Позови меня с собой

      День, наконец, подходил к своему логическому завершению. Солнце медленно катилось за горизонт, освещая последними лучиками улицы; фонари постепенно зажигались, а машин, как и людей, становилось всё меньше.       Алёна с Кириллом медленно шли по протоптанной дорожке, каждый думая о своём. На девчачьи плечи была накинута мужская джинсовка, ведь к вечеру поднялся прохладный ветерок. При ходьбе их руки едва соприкасались, от чего Золотарёв ощущал приятные мурашки, да и, в целом, такое состояние окутывало его каждый раз, когда Алёна находилась рядом.       У девушки к вечеру начали гудеть ноги. И это была далеко не приятная усталость, а довольно болезненное ощущение, переходившее на всё тело. Молодые люди разговаривали абсолютно обо всём, для неё это был ещё один плюс общения с Золотарёвым — с ним можно обсудить что угодно и не бояться осуждений.       — Готова к экзаменам? — спросил Кирилл, останавливаясь рядом с Алёной, которая присела на детскую качель, в надежде хоть чуть-чуть передохнуть.       — Готова, но всё равно боюсь. Вдруг, не сдам и не поступлю? Что тогда?       — К чему такие мысли? — усмехнулся парень. — Знаешь, я не встречал ещё тех, кто бы обычные школьные экзамены провалил. Да и ты, к тому же, всё время отличницей круглой была. Сдашь, куда ты денешься?       Ещё одной удивительной чертой характера парня было, безусловно, искать хотя бы капельку хорошего в плохом. Он всегда находил слова, чтобы поддержать её, даже если сам в душе понимал, что ситуация не очень. Может, прозвучит глупо, но Кирилл ощущал некую радость оттого, что за советом и утешением Говорова приходит именно к нему, а не к кому-то другому.       А ей и не к кому, по сути, было больше идти. Папа практически всё время проводит на работе, выходные выпадают у него редко. У Мишки тоже своих забот полно, лишний раз грузить его не хочется, хотя и бывают изредка моменты, когда серьёзные разговоры всё же происходят. А с Марго у них вообще никогда ничего общего не было, женщина нигде не работала, посвящая свободное время походам по магазинам и сплетням с подругами. Единственные, кому можно было излить душу — Дина и Кирилл.       — Знаешь, я часто думаю, что если бы мама была со мной рядом, всё в моей жизни было бы куда проще, — устремив взгляд в небо, вдруг сказала девушка. — Без неё мне тяжело. Очень тяжело.       Золотарёв прикусил губу, не зная, что ответить. Он, как никто другой, знал о душевных терзаниях Алёны, поэтому хоть какие-то слова тут были излишни. Раньше она частенько плакала ему в плечо, в последнее время старалась держаться. Для себя Говорова чётко решила, что слезами горю не поможешь, а только сделаешь хуже.       Алёна узнала, что Рита ей не родная мама, в свои двенадцать лет. Это произошло в порыве очередного гнева женщины, когда она вычитывала девочку за тройку по одному из предметов.       — Ты просто самый бесполезный ребёнок, который только может быть! — кричала Маргарита Васильевна, её абсолютно не волновало, что Алёна забилась в самый угол кровати, утирая горькие слёзы и дёргаясь от каждого резкого движения Говоровой, боясь, что женщина может вот-вот её ударить.       Дома никого не было. Даже если вечером, Виктор, придя домой, заметит какую-то напряжённость между ними, Марго просто, как и всегда, извинится перед Алёной, как ни в чём не бывало.       — Так сложно разве было выучить всё вчерашним вечером?! — продолжала она. Знала, что девчонка ей ничего ответить не сможет, поэтому с каждой секундой тон голоса становился всё выше и выше, достигая запредельной нормы. Соседи наверняка опять всё слышат, но, встретившись с Виктором Михайловичем на улице, просто вежливо поздороваются и не зададут вопрос, что же такого происходит в их квартире в отсутствие мужчины. — Мне опять приходится краснеть из-за тебя! Что учителя скажут? Что дочь такого уважаемого человека просто-напросто необразованная дура?!       — Не скажут… — едва слышно прошептала Алёна, шмыгнув носом. От слёз уже начинала болеть голова.       — Что ты сказала? Повтори.       — Не скажут, — уже более чётко проговорила девочка. — Там почти все эту контрольную плохо написали. У Дины тоже три.       — Меня твоя подружка-беспризорница не волнует, ясно? У тебя должна быть своя голова на плечах. Завтра же подойдёшь к учителю и попросишь о пересдаче.       — Не пойду я никуда, — в таком возрасте она ещё не понимала, что подобными отпорами только сильнее злит Марго.       — Почему это?       — Не хочу.       — Не хочешь? А я тоже много чего в своей жизни не хотела, знаешь ли! Но мне приходилось идти на уступки, чтобы выбиться в люди. Приходилось с отцом твоим по гарнизонам мотаться, не имея собственного жилья, ночевать с крысами и тараканами в сырых помещениях! И вас принять, как родных! И это было самой большой ошибкой в моей жизни! Лучше бы ты умерла вместе со своей мамашей тогда, проблем было бы сейчас от тебя меньше!       — Что? — Алёна не сразу поняла всю суть сказанных слов.       Маргарита тут же резко замолчала, понимая, что нарушила только что обещание, данное мужу несколько лет назад.       Девочка резко соскочила с постели и выскочила в коридор, столкнувшись с Мишей, который только что вернулся домой. Понимая, что случилось что-то не очень хорошее, парень стал расспрашивать сестру, но она тогда ничего не ответила, лишь сильнее заплакала, прижимаясь к брату ближе.       С тех самых пор в доме Говоровых перестало звучать слово «мама». Виктор Михайлович спустя несколько дней от сына о конфликте узнал и потребовал от супруги немедленных объяснений.       — Не могу я принять и полюбить их, понимаешь? Не родные они мне, чужие, — сидя в его кабинете и глотая очередные показательные слёзы, оправдывалась Рита.       — А родных чего же не родила тогда? — Говоров упрекать не любил, но слова машинально слетели с языка. — Ты ведь даже ни об одном аборте не жалеешь своём. Сколько у тебя было их? Три? Четыре?       — Ты же знаешь, какое время тогда было тяжёлое, я боялась.       — А сейчас не тяжёлое? Чёрт знает что кругом творится. Ты ведь понимаешь, что даже если и захочешь родить, то не сможешь уже?       Маргарита это прекрасно понимала, и хотя рожать она конечно же не собиралась, но слова мужа больно по ней ударили.       — Так нашёл бы себе ту, которая родит.       — Значит так, — мужчина глубоко выдохнул, доставая сигарету из пачки. Курить в кабинете он не любил, но сейчас было просто необходимо остудить пыл. — Любить я тебя их не принуждаю, дело твоё. Но, будь добра, проявляй уважение. И перед Алёной извинись. Делай, что хочешь, хоть на коленях стой перед ней, но прощения попроси.       — Я перед этой извиняться не буду, — мольбы перед малолетней девчонкой были явно ниже её достоинства.       — Это не обсуждается! — Говоров стукнул кулаком по столу с такой силой, что даже бокалы для спиртного задрожали в серванте.       Скрепя сердцем, но приказ всё же выполнить пришлось. Это было похоже на театр одного актёра и, чего греха таить, женщина со своей ролью справилась шикарно. Миша, наблюдающий за этим действом, мог бы и вполне поверить в искренность мачехи, если бы не знал её лично.       Алёна, хоть и приняла извинения, в глубине души женщину возненавидела. И чувство это жило в ней вот уже несколько лет.       — Ну, ладно, спасибо, что проводил, — девушка поднялась с качели, отдавая Кириллу его джинсовку. — Мне пора уже домой, папа переживать будет.       Передавая вещь, руки их коснулись и Золотарёв не смог удержаться, дабы не перехватить её ладонь и не провести кончиками пальцев по нежной молочной коже.       И если у него от этого абсолютно невинного прикосновения тело буквально пронзило током, то Алёна же, напротив, не почувствовала ничего. Абсолютно.       Она часто слышала, как девчонки из класса болтают о мальчишках, первых поцелуях и каких-то бабочках в животе. Кирилл был парнем очень симпатичным, Алёна не раз замечала, как некоторые представительницы противоположного пола оборачиваются ему вслед, надеясь, что он обернётся тоже.       Пока все мечтали о том, чтобы заполучить его внимание, он думал лишь о той, чьё внимание и любовь ему никогда не светит.       — Пока, — Алёна высвободила руку из его ладони, ощущая, что кожу словно обдало огнём там, где он её касался.       Девушка заскочила в подъезд и облокотилась о холодную бетонную стену. Сердце колотилось, как будто она только что пробежала марафон. Кирилл так и продолжал стоять на своём месте, пялясь в сторону закрытой подъездной двери, думая о том, что ему сейчас хотелось просто испариться из этого мира.

