наивная.       — Знаешь, у меня нет ни малейшего желания разбивать твою призрачные мечты в пух и прах, но, увы, сделать это я обязан, — Золотарёв потянулся ко внутреннему карману пальто, доставая какой-то конверт.       — Это что?       — Сама посмотри. Может, это поможет тебе определиться… — И протянул его ей.       Говорова несмело приняла конверт из рук мужчины, будто там внутри находилось нечто взрывоопасное. Оторвав язычок бумажного конверта, девушка обнаружила лишь с десяток каких-то фото, а не бомбу, как ожидала до этого. Неожиданно клацнул мягкий жёлтый свет, помогая Алёне рассмотреть содержимое получше.       Золотарёв, глядя, как девушка неспешно перебирает фото, ожидал от неё реакции. Хоть какой-нибудь. Но, почему-то, её не было. У Говоровой даже мускул на лице не дрогнул. Думает, что это какая-то шутка? Лев шутить не привык, да и, в данной ситуации это было ни к чему.       — Что скажешь? — Он решил прервать затянувшееся молчание.       — Откуда это у вас? — Алёна спросила как-то несмело.       — Ты забываешь, Алёнка, кто я. Свои связи есть по всему Союзу, и в Москве в том числе. Найти какого-то там Витю для меня проблемы не составляет.       Она продолжала смотреть на эти глянцевые, затёртые в некоторых местах, снимки, и поверить не могла, что то, что видит сейчас — не сон. А тебе, что ли, воочию надо увидеть это, чтобы ты поверила?       В голове не укладывалось, что Витя, её Витя, который говорил о любви и не хотел отпускать от себя ни на шаг, на фотографии обнимает какую-то девушку, а та, в свою очередь, прислонившись к его плечу, улыбается. Рядом сидят ещё два каких-то парня, один из них, так же, как и Пчёла, в спортивном костюме, приобнимает миловидную блондинку. Другой же по стилю кардинально отличался — голубая рубашка с коротким рукавом, белые брюки и пиджак, наброшенный на плечи. Вряд ли такой наряд подходил к этой обшарпанной беседке, в которой они заседали с бутылками пива и стареньким магнитофоном.       По мере того, как фотокарточки сменялись одна за другой, у неё всё сильнее дрожали руки. Может, это всё действительно какой-то розыгрыш? Золотарёв ведь на всё пойдёт, лишь бы только добиться желаемого. У Алёны пару раз за весь их диалог даже успела проскользнуть мысль, а не он ли сам подставил её отца?       Кто же знал, что вся правда об этих событиях вскроется только через несколько лет, когда Алёна будет изнутри уже мертва.       — Вы и за ним решили слежку устроить? — Спустя несколько минут переваривания информации, выдала Говорова. — Это вполне в вашем стиле.       Возможно, в голове она пыталась найти Вите какое-то оправдание? Может, это просто похожий на него молодой человек? Или девушка рядом — его сестра, о которой он, почему-то, ей не сказал и слова. Хотя, разве сестру будут так целовать, как это делает Пчёлкин на следующем фото?       — Чтобы ты не думала, что Витя твой идеален со всех сторон.       Золотарёв, сразу после того, как передал сыну снимки с прогулок Алёны и Пчёлкина, своим людям приказал за парнем устроить чуть ли не круглосуточную слежку. А когда выяснилось, что он уезжает обратно в Москву, велел ехать за ним и отчитываться за каждое телодвижение. В том числе, присылать фото в качестве подтверждения.       — Ты ещё слишком юна, Алёнка, чтобы что-то смыслить в настоящей любви. Твой отец тебя вырастил, на ноги поставил, дал всё, о чём только можно мечтать. Он у тебя один, больше такого не будет. А таких, как этот Пчёлкин, во всём Союзе по сотне на каждой улице.       Говорова почувствовала ком тошноты, подкатывающий к горлу. Бросало то в жар, то в холод. Пожалуй, впервые в жизни захотелось, чтобы её окатили ледяной водой. Кто знает, может это могло бы привести в чувство?       — Так что ты подумай над моими словами, с ответом я тебя не тороплю. Но помни, что чем раньше, тем лучше для всех нас. Стоит решить, кто тебе дороже: родной отец, либо тот, кто променял при первой же возможности?

