Прежде чем наступит тьма

Гермиона устало вздохнула и отложила прихваченный с Гриммо «Расширенный курс зельеварения». Прошли сутки, но состояние Стива не менялось. Впрочем, хуже ему тоже не становилось. Безоар замедлил или приостановил — она точно не знала — распространение токсина. Чернота больше не растекалась по его венам, однако и не пропала. Даже не потускнела. Гермиона безнадежно не успевала придумать способ, как вывести яд. А сделать это надо было срочно. Кабинет на первом этаже, куда она переместила Стива с помощью магии, заливал медово-розовый закат. Пришлось потратить какое-то время, прежде чем комната превратилась в подобие больничной палаты, но зато теперь Гермиона могла работать, не выпуская Стива из поля зрения. Поднявшись из-за стола в углу, она приоткрыла окно. Дождь только закончился, и сад благоухал особенно сильно. Она скрестила руки на груди и невидяще уставилась прямо перед собой, пытаясь понять, что упускает. Проверка на зелья, которые вызывали похожее состояние и которые она смогла сходу вспомнить, оказался отрицательным. Исследовав пулю, Гермиона установила, что помимо неизвестного яда, она содержала остаточные следы «Желчи броненосца». Поскольку это зелье по своей сути было всего лишь разъедающим веществом, сам факт его использования мало что дал. Стиву оно почти не причинило вреда, скорее, послужило проводником, позволив токсину проникнуть глубже в ткани. Достаточных же знаний о магловских ядах у Гермионы попросту не было, а учитывая участие в деле «Гидры»… комбинаций могло быть, мягко говоря, многовато. Интуиция, впрочем, подсказывала, что без волшебства все же не обошлось. Еще со школы она отлично помнила, что согласно третьему закону Голпалота противоядие от составного зелья не сводится к набору противоядий для отдельных его компонентов, а в том, что токсин — сумма различных ядов, сомнений у нее не было. Тогда вроде бы все просто, поначалу думала она. Нужно только определить, что изначально было в составе, прежде чем пуля попала в организм Стива. Но не тут-то было. Чароискатель Эскарпина показывал какую-то ерунду. Гермиона допускала, что, использовав безоар, смазала картину, и теперь установить истинное положение будет невозможно, но не отступала. Может, дело было в том, что закон Голпалота являлся правильным лишь для некоторых ядов, и ей просто не повезло. Гермиона вновь и вновь просматривала справочники, но не находила ответа. И чем больше проходило времени, тем сильнее раздражало тиканье часов за стенкой. Казалось, секундная стрелка стрекочет так сильно, словно торопится с каждым мгновением приблизить… Гермиона упрямо мотнула подбородком. Ну уж нет. Она не остановится. Дудки. Сдаваться — не в ее правилах. Она ни разу не сдавалась. Ни в школе, ни во время поиска крестражей, ни затем, пока раз за разом старалась встроить ген магии. Похоже, она просто не умела это делать. Вечерело. Запах лаванды, усилившийся после дождя, щекотал ноздри. Какое-то время она еще постояла, закрыв глаза и вдыхая ароматы цветов. В голове противно гудело. Возможно, потому что Гермиона не спала больше суток, возможно, потому что бесконечно перебирала самые вероятные варианты и их комбинации по кругу, что окончательно сбивало с толку. Усталость, нервное перенапряжение, страх за жизнь Стива — все это не способствовало работоспособности. Она обернулась. Стив выглядел безмятежным, будто просто спал, и лишь приглядевшись можно было увидеть отросшую щетину, залегшие под его глазами тени, позеленевший синяк на скуле и капли пота, выступившие на лбу. Сердце ее пропустило удар, болезненно сжавшись от сочувствия. Гермиона подошла к нему и аккуратно стерла полотенцем испарину. Кожа Стива уже не горела, но все равно была слишком горячей для здорового человека. Она осторожно отклеила повязку и осмотрела пулевое отверстие. От бинтов она избавилась. В фиксации сустава не было нужды: Стив лежал до того неподвижно, что это само по себе пугало еще сильнее. Рана заживала, края больше не кровоточили. Капнув на нее рябинового отвара, Гермиона сменила повязку, затем обвела пальцем черные сосуды, окрашенные токсином, неосознанно скользнув ниже по ребрам к животу Стива. И задумалась. Эта мысленная жвачка уже набила оскомину, но остановить поток сознания означало отказаться от поиска решения. Итак. Благодаря сыворотке, разум и тело Стива стали совершенными. Он был выносливым, обладал отличными рефлексами и недюжинной силой. Прочные кости и развитые мышцы выдерживали удары противников и, вероятно, помогли бы пережить падение с высоты, смертельной для обычного человека. Кроме того, предположила Гермиона, у Стива наверняка был ускоренный метаболизм. Так почему же он никак не мог побороть яд? Сжав пальцы в кулак, она бросила на него взгляд, решая, что попробует пройти весь путь еще раз. Прямо сейчас. С самого