Don't go (Не уходи)

Они выпрыгнули из портала в Сильверимун и приземлились в лесу на окраине города. Лес был густым и пышным, с высокими деревьями, ветви которых переплетались, образуя естественный полог. Солнечный свет проникал сквозь листву, отбрасывая тени на лесную подстилку, покрытую толстым слоем мха и опавших листьев. В воздухе витал свежий аромат хвои и земли, контрастирующий со спёртым воздухом. Тав глубоко вздохнула, чувствуя, как прохладный воздух наполняет лёгкие. Фэйлен шла впереди быстро, но со скрытым напряжением: возвращение в родной город после столь долгой разлуки явно давало о себе знать. Гейл держался рядом с ней, рассказывая истории и байки в попытках её отвлечь. Фэйлен была ему благодарна за эти попытки, чем удостоилась недовольной гримасы со стороны Астариона, который бормотал себе под нос что-то о «помру во второй раз со скуки». Когда Тав посмотрела на чародейку, она увидела себя несколько лет назад, вернувшуюся домой после долгого отсутствия. В памяти всплыли воспоминания о её собственном возвращении — чувстве тревоги и ужаса. Она прошла этот путь в одиночку вместе со Шкрябом и всё бы отдала, чтобы получить такую поддержку, какую Фэйлен сейчас получала от Гейла, даже с его пространными рассказами. Она взглянула на Астариона, ощутив лёгкий укол тоски. За те годы, что они провели в разлуке, она нередко по нему скучала. Кому-то это покажется жалким — цепляться за память о том, кто ушёл, но избавиться от этого чувства не удавалось. Ей следовало бы сдаться и жить дальше, но мысли её не покидали. Не сосчитать, сколько раз ей хотелось, чтобы он был с ней в особые моменты. Возвращаясь в родную деревню, она мечтала поделиться с ним впечатлениями. Когда она рисовала что-то, что ей нравилось, то представляла себе его реакцию и жаждала его одобрения. Неловкие выходки Гейла часто заставляли желать остроумия Астариона, способного высмеять его. А во время частых ссор Лаэзель и Шэдоухарт ей хотелось бы с ним понаблюдать за разворачивающейся драмой, чтобы вместе посмеяться над ними, как они всегда это делали. Размышления были прерваны, когда он несколькими быстрыми шагами двинулся в её сторону. Он постоянно внимательно изучал окружающее пространство, не упуская ни единой детали. Рука лежала у рукояти кинжала, и пальцы слегка подрагивали, словно в нетерпении. — Очаровательный город Сильверимун, — саркастично сказал он. — Дом, милый дом, где каждый притворяется, что им не всё равно, а на деле всем плевать, — он с усмешкой бросил на Тав косой взгляд. — Хотя должен признать, что архитектура здесь чудесна, даже если жители не такие. Тав не удержалась и хихикнула. — Ты бывал здесь раньше? Астарион ухмыльнулся и покачал головой. — Нет, дорогая. Но слышал про это место. Я же не вчера родился. — О? И что же ты слышал? Глаза Астариона сверкнули озорством. — Истории от путешественников, обрывки сплетен от тех, кто здесь проходил. Говорят, это прекрасный и элегантный город, полный секретов и тайных планов. Что это город учёных и дворян, и все они ужасно самодовольны и убеждены в собственном превосходстве. Место, где собирается элита, дабы насладиться собственным великолепием. Идеальное место для такого, как я, если бы решил остепениться. — Не могу даже представить, чтобы ты где-нибудь осел, — рассмеялась Тав. Он ухмыльнулся, сверкнув клыками в пробивающемся сквозь деревья солнечном свете. — Раньше я тоже так думал. Но приятно знать, что даже в таком городе, как этот, где на поверхности всё кажется идеальным, под землёй всегда таится нечто большее. Это делает ситуацию интересней. Тав широко улыбнулась, глядя на него. — А я вот слышала другие истории. — О? Расскажи. — Я слышала, что Сильверимун — это ещё и край магии и чудес. Где ценится искусство, а барды наполняют улицы музыкой. Город, где доброта не так редка, как ты думаешь, и где даже самые циничные души могут найти, чему удивиться. Астарион рассмеялся, весело сверкнув глазами. — Звучит почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. Уверена, что не читала сказки? Тав с усмешкой кивнула. Не так уж он был далёк от истины. — Возможно, но я считаю, что в каждом месте есть своё сочетание светлого и тёмного. Сильверимун — не исключение. Она оглядела лес, любуясь высокими деревьями и солнечным светом, проникающим сквозь листву и отбрасывающим тени на лесную подстилку. Тав улыбнулась, и её охватило чувство умиротворения. — Знаешь, я бы и сама не отказалась здесь жить. Что-то в этом месте есть, в том, как органично сочетаются природа и цивилизация. Это кажется… правильным. Астарион приподнял бровь, и его ухмылка смягчилась, превратившись в задумчивое выражение. — Ты? Поселилась бы в таком месте? Никогда бы не подумал, что ты из городских. Тав кивнула, широко улыбнувшись. — Согласна… Я больше отношусь к типу «природы», но почему бы и нет? В конце концов, дело не совсем в самом месте. Взгляд Астариона смягчился, в глазах мелькнул редкий момент уязвимости. — Полагаю, я понимаю, о чём ты. Такая идея и правда имеет определённое… очарование. Он выдержал паузу, наклонив голову, изучая её. — Хотя я всегда думал, что после всего ты захочешь остаться во Вратах Балдура. Мне казалось, у тебя такая сильная связь с этим местом. И оно близко к твоей семье и друзьям. А это очень для тебя важно. Улыбка Тав на мгновение дрогнула, когда она подумала о Вратах Балдура, многолюдных улицах и воспоминаниях, которые она там создала. — Врата всегда будут частью меня. Там многое произошло, там я стала сильной. Но мне кажется, что застрять на одном месте — это тоже не для меня. Хотелось бы иметь что-то, что можно назвать домом, но… дом — это не всегда просто место на карте. — Понятно, — отстранённо кивнул Астарион, обдумывая её слова. — Врата Балдура — это… многое. Они яркие, живые, но могут и подавлять. И с ними связаны… не самые приятные воспоминания. Но если быть оптимистом, то я хотел бы сделать там то, чего не мог раньше. А также повидать мир, побывать в новых местах, ну и… отдохнуть. По-настоящему отдохнуть, не оглядываясь каждую секунду назад. Место не имеет значения, а вот компания — да, — он радостно ей улыбнулся. От его слов заколотилось сердце, а в груди разлилось тепло. Хотелось сделать всё возможное, чтобы они оба получили то будущее, которого заслуживали. На душе было странно спокойно. Она всегда считала, что дом — это не место, а люди. Её «дом» вернулся, и сейчас шёл рядом с ней. И она хотела быть с ним как можно дольше. Но это ещё не было целью. Цель без плана — всего лишь мечта, и она прекрасно это понимала. Но из-за всего происходящего не было места для планов. Пока что. — У нас всё получится. Вот увидишь, — сказала она, даже если это могло быть прекрасной ложью. Астарион нежно улыбнулся. — Знаю, сладкая моя, — солгал он в ответ. Тав вздохнула и перевела взгляд на шедшего в нескольких шагах позади Вариса. В его выражении лица чувствовался дискомфорт, нерешительность, что было несвойственно обычно уверенному в себе дипломату. По взгляду было видно, что он хочет что-то сказать, но не знает, с чего начать. Тав отвела взгляд. Это было странно, учитывая репутацию Вариса как специалиста по красивым речам и манипуляциям. Каэль, несомненно, послал его с ними, чтобы в случае необходимости образумить отца Фэйлен. Деревья становились всё гуще по мере того, как они углублялись в лес, а тропинка становилась всё менее отчётливой. Тав взглянул на Фэйлен, заметив, что та перестала смеяться над рассказами Гейла, поникнув плечами. — Фэйлен, — позвала Тав, и её голос разнёсся в тишине леса. — Ты в порядке? Женщина приостановилась и повернулась к ней. В глазах застыла тень беспокойства, но она заставила себя улыбнуться. — Просто нервничаю, — призналась она. — Я так давно здесь не была. Не знаю, как отреагирует моя семья. Как отреагирую я. Гейл успокаивающе положил руку ей на плечо. — Не волнуйся. Мы с тобой. Тав согласно кивнула. — Точно. После сегодняшнего дня у нашей команды появился опыт общения с горделивыми отцами. Фэйлен одарила всех благодарной улыбкой, слегка кивнула и продолжила свой путь. Некоторое время они шли по лесу, тропинка петляла вдоль реки Раувин. Эта местность так отличалась от её дома в лесу у Врат Балдура, где были видны бесконечные просторы леса и далёкий силуэт города. Здесь же горы возвышались над плотным строем деревьев, зубчатыми пиками пронзая небо. Голос Астариона нарушил тишину, вырвав её из размышлений. — Нам нужно что-нибудь знать о твоей прекрасной семье? — с неподдельным любопытством поинтересовался он. Фэйлен пожала напряжёнными от волнения плечами. — Позвольте мне самой вести разговор. Мой отец — очень серьёзный и уравновешенный. Он исключительно строг и не из тех, кто проявляет излишнюю горячность. Астарион вскинул бровь, бросив взгляд на Тав. — Значит, не из тех, кто устраивает радушные приёмы в твою честь? Фэйлен слегка улыбнулась. — Нет, точно нет. — Строгость бывает полезной. Это значит, что он уважает порядок и дисциплину, — добавил шедший чуть позади неё Гейл. — Будем надеяться, что он поймёт всю срочность нашей ситуации. Фэйлен кивнула, хотя оставалась обеспокоенной. — Он поймёт. Должен. Просто… его всегда было нелегко убедить. Он ожидает совершенства и непоколебимой преданности. Тав чувствовала важность слов Фэйлен. Она знала, каково это — жить в соответствии с семейными ожиданиями, по стандартам, которые не были твоим выбором. — Неужели все отцы такие? — с горечью задалась она вопросом. — Сделаны из одного теста? Постоянные требования и нежелание проявлять любовь, вероятно, являются нормой. Фэйлен закатила глаза, и слабая улыбка тронула её губы, несмотря на напряжение. — О, поверь мне, я слишком хорошо с этим знакома. У меня целый ряд проблем с отцом. А с недавних пор и с наставницей. Гейл вздохнул. — Проблемы с наставниками. Похоже, частая история среди магов. Фэйлен тихо фыркнула. — И что, твой наставник тоже относился к тебе как к любимой зверушке, а потом использовал твои способности в своих целях, которые потом вышли из-под контроля? Гейл слегка помрачнел. — Типа того. Однажды он передал послание от моей бывшей, в котором она велела мне… ну, найти более-менее верное решение моего положения, взорвав себя. — О, действительно. Тебе однозначно удалось выиграть этот раунд трагических предысторий, — признала Фэйлен, расширив глаза от неподдельного удивления. Взгляд Гейла смягчился от понимания. — Это из-за леди Инкогниты? — мягко спросил он, указывая на шрам на её лице. — Гейл! Невежливо спрашивать других о шрамах, — с ухмылкой перебил его Астарион. Гейл вздрогнул, осознав свою бестактность. — Да, это было грубо с моей стороны. Прости. Фэйлен со вздохом отмахнулась от извинений. — Да. В какой-то степени это была её вина, но… я тоже виновата. С таким-то комплексом бога, как у магов и чародеев? Это никогда хорошо не кончается. Гейл нервно усмехнулся, потерев затылок: — Ха-ха-ха, да. Варис внимательно и напряжённо наблюдал за Тав. Ей было интересно, какие мысли проносились в его в голове. Он был отличным дипломатом, мастером манипуляций, когда это было необходимо. Он был тактиком, часто держался особняком и говорил только в случае необходимости. Он наблюдал, собирал данные, а затем разрабатывал лучшие планы, которые она когда-либо видела. Он пытался обучить этому и Тав. Быть «Змеем» означало обмениваться навыками, и эльфийка многому научилась, но предпочитала просто разговаривать с Варисом. Тактика давалась ей с трудом; рассматривать миллион вариантов одной и той же миссии утомляло. Тав часто придумывала решения на ходу, доверяя интуиции в самый ответственный момент. Размышляя об их прошлом, Тав вспомнила бесчисленные часы, которые Варис терпеливо тратил на объяснение своих скрупулёзных планов. Он всегда был на три шага впереди, предсказывал любой возможный исход. До того дня. Она восхищалась его стратегическим умом, даже если не всегда могла уследить за сложными мыслительными процессами. Разговор с Варисом словно открывал