После сумерек всегда восходит солнце

I

Даск мечтательно глядел через окно, наблюдая за тем, как менялся вид и проезжаемый ландшафт. От редких покачиваний поезда, его голова слабо качалась. Это не сильно ему мешало, так как он полностью был погружен в свои мысли, пребывая в состоянии слабой меланхолии. Вдруг, он почувствовал, как по его плечу прошёлся слабый удар. Взглянув в бок, он увидел виновника удара, что выбил его из раздумий. Светло-голубой пегас с неаккуратной радужной гривой и одетый в красивую лётную куртку с шевроном в виде крылатой жёлтой молнии и в чёрные джинсы, который смотрел на него с ехидной улыбкой: — Чего ты так задумался, Шайни? Приуныл, что-ли? — спросил пегас. — Рейнбоу, мой дорогой, верный друг, — сказал про себя Даск, глядя на игривое и одновременно заботливое лицо пегаса. Перед его глазами начали проноситься все моменты из его жизни, где он запечатлел оного. И хотя внешне пегас мог показаться самодуром, который думает только о себе и мало о других, он знал, что пегас совсем не такой. Да, этот сорвиголова часто создавал немало проблем для окружающих и для самого Даска, но помимо того, он был тем, на кого он всегда мог положиться, и тем, кто несмотря ни на какие опасности или угрозы ринется даже в огонь, чтобы помочь своим друзьям или другим пони. — Эй, Шайни! Ау, это я должен летать в облаках, а не ты! — Ну конечно, — ответил Даск, — Это точно, — произнёс единорог с лёгкой улыбкой на морде. — А тогда что за угрюмая морда? — Рейнбоу прав, дорогуша. Ты будто сильно чем-то опечален, — сказала изящная белая единоржица, с ухоженной фиолетовой гривой, одетой в незамысловатые, но одновременно качественно выглядящие вещи. — Хах, опечален? — от этого слова единорог усмехнулся, от чего смотрящие на него пони впали в недоумение. — Вовсе нет и в точности да, наоборот. Я наверное ещё никогда прежде не был так счастлив от предвкушения чего бы то ни было, Рэрити. Его таинственные слова так и вовсе вызвали у сидящих подле него пони волну непонимания. Новая серия трясок поезда будто магическим образом заставила его снова окинуть взглядом окно. Пред глазами единорог предстал вид на гору, на вершине которой виднелся знакомый ему с детства город. — Кантерлот, — отчеканил Даск, снова перенесясь в мир мыслей и воспоминаний.

***

Спустя несколько месяцев проведенных во дворце принцессы, единорожец начал понемногу приходить в себя. Почти всё время они с принцессой проводили друг с другом. Они делали всё вместе, начиная от совместных приёмов пищи, заканчивая написанием и издательством разного рода указов, благодаря чему единорог узнавал много новых вещей, набирался знаний и опыта. Королевской страже пришлось свыкнуться с тем фактом, что теперь повсюду за принцессой следует один маленький единорог. Фэнтси Пэнтс сначала полагал, что не пройдёт и недели, как единорог надоест принцессе и она выдворит его прочь, сдав в какой-нибудь кантерлотский приют для осиротевших пони, коих с недавнего времени появилось немало. Но с каждым днём ему становилось более ясно то, что они крепко привязались друг к другу и их действительно невозможно разлучить. Хотя прежняя школа Даска была в скором порядке восстановлена, принцесса не хотела, чтобы он снова продолжал там учиться. Она понимала, что ему будет тяжело туда возвращаться и смотреть учителям и ученикам в лицо. Поэтому, она сама взялась за его обучение. — Мне кажется из меня выходит плохой учитель, — однажды сказала Селестия во время одного из их совместных уроков. — А мне нет! — радостно воскликнул единорожец. — Ты самая лучшая учительница, которая у меня когда-либо была! И действительно, мало кто мог бы сравниться с принцессой-аликорном, прожившей в этом мире более тысячи лет. Никто не смог бы дать ему столько знаний, как не она. Лицо единорога сияло от радости и искренней улыбки. Столь неподдельно искренние слова вызывали у принцессы чувства умиления и счастья. Счастье. Ключевое слово. Счастье. Именно это чувство непрестанно окружало их и переполняло от головы до копыт. Первоначальные его горе и печали, постепенно сошли на нет. Грусть сменилась умиротворением, а печали счастьем. В силу своего возраста единорожец не мог в полной