Don't go (Не уходи)

Тав парила в этом восхитительном лимбе между сном и бодрствованием, завернувшись в роскошные простыни гостевой спальни Фэйлен. Кровать под ней была невероятно мягкой, даже слишком, ей казалось, что она тонет в облаках. Она чувствовала, как солнечный свет пробивается сквозь тонкие занавески, согревая кожу, и всё же именно отголоски прошлой ночи удерживали её в этом переходном состоянии. Воспоминания были ещё свежи, ярки, как вкус прекрасного выдержанного вина на языке. Ночь с Астарионом была… неожиданной. Не только из-за того, что они провели её вместе, но из-за того, как он расслабился. Она до сих пор чувствовала прикосновения его пальцев, лёгкие, как шёпот, но несущие в себе что-то более глубокое, нежное. Его прикосновения не были такими же самоуверенными, как его ухмылки; они были осторожными, почти благоговейными, как будто он запоминал её и наслаждался моментом. Её губы изогнулись в мягкой улыбке, когда она вспомнила его шёпот между украденными поцелуями. «Я не в силах дождаться, когда полюблю тебя ещё сильнее…» Слова вырвались из него, как тайна, окутанная уязвимостью, и в кои-то веки в его тоне не было ни намёка на сарказм. Она томно потянулась, перебирая пальцами ткань, которая всё ещё слабо пахла им. Аромат — любопытная смесь старого дерева, бренди и чего-то неоспоримо его — пропитал простыни, словно не желая отпускать воспоминания о прошедшей ночи. Она позволила себе на мгновение насладиться абсурдностью всего этого… того, как очаровательный, саркастичный вампир заставил её почувствовать себя более значимой, более ценной, чем кто-либо другой. И именно Астарион! Вампир, который овладел искусством держать окружающих на расстоянии с помощью остроумия и ослепительных улыбок. Он видел её. И не только ту версию, в которой нуждались все остальные, — лидера, воина, того, кто удерживает всё вместе. Нет, помимо этого Астарион видел ту девушку, что до сих пор смеялась над его глупыми шутками и таяла в его объятиях, когда было тяжело. Она подняла глаза к потолку, разглядывая декоративные детали, которых раньше не замечала. Дело не только в том, что Астарион заставлял её чувствовать себя желанной… он снова помог ей почувствовать себя Тав. Той Тав, у которой были мечты и увлечения, которая не была просто результатом носимого ею бремени. Пальцы Тав коснулись простыни, ожидая ощутить знакомое тепло тела Астариона. Но ощутила лишь холодную ткань, и сердце её заколотилось. Неожиданная, иррациональная волна паники захлестнула её, когда она открыла глаза, и мягкое утреннее сияние залило комнату золотым светом. Место рядом с ней — где был он — пустовало Она резко села, и спокойные воспоминания о прошедшей ночи улетучились, а в душе возникло чувство тревоги. Рука снова зашарила по простыням, надеясь найти признаки тепла, его присутствия. Но был холод, такой, будто его не было очень давно. Дыхание сбилось, а в груди образовался ком. Куда он ушёл? — Астарион? — позвала она сиплым ото сна, но полным страха голосом. Ответа не последовало. Тав скинула с себя одеяло, с глухим звуком опустив ноги с кровати. Она накинула на себя сорочку, дрожащими руками завязывая шнуровку. Где он? Он не мог просто так уйти… Эта мысль эхом отдалась в голове, когда она направилась к двери, ступая босыми ногами по прохладному полу. С каждым шагом сердце билось быстрее, и в нём нарастал глухой страх. Она понимала, что это глупо, ведь он должен был быть где-то поблизости, но подкрадывающееся чувство страха всё сильнее ею овладевало. Она распахнула дверь, оглядывая полумрак коридора. Ничего. На уши давила тяжёлая, удушливая тишина. Она снова позвала его по имени дрожащим голосом, но на этот раз громче. Но ответом было лишь её собственное эхо. Что-то было не так. В груди сжалось, и по спине поползло что-то тёмное и жуткое, словно изменился сам воздух. И дело было не только в его отсутствии. Тишина, безмолвие казались ей неправильными. Слишком неправильными. С гулко бьющимся в груди сердцем Тав вышла из комнаты, быстро двигаясь по коридору. — Астарион! — снова закричала она; её голос отразился от каменных стен, но пустота поглотила слова целиком. Ни ответа, ни знакомого дразнящего тона, ни язвительной колкости, которой обычно он отвечал на её беспокойство. Казалось, коридор тянулся дольше, чем должен был, стены искривлялись так, что у неё кружилась голова. Пульс участился. Картины на стенах расплывались, а лица на них жутко искажались на периферии зрения. Она потрясла головой, заставляя себя сосредоточиться, дышать, но каждый шаг казался ей тяжелее, медленнее, как будто что-то невидимое тянуло её назад. Добравшись до лестницы, она скользнула рукой по холодному камню, чтобы удержать равновесие, и дыхание участилось. Лестница спиралью уходила вниз, простираясь в тёмную пустоту. — Где ты? — едва слышно прошептала она. Вдруг снизу до неё донёсся едва слышный звук шагов. Сердце запрыгало в груди, на краткий миг вспыхнула надежда. Может, это он? Может, он просто решил сыграть в какую-то нелепую игру, желая удивить или втянуть её в какую-нибудь шалость? На него это было бы очень похоже. Однако пока она спускалась по лестнице, воздух становился всё холоднее, тени удлинялись, и надежда начала угасать. Звук шагов ускорился, но звучал как-то не так — слишком быстрый, слишком резкий, словно доносился со всех сторон сразу. Сердце болезненно билось в груди, горло сжималось, а волоски на затылке вставали дыбом. — Астарион? — снова позвала она, её голос жутким эхом простирался вниз по спиральной лестнице, но поглотившая её тьма казалась бесконечной, голодной. Она ощущала взгляды, наблюдающие за ней, их тяжесть давила на неё, но она не могла никого и ничего разглядеть. Звуки шагов резко прекратились, оставив после себя лишь оглушительную тишину. И тут раздался тихий, но безошибочный шёпот — её имени. Он исходил отовсюду сразу, душил её. — Тав… — эхом повторялся он низко и коварно, заползая под кожу. Она замерла на лестнице, дыхание застыло в горле. Кровь похолодела. Это был не его голос. Пульс гулко отдавался в ушах, а ожившая тьма словно бурлила вокруг, протягивая невидимые щупальца, чтобы затянуть её в себя. Она чувствовала её, чувствовала, как удушливая тяжесть давит всё сильнее, зажимая её словно в тиски. — Астарион! — закричала она срывающимся голосом, эхом отдавшимся в бесконечной чёрной бездне внизу. Но ответа не последовало. Лишь тишина. Дыхание вырывалось из неё рваными вздохами, пока она спускалась всё глубже вниз. Она не знала, куда идёт, но что-то заставляло её, какая-то сила тянула её всё дальше в недра поместья. Пальцы касались стен, единственного ориентира в черноте, когда она, спотыкаясь, продолжала идти вперёд. Грубый камень царапал кожу, но она почти не обращала на это внимания, слишком сосредоточившись на том, чтобы найти его, чтобы добраться до того кошмара, который её поджидал. Затем впереди она увидела слабый, мерцающий свет. Он манил к себе, слабо освещая каменные стены, которые смыкались с обеих сторон. У Тав перехватило дыхание, тело напряглось, когда она рванула вперёд, к свету, к концу коридора. Она вбежала в комнату, и от открывшегося перед ней зрелища сердце её заколотилось в груди. Приглушённый, дрожащий свет исходил от множества свечей, расставленных по комнате в виде неровного круга. Пламя едва теплилось. А в центре комнаты, окружённый слабым сиянием, стоял Астарион. Он был босиком, в одних штанах и спиной к ней. Его бледную кожу испещряли свежие шрамы — вырезанные на спине знакомые строки его мучений теперь кровоточили. Ярко-красные ручейки сбегали по коже, раскрашивая её и капая на каменный пол. Ритуал был безошибочным. Тав уже видела эту сцену… в гробнице, в кошмарах. — Нет, — в ужасе прошептала она, попытавшись сделать шаг вперёд, но ноги её отяжелели и не слушались. — Астарион? Он не обернулся, не заметил её присутствия. Он просто неподвижно стоял, со склонённой головой и напряжёнными плечами, будто находился в каком-то жутком трансе. Тав сделала ещё шаг вперёд и дрожащими пальцами потянулась к нему; разум кричал, что нужно что-то сделать, что угодно, лишь бы разрушить завладевшую им тёмную магию. Взгляд метнулся к символам на полу, тёмным и измазанным кровью… его кровью. — Астарион! — голос её надломился от страха, когда она переступила порог комнаты. Это не было реальным. Не могло быть реальным. Она видела этот ритуал в прошлом, но ведь теперь они были свободны. Он был свободен. И всё же он истекал кровью, попав в этот кошмар, который никак не хотел его отпускать. Желудок Тав скрутило. В воздухе витал ужас, мерцающие свечи отбрасывали жуткие тени, отчего фигура Астариона казалась почти… потусторонней, словно он ускользал из её рук. Она сделала ещё шаг, и эхо её шагов поглотила удушающая тишина. Но до того, как она успела до него добраться, его тело обмякло и глухо рухнуло на холодный каменный пол. Сердце её остановилось. — Астарион! — задыхаясь, она бросилась к нему и замерла на полушаге. Когда его тело рухнуло, её взгляду предстало то, что было перед ним, и кровь её похолодела. Касадор. Высокий, похожий на хищника повелитель вампиров стоял перед ней, сверкая злобными глазами, словно кот, загнавший мышь в угол. Его губы скривились в улыбке, от которой накатила волна тошноты. Его взгляд скользнул по обмякшей фигуре Астариона, затем с удовлетворением вернулся к ней. Сердце Тав заколотилось в груди. — Нет… — вырвалось у неё едва слышно. Астарион… был мёртв. Она едва могла дышать, а руки затряслись, когда в бессилии замерли над его неподвижным телом. Это не могло быть правдой. Как это случилось? Астарион должен был быть свободен. Они ведь победили Касадора… спаслись от него, так? Как же он оказался здесь? Сквозь тишину пробился снисходительный голос Касадора. — Думала, что сможешь его спасти? — он негромко хмыкнул, издевательски покачав головой. — Глупышка. Её мир перевернулся, и от представшего перед ней ужаса она едва не рухнула на колени. Комната словно сомкнулась, её зрение сжалось, когда понимание того, что перед ней предстало безжизненное тело Астариона, окончательно укоренилось в её сознании. Касадор наклонил голову, расплываясь в зловещей улыбке, а затем… бросился на неё.

