Don't go (Не уходи)

Подвал был освещён мерцающим тёплым светом настенных светильников. Воздух наполнялся звуками ножей, вонзающихся в тренировочный манекен. — Вот и всё. Вот и вся история, — устало объявила Тав. После рискованного выхода из убежища «Змей» они укрылись в безопасности своего дома. Тав подробно рассказала остальным членам команды о внутренней работе банды, раскрыв все сильные и уязвимые стороны, которые знала. А как наступила глубокая ночь, они с Астарионом укрылись в подвале, где Тав снимала напряжение, вымещая его на манекене. Кожа блестела от пота, каждый бросок кинжала сопровождался частичкой её прошлого, а рассказ становился всё более плавным с каждым движением. Время от времени, её горло пересыхало от напряжения и эмоций, и она делала глоток вина из бутылки на столе. Астарион напряжённо наблюдал за ней, и каждая деталь её рассказа всё глубже укладывалась у него в голове. Прислонившись спиной к прохладной стене подвала, он впитывал её слова, не сводя с неё взгляда. Каждый задаваемый вопрос был продуман настолько, чтобы не упустить ни единой мелочи, будь то цвет стен её комнаты или текстура занавесок, обрамлявших её окна. Когда Тав метнула ещё один кинжал, он вонзился в манекен с ощутимой силой, а лезвие глубоко вошло в разорванную ткань. Она остановилась, переводя дыхание и успокаивая себя, когда повернулась, чтобы встретить уверенный взгляд Астариона. По лбу Тав скатилась капля пота, которую та смахнула тыльной стороной ладони. Астарион внимательно наблюдал за ней, в её глазах смешались страх и усталость. Та самая, которая просачивается в кости, та самая, которая возникает от слишком долгого притворства, что всё в порядке. Он кое-что знал об этом; их жизни, хоть и дико разные, имели общие черты в моменты отчаяния и поступках, совершённых из необходимости. Разница между ними заключалась в том, как они справлялись с последствиями. Тав тонула в своём чувстве вины, каждое воспоминание было подобно накатывающей на неё волне, затягивающей всё глубже во тьму. И ему хотелось, чтобы она поняла, что пора отпустить. Он оттолкнулся от стены, сократив расстояние несколькими уверенными шагами и скрестил руки на груди, озвучивая мысли. — Тебе не кажется, что пора слезть с дохлой лошади? Серьёзно, дорогая, тебе следовало бы похоронить это без сожалений, — мягко посоветовал он, в его голосе слышались недовольство и беспокойство. Тав медленно кивнула, и он увидел, как она напряжённо сглотнула, потянувшись за очередным ножом. Металл сверкнул в её руке. — Легче сказать, чем сделать, — пробормотала она, почти про себя, прежде чем её рука взметнулась и отправила кинжал в полёт. Он глухо вонзился в грудь манекена. Астарион подошёл ближе, мягко соглашаясь. — Может быть. Он наблюдал, как Тав выдохнула, и на её губах заиграла ухмылка. — Кажется, я делаю только первые шаги. Как будто у этой лошади последние предсмертные судороги, — сказала она, и юмор в её голосе не так уж и скрывал раздражение. Он сократил дистанцию несколькими бесшумными шагами, обхватил её сзади за талию и нежно прижал к своей груди. Дыхание коснулось её уха, когда он дразняще прошептал: — От тебя несёт. Тав на мгновение напряглась, её тело застыло от удивления, а затем расслабилось, и её смех зазвенел в полумраке комнаты. — И это твой способ кого-то утешить? — поддразнила она, откинувшись назад в его объятия. — О, не соответствует твоим ожиданиям? — промурлыкал он, сохранив в голосе свою лёгкость, даже когда притянул её к себе ещё крепче и положил подбородок ей на плечо, прислушиваясь к мягкому ритму дыхания. Тав слегка