мере осознать, что он обязан быть неимоверно благодарен ей за то, что та приютила его и взяла под свою опеку, но ей самой не было бы до этого абсолютно никакого дела. Радость на его лице говорила за него, и это было всё чего она хотела — видеть его счастливым. Он с лёгкостью осваивал те заклинания, на которые у обычных единорогов ушло бы несколько месяцев, а то и пару лет. Он прекрасно переваривал все знания и информацию, которые проходили через него: от важных исторических дат, до умерших языков и философских концепций. Но одна вещь всё никак не давала принцессе покоя: невозможно, чтобы у простого единорога была такая мощь и чувствительность к магии. Даже самые великие маги, населявшие Эквус, какими бы способными они ни были, не могли быть на такое способны. В конце она пришла лишь к единственному возможному выводу: он — воплощение Элемента Магии, одного из Элементов Гармонии. Через несколько лет наступит первое тысячелетие, а значит Лунная Пони, освободится из своего заточения и вернётся в мир, тогда только объединённые Элементы Гармонии смогут её одолеть. Селестия не могла представить, что этому маленькому пони в будущем придётся сразиться с её падшей сестрой. В её распоряжении было целых шесть лет, которые она могла бы полностью посвятить его подготовке, но так как пока он был слишком мал и потому принцесса решила повременить с этим. — Слишком многое он претерпел, — думала Селестия. — И скорее всего ему придётся претерпеть ещё больше… Я не хочу отбирать у него его юность ради этого, даже если кажется, что это лишь малая цена. Нет, я не имею права. Если потребуется я сама сражусь с ней и снова ниспошлю её на луну. Я больше не допущу того, чтобы хоть один пони пострадал. Тем более Даск… От упоминания его имени перед её лицом возник образ её дорогого подопечного. Она вспомнила своё первое знакомство с ним и то в каком ужасном положении он находился. Воспоминания об его заплаканом, изнеможённом и потерянном лице заставляли её сердце горько сжиматься. Но затем она вспоминала то, насколько он изменился за это время. Каждый день единорожец озарял её своим счастливым и жизнерадостным ликом ярче чем само солнце. — Даск… Мой дорогой и любимый Даск… Как же я благодарна тебе… Благодарна за то, что ты у меня есть. За всю свою тысячелетнюю жизнь я никогда не была так счастлива. Обещаю, что защищу тебя, чего бы мне это не стоило, — шептала Селестия, смотря однажды, из-за дверного проема на спящего в своей комнате единорога. — Возможно я никогда не смогу заменить тебе твоих родителей, но я приложу все свои усилия, чтобы ты был счастлив. И он действительно был счастливейшим пони во всей Эквестрии…

***

Торможение поезда снова вырвало Даска из его воспоминаний. Сняв очки и протерев глаза он окинул взглядом сидящих рядом с ним пони и затем снова надел очки. — Похоже мы приехали, — сказал застенчивый пегас с нежно-розовой гривой. — Серьёзно, Баттерскотч? А я то думал, что машинист решил сходить по делам, — ехидно отчеканил Рейнбоу. Банановый пегас нервно засмеялся. — Рейнбоу Блиц… — произнесла Рэрити, с укоризненным взглядом, устремлённым на голубого пегаса. — Что?! — вопросительно воскликнул Рейнбоу. Ненароком пегас повернул голову и одарил пони в ковбойской шляпе, сидящей рядом с ним своей фирменной улыбкой, которая тут же исчезла с его лица после того, как он видел, что и его девушка смотрела на него с осуждением. — И ты туда же? Эпплджек, ты ведь должна быть на моей стороне! Земнопони лишь вопросительно подняла бровь. Вдруг, её взгляд устремился за спину её парня. Лиловый аликорн медленно встал с места и подтянулся, из-за чего невольно его крылья раскрылись на всё купе. — Эй, Шайни! Смотри куда машешь! — воскликнул пегас. — Ой, простите меня. Всё никак не запомню, что крылья делают это рефлекторно. Аликорн вернул крылья в исходное положение, после чего направился к выходу из купе. — Пойдём, друзья, — сказал он, после чего за ним последовали все его товарищи. Компания пони вышла из поезда и проследовала дальше по перрону, за багажом. Белая айнхорнинь сделала глубокий вдох: — Ах, как же я люблю горный воздух Кантрелота. — Рэрити, тебе даже воздух Мэйнхеттена нравится, лишь из-за