—

Тав резко подскочила, раздирая ночную тишину своим криком, остатки кошмара оплетали её, словно удушающие сети. Сердце колотилось в груди от того, что она все ещё находилась в ловушке ужаса той тёмной комнаты: безжизненное тело Астариона лежало перед её глазами, а хищная улыбка Касадора прорезала тени. Мгновение она никак не могла понять, где находится. Её руки вцепились во влажные от пота простыни, пока она хватала воздух ртом. Её разум метался, пытаясь отделить сон от реальности, ужас от правды. — Тав! Сквозь туман паники пробился голос Астариона, пронзая кошмар, как луч света. Она растерянно моргнула, почувствовав на плечах мягкое прикосновение его твёрдых и тёплых рук. Она находилась не в пропитанной кровью ритуальной комнате, а в постели. В гостевых покоях родового поместья Фэйлен. В безопасности. Она перевела взгляд влево, где с растрёпанными ото сна волосами сидел Астарион и обеспокоенно смотрел на неё. Он протянул руку к её щеке, теплом своего прикосновения возвращая её к реальности. — Дорогая, всё в порядке, — прошептал он хриплым ото сна голосом, но в котором сквозила мягкая, неоспоримая нежность. В комнате по-прежнему было темно, вдоль стен тянулись тени, но его присутствие напоминало о безопасности посреди затаённого страха. Снова сбилось дыхание, отголоски ночного кошмара все ещё терзали сознание Тав. Она вцепилась в его руку, словно это было единственное, что привязывало её к реальности, отчаянно желая почувствовать его, узнать, что он реален, жив и рядом с ней. Сердце стало замедляться в такт его спокойному дыханию. Прижавшись лицом к груди Астариона, она с трудом дышала, пытаясь избавиться от ярких образов, всё ещё запечатлённых в её сознании. Астарион медленно и успокаивающе гладил её спину, нежно касаясь пальцами кожи. — Тш-ш, любовь моя, — прошептал он, касаясь губами её макушки. — Я здесь. Тав кивнула, хотя ужас всё ещё оставался, упрямой тенью не желая уходить. Но он был здесь. Это было реально. И пока он обнимал её, у кошмара не было ни шанса. — Астарион… ты был в крови. Ты упал. А потом… Касадор, — дрожаще прошептала она. В памяти всё ещё стоял ужас: ритуальная комната, Касадор, стоящий над безжизненным телом Астариона. При упоминании Касадора Астарион напрягся под её прикосновением. Его тело слегка напряглось, привычная лёгкость движений исчезла, как тень в ночи. На мгновение он замолчал, крепче обхватив её руками, как будто это могло как-то сдержать тьму её сна и ту опасность, которую он собой представлял. Она тоже это чувствовала. Леденящее душу сомнение. Они убили Касадора. Она была там. Они видели его смерть. И всё же… сомнения закрадывались, как разносимый ветром шёпот. Леди Аманиту видели в местах, куда они не могли добраться, она проводила ритуалы, которые были далеко не безобидными. Судя по тому, что они видели, она кого-то вернула. И если она может возвращать других… Тогда что, если она смогла вернуть и его? Астарион медленно вздохнул. — Этот сон, — спокойно начал он, хоть и с затаённым напряжением, — не более чем кошмар, Тав. Ничего больше. Он пытался ободрить, пытался списать всё на очередной кошмар, но Тав чувствовала, как в его словах сквозит тревога. Он крепко сжал её пальцы. Тав подняла голову и встретилась с ним взглядом, нахмурившись от беспокойства. — Но что, если… — Дорогая, — перебил он, стараясь говорить мягче, хотя в его голосе слышалась серьёзность. — Касадор мёртв. Мы об этом позаботились. — Но леди Аманита… — Тав осеклась, уставившись на него, и страх в её глазах был настолько сильным, что он едва не дрогнул. — Что, если она его вернула? При упоминании её имени Астарион сжал челюсти, а его глаза потемнели. На мгновение он замолчал, взгляд его стал отрешённым, словно он пытался побороть в себе эту мысль. Он моргнул, и выражение его лица на мгновение стало жёстким, а взгляд устремился в затенённые углы комнаты. Затем он решительно, почти инстинктивно, притянул Тав ближе, понизив голос до низкого рокота, который, казалось, заполнил всю тишину вокруг. — Даже если она попытается… даже если Касадор каким-то образом выберется обратно из того ада, в который мы его отправили, он не тронет тебя. Или меня. Я ему не позволю. Больше не позволю. Тав наклонила голову, пристально наблюдая за ним, пока он говорил. Его челюсть слегка сжалась, а резкость черт лица лишь подчёркивала решимость его слов. В его глазах было что-то свирепое, тёмное и вызывающее. Но в то же время в нём чувствовалась уязвимость и страх, который он пытался скрыть за своей бравадой. Она ненавидела, что Касадор всё ещё оказывал на него такое влияние, что даже в смерти повелитель вампиров нависал тенью над их жизнями. Она нежно провела рукой по его щеке, вернув его взгляд к себе. Его глаза смягчились, маска ожесточения спала, и он взглянул на неё, по-настоящему увидев. — Ненавижу этого ублюдка, — прошептала она, прижимаясь к нему ещё теснее и обвивая руками его талию. — Мы оба, дорогая, — с драматическим вздохом ответил Астарион, закатывая глаза, словно сама мысль об этом его утомляла. — Но есть и хорошая новость: я уже превратил его в кучку пепла. Если кому-то хватит глупости попытаться вернуть его, он будет иметь дело с чем-то больше похожим на решето, чем на повелителя вампиров. Тав слабо рассмеялась, и её страх понемногу растворился в тепле его объятий. Она слегка отстранилась и встретилась с ним взглядом в приглушённом утреннем свете. — Ты и правда здесь, — прошептала она, скорее себе, чем ему, проведя пальцами вдоль его подбородка. Взгляд Астариона смягчился, а ухмылка превратилась в нечто более глубокое и искреннее. — Я никуда не уйду, любовь моя. Я с тобой навечно, — он нежно поцеловал её в лоб, задержавшись на мгновение. Тав длинно, дрожаще вздохнула и снова прильнула к его груди. Кошмар исчезал, призрачный образ Касадора ускользал с каждым вздохом. — Ты храпела, знаешь? — с ухмылкой заметил он низким, дразнящим голосом. Тав подняла голову, сузив глаза в ответ на обвинение. — Я не храплю, — притворно возмутилась она. — А вот и да, любовь моя. Это было похоже на тихое рычание… пусть и очаровательное, но ужасно отвлекающее такого любителя поспать, как я, — он широко ухмыльнулся, вырисовывая пальцами ленивые круги на её спине. Она закатила глаза и снова прижалась к нему, слегка улыбаясь уголками губ. Они лежали, погрузившись в такую блаженную тишину, что это было почти подозрительно. В голове Тав, обычно неустанно вынашивающей множество планов и переживаний, наконец-то наступила пауза. Никаких предстоящих сражений, никаких экзистенциальных кризисов, связанных с путешествиями во времени или надвигающейся гибелью — только ритмичное движение груди Астариона рядом с ней. Она с трудом могла в это поверить. В кои-то веки её больше всего волновало не спасение мира или разработка стратегии следующего шага, а ощущение его кожи под пальцами, когда она рассеянно проводила линии по его груди. Через некоторое время тишину нарушил голос Астариона, теперь более мягкий, но с привычной игривостью. — Тебе что-нибудь нужно, дорогая? Тав на секунду задумалась, внезапно осознав, как пересохло в горле. — Пить хочется. Астарион преувеличенно вздохнул и выразительно закатил глаза. — Ах да, вода. Единственное, чего нам не хватает, потому что кое-кто… — он вскинул бровь, — умудрился спугнуть бедную служанку, которая ранее предложила её принести. Тав фыркнула от этого воспоминания. — Это был ты, а не я! Ты чуть ли не зашипел на неё. — Да я ничего такого не делал, — сказал Астарион с невинным выражением лица. — Просто посоветовал ей найти себе другое занятие. Мы были… заняты, в конце концов, — он одарил её лукавой ухмылкой. — Я и не жаловалась, — ухмыльнулась Тав, приподнявшись на локте. — Но теперь у меня пересохло в горле. И кто в этом виноват? Астарион застонал, сдёргивая с себя простыни. — Ладно, пойду принесу твою драгоценную воду. Он с неохотой отстранился от неё, перекинул ноги через край кровати и потянулся, прежде чем встать. Он подошёл к брошенным брюкам и демонстративно их натянул. — Постарайся не слишком затосковать в моё отсутствие, — подмигнул он, направляясь к двери. — О, переживу, — ответила Тав, с улыбкой глядя ему вслед. — Я скоро вернусь, любимая. С водой… или, может быть, с вином, если расщедрюсь. — Он усмехнулся в последний раз, прежде чем исчезнуть в коридоре. Тав смотрела на закрывшуюся за ним дверь, продолжая нежно улыбаться. Она слышала его удаляющиеся