начала. Гермиона взяла новое предметное стекло, а затем, мысленно извинившись перед Стивом, быстрым движением уколола его указательный палец правой руки и выдавила капельку крови. Вернувшись к столу, она зажгла настольную лампу. Гермиона глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь вытеснить тревогу, что сковывала грудь. Затем, собравшись с мыслями, разровняла другим стеклышком кровь и поместила препарат в слегка потертый от времени микроскоп, который прихватила из дома. Руки ее слегка подрагивали. Затаив дыхание, успокаивая тем самым сердцебиение, она приблизилась к микроскопу. Изменяя световое окно, настроила фокус, и перед ее глазами появилась та же капля крови, но в другом масштабе: десятки, сотни пульсирующих клеток. Впрочем, ничего нового. Гермиона разочарованно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Она уже было хотела отстраниться, как вдруг заметила нечто странное: темные пятна, словно тени, скользящие между клетками. Неужели… токсин? Гермиона все же отстранилась, моментально ощущая, как напряжение в теле усилилось, несколько раз моргнула и проверила фокус. Она вновь всмотрелась в клетки, теперь уже пытаясь увидеть больше и размышляя. Стив потерял сознание, но не сразу. Или его держала на ногах сыворотка, или яд был замедленного действия и, медленно продвигаясь по организму, отравлял каждую его клетку. Что еще ей известно? Тошнота, жар, испарина, черная кожа, похоже, некроз тканей… Стоп. Какая же она дура! Гермиона едва не взвыла. Она так сосредоточилась на поиске сложного варианта, а ответ давно был прямо под носом. Токсин — ничто иное, как трупный яд. Уидосорос. Зелье темно-красного цвета со сложным составом и противным гнилостным запахом. Она не сталкивалась с этим ядом с первого курса, но ошибки быть не могло. Попадая в организм, он нарушал обмен веществ, расщепляя клетки и ткани изнутри, вызывал резкое повышение температуры до лихорадочного состояния, сильнейший озноб и боль во всех частях тела. Через сутки начиналось заражение мозга, потом отказывали почки и печень. Без противоядия волшебник жил не больше суток, магла Уидосорос сжег бы за пару часов. Стив — покойник. Мысль была настолько пугающе четкой, что Гермиона разом похолодела. Порывисто поднявшись, она выскочила из кабинета. Неглубоко и часто дыша, начала мерить шагами гостиную. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Гермиона до крови закусила щеку. Пульс ускорялся с каждым движением, ноги заледенели, пальцы на руках закололо и резко захотелось в туалет. Паника накатывала неотвратимой волной, но она игнорировала ее симптомы. Разум метался, ища подтверждение теории, вспоминая статьи из научных журналов и заметки в книгах. Знания по токсикологии подсказывали, что Уидосорос имел сложную молекулярную структуру. Он воздействовал на нейротрансмиттеры и клеточную мембрану, блокируя основные функции организма. Однако, если применить определенные химические соединения, можно было обратить его действие. Токсин поддавался нейтрализации, если в запасе было достаточно времени и знаний. Вот только… оставалось ли у нее еще время? Было ли время у Стива? Она взглянула на часы. Четыре часа до полуночи. Он находился без сознания около полутора суток. Критически долго. Гермиона вернулась в кабинет, окутанный мглистой тьмой. Казалось, та способна лишить последней надежды. Гермиона постаралась приободрить себя: Стив все еще был жив. Возможно, только благодаря сыворотке, но и это в их случае немало. Она подошла к нему и присела на край кровати, сжав руку в своей. — Обещаю тебе, Стив. Все будет хорошо. Ты только продержись еще немного. И замерла, будто ожидая, что он вот-вот сожмет ее пальцы или вдруг ответит, но лицо Стива оставалось таким же безмятежным, а сам он — безмолвным. По какой-то необъяснимой причине он вызывал в ней столько разных эмоций сразу, что Гермиона просто терялась. Было ли ее упрямое стремление спасти его во чтобы то ни стало благодарностью за спасение жизни? Или за этим крылось что-то иное? За то короткое время, что они провели вместе, она успела понять: Стив едва ли уступает ей в упрямстве, но при этом его смелость, честность и обостренное чувство справедливости дарили ей чувство защищенности. Почему-то именно с ним, поняла Гермиона, она готова шагнуть в любое приключение. Главное, спасти его, иначе она рискует никогда не узнать, каково это. — Пожалуйста. Слышишь? Пожалуйста, борись, — прошептала она. По позвоночнику побежали мурашки. Гермиона вздрогнула и поежилась. Она встала, чтобы закрыть окно, и уже было схватилась за створки, как внезапно в комнату ворвался порыв ветра, бросив ей волосы в лицо. Со стола полетели пергаменты и предметные стекла. И тут вдруг хлопнула входная дверь. Гермиона испуганно сжалась, инстинктивно присаживаясь на корточки прямо у окна. В доме кто-то был.

