Don't go (Не уходи)

День начался с неожиданного спокойствия, тишины, казавшейся обманчивой, учитывая обстоятельства. Тав проснулась, растянувшись на кровати в комнате Астариона, а на ноги ей давил знакомый вес Шкряба. Она не знала, когда пёс присоединился к ним, — должно быть, Астарион впустил его в какой-то момент ночью. Чего она не заметила из-за крепкого и безмятежного сна. Астарион лежал у неё на груди, обнимая её как подушку. Его рот был слегка приоткрыт, а волосы очаровательно взъерошены. Как только эльфийка пошевелилась, Шкряб тихо гавкнул и поднял голову, а Астарион сонно огляделся по сторонам, явно всё ещё находясь в полудрёме. Они пролежали так несколько мгновений, наслаждаясь спокойным уютом рядом друг с другом, и, в конце концов, встали. Тав поковыляла в свою комнату за свежей одеждой. Это смешно, подумала она. В комнате, которую занимал Астарион, была лишь маленькая кровать, одно окно и шкаф, вероятно, пустой, так как личных вещей у него было немного. Она подумала, что ему стоило бы переехать в её комнату — она была больше, с балконом, и она была более уютной и обставлённой. И самое главное, она хотела, чтобы это была их комната. Как только она переоделась, через несколько минут к ней присоединился Астарион, обыденно порывшись в её вещах в ожидании. В одной из коробок он нашёл несколько бусин и металлических колец — украшения, принадлежавшие её матери, и подарки от Кейлет. Хитро ухмыляясь, он усадил её на стул, а затем его пальцы ловко начали заплетать её волосы в замысловатые косы, украшая их бусинами и колечками. Ощущение его рук в волосах успокаивало, и она почувствовала, что расслабляется под его прикосновениями. Тав держала бусины на ладони и время от времени передавала их ему. Астарион что-то тихо напевал, а Тав мягко улыбалась и наслаждалась этим мгновением. Её слегка переполняли эмоции, она всё ещё чувствовала слабость от того, что Астарион выпил немного её крови предыдущим вечером. Время от времени кружилась голова, и она радовалась, что сидит. Астарион действовал эффективно и аккуратно. Когда он закончил, Тав восхитилась своей новой причёской — уже и не вспомнить, когда у неё в последний раз была такая — замысловатая, с множеством косичек и бусин, но спадающая на спину. Причёска отличалась от обычной, но ей шла. Она поблагодарила его, и Астарион игриво ответил: — У тебя должны быть достойные боевые косы, милая моя, — и поцеловал её в лоб. Она давно заметила, что это была его версия «заботы», жест, который мог показаться несвойственным ему для тех, кто его не знал. С тех пор, как он начал пить её кровь, или, точнее, спустя некоторое время, он взял за правило отплачивать ей хоть чем-то. Раньше он оставлял фрукты у её палатки. Она предполагала, что он брал их из общих запасов в сундуке неподалёку. Не собирал же он их с кустов первым делом утром. Но всё равно было приятно. А после «инцидента» с Петрасом, он стал ещё более… внимательным. Не сказать, что ей это не нравилось. Приятно было временами получать немного заботы, и это согревало сердце. Когда они оба были готовы, Тав спустилась по лестнице на кухню, скрипя каждой ступенькой под ногами. За ней, зевая и потягиваясь, спустился Астарион, который даже в полусонном состоянии двигался изящно. В воздухе витал запах свежесваренного кофе и яичницы, смешиваясь с тёплым ароматом травяного чая. Когда они вошли на кухню, перед ними предстала картина мирного семейного застолья. Кейлет и Гейл стояли у плиты и тихо болтали, готовя завтрак. Эрдан сидел за столом, уткнувшись в книгу, с кружкой с травяного чая рядом. Утренний свет проникал сквозь окна, отбрасывая мягкий отблеск на деревянные полы. — Всем доброе утро, — немного устало сказала Тав. Ей ответил хор сонных приветствий, а Шкряб, виляя хвостом, уже терпеливо ждал бекона у ног Кейлет. Дроу, со свежей повязкой на руке, помешивала яичницу на сковороде, напевая себе под нос. — Кейлет, как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Тав, подходя к деревянному столу. — Прекрасно, спасибо. А ты как? — Кейлет повернулась, и по её лицу расползлась тёплая улыбка. — О боже, Тав! Какие красивые косы! А это что, мои бусины? Астарион, с блеском в глазах, встал рядом с Тав с галантной гордостью. — Ага. Спасибо, — выдавила улыбку Тав, в попытках скрыть усталость. — В целом, я в порядке, просто слегка нервничаю из-за предстоящей встречи. Кейлет нахмурилась, озабоченно сдвинув брови. Она поставила на стол тарелку с завтраком — яичницей, хрустящим беконом и свежеиспечённым хлебом. — Тебе нужно что-нибудь съесть. Ты бледная как мел. Шкряб, с огромными и умоляющими глазами, жалобно заскулил при виде дымящейся тарелки. Тав покачала головой, от одной мысли о еде подташнивало. — Не думаю, что смогу. Слишком нервничаю. Выражение лица Кейлет смягчилось. — Нужно поесть, Тав. Голодовка не поможет. Тебе нужны силы. — Послушай её, — пробормотал Эрдан через стол, переворачивая страницу в своей книге. Астарион наклонился к нему с озорным блеском в глазах. — Так-так, Эрдан. Не знал, что ты умеешь читать. Эрдан с бесстрастным выражением лица поднял голову. — Рад, что смог тебя удивить. Астарион ухмыльнулся, взял ломтик бекона с тарелки эльфа и протянул его Шкрябу, который радостно заскулил и расправился с ним в два укуса. Эрдан бросил на него убийственный взгляд из-за книги, но Астарион просто его проигнорировал. Тав мягко улыбнулась, хотя её конечности были словно налиты свинцом и немного кружилась голова. Больше, чем физический дискомфорт, её грызло беспокойство, которое словно просачивалось в каждую частичку её существа. Гейл, хлопотавший у плиты, повернулся и окинул её обеспокоенным взглядом. — Кейлет права, Тав. Тебе нужно набраться сил. Сегодняшняя встреча крайне важна, но от тебя не будет никакого толка, если будешь работать на износ. Когда Астарион и Тав заняли свои места за столом, её нежелание было очевидным. Аппетит пропал, и она тупо уставилась в стол. Астарион драматично вздохнул, пододвинул к ней полную еды тарелку и выжидающе протянул вилку. Они уставились друг на друга: приподнятая бровь Астариона против упрямого взгляда Тав, не скрывающей лёгкое недовольство. После недолгого молчания она вздохнула и взяла у него вилку. Губы Астариона изогнулись в торжествующей улыбке. Он нежно погладил её по спине и наклонился, шепнув: — Знаешь, иногда небольшая семейная забота — это именно то, что тебе нужно. — Не используй против меня мои же собственные слова, — не сдержалась она от ухмылки. — Прости, но нет, — усмехнулся вампир, кивнув на её тарелку. — Не будь ребёнком — тарелка должна быть пустой. Тав застонала, но откусила маленький кусочек. Еда показалась безвкусной, но сам процесс принятия пищи странным образом успокаивал. Знакомые ароматы завтрака и тихие разговоры вокруг успокоили её на мгновение, почти заставив забыть о надвигающейся трагедии. Шкряб положил морду ей на бедро, глядя на неё большими умоляющими глазами и нетерпеливо облизываясь при виде её тарелки. Тав ласково погладила его по голове. Кейлет поставила рядом с ней чашку с травяным чаем, от которого поднимался ароматный пар. — Это поможет тебе успокоиться, — мягко сказала она. Тав кивнула, обхватив пальцами тёплую кружку, сделала глоток, и успокаивающее тепло разлилось по телу, немного сбив напряжение. — Спасибо. Дроу улыбнулась и взглянула на Шкряба. — Не выпрашивай еду, маленький притворщик. Ты недавно съел полную миску! Пёс заскулил, неохотно убирая морду с бёдер Тав. Он свернулся калачиком в своём углу кухни с самым несчастным видом. Гейл и Кейлет методично начали убираться. Эрдан изредка поднимал взгляд от книги, чтобы посмотреть на Тав, но молчал, задумчиво нахмурившись. Тав пыталась есть, но каждый кусок давался ей с трудом. Из-за стресса было трудно глотать, и она гоняла еду по тарелке, пытаясь собраться с силами, чтобы закончить трапезу. Астарион наблюдал за ней с беспокойством и замешательством. — Дорогая, ещё немного, — мягко уговаривал он. — Тебе станет гораздо лучше, когда в твоём восхитительном желудке окажется хоть что-нибудь. Тав полураздражённо, полувесело взглянула на него, и съела ещё один кусочек, медленно пережёвывая. Через стол Эрдан перестал читать, закрыл книгу и с глухим стуком положил на стол. Он внимательно наблюдал за Астарионом, скрестив руки на груди и почти не мигая. Заметив пристальный взгляд Эрдана, вампир нахмурился, чувствуя явное раздражение. В это время Тав потягивала чай, успокаивая горло тёплой жидкостью, и между ними повисла тяжёлая и неуютная тишина. Наконец Эрдан напряжённо заговорил, словно слова давались ему с трудом. — А тебе, — начал он, обращаясь к Астариону, — лучше? Астарион смотрел на него с нескрываемым шоком. Кухня, казалось, затихла, обычный утренний гвалт замер в замешательстве. Тав перестала потягивать чай, наблюдая за происходящим с затаённым дыханием. Было видно, что Астарион пытается понять, был ли вопрос Эрдана вызван искренним беспокойством или чем-то совсем другим. Недоумение и удивление смешались в выражении его лица, но он быстро его скрыл, а в глазах промелькнуло подозрение. — Да, — медленно ответил он, всё ещё осмысливая неожиданный интерес. — Лучше. Эрдан отреагировал не сразу, его лицо было отрешённым. Он коротко и отрывисто кивнул. — Хорошо, — пробормотал он, а затем вернулся к чтению. Повисла неловкость. Тав переводила взгляд с одного на другого, слегка усмехаясь. Астарион, с ошарашенным взглядом, медленно повернулся к ней и вопросительно поднял бровь в сторону Эрдана, словно молчаливо спрашивая: «Что, чёрт возьми, только что произошло?» — Тав пожала плечами, и её ухмылка превратилась в озорную улыбку. Гейл откашлялся и возобновил разговор с Кейлет. Звон посуды постепенно заполнял тишину, возвращая кухне видимость нормальной жизни. Тав снова взглянула на Эрдана, который с головой зарылся в