***

      Настроение было приподнятое. Хоть Алёна и не спала полночи из-за переживаний по поводу сегодняшнего экзамена, день обещал быть весьма приятным. Жара решила покинуть город на несколько дней, с самого утра по подоконнику барабанил дождь, срывался ветер.       — Всё, я пошла! — надевая кеды в прихожей, крикнула Говорова. Внизу уже ждал Кирилл, вчера вечером он обещал подкинуть её до места назначения, дабы не тащиться ей самостоятельно через весь город.       — Ну, давай, удачи, зубрила, — из кухни показался Миша, пережёвывая яблоко.       — И тебе всего хорошего, — подобное общение с подколами для них было абсолютной нормой.       — Вот смотрю на тебя и думаю, — парень перевёл задумчивый взгляд в потолок. — Как же охеренно, что пережил я это всё ещё несколько лет назад.       — Тебе вредно думать, братик, — Алёна шутливо потрепала его по волосам. Миша фыркнул, тут же поправив причёску, глядя в зеркало напротив. — Оставь хоть чуточку извилин для старости лет.       — Не была бы ты сестрой моей, послал бы тебя уже далеко и надолго.       — Утю-тю, побеги ещё нажалуйся на такую плохую меня, — Алёна засмеялась. — Всё, мне пора, опоздаю ещё из-за тебя.       — Ромео своему привет передай.       — Обязательно, — девчонка показала брату язык и, подхватив небольшую сумку, скрылась за дверью.       Решив не ждать лифт, который, как обычно, был кем-то занят, Алёна спускалась вниз пешком. Вчерашним вечером, стоило ей только переступить порог квартиры, Марго тут же налетела на неё с расспросами о Кирилле: где они были, что делали, о чём говорили?       — Дома у него были, — это было, конечно, абсолютным враньём. — Одни.       — Одни? — в ужасе переспросила женщина. — И… что вы там делали?       — Любовью занимались, — девушка прошла к себе в комнату, разминая затёкшую шею. Жаль, что в этот момент она не видела лицо мачехи, которое моментально вспыхнуло в гневе и некой растерянности. — Или что, скажешь, что приличные девочки до свадьбы таким не занимаются? — последние слова она проговорила нарочито писклявым голосом.       — Замолчи немедленно, — Маргарита прикрыла дверь в комнату, чтобы разговор не проникал вглубь квартиры. — Ты вообще чем думала?       — Явно не головой, — Алёна зевнула. Ей нравилось выводить Риту из себя, но порой это не приносило ничего, кроме раздражения и скуки. — Кирилл такой классный, я не смогла удержаться. Ну, думаю, ты и сама понимаешь.       — Какой ужас, — женщина прикрыла глаза, потирая виски. — Что же теперь люди скажут? Ты об отце подумала? Что будет, если он узнает?       — Не узнает, — Алёна присела на стул. — Не было у нас ничего. Я пошутила.       — Идиотка, — злобно шикнула Марго. — Ещё одна подобная выходка, и я всё расскажу Виктору. Как же он распустил тебя.       — Как рассказывать будешь — дай знать, я приду, послушаю. Может, дополню что-то, — эти слова она поговорила вслед удаляющейся мачехе.       — Будь я твоей родной матерью, ты не была бы такой, — кинула Говорова напоследок, закрывая за собой дверь.       — Да пошла ты, — прошептала Алёна, сердито кинув мягкую игрушку в закрытую дверь. — Сука.       Подъездная дверь была открыта, хотя ранее девушка не замечала за жильцами, чтобы кто-то мог позволить себе оставить её в таком положении. Выпорхнув на улицу, Алёна чуть ли не сбила с ног человека, больно воткнувшись носом в широкую мужскую грудь. Захотелось громко выругаться, но нашлись силы сдержаться.       — Ай, — потёрла она ушибленное место.       — Упс, красавица, осторожно. А то так и без своего маленького носика остаться можешь.       — Не смешно, — пробурчала девушка. — Смотреть вперёд нужно, так и убить недалеко.       — А сама чего по сторонам не смотришь? Первая налетела на меня, ещё и жалуется.       