новый взгляд на мир — сложный и многослойный, но в то же время познавательный. С того дня многое изменилось, и Тав уже не могла представить, что сможет просто разговаривать с ним по пустякам. И чувствовала, что он сейчас думает о том же. Размышления были прерваны, когда напряжённый взгляд Вариса слегка смягчился. Он едва заметно ей кивнул, и на его губах появилось подобие лёгкой, извиняющейся улыбки. Тав лишь кивнула, но не улыбнулась в ответ. Варис отвёл взгляд, прежде чем таки заговорить. — Уважение и честность. Покажи ему, что мы понимаем всю серьёзность ситуации и что пришли с искренними намерениями. Отцы, особенно такие, как у Фэйлен, превыше всего ценят честность. Фэйлен нечитаемо взглянула на Вариса. — Говоришь так, будто его знаешь. — Я знаю таких, как он, — ответил Варис. — Мужчин, которые построили свою жизнь на принципах и ожидают того же от других. Это хрупкий баланс, самый простой способ достучаться до них — показать, что мы играем по их правилам и наши мотивы одинаковы. Тав прикусила изнутри щёку. Она прекрасно понимала, что имел в виду Варис. Он говорил не только об отце Фэйлен — он опирался на их общую историю с Каэлем, лидером, чьи принципы были тверды, как сталь. Когда они приблизились к краю леса, высокие деревья начали редеть, пропуская сквозь плотный полог лучи солнечного света. Воздух здесь был прохладнее и наполнен слабым, сладким ароматом полевых цветов. Тав глубоко вдохнула. Аромат был почти такой же, как в саду её матери, где росли такие же цветы, как и у её дома детства. Мама посадила их после переезда в деревню, воссоздав частичку Сильверимуна. Об этом было странно думать. Шаир тоже была родом отсюда, и хотя Тав знала некоторые истории из её детства, многие подробности со временем стёрлись. Они больше походили на сказки. Тем не менее, она отчётливо помнила, как мама описывала цветущие луга на окраине города рядом с лесом. Она улыбнулась, коснувшись пальцами цветов, когда прошла мимо. Да. Она могла бы жить здесь. Когда-нибудь. Фэйлен фыркнула, нарушив воцарившуюся в группе тишину. — Я не буду деликатничать, — сдавленным от раздражения голосом сказала она. — Чем бы этот артефакт ни был, не может быть совпадением, что в этом замешан мой отец. Он должен знать больше. Тав взглянула на чародейку, заметив напряжение на её лице. Проступившие беспокойство и решимость говорили сами за себя. — Фэйлен, я вынуждена согласиться с Варисом, — мягко начала Тав, пытаясь успокоить расшатанные нервы подруги. — Слишком многое поставлено на карту. Глаза Фэйлен гневно вспыхнули. — Он всегда был скрытен. Но на этот раз я не позволю ему спрятаться за стенами молчания. Особенно когда от этого зависят наши жизни. Тав ничего не ответила, лишь обменялась понимающим взглядом с Гейлом, который просто пожал плечами. — Несколько слов о городе для тех, кто никогда здесь не был, — уверенно и информативно начала Фэйлен. — В Сильверимуне есть ряд средств защиты, которые обнаруживают не только присутствие злых существ, но и использование магии в определённых районах. Даже старожилы города мало что знают о свойствах магического поля, постоянно действующего к востоку от большой площади, которое усиливает одни заклинания и искажает другие. Вот почему нам пришлось выпрыгнуть из портала за пределами города. Будьте осторожны и не делайте ничего… легкомысленного, и мы пройдём без каких-либо осложнений. Астарион поморщился, выразив разочарование и досаду. — Жалость какая, — пробормотал он, на что Фэйлен окинула его сердитым взглядом. — А тебе следует быть особенно осторожным, — предупредила она его. — Сильверимун гораздо менее… либерален, чем Врата Балдура, когда дело касается вампиров. Астарион легко и насмешливо рассмеялся. — О, как мило. Ты и правда в это веришь. Здесь наверняка больше вампиров, чем ты думаешь, особенно с тех пор, как тысячи из нас выползли из укрытий несколько лет назад. Фэйлен закатила глаза, явно не удивившись. — Просто не привлекай к себе внимания, иначе можешь напороться на кол. Астарион положил руку на сердце, притворяясь растроганным. — Оу, ты обо мне беспокоишься? Я тронут. Фэйлен бросила на него ещё один сердитый взгляд, но ничего не сказала; уголки её рта дёрнулись, словно она сдерживала улыбку. Затем она вздохнула, посерьезнев, когда они продолжили путь по лесу. — Есть одна вещь, которую вы все должны знать о моём отце, моей семье и слугах. Они расисты. Они верят в чистую эльфийскую кровь и что знания превыше всего. Людей и прочих существ они считают низшей расой, даже недостойной работы слуг. Они крайне резки в своих взглядах. Астарион вскинул бровь. — О, прелестно. А я-то думал, что встречал самых обаятельных людей в Фэйруне. Фэйлен мрачно кивнула. — Если бы ты не был вампиром, они наверняка захотели бы женить тебя на моей сестре, едва ты переступил бы порог. Тав, в тебе течёт кровь солнечных эльфов, так что они, возможно, закроют глаза на твою смешанную природу. Но не факт. Астарион нахмурился, в его глазах читались страх и беспокойство. — Женитьба? Спасибо за предупреждение, постараюсь не быть самим собой, чтобы юная леди не влюбилась. Гейл приподнял бровь. — Я бы наоборот посоветовал тебе быть самим собой; и тогда она поспешно сбежит. Астарион нахмурился ещё сильнее, но затем разразился искренним, беззаботным смехом. — Ах, Гейл, всегда с острым и завидным остроумием. Фэйлен продолжила: — Гейл и Варис, не принимайте близко к сердцу, если они будут вам грубить. Скорее всего, они будут снисходительны и пренебрежительны, хотя у тебя, Гейл, может быть небольшое преимущество, так как ты учёный. Гейл криво улыбнулся. — В академии я сталкивался и с худшим. Я справлюсь. Варис просто кивнул. — Сделаю всё возможное. Тав почувствовала неприятное ощущение. Она и раньше имела дело с предрассудками, но мысль, что ей придётся столкнуться с ними в семье Фэйлен, добавляла новую порцию сложностей в их задание. Она надеялась, что те вообще захотят с ними разговаривать. Густой лес начал редеть, и вдали показался величественный город Сильвермун, представляющий собой захватывающее зрелище, гармоничное сочетание природы и архитектуры. Высокие деревья переплетались с элегантными шпилями и арками, образуя почти неземные очертания. Здания, построенные из сверкающего белого камня и украшенные затейливой резьбой словно светились в мягком утреннем свете. Сильвермун был известен своей красотой, его часто называли жемчужиной Севера, и, увидев его сейчас, Тав поняла почему. Река Раувин изящно протекала через город, и её воды под солнечными лучами переливались, как жидкое серебро. Через реку были перекинуты изящные мосты, соединяющие различные районы города. Тав почувствовала приступ ностальгии; одно дело — рассказы матери о красоте Сильверимуна, но совсем другое — увидеть её воочию. Тав рассматривала шумные улицы, наполненные яркой энергией города. Эльфы, гномы, люди и представители других рас свободно общались, создавая гармоничный гул, наполняющий воздух. Барды играли чарующие мелодии на углах улиц, и их музыка проносилась сквозь толпу и наполняла город праздничной атмосферой. Фокусники исполняли трюки для восхищённых зрителей, заклинаниями отбрасывая короткие вспышки света и цвета, которые завораживали публику. Ученые в струящихся мантиях целеустремлённо прогуливались, обсуждая магические теории и древние истории, направляясь в ближайшую Академию. Серебряные рыцари, элитная стража города, патрулировали улицы с чувством невозмутимой власти. Их сверкающие доспехи отражали солнечный свет, а само присутствие вселяло надежду на порядок и безопасность. Когда они проходили мимо музыкальной консерватории Сильверимуна, из открытых окон доносились нежные звуки симфонии, наполнявшей воздух успокаивающей мелодией. Взгляд привлекла Великая библиотека — массивное сооружение, заполненное бесчисленными томами и свитками, хранилище знаний, манящее как любознательных, так и учёных. Они продолжили путь мимо цветущих парков, где собирались семьи и друзья, а детский смех смешивался с песнями птиц. Тав не уставала восхищаться архитектурой, каждое здание было произведением искусства само по себе. Они проходили мимо храмов и святилищ, посвящённых различным божествам, аромат благовоний струился из дверей и смешивался со свежим вечерним воздухом. Когда они подошли к шумной рыночной площади, Фэйлен ностальгически улыбнулась. — Видите эту площадь? — спросила она, кивнув головой. — Здесь часто проходит ярмарка, всё забито ларьками, артистами и самой вкусной едой. Когда я была маленькой, мне очень хотелось туда попасть, но родители не разрешали. Поэтому я взяла и применила немного магии, перенеся ярмарку в наш бальный зал. Брови Астариона удивлённо взлетели вверх. — Ты магией перенесла целую ярмарку в свой дом? Должно быть, это было довольно интересное зрелище. — О, да, — усмехнулась Фэйлен. — Родители были в ярости, но моё желание исполнилось. Они точно не могли её отменить, не поднимая скандала. Для меня это была победа. Гейл нервно рассмеялся. — Понимаю тебя. В детстве мама не разрешала мне завести котёнка. Так что в запале подросткового бунтарства я одного призвал. Глаза Фэйлен расширились от любопытства. — И что с ним случилось? Гейл нежно улыбнулся. — Её зовут Тара. И она уже не котёнок, а мой фамильяр-трессум, который с тех пор со мной. Мама была недовольна, но в конце концов приняла её. Тара стала моей верной спутницей и подругой. Астарион ухмыльнулся, присоединяясь к смеху. — О, Гейл, вижу, ты всегда высоко метишь. Глаза Фэйлен загорелись неподдельным интересом. — Фамильяр-трессум? Потрясающе! Они всегда меня интересовали. Говорят, они невероятно умны и уникально привязаны к своему призывателю. Как тебе удалось вызвать одну из них? И сложно было установить с ней связь? Гейл широко раскрыл глаза от энтузиазма Фэйлен и застенчиво улыбнулся. — Признаюсь, было непросто. Вызов Тары потребовал немалых магических сил и концентрации. Но как только она появилась, связь установилась сама собой. Она стала мне верной спутницей, и за эти годы мы стали довольно близки Фэйлен охотно кивнула, охваченная любопытством. — Я бы хотела узнать о ней побольше. Может, ты покажешь мне какие-нибудь заклинания, которые использовал для вызова и связи с ней? Шея Гейла слегка покраснела, но он не смог скрыть радости от её интереса. — Конечно, буду рад поделиться тем, что знаю. Наверняка Таре тоже было бы приятно с тобой познакомиться. Астарион с ухмылкой наблюдал за этим разговором, явно забавляясь внезапной застенчивостью мага. — Посмотри на себя, Гейл, превращаешься в неплохого учителя. Возможно, у тебя есть будущее в обучении светлых умов. Тав улыбнулась, слушая оживлённую дискуссию Фэйлен и Гейла, энтузиазм которых наполнил вечерний воздух теплом. Она огляделась по сторонам, рассматривая шумный Сильверимун. В отличие от Врат Балдура с его многолюдными улицами и постоянной суетой, Сильверимун, казалось, жил собственной жизнью. Здесь это ощущалось более гармоничным, тонкий баланс между миром природы и бурно развивающимся городом. Это место казалось фантазией, раем, где природа и архитектура сосуществовали в идеальной гармонии. Тав почувствовала прилив вдохновения, представив себе жизнь здесь, среди высоких деревьев и сверкающих шпилей. Она представляла, как мама, когда она была совсем маленькой девочкой или девушкой, ходила по этой самой улице. Как училась в этой самой Академии, посещала эти магазины и сидела на этих самых скамейках. Когда они проходили мимо величественного здания, шпили которого тянулись к небу, Фэйлен прервала разговор с Гейлом. — Это Университет Сильверимуна, — гордо сказала она. — Одно из самых известных учебных заведений во всём Фэйруне. Там я и училась. Университет представлял собой величественное здание, возвышающееся над горизонтом. Его высокие шпили тянулись к небу, а замысловатый дизайн свидетельствовал о преданности города знаниям и магии. На территории университета кипела жизнь, студенты и профессора вели оживлённые