книгу, казалось, забыв о своей прежней напряжённости. Пытаясь скрыть ухмылку, Тав придвинулась к Астариону, низко и дразняще произнеся: — Просто подожди, возможно, завтра Эрдан пригласит тебя пойти с ним на охоту. В глазах Астариона мелькнуло веселье, и он тихо фыркнул. — О, заткнись. — Тав захихикала, и эта мысль подняла ей настроение. Откинувшись на спинку стула, Тав оглядела уютную кухню, задержав взгляд на тёплом солнечном свете, льющемся через окна. — Кстати, а где остальные? — спросила она, нарушив комфортную тишину. Кейлет оторвалась от своего занятия. — Шэдоухарт и Лаэзель сейчас внизу, спаррингуются. Они хотели немного потренироваться перед встречей. Гейл, поглощённый своим кулинарным занятием у плиты, обернулся, чтобы ответить. — Фэйлен отдыхает, — задумчиво начал он. — А ранее я встретил Зефиру. Ночью мы вели довольно познавательную беседу. Эта пернатая спутница — кладезь интригующих историй. Увы, наши поиски конкретной информации остались безрезультатными. Зефира занялась подсказками, но сегодня утром вернулась с «пустыми крыльями». Фэйлен потратила много магической энергии и сейчас отдыхает. Она меня заверила, что присоединится к нам перед встречей. Непринуждённо сидящий за столом Астарион, насмешливо фыркнул. — Что ж, эта птица бесполезна. Какой смысл с ней разговаривать, если она не может сообщить полезную информацию? Тав одарила его возмущённым взглядом. — Астарион, Зефира делает всё возможное. Она птица, а не чудотворец. Астарион закатил глаза. — Ну уж извините, что я ожидал большего от существа, способного обратить нас в пыль. Тав переключила внимание на Гейла, сменив любопытство на беспокойство. — Как Фэйлен восприняла новость о леди Инкогните? Гейл помрачнел, искра в его глазах потускнела. — Она была в глубоком шоке, — тихо ответил он. — Фэйлен всю жизнь верила в другую реальность. Леди Инкогнита была одним из немногих источников доверия, за которые она цеплялась, и обнаружить, что даже это было иллюзией… для неё это было слишком. Сердце Тав сжалось за чародейку, внутри зашевелилась знакомая боль от разрушенного доверия и разбитых иллюзий. — Есть идеи, как Аманита могла сопровождать Фэйлен в другом обличье? Гейл вздохнул, проведя рукой по волосам. — Это могла быть иллюзия, но сложно поддерживать такое сложное заклинание так долго. Другой вариант — она пришла из другого времени или другой версии событий. Это конечно условность, но в нашем случае возможно почти всё. Кейлет задумчиво нахмурилась, легонько постукивая пальцами по столешнице. — Нам нужно выяснить, в чём её цель. Зачем столько усилий? Что она получила от того, что обманула Фэйлен и нас? Гейл серьёзно кивнул. — Речь идёт не просто об обмане, а о контроле. Если она может манипулировать событиями и людьми, она сохраняет преимущество. Нужно уравнять шансы. — Нам нужно больше информации и новый план, — решительно кивнула Тав. Эрдан поднял глаза от своей книги и размеренным тоном добавил: — Уилл и Карлах скоро прибудут. Они следят за тем, чтобы всё было в порядке перед прибытием двух банд. Тав со вздохом оглядела кухню. Некогда шумное пристанище для беженцев за последние пять лет превратилось из заменяющего им дом места в стратегический центр непрерывной борьбы. То, что когда-то было убежищем, наполненным обнадёживающими историями спасённых ими, теперь казалось напряжённым и хрупким. И всё же кухня, с её знакомыми запахами и тёплым освещением, оставалась утешительным воспоминанием о той прежней жизни. Её взгляд блуждал по потёртому столу, захламлённым столешницам и картинам, украшающим стены. Одна, изображающая дом её детства, привлекла её внимание. Она уже несколько дней не прикасалась к углю, её художественные занятия были заброшены в пользу более насущных дел. Несмотря на хаос последних пяти лет, она скучала по той простой радости, которую приносило ей ежедневное рисование. — В последний раз здесь было столько людей пять лет назад, когда город лежал в руинах, — заметила она, с ностальгией и ужасом в голосе. Она сделала глоток чая, тепло которого немного унимало холод мыслей. Глядя в окно, она думала о предстоящем приходе «Змей». От одной мысли о них по спине пробегали мурашки. А ещё Слай — старая союзница, ставшая врагом, а теперь снова потенциальной союзницей. От перспективы такого бурного воссоединения свело живот. Будут стычки, напряжение и споры. Идея сотрудничества со старой бандой казалась сюрреалистичной, почти невозможной. Однако в эти нестабильные времена она знала, что они должны рассмотреть все варианты, чтобы защитить то, что им дорого. Закончив трапезу, Тав посмотрела на своих друзей, вглядываясь в знакомые лица. Собравшись с духом, она глубоко вдохнула и приготовилась встать. — Давайте собираться, — решительно сказала она. — У нас полно дел. Эрдан встал почти сразу же, звук его сапог по деревянному полу звучал уверенно. Он обошёл стол и встал перед всеми, привлекая к себе внимание. — Эй, Астарион. — Хм? — отозвался тот, поднимая голову и приподнимая бровь. Тав тоже с любопытством взглянула на Эрдана. Казалось, она догадывалась, к чему всё идёт. Эрдан перевёл дыхание, словно готовился сказать что-то тяжёлое. — Когда всё закончится… — начал он ровным, но серьёзным голосом. Тав слегка повернула голову, встретившись с понимающим взглядом Кейлет через всю кухню. Обе девушки изо всех сил старались не засмеяться. Эрдан прочистил горло. — Эм-м… да, когда всё закончится и мы все выживем, ты отправишься со мной на охоту. Тав едва не расплакалась от сдерживаемого смеха. Гейл выглядел слегка растерянным, несколько не понимая юмора ситуации. Кейлет же отвернулась, сотрясаясь от беззвучного смеха. Тав почувствовала, как Астарион пихнул её под столом, и его обычное самообладание пошатнулось, когда он попытался найти поддержку. Она изо всех сил старалась не фыркнуть, прикрывая рот рукой. Бедный Астарион выглядел искренне сбитым с толку, пытаясь подобрать нужные слова. Спустя мгновение он, наконец, произнёс: — Ладно… Лесной эльф одобрительно хмыкнул и кивнул. — Хорошо. — После чего развернулся и вышёл прочь, держа спину прямо, такой же суровый, как и всегда. Едва он скрылся из виду, как Тав с Кейлет уже не смогли сдержаться. Обе разразились хохотом, и звук наполнил кухню яркой, заразительной энергией. Гейл с улыбкой покачал головой. — Думаю, охота с Эрданом — отличное приглашение. Астарион драматично вздохнул, закатив глаза. — О, ради всего святого. Тав стёрла слезу, прекращая таки смеяться. — А я говорила. — Ты жестока, — хмыкнул в ответ Астарион, несмотря на задорный блеск в глазах. Он скрестил руки и уставился на Тав, притворяясь глубоко обиженным. — Знаешь, могла бы и выручить. Тав прикусила губу, пытаясь подавить очередной приступ хохота. — Признай, было немного смешно. Астарион обиженно фыркнул, повернувшись к ней спиной в притворном негодовании. — Тебе, может, и смешно. А вот мне теперь предстоит провести несколько часов с ним в лесу. Ты хоть представляешь, насколько это будет утомительно? Кейлет, продолжая посмеиваться, подхватила. — Да ладно тебе. Это было неизбежно. Считай это обрядом посвящения. Охота — это язык любви Эрдана. Астарион недоверчиво приподнял бровь, сухо пошутив: — Язык любви? Серьёзно? Кейлет кивнула, озорно сверкнув глазами. — Абсолютно. Если Эрдан приглашает тебя на охоту, значит, он видит в тебе члена семьи. Это его способ сближения. Астарион драматично вздохнул, явно не испытывая энтузиазма по поводу этой идеи. Он бросил взгляд на Гейла, который был занят у плиты, мастерски переворачивая блинчики. Запах тёплого, маслянистого теста наполнял кухню, смешиваясь с ароматом свежесваренного кофе. — Гейл, а тебя тоже подвергали этому… обряду посвящения? Гейл повернулся, по его лицу расползлась понимающая улыбка. — Боюсь, мне не выпала подобная честь. Но думаю, что когда ты преодолеешь первоначальную неловкость, это может стать довольно приятным. В ответ Астарион окинул его скептическим взглядом. — Как мило. — Ну, по крайней мере, из этого потом получится интересная история, — кивнул Гейл. Тав не сдержалась и рассмеялась. — Ты мог бы узнать что-то новое, например. Астарион взглянул на неё с недоверием, сведя брови вместе. — О, сомневаюсь. Скорее всего, он позвал меня с собой, чтобы разъяснить, что будет, если я перейду ему дорогу. А может, он просто хочет использовать меня как приманку. Тав усмехнулась, покачав головой. — Ты всегда можешь сказать, что это тебе не по вкусу. — Ага, и после таинственно исчезнуть? Вот уж спасибо. — Астарион приподнял бровь, поджав губы. — Кроме того, ты бы всё равно меня в это втянула. Я до сих пор не простил тебя за тот случай с цирком. Гейл расхохотался, удостоившись строгого взгляда. Кейлет присоединилась к смеху, поставив на стол свежий чайник. — Если бы Эрдан действительно хотел от тебя избавиться, вряд ли он стал бы заморачиваться с охотой. Он более прямолинеен. Скептически настроенный Астарион откинулся на стуле, и его ухмылка слегка угасла. — Не знаю. С ним что-то не так. Раньше он морщился при виде меня и, казалось, мечтал вбить деревянный кол прямо мне в сердце. А сейчас? Он ведёт себя почти… мило. Настораживает. Гейл, спокойно попивавший чай, задумчиво поднял на него взгляд. — Может, это Эрдан из параллельной вселенной. Астарион закатил глаза. — Тогда я хочу вернуть прежнего Эрдана. Высмеивать этого мне будет уже не так весело. Тав негромко рассмеялась и дотронулась до его руки. Её прикосновение было тёплым и обнадёживающим. — Он просто привыкает к тебе. Астарион драматично вздохнул, но в его глазах промелькнули весёлые искорки. — Если он начнёт хвалить мои волосы, я уйду. А если я вернусь со стрелой в заднице, виноваты будете вы все. Тав рассмеялась. — Договорились. А теперь давайте собираться, — сказала она, вставая и отодвигая стул. Шкряб поднял голову, неодобрительно фыркнул и тут же снова заснул.