Алёна подняла, наконец, взгляд вверх, встречаясь с голубыми глазами, такими же, как у неё самой. Они ярко блестели, даже несмотря на мрачность погоды.       — А вы со всеми сразу на «ты»? — девушка приподняла брови вверх. Она не привыкла с незнакомцами общаться в неформальном тоне.       — Со всеми, — нагло улыбнулся голубоглазый. — Особенно с такими малышками.       Говорова оглядела парня. Явно старше её всего на пару лет, был одет слегка небрежно: голубые джинсы, обычная футболка, поверх тёмно-синяя олимпийка с какой-то нашивкой на груди; на голове красовалась кепка козырьком назад, из-под которой, чуть намокнув от дождя, торчали кудрявые волосы, завязанные резинкой.       Он был далеко не из тех, кто всю жизнь присутствовал в её окружении. Даже по одежде был заметен статус, что говорило о его происхождении из небогатой семьи. Хотя, Алёна сама не любила оценивать, как говорится, «по одёжке».       — Я тут к родне приехал, не подскажешь, случайно, на каком этаже Юдины живут? — как ни в чём не бывало, спросил незнакомец.       — Не подскажу, — ответила Говорова, хотя и знала, о ком речь. Оксана Николаевна и Фёдор Витальевич людьми были очень милыми и приветливыми. А её мама даже с их дочкой в одном классе училась, да и после окончания союз не распался, девушки были дружны до момента, пока одна трагедия не оборвала всё. — Мы, вообще-то, кого попало в подъезд не пускаем.       — Какая злюка, — парня, похоже, её слова никак не задели. — Почему сразу кто попало? Я самый настоящий ближайший родственник!       — Что-то с большим трудом верится. Никогда раньше вас, ближайший родственник, не встречала.       — А я живу далеко, редко приезжаю. Могу, если не веришь, документы предъявить.       — Кому-нибудь другому предъявите обязательно, — Алёна обошла молодого человека, намереваясь спуститься по ступенькам. — А я сильно спешу.       — А я вот никогда никуда не спешу, жизнь-то для другого дана. Разве не так, красавица? — он обернулся на неё.       — Всего доброго, — кинула девушка через плечо. Далее продолжать этот разговор она не собирается. — Хам, — прошептала она себе под нос, уже отойдя на приличное расстояние.       — Привет, — усевшись на переднее сидение автомобиля, стряхивая холодные капли дождя, поздоровалась Алёна.       — Это кто? — вместо ответного приветствия поинтересовался Золотарёв. — Не видел его тут раньше.       — Говорит, что какой-то родственник тёти Оксаны и дяди Феди. Тех, что из сорок восьмой, — пожала плечами она. — Спрашивал, на каком этаже живут.       — Что же за родственник такой, что даже не знает точный адрес?       — Без понятия, сказал, что живёт далеко и приезжает редко, — об их разговоре с подколками девушка решила умолчать. — Мы не опаздываем?       — Нет, времени вагон ещё, — парень взглянул на наручные часы. — Хотя, учитывая пробки в это время, можно было бы и поторопится.       Несмотря на опасения, домчали они быстро. Возле школы стали постепенно собираться выпускники. Кто-то старательно пытался зазубрить материал, держа в руках учебник; некоторые девчонки из параллели старались незаметно спрятать шпаргалки под резинку чулок, надеясь, что их попытки списать никто из учителей не заметит.       В толпе зевак, которые подпирали стены и ждали, когда их запустят, Говорова узрела Дину. Подруга рассматривала что-то в небе, абсолютно не обращая внимания на капающие ей на волосы капли с козырька.       — Ну, ни пуха.       — К чёрту, — вздохнула полной грудью Алёна.       — Тебя ждать?       — Как хочешь. Всё, я побежала, — не успел Кирилл и глазом моргнуть, как девушка покинула салон, стараясь как можно быстрее укрыться от дождя под каким-нибудь навесом, ведь зонт она благополучно забыла дома.       