***

Наташа была уже на полпути в небольшую деревушку на западе Норвегии, когда внезапно зазвонил телефон. Только она положила трубку, распрощавшись с Россом, как телефон зазвонил вновь. Номер был незнаком. Телефонный код принадлежал какой-то африканской стране. Пока она раздумывала, ответить или утопить смартфон в воде, как и собиралась, звонок прекратился. Наташа закрыла глаза, чувствуя невероятную усталость. Осознание, что ей вновь приходится скрываться, проживая очередную заимствованную жизнь, выматывало похуже драки. Сколько уже тех жизней было?.. У нее никогда не было детства. Она впервые попала в «Красную комнату» в возрасте трех лет. На фоне того, что многих девочек на основе их генетического потенциала забирали еще в младенчестве, это было даже везением, но Наташе так не казалось. Она не помнила биологических родителей и времени проведенного с ними. Знала только имя отца. От матери не осталось и этого. Была ли в ее жизни мать вообще? Возможно, ее могла бы заменить Мелина, но их короткая нормальная жизнь в Огайо не считалась: поддерживать семейную идиллию было частью задания их с Еленой приемных родителей. Да и назвать Мелину образцовой родительницей не поворачивался язык. В конце концов, именно она придумала способ, с помощью которого Вдовам промывали мозги. Она учила ее никого не впускать в свое сердце, хотя маленькой Наташе невероятно хотелось, чтобы те три года, что они притворялись семьей, имели значение не только для нее. Однако даже это было частью обучения. Тогда, на Кубе, она плакала, путая русские и английские слова, но ни Мелина, ни Алексей не уберегли ее от возвращения в «Красную комнату». Это было больно. Однако, как любил говорить приемный отец, боль только подгоняла. Его любимая фраза. Они с Мелиной вбивали им в головы доктрины академии Дрейкова, сами того не замечая. Впрочем, чего еще ожидать от женщины, четырежды прошедшей курс обучения, чтобы стать первоклассной убийцей, и мужчины, мечтавшего выслужиться перед жестоким социопатом. Время обучения вообще хотелось забыть как страшный сон. Бесконечные тренировки, направленные на развитие наблюдательности, меткости, гибкости, занятия боевыми искусствами, этикетом, языками, обучение работе с новейшими технологиями и способам их дестабилизации… В одиннадцать она уже умела управлять легкомоторным самолетом и стрелять с обеих рук. Проще сказать, чему их не учили. Например, испытывать чувства. Чувства считались слабостью и не допускались. Чтобы достигнуть высшей точки мастерства и стать неуязвимым бойцом, им приходилось не только крутить бесконечные фуэте, но и убивать друг друга во время спаррингов с малых лет. Тех, кто доживал до выпуска, стерилизовали, чтобы не возникло желания отвлечься на личную жизнь. Промытые мозги и отсутствие любых человеческих эмоций все упрощало. Особенно убийство. В своем женоненавистничестве Дрейков дошел до крайности. Он называл Вдов мусором, который выбросили на улицу, а он переработал, дав цель. Новую жизнь. Вот только это не было жизнью. Они становились роботами, обладающими специфическим набором навыков, которым было наплевать, на кого работать. Почувствовала ли она облегчение после Будапешта? И да, и нет. Со смертью Дрейкова Наташа словно в одночасье оказалась на распутье. ЩИТ был слабой альтернативой КГБ: ей все еще приходилось выполнять чужие приказы, — но работа теперь ощущалась иначе. Возможно, потому что у нее появился напарник, первый настоящий друг. С Клинтом у них сразу установились приятельские отношения, несмотря на то, что вообще-то изначально он должен был ее убить. Наташа училась у него и Лоры заботе, дружеской поддержке, любви и доверию к миру. Чувствам. А с появлением Мстителей, этот навык лишь укрепился. Недаром она была лучшей в академии. Наташа все делала безупречно. Да уж, с Мстителями получилось… интересно. Она не сомневалась, что выбрала правильную сторону. Тони тоже скоро это поймет. Гордость не позволит ему позвонить первым, но если понадобится, он придет на помощь. В этом она почему-то не сомневалась. В конце концов, все они стали друг другу кем-то вроде семьи. А семья, даже