—

Уилл, Карлах, Джахейра и уверенно сидящий на плече Минска Бу пришли в условленное время. Слай со своей бандой прибыла вскоре после них в сопровождении Джаррена, который выглядел гораздо лучше, но таким же раздражённым. Он ссутулился в кресле и закинул одну ногу на стол, чем вызвал недовольное ворчание Кейлет. Дроу стояла в другом конце комнаты и нещадно морщилась, когда один грязный след за другим пятнал её чистые полы. Тав же с остальными стояла у окна, сквозь которое проникал солнечный свет, освещая их лица тёплым сиянием. Правда золотистые лучи мало способствовали снятию напряжения в комнате. Глаза Фэйлен были опухшими, сама она осунулась, но во взгляде по-прежнему светилась решимость. Все пребывали в боевом настрое, скорее по привычке, чем по желанию. По левую сторону стола стояла Слай со своими людьми, рядом с ней Лили, а Джаррен сидел в кресле и хмурился. По другую — гневно взирающие на них Каэль со"Змеями». Тав скрестила руки на груди, её взгляд метался от одной банды к другой. Она вглядывалась в напряжённые лица и замечала сжатые кулаки. В воздухе нагнеталось давление, тишину нарушало лишь шарканье ног или приглушённые проклятия. Эрдан поймал её взгляд с другого конца комнаты. Тав слегка пожала плечами в ответ — маленький, смиренный жест. Все они были на взводе, ожидая неизбежной стычки. Что ж, остаётся только ждать и наблюдать, к чему это приведёт. Глаза Слай пылали едва сдерживаемой яростью, а лицо Каэля выражало бурю противоречивых эмоций — гнев, обиду и что-то более мягкое, ранимое, что он изо всех сил пытался скрыть. «Змеи» за его спиной беспокойно заёрзали, потянувшись к оружию. Банда Слай тоже была напряжена, готовая наброситься при малейшей провокации. Тав почувствовала, как Астарион наклонился ближе, согревая дыханием её ухо: — Знаешь, дорогая, мы могли бы просто арендовать свадебный зал и заказать закуски. Гораздо более подходящие декорации для семейной драмы. Тав не сдержалась от лёгкой улыбки. Она покачала головой, оглядывая обе банды. У них была общая цель — в очередной раз спасти мир. Их задачей было предотвратить, вероятно, надвигающуюся катастрофу. Это было не только манипулирование временем, но и, что весьма заметно, семейной ссорой. Тав не знала, что из этого сложнее. По опыту она знала, что на то, чтобы поладить с упрямым отцом, может уйти времени больше, чем на спасение мира. Слай первой нарушила тишину, её голос прорезал ропот, как лезвие ножа. — Рада тебя видеть, папочка. И остальных. Хорошо выглядите, — обратилась она с довольной ухмылкой к Каэлю и остальным «Змеям». Глаза Каэля сузились от гнева. — Где, чёрт возьми, ты пропадала, Слай? У тебя ещё хватает наглости появляться здесь после стольких лет, — прорычал он. — Сбежать и создать свою собственную банду? О чём ты только думала?! Улыбка Слай погасла, сменившись вызывающим взглядом. — Я сделала то, что должно. Я не собиралась вечно жить в твоей тени. Я выбрала собственный путь. Каэль шагнул вперёд, сжав кулаки, его глаза горели гневом и обидой. — И ты выбрала именно этот путь, Слай? Создав банду? Ввязавшись в эту передрягу? Ты должна была быть выше этого! Я растил тебя, чтобы ты была выше этого! Слай скрестила руки на груди, упрямо выпятив подбородок. — Я и стала. Я сделала себе имя. Я сделала то, о чём ты даже не смел и мечтать. Каэль побагровел от гнева. — Ты и понятия не имела, во что ввязываешься, Слай. Ты хоть представляешь, как я волновался? Как долго я тебя искал? Слай закатила глаза, демонстрируя упрямство. — О, избавь меня от отеческой заботы. Ты больше беспокоился о своей репутации, чем обо мне. Ты хотел, чтобы я следовала твоим правилам, жила по твоему кодексу. Но мне нужно было найти свой собственный путь, сделать свой собственный выбор. Тав внимательно наблюдала за этим разговором, заметив боль в глазах тифлинга. Несмотря на гнев, в глубине души он испытывал облегчение от того, что снова увидел свою дочь. В глазах же Слай, несмотря на всю её браваду, мелькнула ранимость — её мог заметить только тот, кто хорошо её знал. Каэль всегда оберегал Слай. Тав помнила бесчисленное количество случаев, когда он прилагал все усилия, чтобы оградить её от опасностей этого мира. Но Слай была бунтаркой, яростно независимой, всегда расширяющей границы дозволенного. Эти двое почти никогда не соглашались друг с другом. Краем глаза Тав заметила реакцию Лаэзель. Гитьянская воительница закатила глаза и пробормотала под нос что-то вроде «чушь». Минск, напротив, выглядел обеспокоенным происходящим, и закрыл уши Бу, ограждая своего крошечного товарища от грубых слов. Покрытое шрамами лицо Каэля исказилось от отчаяния. — Своим собственным путём? Подвергая себя опасности? Ты хоть представляешь, как я волновался? Сколько ночей я провёл, гадая, жива ты или мертва? Это не сила, Слай. Это безрассудство! Глаза Слай вспыхнули от гнева. — Вся наша жизнь была опасной, папочка. Мы, мать твою, преступники! А чего ты ожидал? Что я вдруг стану законопослушной?! Стоявший в стороне Уилл стал оглядывать комнату. Он казался встревоженным, будто до него только сейчас дошла реальность столкновения двух преступных группировок прямо под носом у властей. Он притворялся, что заинтересован узором на деревянной столешнице, но его неудобство было очевидным. Каэль глубоко вздохнул, пытаясь выровнять голос. — Слай, ты моя дочь. Я всегда хотел для тебя самого лучшего… Слай прервала его, повысив голос. — Самого лучшего? Ты никогда не слушал, чего хочу я! Всегда речь шла о банде, о «Змеях», о тебе! Лицо Каэля исказилось от чувства вины и желания оправдаться, и он ударил кулаком по столу. — Это не так. Я всегда пытался защитить нас, уберечь. Махагоновые глаза Слай вспыхнули горечью, руки сжались в кулаки. — Защитить меня? «Змеи» сбились с пути много лет назад, и ты это знаешь. Ты принимал неверные решения. Ты заботился о своей шкуре, а не о тех, кого должен был за собой вести. Наблюдая за тем, как между отцом и дочерью выплёскиваются необузданные эмоции, Тав почувствовала, как внутри всё сжалось в комок. Каэль вздрогнул, как от удара, в глазах вспыхнул гнев. Его подчинённые стояли позади, выражая преданность и неловкость. Варис скрестил руки на груди, крепко сжав челюсть. Его взгляд метался между Каэлем и Слай. Близнецы обменялись тревожными взглядами, их обычно синхронные движения разладились. Лина прикусила губу, а Корвус нервно забарабанил пальцами по бедру. Грог выглядел самым расстроенным. Его привязанность к Слай была хорошо известна, и он беспокойно нахмурился. Он всегда был для неё защитником, нежным гигантом среди хаоса их жизни. Сейчас его глаза были полны грусти и беспомощности. — Я сделал то, что считал нужным, — наконец мягче сказал Каэль. Слай покачала головой, и выражение её лица ожесточилось. — Ты бросил Тав. Мы всегда должны были заботиться друг о друге, никогда никого не бросать. А ты… ты её бросил. Это стало для меня последней каплей. «Змеи» должны были быть семьёй, но ты превратил её во что-то другое. Тав почувствовала, как к горлу подкатил ком, острая боль от предательства и покинутости пронзили назквозь. Слова повисли в воздухе, отдаваясь эхом в наступившей тишине. Каэль отвёл глаза, избегая взгляда Тав. Его челюсть сжалась, а по лицу заходили желваки. Обычно невозмутимый лидер, казалось, на мгновение растерялся, его чувство вины и уязвимости проявилось в неловком переминании с ноги на ногу. Его плечи опустились, желание борьбы, казалось, его покинуло. — Ты знаешь, я должен был, — пробормотал он едва слышно. — Я не хотел никого оставлять, но если бы мы остались, то все бы погибли. Мне пришлось бы пожертвовать всей своей семьёй. Глаза Слай блестели от непролитых слёз, а голос дрожал от силы эмоций. — В тот день ты оставил свою семью, отец. Ты оставил её и меня. Ты оставил всё, во что мы верили. И я не могла остаться и смотреть, как ты это разрушаешь. Комната погрузилась в тишину, слова тяжёлым грузом легли на всех, словно толстый саван. Тав вздохнула, чувствуя, как сжимается сердце. Она взглянула на Лили, которая решительно стояла рядом со Слай и уверенно кивала в сторону Каэля. Джаррен, казалось, ещё больше ушёл в себя, словно пытаясь избежать возложенной на него ответственности. Он неловко заёрзал на месте, отводя глаза. Тав и сама чувствовала, как внутри сжимается нервный узел. Она видела, что на лицах всех присутствующих застыло чувство вины, каждый испытывал собственную ответственность и сожаление. Она была сыта этим по горло. Всё уже случилось, она пыталась забыть об этом, но тема всплывала на каждом углу. У них были более насущные проблемы, но они использовали факт, что бросили её, как оправдание их расставанию. Правда лежала немного глубже. Когда она оглядела комнату, её захлестнула волна раздражения. Постоянное зацикливание на прошлом, непрекращающееся чувство вины — это были словно цепи, сковывающие их всех. Она сделала глубокий вдох, готовая изменить ход разговора, но прежде чем успела заговорить, Астарион сделал полшага вперёд. — Дамы и господа, — начал Астарион, его голос излучал спокойную уверенность и как раз нужную долю театральности, — хотя эти… искренние признания очень трогательны, они мало помогут справиться с надвигающейся катастрофой, которой является леди Инкогнита. — Он сделал паузу, окинув взглядом комнату, и ухмыльнулся. — Какой бы захватывающей ни была эта семейная драма — и поверьте, это лучшее шоу, которое я видел за очень долгое время, — прямо сейчас мы не можем себе этого позволить. Он слегка взмахнул рукой, изобразив одновременно пренебрежительный и элегантный жест. — Итак, если бы мы могли любезно закончить эту увлекательную эпопею и вернуться к текущему вопросу, было бы просто замечательно. Давайте поставим точку в этой драме и вернёмся к спасению мира, хорошо? Тав не смогла не улыбнуться на его слова. На мгновение воцарилась тишина, когда все обернулись и взглянули на него. Большинство нахмурилось, выражая явное неодобрение. Но Минск хлопнул его по плечу с такой силой, что он чуть не упал, а затем восторженно поднял большой палец. Тав с восхищением и облегчением наблюдала за ним, чувствуя, как спадает напряжение в плечах. Вот за что она его любила — помимо многих других причин. Он всегда точно знал, когда и какая ей нужна была поддержка. Он видел, когда нужно дать ей пространство, а когда вмешаться. Он даже не