того, что это большой город, — отметила золотистая земнопони. — Уж лучше Мэйнхеттен, чем вдыхать… ароматы… с твоей фермы в Понивиле, дорогуша. Земнопони окинула айнхорнинь грозным взглядом. — Кстати о Понивиле… — произнёс Баттерскотч, — Почему Пинки не поехала с нами? — Ах, она сказала, что ей нужно готовиться к какой-то очередной вечеринке. В принципе, ничего удивительного, — ответил Рейнбоу. — Эгей, Даск. Ты же вроде ходил поговорить со Старлайт и Са́ндоном. Почему они не поехали с нами? — спросила Эпплджек. — Хм… — аликорн сначала многозначительно промолчал и затем ответил: — У Старлайт были дела в школе. А Сандон остался помочь ей с Санбёрстом. — Ясно, — отчеканила земнопони. — Я никогда в жизни не поверю, что Сандон решил бы заниматься школьными бумажками, да ещё и с Санбёрстом. Он же терпеть его не может, — сказал Рейнбоу. — Дорогуша, этот единорог конечно почти такой же драчун как и ты, но он по крайней мере БОЛЕЕ усидчивый, чем некоторые. — Хах, что правда то правда. Сандону до моей неусидчивости ещё далеко. Как минимум, несколько километров от земли до неба! — Однако, правда странно, что он сам вызвался помогать Старлайт с этим. Это совсем на него не похоже, — отметила Эпплджек. И действительно, ведь истинная причина была известна лишь алкиорну, кою он утаил от друзей. Старлайт и Сандон ни за что бы не отказались поехать вместе с ним. Они не поехали лишь потому что он сам попросил их об этом.

***

— Старлайт, почему Даск позвал нас сюда? — Не знаю, Сандон. Но он был довольно серьёзен. Его будто что-то беспокоило. Несмотря на то, что жёлтый единорог недовольно фыркнул и изо всех сил старался делать вид, будто он хотел как можно скорее ретироваться, он очень волновался за своего друга. Единороги находились в главном зале дворца Даска в Понивиле, ожидая прибытия своего друга. Единорог сел прямо на личный трон своего друга и демонстративно закинул копыта на стол с картой Эквинокса. Старлайт знала заносчивый о его заносчивом характере и потому проигнорировала его выходку, тихо облокотившись о стол и сложив руки. Через несколько секунд послышался характерный звук телепортации и последующее цоканье копыт. Из-за широкого дверного проема возникла длинная тень, а затем вышел её обладатель. Лиловый аликорн с тёмно-синими короткими волосами и небольшим хвостиком сзади. На его морде виднелись очки, а одет он был в простую светло-серую футболку и тёмные брюки. — Привет Старлайт. Простите, если оторвал вас от важных дел или заставил ждать. — Привет, Даск! — сказала Старлайт и затем по-дружески обнялась с ним. — Не жди, что я тоже полезу к тебе обниматься. У меня в отличие от неё были важные дела, пока кое какой очкарик не заставил меня просто так потратить своё время! — недовольно заявил жёлтый единорог. — И тебе привет Сандон. — Интересно, какие такие дела у тебя были? — спросила айнхорнинь. — Вам до этого какое дело? Были и были. Говори уже, зачем ты нас позвал? В ответ аликорн лишь промолчал. Он лёгкой походкой прошёлся по залу, осматривая красивый потолок. Затем его взгляд упал на карту. — Хм. Помню как мы с друзьями побывали во многих частях Эквинокса, решая проблемы дружбы. — Если мне не изменяет память, то первым место куда вы отправились был Мой… Мой бывший Город. — Верно. И я несказанно рад тому, что мы побывали там. Аликорн посмотрел на неё с ободряющей улыбкой, которая тоже заставила её улыбнуться. — Ааах, Даааск… — недовольно застонал единорог. — Заканчивай с этим. Хватит уже тянуть жеребца за… — Сандон! — Нет, он прав, Старлайт. Я позвал вас, потому что хочу кое-что обсудить. — Ну наконец-то! Говори, что случилось. — Я… Я… покидаю Понивиль. Айнхорнинь с удивлением посмотрела на него. — И что здесь удивительного? Очередное задание, связанное с дружбой небось? — отчеканил единорог. — Как видишь — нет, — проговорил аликорн, глядя на карту. — Я уезжаю в Кантерлот и скорее всего навсегда. Вдруг, выражение лица единорога изменилось и он резко убрал копыта со стола и встал с трона. — Эй, эй, что ты такое говоришь? — Даск, что-то случилось? — обеспокоено спросила айнхорнинь. — Нет, друзья, всё в порядке. Не о чем беспокоиться. Просто, мы с принцессой решили, что