шаги по коридору, его привычную развязную походку можно было распознать даже не видя его. Она зарылась поглубже в постель, укутавшись в одеяло, словно в кокон. Оставшееся от Астариона тепло сохранилось на простынях, обволакивая её и напоминая, что пока всё в порядке. Она заставляла себя не нервничать. В поместье было полно людей и стражи. Он был в безопасности. Кухня находилась недалеко от гостевых покоев. С ним всё будет в порядке. Её мысли вернулись к ночи, которую они разделили… его прикосновения, прошёптанные признания. Это всколыхнуло что-то глубоко внутри. Любовь. Это слово мелькало на краю её мыслей, поддразнивая её. Она чувствовала, как это слово всплывает, не решаясь признать его, но вместо этого прикусила губу, а её сердце совершило странное сальто в груди. И тут Тав, подобно подростку, смущённо пискнула и тут же натянула одеяло на голову, как будто от того, что она спрячется, действительность станет менее… насыщенной. — О, боги, — пробормотала она, наполовину себе, наполовину всей Вселенной. Ощущение было настолько нелепым, зашкаливающим, что она не сдержалась от смеха. Она была лидером, воином, тем, кто, не дрогнув, сражался с иллитидами, дьяволами и богами. И вот она хихикает в одеяло из-за Астариона. Вздохнув, она медленно опустила одеяло и уставилась в потолок с мечтательной улыбкой. Любовь. Это слово снова прозвучало в её голове, и на этот раз она не пыталась от него спрятаться. Какая-то её часть не могла поверить, как далеко они зашли. От их первого неуверенного флирта, полного шуток и подозрений, до этого: лежания в постели с переплетёнными руками, за тихими разговорами в ночи, словно всё остальное не имело значения. Она думала о его прошептанных признаниях, как он обнимал её, словно она была чем-то ценным, за что он бы готов был бороться. От этих мыслей сердце заколотилось так, как она не чувствовала уже, казалось, целую вечность. Но тут снова нахлынула тень кошмара, заглушив тепло в груди. Воспоминание о Касадоре, стоящем над безжизненным телом Астариона, до сих пор вызывало мурашки по спине. Это было так реально, так ужасающе реально. Она до сих пор слышала тошнотворный удар тела Астариона об пол и безжалостный блеск в глазах Касадора. Этот образ не отпускал её даже сейчас, когда она лежала в безопасности гостевых покоев, вдали от ужасов их прошлого. Тав, перестань нервничать. Твои кошмары обычно не сбываются. Ты слишком много об этом думаешь, потому что твой мозг не может справиться с таким количеством ёбаного счастья. Она закрыла глаза, пытаясь избавиться от кошмара, сосредоточиться на ровном биении сердца и успокаивающей тишине комнаты. Но страх не проходил. Что, если это был не просто сон? Что, если Касадор не сгинул? Что, если прошлое Астариона вернулось, дабы преследовать их обоих до конца? ХВАТИТ. Тав тряхнула головой, пытаясь отогнать эти мысли. Астарион был здесь. Живой и её. И если она что-то и узнала о нём, так лишь то, что он сильнее, чем кто-либо мог себе представить… включая его самого. Веки потяжелели, и остатки кошмара рассеялись вместе с теплом постели и лёгким ароматом Астариона на простынях. Роскошь, которую она не позволяла себе в последние дни, — настоящий сон. В последнее время каждый раз, когда она закрывала глаза, её либо будили какие-нибудь неприятности, либо мучали сны, подтачивающие её душевный покой. Но сейчас, в кои-то веки, полное изнеможение ощущалось как желанное приглашение, а не бремя. Её тело расслабилось, а напряжение в мышцах спало, когда она поддалась дремоте. С тихим вздохом дыхание Тав замедлилось, мысли растворились в безмятежной дымке, а разум наконец-то даровал ей передышку, в которой она так отчаянно нуждалась.

—

Тав медленно просыпалась, и она с трудом моргнула от мягкого утреннего света, проникающего через окно. Постель была теплой, манящей, но что-то было не так. Она протянула руку, ожидая увидеть рядом с собой ухмыляющегося над какой-нибудь нелепостью Астариона. Но вместо этого не нащупала ничего, кроме прохладных пустых простыней. О нет… Она резко поднялась, сердце отзывалось в горле. Холодные простыни. Астариона не было рядом. Она нахмурилась. Он ведь сказал, что скоро вернётся, да? Она бросила взгляд на окно: золотистый утренний свет насмехался над её нарастающим беспокойством. Утро? Паника закралась в её сознание и поползла вверх по спине. Она что, снова заснула? Как долго его нет? Отбросив одеяла, Тав вскочила на ноги, и в голове закрутилась новая волна ужаса… кошмар снова вцепился в сознание, как дурное предзнаменование. Касадор. Ритуал. Истекающий кровью Астарион. Она тряхнула головой, пытаясь прогнать образы и успокоиться. Это был всего лишь сон. Просто сон. Но гнетущее чувство липло к ней упрямой тенью. Что-то было не так. Торопясь, Тав натянула сорочку, судорожно теребя пальцами ткань, ведь каждая секунда казалась вечностью. Она потянулась за кинжалом, потому что сейчас это казалось ей просто необходимым, и бросилась в коридор. Из-за солнечного света, рекой льющегося через высокие окна и отбрасывающего длинные тени на каменный пол, коридоры поместья Фэйлен казались до жути тихими, даже чересчур. — Астарион? — позвала она дрожащим голосом. Поместье было очень большим, и казалось, что звук её голоса отдавался нескончаемым эхом, поглощаемым высокими стенами и полированными мраморными полами. Она поторопилась, ритмично ступая по извилистым коридорам. Завернув за угол, она чуть не столкнулась со служанкой, которая с удивлением и любопытством на неё уставилась. Вокруг суетились слуги, их взгляды с плохо скрываемым интересом следили за ней, пока она носилась по поместью, как одержимая. Тав игнорировала их взгляды, сосредоточив внимание лишь на одном. Она чувствовала до мозга костей: что-то было не так. — Астарион! — позвала она снова, на этот раз громче, и её голос разнёсся по коридорам. Она ощущала себя идиоткой. Возможно, он где-то… рядом. Занимается чем-то нелепым. Может, пытается посмотреться в зеркало или очаровать несчастную служанку. Но грызущий страх не покидал её, не давал дышать. И тут она услышала, как кто-то зовёт её по имени. — Тав? Она обернулась, испытывая одновременно облегчение и раздражение, когда увидела приближающегося Вариса. Высокий худощавый мужчина, как всегда, выглядел внушительно. Его пристальный, изучающий взгляд с любопытством её оглядел. Он всегда смотрел так, словно оценивал всё вокруг, изучая мир спокойным, расчётливым взглядом. — Тав, — повторил Варис, слегка нахмурившись. — Что случилось? Ты выглядишь… растерянной. Дрожащие слова вырывались с бешеной скоростью. — Астарион. Он пропал. Сказал, что скоро вернётся, но это было ночью, а теперь его здесь нет, и я… — она остановила себя, понимая, насколько глупо звучит, но клокочущая внутри паника, не давала ей остановиться. — Что-то не так. Знаю, звучит безумно, но после того кошмара… У меня плохое предчувствие, Варис. Он бы просто так не испарился. Варис посмотрел на неё, приподняв бровь, затем положил руки ей на плечи. Он помолчал, обдумывая её слова, и лишь затем заговорил: — Скорее всего, он просто… занят. Это большое поместье. Астарион не самый предсказуемый. — Он говорил спокойно, почти отстранённо. — С ним всё в порядке, Тав. Не позволяй кошмарам повлиять на твой рассудок. Её глаза сузились и в груди вспыхнуло раздражение. — Нет, ты не понимаешь. Это не прихоть. Я знаю, что-то не так. Это не может быть совпадением. Варис тяжело и медленно вздохнул. Взгляд его слегка смягчился. — Ты позволяешь эмоциям взять над собой верх, — тихо сказал он. — Скорее всего, с Астарионом всё в порядке. Тав сжала кулаки, её мысли не унимались. Она понимала, что Варис пытается быть голосом разума, но инстинкты кричали ей, что что-то очень и очень не так. Она не собиралась ждать, когда очередной кошмар станет явью. Варис открыл было рот, чтобы вставить очередной обоснованный и, возможно, поучительный аргумент, когда в коридоре послышались торопливые шаги. Обернувшись, они увидели бегущего, заметно запыхавшегося Гейла, и, откровенно говоря, он был более напряжённый, чем Тав когда-либо его видела. Его обычное спокойствие и рассудительность сменились отчаянной паникой. Его мантия эффектно развевалась за спиной, пока он резко не затормозил, едва не врезавшись в вазу, которая, вероятно, стоила больше, чем сами Врата Балдура. — Тав! Варис! — ахнул Гейл, на мгновение сложившись пополам и опёршись руками об колени. — Фэйлен… пропала!