представлял, как сильно она зависела от него, как постепенно стала полагаться на него абсолютно. Боги, как же сильно она его любила. И как обычно, сердце её готово было вылететь из груди в самое неподходящее время. Она откашлялась и обратилась сразу ко всем. — Нельзя позволить прошлым ошибкам и сожалениям затуманить наши мысли сейчас, — решительно заявила Тав, привлекая внимание. — Нужно сосредоточиться на настоящем и на том, что нужно сделать, чтобы защитить всё, что было, есть и будет нам дорого. Глаза Слай вспыхнули от раздражения. — Как ты можешь быть так равнодушна к этому, Тав? — Она обвиняюще указала на Каэля. — Он же оставил тебя на верную смерть! Тав глубоко вздохнула, собираясь с духом. — Знаю, Слай. Это было не круто, но это случилось. Нельзя повернуть время вспять. — Ну, это мы ещё посмотрим… — лукаво улыбнулся Астарион. Тав бросила на мужчину предостерегающий взгляд, прищурившись. — С этого момента никаких шуток об изменении времени, Астарион. — Понял, шутить не буду, — поднял он руки в притворной капитуляции, мягко усмехнувшись. — Приберегу своё остроумие на потом. Несмотря на попытки направить разговор в нужное русло, Слай успокаиваться не пожелала. — Нет, Тав. Всё не так просто, — дрожащим от эмоций голосом сказала она, сжимая кулаки. — Он кинул нас. Он кинул тебя. Как мы можем просто двигаться дальше? Лицо Каэля исказилось от гнева и боли. — Думаешь, я этого хотел? Думаешь, мне приятно видеть тебя такой? Я очень переживал, Слай. Глаза тифлингши вспыхнули вызовом. — Не лги. Ты что… хотел, чтобы мы жили в замке с башенкой, на плюшевых подушках, в безопасности и под защитой? Это не было нашей жизнью, ты давал совсем другой пример. Ты учил меня быть сильной, бороться за то, во что я верю. Теперь у меня есть своё собственное королевство, свои собственные правила. Слай шагнула назад, взглянув на членов банды позади неё. — Посмотри на них, Каэль. Теперь они моя семья. Мы создали нечто прочное, за что стоит бороться. И это ещё не все, — добавила она, и её голос смягчился от гордости, когда она указала на своих сторонников. — Мы пережили то, что сломило бы других. Мы процветаем, потому что поддерживаем друг друга, в отличие от вас. Лили, стоявшая рядом со Слай, согласно кивнула, с вызовом глядя на Каэля. Тав перевела взгляд обратно на мужчину, выражение лица которого немного смягчилось, а гнев уступил место некоему осознанию. Раскаянию. Он перевёл взгляд на Лили, взгляд его стал жёстким. — Так вот почему ты предала нас, Лили? И это того стоило? Лили, не дрогнув, встретила его взгляд. — Я сделала то, что было необходимо, чтобы защитить семью, Каэль. Слай — это семья. Как и Тав. Джаррен, сделав глубокий вдох, наконец заговорил. Его на удивление ровный и сильный голос прорезал напряжённую тишину, когда он скинул со стола ногу и достал из кармана трубку. — Мы все сделали ужасный выбор, — сказал он, раскуривая трубку привычным щелчком пальцев. Аромат табака витал в воздухе, когда он медленно выдыхал, его движения были неторопливыми и нехарактерно спокойными. — Это было не идеально, но мы сделали то, что должно. А теперь пришло время двигаться дальше, — добавил он, глубоко затягиваясь и выпуская в воздух идеальные кольца дыма. Затем он повернулся к Каэлю. — Слай права, босс. Мы облажались. — Бля, чувак, в твоих словах есть смысл. Тебе вредно не пить, — растерянно пробормотала Слай. Лицо Каэля исказилось от вины и обиды, но он промолчал под обвиняющим взглядом дочери. Молчание затянулось, отягощённое невысказанными словами и неразрешёнными обидами. Тав почувствовала, как к горлу подкатывает ком, а тяжесть их общей истории подавляет. Плечи Каэля медленно опустились. Он выглядел побеждённым, его некогда непоколебимая уверенность в себе пошатнулась. Воздух казался тяжёлым, а напряжение удушающим. Слай вздохнула, её голос стал спокойнее, но не менее напряжённым. — Ты никогда не признаешь, что облажался в тот день, да? — её глаза впились в Каэля, требуя ответа. В глазах мужчины, изо всех сил пытавшегося сохранить остатки достоинства, мелькнули боль и вызов. — Это… это предательство, — сказал он дрожащим от гнева и печали голосом. Губы Слай изогнулись в горькой улыбке. — И каково это, папуля? Дерьмово, да? — слова прорезали комнату, как нож, каждый слог был тяжёлым от многолетнего сдерживаемого отчаяния и боли. Каэль вздрогнул, как от удара. «Змеи» смущённо переглянулись, отводя глаза из уважения к своему лидеру. Тав глубоко вздохнула, окинув взглядом помещение и шагнула вперёд, решительно, но устало сказав: — Хватит. — Все обернулись и взглянули на неё. — Хватит с нас этого чувства вины, — продолжила она, переводя взгляд с одного лица на другое. — Я сама так жила, и это не привело ни к чему хорошему. Это изматывает. А у нас есть проблемы поважнее. Наша злодейка выбрала самых неблагополучных противников, склонных к спекуляциям. Нужно перестать быть для неё лёгкой мишенью. Воцарилось молчание, пока её слова доходили до окружающих. Она видела смешанные эмоции на лицах — сожаление, чувство вины, гнев и проблеск надежды. — Дело даже не в единстве. Я знаю, что даже вцепившись друг другу в глотки, мы способны работать сообща. Но дело в нас самих. Считайте меня сентиментальной, но мы должны перестать винить друг друга и самих себя. Всё уже случилось, и давайте не будем просить Богов это исправить, потому что собирать будет уже нечего. Не забывайте об этом, когда кто-то соблазнит вас обещанием исправить ошибки, повернув время вспять. Пусть звучит и красиво, но это трусость. Мы воспользуемся тем, что просрали, и будем тянуть свою лямку. Другого выхода нет. Она обвела взглядом комнату, установив зрительный контакт с каждым. Напряжение, охватившее группу, казалось, немного ослабло, сменившись коллективной решимостью. Наконец взгляд Тав остановился на Астарионе, и её губы тронула знакомая улыбка. — И кто-то сказал мне однажды, что жизнь слишком богата, чтобы тратить её на борьбу с тенями прошлого. Астарион обратил внимание на эти слова. Его глаза заблестели от гордости и нежности, а на лице медленно расплылась искренняя улыбка. Она обвела взглядом своих друзей, черпая силы в каждом из них. Шэдоухарт стояла со скрещёнными руками и с лёгкой понимающей улыбкой на лице. Задумчивый и сосредоточенный Гейл гордо смотрел на неё. Фэйлен, со всё ещё красными глазами, расправила плечи, проявив новую решимость в своей позе. Лаэзель отрывисто кивнула, выражая грозное одобрение. Кейлет одарила её светлой улыбкой, а Эрдан — одним решительным кивком. Она с гордостью называла их друзьями. Семьёй. Впервые, она была действительно уверена, что они будут сражаться за неё. А она будет сражаться за них. Вызывающая позиция Слай слегка смягчилась, в её глазах промелькнули смешанные эмоции. Она посмотрела на Каэля, потом снова на Тав, и постепенно боевой настрой угасал. Каэль же, казалось, сражался со своими собственными демонами, на его лице застыло сожаление. Лили шагнула вперёд, её голос звучал тихо, но решительно. — Тав права. Мы все совершали ошибки, но у нас есть более важные вещи, о которых нужно позаботиться. Джаррен кивнул, его прежняя бравада сменилась мрачной решимостью. — Да, нам нужно стать лучше. Не то чтобы мы задрали планку слишком высоко. Даже подняться с пола кажется достижением. — Он затянулся трубкой, похоже, возвращаясь к своему обычному «я». Минск с энтузиазмом кивнул, а Бу пискнул у него на плече. — Да, Бу согласен! Вместе мы сильны. А врозь мы падём. Тав подождала, пока слова осядут, уделив мгновение тому, как изменилась энергия в комнате. Было странно видеть, как эти закалённые личности раскрывали свои уязвимые места. Она обвела взглядом лица вокруг себя, отмечая решимость и неуверенность. На миг она позволила себе понадеяться, что они действительно смогут объединиться и встретить надвигающуюся угрозу как единое целое. Но она знала, что потребуется нечто большее, чем слова, чтобы устранить пропасть между ними. Астарион сжал плечо Тав и шагнул вперёд со своей фирменной ухмылкой. — Ну что, приступим к спасению мира? Или распакуем ещё какой-нибудь эмоциональный багаж? Слай глубоко вздохнула, встретившись со взглядом Каэля. — Ладно. Мы работаем вместе. Но это ещё не конец. Воцарилась тишина: покрытое шрамами лицо мужчины оставалось напряжённым, но складка между его бровями исчезла. Он медленно кивнул, на лице отразилась смесь облегчения и смирения. — Согласен. Казалось, вся комната выдохнула, все расслабились и начали переговариваться между собой. Каэль и Слай напряжённо переглянулись на мгновение, прежде чем она отвернулась к своей банде. Каэль смотрел ей вслед с покорным выражением лица, опустив плечи. Воцарился более тихий гул приглушённых разговоров. Тав заметила, как образовались небольшие группы, их тихие разговоры заполнили пространство. — Ты должен рассказать об этом Астель, Бу. Она должна услышать это прямо от больших умов, — сказал вслух Минск, не переставая широко улыбаться. Глаза Слай подозрительно сузились, когда она перевела взгляд на него. — Ты работаешь на Девятипалую? Минск пожал плечами. — Ах, малыш, город — как большой пирог! Мы с Бу знаем, что каждый отхватывает свой кусок. Мы должны работать сообща, иначе у нас вообще не будет пирога! Джахейра ухмыльнулась, покачала головой и с нежностью посмотрела на Минска. — Пока мы все держимся на своих территориях и уважаем дела друг друга, в этой выгребной яме всегда будет достаточно проблем. Астарион наклонился ближе к Тав, мягко прошептав: — Разве здесь не уютно? Все наши милые маленькие фракции под одной крышей. Тав не удержалась и ухмыльнулась, неожиданное веселье подняло ей настроение. Варис шагнул вперёд, и его голос прорезал низкий рокот разговоров ровным, властным присутствием. — Давайте направим эту энергию на выполнение нашей миссии. Нам нужно многое спланировать, а времени мало. Уилл кивнул, авторитетным тоном добавив: — Нужно эффективно разделить наши силы. Одни из нас будут собирать разведданные, а другие готовить оборону. Нужно быть готовыми ко всему. Тав глубоко вздохнула и оглядела своих компаньонов, на лице каждого из которых отражалась решимость. Каждый был важной частью их неблагополучной, но целеустремлённой команды. Она выдохнула и наклонилась вперёд, положив обе руки на стол. — Приступим же к работе. Нам нужно спасти мир и выиграть битву. Снова.