пора бы мне вернуться в столицу. Тем более, что там раньше был мой дом и технически я до сих пор прописан именно в Кантерлоте. — Н-но Даск. Как же наша школа дружбы и этот замок и вообще весь Понивиль. Наши другие друзья знают об этом? — спросила Старлайт — Поэтому я и позвал вас. Он положил свою ладонь на плечо Старлайт и глядя ей в глаза проговорил: — Старлайт, я хочу, чтобы ты стала директором нашей школы и продолжала управлять ею. Он убрал руку с её плеча, затем двинулся в сторону единорога и остановившись в метре от него сказал: — Сандон… Несмотря на то, что ты стараешься казаться грубым и задиристым мы оба понимаем, что это не так. Однако, от тебя я прошу лишь продолжать делать то, что ты уже делаешь. Единорог вопросительно посмотрел на своего друга. — Я не знаю никого другого, кто был бы предан идеалам Дружбы и Гармонии так же как и я. А значит этот дворец будет в надёжных руках и я полностью уверен, что ты справишься с любой проблемой Дружбы, если та возникнет. — Н-но Даск… — отчеканил жеребец. — Я не знаю, справлюсь ли я. Ведь я… столько всего натворил в прошлом… Не уверен, что я даже хоть сколичку достоин нести это бремя… — Видишь, друг? Не такие мы и разные. Он украдкой взглянул на свои крылья. — До сих пор не понимаю почему я получил их… Окромя этого я не понимаю, чем я заслужил столько хороших друзей и в особенности вас. Старлайт и Сандон прекрасно понимали к чему отсылал их друг. Они были единственными, кроме принцессы, кто знал о деталях произошедшей двенадцать лет назад катастрофе. — Даск, неужели после стольких лет ты действительно хочешь покинуть Понивиль и оставить своих друзей? — спросила айнхорнинь. — Оставить друзей? — с обидою в голосе произнёс аликорн. — У меня нету ничего более ценного чем друзья. У меня вообще нет ничего важного кроме вас. Более того, вы с Сандоном для меня нечто большее, чем просто друзья. Вы мне как брат и сестра. Воистину не только кровь определяет родство. Аликорн резко повернулся к ним спиной, что-то бормоча и затем с проговорил с тяжестью в голосе: — У меня не хватит слов, чтобы выразить насколько я люблю вас… Но есть ещё одна пони, которую я люблю. Люблю до безумия… Его друзья вопросительно посмотрели на него. — Понивиль — мой дом. И я обязательно буду регулярно приезжать сюда и навещать вас. Я ни за что не променял бы воспоминания о тех шести годах, что я провёл в этом замечательном месте. Но с моего самого первого дня нахождения здесь меня мучила лишь одна единственная вещь, которая вспыхнула во мне ещё за несколько лет до Понивиля…

***

По прошествии пары лет Селестия начала замечать, что поведение её ученика несколько изменилось. Хотя внешне он всё так же выглядел жизнерадостным и счастливым пони, она чувствовала, что его что-то очень сильно тревожит. Селестия и Даск, как обычно, ужинали во внутреннем дворике замка. Место трапезы освещалось приятным оранжевым светом, а вечернее небо только добавляло общей красоты. В воздухе витал запах вкусно приготовленных блюд, однако, помимо королевских яств на столе присутствовали и довольно заурядные блюда, вроде жареного с луком и специями сена или ванильно-коричных пирожков с яблочной начинкой. Эта еда появилась на королевском столе сразу после того, как однажды принцесса подняла тему гастрономических предпочтений её подопечного. Дворцовый повар был довольно удивлён просьбой принцессы приготовить такие ничем непримечательные произведения народной кулинарии. Несмотря на свои ничтожные познания в кухне простых пони, королевский шеф-повар справился на отлично, в чём убедилась и сама принцесса, увидев, как единорог уплетал приготовленную пищу с необычайным ранее для него аппетитом. Принцесса навсегда запомнила восторженную мордочку единорога, увидевшего на столе свою любимую еду. С началом трапезы, королевские стражи покинули территорию дворика, оставив принцессу и её ученика наедине. Атмосфера была также хороша, как и всегда. Ветерок разносил по округе приятный сентябрьский воздух. Принцесса и её ученик разложили салфетки на своих коленях, взялись за столовые приборы и принялись утолять свой вечерний голод. Принцесса и единорог с удовольствием поглощали приготовленные для них