—

Астарион понятия не имел, что только что произошло. Впрочем, нет, это было не совсем так. Он догадывался. Просто сильно надеялся, что ошибался, потому что если он прав… Всё это было похоже на очередную катастрофу. И, честно говоря, его терпимость к хаосу задолго до завтрака иссякала. В один момент он был на кухне, ворчал себе под нос, роясь в ящиках и шкафах в поисках воды для Тав, которая, судя по всему, не способна существовать без жидкости… совершенно трагический недостаток в остальном её безупречном образе. Он рылся в невероятном беспорядке несочетающихся столовых приборов в поисках кувшина. Возможно, он также излишне критиковал ужасающий принцип организации порядка в поместье. — Кто ставит специи рядом с тарелками? Серьёзно. — Его пальцы замерли, удерживая баночку с паприкой. — Дикари. И тут на кухню ввалилась Фэйлен — не вплыла, не вошла, а именно ввалилась, — как женщина, которая только что сражалась со стаей бешеных гноллов и проиграла. Безнадёжно. Астарион моргнул, приподняв одну бровь, когда как следует её оглядел: полумёртвую, замотанную в халат, который, казалось, выглядел не лучше, чем сама она. Обычно сияющие серебристые волосы потускнели и стали безжизненными, безвольно обрамляя измождённое лицо. А её шрамы… боги, они были повсюду, слабо светясь ледяной синевой и теперь покрывая большую часть её тела, словно проклятый гобелен. — Фэйлен, дорогуша, — снисходительно обратился он к ней, — не хочу показаться грубым, но… ты себя видела? Она бросила на него взгляд, говоривший об отсутствии настроения для шуток. — Бывало и получше, — прохрипела она срывающимся голосом. — Да уж, это ещё мягко сказано. Выглядишь так, словно тебя протащили через девять кругов ада, воскресили чем-то крайне неприятным, а потом переехали телегой. Дважды. Она попыталась что-то ответить, но прежде чем они успели обменяться привычными пассивно-агрессивными оскорблениями — если это вообще можно так назвать — колени Фэйлен подкосились, и она рухнула на пол, как марионетка, которой оборвали ниточки. — О, ради всего святого, — драматично вздохнул Астарион, громко уронив наконец-то найденный кувшин с водой. Он бросился к ней… ну, бросился настолько грациозно, насколько это было возможно, что для него означало почти не ускорив шаг, — и опустился на колени, коснувшись её плеча, чтобы попытаться привести в чувство. Но как только рука коснулась её кожи, что-то взорвалось. Не буквально в огненном взрыве, к которому он, к сожалению, привык. Нет, это было хуже. Это была вспышка ослепительного голубого света, слишком яркая и драматичная, на его вкус. Такая магия обычно затягивала в плохие ситуации. И именно это и произошло. Магическая сила затянула их обоих в какую-то бурлящую, похожую на водоворот ерунду и вышвырнула куда-то, определённо не являвшимся кухней поместья. Они рухнули в грязь, бесцеремонно выброшенные в каком-то переулке, как пара хлебных крошек. Астарион некоторое время лежал, глядя на небо, которое из глубокой ночи превращалось в бледный румянец раннего утра. Он застонал, прижав руку ко лбу, пока перед глазами вращался мир. — Что. За. Херня… Когда Астарион наконец сел, он моргнул, разглядывая окружающую обстановку: грязный, неприметный узкий переулок в первом проблеске утреннего света, пробивавшемся сквозь крыши. Это определённо не было шикарной кухней, в которой он копался всего несколько минут назад. На мгновение его охватила паника — его кольцо. Он инстинктивно нащупал его и, слава богам, оно оказалось на месте. Знакомая тяжесть на пальце принесла волну облегчения. Сегодня не будет зажигательной смерти от солнечного света. Однако Фэйлен было не так хорошо. Она всё ещё лежала на земле, без сознания, всё в том же халате… с дополнительным слоем уличной грязи на нём. Астарион застонал и провёл рукой по своим серебристым волосам, которые, несмотря ни на что, оставались безупречными. — Что, чёрт возьми, произошло? — пробормотал он, как будто кто-то или что-то могло дать ему прямой ответ. С раздражением и лёгким беспокойством он опустился на колени рядом, разглядывая светящиеся шрамы с плохо скрываемым презрением. Они светились бледно-голубым, слабо пульсируя, словно некое магическое сердцебиение. Он заколебался, наблюдая, как жуткий свет мерцает на её коже. — Ладно, принцесска, — вздохнул он, легонько тряся её за плечо, — сейчас ты проснёшься, съязвишь, и мы пойдём дальше, как будто ничего этого и не было, да? Никакого ответа. Лишь то же тревожное сияние. Астарион сжал переносицу и медленно выдохнул. — Ну конечно. С чего бы вдруг всё пошло гладко? Я что, многого прошу? — Его терпение, и так постоянно висевшее на волоске, иссякало с каждой секундой. Он попробовал снова легонько похлопать её по щеке, но в его голосе слышалось нетерпение. — Ну же, Фэйлен, не заставляй меня изображать из себя героя. Мне не идёт. Так и ничего. На мгновение шрамы вспыхнули ярче, и он почувствовал исходящий от её кожи странный слабый треск электричества. Он инстинктивно отдёрнул руку, и по спине прокатилась неприятная дрожь. Астарион огляделся, пытаясь сориентироваться. Переулок был узким, окружённым знакомыми покосившимися зданиями и мощёными улочками, явно знавшими лучшие времена. Он прищурился, начав узнавать покрытую грязью кирпичную кладку и безошибочный запах города, где слишком долго не чистили канализацию. Запах поразил его обострённые чувства — едкая смесь затхлой воды, гниющей пищи и отчаяния. Погоди-ка… От осознания глаза расширились, а с губ сорвался стон. — Да ты издеваешься! Он потёр виски, чувствуя, как под пальцами нарастает головная боль, пока он собирал всё воедино. Он знал это место. Он провёл здесь больше лет, чем ему бы хотелось вспомнить, бродя по этим самым улицам, избегая сточных канав и лавируя по переулкам, подобным этому. Это был не Сильверимун. Нет, это были… Врата Балдура. Дом, милый адский дом. — Ну конечно же, — раздражённо пробормотал Астарион. — Естественно, мы попали в какой-то левый портал, который выбросил нас прямо к грёбаным Вратам Балдура. Потому что вселенная явно не получила должного удовольствия от моих страданий в этой восхитительной выгребной яме. Кривые здания вырисовывались вокруг него как знакомые враги, а их неровные крыши и грязные окна словно насмехались. Астарион бросил взгляд в сторону Фэйлен, которая всё ещё лежала без сознания на земле и с каждой секундой выглядела всё хуже и хуже. — Знаешь, — саркастично продолжил он, — прежде чем тащить меня через весь Фаэрун, следовало бы немного предупредить. Это называется манерами, принцесска. Ознакомься с ними как-нибудь. Вспышка ледяного голубого света снова пробежала по её шрамам, на этот раз ярче, будто реагируя на него. Что не слишком и обнадёживало. С раздражённым вздохом Астарион опустился на колени рядом с женщиной и уже настойчивей потряс ту за плечо, не сводя глаз с тревожащих, светящихся линий. Их свечение под кожей вызывало глубокое беспокойство. Что дальше? Взрыв? Или, что ещё хуже, их затянет в другое измерение? Он ощущал закипающее в груди разочарование, уже ставшее привычным спутником. Прошло всего несколько часов с той ночи, когда всё наконец-то стало казаться… правильным. Он, счастливый и довольный, лежал в объятиях Тав и весь мир вокруг него перестал существовать лишь на краткий, идеальный миг. А теперь? Теперь вот это. Каждый раз, когда случалось что-то хорошее, вселенная словно получала извращённое удовольствие от подкидывания ему очередных неприятностей. И в кои-то веки, это была даже не его вина. — Ну же, Фэйлен, — нетерпеливо, но с растущим беспокойством в голосе, пробормотал он. — Не знаю, во что ты нас втянула, но знаю одно: тащить твоё бессознательное тело по всем Вратам Балдура я не буду. У меня есть стандарты, знаешь ли. И у меня есть любимая. Да. Я очень сильно занят, так что даже не вздумай меня соблазнять. Честное слово, обморок? Какая банальщина. Тебе придётся постараться, если хочешь произвести впечатление. Она упорно не приходила в сознание, а свечение постоянно мерцало, как какая-то магическая бомба с часовым механизмом. Он скрипел зубами, стоя на коленях рядом с ней в промозглом переулке. Было время, когда это было бы забавно, возможно, даже смешно. Но теперь, пока Тав была в поместье, а на него свалился этот неожиданный и непонятный кризис, шутки уже давно приелись. Он и Фэйлен… ну, они точно не слали друг другу цветы. Она плохо относилась к Тав, и да, конечно, он был лицемером… но это не отменяло того, что она — кошмар, с которым он застрял на улицах Врат Балдура. Из всех возможных людей, с которыми он мог бы застрять, она была последней в его списке. Он огляделся по сторонам, мысленно перебирая варианты. — Теперь бы вспомнить, где находится ближайшая таверна. Ну или целитель. Желательно, чтобы это был не какой-нибудь некомпетентный идиот. Астарион едва успел уловить слабый треск энергии, прежде чем Фэйлен резко подорвалась с грацией и неожиданностью испуганной кошки, едва не приложив его лбом. — Ого! — вскрикнул он и не слишком грациозно отпрыгнул назад, едва