дискуссии. Астарион с любопытством оглядывался по сторонам, внимательно вглядываясь в каждую деталь, а Гейл восхищённо озирался. — Не думал, что какое-либо место может восхитить меня сильнее моего родного Глубоководья. Здесь потрясающе, — заметил он с неподдельным удивлением. Фэйлен озорно ухмыльнулась. — Конечно, Сильверимун — самый красивый город на Побережье Мечей. А его университет намного превосходит любой в Глубоководье. В глазах волшебника появился игривый вызов. — Неужели? Кажется, я припоминаю, что университет Глубоководья выпустил величайших магов нашего времени. Фэйлен бросила на Гейла игривый взгляд. — О, да ладно. В Глубоководье есть свои прелести, но в Сильверимуне? Вот где происходит настоящее волшебство. — Неужели? — Декариос приподнял бровь, и улыбка тронула уголки его рта. — Хочешь сказать, что твой драгоценный университет лучше, чем величественные учебные залы Глубоководья? Фэйлен хихикнула, и этот лёгкий мелодичный звук, казалось, слился с окружающими шумами города. — Безусловно. Наш университет не просто учит магии — он живёт и дышит ею. Каждый уголок Сильверимуна пронизан магической энергией. К тому же наши профессора легендарны. — Легендарны, говоришь? Я встречал несколько «легенд» из Сильверимуна, и, скажем так, они любят приукрашивать свои истории и важничать. Фэйлен игриво подтолкнула Гейла локтём. — Зависть тебе не к лицу. Просто признайся, что ты в восторге. — О, я в полном восторге, — саркастично ответил он. — В восторге от того, как Сильверимун умудряется так высоко задирать нос. — О, неужели? Что ж, университет Сильверимуна известен своими непревзойдёнными исследованиями и инновациями. Возможно, тебе стоит подумать о переводе. Может, ты наконец-то чему-то и научишься. — Заманчивое предложение, но я довольно сильно привязан к своей alma mater. К тому же сомневаюсь, что Сильверимун справится с моей гениальностью. Фэйлен усмехнулась. — А может, ты просто боишься, что тебя затмят лучшие таланты Сильверимуна. Держу пари, ты и дня бы не продержался на одном из наших продвинутых курсов. Гейл изобразил возмущение, приложив руку к сердцу. — Ты ранила меня, Фэйлен. Так уж вышло, что я выдающийся ученик магических искусств. Могу даже дать фору твоим уважаемым профессорам. — Хотелось бы посмотреть, как ты попытаешься, — рассмеялась Фэйлен. — Может быть, нам стоит как-нибудь устроить небольшое соревнование. Просто чтобы посмотреть, кто прав. — А давай. Я докажу, что лучшие ученики Глубоководья смогут противостоять лучшим ученикам Сильверимуна. Мгновение Гейл и Фэйлен смотрели друг на друга, и в их глазах читалось нечто большее, чем просто дружеское соперничество. Воздух между ними словно сгустился, и Тав не могла не заметить лёгкий проступивший румянец на щеках женщины. Она отвела взгляд, явно смутившись. — Ладно, нам нужно идти дальше, — сказала она слишком уж резко и снова зашагала вперёд с вновь обретённой решимостью. Астарион подошёл к Тав, на его лице читалось весёлое любопытство. — Ты это видела? — шепнул он достаточно тихо, чтобы только Тав услышала. — Фэйлен умеет краснеть. Тав подавила смешок, озорно сверкнув глазами. — Похоже на то. Но как её винить? Гейл и правда обладает неким обаянием. Астарион драматично закатил глаза. — Да ладно. Его обаяние такое же утончённое, как удар кувалды. Но, похоже, на неё оно действует. Тав улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается тепло. Она наблюдала, как Гейл, теперь уже сам слегка взволнованный, пытался догнать Фэйлен, и их разговор возобновился с новым, невысказанным напряжением. Пока они шли, город открывал им всё больше своих чудес, и каждое новое зрелище свидетельствовало о величии и очаровании Сильверимуна. Похожие на замки резиденции знати гордо возвышались вдоль обсаженных деревьями улиц, их величественные фасады украшали красочные знамёна и замысловатые гербы, рассказывающие истории о наследии и чести. Тав любовалась архитектурой, восхищалась искусной каменной кладкой и величественными колоннами, обрамляющими входы. Высокие арочные окна позволяли разглядеть богатые интерьеры, освещённые мягким сиянием люстр. Астарион, как истинный ценитель элегантности, не смог удержаться от замечания. — Ах, дворяне. Всегда стремятся продемонстрировать своё богатство и статус. На самом деле, это впечатляет. Варис бросил на него неодобрительный взгляд. — Это довольно отвратительно, — с презрением пробормотал он. Фэйлен ускорила шаг. Переход от шумных улиц Сильверимуна к более тихим и укромным районам ознаменовался изменением атмосферы. Городской шум отошёл на второй план, сменившись шелестом листьев и тихим журчанием ближайшего ручья. Тропинка была затенена древними деревьями, ветви которых переплетались вверху, создавая естественный навес. По бокам улиц вырисовывались огромные особняки. Наконец они остановились у родового поместья Фэйлен. Величественный дом был высок, его увитые плющом каменные стены поднимались к небу. От главного здания возвышались башни, чьи шпили достигали верхушек деревьев, придавая поместью почти сказочный вид. Ворота из кованого железа, украшенные замысловатыми узорами, были открыты, приглашая пройти. Дорожка, ведущая ко входу, была обсажена тщательно ухоженными садами, где яркие цветы добавляли красок в безмятежную обстановку. Гейл застыл с открытым ртом. — Это место… великолепно, — с благоговением произнёс он. Тав с любопытством повернулась к Фэйлен. — Сколько людей здесь живет? — спросила она, пытаясь представить себе жизнь в этих величественных стенах. Фэйлен слабо, почти тоскливо улыбнулась. — Больше, чем ты думаешь. Требуется много рук, чтобы поддерживать такое поместье в рабочем состоянии. Астарион огляделся по сторонам и ухмыльнулся. — Должен сказать, твоя семья определённо знает, как произвести впечатление. Женщина слегка помрачнела, а в голосе зазвучала горечь. — Впечатление — это именно то, к чему они стремятся, — тихо сказала она. — Но не обманывайся величием. Это место таит в себе своих… демонов. Астарион понимающе кивнул. — Как и любое поместье, — презрительно ответил он. — За каждым полированным мраморным полом и каждой роскошной люстрой спрятаны тени и тайны. Я хорошо знаком с этой концепцией. Поместье казалось одним из лучших в округе, что свидетельствовало о богатстве и влиянии семьи. Тав не могла не восхититься его великолепием. Воздух здесь казался другим, насыщенным и тяжёлым. Когда они подошли ко входу, перед ними предстали огромные двери, и Тав обменялась взглядом с Астарионом, который ободряюще ей кивнул. Величественные двери особняка распахнулись, открывая взору роскошное фойе, от которого у Тав захватило дух. Стены украшали роскошные гобелены, на каждом из которых были изображены сцены из эльфийских преданий и истории. Великолепные картины, которым, вероятно, не одна сотня лет, висели в богато украшенных рамах, передавая элегантность и грацию эльфов прошлых веков. Отполированные до ослепительного блеска мраморные полы отражали мягкое свечение хрустальных люстр. Изысканные вазы и скульптуры, каждая из которых сама по себе произведение искусства, были аккуратно расставлены на пьедесталах с замысловатой резьбой. Пройдя дальше внутрь, группа не могла не заметить любопытных взглядов персонала особняка. Слуги, обладавшие неземной красотой, свойственной эльфам, наблюдали за ними с интересом и удивлением. Должно быть, они узнали Фэйлен, давно отсутствующую дочь хозяина дома, потому что никто не поднял тревогу. К ним подошла высокая фигура, излучая властность и спокойствие. Тав догадалась, что это дворецкий. Это был пожилой эльф, с благородными чертами лица и нежными глазами, которые противоречили его строгой осанке. Его короткие серебристые волосы были аккуратно причёсаны, и держался он с достоинством и грацией. — Мисс Фэйлен, — почтительно склонив голову, произнёс он, хотя в его глазах промелькнуло удивление. — Леди, — с лёгким раздражением поправила его Фэйлен. — Я женилась. На лице дворецкого промелькнули замешательство и тень недовольства. — Конечно. Леди Фэйлен. — Он прочистил горло и окинул остальных критическим взглядом. — Что привело вас сюда? Мы не видели вас много лет. Тав внимательно наблюдала за дворецким. Он стоял с безупречной осанкой и излучал невозмутимость и высокомерие. В его взгляде читалось презрение, когда он окинул их разношёрстную команду, но смягчился, когда остановился на Астарионе, возможно, признав в нём родственную эльфийскую утончённость. Фэйлен замолчала, выражение её лица оставалось нечитаемым. — Я ищу отца. Он в поместье? Оглядевшись, Тав заметила, что все слуги были одинаково красивы, их грациозные движения и осанка подчёркивали ауру эльфийского благородства, царившую в особняке. Астарион, казалось, тоже это заметил и приподнял брови. Гейл, наоборот, чувствовал себя явно неуютно, на шее у него выступили бисеринки пота, словно он остро ощущал, что находится не в своей тарелке. Дворецкий ответил не сразу: уголок его рта слегка дрогнул, выдавая его беспокойство. — Естественно, он в своих покоях. Не желаете подождать в гостиной, госпожа? Мы приготовим что-нибудь выпить, и я сообщу вашей матери о вашем прибытии… — Нет, — твёрдо перебила Фэйлен. — Я пришла не для того, чтобы навестить семью. Я здесь по делу. Мы пройдём прямо в кабинет моего отца. Дворецкий нахмурился, но быстро скрыл своё раздражение кивком. — Конечно, госпожа. Позвольте мне сопроводить вас и ваших… — Он сделал паузу, окинув группу ещё одним взглядом с плохо скрытым презрением, — …друзей. — В этом нет необходимости. Я знаю дорогу. — Я настаиваю, госпожа, — сузил глаза дворецкий. Фэйлен сжала губы в тонкую линию, явно раздосадованная формальностью, но согласилась. — Ну ладно. Веди, Элдрик. Элдрик низко поклонился, затем повернулся на каблуках и повёл их по лабиринту залов поместья. Тав восхищалась окружающим её великолепием. Полы были из чистого мрамора, отполированного до такого блеска, что в них отражались великолепные люстры. Стены были украшены картинами с безмятежными пейзажами и портретами суровых, благородных эльфов. В воздухе витал тонкий аромат лаванды и жасмина, едва уловимый, но всепроникающий, придающий помещению атмосферу изысканной роскоши. Фэйлен быстро шла рядом с Элдриком, её шаги эхом отдавались от мрамора. На лице застыло выражение нетерпения и едва сдерживаемого раздражения. — Где мои брат и сестра? Элдрик слегка повернул голову, сохраняя безразличие. — Лорд Лириан сейчас в Лускане, в учёной поездке. Мисс Арин, я полагаю, со швеями в городе. А ваша мать ухаживает за садом. Фэйлен закатила глаза. — Я о ней не спрашивала. Тав наблюдала за происходящим, ощущая скрытое напряжение. Фэйлен чувствовала себя явно отчуждённой, даже отстранённой от собственного дома. Астарион слегка провёл пальцами по стене, когда они проходили мимо, всматриваясь в каждую деталь. — Они определённо не пожалели средств, — тихо заметил он, одновременно одобрительным и критичным тоном. Казалось, он составлял каталог богатств или оценивал потенциальную добычу. Гейл, шедший рядом с Тав, выглядел слегка потрясённым. Он одёрнул воротник, взгляд метался по сторонам, словно не знал, на чём сосредоточиться. — Это нечто, — пробормотал он с благоговением в голосе. — Не думаю, что когда-либо видел такую роскошь. Тав заметила напряжение на лице Фэйлен, когда они приблизились к кабинету отца. Коридоры, казалось, тянулись бесконечно, и за каждым поворотом открывался всё более роскошный декор. Элдрик шёл мерно, неторопливо, словно пытаясь оттянуть неизбежную конфронтацию. Наконец они подошли к большим двустворчатым дверям, поверхности которых были инкрустированы серебром и золотом. Элдрик остановился и повернулся лицом к Фэйлен. — Мне объявить о вашем прибытии, леди Фэйлен? — с формальным тоном спросил он, что казалось почти издевательством. Фэйлен глубоко вздохнула, и её взгляд ожесточился. — Не стоит, Элдрик. Мы сами объявим о себе. — Она шагнула вперёд, положив руку на ручку двери, но Элдрик не