если ругается, все равно остается семьей. В горах стоял туман. Такой плотный, что даже в самый теплый месяц в норвежском климате хотелось поглубже натянуть капюшон худи. Над головой висели тяжелые серые облака, и казалось, что вот-вот пойдет снег. Наташа оттянула рукава, сжав ткань манжетов в кулак. Она стояла у железных релингов и невидяще смотрела на окружающий ее пейзаж. Паром медленно плыл по спокойной морской глади, а холодный ветер давно растрепал ее хвост. Вчера она перекрасилась, поэтому от волос тонко пахло аммиачной краской. Наташа посмотрела на мобильник, лежащий на периле, и уже было хотела его наконец сбросить, как он снова зазвонил. — Слушаю. — Мисс Романофф, — раздался на том конце тонкий девичий голосок, — это Шури. Мы не знакомы лично, — затараторила она, — меня попросил связаться с вами капитан Роджерс, если он не выйдет на связь. Он сказал передать, чтобы вы спрятали девушку. И что поймете, о чем речь. — Сколько прошло времени? — Больше суток с последнего сеанса связи. Я отследила машину. Судя по геолокации, он на севере Шотландии. Стив вряд ли бы пропал с радаров без причины, решила Наташа. Выходит, ей тогда не показалось: что-то произошло во время драки. Возможно, его серьезно ранили. Он собирался спрятаться вместе с Грейнджер, залечь на дно, как и все они, но зачем-то предупредил Шури, что может перестать выходить на связь. Наташа вздохнула. Похоже, отпуск отменялся. — Пришли координаты, — попросила она и сбросила вызов. Как бы ни хотелось ей провести время наедине с собой в горах, уединение придется отложить. Гермиона Грейнджер сделала открытие, которое способно изменить все. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: использование информации о том, как встроить ген магии, приведет к непоправимым последствиям. Отныне на спине Гермионы висела огромная мишень. «Гидра» не остановится, пока не получит желаемого. Стив не мог допустить, чтобы выкормыши «Гидры», разбрасывающие направо и налево смертельные заклинания, свободно разгуливали по миру. Как, впрочем, и Наташа. — Паром прибыл на место. Наташа оглянулась. Рядом тушканчиком застыл приземистый мужичок, одетый в ярко-салатовую жилетку поверх теплой куртки. Парковщик-кассир. Звякнул телефон. На ходу открывая сообщение от Шури, она коротко бросила мужчине: — Обстоятельства изменились. Мне нужно обратно. — Затем набрала номер старого приятеля. — Рик? Новый план. Достань мне билет в Инвернесс.

***

Стив брел по мрачной бездне, где не было ни света, ни времени. Он странно ощущал свое тело. Легкие тяжело наполнялись воздухом, но дыхание было уже как будто не его — чье-то чуждое и зловещее. Позвоночник выкручиловало от боли, ноги сводило. Казалось, в этой мгле не могло быть чувств, но он ощущал каждый спазм предсмертной агонии. Она накатывала снова и снова неизбежной волной, неумолимо напоминая, что его жизнь близка к концу. Стив не желал поддаваться. Его время еще не пришло. Он упрямо брел вперед, пока тьма словно не сжалилась. Перед глазами, точно яркие вспышки, начали расплываться образы из прошлого. Стив увидел себя в армейской форме, в высоких ботинках, с оружием в руках среди товарищей. Они шли плечом к плечу, единым строем, с выражениями решимости на лицах. Он помнил их глаза: голубые, карие, зеленые, молодые, старые, внимательные, полные мужества, веры, страха… Помнил песни, которые они горланили у костра, набираясь смелости перед битвой. Чувствовал на кончике языка запах спирта, которым глушили беспокойство. Его разум терялся в зыбком, беспокойном море образов, где воспоминания перемешивались с кошмарами. В какой-то момент Стиву показалось, что он на поле боя. Он видел себя в отражении щита, пока они двигались по краю вражеской линии и звук выстрелов сливался с криками окружающих его бойцов. В глазах товарищей горела та же решимость, что и в нем самом. Затем он услышал свой голос: командный, четкий, не оставляющий сомнений. Между тем что-то было в нем искажено, как будто отголоски прошлого пытались вырваться из пучины, чтобы раствориться в этой вечной пустоте. — Все будет хорошо, — различил он наконец. Стив чувствовал