—

Уже полностью одетый в броню Астарион прислонился к стене, и с отстранённым интересом наблюдал за ситуацией. Драма наконец-то утихла, оставив после себя атмосферу усталости и решимости. Переговоры тянулись бесконечно, оказываясь одновременно и утомительными, и совершенно нудными. Несмотря на свою обычную многословность, Астарион в основном молчал, пока Тав позволяла Слай и её отцу вести споры. Минск, играя роль посредника Девятипалой, доблестно пытался отвоевать территории для всех, но это было похоже на попытку пасти кошек. В конце концов в спор вмешалась Джахейра, которая с мастерством опытного генерала загнала всех по своим углам. Каждая группа получила свой кусок упомянутого «пирога» и должна была изобразить на лице «благодарность». Каэль по-прежнему требовал больше денег, несмотря на то, что ставки были гораздо больше, чем просто семейная реликвия. Фэйлен, выглядевшая одновременно решительной и раздражённой, неохотно согласилась на условия. Когда всё улеглось, Астарион со смехом и раздражением наблюдал, как все разбились на группы, каждой из которых было поручено ответственное задание по укреплению обороны от надвигающейся угрозы. Это была разношёрстная команда, но другой у них не было. Эрдан, Шэдоухарт, Лаэзель и Элия из «Змей» образовали одну группу, миссия которой заключалась в посещении родной деревни Тав, чтобы предупредить их и посодействовать в случае необходимости. Фэйлен, Гейл, Тав, Астарион и Варис составили вторую группу. Им предстояло отправиться в родной город Фэйлен, чтобы попросить совета и помощи у её отца. Кейлет, чувствуя себя весьма возбуждённой после недавних приключений и желая взглянуть на возлюбленного Эрдана, присоединилась к близнецам, Джаррену и Лили, чтобы найти Хальсина и попросить у того помощи. Джахейра, Минск, Слай и Каэль сформировали ещё одну группу. Их задачей было вести переговоры с местными группировками, искать союзников и следить за тем, чтобы их усилия не подрывались изнутри. Уиллу и Карлах предстояло остаться в городе, занимаясь сбором информации и сбором магов для укрепления обороны против врага. Городская стража должна была находиться в состоянии повышенной боевой готовности, проверяя каждого перед входом в город. Уилл уже начал писать письма, информируя других герцогов Фэйруна. В комнате, до этого наполненной напряжением и гневом, теперь царило ощущение общей цели. Это была не просто очередная стычка или мелкое соперничество. Это была битва за их выбор, их жизни и их будущее. Когда все начали расходиться, Астарион оказался рядом с Карлах. Величественная Пожирательница разума повернулась к нему, но, несмотря на новую внешность, Астарион знал, что в ней бьётся сердце, которое многим пожертвовало ради любимого города. — Карлах, моя пламенная подруга, — начал он мягче обычного, — готова снова спасти мир? Щупальца Карлах дёрнулись, и она издала низкий, рокочащий смешок. — Готова как никогда, Астарион. Просто ещё один день в нашей хаотичной жизни, верно? — она говорила спокойно, словно противореча произносимым словам. Астарион ухмыльнулся. — Действительно. Но сегодня ощущения… другие. Тяжелее. Взгляд Карлах сменился на задумчивый. — Лаэзель предложила обратиться за помощью к её народу. Если кто и может выслушать Пожирателя разума, так это они. Кроме того, они у меня в долгу. Астарион скептически приподнял бровь, разжигая любопытство. — Ты правда веришь, что они придут? Карлах медленно кивнула. — Лучше бы они появились. Я спасала их шкуры столько раз, что и не сосчитать. Несмотря на трансформацию, личность Карлах осталась неизменной. Её храбрость, преданность и непоколебимая решимость просвечивали сквозь новый облик. Он не мог не удивляться, как ей удалось сохранить саму себя после таких радикальных перемен? Как она осталась собой, когда всё в ней кричало об обратном? Он внимательно наблюдал за ней, отмечая едва заметные изменения в её поведении и то, как необычно её мысли теперь отзывались в его голове. — Как ты себя чувствуешь на самом деле после всего этого… перевоплощения в Пожирателя разума? Ты всё та же под всеми этими щупальцами? Карлах некоторое время смотрела на него. — Иногда я задаюсь тем же вопросом. Внутри я чувствую себя той же, но трудно не замечать перемен. Голод, мысли… они всегда рядом, притаившись, — она замолчала, оглядываясь по сторонам. — Но я помню, кем я была и кто я есть. И я борюсь за сохранение этого каждый день. Астарион недоверчиво нахмурился. Он не мог понять, как она смогла примириться с таким чудовищным превращением. Идея принять существование, столь далёкое от его собственного, казалась невозможной. Его мысли были полны сомнений, и он не мог скрыть своего сомнения. Карлах, уловив скепсис в его мыслях, вздохнула. — Когда Император предложил нам личинок, мы все по понятным причинам засомневались. Тав съела несколько, а я, в своей типичной манере, чувствуя себя неуязвимой, взяла ещё. Но во время нашей битвы с Мозгом мы поняли, что единственным способом победить его была трансформация. Интерес возрос, и обычный сарказм Астариона мгновенно испарился. Карлах перевела взгляд на Тав, и даже в её иллитидских глазах промелькнула нежность. — Мы горячо из-за этого спорили. Она хотела сделать это сама, — продолжила Клифгейт, в её голосе смешались восхищение и грусть. — Ранее она мне пообещала, что отправится со мной в Аверно. Она была не против стать Пожирателем разума, если так спасла бы других. Глаза Астариона расширились от шока, а эмоции захлестнули его. Он и подумать не мог. Сама мысль, что она станет Пожирателем разума и отправится в Аверно вместе с Карлах, ужасала. В его голове пронеслись восхищение, страх и неожиданная ревность. Астарион вскинул бровь, недоверчиво спросив: — Она… она была на это готова? — сумел спросить он, и его обычное самообладание на мгновение пошатнулось. — Да. Она не хотела, чтобы кто-то другой нёс это бремя. Считала, что это её ответственность, её способ защитить всех нас. Ты её знаешь, — сказала Карлах, и в уголках её глаз заиграли маленькие морщинки. — Что касается Аверно… да, это был единственный способ поддерживать движитель в рабочем состоянии. Но я не могла позволить ей это сделать. Я не хотела, чтобы мы остались одни в Преисподней, а изменившись, я могла спасти многих и выжить. Я хотела убедиться, что Тав… что она сможет остаться там, где её место. После мгновения ошеломлённого молчания Астарион пристально вгляделся в неё, и на его губах заиграла язвительная улыбка. — И ты… не против? Что стала этакой очаровательной кальмарихой? Взгляд Карлах смягчился. — Пришлось это принять. Было непросто, но я понимала, зачем я это сделала. Ради Тав, ради города, ради всех, кто нуждался в спасении. И каждый день я напоминаю себе об этом. Это помогает держать иллитида в узде. Астарион медленно кивнул, раздумывая над её словами. Он взглянул на Тав, увлечённо беседовавшую с Гейлом и Фэйлен. Её решительность и сила всегда были очевидны, но услышать историю Карлах… оказалось неожиданным. Она что, совсем идиотка? Астарион не мог об этом не задуматься. Поначалу мысль казалась нелепой, почти смехотворной. То безрассудство, с которым эта девушка часто бросалась в опасность, принимала решения, не поддающиеся никакой логике, руководствуясь каким-то внутренним компасом, который, казалось, вечно указывал на самопожертвование. Он всегда считал это поводом для серьёзного беспокойства. Одно дело — приютить псину или медвесычонка, а другое — стать добровольцем в лотерее «кто хочет до конца жизни носить украшения из щупалец?» Он покорно вздохнул. Тав была разной — сильной, решительной, сострадательной. Иногда она была глупой и импульсивной, но идиоткой? Нет, она была далека от этого. Она просто была той, кто боролась за свои убеждения, чего бы ей это ни стоило. В этом вся она. Когда группы подготовились к уходу, Астарион вынырнул из своих мыслей и шагнул ближе к Карлах. Когда-то такой вид вызвал бы у него отвращение, но сейчас… Он положил руку ей на плечо и искренне улыбнулся. — Спасибо, что рассказала. Карлах в своём роде рассмеялась, звук получился глубоким и звонким. — Тебе спасибо. За то, что спросил. Очень легко почувствовать себя… чужой. Буквально. Астарион усмехнулся её шутке. Они постояли так несколько мгновений, окружённые звуками, доносившимися из комнаты — тихим бормотанием, шорохом приготовлений, редким лязгом собираемого оружия. Мысли снова вернулись к Тав. То, на что она была готова пойти, терзало его. Восхищение её непоколебимым мужеством и преданностью своему делу смешивалось с чувством вины за то, что он не смог поддержать её в тот критический момент и выбить из неё ту глупую идею. Сам собой он начал представлять тот день, и подумал, должен ли спросить её, как всё было. Но он знал, что это было бы неуместно. И всё же он не мог не представить себе их победу, её победу: как Тав стоит на краю пропасти, готовая измениться и оставить всё позади ради общего блага. Он почувствовал укол ревности к Карлах, но не из-за её преображения, а из-за связи, которую она разделила с Тав в тот решающий момент. Это он должен был стать тем, на кого Тав могла опереться. Карлах проследила за его взглядом. — Она нечто особенное, да? — с мягким восхищением в голосе спросила она. Он кивнул, и у него сжалось горло. — Да. Иногда я задаюсь вопросом… А она вообще реальна? Порой, он и правда задавался вопросом, не была