сдвинулся с места, его присутствие стало безмолвным барьером. — Хорошо, — прошептал он. — Но должен предупредить, что ваш отец не в лучшем настроении. — А когда он бывает? — сухо ответила Фэйлен, протискиваясь мимо него и распахивая двери. Кабинет был таким же роскошным, как и всё остальное в поместье, если не больше. Вдоль стен тянулись книжные полки из красного дерева, заполненные томами в кожаных переплётах, от которых исходил аромат старого пергамента и знаний. На полу лежал пышный ковёр с замысловатым узором, а в центре комнаты возвышался большой, внушительный письменный стол. За ним сидел отец Фэйлен, сурового вида эльф с резкими чертами лица и холодными, расчётливыми глазами. Он поднял глаза от стопки бумаг, и на его лице отразился шок. Свет от висящей над ним люстры отбрасывал тени на его лицо, подчёркивая напряжённость его взгляда. — Фэйлен? — с недоверием спросил он, словно не понимая, видит он правду или иллюзию. Дверь за ними негромко закрылась, оставив их в огромном, но удушливом пространстве. Отец Фэйлен уронил ручку, что было едва слышно из-за толстого ковра. Казалось, Гейл вот-вот упадёт на колени. Тав знала, что он почитал этого мужчину как учёного, читая и знакомясь с его трудами. Он раскрыл благоговейно глаза, как будто увидел ожившую легенду и, казалось, вот-вот набросится с вопросами. Однако, судя по рассказам Фэйлен, он не был похож на того кумира, которого почитал Гейл. Тав была почти уверена, что волшебнику ещё предстоит пережить опыт «лучше не встречаться со своими кумирами». Мужчина имел поразительное сходство со своей дочерью. Резкие черты лица, пронзительные голубые глаза и длинные серебристые волосы были такими же. Изысканные одеяния говорили о богатстве и статусе, изящно развеваясь вокруг него, когда он встал. Гладкое лицо не выдавало прожитых лет, но строгие манеры смягчались проблеском вины и эмоций в глазах. Тав глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Комната была наполнена атмосферой власти и истории, заставляя её чувствовать себя маленькой и ничтожной. Она взглянула на Фэйлен, на лице которой застыла решимость и едва сдерживаемый гнев. — Отец, — сказала Фэйлен ровным, но взволнованным голосом. — Нам нужно поговорить. Он нахмурился, его удивление на мгновение скрылось под равнодушной маской, а глаза окинули собравшихся, прежде чем снова остановиться на дочери. — Действительно, — ответил он таким же холодным, как и его взгляд, тоном. — Кажется, ты привела гостей. Надеюсь, это важно? Фэйлен решительно шагнула вперёд. — Да. И я не уйду, пока мы не получим ответы. В кабинете было тихо, если не считать потрескивания камина в углу, его тепло резко контрастировало с холодом, исходившим от эльфа. Тав обратила внимание на замысловатые детали комнаты — на то, как золотые вставки на книжных полках отражают свет, на мягкий шелест тяжёлых штор, колышущихся от дуновения ветерка из открытого окна, и на слабый аромат жасмина и старой кожи. Отец Фэйлен окинул собравшихся острым и оценивающим взглядом. Гейл сглотнул, явно почувствовав на себе пристальный взгляд старшего эльфа. Дипломат Варис держался уверенно, сохраняя спокойную и собранную осанку. Астарион же с подозрением осматривал комнату, его взгляд задерживался на тенях и тёмных углах. Нахмурившись, отец Фэйлен указал на диваны, расставленные элегантным полукругом. — Пожалуйста, садитесь, — скорее приказал, чем пригласил он. Фэйлен решительно покачала головой. — Мы постоим. Её отец изогнул бровь, выражение его лица стало ещё более аристократичным. — Как пожелаете, — сказал он, не обращая внимания на их неповиновение. Он откинулся в кресле, демонстрируя поведение типичного аристократа. — Не хотите чего-нибудь выпить? — снисходительным тоном предложил он. Астарион, уловив в предложении тонкий вызов, шагнул вперёд с очаровательной улыбкой. — Я бы с великим удовольствием принял ваше предложение. Тав сразу заметила его игру. Он изображал культурного гостя, используя свои безупречные манеры как оружие. Варис наблюдал за происходящим с лёгким одобрением. Глаза отца Фэйлен метнулись к Астариону, и в его взгляде мелькнула искра узнавания. — Ваши манеры безупречны, — сказал он, сменив тон на осторожно-уважительный. — И вы кажетесь знакомым. Из какой вы семьи? — Моя родословная весьма знатна, хотя сомневаюсь, что вы о ней знаете, — лукаво улыбнулся Астарион. Тав почти видела, как в голове Ориона проворачиваются шестерёнки, оценивая Анкунина как потенциального союзника или угрозу. Она почувствовала прилив гордости от того, как легко Астарион справился с пристальным вниманием аристократа. Фэйлен же, тем временем, оставалась сосредоточенной, не сводя глаз с отца. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать семейные родословные. Орион повернулся к дочери с непроницаемым выражением лица. — Прошла целая вечность с тех пор, как я видел тебя в последний раз, дитя моё. Как у тебя дела? — Ровно с того дня, когда я пригласила тебя на свадьбу, а ты отказался прийти, — перебила его Фэйлен, скрестив руки на груди. — И не притворяйся, что тебе не наплевать, как у меня дела. Орион стиснул зубы, окинув взглядом всех присутствующих. Воцарилась напряжённая тишина, единственным звуком был треск огня. — Я слышал, что случилось с твоей… подругой. Прими мои соболезнования, — ответил он, но в его голосе не было искренности. — С моей женой, — холодно и резко поправила его Фэйлен. — И ты опоздал со своими соболезнованиями лет на сто. Её отец просто смотрел на неё, сохраняя на лице стоическое выражение, но Тав заметила лёгкую дрожь его мышц, редкую трещинку в его непроницаемом облике. Наконец Фэйлен вздохнула, напряжение в её плечах заметно спало. — Давай избавим друг друга от любезностей. Мы не в тех отношениях, чтобы притворяться. У меня к тебе просьба. Большая. Она касается кое-чего научного, и я знаю, что тебе это будет интересно. Нам нужны твои знания и… твой опыт. Глаза Ориона сузились, в суровых чертах мелькнуло любопытство. — Научного, говоришь? Что же вызвало стремление к этому… воссоединению? Тав наблюдала за этим разговором, и сердце её колотилось в груди. Она взглянула на Гейла, который выглядел таким же напряжённым, его восхищение Орионом явно столкнулось с неприятной реальностью ситуации. Астарион, стоявший рядом с Тав, сохранял своё обычное безразличие, но она чувствовала его живой интерес к разворачивающейся драме. Его взгляд метался между Фэйлен и её отцом, отмечая каждый нюанс, каждое невысказанное слово. Голос женщины был ровным, но настойчивым. — Речь об Эфирном камне. Думаю, ты в курсе, что его украли. Орион откинулся в кресле, сцепив пальцы перед собой. — Сложно было не заметить, — спокойно ответил он. Он помолчал, пристально её изучая. — Ты его нашла? Фэйлен разочарованно покачала головой. — Нет. Он попал в плохие руки. Его захватила безумная женщина… вампирша. Взгляд Ориона ожесточился, в голосе прозвучали гнев и неверие. — Вампирша? И что она намерена делать с Эфирным камнем? — Она хочет использовать заключённую в нём силу, — дрожащим голосом произнесла Фэйлен. — Мы считаем, что она хочет манипулировать прошлым, чтобы создать будущее, в котором у неё будет абсолютная власть. Она опасна, отец. Опаснее, чем ты можешь себе представить. Воцарилась тишина. Сердце Тав бешено колотилось в груди, она наблюдала за тем, как Орион пытается скрыть эмоции на своём лице. Он был раздражён, это было ясно. Пальцы Ориона барабанили по столу, мысли его заметно бушевали. — Эфирный камень — это устройство огромной силы. Если он попадёт не в те руки, последствия могут быть катастрофическими. Ты должна вернуть его любой ценой. — Мы знаем. И именно поэтому нам нужна твоя помощь, — сказала Фэйлен, её голос слегка смягчился, но всё ещё звучал настойчиво. — Твои знания об Эфирном камне и его свойствах не имеют себе равных. Ты единственный, кто может помочь нам понять, как остановить её. Ты заключил мою силу в этот предмет. Ты должен знать, как открыть его, уничтожить или обезвредить, чтобы эта женщина не смогла им воспользоваться. Тав заметила, как в глазах Ориона мелькнула нерешительность, когда он отвернулся, и его взгляд остановился на тяжёлой книге заклинаний, стоящей на полке за его столом. Напряжение было ощутимым, молчание растянулось, казалось, на целую вечность. Суровое выражение лица дрогнуло, и на краткий миг показалось, что он сдастся. Тав увидела в его глазах смятение, внутреннюю борьбу между гордыней и неотложной просьбой. Его взгляд метнулся к золотым вставкам на книжных полках, тяжёлые портьеры слегка шелестели от дуновения ветерка из открытого окна. Но затем, словно спохватившись, Орион снова ожесточился. — Я отказываюсь помогать, — решительно произнёс он. Фэйлен была потрясена. Она так крепко сжала кулаки, что побелели костяшки пальцев. — Может наступить конец света. Отчасти это твоя вина, ты запер мою силу в этом предмете, и теперь любой может ею завладеть. Лицо Ориона посуровело. — Пока сила находится в оболочке, ничего не произойдёт. Извлечь её невозможно. Однако я согласен, что вернуть артефакт и уберечь его — самое разумное. Фэйлен шагнула вперёд, её глаза пылали гневом. — Проникнуть в башню тоже было невозможно. Но кто-то туда проник и украл артефакт. Это лишь вопрос времени, пока они не разберутся, как снять защиту с артефакта. Любую запертую вещь можно открыть. Орион слегка запаниковал, его невозмутимость начала давать трещину под напором. Он обвёл глазами кабинет, явно пытаясь найти решение. — Отец, — с трудом контролируя голос, сказала Фэйлен, — речь идёт не только о нас. Речь идёт о целом мире. О том, чтобы помешать безумной женщине переписать историю. Ты нам нужен. Тав шагнула вперёд и мягко коснулась руки чародейки, успокаивая. — Орион, прошу. Нам нужна ваша помощь. Если не ради нас, то ради бесчисленных жизней, которые стоят на кону. У вас есть знания и сила, чтобы изменить ситуацию. Орион нервно сцепил руки на столе. Тав заметила лёгкую дрожь в его пальцах и то, как его нога, вероятно, дрожала под столом. Она слишком хорошо понимала это чувство — нервозность, проявляющуюся физически. Было понятно, что он что-то скрывал. Она взглянула на Астариона и Вариса, которые, казалось, тоже это заметили. Варис глубоко вздохнул, нарушив тяжёлую тишину. — Сила вашей дочери заперта в этом устройстве, верно? Орион медленно кивнул, избегая пронзительного взгляда Фэйлен. Варис спокойно продолжил. — Всё, что вам нужно сделать — рассказать, как вы это сделали, и мы сможем высвободить силу, чтобы Фэйлен смогла её поглотить. Или, если понадобится, то уничтожить. Глаза Ориона расширились от тревоги, его лицо побледнело. — Уничтожить? Нет! Это слишком ценно, слишком много знаний, слишком много силы. Гейл недовольно нахмурился и шагнул вперёд. — Ценно это или нет, но это ставит под угрозу чьи-то жизни. Нельзя ставить силу выше общественной безопасности. Взгляд Ориона метался между ними, и его невозмутимость дала трещину. — Вы не понимаете, — отчаянно начал он. — Дело не только в силе. Речь идёт о знаниях, о сохранении чего-то уникального. Голос Фэйлен прозвучал резко, рассекая напряжение, как лезвие. — Это моя сила. И я готова её уничтожить. Если она способна вызвать разрушения, я бы предпочла обратить её в пепел. Орион резко встал, громко скрежеща стулом по полу. — Ты ничего не понимаешь! Она ценна, слишком ценна! Ты не можешь так ею распоряжаться. Я так усердно работал, стольким пожертвовал. Годы исследований… Астарион пристально наблюдал за ним, его взгляд был сосредоточенным и непроницаемым. Однако лицо Гейла медленно исказилось от гнева. Фэйлен покачала головой, её голос дрожал от ярости и боли. — Эта сила не принадлежит тебе. И никогда не принадлежала. Она моя и только моя. Ты держал меня здесь взаперти, а потом забрал её у меня. Ты лишил меня моей сути! Теперь ты не имеешь права отказываться! Орион покачал головой, его глаза расширились от гнева и страха. — Нет! Ты не понимаешь… Крик Фэйлен эхом разнёсся по