***

      Алёна пялилась на чашку с остывшим чаем вот уже как полчаса, не в силах сделать глоток. Сначала напиток был обжигающим, отчего пить его было невозможно, сейчас же, напротив, холодным настолько, что даже рука к нему не тянулась.       Говорова вообще не ела нормально уже три дня, с того самого момента, как у них состоялся разговор с отцом Кирилла. Перебивалась всё тем же чаем или крепким кофе, могла съесть разве что какую-нибудь сушку, или, на крайний случай, буквально заставить сделать бутерброд.       Она не выпускала конверт с фотографиями из рук. Постоянно рассматривала их, пыталась найти что-то, что смогло бы ей доказать, что на снимках не Витя, а кто-то другой. Но, как назло, взор не мог зацепиться ни за что. Этими руками, которыми он когда-то обнимал её за талию, сейчас придерживал другую, что-то шепча на ухо, а девица рядом с ним заливисто смеялась. Примечательно, но на каждой фотографии с ним были разные девушки. Блондинки, брюнетки, рыжие. Сменялись одна за другой.       Алёна проводила кончиками пальцев по лицу Вити и ей казалось, будто сквозь фотографию кожу обжигает. А о чём ты думала, когда влюблялась в него? Очевидно же было сразу, что эта история уж точно не про «долго и счастливо».       Она и сама не знала, зачем сейчас набирала его московский номер. Хотела, наверное, чтобы Витя взял трубку и сказал, что это всё ложь. А ещё лучше, чтобы это всё оказалось каким-то кошмарным сном.       — Да? — Трубку взяла какая-то девушка. На фоне громко гудела музыка, были слышны голоса, как женские, так и мужские.       Алёна не смогла ничего произнести.       — Вы позвонили, чтобы просто помолчать? — Судя по размеренному тону, собеседница явно была не в самом трезвом состоянии.       — Ты чё тут застряла, кто там? — Сердце рухнуло в пятки, разбиваясь на мелкие осколки, когда на том конце она услышала до боли родной голос Пчёлкина.       — Тут молчун какой-то, может, это тебя? — Говорова буквально ощутила эти сладкие нотки флирта, с которыми девушка обратилась к Вите.       — Шли всех нахер! — После этой фразы послышался заливистый женский хохот. — Идём лучше к остальным.       Алёна резко положила трубку, со всей яростью ударяя ладонью по аппарату, будто это он виноват в том, что ей сейчас довелось услышать. Плакать она не могла. В ушах шумела собственная кровь, что, казалось, если её сейчас кто-то окликнет, услышать это будет невозможно.       — Ты чего гремишь тут? — Из своей комнаты, приоткрыв дверь, выглянул Миша. Парень моментально заметил: у сестры явно что-то стряслось. — Алён, все нормально?       — Отвали, — рявкнула девушка, удаляясь к себе. Прежде она никогда в таком тоне с Мишей не разговаривала, да и он в произошедшем уж точно не виноват, повышать голос явно не стоило. Алёна за это, конечно, позже извинится. Скажет, что эмоции взяли верх и всякое такое.       Сев на заправленную кровать, Говорова вдруг резко поняла, насколько же была слепа всё это время. Витя, которого, по всей видимости, чувство стыда абсолютно не беспокоило, нагло врал ей, в трубку произнося слова о любви. А она верила. Верила, как самая настоящая идиотка. Причём, слепая идиотка.       Позволила себе такую слабость, отдалась ему без остатка, не задумываясь о последствиях. Позволила ему целовать её, обнимать, быть первым мужчиной во всём. А Пчёлкин в ответ на это лишь посмеялся, вытерев ноги, как об половую тряпку.       Ночь прошла без сна. Стоило только прикрыть глаза, как в голове тут же всплывали те фотографии, которые она запрятала в самый глубокий ящик стола.       Наверное, в тот момент, когда Говорова это делала, не думала совершенно. А, возможно, ей казалось, что следующим своим действием сделает хуже Вите. Чтобы он понял, как ошибся. Чтобы понял, что месть нагрянула незамедлительно.       Только потом Алёна осознает, что этим вынесла себе вердикт.       — Лев Борисович? — Когда гудки в трубке прервались басистым голосом мужчины, дрожь в собственном теле резко исчезла.       — Алёна? Не ожидал, что ты так скоро наберёшь…       — Я согласна, — Говорова прервала его. На том конце, Золотарёв победно усмехнулся. — Я выйду за Кирилла. Только помогите отцу, прошу вас.