избежав очень неприятного столкновения. Он неловко приземлился на корточки, упёрся одной рукой в грязь, широко раскрыв глаза от шока и возмущения. — Клянусь богами, ты чуть не расквасила мне нос! Фэйлен быстро заморгала, её льдисто-голубые глаза были расфокусированы, словно она ещё не оправилась от последствий магического шока. Светящиеся жутким голубым шрамы в последний раз вспыхнули, а затем снова стали холодным узором на коже, слабо светясь. Продолжая сидеть на корточках, Астарион окинул её пристальным взглядом. — Смотрите-ка, кто решил вернуться в мир живых, — пробормотал он, выпрямляясь и стряхивая грязь со штанов. Он оглядел её, словно проверяя, не готовится ли она снова взорваться или, что ещё хуже, затащить его в другой портал. Наконец, взгляд Фэйлен остановился на нём, хотя на её лице было написано замешательство и раздражение — что-то среднее между «что только что произошло?» и «почему он — первое, что я вижу?» Она потёрла виски, как будто это могло помочь вернуть ясность ума. — Что… что случилось? — О, ничего особенного, — протянул Астарион, не скрывая сарказма. — Просто внезапный прыжок в портал, за которым последовал изящный обморок, несколько очень слабых свечений… ну, знаешь, обычный хаос, который ты, кажется, устраиваешь, даже не утруждаясь. — Он махнул рукой в издевательском отстранённом жесте, но его взгляд выдал его, задержавшись на её светящихся шрамах с искренним беспокойством. — В общем, просто ещё один идеально испорченный обыденный выход за водой. Она снова моргнула, проведя пальцами по светящимся линиям на коже, словно пытаясь осмыслить случившееся. — Где… где мы? Астарион демонстративно взмахнул рукой и жестом указал на промозглую аллею, словно устраивая ей большую экскурсию. — Добро пожаловать обратно во Врата Балдура. Запах отчаяния ни с чем не спутаешь. Знаю, не совсем сказочный отпуск, но вуаля — мы здесь. Глаза Фэйлен слегка расширились, её взгляд метался между тенистыми, кривыми зданиями и грязными булыжниками мостовой. Знакомый городской шум наполнил воздух — люди гудели, просыпаясь к очередному мрачному дню. — Врата Балдура? — её голос дрогнул, когда она попыталась осознать реальность. — Как… как мы…? — О, это, — с издёвкой перебил он, не скрывая сочащейся язвительности в голосе. — Это восхитительная маленькая головоломка. Только что мы мило беседовали — или, по крайней мере, пытались, хотя, будем откровенны, скорее всего, это делал я — и тут ты падаешь в обморок, подобно трагической героине. Естественно, я бросился к тебе на помощь, как и подобает герою. А потом… скажем так, чтобы отблагодарить меня, твоя магия решила устроить нам ужин во Вратах Балдура. Фэйлен нахмурилась, слушая его показной рассказ, всё ещё ошеломлённая, но уже не паникующая. Она уставилась на мостовую в замешательстве и разочаровании. Астарион склонил голову набок и приподнял бровь, наблюдая за ней. — Тоже выход, правда, — язвительно усмехнулся он. — Твоя любовь к драматизму даже мою переплюнет. Фэйлен застонала, проведя рукой по спутанным волосам, ощущая разочарование каждой клеточкой тела. — Ну конечно. Конечно, что-то пошло не так. Астарион согласно кивнул, скривив губы в усмешке. — Ага, но ведь всегда что-то идёт не так, когда ты рядом, верно? — Он бросил на неё взгляд исподлобья, сверкнув глазами. — Ты как ходячая катастрофа, только с причёской получше, чем у Гейла. Взгляд Файлен мог бы пронзить камень, льдисто-голубые глаза опасно сузились. — Это не шутки, Астарион. Он поднял руки в притворной капитуляции, но упрямо продолжал ухмыляться. — Знаю, принцесса, знаю. Но не тебе же придётся бегать по городу без рубашки, верно? А мне. Уверен, местные жители это оценят, но, боюсь, у нас проблемы поважней. Астарион на мгновение замешкался, и его игривое настроение немного спало, как только он взглянул на неё. Он оглядел мрачный переулок, и в ноздри ему ударил знакомый, тревожный запах Врат Балдура. Вчерашний сон Тав навис над ним как тень, заползая в глубины сознания. Что это — просто странное совпадение или нечто худшее? Его грызла мысль, что Тав обнаружит его пропажу; а она и без того не в себе после того кошмара. Ему необходимо было вернуться. И побыстрее. Он прочистил горло и постарался придать голосу более лёгкий тон. — Ну… как ты себя чувствуешь? И постарайся на этот раз не оторвать мне голову. Раздражение Фэйлен заметно возросло, всё её тело напряглось, а пальцы вцепились в волосы, делая их ещё более растрёпанными. — Как я себя чувствую?! — резче, чем хотелось, прорычала она. — Я понятия не имею, что только что произошло, мои шрамы светятся так, будто я какая-то волшебная лампа, а теперь после потери сознания в Сильверимуне я пробуждаюсь во Вратах Балдура! Как, думаешь, я себя чувствую?! Астарион наклонил голову, и его взгляд чуть смягчился… ненамного, но достаточно, чтобы признать значимость её слов. — Что ж, ты в сознании и одета. Я бы сказал, что это уже хорошо. Ну а кроме этого… — он медленно, подчёркнуто внимательно оглядел её, скривив губы в привычной ухмылке. — Выглядишь ты ужасно. Ужасней обычного. Она ощерилась, но в её взгляде была какая-то усталость, что-то пустое. — Такого со мной ещё никогда не случалось, — пробормотала она, скорее себе, чем ему. Она бессильно указала жестом на светящиеся голубые узоры, пересекающие её кожу. — Мои силы… в последнее время были нестабильны. Но не так, как сейчас. — А, ну да, — протянул Астарион, его бархатистый голос был полон едва сдерживаемого веселья, — вот что бывает, когда твоя сила исходит от дьявола, дорогая. Нестабильность, полагаю, часть пакета услуг. Наряду со свечением и спонтанными прыжками через порталы. Глаза Фэйлен вспыхнули, искра гнева прорезала её усталость, и она уставилась на него острым, как лезвие, взглядом. Астарион не вздрогнул, а лишь приподнял бровь, не обращая внимания на её ярость. — Щекотливая тема? — спросил он с таким драматическим вздохом, что мог бы дать фору настоящим актёрам. Насмешка в его тоне была такой же очевидной, как вонь в переулке. — Правда, я думал, мы это уже прошли. Она стиснула челюсть и отвернулась, очевидно, устав от его бесконечных насмешек. — Ты когда-нибудь перестанешь? — в её голосе слышались нотки отчаяния, а досада бурлила, как кипящий котёл. — Только если я без сознания, — спокойно ответил он с призрачной ухмылкой в уголках рта. — Но вернёмся к тебе, принцесса. Если ты намерена периодически падать в обмороки и отправлять нас в неожиданные волшебные приключения, могу ли я предложить в следующий раз предупреждать об этом заранее? Возможно, вежливое: «Астарион, дорогой, я вот-вот взорвусь, отойди, пока мы оба не оказались в каком-нибудь прекрасном адском местечке»? Просто мысль. Фэйлен устало и протяжно вздохнула, не отрывая взгляда от своих рук, на которых мерцал льдисто-голубой свет от её шрамов. Жуткое сияние плясало по её коже, словно магическое сердцебиение, пульсирующее прямо под поверхностью. — Я серьёзно. Что-то не так, — прошептала она уже тише. — Моя сила… выходит из-под контроля. На мгновение обычное дразнящее поведение Астариона дрогнуло, и его ухмылка смягчилась. — И это тревожит, да, — сказал он более искренним тоном. Но внутри его терпение было на исходе — практически иссякло. Он чувствовал, как в груди всё сильнее сжимается тугая спираль отчаяния. Его мысли постоянно возвращались к Тав — его Тав, — которая, скорее всего, уже в полной панике и гадает, где он, чёрт возьми, пропадает. Её беспокойство было похоже на нестерпимый зуд, на грызущее чувство в глубине его сознания, которое никак не хотело утихать. И его бесило, что он находится здесь, нянчится с полудохлой дьявольской магической бомбой замедленного действия в грязном переулке вместо того, чтобы быть там, где ему действительно нужно быть. Чем быстрее они разберутся с этой проблемой, тем быстрее он к ней вернётся. Астарион провёл рукой по волосам, и в каждом его резком движении явственно читалось отчаяние, пока он расхаживал взад-вперёд по грязному переулку. Его терпение не просто лопалось, а буквально рассыпалось. — Ладно, принцесска, — рявкнул он с плохо скрытым раздражением в голосе, — раз уж нас каким-то образом выплюнуло посреди чёртовых Врат Балдура, давай обойдёмся без театральщины. Открой портал обратно в Сильверимун, чтобы мы успели вернуться до того, как я полностью пропущу чудесное утро. Бледная и дрожащая Фэйлен слабо кивнула, её пальцы тряслись, пока она пыталась призвать свою магию. В воздухе полыхнуло слабое гудение энергии, словно обещая что-то грандиозное, но оно мгновенно угасло, оставив после себя лишь слабый шёпот силы — совершенно бесполезный. Астарион напряг челюсть и недоверчиво сузил глаза. — Серьёзно? — съязвил он. — Это была твоя грандиозная магия? Мне теперь аплодировать, или медленные хлопки будут более уместны? Фэйлен, которая обычно быстро язвила в ответ, просто бросила на него полный раздражения, усталости и, возможно, поражения взгляд. Сил на шутки не было. Даже на привычное закатывание глаз от его театральности. Вместо этого она