ли она ответом на его отчаянные мольбы во время ночных мучений. Когда он просил о смерти, страдая так сильно, что когда она не наступала, он осмеливался молить о спасении. Может, Боги создали Тав для него. Чтобы повстречаться с ним, перевернуть его жизнь, спасти его и всё изменить. Похоже, Карлах поняла поняла его смятение. — Знаешь, когда мы сражались с Абсолют, Тав была образцом мужества. Она бросалась в бой с такой яростью, будто ничего не боялась. Она была храброй, хотя я никогда раньше не слышала, чтобы она так ругалась. Астарион сжал кулаки. Он слышал истории о том дне, наблюдал, как трус, со стороны, но услышать это от Карлах, от той, что была там, делало всё более реальным. Он ухмыльнулся, пытаясь разрядить обстановку. — Карлах, дорогая, тебе лучше перестать подслушивать мои мысли. Карлах рассмеялась — звук был одновременно чужим и глубоко знакомым. — Ты слишком громко думал. Он отвёл взгляд. — Что ж, она умеет привлекать внимание. Её выражение смягчилось, а движения щупалец стали будто задумчивыми. — Знаешь, после моего преображения, если она не путешествовала, она старалась встречаться со мной несколько раз в неделю. Она приносила свои рисунки, и мы вспоминали старые времена. Это помогало мне не забывать, кем была я, мы обе, до того, как всё изменилось. Она также старалась, чтобы я каждый день получала порцию позитива и объятий. Даже нашла Клайва. Взгляд Астариона вернулся к Тав. Он наблюдал, как она смеётся над словами Гейла, и этот звук был бальзамом для его измученной души. Он думал о словах Карлах, о том, на что пошла Тав, чтобы поддерживать дух подруги. Ей удавалось убедить каждого, что его видят, что его ценят. — Она замечательная. — Она очень хорошая подруга, самая лучшая, — кивнула Карлах. — В этом её сила и в то же время бремя, она отдаёт слишком много себя. Но переносит это хорошо, потому что знает, что у неё есть мы. А у неё есть ты. Нет. У него была она. Мысли прервались, когда к ним подошла Слай, фирменную развязность которой невозможно было не заметить. — Карлах, да? Выглядишь очень круто, — широко ухмыляясь, заявила она. Карлах усмехнулась, её щупальца слегка дёрнулись, и Астарион понял, что это её версия улыбки. — Спасибо. Глаза Слай сверкнули озорством. — Так вот, я тут подумала. Мы часто ищем сильных ребят, которые могли бы присоединиться к нашей банде. Если тебе интересно… Прежде чем Карлах успела ответить, в разговор решительно вмешалась Тав. — Слай, может, хватит вербовать всех подряд на своём пути? У нас и так хватает забот, не стоит добавлять сюда ещё и бандитские порядки. Слай закатила глаза, но отступила, хотя во взгляде всё ещё плясало озорство. — Ладно, ладно. Просто посчитала нужным предложить. Астарион, поймав взгляд Тав, ухмыльнулся и слегка кивнул ей с нежной улыбкой. Слай и Каэль обменялись взглядами, вступив в молчаливый спор. Затем она быстро вернула своё внимание к Тав, и на смену её прежнему озорству пришло серьёзное любопытство. — Почему ты так и не удалила татуировку? Та инстинктивно погладила своё запястье. — Это напоминание. Я была в банде, и я её не сотру. Некоторые из этих идиотов — всё ещё моя семья. Это тот тип семьи, которую ты видишь раз в год на общих праздниках, заканчивающихся дракой, но оттого она не перестаёт быть твоей семьёй. Астарион обвёл взглядом комнату, отметив, что у каждого из «Змей» была татуировка, более или менее заметная. — Что насчёт тебя, Астарион? У тебя есть какие-нибудь скрытые татуировки? — полюбопытствовала Слай. Астарион с ухмылкой прислонился к кухонному столу. — Никаких татуировок. Только несколько шрамов, о которых лучше не рассказывать, — заметил он с непринуждённым безразличием. Слай расхохоталась, немного ослабив напряжение. — Ну, если надумаешь, ты знаешь, где меня найти. Охваченный любопытством, Астарион посмотрел на Слай более пристально. — А у тебя всё ещё есть своя? Тифлингша широко ухмыльнулась, демонстрируя свою озорную натуру. — Ага, есть, — сказала она, почти провоцируя его на дальнейшие расспросы. — И где же? — Меж моих сисек. Воцарилась ошеломлённая тишина, и все взгляды устремились на Слай. Тишину нарушило фырканье вампира, заразительно расхохотавшегося. Тав с улыбкой покачала головой. Слай пожала плечами, совершенно не смущённая таким вниманием. — Что? Я ведь бард. Я должна быть умелой во всём, что связано с моим ртом, — заявила она, игриво подмигнув. — А голос идёт из груди! Тав подняла бровь, лукаво улыбнувшись. — И умелая ты не только в пении, — многозначительно поддразнила она. Слай гордо выпятила грудь и поиграла в ответ бровями. Стоявшая у плиты задумчивая Фэйлен прочистила горло, привлекая всеобщее внимание. — Так, народ, — объявила она ровным, но настойчивым голосом. — Все готовы? Вскоре начнём творить порталы. Комната загудела от активности, по мере того как формировались группы. Эрдан, Шэдоухарт, Лаэзель и Элия из «Змей» собрались возле двери, готовясь к путешествию в родную деревню Тав. Кейлет, Близнецы, Джаррен и Лили сгрудились вместе, вполголоса обсуждая последние приготовления. Атмосфера была наполнена предвкушением и тревогой. Тав и Астарион обменялись взглядами и подошли к Фэйлен, на лице которой читалась сосредоточенная решимость. — Мы готовы, — заявила Тав. — Покончим с этим. Женщина начала выводить в воздухе замысловатые символы, её руки светились магической энергией. Все с предвкушением наблюдали за процессом в тишине. Гейл шагнул вперёд, чтобы помочь чародейке, и их объединённая магия создала ощутимое напряжение в воздухе. Выведенные ими символы засветились ярче клубящимися узорами. Комнату окутало мягкое, неземное сияние, а единственным звуком был слабый гул магии. Уверенный голос Фэйлен прорвался сквозь напряжение. — Порталы будут готовы через секунду. Держитесь ближе к своим группам и будьте готовы ко всему. Первый портал замерцал, образовав завихрение света и энергии. Фэйлен и Гейл перешли к созданию дополнительных порталов, каждый из которых предназначался для разных мест. От порталов исходил свет, отбрасывающий на стены танцующие тени. Когда портал в Сильверимун озарился ярким светом, чародейка, с раскрасневшимся от напряжения лицом, отступила назад. — Всё готово. Выдвигаемся. Тав первой шагнула через портал с непоколебимой уверенностью. — Всем держаться рядом. Астарион последовал за ней, кружащийся свет окутал его, и на мгновение его дезориентация сменилась ослепляющей яркостью.

—

Старый дом стоял посреди заброшенного поля, его стены заросли разросшимся плющом и ползучим мхом. Некогда величественное строение давно пришло в запустение, его окна были затемнены тяжелыми, изъеденными молью шторами. Единственными звуками были шелест листьев и редкое уханье совы, создававшие жуткую гармонию, дополняющую запустение. Внутри воздух был пропитан запахом сырого дерева и плесени. Доски пола скрипели под тяжестью уверенных шагов мужчины, и каждый скрип шептал о давно забытых секретах дома. По стенам плясали тени, отбрасываемые тусклым светом единственной мерцающей свечи в его руке. Он целеустремлённо двигался по лабиринту коридоров, освещая выцветшие обои и облупившуюся краску. Атмосфера была удушающей, темнота давила со всех сторон. Наконец, он добрался до двустворчатых дверей, богато украшенные ручки которых уже потускнели от времени. С решительным толчком он распахнул их, открывая величественный зал, который почти полностью уничтожило время. Внутри полукругом стояли четыре гроба, каждый из которых был произведением искусства, украшенным замысловатой резьбой и символами достоинства и власти. Казалось, они поглощали тусклый свет, а их полированные поверхности не отражали ничего, кроме теней. На стенах висели картины с изображениями суровых, благородных фигур, чьи алые глаза, казалось, следили за приближающимся человеком. В центре комнаты стояла юная девушка, внешность которой резко контрастировала с окружающим обветшанием. На ней было простое белое платье, длинные чёрные волосы тёмными волнами ниспадали на плечи. Кожа была бледной, почти прозрачной. Она стояла неподвижно, не отрывая взгляда от портретов. Мужчина остановился в нескольких от неё метрах, и его шаги эхом разнеслись по тихой зале. — Всё идёт по плану, госпожа, — сказал он, и его тихий и размеренный голос прорезал тягостную тишину, словно нож. — Они идут. Девушка молчала, не отрывая глаз от портретов. Прошло несколько мгновений, и тишина, повисшая между ними, стала ещё напряжённей. Наконец, она повернулась к нему; её мудрые не по годам глаза горели алым зловещим светом. В тонкой руке она держала кристалл, светящийся голубым светом, таким бледным, что он казался почти белым. — Конечно же по плану, — ответила она мягким, но потусторонним властным голосом. — Я предвидела его успех. Слова повисли в воздухе, наполненные тревожной уверенностью. Взгляд мужчины метнулся к кристаллу, затем снова к её лицу. — Настало время перейти к следующему этапу, — объявила она, не сводя с него пристального взгляда. — Продолжай их отвлекать, Себастьян. Мужчина кивнул, но при этом негромко сглотнул. Он наблюдал, как девушка повернулась к гробам, её глаза горели жутким, почти потусторонним ожиданием. Она подошла ближе, легко проводя пальцами по витиеватой резьбе на крышках. Наконец она остановилась в центре и с улыбкой посмотрела на гробы. — Пора просыпаться. Семья, — провозгласила она, поднимая камень высоко над головой.