яства. Блюда были настолько хороши, что от получаемого гастрономического удовольствия, словно таящая в пасти еда, у принцессы порой шерсть вставала дыбом от проносящихся по её шкуре и крыльям мурашек. Единорог испытывал те же эмоции, но принцесса краем глаза подметила, что его мордочка скорее выражает задумчивость, словно он чем-то обеспокоен. Странной деталью было также и то, что он будто пытался избежать зрительного контакта с ней. Селестия искренне волновалась за своего подопечного и потому не могла есть спокойно, пока не была уверена, что с ним всё в порядке. Принцесса отложила столовые приборы и заговорила с единорогом: — Сегодня хорошая погода, не так ли, Даск? — Угу, — отрешённо ответил единорог, продолжая безучастно поедать еду. — Ты ни о чем не хочешь рассказать мне? Но он лишь промолчал. Вдруг единорог отложил все столовые приборы, убрал с колен салфетку, резко встал с места и поплёлся на выход с дворика. Аликорну понадобилось некоторое время, чтобы понять, что произошло, после чего она также встала из-за стола и проследовала за своим учеником: — Эй, Даск! — воскликнула принцесса. — Подожди! Однако единорог не остановился. Внезапно аликорн появилась прямо перед его лицом, использовав магию телепортации. От неожиданности единорог поскользнулся и упал на спину. По коридору прошёлся несильный грохот и стон единорога, раздавшиеся эхом. Селестия ахнула от страха и опустилась к единорогу: — Великие силы! Прости меня! С тобой всё в порядке, мальчик мой? Ты не ушибся? Издав лишь тихий, но протяжный стон, парень повернулся на бок, опёрся руками о пол и медленно встал, фырча себе под нос, вновь направляясь прочь от аликорна. Потеряв терпение от упрямости своего ученика, Селестия несильно схватила его за руку. Она уже хотела силой повернуть его мордой к себе, но вдруг почувствовала, как напряжение его мышц уменьшилось. Казалось, он ослабел в несколько раз от одного лишь прикосновения её рук. Ноги единорога затряслись, как желе, а копыта цокали от содроганий. Принцесса отпустила его руку, и он незамедлительно упал на колени. Обойдя его и взглянув в его лицо, она снова увидела тот самый потерянный и разбитый взгляд, что был у него уже однажды… Парень наконец взглянул в лицо своего наставника. Его глаза выражали лишь некое чувство горечи и сожаления. Она неспешно опустилась к нему и взяла его за подмышки. Её рог загорелся золотом, и через мгновение единорог с принцессой сидели на кровати в её покоях. Одной рукой она взялась за его ладонь, а другую выложила в его короткие тёмно-синие волосы. Селестия с нежностью в глазах посмотрела на парня: — Мальчик мой, я заметила, что в последнее время ты чем-то сильно обеспокоен. Расскажи мне. В чём дело? Ты ведь знаешь, что я всегда тебе помогу, — отчеканила принцесса с искренней улыбкой на лице. — Боюсь, что с этим вы не сможете мне помочь, ваше величество… — «Вы»? «Ваше величество»? Даск, ты меня так с незапамятных времён не называл, — отметила принцесса. — Ты ведь помнишь? Солнце всё ещё светит. Я всегда буду с тобой и помогу справиться с чем бы то ни было. Если будешь держать это в себе, то вскоре не заметишь, как оно превратиться в неподъёмный груз, который утащит тебя на самое дно тёмной пучины. Единорог виновато повернул голову и затем заговорил: — Я-я… — пробормотал единорог. — Я люблю тебя, Селестия. От услышанного принцесса впала в ступор, проведя в этом состоянии лёгкого шока несколько секунд. Она не проронила ни слова, смотря на него с удивлением. — Я знал, что ты рассердишся, — сказав это, он виновато закрыл глаза, будто ожидая, что она испепелит его своей магией за подобные кощунственные речи. — Я пойму если ты захочешь меня изгнать. Последняя фраза мигом вырвала её из состояния ступора и она тут же прильнула к нему, заключив в объятие. Единорог удивился подобному действию. — Даск, мальчик мой! Ну ты и глупышка! Как ты вообще мог подумать, что решу выгнать тебя? Мы неразлучны с тобой целых четыре года! —П-прости… — Я никогда не смогла бы даже повысить на тебя тон. Неужели ты такого плохого мнения обо мне? — Ч-что? Нет! Ты самая красивая, самая лучшая и самая добрая! Я не хотел тебя обидеть! И… и… я-я действительно