кабинету, резкий и наполненный годами подавляемых эмоций. — Тогда объясни нам это, ты, самодовольный ублюдок! Ты разрушил мою жизнь, держал меня взаперти, отнял у меня силу, никогда не принимал мою жену и никогда не дарил мне любви. Ты должен мне хотя бы это! Воцарилась тишина, в воздухе витало напряжение. Тав чувствовала тяжесть слов Фэйлен, каждое из которых было подобно удару. Она огляделась, заметив страдальческие выражения на лицах друзей. Гейл выглядел особенно разъярённым, сжимая кулаки. Лицо Ориона исказилось от боли. — Думаешь, всё дело в тебе? Это никогда не было о тебе, Фэйлен. Всё дело в силе. Сила всегда была самой важной вещью. Без неё мы ничто. Без этого наша семья канула бы в небытие. Гейл подался вперёд, его голос был полон праведного гнева. — Нет, Орион. Это из-за Фэйлен. Это всегда было из-за неё. Вы исказили всё в угоду своей одержимости силой. Ради этого вы пожертвовали собственной дочерью. Глаза Фэйлен горели яростью и вызовом. — Тебе ведь никогда не было до меня дела, да? Это всегда было связано с твоим драгоценным наследием, с твоей потребностью всё контролировать. Но знаешь что? Ты больше не сможешь меня контролировать. Я верну то, что принадлежит мне, и ты нам поможешь. В оглушительной тишине эхо слов Фэйлен застыло в воздухе. Тав чувствовала всю тяжесть этой боли, будто свою собственную. На лице Ориона застыли противоречивые эмоции — гнев, вина, страх. Он оглядел кабинет, задержав взгляд на каждом, прежде чем, наконец, встретился со взглядом дочери. — Я не хотел причинять тебе боль, — едва слышно сказал он. — Я защищал семью… Выражение лица Фэйлен слегка смягчилось, но её решимость осталась непоколебимой. — Нет. Теперь пришло время защитить нас, отец. Орион с сожалением и решимостью взглянул на неё. Он глубоко вздохнул, его голос звучал ровно. — Кто… как зовут вампиршу, у которой находится артефакт? На мгновение воцарилось молчание, вопрос повис в воздухе, как грозовая туча. Тав взглянула на Астариона, чей проницательный взгляд был прикован к Ориону. Наконец, она спокойно и уверенно заговорила. — Аманита Зарр. Орион сильно нахмурил брови, на его суровом лице появились морщины замешательства и беспокойства. — Не знаю никого с таким именем, — медленно произнёс он, задумчиво прищурившись. — Но кто-то из нашего окружения должен был. Фэйлен вздохнула. — Она была моим профессором. И работала в университете. Я… Я рассказала ей об Эфирном камне. Я не думала, что… Орион нахмурился ещё сильнее, его взгляд стал пронзительным. — Никто с таким именем не работал в университете. Я знаю там каждого учёного. Фэйлен напрягла челюсть. — Она взяла себе имя леди Инкогнита. Вероятно, она мной манипулировала. Орион недоверчиво на неё посмотрел. — Леди Инкогнита… Её я помню… появилась из ниоткуда. Теоретик. Я не знал, что она вампир… и думал, что она погибла во время экспериментов с артефактом. Фэйлен покачала головой, дрожа голосом. — Потому что она не была вампиром, по крайней мере, когда я её знала… у нас есть основания полагать, что она уже смогла провести манипуляции со временем и выжить. Она исследовала этот аспект, изучая артефакт вместе со мной. Но мы не знаем точно, что ещё она могла сделать и как повлияли её изменения. Орион вздохнул, выразив на лице разочарование и внезапное понимание. На мгновение показалось, что он о чём-то вспомнил, его глаза забегали по кабинету, прежде чем он начал рыться в своём столе. Астарион беспокойно и взволнованно начал расхаживать по кабинету. Богатые книжные полки из красного дерева и замысловатые узоры на роскошном ковре были проигнорированны, в голове всё смешалось. Тав ходила следом, пытаясь мыслями поспеть за ним. Беспокойное хождение привело вампира к одной из подставок, и он кое-что заметил. Его внимательный взгляд остановился на книге заклинаний, окружённой кругом из свечей. Мерцающее пламя отбрасывало тёплый отблеск, подчёркивая древнюю кожу и отблеск магических рун. — Интересно, — с любопытством пробормотал Астарион. Он протянул руку, касаясь пальцами края книги. Тав проследила за его взглядом. Ей казалось, что это постоянный атрибут комнаты каждого волшебника — книга заклинаний на подставке, окружённая артефактами силы и знаний. — Хм? Астарион взглянул на неё, и в уголках его губ заиграла ухмылка. — Просто кое-что привлекло моё внимание. Кажется, у нашего друга Ориона здесь неплохая коллекция. Орион, всё ещё рывшийся в своём столе, взглянул на них, прищурившись. — Эта книга не для праздного любопытства. Астарион отступил на шаг. — Понимаю. Я не хотел обидеть. Орион пробормотал что-то под нос, снова роясь в бумагах и книгах. — Я… я кое-что вспомнил. Где же он… Тав обменялась взглядом с Астарионом, в глазах отразилась та же смесь подозрительности и беспокойства, что и у него. — Что думаешь? — шёпотом спросила она. Астарион помолчал, задумчиво сузив глаза. — У меня возникла теория, — начал он, и его голос стал твёрже. — Если леди Инкогнита сумела управлять временем, то она могла создать несколько временных линий или реальностей. Каждый раз, когда она вмешивается, она может создавать колебания, меняющие наше настоящее и будущее. Тав кивнула, лихорадочно обдумывая возможные варианты. — Значит, каждое её действие может иметь непредсказуемые последствия. Мы можем иметь дело с изменениями, которые ещё даже не заметили. Астарион помрачнел. — Вот именно. И если у неё Эфирный камень, то её способность манипулировать временем практически безгранична. Нам нужно найти способ отслеживать её перемещения, понимать её мотивы и предсказывать её действия. Гейл, молча слушавший их беседу, подошёл к ним. Он в задумчивости нахмурил брови, а его пальцы очертили подбородок. — Нам нужно подумать о природе самой манипуляции временем, — настойчиво сказал он. — Если она меняет временные линии, то должны быть и точки соприкосновения — моменты, когда важные события совпадают в этих временных линиях. Мы должны сосредоточиться на них. Орион поднял взгляд от своих записей, и в его глазах промелькнуло сожаление и учёная решимость. — В теории — да. Если мы найдём эти точки соприкосновения, то сможем предугадать её следующий шаг. Но сила Эфирного камня непредсказуема. Он может усиливать её способность манипулировать этими событиями. Гейл задумчиво кивнул. — Но манипуляция временем — тонкий процесс. Одно неверное движение, и она всё уничтожит. Если мы выясним, где она вносит эти изменения, то, возможно, сможем обратить их вспять или хотя бы сгладить. Тав взглянула на Ориона, чьи первоначальные сомнения сменились неотложной уверенностью. — Нам нужно использовать ваши знания об Эфирном камне, — твёрдо сказала она. — Помогите нам понять, как он работает, как она может его использовать. Орион вздохнул. — Эфирный камень — могущественная реликвия, способная усиливать магические способности до небывалого уровня. Если она использует его для манипулирования временем, то сможет создавать и разрушать временные линии по своему желанию. Но он нестабилен — каждое его использование может привести к непредвиденным последствиям. Тав наблюдала, как Орион продолжает рыться в своём столе, дрожащими пальцами перебирая стопки бумаг и книг. Наконец он достал потрёпанный дневник в кожаном переплёте, страницы которого изжелтились со временем. Руки его дрожали, когда он открывал его, торопливо перелистывая страницы. — Вот оно, — сказал он с облегчением и опасением в голосе. — Некоторое время назад мы с твоим братом исследовали интересную аномалию… Фэйлен наклонилась к нему, всё ещё колеблясь, но уже немного расслабившись. Тав ощущала рядом с собой Астариона, чей пристальный взгляд был прикован к книге заклинаний. Гейл тоже подошёл ближе, выражая напряжённую сосредоточенность. Орион продолжил: — Мы обнаружили аномалию в Анга Влед, в месте, где ткань времени казалась слабее. Там происходили странные события, не поддающиеся логике и смыслу. Мы подозревали, что причиной этих аномалий может быть Эфирный камень. Но никогда не учитывали, что кто-то попытается использовать его, чтобы изменить прошлое. Тав побледнела, расширив глаза от осознания. — Анга Влед… вот где находится дом её семьи. Должно быть, именно там она начала свои эксперименты. Голос Астариона прорезал напряжение, прозвучав резко и сосредоточенно. — Если она в Анга Влед, то может использовать его как центр для своих манипуляций. Нам нужно отправиться и остановить её, пока она не успела нанести ещё больший вред. Фэйлен шагнула ближе. — Чего она пытается добиться, изменяя время? Власти? Мести? Если мы сможем выяснить её конечную цель, то, возможно, сможем противостоять её действиям. — Скорее всего, она пытается создать такую временную линию, где вся сила будет принадлежать ей, — предположил Астарион, и его голос стал более живым. — Если она сможет манипулировать событиями в свою пользу, то станет непобедимой. Тав взглянула на Астариона, глаза которого напряжённо горели, и слегка покачала головой. — Не думаю. Я читала её дневники… Ей плевать было на власть. Она ненавидела то, кем стала, и свою семью. Может, это месть? Астарион остановился на полуслове, его взгляд встретился с Тав с любопытством и разочарованием. — Каждый в итоге мечтает о власти. С ней можно отомстить. Но почему она делает что-то настолько сложное? — Его тон был одновременно вызывающим и задумчивым, как будто он пытался собрать головоломку, в которой слишком много недостающих частей. Тав взглянула на Гейла, который стоял у одной из книжных полок, рассеянно проводя пальцами по корешкам древних книг. — Месть может быть мощным мотиватором, — задумчиво сказал он. — Но если целью леди Инкогниты является месть, то у неё должны быть конкретные цели. Люди или события, которые она хочет изменить или стереть из памяти. Нам нужно понять её прошлое, чтобы предсказать её шаги. Орион, который до этого молчал, наконец заговорил. В его голосе слышались сожаление и решимость. — Её дневники… В них упоминался кто-то конкретный, кому она хотела отомстить? Какие-то ключевые моменты в её жизни, которые она хотела изменить? — он нервно барабанил по полированному дереву стола. Тав кивнула, в голове её бешено крутились воспоминания о тех отрывках, которые она пролистала. — Она часто писала о семье. О предательстве, о том, что она стала заложником жизни, которую презирала. Но было одно имя, которое бросалось в глаза. — Касадор… — закончил Астарион сквозь стиснутые зубы. При упоминании этого имени по спине Тав пробежали мурашки. Она видела, как напрягся Астарион, как стиснул челюсти и сжал кулаки. Свет от камина играл на его точёных чертах, отбрасывая глубокие тени, отражавшие тьму его прошлого. Глаза Ориона расширились, на его суровом лице промелькнуло узнавание. — Касадор… Повелитель вампиров из Врат Балдура, — пробормотал он едва слышно. — Он был грозной фигурой, глубоко укоренившейся в тёмных уголках нашего мира. Если она нацелилась на него, то её мотивы могут быть куда более сложными, чем простая месть. — Но Касадор мёртв… — Тав взглянула на Астариона, который стоял у одной из книжных полок, рассеянно перебирая пальцами корешки древних книг. Взгляд вампира метнулся к камину, и выражение его лица помрачнело. — Но он сделал то, что сделал. Он обратил её, обратил тысячи других и убил ещё сотни тысяч. Тав лихорадочно соображала, пытаясь собрать воедино мотивы леди Инкогниты. — Неужели она хочет повернуть время вспять, до своего обращения, чтобы убить его? Астарион встретился с ней взглядом, в его глазах промелькнула искра понимания. — Нет… Не думаю, что это её единственная цель… Семейные обряды… Касадор должен был проводить их всей семьёй, но все они таинственным образом исчезли. Думаю, она хочет убить Касадора, спасти себя и остальных членов семьи… но сомневаюсь, что она хочет покончить со всем родом вампиров. Обряд Нечестивого Вознесения — это источник как силы, так и… свободы. В каком-то смысле. Тут Орион уставился на них, странно побледнев. — Какой ритуал? Астарион довольно улыбнулся и неспешно взглянул