Золотарёв, провожая её взглядом, думал лишь о том, как ему хотелось бы, чтобы их прощания и приветствия проходили более теплее. От безразличия Алёны на душе порой скребли кошки. Но сделать он с этим, увы, ничего не мог. Каждый раз, когда он пытался завести с ней разговор на подобную тему, Говорова тут же всё переводила в другое русло, а иногда и вовсе, под предлогом, что её отругают, если не вернётся вовремя домой, тут же пропадала с поля зрения.       Алёна в такие моменты сама себя ненавидела. Понимала, что делает ему больно и крайне неприятно, практически кромсает острым лезвием ножа его сердце. Но что ей теперь, заставлять себя? Это, наверное, какая-то особая форма мазохизма, принуждать себя любить кого-то.       Исаева называла её дурочкой. Подруга во все эти искренние чувства и любовь до гроба никогда не верила.       — Глупая ты, Алёнка, — в очередной раз, когда Дина пришла к ней в гости, завели они разговор. Брюнетка развалилась на мягком ворсистом ковре, подложив под голову подушку с дивана. — Любовь любовью, а жрать-то всегда хочется. На одной любви далеко не отчалишь.       — Я лучше на диете посижу тогда.       — Долго, думаю, не протянешь.       Исаева, в отличие от Алёны, никогда не грезила о любви до гроба. Лучше уж хвататься за любую жизненную возможность, чем всю жизнь нищету хлебать, ей этого и в детстве хватило.       — Можешь поделиться, раз тебе не надо, — продолжила с намёком на Золотарёва девушка.       — Забирай, если только он согласится отлипнуть от меня, в чём я очень сомневаюсь, — без тени радости усмехнулась Алёна, держа в руках небольшого плюшевого медведя, подаренного однажды самим Кириллом.       Дина, конечно, шутила в такие моменты. Никого и никогда она «делить» с самой близкой подругой не станет.       — Как настрой? — подскочив к Исаевой, спросила Алёна.       — Лучше всех, — сонно ответила девушка. — Спать хочу, умираю просто.       — А ночью ты чем тогда занималась?       — Явно не тем, чем занимаются приличные дамы, — рядом возник их надоедливый одноклассник, Макс — тот самый, который был, словно заноза, для всего класса. Но, даже несмотря на свой ужасный характер, продолжал почему-то пользоваться популярностью, у противоположного пола так особенно.       — Слушай, иди, куда шёл, а? — огрызнулась в его сторону Алёна. — Нравственник хренов.       — Ты не злилась бы, Алёнушка. Тебе по статусу не положено, а то папка заругает. Негоже генеральской дочурке ругаться, как сапожнику.       Говоровой порой казалось, что они с Диной здесь чужие, будто все оставшиеся двадцать шесть человек из их класса намеренно ополчились против них. В младшей школе такого не было, они все были единым целым, даже учителя, умиляясь, говорили, что они — самый дружный коллектив, который только мог быть за всю историю их преподавания.       Но в какой-то момент всё переменилось. Дети всё меньше и меньше общались между собой, разбиваясь на отдельные группки. Тогда-то, классе в шестом, Алёна и поняла, что друзей у неё, на самом-то деле, нет. Она была абсолютно одинокой, на переменах предпочитая отсиживаться где-то в уголке с книжкой, нежели обсуждать очередные сплетни.       Потом к ним перешла Дина. Девчонки как-то сразу сдружились, у них было много общего, даже несмотря на разные слои, в которых они выросли.       С тех пор Говорова и Исаева стали по типу белых ворон. Чужие среди своих. Свои среди чужих. Они стали предметом для насмешек и пересудов. Говорова из-за отца, Дине же, по большей части, доставалось из-за необычного в те года имени и отсутствия отчества. Папа её был португальцем, а мать родилась и до пятнадцати лет проживала на территории Польши.       Вследствие не очень долгосрочных отношений и родилась Дина. Родители вскоре разбежались, девочка осталась жить с мамой и бабушкой. Собственно, отсутствие главы семьи в их доме — очередная причина, почему девочке частенько приходилось приходить домой в слезах.       