очень люблю тебя. П-прости меня. Принцесса ещё крепче обняла юношу, поглаживая его волосы: — Больше никогда ничего не скрывай от меня, Даск. Ты ведь понимаешь, что я сильно волновалась за тебя. Я думала что с тобой стряслось что-то серьёзное. Обещай, мне что впредь всегда будешь делиться со мной тем, что тебя волнует. — Обещаю! Селестия разорвала их объятие и с улыбкой посмотрела на единорога: — Просто я слегка… обескуражена тем, что ты сказал. Ну, знаешь, обычно дети часто говорят такое свое родителям. Я очень рада слышать такое от тебя. Вдруг, единорог словно с осуждением посмотрел на принцессу: — Что? Селестия, я больше не ребёнок! Уже четыре года как, — с обидой проговорил единорог. — И… и за эти четыре года ты стала для меня нечто большим, чем просто учителем или родителем… — Великие силы… Даск… Я… — отчеканила ошеломлённая принцесса. — Пфф… Ладно. Не надо ничего говорить, — опешил он. — Прости меня, Селестия. Я наверное говорю ужасно глупые и крамольные вещи. Ceod deâş lişt-æst, an equeiş nœ-pærmişt-æst , — произнёс он с досадой в голосе. — Эта фраза другой принцессы, Даск… Она не моя. — Неважно кому она принадлежала. Главное, что она правдивая. Ты могущественное и древнее существо, управляющее сменой дня и ночи. А я лишь жалкий по… — Хватит! — воскликнула принцесса. — Хватит говорить за меня! Ты для меня дороже, чем весь этот замок. Я бы жизнь свою отдала за тебя. Не смей назвать себя так, — выговорившись, она сделала глубокий вдох, пыхтя носом, пока единорог смотрел на неё с широко раскрытыми глазами. — Но ты действительно глупый, — отчеканила она, после чего та прильнула к нему. — Мой маленький глупышка, — нежно сказала принцесса. — Воистину, каков учитель таков и ученик. Видимо я правда оказалась плохой наставницей. — Это не так! Ты самая лучшая! Если бы было иначе, то ты бы действительно осталась для меня только наставницей. Но ты… Я… я больше не могу представить свою жизнь без тебя. И… иногда я ловлю себя на мысли, что я… я рад тому, что нашёл тогда то яйцо... Иначе я бы никогда не повстречал тебя. Я знаю, что возможно говорю ужасные вещи, но это так. Однажды ты мне сказала, что как бы сильно наши сердца не тосковали по ушедшему, мы должны продолжать идти дальше, дабы в конце создать нечто кардинально новое. И... я пойму, если ты отвергнешь меня, но... — единорог глубоко вздохнул с дрожащим голосом: — Дай хотя бы шанс твоему смертному слуге, позволь мне наконец создать что-то новое. Услышав это, Селестия взглянула в его фиолетовые глаза, полные искренности и света, который мог сравниться лишь с лучами солнца. Глядя в его глаза, она вдруг задумалась о всех тех минутах, что они провели вместе. На мгновение ей показалось, будто его левый глаз перелился радугой и затем сверкнул чистым, как снег белым светом. За этот миг она словно переосмыслила всю его суть, и всё, чем он до этого для неё являлся, представая перед ней в новом, прежде невиданном для неё свете. Переполняющее её чувство было с родни божественной длани, что подталкивала её, призывая к действию. Слова вырвавшиеся из неё были спонтанными, но в тоже время выверенными, словно изделие вышедшее из-под руки мастера, в которое тот вложил всё своё умение и душу: — Даск… Мы живём с тобой под одной крышей уже несколько лет и я бы соврала, если сказала бы, что ты для меня просто ученик, которого я приютила из жалости. Эти четыре года, что мы провели вместе стала для меня самыми счастливым временем в моей жизни. Каждое отдельное мгновение, что я провела в твоей компании ценнее для меня целых столетий, что я прожила на этом свете. С радостью на лице я наблюдала затем, как ты прилагал все свои силы к учёбе и старался во всём к чему ты прилагал руку. А когда ты ложился спать я всегда оставалась смотреть на то, как ты спишь, чтобы в том случае, если тебе приснится кошмар я смогла вырвать тебя из его оков, пока не убеждалась в том, что твой сон мирен. В эти моменты я всегда проговаривала про себя «Я люблю тебя». Всё это время я уподобляла эти слова к естественной родительской любви, подобной той, которую мать испытывает к собственному ребёнку. Но сегодня, благодаря тебе я поняла, что эта любовь отнюдь не материнская