на Ориона, его глаза сверкнули хищным блеском. — Обряд Нечестивого Вознесения… наслышаны о нём? Орион сглотнул, нервно обводя кабинет взглядом. Внезапно Астарион в несколько шагов пересёк между ними расстояние, подавляя своим присутствием. Он облокотился о стол, не сводя глаз с Ориона. — Где твой контракт? Сердце Тав бешено заколотилось в груди. — Ты о чём? Орион на мгновение замолчал, в его глазах бушевало море вины и сопротивления, взгляд метался между дочерью, Астарионом и остальными. Повисло напряжение, как в затишье перед бурей. — Как ты…? — начал Орион, но замолчал, пытаясь подобрать слова. Резкий и настойчивый голос Астариона прорезал воздух, как удар хлыста. — С каким дьяволом? Рафаил мёртв; контракт бы расторгнулся. С кем ты заключил сделку? На этот раз пауза затянулась, и тишина стала почти осязаемой. Лицо Ориона исказилось от множества эмоций — вины, страха и упрямой непокорности, которые, казалось, приросли к нему, как вторая кожа. Замешательство Фэйлен было очевидным, она нахмурилась, пытаясь собрать воедино обрывки отцовских поступков. Тав взглянула на Вариса, который стоял неподалёку с озадаченным выражением лица, переводя взгляд с собеседников на книгу заклинаний на подставке. Наконец Орион едва слышно заговорил. — Я не могу… Фэйлен с мольбой в глазах шагнула вперёд. — Отец? В голове Тав вихрем пронеслись мысли, её взгляд метался между Астарионом и Орионом. — Астарион, на что ты намекаешь? Астарион отошёл от стола, не сводя глаз с эльфа. — Папочка заключил сделку с дьяволом, — с весельем и презрением в голосе объявил он. Глаза Тав расширились. Она шагнула вперёд, охваченная любопытством. — Откуда ты это знаешь? — с недоверием и восхищением спросила она. Астарион ответил не сразу. Вместо этого он указал на книгу на подставке. — Это передатчик, — просто сказал он, и в его голосе послышалось удовлетворение. Заинтригованный Гейл подошёл к подставке и наклонился, внимательно изучая книгу. — Выглядит как обычная книга заклинаний… — начал он, но тут его глаза расширились, когда он заметил, что что-то не так. Он пролистал страницы, но обнаружил, что они совершенно пустые. — Это иллюзия… страницы пустые. — Он повернулся к Ориону, выражая растерянность и упрёк. Фэйлен подняла бровь, выражая явный скептицизм. — Что это значит? Я ничего не смыслю в договорах с дьяволом. Астарион сделал шаг ближе к книге, взмахнув рукой. — Обычно, когда кто-то заключает сделку с дьяволом, у него появляется передатчик. Талисман, метка, фамильяр или предмет. В данном случае это книга. Через неё он общается с дьяволом. Тав только и могла, что смотреть на него с нескрываемым восхищением. Астарион заметил её взгляд и небрежно пожал плечами. — Я как-то помогал Уиллу в поиске изъянов в его контракте. Потом я немного почитал о договорах, чтобы больше узнать о ритуале… Лицо Ориона исказилось, видимость контроля, которую он сохранял, наконец-то рухнула. — Это был… Это был единственный выход, — пробормотал он дрожащим голосом. — Я должен был защитить свою семью, наше наследие. Сделка… предполагалось, что она защитит имя нашей семьи. Тав почувствовала, как по спине пробежал холодок, когда до неё дошёл смысл слов. Она взглянула на Астариона, в глазах которого светилось удовлетворение и что-то мрачное. Прохладный ветерок из окна коснулся её кожи. — Что за сделка? — требовательно переспросила Фэйлен, и её твёрдый голос, словно лезвие, прорезал напряжённую тишину. Плечи Ориона поникли под тяжестью вины. Он выглядел поверженным, когда годы тайны и обмана наконец-то настигли его. Он сделал дрожащий вдох, его голос был едва ли громче шёпота. — Договор с Мефистофелем. В обмен на помощь в проведении ритуала он должен был дать Фэйлен силы, которых у неё не было. Тав почувствовала, как Фэйлен ахнула рядом с ней, звук получился резким и болезненным. Лицо женщины побледнело, глаза расширились от ужаса и неверия. Она схватилась за грудь дрожащими руками, словно пытаясь собрать себя воедино. Орион с сожалением продолжил. — Ты родилась без магии, Фэйлен. В нашей семье ребёнок, не обладающий магией, считался позором. Я заключил сделку, чтобы дать тебе силу, сделать тебя такой же, как все мы. Артефакт хранил в себе силу, и я передал её часть тебе, чтобы у тебя было хоть что-то. Но это не было идеальным решением. Твоё тело не принимало Плетение должным образом. Фэйлен выглядела так, будто вот-вот упадёт, её кожа приобрела болезненный зеленоватый оттенок. Она уставилась на отца, едва слышно прошептав: — Ты запер меня, потому что тебе было стыдно. Ты заключил сделку с дьяволом, потому что не мог смириться с мыслью, что… Орион поморщился и кивнул. — Да. Я делал то, что было лучше для тебя, для семьи. Вспышки силы, которые ты переживала, — всё это была энергия артефакта, пытавшаяся стабилизироваться внутри тебя. Только после многих лет адаптации ты наконец смогла контролировать её настолько, чтобы выйти на улицу и жить нормально. Тав почувствовала прилив гнева, смешанного с жалостью, когда повернулась к Ориону. — Значит, ты лгал ей все эти годы, заставлял её думать, что она очень могущественная чародейка, хотя знал правду? Голос Ориона сорвался, а плечи поникли, когда он заговорил. — Я хотел защитить семью. Глаза Фэйлен наполнились слезами, её голос задрожал. — Я думала… моя сила… это всё, что у меня было. Но и это было ложью… Тав видела, как напряглось лицо Фэйлен, как в её глазах отразилось чувство глубокого предательства. Она сделала шаг ближе к подруге, увидев, как на неё давит тяжесть момента. Голос Гейла был резким, прорезавшим густое напряжение. — Плевать тебе было на Фэйлен или семью. Ты беспокоился лишь о защите своего доброго имени и своей репутации. Орион вздрогнул, как от удара, его взгляд метнулся к Гейлу с чувством вины и готовности защищаться. — Ты ничего не знаешь, человек. Я хотел дать ей шанс, место в нашем мире. Отчаяние Фэйлен было заметным. Она взглянула на отца, её губы дрожали. — Шанс? Ты думаешь, это давало мне шанс? Ты заставил меня жить во лжи. Каждый раз, когда я использовала свои способности, я думала, что доказываю свою силу. А теперь… теперь это не значит ничего. Тав почувствовала ком в горле, сердце сжалось от боли за Фэйлен. Кабинет казался ещё холоднее, тепло от камина не могло прогнать охвативший их холод. — Нет… нет, это не может быть правдой, — срывающимся голосом заикалась Фэйлен. — Ты… мои силы исходят от дьявола… нет. — Это был единственный способ защитить нашу семью, — продолжил Орион срывающимся голосом. — Сохранить наше наследие… Гейл, не в силах больше сдерживать свой гнев, хлопнул ладонью по столу. — О, заткнись. Защитить семью? Заключив сделку с дьяволом? Обманывая свою дочь всю её жизнь? Орион вздрогнул, эти слова стали не хуже физического удара. Он открыл было рот, чтобы ответить, но Гейл продолжал, злясь всё сильнее. — Фэйлен доверяла тебе. Она думала, что эта сила её собственная, то, что она заслужила, то, что определяет её, то, что она сформировала и приручила сама. Ты уничтожил её мир. Фэйлен, казалось, теряла самообладание. Она пошатнулась, едва держась на ногах. Гейл подошёл к ней, предлагая поддержку, пока она пыталась осознать чудовищность предательства отца. Тав видела панику в её глазах, осознание того, что всё, во что она верила, было построено на лжи. Ещё одно событие в её жизни. Дыхание Фэйлен стало прерывистым, грудь быстро поднималась и опускалась. Она попыталась заговорить, но слова застряли в горле. Руки задрожали, и она вцепилась в Гейла, как будто он был единственным, что удерживало её в реальности. На глаза навернулись слёзы, и она смахнула их, выражая отчаяние и решимость. Рыдания становились всё громче, плечи сотрясались от переполнявших её эмоций. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, подбородок дрожал, когда она пыталась восстановить хоть какое-то подобие контроля. — Это… это не имеет значения… — сказала она дрожащим голосом. — Теперь нам нужно всё исправить. — Её слова были сказаны с решимостью, но было видно, что она пыталась убедить и саму себя. — Нам нужно сосредоточиться, — продолжала она, как будто разговаривая сама с собой. Мысли Тав заметались. — Нам нужно остановить леди Инкогниту, прежде чем она сможет использовать Эфирный камень, чтобы изменить время. Это не обычное Плетение, а нечто совсем другое. Астарион и Варис встали рядом с Орионом, их лица не скрывали решимость и подозрительность. Глаза Астариона лукаво блеснули, когда он заговорил, его голос был ровным и резким. — Расскажи нам о контракте, старик. В нём есть что-нибудь про то, как хранить и извлекать энергию? Орион переводил взгляд с одного на другого, на лице застыло выражение вины и смирения. — Я знаю, но не могу сказать. Фэйлен шагнула вперёд, умоляюще глядя на него. — Почему? Почему не можешь? Орион молчал, не отрывая взгляда от пола. Напряжение было ощутимым, казалось, что на них всех давит тяжёлый груз. Тав чувствовала, как внутри неё закипает разочарование. Выражение лица Астариона ожесточилось, в голосе прозвучали сарказм и разочарование. — Значит, ты будешь стоять и молчать? Очень удобно. Варис успокаивающе положил руку на плечо Астариона, от чего тот вздрогнул, и заговорил размеренным и спокойным тоном. — Нам нужно найти способ обойти это. Если в контракте есть лазейка, мы можем ею воспользоваться. Астарион стряхнул со своего плеча руку Вариса и снова взглянул на эльфа. Лицо Ориона побледнело, и без предупреждения он бросился к книге заклинаний на подставке. Дрожащими руками он закрыл её с гулким стуком. — Нет! Это слишком опасно. Нужно найти другой способ. Я и так уже слишком много сказал. Астарион шагнул ближе к Ориону, в его голосе сквозило презрение. — И как именно мы это сделаем, дорогой папаша? У тебя в голове, должно быть, есть что-то полезное. Орион тяжело сглотнул, его руки задрожали, когда он подошёл к столу и снова открыл дневник в кожаном переплёте. — Эфирный камень можно разрушить, — сказал он окрепнувшим тоном. — Он нестабилен, и если найти нужную частоту, то можно его разбить. Гейл наклонился, его глаза сузились, когда он изучал записи. — Но это также может привести к катастрофическим последствиям. Нам нужно быть точными, иначе мы рискуем уничтожить всё вокруг. Глаза Тав горели решимостью. — Тогда мы будем точны. Выбора нет. Нужно собрать как можно больше информации и найти способ выследить леди Инкогниту. Нельзя позволить ей переписать историю. Фэйлен с бледным и осунувшимся лицом стояла рядом со столом отца, в глазах отражалась буря эмоций — гнев, страх. Она молчала и выглядела так, словно у неё что-то болело внутри. Орион открыл было рот, собираясь заговорить, но прежде чем он успел произнести хоть слово, Фэйлен внезапно закричала, и звук чистой агонии разнёсся по по кабинету. Она схватилась за голову и упала на колени, корчась от боли. — Фэйлен! — крикнул Гейл, бросаясь к ней. В этот момент мир Тав, казалось, сузился, края поля зрения расплывались, когда адреналин хлынул в вены. Гейл опустился на колени рядом с Фэйлен, его руки замерли над ней, не зная, к чему прикоснуться, чтобы не причинить ещё большей боли. Она мгновенно оказалась рядом с чародейкой и спросила напряжённым от волнения голосом: — Что с ней? Орион застыл рядом со столом, в широко раскрытых глазах смешались страх и беспомощность. Казалось, он прирос к месту, не в состоянии осмыслить разворачивающуюся перед ним сцену. Глаз Фэйлен светился жутким, пульсирующим светом, а шрамы пугающе вспыхивали. Воздух вокруг неё потрескивал от энергии, крошечные искры танцевали в воздухе, наполняя кабинет щекочущим ноздри запахом озона. Гейл двигался быстро, расширив глаза от тревоги, когда осмотрел Фэйлен. Руки засветились мягким голубым светом, когда он приготовился произнести исцеляющее заклинание. — Должно быть, это артефакт, — мрачно сказал он. — Она с ним связана. Фэйлен удалось выдохнуть, захлёбываясь от боли. — Артефакт… его сила… его использовали… — глаза закатились, и она потеряла сознание.