***

5 лет назад Лагерь был погружён в туман и темноту. Арабелла стояла в углу, оживлённо болтая с Иссохшим. Тот терпеливо слушал, его бесстрастное лицо составляло разительный контраст с живым любопытством девочки. Аромат воды и мха наполнял воздух, смешиваясь с отдалённым потрескиванием костра. Тав, Астарион и Карлах наблюдали за ней издалека, угрюмо переглядываясь. Груз новостей, которые они несли, тяготил их. Молчание нарушил Астарион, в голосе которого прозвучала непривычная серьёзность. — Кто ей скажет? Не колеблясь ни мгновения, Тав шагнула вперёд. — Я. Я ей обещала, что найду их. Это должна быть я. Карлах поддерживающе положила руку ей на плечо. — Я пойду с тобой. Астарион кивнул, задержав взгляд на Арабелле. Когда Тав и Карлах подошли к девочке, он остался позади, испытывая сложную смесь отстранённости и чего-то более глубокого, чему он не мог дать точного названия. В конце концов, все в этом мире одиноки. Почему сейчас было по-другому? Тав с нежным, но решительным выражением лица опустилась на колени перед Арабеллой. Говорила она тихо, её слова терялись в лёгком ветре. Растерянность на лице девочки сменилась гневом, когда до неё дошла правда. С душераздирающим криком она повернулась и убежала, исчезнув в тенях. Астарион наблюдал, как Тав медленно поднимается, как на неё давит вся тяжесть мира. Карлах сжала её плечо, но Астарион видел общую печаль в их глазах. Они вернулись к нему, на лице эльфийки застыла печаль. — Ей нужно время, — едва слышно сказала Тав. Астарион мрачно кивнул. — Как и всем нам. Карлах сжала кулаки, глаза горели от гнева и беспомощности. — Терять семью тяжелее всего. Я лишилась обоих родителей. Кажется, что к этому привыкаешь, но это не так. Тав опустилась на близлежащее бревно, скорбно ссутулив плечи. Астарион прислонился к дереву, не отрывая взгляда от костра, трепещущие языки пламени отбрасывали жуткие тени на его лицо. Карлах села рядом с гаммой эмоций на лице, а в глазах отражался свет костра. Затянувшаяся тяжёлая тишина окутала лагерь, нарушаемая лишь потрескиванием костра и редким шелестом ветра в кронах деревьев. Тав слегка нахмурилась. — Жаль, что мы не можем сделать больше… Потерять родителей… Астарион приподнял бровь, заметив её обеспокоенное лицо. — Наверное, — отстранённо сказал он. Он не мог понять всю глубину их боли. Рано или поздно все умирают. Понятие семьи было для него чуждым, далёким воспоминанием, затерянным в тумане его прошлого. Слово «семья» напоминало ему о Касадоре и извращённой насмешке над родственными отношениями, которую он пережил. Это была неприятная ассоциация. В их глазах отражалось общее сочувствие и понимание. — Они были её миром, — сказала Карлах хриплым от эмоций голосом. — И теперь он разрушен. Это дерьмово… Астарион слегка кивнул, скривив губы в усмешке. — Наверное, — с горечью повторил он. Тав подняла глаза к ночному небу, блуждая взглядом по бесчисленным звёздам, сверкающим в вышине. Отблески костра мягко мерцали, отбрасывая тёплый ореол вокруг поляны. — Она так юна… это несправедливо. — Жизнь редко бывает справедливой, — съязвил Астарион, вторя её словам. — А у судьбы жестокое чувство юмора. Карлах вздохнула, скрестив мускулистые руки на груди. — Иногда Вселенная поступает дерьмово, — сказала она смиренным, но вызывающим тоном. — И всё равно заставляет играть по её правилам. Но она не одинока, да? Она может остаться с нами. Мысли Астариона немедленно воспротивились этой идее. О нет, только не это. Астарион взглянул на Карлах, выражение его лица было задумчивым и скептическим. — Мы теперь принимаем и сирот? — прошипел он, приподняв бровь. — Мы не самая стабильная группа, учитывая наши поиски… И если ты хочешь быть справедливой ко всему миру, то возвращайся назад и подбери по пути около сотни сирот. Тав повернулась к нему, с полными решимости и вызова глазами. — Мы поможем ей, несмотря ни на что. Мы перед ней в долгу. Астарион тихо вздохнул, понимая, что спорить с Тав бесполезно, когда она так решительна. — Знаешь, ты слишком добрая во зло себе, — сказал он, и уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Так у нас соберётся небольшая армия из детей и животных, гоняющихся за гоблинами и иллитидами. — Было бы не так уж плохо, — вмешалась Карлах, изобразив свою обычную ухмылку, чтобы разрядить атмосферу. Астарион фыркнул, и его обычный сарказм вернулся к нему с удвоенной силой. — О, да. У нас будет группа из маленьких воинов, скачущих на спине Шкряба и размахивающих своими крохотными мечами. Тав тихо рассмеялась, и этот звук как бальзам разрядил тяжёлую атмосферу. Она взглянула на Шкряба, довольно устроившегося у костра. — Думаю, Шкряб не отказался бы от лишнего внимания. Астарион покачал головой, достаточно хорошо зная Тав, чтобы понять, что спорить с ней бессмысленно — особенно в присутствии Карлах. Даже если он считал это идиотизмом, то не стал озвучивать. — Это нелепо, — пробормотал он себе под нос, но в его голосе уже не было злобы. — Мы не можем её бросить, она совсем одна, — сказала Тав, и её глаза наполнились печалью, которая невольно тронула сердце Астариона. Язвительное выражение лица смягчилось, и его взгляд остановился на Тав. — Ты всегда хочешь всех спасти, так ведь? — смиренно спросил он. Карлах кивнула, выражение её лица повторяло беспокойство Тав. — Она всего лишь ребёнок, — сказала она, — мы не можем бросить её на произвол судьбы. Мы можем стать её семьёй. Астарион переводил взгляд с одной девушки на другую, видя непоколебимую решимость в их глазах. Снова эта идиотская концепция семьи. Они были просто группой разношёрстных личностей, в большинстве своём несовместимых друг с другом, но объединённых одной целью. Впоследствии каждый из них пойдёт своей дорогой. Он слегка покачал головой, выражая смирение и симпатию. — Ты серьёзно… ну конечно же да. — Безусловно, — энергично кивнула Тав. Астарион фыркнул от её несгибаемого энтузиазма. Рядом с ними потрескивал костёр, отбрасывая мерцающие тени на их лица. Карлах криво улыбнулась. — Ты в меньшинстве, друг мой. Мы удочерим ребёнка. Астарион поднял руки в знак поражения, ухмыляясь уголками губ. — Прекрасно. Кто я такой, чтобы мешать тебе принимать глупые решения? Ты занимаешься пелёнками или чем там ещё занимаются с детьми. А я умываю руки. — Мы не просим тебя быть нянькой, — с лёгким весельем заверила его Тав. — Она достаточно умная и взрослая, чтобы справляться со всем самостоятельно, но она не должна… Астарион скрестил руки, выражение его лица по-прежнему оставалось скептическим. — Ладно, ладно. Тогда я прослежу, чтобы она съедала все овощи, — саркастично бросил он. Карлах раскатисто хохотнула. — Ты-то? Обязуешься заботиться о ком-то, кроме себя? Похоже, мы попали в какую-то параллельную вселенную. Губы Астариона дёрнулись в полуулыбке. — О, брось, я могу заботиться не только о себе, — с лёгкой игривостью в тоне ответил он. — Я забочусь о своей внешности, о своей коллекции кинжалов, о своей очаровательной персоне… список бесконечен. Он сделал вид, что на мгновение задумался. — О, может быть, я мог бы сделать её девочкой на побегушках. Она могла бы отправляться на задания вместо меня… Тав скептически посмотрела на него, выразив на лице разочарование и веселье. — Ты не будешь использовать травмированного ребёнка в своих корыстных целях. Это не смешно. Астарион широко ухмыльнулся, притворяясь разочарованным. — Ах, с тобой невесело. — Однако его глаза сверкнули игривым озорством. — Но ладно, пожалуй, воздержусь от эксплуатации невинных. Оставлю это вам обеим, с вашими обливающимися кровью сердцами и бесконечным терпением. Карлах от души рассмеялась, и этот звук эхом разнёсся по лагерю. — Ты выставляешь нас святыми, Астарион, — сказала она, широко ухмыляясь. — Уверена, и у Тав есть своя тёмная сторона. Глаза эльфийки расширились в притворном возмущении. — Нет! Астарион усмехнулся, весело сверкнув глазами. — Конечно же нет, дорогая. Ты совершенно чиста и непорочна, а в твоей хорошенькой головке никогда не возникало ни одной жестокой мысли. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы в это поверить. В это мгновение Астарион ощутил странное чувство покоя в окружении своих товарищей. Решимость Тав и непоколебимая поддержка Карлах заставили его почувствовать себя частью чего-то большего, чем он сам, — чувство, о котором он уже давно забыл. — Мы все знаем, что под этой невинной внешностью скрывается бунтарка, — игриво добавила Карлах. Тав нахмурилась и встала с бревна, вызывающе сверкнув глазами. — Я чиста, как свежевыпавший снег! А теперь, если позволите, мне нужно поговорить с Иссохшим, — гордо заявила она и, развернувшись на пятках, направилась к костяной фигуре на краю лагеря. Наблюдая за уходящей Тав, Астарион расплылся в широкой ухмылке. — Чиста, как свежевыпавший снег… да-да. Карлах хихикнула, покачав головой. — И уходит поболтать с буквальным воплощением смерти. Астарион издевательски рассмеялся. — Только Тав нашла бы утешение в разговоре со скелетом. Ни одной рациональной мысли в её хорошенькой головке. Глядя ей вслед, Астарион не мог не удивляться её неуёмному состраданию. Идея взять на воспитание ребёнка в разгар их беспрестанных поисков была, по его мнению, совершенно нелепой. И всё же он больше не мог найти в себе силы злиться на неё за её выходки. Было что-то… забавное в её неизменной доброте, даже если в этом не было никакого смысла. — Знаешь, — размышлял Астарион, — интересно, что за советы даёт