облегчение: теперь-то все пойдет на лад, — пока его опять не окунуло в бессвязные воспоминания. Он оказался в темной лесной чаще, и дождь хлестал его по лицу. Стив сидел на холодной земле, опираясь о ствол дерева. Он был тяжело ранен, из правого плеча сгустками выходила кровь. Он ждал помощи. Верил. Внезапно рядом с ним появилась фигура, неразличимая, но легко узнаваемая. Баки. Старый друг, с которым они прошли огонь и воду. Он улыбался, но эта улыбка была больше похожа на прощание, чем утешение. В руках Баки держал заряженный пистолет. Стив смотрел ему в глаза и не мог понять, зачем тот взводит курок. В тот же момент его обуял леденящий душу холод, картинка сменилась, и он оказался на каком-то утесе. Шел снег, ветер трепал его волосы, и мир вокруг казался каким-то инопланетным. Фиолетовые облака низко нависали над вершинами гор, и сквозь них пробивалось холодное незнакомое солнце. Неужели он обманулся этой ложной надеждой, сулившей спасение, а смерть все равно настигла его? Он не успел от нее скрыться, не успел спастись... Стив ощущал присутствие кого-то за своей спиной, кого-то знакомого, но не мог оторвать взгляд от огромного пространства, полного туманной тьмы у него под ногами. Душа его терзалась, будто он пожертвовал кем-то очень важным. Боль, холод, туман пронзали все его существо, как если бы он оказался на границе, где жизнь и смерть больше не различимы. Вдалеке послышался хлопок, словно чье-то тело упало с большой высоты. Стив дернулся к краю, но видение опять изменилось, и… Он увидел ее. В центре разрушенного города, где после взрывов едва осели пыль и дым, стояла хрупкая девушка с густыми каштановыми волосами. Стив был уверен, что они знакомы, но никак не мог вспомнить ее имя. Девушка просто стояла посреди хаоса и глядела ему в глаза. Она показалась ему оплотом спокойствия и уверенности. Стив посмотрел в ответ и словно не осталось ни войн, ни боли, ни бесконечной борьбы — только взгляд, полный надежды и понимания. Пока она шла к нему по руинам, он не мог сдвинуться. Стоял, как парализованный. Очутившись рядом, она протянула руку, как если бы ждала, что он сожмет ее пальцы, поверив в будущее. Когда он не ответил в глубине глаз девушки мелькнул легкий, едва заметный страх. Она что-то сказала ему, но Стив не расслышал. Он попытался крикнуть, что не понимает, но изо рта не вырвалось ни звука. Стив стоял рядом, так близко, что почти ощущал ее дыхание, видел золотистые крапинки в карих глазах. Взгляд девушки был предвкушающим, а поза расслабленной. Он снова попытался заговорить, но... ничего не вышло. В груди была тяжесть, как если бы там поселилось что-то огромное, не позволяющее двигаться, дышать, говорить. Он пытался вновь и вновь, но из его горла вырвался лишь слабый, прерывистый звук, как эхо, не имеющее смысла. Стив почувствовал, как язык липнет к небу, а грудная клетка сжимается с каждым новым безуспешным усилием. Лицо девушки не менялось. Она стояла, ожидая, когда он сможет произнести хотя бы слово. Он видел, как ее губы слегка приоткрылись. И в тот же миг запаниковал, словно это был финал, конец чего-то важного. Его сердце забилось быстрее, а дыхание стало еще тяжелее. Стив незримо ощущал, как немота тисками сдавливает его горло и грудь. Саму душу. В отчаянии он взглянул на девушку перед ним. Она не чувствовала его страха, не понимала этого странного безмолвия. Стив мог только смотреть, как ее взгляд становится все более отчужденным, как лицо постепенно исчезает, точно перед ним все это время стоял призрак. Он хотел закричать, вырваться из этого молчания, но сил не было. Разум заполнился беспокойными мыслями, которые казались необъяснимыми и нелепыми. Он отчаянно пытался понять, почему это молчание было таким мучительным, почему собственный рот, его собственные слова как будто превратились в пустоту. Ответа не находилось. Вместо этого безмолвие все больше затягивало его в бездну, с которой все началось. Вокруг него разрастался холодный вакуум, в котором он снова был один. Стив почти потерял себя в этой беспробудной мгле, как вдруг услышал шепот: — Пожалуйста, борись. И он боролся.