и моя любовь к тебе представляет собой нечто большее. И нам не нужно создавать что-то с нуля, ведь в действительности это связь существует уже давно. Единорог молчаливо внимал каждому слову, что исходило из её уст. Выражение его мордашки выражало истинное воодушевление. — Помнишь, как я говорила тебе, что в этом мире действуют силы, чей замысел превыше нашего понимания? — Да, что силы превыше всякой тьмы. — Даже я никогда не знала в чём заключается их замысел и скорее всего не узнаю никогда. Но одно я знаю точно, — наши судьбы были переплетены друг с другом наитеснейшим образом. И это произошло не просто так. Принцесса взялась за руки единорога, нежно их пожимая: — Я не знаю что произойдёт в будущем. Однако, чтобы ни случилось и какое препятствие бы не встало у нас на пути мы пройдем его вместе. Ты и я. Ибо как сумерки следуют за солнцем… — Так и солнце следует за сумерками… Селестия медленно сократила расстояние между их мордами. Закрыв глаза и свесив свом руки на его плечах она одарила его нежным поцелуем. Слегка опешив, единорог так же приобнял её за талию и начал двигаться в такт с ней. Их горячее дыхание циркулировало в унисон и замутняло их рассудок, из-за чего казалось, что их страсть обратит их в космическую пыль, унеся в дальние уголки вселенной. Спустя минуту они неспеша разорвали свой поцелуй. Медленно раскрыв глаза они взирали друг на друга ещё несколько секунд пока принцесса не заговорила первой: — Я люблю тебя, Даск. По мордашке единороа прокатилась одна единственная слеза. — Я тоже люблю тебя, Селестия.

***

— Даск, молнии бы тебя побрали! — крикнул разъяренный пегас. — Зачем тебе столько книг? Я в жизни не поверю, что ты прочёл столько! — Если бы про Дэринг Ду было написано столько же книг то ты бы и сам прочитал столько же. — Это не относится к делу! — Зачем ты вообще вызвался нести мой багаж? Ты ведь знаешь, что я сам могу нести его с помощью магии. Внезапно, после слов друга на пегаса снизошло озарение, и он катнул чемодан в сторону аликорна. Компания пони дружно засмеялась. — Нечего смешного тут нету! Могли бы и сказать мне, но видимо вам нравилось смотреть на то, как я страдаю! Как только смех прекратился, чемодан тут же загорелся ярким фиолетовым цветом и взмыл на пару метров вверх. Компания пони во главе с лиловым аликорном продолжала свой путь ко дворцу через просторные улицы столицы. Яркое августовское солнце нежно омывало их своими тёплыми лучами. Проходя по широким улицам центрального района Даск не мог поверить в тот факт, что более десяти лет назад это район был практически обращён в руины. Следов той трагедии как не бывало. Повсюду было множество заведений и мелких лавок, где мирно проводили своё время пони, беседуя другу с другом о насущных делах. Царящая вокруг обстановка вызвала у него невольную улыбку. Спустя некоторое время они наконец достигли места назначения. Дворцовая стража поприветствовала Элементы Гармонии и без проблем пропустила их внутрь. После того, как принцесса отправила своего ученика в Понивиль ему много раз приходилось возвращаться сюда на короткое время вместе с друзьями. Гала-ужин, Дискорд, Возвращение Кристальной империи, Тирек. Воспоминания мелькали перед его глазами, словно черед быстросменяющихся картинок. Но в этот раз всё было по-другому. До Понивиля именно Кантерлот был его домом. Он провёл в стенах дворца шесть лет и возвращение сюда было подобно возвращению на свою заветную родину. Проходя по дворцовому саду он испытывал сильное чувство ностальгии по тем временам, когда они вместе с принцессой прогуливались по ним в знойные летние дни, попивая охлаждающие фруктовые напитки. Ему не терпелось наконец встретиться с ней и повторить всё то, чем они так любили заниматься в прошлом. Он вспомнил, как был раздосадован тем фактом, что ему придётся разлучиться с ней раи отправиться в какое-то захолустье в нескольких сотнях километров от столицы и своей любимой. Однако смотря на друзей, что окружали его он с улыбкой проговорил в своих мыслях: — Воистину, неисповедимы замыслы высших сил. Прожив столько времени во дворце и будучи отрезанным от всего остального мира его социальным навыкам был нанесен огромный ущерб. Впервые