Со временем всё это прошло, она научилась себя отстаивать. Не побоялась даже однажды зарядить со всей дури обидчику в глаз, из-за чего потом была отстранена от уроков на некоторое время.       — Щас двину тебе, если не свалишь, понял? — рявкнула Алёна.       — А вы злиться, оказывается, умеете, — Макс состроил подобие умилительной детской гримасы. — Ладно, не трогаю, а то ещё пальцы мне щас откусите.       — Не надо было на него реагировать, он же придурок редкий, — после того, как одноклассник отошёл от них, проговорила Дина.       — Мне нужно было стоять и смотреть, как он откровенно над тобой издевается?       — Я уже привыкла, Говорова, забыла? — подмигнула Исаева. — Нас там зовут, идём, — кивнула брюнетка в сторону завуча, которая созывала всех выпускников к себе.       У Алёны, стоило ей только взглянуть на билет, затряслись руки и пересохло в горле. Она могла, конечно, встать со своего места, подойти к столу, где сидела вся комиссия, и налить себе стакан воды, но была точно уверена, что обратно дойти не сможет, ноги подведут. Математика была её самым ненавистным предметом за все школьные годы. Задания, в целом, были вполне решаемые, она по большей мере себя накручивала.       И хотя она усердно готовилась, толика сомнения всё же в ней присутствовала. Поступить в Каразина — задача не из лёгких, нужно хорошо постараться, дабы заполучить место на факультете, ведь количество желающих довольно немалое.       Девушка вполне могла бы щёлкнуть пальцами, чтобы её быстренько пристроили туда, куда пожелает душа. Могла бы сделать так, чтобы сразу красный диплом об отличном окончании выдали. Стоило только состроить жалобную физиономию папе и, пожалуйста, всё, как и просили: высшее образование в кармане.       Но Алёна Говорова была человеком крайне упёртым, всегда стремилась достигать поставленной цели, а то и перепрыгнуть через эту планку.       Сосредоточившись на поставленной задаче, чистовик с решениями она всё же сдала одной из первых. Мысленно даже читала какую-то молитву, которую заучила ещё давно. Мимолётом словив взгляд Дины, кропотливо что-то пишущей на листке, кивком спросила, стоит ли ей ждать её на улице, и таким же жестом получила отрицательный ответ.       — Можно поздравлять? — с улыбкой на лице спросил Золотарёв, стоило только Алёне показаться рядом. Он проторчал здесь битых два с половиной часа в ожидании, выкурив не одну сигарету. И всё только для того, чтобы ещё раз на неё взглянуть. В который раз запечатлеть её чёрточки в памяти.       — Пока не надо, — Алёна облокотилась поясницей о капот автомобиля, вытирая невидимую испарину со лба. — Результаты только завтра к вечеру будут. Отвезёшь домой?       — Так я для этого и тут. Прошу, — галантно открыв дверцу, пропустил девушку внутрь салона. Прежде чем захлопнуть её и помчать по харьковским улицам прямиком к дому Говоровой, наклонился над ней, решив уточнить один момент. — Там мама пирогов напекла, твоих любимых.       — С вишней?       — С вишней, — кивнул парень с улыбкой. За годы общения он знал все её слабости. — Заедем?       Таисия Евгеньевна женщиной была прекрасной, к Алёнке относилась хорошо и любила её, как родную. Женщина, в те редкие моменты, когда девушка появлялась у них в квартире, была практически на седьмом небе от счастья.       — А давай, — бодро согласилась Говорова. Пирожки женщина пекла очень вкусные, от них Алёна никогда не отказывалась, а Таисия Евгеньевна, в свою очередь, всегда заворачивала несколько штук ей с собой, чтобы она угостила Мишку. Миша, конечно, об этих пирогах и не знал ничего, ведь сестра умудрялась съедать их все по пути. — Поехали.       Это было вполне себе отличным поводом, дабы домой прийти позже, чем полагалось.