—

Астарион и Тав выпрыгнули из очередного портала в деревне Анга Влед, и окружающая местность с густыми деревьями вокруг поместья сменилась на открытые пейзажи сельской местности. Тропинка вилась через поля с овощами, зелёные побеги которых тянулись к вечернему небу. Небольшие деревенские домики усеивали пейзаж, каждый из которых обладал своим неповторимым очарованием. Каменные стены обозначали границы владений, а за ними на фоне неба возвышались каменные горы. Астарион выругался под нос, отряхивая одежду и приходя в себя. — Ненавижу порталы, — проворчал он. — Каждый раз кажется, будто мои внутренности скручиваются в узел. Тав негромко рассмеялась, оглядывая горизонт. — Ты привыкнешь. Или, по крайней мере, научишься меньше их ненавидеть. Боюсь, в ближайшем будущем нам предстоит много прыжков. Он закатил глаза, сверкнув клыками в угасающем солнечном свете. — Вряд ли. Мне больше по душе твёрдая земля под ногами и ясный путь впереди. Воздух был свеж и нёс в себе слабый аромат земли и растительности, что резко контрастировало с затхлой, роскошной атмосферой фамильного поместья. Астарион глубоко вдохнул, позволяя чистому воздуху наполнить его лёгкие. Фэйлен осталась в поместье, её состояние было слишком слабым для путешествий. Она ненадолго приходила в себя, но продолжала снова впадать в беспамятство, шрам на её теле пульсировал жутким сиянием, а глаз зловеще светился. Как только она потеряла сознание, в комнату вбежал дворецкий. Через несколько мгновений Фэйлен перенесли в её комнату, а её старая служанка появилась словно по волшебству, и принялась за ней ухаживать. Тихий, жалобный шёпот горничной наполнял комнату, пока она нежно, но умело работала руками. Гейл остался с Фэйлен, его забота о ней была заметна в каждой морщинке. Орион неохотно согласился позволить ему остаться и показать им свой контракт, а Варис предложил поискать подробности в документе. Астарион почувствовал укол недоверия к этому человеку. Варису было явно не по себе в их компании, и Астарион задумался, что ещё может скрывать дипломат. Однако Тав сказала, что они могут ему доверять. А Астарион доверял ей. Беспокойный голос эльфийки нарушил тишину. — Как думаешь, с Фэйлен всё будет в порядке? Астарион взглянул на неё, выражение его лица было нечитаемым. — Честно? Не понимаю, почему мы должны так сильно беспокоиться. Она всегда была немного… резкой. Тав прищурилась, бросив на него недовольный взгляд. — Астарион, это несправедливо. Она через многое прошла. Ты, как никто другой, должен понимать, как прошлые травмы могут повлиять на личность. Он приподнял бровь, скривив губы в язвительной улыбке. — О, прекрасно понимаю, дорогая. Но давай не будем делать вид, что Фэйлен когда-либо была к тебе добра. Прости, если мне немного не хватает сочувствия. Тав разочарованно вздохнула. — У неё были на то причины. Люди справляются по-разному, и её грубость — всего лишь прикрытие. Внутри ей больно. Астарион пожал плечами, в его поведении не было раскаяния. — Может, и так, но это не оправдывает её поведение. Особенно по отношению к тебе. У меня хорошая память, и я не так легко забываю. Тав поморщилась, в голосе прозвучала ирония. — Неужели? Астарион стремительно повернул к ней голову, сузив глаза. — Что? — голос прозвучал резче, чем он намеревался. Собственные слова застали Тав врасплох, на её лице мелькнуло сожаление. Астарион почувствовал, как в груди свернулось напряжение, а разум лихорадочно пытался разобраться в бушующих эмоциях. Всего два слова, но он точно знал, что они означают. Он замер, уставившись на неё, но не от гнева, а от чего-то гораздо более сложного. Боль? Предательство? Он не был уверен. Тав сделала неуверенный шаг вперёд, её глаза расширились от беспокойства. — Астарион… — Он перебил её низким и отрешённым голосом. — Давай двигаться дальше. — Слова были горькими на вкус. Он отвернулся, не в силах встретиться с ней взглядом. Он замолчал, погрузившись в свои мысли. Вид Тав после того, как он покинул её, преследовал его, постоянно напоминая о собственных промахах. Он глубоко её ранил, бросил, когда она больше всего в нём нуждалась. И вот теперь он осуждает других за их ошибки. Какая ирония… он был таким лицемером. Он двинулся и услышал шаги Тав позади себя, лунный свет отбрасывал длинные тени на мощёные улицы, и вампир не мог избавиться от терзающего его чувства вины. Вот чего он боялся. То, что произошло, навсегда останется между ними, как шрам, который никогда полностью не заживёт. Он думал об этом всё время, но с её стороны… На мгновение он вообразил, что будет винить себя то тут, то там, а она успокоит его, и они об этом забудут. Но это… это было по-другому. Она тоже это осознавала. А как же иначе. Она не была глупой. Она понимала, что многое из его грехов можно оправдать тем, что он был вынужден делать. Но то, что он её бросил, то, как обошёлся с ней, когда вернулся, было его виной. Осознание этого сильно его задело. Дело было не только в его уходе, но и в равнодушии, с которым он это сделал. Он вспомнил холодную отстранённость в своём голосе, то, как он отвернулся от неё, боль в её глазах, которую он так старался не замечать. Он вспомнил, что сказал ей. Воспоминание причинило физическую боль. Пока они шли, впереди показалась расположенная в небольшой долине деревня Анга Влед. Она представляла собой необычное и живописное зрелище. Домики были простыми, но очаровательными, их соломенные крыши и каменные стены придавали им неподвластный времени вид. Из труб лениво вился дымок, а до ушей доносился далёкий смех и разговоры, смешивающиеся с мягким шелестом листвы. Жители деревни бросали любопытные взгляды в их сторону, пока они шли по мощёным улицам. Когда они проходили мимо небольшого рынка, его внимание привлекла группа детей, игравших в салочки, и их смех звучал как музыка. Это был горько-сладкий звук, казалось, они смеялись над ним. Тав привела их к небольшому трактиру в центре деревни, деревянная вывеска которого тихонько поскрипывала на ветру. Трактирщик, крепкий мужчина с кустистой бородой и лукавыми глазами, тепло их поприветствовал, не скрывая любопытства. — Добро пожаловать, путники, — хрипловатым, но дружелюбным голосом сказал он. — Что привело вас в Анга Влед? Тав осторожно переглянулась с Астарионом, прежде чем ответить. — Мы ищем кое-какую информацию. Можете рассказать нам что-нибудь о загородном поместье Зарр? Глаза трактирщика слегка сузились, в них зажглась искра интереса. — Поместье Зарр? Такое название нечасто услышишь в этих краях. У них немного тёмная репутация, знаете ли. Почему вы спрашиваете? Астарион шагнул вперёд, звуча ровно и убедительно. — У нас есть основания полагать, что кто-то, связанный с семьёй Зарр, может быть замешан в каких-то… неприятных делах. Всё, что вы можете нам рассказать, будет полезно. Выражение лица трактирщика стало настороженным и он медленно покачал головой. — Я мало что знаю, только то, что владения находятся на холмах, примерно в нескольких часах ходьбы отсюда. Сейчас они в основном заброшены, но некоторые говорят, что видели там странные огни по ночам. Ходят слухи о призраках и прочем. Но народ всегда придумывает такую чепуху. Астарион переглянулся с Тав, лихорадочно соображая. Поместья могли бы стать потенциальной зацепкой, местом, с которой можно было бы начать разгадывать тайну планов леди Инкогниты. — Спасибо, — решительно сказала эльфийка. — Мы ценим вашу помощь.

—

Астарион не мог не ощущать дискомфорта, пока они пробирались через деревню. Чем ближе они подходили к старому поместью Зарр, тем тяжелее становился воздух. В мыслях смешались страх и решимость. Он надеялся, что влияние Касадора закончится с его смертью, но призрак бывшего хозяина навис над ним, отказываясь отпускать его. Словно прошлое было тенью, которая цеплялась за него, как бы быстро и далеко он ни бежал. По мере приближения к поместью, оживлённая атмосфера деревни начала угасать. Здания здесь были более старыми, ветхими. Самым внушительным из них было семейное поместье Зарр, внушительное строение служило свидетельством давно ушедших времён. По каменным стенам ползли виноградные лозы, обвиваясь вокруг здания, словно пытаясь втянуть его обратно в землю. Окна были тёмными, в них отражалось пасмурное небо, что придавало поместью жутковатый, заброшенный вид. Астарион взглянул на Тав, которая шла рядом с ним со спокойной решимостью. Её присутствие успокаивало, но он не мог избавиться от грызущего чувства тревоги. Он хотел попросить её взять его за руку, утешить, в чём он так отчаянно нуждался, но как он мог? Он этого не заслуживал, он чувствовал, что недостоин её доброты. Тав, казалось, почувствовала его смятение. Она повернула голову, встретившись с ним взглядом, который был одновременно понимающим и испытующим. Астарион быстро отвернулся, его щеки окрасил румянец гнева и смущения. Он чувствовал её беспокойство, и это только усиливало раздражение. — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила она, прорезав гнетущую вокруг них тишину. Астарион сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Я в порядке, — отрезал он, и слова прозвучали резче, чем он намеревался. Он хотел, чтобы она разозлилась, набросилась на него, дала ему повод для борьбы. Но она была такой… Тав. Всегда понимающей, всегда терпеливой. Это и бесило, и успокаивало. Тав не вздрогнула от его тона. Вместо этого она шагнула ближе, коснувшись его руки. — Астарион, тебе не нужно со мной притворяться. От её слов, таких простых и в то же время глубоких, в горле образовался ком. Он ненавидел, что она так легко видела его насквозь, ненавидел, что ей не всё равно. Она не должна была. — Это место, — с горечью начал Астарион, — похоже на дурной сон, который никак не закончится. Каждый раз, когда мне кажется, что я сбежал, оно возвращается, преследуя меня. Мысль, что эта мелкая дрянь воскресит целую толпу вампиров… этого достаточно, чтобы свести с ума любого. Тав посмотрела на него, и её глаза наполнились сочувствием. — Мы остановим её, Астарион. Мы сталкивались с чем-то и похуже и выходили победителями. Мы справимся. Астарион криво ей улыбнулся, её уверенность стала бальзамом для его беспокойных мыслей. — Помню, ещё во дворце мы пили вино из этой деревни. Оно было отвратительным. Тав усмехнулась, и этот звук прозвучал легко и обнадёживающе в ночной тишине. — Во время нашей последней вылазки это вино оказалось неплохим детонатором. Лучшие взрывы получаются из менее звёздных сортов урожая. Астарион улыбнулся её замечанию, но затем выражение его лица потемнело, и он слегка нахмурился. — А что, если мы зайдём куда дальше и найдём не только её… но и его? От этой мысли пробежала дрожь. Сама мысль вновь столкнуться с Касадором, встретиться лицом к лицу с монстром, который так долго контролировал его, была почти невыносима. Тав, почувствовав его тревогу, утешающе коснулась его руки. — Эй… этого не случится… Он хотел ей поверить, найти утешение в её словах, но его терзал страх. Одна мысль снова увидеть Касадора, снова оказаться втянутым в этот кошмар, была почти невыносима. Его дыхание участилось, и он почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. — Я не могу… Я не могу снова встретиться с ним лицом к лицу, — едва слышно признался он. Он был на грани срыва, самообладание ускользало, как песок сквозь пальцы. — Что, если я не смогу… не смогу сделать это снова… Тав шагнула ближе, придавая ему сил противостоять нарастающей волне страха. — Я здесь, с тобой. Что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе. Её слова вернули его в то время, которое, казалось, было целую вечность назад. Он вспомнил ночь перед их встречей с Касадором, ночь перед тем, как он её бросил. Тогда она говорила ему то же самое, её непоколебимая поддержка и яростная решимость придали ему сил, необходимых для противостояния его хозяину. Тогда они стояли на пороге битвы, а напряжение было настолько сильным, что казалось почти осязаемым. Он до сих пор видел огонь в её глазах, как она с вызовом и уверенностью смотрела на него. Он знал, что без неё, без поддержки друзей, он бы не справился с этим испытанием. Но что он сделал взамен? Он отплатил за её доброту предательством, бросив её, когда она больше всего в нём нуждалась. Его грызло чувство вины, коварный шёпот в глубине души, от которого он не мог избавиться. Его начало трясти, смятение было слишком сильным, чтобы его можно было сдержать. Не говоря ни слова, Тав подошла ближе, заключая его в крепкие объятия. Астарион на мгновение замешкался, инстинкт отстраниться боролся с глубоко запрятанной потребностью в утешении. В конце концов, он сдался и спрятал лицо в её шее. Её аромат, смесь полевых цветов и костра, заполнил все его чувства, возвращая в настоящее. Он прильнул к ней, его тело задрожало, когда он прерывисто выдохнул. Она слегка отстранилась, ровно настолько, чтобы тепло посмотреть ему в глаза. — Этого не случится. Я тебя ему не отдам. А если нам не повезёт и эта реальность разрушится, я найду тебя в любой жизни. Астарион встретился с ней взглядом, и сила её слов отозвалась глубоко в нём. Это было так неправильно, словно он лгал самому себе. И ей. Он кивнул, проглотив ком в горле. Он был на грани слёз… Боги, в последнее время он стал таким нытиком. Он отступил назад, выпрямляясь и расправляя плечи. — Нужно двигаться дальше, — сказал он более уверенно. — Чем скорее мы найдём леди Инкогниту и положим этому конец, тем лучше. Тав согласно кивнула, не сводя с него глаз. — Точно. Пошли. Астарион вздохнул и продолжил идти. Тропинка, ведущая к поместью Зарр, заросла, сады покрылись сорняками и дикими цветами. Он не мог не задаться вопросом, что они найдут в этих обветшалых стенах. Он боялся худшего и надеялся на лучшее. Когда они подошли к главному входу в поместье, Тав остановилась, оглядывая окрестности. Тяжёлые деревянные двери были закрыты, но сквозь щели пробивался слабый свет, указывая на то, что внутри кто-то или что-то есть. Вместе они распахнули двери, и скрип петель эхом разнёсся по безмолвному поместью. Внутри было темно, воздух пропитался пылью и запахом разложения. Величественное фойе, некогда символ богатства и власти, теперь было тенью себя прежнего. Картины криво висели на стенах, их герои смотрели вниз пустыми глазами. Пол был завален мусором, а паутина опутывала углы, словно забытые воспоминания. Когда они вошли внутрь, чувства Астариона обострились. Каждый звук, каждая тень могли быть угрозой. Его глаза осмотрели помещение, отмечая следы недавней активности. Здесь кто-то был, и не так давно. — У меня от этого места мурашки по коже, — прошептала Тав. Астарион согласно кивнул, покрепче сжав оружие. Они прошли через фойе, их шаги эхом отдавались в похожем на пещеру пространстве. Тишина была гнетущей, темнота вокруг них сгущалась. — Идём дальше, — ровно сказал Астарион, несмотря на грызущий его изнутри страх. Коридоры старого поместья были погружены во тьму, единственным источником освещения был тусклый свет от фонаря. В воздухе висел тяжёлый запах плесени и разложения, а каждый шаг поднимал тонкий слой пыли, который мерцал в слабом свете. Тишина была гнетущей, нарушаемой лишь редким скрипом старых половиц под ногами. Тав шла рядом с ним, осматривая окружение с любопытством и настороженностью. — Ты это чувствуешь? Астарион повернулся к ней, слегка нахмурившись. — Что именно? — Чьё-то присутствие, — ответила Тав, сосредоточенно нахмурившись. — Но не сейчас. Я имею в виду, что здесь кто-то есть, просто в другом времени. Астарион закатил глаза, и в его голосе послышалось веселье. — Ты слишком много думаешь об этом месте, дорогуша. Это просто старый, жуткий дом. Вопреки своим словам, Астарион не мог избавиться от тревожного чувства, поселившегося внутри. Поместье словно жило, наблюдало за ними, ждало. Они шли по лабиринтам коридоров, в свете свечей виднелись выцветшие обои и облупившаяся краска. Атмосфера была удушающей, темнота давила со всех сторон. Наконец, они подошли к двустворчатым дверям, витиеватые ручки которых потускнели от старости. Астарион глубоко вздохнул, собрался с силами и толкнул двери. Ещё одни петли протестующе заскрипели, и звук эхом разнёсся по пустым залам. В большом зале полукругом стояли четыре гроба. Стены украшали картины с изображением суровых, благородных фигур. Гробы были открыты. И пусты. Астарион почувствовал, как по спине пробежали мурашки, когда он на них взглянул. Дурное предчувствие усилилось. Он поднял глаза на портреты: суровые лица предков Зарр холодно и неотрывно взирали на него. Одно лицо, в частности, привлекло его внимание. Лицо, которое он слишком хорошо знал, которое преследовало его в ночных кошмарах. — Вот бля, — пробормотал Астарион едва слышно, тяжесть осознания обрушилась на него подобно волне. — Прямо с языка снял, — раздался голос из тени, голос, который Астарион узнавал, но не слышал, казалось, уже целую вечность. Это было невозможно, верно? Он и Тав одновременно обернулись. Там, в свете свечи, стояли фигуры, которых, как думал Астарион, он больше никогда не увидит. Его братья и сёстры, целые и невредимые.