***

Приземлившись в Далкроссе, Наташа первым делом забрала на стойке аренды автомобилей ключи. Она была в пути почти сутки, сменив несколько часовых поясов. Хотелось освежиться или хотя бы переодеться. В багажнике старенького джипа, припаркованного перед зданием аэропорта, нашлись пара бутылок воды, сменная футболка, джинсовые шорты и кроссовки, которые оставил для нее Рик. Наташа умылась и переоделась прямо там. Не стесняться наготы в академии их тоже учили. В конечном итоге, единственное неудобство, которое та приносила, — отсутствие возможности спрятать где-то оружие. Под ковриком в багажнике также лежали паспорт, водительские права, новенький мобильник и пистолет. Бросив последний в бардачок, Наташа села на водительское сиденье, включила телефон и, немного помедлив, набрал резервный номер Стива. Тот был выключен. Следом она позвонила Рику. — Фанни Лонгботтом? Серьезно? — спросила она вместо приветствия, рассматривая карточку водительского удостоверения. — А что? Это реальная фамилия, между прочим, — невозмутимо отозвался тот. — Как скажешь. Слушай, а что за коробка? Наташа кинула взгляд на заднее сиденье, где стояла коробка с разномастными почтовыми пакетами. Она толком не успела выяснить, что в них, лишь приметила синий логотип Почты России, немало удивившись. — Вещи из квартиры в Будапесте. — Из Будапешта? — переспросила она. — Да. Будапеста. — Правильно — Будапешт. — Буда… пест, — неуверенно протянул Рик, но снова сделал ошибку. — Бу-да-пешт. Ш-т, — усмехнулась Наташа. — Не суть. Я знал, что ты туда не вернешься, поэтому у меня там новый клиент. — Зря заморачивался, мог бы утилизировать. — Ну, что не нужно, сама выбросишь, — заключил он и сбросил звонок, удовлетворившись тем, что клиент получил все необходимое в целости, сохранности и в срок. Репутация была важной составляющей работы Рика, и он ей невероятно дорожил. Наташа покачала головой и бросила еще один взгляд на коробку. Разбираться с прошлым не было никакого желания. Решив подумать об этом как-нибудь потом, она вбила в навигатор координаты, присланные Шури, и вырулила с парковки. Ехать было не больше пятнадцати минут.

***

Наташа остановила машину у невысокого забора, сложенного из камней, как и у всех в округе. Прямо за забором росли густо посаженные туи и ели, дополнительно защищая дом от глаз со стороны шоссе. Фонарей не было. Она не была тут около пяти лет, но ничего, казалось, не изменилось. Все те же деревья, та же рыжая хвоя на подъездной дорожке, видневшаяся в свете фар. Наташа повернула. Гравий мерно захрустел под покрышками автомобиля. Привыкшая анализировать информацию по мере ее поступления, она старалась не думать о том, что может найти в доме,, но выходило не очень. Переживания за Стива вспыхивали в ее голове против воли. Возможно, она и производила впечатление хладнокровного и расчетливого человека, быстро принимающего решения, однако за этим фасадом — грозной русской шпионки — всегда скрывалось горячее сердце. Сердце, которое хотело любить и быть любимым. Умело сопереживать и тревожиться за близких. Наташа знала, как избавляться от зависимостей, в том числе эмоциональных, умела делать это виртуозно. Однако спустя годы пришла к мнению, что не желает себе такой жизни — в полном одиночестве. Она выбрала идти рука об руку со своими друзьями, отвечавшими на ее чувства. Их благополучие стало для нее важнейшей миссией, а сами они — семьей. Когда-то у нее уже была одна, но те связи казались безвозвратно утерянными. Терять новые она не собиралась. Коттедж находился на небольшом холме. Наташа выключила фары задолго до того, как он появился из-за поворота. Двухэтажное здание увивал девичий виноград, который с годами стал еще гуще. Ночью дом походил на замшелого тролля из старой сказки. У гаража стоял старый пикап. Она осмотрелась. Света было не видно. Пока Наташа размышляла, откуда будет незаметнее пробраться внутрь, в окнах мелькнула чья-то стремительная фигура. Невысокая, явно девичья. Грейнджер. Значит, хотя бы с ней все было в порядке. Наташа какое-то время понаблюдала за девушкой. Волосы Грейнджер были растрепаны, движения — суетливы. Видимо, она чем-то сильно взволнована, сделала вывод Наташа. Поссорилась со Стивом? Но вот Грейнджер вернулась в комнату, оставив дверь нараспашку. Из-за нее сочился слабый свет, как от настольной лампы. Наташа достала из бардачка пистолет и выбралась из машины. Отточенным движением она проверила магазин, передернула затвор и, поставив на предохранитель, засунула оружие за пояс шорт. Затем, пригнувшись, быстрым шагом прошла к входной двери. Пошарила рукой за обналичкой: как она помнила, именно