оказавшись вдали от дворцовых стен среди множества пони он буквально испытал культурный шок, будто окружающие его пони принадлежали не к единому с ним виду, а к неким инородным существам, сильно отличным от него самого от чего каждый пони казался ему жутким дикарём. В конце концов он смог преодолеть внутренний барьер и подружиться с пятёркой разношёрстных пони. Он не пожалел ни об одном мгновение, что провёл в Понивиле. Каждый день проведённый там был, подобен уроку, благодаря чему его личность пережила значительный рост и он стал сведущим в азах Дружбы и Гармонии. Однозначно, это был уже не тот единорог, что был раньше. Спустя несколько месяцев, после победы над Королём Штормом, открытия Школы Дружбы и заточения Коузи Глоу в мире не происходило абсолютно ничего и Даск с головой ушёл в унылую повседневную жизнь и работу в школе, пока не наступили летние каникулы. Всё лето он провёл в нудном безделии, лишь изредка проводя время с друзьями и читая уже несколько раз перечитанные до дыр книжки, пока несколько дней назад ему не пришло письмо от его самой принцессы. «Мой любимый и дорогой Даск, И единого дня не проходит, чтобы я не думала о своём самом любимом пони. На днях, Санбёрст, со слов Старлайт Глиммер поведал мне о том, что зачастую, ты целыми днями проводишь свой досуг в тоскливом одиночестве и занимаясь мучительным туниялством. Моё сердце наливается грустью от одной лишь мысли о том, что мой возлюбленный чахнет в дали от меня, ведь я прекрасно знаю, насколько мой любимый зависим от всяческих умственных и других активностей. Я решила написать это письмо по причине того, что думаю о том, что пришло время тебе вернуться в Кантерлот. Смею считать, что твоя миссия, как Элемента Магии подошла к концу и более нет нужды в твоём пребывании в городе Понивиль. Я пойму, если ты придерживаешься иного мнения и откажешься покинуть своих друзей, в компании которых ты провёл немного не мало шесть лет, однако, я всею душою надеюсь, что ты всё же решишься вернуться, дабы мы снова воссоединились. Моя любовь к тебе всё так же сильна, как и вечный жар солнца. Я буду с нетерпением ждать твоего возвращения. С извечной любовью, твоя, Селестия.» Поначалу, он действительно сомневался в том, стоит ли ему покинуть Понивиль и своих друзей, но хорошо поразмыслив об этом одним вечером он пришёл к выводу, что принцесса была права. Его миссия в Понивиле — окончена и давно уже пора бы вернуться назад в Кантерлот к принцессе. Он так и не поведал об этом никому из окружающих его друзей и весь путь он думал о том, что он собирается им сказать. Он безумно любил принцессу, но не меньше он любил и своих друзей. Трепет от ожидания долгожданного воссоединения с его возлюбленной перекрывался страхом и волнением. Они наконец достигли входа в тронный зал. Стражники отдали честь героям Эквестрии и затем мигом открыли двери, после чего процессия из пять пони вошла внутрь. Пятёрка пони с любопытством осматривали красочные витражи и настенные мозаики, словно они видели их впервые. Через мгновение компания оказалась у подножия небольшой лестницы ведущей к престолам двух правящих сестёр. На одном троне, вылитом из чистейшего серебра и украшенном луной и звёздами восседала тёмно-синяя принцесса-аликорн, одетая в изящное чёрное как ночь одеяние с серебряными подвесками и чью голову украшала столь же чёрная тиара. На другом же троне сидела её сестра, чей внешний вид представлял из себя полную противоположность виду повелительницы ночи. — Ваши высочества, — грациозно отчеканил лиловый аликорн, стоящий во главе толпы, стоявшей в паре метров от царских престолов. — Принцесса Луна, — сказал он, склонившись перед одной из правящей-принцесс, за чьим примером последовали и остальные пони. Юноша начал медленно поднимать голову, пока его взгляд не остановился на прекрасном лике второй, старшей сестре-принцессе. Двое аликорнов ещё несколько секунд смотрели друг другу в глаза, слово мысленно обмениваясь всеми мыслями и чувствами, что накопились у двух влюбленных за столь долгое время разлуки: — Принц Даск Шайн, — произнесла принцесса, прервав молчание, но всё так же продолжая смотреть прямо на него. — Принцесса Селестия.