***

4 года назад Астарион не знал почему, но ноги уверенно вели его по извилистым улочкам Врат Балдура. Была ночь, и знакомый покров городской тьмы окутывал его, пока он целеустремлённо двигался, с лёгкостью ориентируясь в лабиринтах переулков и тёмных углах. Он собирался её увидеть. Он, конечно, знал это, потому что наблюдал за ней почти каждую ночь, убеждая всех, что охотится. Петрас и Леон, как обычно, понимающе смотрели на него, широко улыбаясь и непристойно жестикулируя. Девушки хихикали, прикрываясь ладошками, их глаза искрились весельем. Он это ненавидел. Ненавидел, что они знали его секрет, или, по крайней мере, думали, что знают. Конечно, он уходил на охоту. Или, по крайней мере, так он говорил себе каждый раз, когда покидал безопасное логово. Но правда была более сложной, эмоции спутанными, и он не хотел во всём этом разбираться. К этому времени он уже был сыт по горло всем этим — притворством, ложью, грызущей неуверенностью, чего он действительно хочет. Хотел ли он поговорить с ней? Увидеть её? Чего он ждал от этих ночных визитов? Он не был уверен. Но он был уже близко, так близко к тому месту, где она жила, что повернуть назад казалось невозможным. Он должен был встретиться с ней. Лицом к лицу. Улицы Врат Балдура были наполнены обычной ночной симфонией — пьяным смехом, доносившимся из таверн, отдалённым стуком копыт по булыжной мостовой, приглушёнными разговорами тех, кто жил во тьме. В воздухе витали смешанные запахи города: резкий привкус соли из гавани, дымный аромат кухонных очагов, а также постоянная вонь отбросов. Подойдя к её скромному жилищу — аккуратному и ухоженному зданию, расположенному между двумя более крупными строениями, — Астарион почувствовал знакомое чувство предвкушения и ужаса. Окна были темны, но он знал, что она внутри. Она должна была быть там. Она всегда там в этот час, читала или делала наброски при тусклом свете единственной свечи. Он видел её много раз, её лицо освещалось мягким золотистым сиянием, а выражение лица было безмятежным и сосредоточенным. Он остановился возле её дома, сердце колотилось в груди. Что он здесь делал? Ему не было места в её мире. Он был ночным существом, хищником, который без раздумий её бросил. И всё же он был здесь, его тянуло к ней, как мотылька к огню. Дом перед ним был не просто её домом — это был приют для жертв стихийных бедствий. Он наблюдал за ней ночь за ночью, когда она заботилась о тех, кому некуда идти, предлагала им утешение и место для исцеления. Он видел, как она общается с ними, доброту в её глазах, нежное прикосновение её рук. Астарион часто ловил себя на том, что прячется за кустами, как дурак, наблюдая за разыгрывающимися перед ним сценами. Он видел, как она смеялась с детьми, как слушала истории стариков и измождённых. Он видел, как другие тянулись к ней, привлечённые той же теплотой, которая пленила его. Они были счастливы, проживая свои жизни с чувством цели и радости, которым он мог только завидовать из тени. Он злился на себя. Жалкий. Просто жалкий. Но это не меняло того факта, что он сидел в этих кустах и пялился на её окно, как идиот. Он сел, прохладный ночной воздух окутал его, когда он подтянул колени к груди. Нахождение рядом с ней, даже на расстоянии, приносило покой. Это напоминало ему об их совместных ночах, когда они играли в карты, смеялись и пили в тускло освещённых тавернах. Или более спокойные моменты, когда они лежали в постели с книгами в руках и разговаривали до тех пор, пока сквозь занавески не пробивались первые лучи рассвета. Он помнил, как она заглушала боль, как её присутствие делало всё терпимым. Но теперь её не было рядом, чтобы помочь ему пережить всё это. Он позволил себе поверить во что-то большее, чем бесконечный цикл голода и выживания. Он убедился, что у него могло быть всё, а потом просто это уничтожил. Выбил почву из-под ног, оставив её позади. Он привык к ней. Он привык к тому, что его любят, к тому, что она его любит. Он вздохнул, глядя, как ночь тянется за ним, как темнота сжимается вокруг него. Он закрыл глаза, боль от её отсутствия ощущалась как физическая тяжесть на груди. Он вспомнил, как раньше падал в её объятия, как чувствовал себя в безопасности и спокойствии. Звёзды над головой казались равнодушными к его страданиям, их холодный свет отбрасывал серебристое сияние на мир внизу. Он сидел, погрузившись в свои мысли, воспоминания о Тав были одновременно утешением и мукой. Он был тем, кого она любила, тем, кто имел значение. Но всё, что осталось, — это её окно, теперь тёмное и неприветливое. Астарион чуть не рассмеялся от нелепости ситуации. Он был готов проникнуть в её дом, как обычный вор, движимый отчаянной потребностью увидеть её, поговорить с ней. Но погасший свет в окне был символом, суровым напоминанием о том, что она его отпустила. Она двигалась дальше. Она забыла. Конечно. Он не мог её винить. Но почему-то надеялся. Он сжал челюсть, мышцы напряглись. Он уже собирался встать, покинуть это место и воспоминания, которые оно хранило, когда услышал собачий лай. О нет. Он уже несколько раз едва не сталкивался с собакой, но ему всегда удавалось избегать животное. Теперь же он увидел вдалеке виляющий хвост и понял, что от него никуда не деться. Шкряб его учуял, и было лишь вопросом времени, когда он его найдёт. Конечно же, через несколько мгновений Шкряб его настиг. Пёс продирался сквозь кусты, неистово виляя хвостом. Астарион едва успел среагировать, как оказался придавлен животным, которое тут же восторженно принялось вылизывать ему лицо. Астарион раздражённо зарычал, пытаясь оттолкнуть Шкряба. — Уходи, — настойчиво прошипел он. Он нервно оглянулся в сторону дома, боясь, что Тав проснётся от собачьего лая. Но Шкрябу было всё равно. Пёс продолжал вилять хвостом и лизаться, не обращая внимания на попытки его отогнать. Астарион смиренно вздохнул. Наконец Шкряб, казалось, успокоился, устроился рядом и положил голову на колени вампира. Астарион посмотрел на Шкряба сверху вниз, неохотно улыбнувшись уголками рта. — И я рад тебя видеть, — прошептал он, почёсывая пса за ушами. Мягкий, ритмичный перестук хвоста о землю успокаивающе дополнял ночную тишину. Пока они сидели вместе, Астарион позволил себе расслабиться хотя бы на мгновение. Аромат цветов и свежевскопанной земли смешался со слабым солоноватым привкусом морского бриза. Почти умиротворяюще, если не обращать внимания на бушующее внутри него смятение. Но безмятежность была недолгой. Астарион встряхнулся, вспомнив, зачем он здесь. И это было неправильно. Он должен был вернуться. Он попытался встать, но у Шкряба были другие планы. Пёс, почувствовав его движение, начал лаять и лизаться с удвоенной энергией. — Шкряб, прекрати, — прохрипел Астарион, бросив взгляд на затемнённое окно. Его охватила паника. Если Тав проснётся и обнаружит его, как влюблённого дурака, под своим окном, это будет унизительно. Но Шкряб, пребывающий в блаженном неведении о его затруднительном положении, только громче залаял, словно обрадовался этой неожиданной игре. Раздражение нарастало. — Ты разбудишь её, глупая шавка! — Ему удалось схватить за ошейник и оттащить Шкряба от своего лица. Он сел, вытирая лицо тыльной стороной ладони и свирепо глядя на собаку. — С ума сошёл? — проворчал он, хотя какая-то его часть не могла не почувствовать крошечную толику тепла от безоговорочной привязанности пса. Шкряб наклонил голову, словно обдумывая вопрос, а затем снова залаял, ещё сильнее завиляв хвостом. Астарион вздохнул, понимая, что эту битву не выиграть. Он глянул на окно Тав и замер. Горел свет. Сердце дрогнуло. Он выругался себе под нос, произнеся серию красочных ругательств, которые смутили бы даже моряка. Шкряб, не обращая внимания на серьёзность ситуации, продолжал радостно лаять. Паника нарастала. В голове промелькнула сотня сценариев, и ни один из них не подходил. Ему нужно было убираться отсюда, и побыстрее. Не раздумывая, он бросился бежать, и тени поглотили его, когда он скрылся. Шкряб, решив, что это новая игра, бросился в погоню, и его лай эхом разнёсся на всю округу. Астарион бежал, его шаги отдавались эхом от булыжной мостовой. Он коротко и резко дышал, ночной воздух холодил кожу. Город расплывался перед ним, смешивая тёмные фигуры и мимолётные огни. Он слышал за спиной Шкряба, и его лай становился всё тише по мере того, как он удалялся. Он не остановился, пока не добрался до окраины города; его лёгкие горели, а ноги болели. Астарион оглянулся и увидел деревню, залитую лунным светом, мирную картину, противоречащую хаосу внутри него. Он почти слышал спокойный и ровный голос Тав, уговаривающий его остаться, посмотреть в лицо своим страхам. Но он не мог. Не сейчас. Не таким. Бросив последний взгляд на город, Астарион повернулся и исчез в Подземье, и тени, подобно савану, сомкнулись вокруг него. Это был последний раз, когда он пришёл взглянуть на окно.