там Стив хранил запасной ключ, — однако ничего не нашла. Чертыхнувшись про себя, что не захватила из багажника отмычки, Наташа на удачу повернула ручку, и дверь неожиданно открылась. По голым ногам повеяло холодом. Сквозняк. Похоже, где-то на первом этаже открыто окно. Наташа наконец шагнула внутрь, придерживая входную дверь, чтобы та не хлопнула, но в последний момент отвлеклась на шум, донесшийся из глубины дома. Дверь хлопнула. В тишине этот звук показался особенно громким. «Шпионка называется», — укорила она себя и достала пистолет. — Стой, или я за себя не ручаюсь! Наташа обернулась и замерла. На нее смотрела Гермиона Грейнджер собственной персоной, направив ей прямо в грудь какую-то палку. Волшебную что ли? Серьезно? В темноте легко ошибиться, но Наташа могла поклясться, что глаза Грейнджер полыхнули ведьмовским огнем. Она подняла руки вверх, держа в левой оружие так, чтобы та его видела, и осторожно произнесла: — Меня прислал Стив, — она сделала паузу. — Наташа Романофф. Узнаешь? — Он сказал, что об этом месте не знает никто, кроме одного… — Грейнджер запнулась. — Вероятно, меня, — улыбнулась Наташа. — Позволишь опустить руки и пройти? — Да… — смутившись, пробормотала Грейнджер, опуская палочку, но не выпуская ее из пальцев совсем. Затем она взмахнула рукой, и в гостиной зажегся свет. — Впечатляет. Гермиона, верно? — Да. Прости, я просто… Наташа вгляделась в нее. На Гермионе лица не было. Под глазами темнели синяки, белки покраснели. На скуле едва виднелся след от синяка. Волосы, как она и отметила, были растрепаны, словно в них многократно запускали пальцы и с силой сжимали. Что у них тут произошло, черт возьми? — Где Стив? Он перестал выходить на связь. Гермиона подняла на нее глаза, в которых стояли с трудом сдерживаемые слезы. Она открыла рот, но тут же закрыла, не зная, как начать, сморгнула, и наконец тихо произнесла: — Он без сознания. Его… отравили. — Как это вышло? — жестко бросила Наташа, сжимая руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. — Это все «Гидра». В него стреляли. В пулях был яд. — Я пройду? — Да, конечно. Он в кабинете. Сюда. Наташа двинулась следом. Комната была переоборудована в палату. В углу стоял стол, заваленный книгами и лабораторным оборудованием. У открытого окна стояла больничная койка. У Наташи мелькнула слабая мысль, где только Гермиона ее достала, но все это быстро отошло на второй план. Стив выглядел паршиво. Пока она прикидывала в уме, как безопасно перевезти его к подпольному доктору и есть ли в округе такой, заговорила Гермиона. — Я выяснила, что за яд был в пулях. Обычный доктор ему не поможет, — словно прочитав мысли Наташи, произнесла она. — Его отравили волшебным зельем. Скорее всего, в составе было еще что-то, но те токсины мне удалось нейтрализовать. — Какие у нас варианты? — Нужно время. Я попытаюсь создать антидот. Ни в одной из моих книг, — Гермиона бросила взгляд на стол и бумаги, усеивающие пол, — нет ответа, что должно входить в его состав. Мне придется синтезировать противоядие с нуля. Жаль, я не догадалась прихватить с собой «Жидкой удачи». Она бы мне сейчас очень пригодилась. — Я могу чем-то помочь? — спросила Наташа. — Вряд ли. Но спасибо. Есть у меня одна догадка... Будем надеяться, что она верна. Ты случайно не знаешь, — Гермиона посмотрела на нее, — в доме где-то есть медикаменты? Наташа усмехнулась. Помнится, именно она настояла, чтобы Стив оборудовал в доме аптечку. Какая же конспиративная квартира без лекарств на все случаи жизни? — Идем. Она отвела Гермиону в дальнюю кладовку на первом этаже. На одном из металлических стеллажей лежали таблетки, шприцы, коробки с перчатками, ватными тампонами, стояли растворы для инъекций, упакованные стерильные медицинские инструменты. Гермиона ахнула и тут же принялась набирать необходимое. Она сунула коробку с перчатками подмышку, а затем прошла вглубь помещения, читая названия на стеклянных пузырьках. — Развлекайся, — усмехнулась Наташа. — Я буду на кухне. Спустя пять минут Гермиона вернулась. — Пожелай мне удачи, — прошептала она и юркнула в кабинет. Наташа посмотрела ей вслед. Конечно, она должна была наплевать на призрачный шанс и увезти Гермиону, даже против ее воли, как и просил Стив. Оставить его. Вот только почему-то не смогла — не захотела — бросать его на верную смерть. Да и Грейнджер точно не оставила бы его без боя. Поэтому Наташа решила пойти на поводу у эмоций. Что такое пара часов по сравнению с целой жизнью? Если у Грейнджер не выйдет, тогда ни у кого из них не останется выбора, и она начнет действовать. А пока… Наташа устроилась на диване и приготовилась ждать.