глубоко вдохнула, пытаясь собрать те крохи сил, которые у неё остались, и закрыла глаза, поднимая руки для очередной попытки. Астарион наблюдал за ней на редкость молча, временно отложив свою обычную язвительность. Когда Фэйлен снова подняла руки, он понял, что тихо надеется — нет, молится, — чтобы в этот раз у неё действительно получилось. На её обычно таком спокойном и сосредоточенном лице теперь виднелись следы усталости, подобно трещинкам на фасаде. Она сосредоточенно нахмурилась, но с каждой секундой отчаяние проникало внутрь, сводя мышцы лица судорогой. Губы сжались в тонкую линию, а руки мелко подрагивали. Астарион нахмурился, скрестив руки на груди. — Что теперь? — Я пытаюсь вызвать Зефиру, — с отчаянием прошипела Фэйлен сквозь стиснутые зубы. Но затем в панике широко раскрыла глаза. — Я… я не могу. Я её не чувствую. Астарион замер на полушаге и вновь вперил в неё пристальный взгляд. Он едва сдерживал раздражение, но когда заметил, как на её лице расцветает ужас, недовольство, которое он смаковал подобно изысканному вину, начало отдавать горечью чего-то другого. Страхом. Не его, а её. На мгновение захотелось на неё наорать, выпустить бурю гнева, готовую обрушиться на всё, что попадётся по пути. Но что это даст? Наблюдать за тем, как она разрывается на части — искренне испуганная, с подводящей её магией, — ни к чему не приведёт. Кроме того, её взгляд был таким тревожным, что в груди что-то ёкнуло. Отлично. Сострадание. Как раз то, что мне нужно. Он заставил свой голос звучать увереннее, чем он себя чувствовал. — Ладно, Фэйлен. Паника никому из нас не поможет. — Он неопределённо махнул рукой, пытаясь сдержать раздражение в голосе. — Переведи дыхание. Мы со всем разберёмся. Обязательно. Она не сводила с него широко раскрытых глаз, словно страх приковал её к месту, и на мгновение Астарион почти проникся к ней сочувствием. Что ж, день становится всё лучше и лучше, мрачно подумал он, сдерживая желание разразиться язвительными оскорблениями в адрес вселенной. Но вместо того, чтобы поддаться этому искушению, он шагнул ближе к женщине, задвинув раздражение на задний план. — Мы ещё живы, — сухо сказал он. — И я, например, хотел бы, чтобы так оно и оставалось. Так что сосредоточься. Пока Фэйлен сидела, дрожащая и явно встревоженная, Астарион не мог избавиться от гнетущего чувства, что это не просто очередная её магическая ошибка. Нет, всё было гораздо хуже. Сначала кошмар Тав, а теперь эта неразбериха. Совпадение? Вряд ли. Неужто всё это как-то связано… предупреждение? Он ни черта не понимал, но что бы это ни было, по его коже бегали мурашки. Но он должен был держать её в тонусе. Хотя бы для того, чтобы она перестала дрожать настолько, чтобы можно было понять, что, чёрт возьми, на самом деле происходило. И, что ещё важнее, вернуться к той единственной, которая действительно имела значение. К той, ради кого стоило вернуться, ради кого стоило бороться. — Ну, — начал он, сверкнув улыбкой, слишком спокойной для паники, бушующей под поверхностью, — если у твоей магии какой-то кризис среднего возраста и ты не можешь наколдовать нам быстрый побег, полагаю, нам придётся прибегнуть к следующему лучшему варианту — кому-то ещё. Врата Балдура «кишат» теми, кто занимается порталами. Один из них обязательно поможет нам выбраться из этой прелестной беды. Фэйлен всё ещё выглядела так, словно увидела призрака… и была смертельно напугана. Астарион вздохнул, его терпение было на исходе, но он немного смягчился, протянув ей руку. — Давай, вставай, — сказал он с прежним раздражением, но уже с лёгким беспокойством. — Поищем что-нибудь из одежды, а потом со всем разберёмся. Но нам нужно действовать быстро, принцесса. Тав меня прикончит, если я вскоре не вернусь. Она долго на него смотрела, словно всё ещё переваривая услышанное, и, наконец, кивнула. С явной неохотой, она взяла его за руку. Когда он поднял её на ноги, она пошатнулась — сильнее, чем была готова признать. Астарион осторожно придержал её, крепко обхватив рукой талию, пока она не обрела равновесие. — Ну вот, — сказал он с лёгким вздохом. — Поищем какую-нибудь одежду, пока нас обоих не арестовали за непристойное поведение. И постарайся больше не падать в обморок. Это очень вредно для моих нервов. Всё ещё бледная Фэйлен сквозь сухой, без юмора, смешок пробормотала: — Постараюсь. Астарион вскинул бровь, глядя на неё наполовину с весельем, наполовину с раздражением. — Уж надеюсь. С этими словами они направились к выходу из переулка по скользкой, от утренней росы, мостовой. Занимался рассвет, заливая бледным светом узкие улочки Врат Балдура, и, несмотря на сложившуюся ситуацию, в городе царила до жути знакомая, почти ностальгическая атмосфера. Астарион настороженно огляделся, мысленно уже просчитывая их дальнейшие шаги. Он бросил последний тревожный взгляд в ту сторону, где находился Сильверимун, словно надеясь, что так получится вернуться туда, обратно к Тав. Разумеется, он не мог этого видеть, но, боги, как же ему хотелось оказаться рядом с ней, а не разбираться с очередным кризисом. Он просто надеялся, что с Тав всё в порядке, где бы она ни была. От мысли, что она переживает, его мутило, и он не мог избавиться от ощущения, что ему нужно вернуться к ней… и побыстрее. — Давай с этим покончим, — пробормотал он вполголоса. — Пока этот день окончательно не испортился. Он перевёл взгляд на Фэйлен, и, к его немалому удивлению, она умудрялась кое-как держаться на ногах. Цвет её лица улучшился, хоть и не намного; она всё ещё была похожа на умирающую с похмелья, но, по крайней мере, не была в шаге от обморока. Раннее утреннее солнце начало взбираться на крыши, заливая золотым светом мощёные улицы и отбрасывая длинные, ленивые тени. Над городом стелился слабый туман, а знакомый затхлый запах Врат Балдура витал в воздухе, как плохое воспоминание. Может, Фэйлен и была снова на ногах, но это не решало их насущной проблемы: они застряли неизвестно где во Вратах Балдура. И чем больше времени утекало сквозь пальцы, тем сильнее у него внутри скручивался неприятный комок, который подсказывал ему, что они были опасно близки к чему-то очень плохому. Сон Тав показался ему… странным. Слишком реальным. Слишком прицельным. Всё слишком совпадало по времени, а Астарион был не из тех, кто верит в совпадения. Пока они брели по улицам, Астарион разглядел кое-что… груду выброшенной одежды, едва заметную в тени соседнего переулка. Утренний свет отбросил блик на ткань, и ему хватило секунды, чтобы это заметить и позволить себе ощутить удовлетворение. — Погоди-ка, — сказал он, подняв руку и остановившись на месте. Фэйлен взглянула на него, нахмурив брови, но Астарион уже начал копаться в куче вещей. Конечно, это было далеко не роскошь, но одна рубашка ему подойдёт. Он почти слышал, как стонет ткань под его изучающим взглядом, но выбирать не приходилось. А для Фэйлен? Плащ. Пусть он и не был модным, но, по крайней мере, скроет халат, в котором она расхаживала по городу. С ухмылкой на губах он небрежно бросил ей плащ. — Это, конечно, не шёлковое платье, принцесска, но, по крайней мере, теперь ты не будешь выглядеть так, будто только что выбралась из могилы. Уверен, что даже я в тот день выглядел лучше. Фэйлен поймала вещь, одарив его потухшим взглядом, надела плащ и пробормотала что-то себе под нос. Не нужно было прислушиваться, чтобы понять, что она слишком устала для споров. Он натянул рубашку и расправил плечи, чувствуя себя немного поуверенней. Негусто, но сойдёт и это. Однако мысли его были далеки от спокойствия. — Лучше поспешить, — с трудом выговорил Астарион, обращаясь скорее к себе, чем к Фэйлен. Беспокойство, терзавшее его с тех пор, как они тут оказались, не проходило, а только усиливалось. Сильно. Его органы чувств были начеку, внимательные глаза ловили каждое движение в приглушённом утреннем свете. Он ненавидел это ноющее чувство, подсказывающее, что что-то не так. Перед ними простирались знакомые и извилистые улочки Врат Балдура, но что-то казалось… неправильным. Здания, переулки, сам воздух… всё словно пропиталось тихим чувством тревоги. Знакомым, но обветшалым. Словно их забросили в город сразу после какого-то нападения… Возможно, что-то случилось, пока они были в Сильверимуне, — какая-то новая катастрофа, постигшая Врата, нападение, оставившее город в столь запущенном состоянии. Возможно, именно поэтому он так выглядел. Это объясняло бы осыпающиеся стены, незаконченный ремонт, жуткое ощущение, что город застрял между выживанием и гибелью. Но даже когда эта мысль пришла ему в голову, она не укладывалась в голове. Нет, это были не просто последствия очередного нападения. Всё было как-то иначе, словно город застыл во времени, замер в моменте, которого уже не должно было существовать. Астарион задумчиво нахмурился, внимательно изучая каждую осыпающуюся стену, каждое полуразрушенное строение. Рынок был в полном беспорядке: полуразвалившиеся ларьки с разорванными в клочья навесами. Немногочисленные прохожие с мрачной уверенностью расчищали