ей эта развалина? — Наверное, что-то о «круге жизни» или о какой-нибудь подобной ерунде, — саркастично сказала Клифгейт. — А может, он учит её секретам бессмертия. Кто ж поймёт этого жуткого парня. Астарион закатил глаза. Шершавая кора дерева вжалась ему в спину, удерживая его в настоящем. — Ты слишком высокого мнения об Иссохшем. Сомневаюсь, что он делает что-то кроме того, что выдаёт загадочные фразы и пялится на тебя пустыми глазницами. Карлах звонко хихикнула. — Да, возможно, ты прав. Но эй, если кто и может очаровать даже костяного папочку, так это Тав. Астарион тут же поморщился, покачав головой. — Она умеет многое, но навыков соблазнения не имеет. Вот совсем, — сказал он, мысленно ненадолго возвращаясь к их более интимным моментам. Верно, подумал он, вспоминая те несколько мимолётных мгновений, когда он мог сосредоточиться на чём-то, кроме собственных мрачных мыслей. Тав была страстной любовницей — в равной степени заботливой, нежной и дикой. Но завлекать кого-то? Намеренно соблазнять? Боги, нет. Это было просто не в её стиле. Внезапно Карлах застонала, схватившись за живот в притворной боли. — Фу-у-у, я просто себе это представила. Именно в этот момент подошла Шэдоухарт, с любопытством приподняв бровь. — Что вы двое делаете? Карлах взглянула на неё, всё ещё с выражением отвращения на лице. — Представляю, как Тав охмуряет Иссохшего. Астарион хмыкнул, не в силах сдержать своего веселья. — И вот теперь ты обрекла нас всех на эти мысли. Все дружно рассмеялись, смешивая звук с треском костра. Астарион почувствовал незнакомое тепло в груди, редкое чувство единения. Конечно, его до сих пор все бесили, но он уже привык к этой разношёрстной шайке приключенцев. Шэдоухарт закатила глаза. — Мне вообще стоит знать, из-за чего весь шум? Астарион усмехнулся, скользнув по ней взглядом. — Да не из-за чего. Всё до крайности банально. Карлах улыбнулась и пожала плечами. — Всё началось с Арабеллы. Мы нашли её мёртвых родителей. Астарион слегка помрачнел, в глазах ненадолго промелькнуло сочувствие. — И теперь извечная спасительница Тав хочет взять девчонку под своё крыло. Шэдоухарт нахмурилась, выражая беспокойство. — Это… неудивительно. Тав это… ну, Тав. Астарион кивнул, язвительно усмехнувшись. — Да, она всегда пристраивает бездомных. Сначала Шкряба, потом медвесыча… теперь осиротевшую девчонку-тифлингшу. Кто следующий? Карлах хмыкнула, покачав головой. — Дракон, скорее всего. Зная Тав, она найдёт способ приручить одного и притащить в лагерь. Шэдоухарт ухмыльнулась, озорно сверкнув глазами. — Ты просто забыл, что был первым бродягой, которого она приютила. Астарион приподнял бровь, в его тоне проскользнуло раздражение. — Я не бродяга. Я был совершенно независимым и самостоятельным до того, как присоединился к этой разношёрстной компашке. Мне не было нужды, чтобы Тав жалела меня и впускала в эту группку героев. Он старался говорить непринуждённо, но в глубине души понимал, что в этом-то всё и дело. Она приютила его, а он воспользовался её заботой. Таков был план… или, собственно, так и было. До того, как… До чего? До того, как он начал испытывать к ней более глубокие чувства? До того, как осознал, что её неизменная доброта была не просто стратегией, а подлинной частью её личности? Он убеждал себя, что был с Тав и остальными только потому, что так было удобно, потому что это вписывалось в его планы. Но Тав сумела разрушить эти стены. Её доброта была неустанной, а сострадание безграничным. Это бесило и озадачивало. Она увидела в нём то, о чём он давно забыл… если вообще знал. Она верила в него не только как в инструмент или ресурс, но и как в личность. И эта вера начинала действовать ему на нервы. Он вспомнил, как она впервые поддержала его, как впервые посмотрела на него как-то иначе, а не с привычным ему страхом или подозрением, и это потрясло до глубины души. Он не привык, чтобы кто-то его видел, по-настоящему видел. И вот сейчас она была готова без раздумий взять на себя ещё одну заблудшую душу, ещё одно бремя. Он наблюдал, как Тав уверенно двигалась, разговаривая с Иссохшим с тем же решительным выражением лица. Свет от костра отбрасывал тёплый отблеск, подчёркивая чёрты её лица и делая её почти неземной. — О, мы знаем, что ты бы отлично справился в одиночку, — поддразнила Шэдоухарт. — Ты всегда жалуешься, но всё равно остаёшься с нашей маленькой весёлой компанией. Астарион драматично фыркнул, смешав раздражение с ухмылкой. — Я с вами, потому что вы все до смешного некомпетентны и удивительно забавны для группы бестолковых приключенцев. Кроме того, стратегически выгодно иметь союзников в этой запутанной ситуации. Кто-то же должен за вами приглядывать. Карлах зычно и задорно рассмеялась. — Здесь главная Тав, а не ты. Астарион закатил глаза. — А кто, по-твоему, подаёт ей все хорошие идеи, а? Я же её правая рука, в конце концов. Шэдоухарт ухмыльнулась, скрестив на груди руки. — Правая рука? Я думала, ты больше похож на её головную боль. Карлах понимающе усмехнулась, пихнув Астариона локтём. — Или средство для снятия стресса. — О, и я очень хорош и в том, и в другом. Смех Карлах эхом разнёсся по лагерю. — Хорош в роли головной боли, это уж точно. — И в качестве средства для снятия стресса… когда сам его не вызываешь, — широко улыбнулась Шэдоухарт. Астарион положил руку на грудь в притворном оскорблении. — Вы ранили меня, дамы. Я привношу в группу остроумие и обаяние, не говоря уже о привлекательной внешности. Вы должны быть за это благодарны. Средство для снятия стресса Тав. Ведь именно к этому он и стремился, верно? Но со временем дело дошло не только до их интимных моментов, пусть они и стали на удивление… значимыми. Это были и мелочи. То, как она заметно расслаблялась, когда он дразнил её, как её глаза светились от смеха от его шуток. Он чувствовал, как её покидает напряжение, когда он был рядом, и это было… приятно. Он знал, что был её спасением. Таков был план: дать ей то, чего она хотела, сделать её зависимой. Но то, как он сам становился зависимым, начинало выходить из-под контроля. И зависимым не от их отношений, как от того факта, что ему не нужно было использовать своё тело, чтобы она… согласилась ему помочь. Так ему казалось. И втайне он хотел, чтобы это было правдой. Глаза Карлах сверкнули весельем. — О, мы благодарны. Твой драматизм и сарказм, безусловно, делают происходящее интересным. Шэдоухарт игриво наклонилась к нему. — И да, мы все согласны, что ты привлекателен, Астарион. Не нужно напрашиваться на комплименты. Астарион изобразил негодование, не сдержав ухмылки. — Я и не напрашиваюсь, я просто констатирую факт. Но я ценю ваше неохотное признание моего великолепия. Когда разговор стих, мысли Астариона вернулись к Тав. Он наблюдал за ней, за её обрамлённым светом костра силуэтом, за выражением решимости и спокойной силы на лице. Она умела объединять всех вокруг, заставлять верить во что-то большее, чем они сами. Довольно удобное качество. Тав подошла к ним, заинтересовавшись их смехом. — Что тут происходит? — беззаботно спросила она. — О, всего лишь сплетничаем о тебе, — усмехнулась Шэдоухарт. Тав с улыбкой закатила глаза. — Сплетничаете? И в чём же я провинилась? Карлах хихикнула. — Очевидно же, у тебя неплохой талант очаровывать нежить. Кто же знал? Тав рассмеялась, покачав головой. — У вас у всех слишком много свободного времени. Стоит мне оставить вас на пять минут, и вы превращаетесь в кучку сплетников. Астарион наклонился к ней, широко ухмыляясь. — Кстати говоря, мы её оставим? Я про сиротку. Улыбка Тав смягчилась, а в глазах отразились решимость и беспокойство. — Да, если она захочет. Она заслуживает шанса на лучшую жизнь. Обычный сарказм Астариона на мгновение улетучился, когда он изучил её выражение лица. — А если она не захочет? Тав вздохнула, бросив взгляд в сторону теней, где исчезла Арабелла. — Тогда найдём другой способ ей помочь. Но ей нужно знать, что она не одна. Что у неё есть выбор. Карлах серьёзно кивнула. — Она через многое прошла. Больше, чем большинство детей её возраста. Мы дадим ей шанс, дадим семью. Астарион приподнял бровь, его тон был беспечным, но взгляд задумчивым. — Семью? Слишком сильное слово для этой разношёрстной компании. Тав встретилась с ним взглядом, не дрогнув улыбкой. — Может и так. Но это единственное подходящее слово. Астарион едва не рассмеялся над этой мыслью. Тав верила в это с такой непоколебимой убеждённостью, что он на мгновение потерял дар речи. Да, он был раздражён, но не зол. Непоколебимая вера Тав в их команду была чем-то, чего он не мог понять. Почему её это так волновало? Почему она была так полна решимости превратить этот хаос в нечто столь идеалистичное и надуманное, как семья? Он хотел сказать ей, что она спятила, что она обрекает себя и ребёнка на разочарование. Но когда он посмотрел ей в полные надежды и решимости глаза, то понял, что не может позволить себе разрушить эту веру. Он застонал, но в его глазах мелькнул огонёк. — Боги, во что я вляпался? Он наблюдал, как она ласково улыбнулась, а затем ушла в сторону своей палатки. Астарион покачал головой, криво улыбнувшись. Пусть она в это верит, подумал он. Пусть она держится за свои мечты о семье и искуплении. Может быть, просто может быть, она увидела то, чего не увидел он. Может, эта разношёрстная группа приключенцев, со всеми их недостатками и причудами, была самой близкой семьёй, которая у него когда-либо была. И, может, это даже хорошо.