***

Оставив Наташу в гостиной, Гермиона надела перчатки и выложила на стол реагенты и химические препараты. Что-то она нашла в кладовой, что-то прихватила с Гриммо. Удивляясь самой себе, что так быстро доверилась Наташе, она на секунду остановилась, уперевшись ладонями в край стола. Решив подумать об этом позже, Гермиона взяла ампулу с аммиаком и два реактива, которые станут основой для нейтрализации токсина. Первый шаг — синтезировать нейтрализатор. Гермиона понимала, что для этого ей нужно будет создать сложную химическую реакцию, которая активирует вещества, способные изменять структуру молекул яда. Она наполнила одну колбу аммиаком и добавила чуть-чуть раствора щелочи. Поднялся дым, источавший едкий запах. Гермиона поморщилась, отводя руку, но продолжая тщательно следить за реакцией. Каждый ее шаг был основан на интуиции и опыте, и хотя она не испытывала полной уверенности в том, что делает, времени на раздумья не оставалось. Вновь взяв пипетку, она капнула несколько капель крови Стива в раствор, который приготовила, затем поместила предметное стекло в микроскоп. — Отлично, — пробормотала Гермиона. Молекулы яда начали изменяться. Да, они не разрушались, но уже то, что их структура менялась, говорило: она на правильном пути. Можно было приступать ко второму шагу — усилению реакции с использованием антиоксидантов. — Витамины, флавоноиды, активированные углеродные соединения… Теперь… размешать, — тихо комментировала она, мало переживая о том, как выглядит со стороны. Вербализация действий помогала сохранять сосредоточенность. Стресс уступал место упорной решимости. Пока она работала, ее мысли невольно скользили к Стиву. Несмотря на всю его силу, сейчас он зависел от нее и ее удачи. Его жизнь была в ее руках. Каждая капля препарата, каждое соединение, которое она получала, были шагами навстречу его спасению. Когда последний ингредиент был добавлен в раствор, Гермиона вновь тщательно перемешала все компоненты, убедившись, что молекулы антидота могут вступить в контакт с молекулами яда. Осталось провести пробу. Она осторожно взяла стерильную пипетку и капнула пару капель антидота на кровяной препарат, который подготовила заранее. Под микроскопом Гермиона внимательно следила, как взаимодействуют молекулы. Несколько секунд токсин продолжил разрушаться, но потом на его месте начали образовываться новые химические структуры: они помогали стабилизировать живые клетки и восстанавливать их функции. Работает! Гермиона судорожно выдохнула, почувствовав, как облегчение расползается по всему телу. Позволив себе насладиться этим ощущением пару мгновений, она вновь сосредоточилась. Рано праздновать победу. Сменив перчатки, Гермиона распечатала новый шприц со стерильной иглой и набрала антидот. Ввести его предстояло в вену. Одно неверное движение — и все потеряно. Она внутренне сжалась, прикидывая стоит ли позвать Наташу и попросить ту сделать укол. Гермиона не могла позволить себе ошибиться, а опыта подобных инъекций у нее не было. Разозлившись на себя, что снова теряет время, она решительно нащупала на сгибе локтя Стива вену и ввела раствор, следя за тем, как реагирует его организм. Капля за каплей, раствор попадал в кровь, постепенно расщепляя яд. Хотелось в это верить. Потянулись минуты. Она сидела рядом, держа его за руку и искала малейшие признаки изменений. Вот дыхание Стива стало немного ровнее, кожа порозовела, а температура пошла на спад, хотя тело все еще находилось на тонкой грани между жизнью и смертью. Прошло еще несколько минут. Гермиона приложила пальцы к сонной артерии Стива. Его пульс слегка укрепился. Внезапно он шевельнулся, почти неощутимо, и слабо застонал. Гермиона вгляделась в его лицо, затаив дыхание, боясь поверить собственным слуху, глазам и ощущениям. Вдруг она все же обманывается? — Что теперь? В дверях появилась Наташа. Она стояла, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. — Нужно подождать. — Гермиона, тебе надо поспать. — Я не могу оставить его. — Ты должна, — отрезала Наташа. Гермиона упрямо повела плечами. Она знала, что Романофф права, но боялась оставлять Стива одного. Она так долго боялась за него, оставаясь наедине с этим чувством, что, казалось, стоит выйти из комнаты, и точно случится непоправимое. Вдруг она сделала только хуже? Вдруг… убила его? Но и противиться усталости почти не осталось сил. Сейчас, когда самое сложное было позади, когда выбор уже сделан и антидот введен, тяжесть навалилась на нее особенно сильно. Глаза закрывались сами собой, сознание ускользало. Гермиона держалась только на упрямстве и остатках животворящего эликсира в крови. — Когда свалишься без сознания, точно никому не поможешь, — предприняла еще одну попытку Наташа. — Я разбужу тебя, если потребуется. — Иди… Сначала Гермиона подумала, что ей показалось и она ослышалась, но тут Стив с трудом поднял руку и положил ей на колено, едва слышно повторив: — Иди. Тебе… надо отдохнуть. — Стив! Забыв о предосторожностях, Гермиона бросилась ему на шею.