***

      Алёна его сразу заметила. Это, в общем-то, было весьма нетрудно — Кирилл выделялся на фоне простых студентов, родители которых тратили чуть ли не последние деньги на обучение своих детей. Одно только кашемировое пальто Золотарёва стоило, как минимум, раза в два больше, чем была зарплата родителей того бедолаги, который после пар ожидал на остановке свой автобус.       Говорова, медленно спустившись со ступенек, остановилась напротив Кирилла, а он, стоило ей только подойти, тут же отпрянул от машины, на которую облокачивался до этого, и достал с заднего сидения пышный букет небольших кустарных розочек.       — Пионы достать не удалось, извини, — улыбнулся он, пожимая плечами.       — Спасибо.       — Алён, я приехал не просто так…       — Я это уже поняла, — перебила его девушка.       — Слушай, не знаю, что там был за разговор у вас с отцом, он ничего мне особо не рассказывает, но я хочу, чтобы ты знала: несмотря на то, что было, я рад, что разрешилось всё именно так.       — Разрешилось в пользу Льва Борисовича и Марго, если точнее, — Говорова ненавидела себя. Почему именно она должна быть пешкой в этой шахматной игре?       — И твоего папы тоже. А все остальные лишь пытаются помочь.       — Отлично пытаются, — девушка горько усмехнулась.       Кирилл, понимая, что разговор этот явно заходит в тупик, достал из кармана брюк красную бархатную коробочку. Алёне захотелось засмеяться в голос от подобного сюрреализма: он, заведомо зная, что ответ будет положительным, всё равно хочет сделать «по правилам».       — Ты согласна? — Симпатичное колечко с небольшим камнем посередине красиво переливалось в свете уходящего дня. Алёна не сомневалась даже, что это бриллиант. И, видимо, блеск его был настолько ярким, что на них стали даже оборачиваться проходящие мимо студенты, хотя и стояли они поодаль от других, под высоким ветвистым деревом, листва на котором медленно опадала от каждого порыва ветра.       — Согласна, — пожалуй, девушки, которым делают предложение, должны отвечать немного иначе, нежели она сейчас. С радостью в голосе, бросаясь любимому на шею. Алёна же ответила так, будто её просто позвали на прогулку.       — Обещаю, что ты не пожалеешь, — прошептал Кирилл. Взяв её руку в свою, надел на безымянный палец кольцо, пряча коробочку в карман. Украшение село как влитое, словно ему там самое место. Поцеловав тыльную сторону ладони, заглянул в голубые глаза, отмечая, что в них нет ровным счётом ничего. — Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.       Золотарёв немного не так представлял себе всю эту ситуацию. Он, конечно, слегка опешил, когда отец, вальяжной походкой зайдя в его комнату, объявил, что вся продуманная схема безоговорочно сработала. Кирилл сначала не понял, о чём речь, но стоило только шестерёнкам в голове зашевелиться, тут же подскочил с кровати. Сердце забилось чаще, однако, вместе с радостью возникла и тревожность.       Парень понимал, что это абсолютно бесчестно в отношении Алёны — той, которую он так искренне любит. Однако, с другой стороны, Говорова ведь сама на всё согласилась? Дуло пистолета ей ко лбу никто не приставлял.       Сейчас в нём уже не было того страха, как раньше, что девушка его отвергнет. Сделав шаг, Кирилл оказался почти вплотную к ней, большим пальцем проведя по щеке. Горячая ладонь жаром обдала холодную щёку. Выждав несколько секунд, Золотарёв прикоснулся к её мягким губам, сминая их в поцелуе. Не встречая никакого сопротивления, притянул за талию ещё ближе к себе.       Говорова, изо всех сил, вцепилась в лацканы мужского пальто, стараясь не заплакать, но непрошеные слёзы так и норовили скатиться по щекам вниз. Этого она допустить не может. Соглашаясь стать женой Кирилла, девушка сама себе пообещала, что больше не простит никакую собственную слабость.       Алёна делает это ради семьи. Ради отца. Он у неё один, а таких, как Пчёла — миллион на всём земном шаре.       Она спасает всех ценой собственного счастья. Жертвует свободой.       Золотая клетка вдруг захлопнулась, больно прищемив крылья. Можно ли после такого вновь вспорхнуть ввысь?