завалы, латали разбитые дома. Всё это было слишком знакомо, но не так, как должно было быть. Его что-то грызло. Знакомое, но неправильное. Он нахмурился и сжал челюсти, ведя Фэйлен по усыпанным обломками улицам. Она едва поспевала за ним, её энергия иссякала, но он этого почти не замечал — его разум был слишком занят, перебирая в памяти все воспоминания о городе, который он так хорошо знал. Но здесь… здесь всё было по-другому. Город начали восстанавливать после падения Абсолют. Восстановление шло медленно, но верно, раны заживали, люди возвращались к своей жизни, перестраивая будущее. Однако та версия Врат Балдура, в которой они сейчас находились, словно застряла в хрупких последствиях. Будто время остановилось в момент разрушения, и теперь город находился в лимбо, полувосстановленный, грубый и кровоточащей. — Что-то не так, — пробормотал Астарион больше себе, чем спотыкающейся рядом Фэйлен. — Город должен выглядеть… по-другому. Новее. Восстановленным. — Он запнулся, когда в животе зашевелилось тошнотворное чувство. А потом они завернули за угол, и он замер на месте. Сердце сжалось, дыхание перехватило. На фоне восходящего солнца возвышалось то, чего не должно было быть. Дворец Касадора. Его тюрьма. Его кошмар. Место, которое он поклялся уничтожить, и ему это удалось… он с Тав разрушил его, превратив в руины в один славный миг победы. Но величественное, внушительное сооружение владений Касадора стояло там, словно его и не трогали. Наполовину стоящее, наполовину возвышающееся, с потрескавшимися и разбитыми стенами, но безошибочно узнаваемое. Он до сих пор помнил тот взрыв, здание, рассыпающееся в пыль, сладкое, торжествующее чувство, когда он стоял рядом с Тав и наблюдал за разрушением этого кошмара. Всё было кончено. Всё должно было закончиться. Точка в конце предложения, написанного кровью. В разуме помутилось. Он быстро заморгал, сузив глаза, а кровь отлила от лица. — Но… мы же его взорвали, — просипел он. Но теперь… кажется, что они так и не закончили эту главу. Как будто тень Касадора всё ещё была там, таилась, ждала. Он не мог оторвать взгляд от здания, а мозг с трудом пытался осмыслить увиденное. С каждой секундой в груди всё сильнее нарастала паника. Нет. Нет, это не может быть реальностью. Дворец должен был исчезнуть. Он исчез. Голос Фэйлен прервал его мысли. — Астарион? — настороженно спросила она, но он едва обратил на неё внимание. — Этот город, — пробормотал он едва слышно. — Как раньше. Как прежде… Будто он застрял в прошлом. Осознание поразило его, как удар под дых. Сон Тав, внезапный портал, а теперь и эта версия Врат Балдура, которая не должна существовать. — Фэйлен… — сдавленно выговорил он, сжимая кулаки и с трудом отводя взгляд от дворца. — Нам нужно разобраться с этим. Быстро. Потому что если эта штука вернулась, если мы застряли в этой версии города, то… — Он замялся, но ужас в его голосе был очевиден. Они были не просто во Вратах Балдура. Они были во Вратах Балдура сразу после падения Абсолют. А это означало только одно: Аманита всё же добилась своего. — Нужно уходить. Сейчас же.

***

5 лет назад Праздник победы над Абсолют уже заканчивался, и его последствия больше походили на усеянное бессознательными телами поле битвы, чем на торжество. Уилл растянулся на коленях у Карлах, раскинув руки и ноги во все стороны, а она, несмотря на свою новую внешность, сидела и баюкала его, как будто он был ласковым котом. Рядом с ним на коленях Джахейры лежал Минск, с таким видом, будто уснул на полуслове, в руке у него всё ещё была зажата полупустая чарка, а на плече дремал Бу. Джахейра с закрытыми глазами прислонилась спиной к стене с удивлённой, почти материнской улыбкой. Но украшением вечера оказалась Лаэзель. Воительница каким-то образом умудрилась вырубиться в обнимку с Гейлом и Шэдоухарт. Все трое напоминали кучку сильно ласковых кошек… если бы кошки были грозными вояками, склонными к саморазрушению. Лаэзель, при всей своей грозности, сейчас служила гитьянской подушкой, а её резкие черты смягчились во сне. А ещё там был Хальсин. Могущественный друид, по какой-то причине всегда отказывающийся пить, сегодня решил себя побаловать и явно дошёл до кондиции. Он растянулся на двух скамьях, свесив ноги с одной стороны, а верхняя часть его тела неуклюже откинулась на другую. Выглядел он умиротворённым… ну, настолько, насколько можно выглядеть умиротворённым с полупустой кружкой эля на груди, похрапывая, как медведь. Каким-то образом во всём этом хаосе таверна «Эльфийская песнь» уцелела. Она была слегка потрёпана, но всё ещё стояла и была полна посетителей, которые полностью отдались празднику. Теперь таверна больше походила на ночлежку: на полу, скамьях и барной стойке валялись тела людей из всех слоёв общества, и все они мирно спали, уверенные, что будущее станет немного светлее. Тав стояла у барной стойки, держа в руках протянутую ей барменом бутылку вина. Тот подмигнул, покачав головой, что говорило одновременно о сострадании и восхищении. — За счёт заведения. Так что с бутылкой в руке Тав направилась наверх. Вряд ли кто-то будет по ней скучать, ведь половина участников были уже без сознания или уже близки к этому. Лестница поскрипывала под ногами, а мысли блуждали по странному кругу её спутников, которые спасли мир, а потом отрубились, как дети после переизбытка сахара. Поднявшись на верхний этаж, она весело тряхнула головой. Она открыла дверь в общую зону, и её встретил знакомый скрип деревянных половиц. Здесь было намного тише, звуки города стихали на заднем плане. Огонь свечей мерцал на стенах, отбрасывая длинные тени на пол, и впервые за то время, что казалось вечностью, Тав позволила себе вздохнуть полной грудью. Поставив бутылку вина на стол, она плюхнулась в кресло у окна. Прохладный ночной воздух коснулся её кожи, и она на мгновение прикрыла глаза: звуки празднующего города внизу слились с далёким гулом. Бутылка вина в её руке казалась тяжелее, когда она была одна. Это было странно… победа ведь должна приносить больше радости, верно? Но вместо этого, когда всё закончилось, пришла какая-то меланхолия. Да, они победили. Да, Абсолют побеждена. Но что теперь? Чем заняться после спасения мира? Она открыла вино и сделала долгий глоток, прислонившись головой к оконной раме. Взгляд переключился на бутылку в руке, и она повернула её, наблюдая, как свет свечей отражается от стекла. Она чувствовала себя странно, находясь здесь, в конце всего. Десять лет назад она никогда бы не поверила, что её жизнь сложится именно так. Чёрт, она даже не знала, во что ввязалась, пока не прошла полпути. Абсолют пала. Город был в безопасности. Её друзья… её семья были живы, пусть и слегка отключились в разной степени опьянения. И всё же что-то не давало ей покоя — что-то незавершённое. Она сделала ещё один глоток и на мгновение закрыла глаза, позволяя тишине овладеть ею. Тяжесть последних месяцев, всего, через что они прошли, осела в груди тяжёлым камнем. Тав никогда не умела отпускать ситуацию, но, может быть, пришло время научиться? Она не знала. Тав сделала ещё один медленный глоток вина, наслаждаясь разлившимся по груди теплом — бальзам от усталости и тягостей, которые она несла. Она закрыла глаза, позволяя прохладному ночному воздуху проникать через открытое окно, успокаивая её нервы. Всё, через что они прошли, бесчисленные сражения, невозможные шансы, моменты, когда казалось, что всё рухнет, — теперь всё закончилось. Они победили. Абсолют мертва. Но это не было похоже на победу. Не совсем. Она рассеянно глотнула ещё вина, и тут взгляд упал на кое-что стоящее в углу комнаты… то, о чём в суматохе последних дней она почти забыла. Статуя. Тав повернула голову, слегка щурясь от тусклого света свечей. Вот она, точно такая, как она заказывала, казалось, целую вечность назад — обнажённая мраморная статуя Астариона в натуральную величину, во всём своём нелепом великолепии. Она не сдержалась от лёгкой улыбки, тронувшей уголки её губ. О чём она только думала? О, точно. Она сделала заказ после истории с клоуном, увлёкшись моментом, полным нежности и абсурда. Выражение его лица, когда она рассказала ему об этом, было бесценным — одинаково самодовольное и испуганное. Остальные члены группы были менее удивлены. Боги, взглядов, которые бросали на неё остальные, когда статую доставили из Ривингтона во Врата Балдура, было достаточно, чтобы расплавить камень. Лаэзель бормотала что-то о «глупых выходках на поверхности», а Гейл, хоть и хотел задать миллион вопросов, благоразумно промолчал. Даже Шэдоухарт, обычно снисходительная к выходкам Тав, скептически вскинула бровь, глядя на определённое место на статуе. Но Тав не уступала. — Это искусство, — сказала она, с трудом сохраняя серьёзное выражение лица, в то время как остальные уставились на неё так, словно она сошла с ума. И теперь, стоя с бокалом вина в руке и глядя на статую, она не могла удержаться от смешка. Это больше не было просто статуей. Это… всё, что у неё осталось от него. По крайней мере, сейчас. Тав вздохнула, что-то — грусть, сожаление? — ёкнуло в груди, когда она подошла к статуе. Мрамор поблёскивал в тусклом свете, и она протянула руку, стукнув по каменной руке бутылкой в молчаливом тосте. — Мы это сделали, — негромко прошептала она, как будто разговор со статуей мог каким-то образом донести слова до настоящего Астариона, где бы он ни находился. Она ещё мгновение смотрела на статую, позволяя тишине затянуться между ними. Это было нелепо, даже абсурдно, но в то же время успокаивало. Частичка его самого, стоящая посреди хаоса и последствий битвы. Боги, как она надеялась, что он в безопасности. Город был в хаосе, и хотя Абсолют пала, это не означало, что опасность миновала. Врата Балдура славились как красотой, так и предательством, а Астарион… ну, он умел находить неприятности. Она нахмурилась, и её мысли с тревогой переключились на него. Где он сейчас? Всё ли с ним хорошо? Её терзала мысль, что он где-то там, в каком-нибудь тёмном переулке или таверне, с кинжалом у горла или что похуже. Она глотнула ещё вина и уставилась на мраморное лицо статуи. Конечно, оно было не таким. Это был просто холодный камень. Но всё же на мгновение она позволила себе представить, что он стоит тут, ухмыляясь ей с тем же напускным обаянием, и говорит, что всё будет хорошо и что ей следует успокоиться. Ведь Астарион именно так и поступал. Он делал так, что все казалось прекрасным, даже когда мир вокруг них пылал. Тав снова вздохнула, и улыбка угасла, когда снова закралось беспокойство. — Прошу, будь осторожен, — прошептала она, обращаясь не к статуе, а к мужчине, который, как она надеялась, был где-то рядом, всё ещё живой, сообразительный и её. Её мысли разбрелись, когда она села рядом со статуей, поджав под себя ноги и сжав бутылку в руке. Она закрыла глаза, усталость, наконец, взяла своё, вино сотворило свое волшебство, звуки тихой ночи погрузили её в хрупкое ощущение покоя. Она медленно выдохнула, позволяя звукам тихой ночи наполнить сознание. Мягкий шелест ветра за окном, отдалённый гул городской жизни внизу и скрип старых половиц. Впервые за то время, что ей казалось вечностью, она позволила себе насладиться моментом. Она открыла глаза, обводя всё вокруг взглядом, и что-то привлекло внимание. Она нахмурилась и несколько раз моргнула, фокусируя взгляд. Поначалу, всё казалось нормальным. Мраморный и очень, очень нагой Астарион стоял, как и всегда, гордо, надменно, слегка нелепо. Но потом она заметила тонкую линию, неровную трещину, проходящую по его каменному предплечью. Тав приподнялась, щурясь в полумраке. — Нет… — прошептала она, подползая ближе к основанию статуи. Она провела пальцами по неровному краю трещины, и, как по команде, от неё откололся небольшой кусок мрамора и с глухим стуком упал на пол. — Ну конечно, — пробормотала она с лёгкой грустью и весельем в голосе. — Даже твоя статуя не может сохраниться в целости и сохранности. Она уселась рядом, поджав под себя ноги, и уставилась на неё, словно ожидая, что та что-то скажет. Она тоже по-своему пережила битву — тащилась вместе с остальными, терпела удары от разлетающихся обломков и последовавшего за этим хаоса. И была так же потрёпана. Вздохнув, Тав поднесла бутылку к губам, делая ещё глоток, но потом остановилась и протянула её в сторону статуи. — За тебя, — прошептала она, наклоняя бутылку в шуточном тосте. — За то, что ты всё пережил. Типа. Голос мягким эхом разнёсся по пустой комнате, и она устало хмыкнула. Что она вообще делала? Болтала со статуей? Но, честно говоря, это было единственным, что её сейчас связывало с Астарионом, и если нельзя поговорить с настоящим, что ж… статуя тоже сойдёт. — Знаешь, это был сущий хаос, — едва слышно продолжила она. — Битва. Всё это. Всё так быстро рухнуло. Мы едва удержались в конце. Боги, видел бы ты Уилла. Он пытался сразиться с Пожирателем разума. Голыми руками. — Она покачала головой и тихо хмыкнула. — Пришлось оттащить его от той твари, пока он сам об неё не убился. А после Карлах оттащила его куда подальше, и… ну, не думаю, что он с тех пор пришёл в себя. Она снова посмотрела на статую, задержав взгляд на трещинах и отколотых кусках мрамора. — Но мы справились, — тихо сказала она, словно пытаясь себя убедить. — Мы это сделали. Но его тут не было. Прошло уже несколько недель, а она так и не смогла его отпустить. Пальцы рассеянно перебирали трещины на руке статуи, пока она говорила. — Знаешь, я тебя не виню, — тихо сказала она. — Понимаю. Тебе нужно было время. Пространство. Но, чёрт, я… Я по тебе скучаю. — Горло сжалось, тяжесть признания повисла в воздухе. Она моргнула, отгоняя внезапно нахлынувшие слёзы. — Я всё думала… может, ты появишься. После боя, после всего. Но нет. И теперь у меня есть только это, — она похлопала статую по руке, холодный камень был далёк от того тепла, по которому она скучала. — Если честно, замена не очень хорошая. Но, по крайней мере, ты хорошо выглядишь обнажённым. Она заставила себя рассмеяться, но смех не коснулся её глаз. Честно говоря, она чувствовала себя потерянной без него, без его спокойствия, остроумия, неожиданных проявлений нежности. Она так привыкла к тому, что он был рядом, что он мог рассмешить её даже в самые мрачные моменты. А теперь? Теперь всё, что у неё было, — эта чертова статуя. — Где бы ты ни был, — мягко прошептала она, — надеюсь, ты в безопасности. Надеюсь, ты счастлив. Тав глубоко вздохнула и откинулась на статую. Она снова закрыла глаза, позволяя тишине ею овладеть. И лишь на мгновение, сидя там, позволила себе поверить, что, может быть, каким-то образом он вернётся. Может, однажды они снова встретятся. Но до тех пор ей оставалось только ждать. Она снова и снова повторяла себе, что понимает, почему он ушёл. Ему нужно было пространство, нужно было время, чтобы понять, кто он теперь, когда освободился от Касадора. Это был вполне разумный поступок. В этом был смысл. И всё же, чем дольше она сидела в тишине, тем больше это понимание трескалось, как статуя. Потому что, если честно, она злилась. Злилась из-за его ухода, из-за того, что он оставил её разбираться с последствиями всего — битвы, их отряда, её сердца… в одиночку. Она открыла глаза и посмотрела на каменную фигуру рядом с собой, слегка подтолкнув её, словно это был настоящий Астарион. — Ты знаешь, что ты идиот? — с горечью прошептала она. — Сбежал после всего, через что мы прошли. Оставил меня собирать осколки. Чем, чёрт возьми, ты думал? Она села прямее, слова полились сами собой, прежде чем она смогла их остановить. — Ты просто ушёл. Просто… ушёл. — Пальцы впились в ткань брюк, крепко сжимая её, пока она боролась с кипящим внутри разочарованием. — И я всё понимаю, правда. Тебе нужно было разобраться в себе, нужно было быть свободным. Но, чёрт, Астарион, ты не должен был вот так оставлять меня. Свободный — не значит одинокий. Статуя, конечно же, молчала, выражение её лица было всё таким же самодовольным, словно она издевалась над ней за то, что она вообще пытается вести этот разговор с каменной глыбой. Но Тав было плевать. В тот момент ей было приятно высказать всё вслух, озвучить гнев и обиду, которые копились месяцами. Она резко встала и начала вышагивать перед статуей, продолжая: — Я немного сломалась, понимаешь? Прямо как эта чёртова штука. — Она ткнула пальцем в потрескавшийся и изношенный мрамор и недовольно взмахнула рукой. — Ты ушёл, а я осталась здесь, пытаясь понять, как двигаться дальше. Как вести всех за собой, как удержать всех вместе. И я справилась, но, боги, было бы проще, если бы ты был рядом со мной. Её дыхание вырывалось короткими, разочарованными очередями, когда она перестала вышагивать, уставившись на статую и положив руки на бёдра. — И знаешь, что самое ужасное? Я даже не могу на тебя злиться. Но это не значит, что мне не больно. Она горько усмехнулась, покачав головой. — Ты всегда умел вывести меня из себя. Очаровательный ублюдок. Тав отвернулась от статуи и уставилась в маленькое окно в комнате, через которое лунный свет отбрасывал длинные тени на пол. Гнев в её груди на мгновение вспыхнул ярким пламенем, но его быстро затмило что-то более глубокое, что-то более болезненное. Она по нему скучала. Даже после всего, после гнева и обиды, она по нему скучала. Его остроумие, его смех, то, как он мог заставить её почувствовать, что вся тяжесть мира была не такой уж и тяжёлой. И по правде говоря, она не была готова отказаться от него. Пока нет. Решительно сжав челюсти, она снова повернулась к статуе, голос её стал тише, но не менее решительным. — Но знаешь что? Я докажу тебе. Ты стоишь того, чтобы за тебя бороться, Астарион. И я найду тебя. Потому что, сколько бы ты ни убегал, сколько бы меня ни отталкивал, я тебя так просто не отпущу. Никогда. Никогда больше. Она протянула руку, коснувшись пальцами прохладного мрамора руки статуи, и теперь её прикосновение было нежным, словно безмолвное обещание. — Я тебя найду, — прошептала она едва слышно в ночной тишине. — И когда я тебя найду, у нас будет очень долгий разговор о том, что значит остаться.