извернулась, чтобы заглянуть ему в глаза и с искренней издевкой улыбнулась. — Какой же ты льстец. Смешок Астариона сменился лукавой ухмылкой, и он чуть ослабил объятия. — Ну правда… надлежащее купание отточит твой ум для наших грядущих замыслов. Окажи мне честь набрать тебе ванну. — О, как это мило с твоей стороны. Он широко ухмыльнулся, озорно сверкнув глазами. — Для моей любимой закуски — только лучшее, — поддразнил он, преувеличенно кланяясь. — Я позабочусь о том, чтобы вода была почти обжигающей — идеальной, чтобы растопить упрямство. — Убедись, что там будут пузырьки. Без пузырьков это не настоящая ванна для составления планов, — хихикнула она, снова прислонившись к его груди. Он выдержал паузу, насмешливо-серьёзно кивнув. — Конечно, пузырьки, — подтвердил он. — Как я мог упустить из виду такую важную деталь? Пошли? Тав усмехнулась, вытащив с пояса ещё один кинжал и окинув взглядом манекен. — После ещё нескольких бросков, — решительно заявила она. — Тогда я подумаю над твоим очень заманчивым предложением. Астарион склонился, наблюдая, как Тав готовится к следующему броску. — А, вижу, ты до сих пор выкручиваешь запястье, — дразняще, и в то же время поучительно пробормотал он. — Старая привычка, особенно у тех, кто владеет луком. Из-за этого твои броски уходят левее. Как насчёт дать запястью отдохнуть? Расслабься, пусть всё идёт своим чередом. Тав заколебалась, её кинжал замер в воздухе, когда она слегка повернулась взглянуть на своё запястье, а затем снова на него. Близость между ними была ощутимой, что создавало почти осязаемое напряжение. — Покажи, — сверкнув глазами, бросила она вызов, выражая в своём голосе любопытство смешанное с непокорностью. Астарион вскинул бровь, широко ухмыльнувшись от вызывающего тона Тав. — Хорошо, если ты так желаешь учиться этому искусству у мастера, — с наигранным высокомерием произнёс он. Он шагнул ближе, расположившись рядом. Его рука нежно накрыла её, направляя мягким, но решительным прикосновением. — Вот так, — тихо проинструктировал он, располагая их руки так, чтобы они были параллельны. — А я думала, что уже разобралась, — дразняще призналась она. — Почти, — подбодрил её Астарион, согревая дыханием её ухо. — Просто расслабь запястье. Пусть движения будут естественными. — Его тон был успокаивающим, резко контрастируя с холодным, тяжёлым лязгом металла, эхом отдающимся вокруг них. Её дыхание слегка сбилось, и он почувствовал искру, электрический заряд, который словно дрожал в воздухе, покалывая его кожу. Астарион внимательно смотрел, как Тав выдохнула, а её руки под его управлением сменяются на более мягкий хват. Когда она метнула следующий кинжал, он полетел прямо и точно, вонзившись в грудь манекена. — Ах, идеально, — пробормотал Астарион, когда его руки задержались на её плечах ещё на мгновение. — Видишь? Когда ты со мной, происходят чудеса. Тав повернулась, выражение её лица посветлело, когда она встретилась с ним взглядом, и из неё вырвался смешок. — К таким тренировкам можно и привыкнуть, — уголки её рта приподнялись в улыбке, которая достигла глаз, и на мгновение он просто уставился на неё. Он позволил своим рукам задержаться на её плечах чуть подольше, чем было необходимо, наслаждаясь ощущением её тела под своими пальцами. Его глаза загорелись от гордости и более глубоких, нежных чувств. — В любое время, — низко и интимно мурлыкнул он. — Готов помочь тебе во всём, в чём ты нуждаешься, сладкая моя, — его взгляд опустился к её губам, а затем вернулся к глазам. Когда молчание затянулось, лицо Астариона смягчилось, уступив место игривости, которая обычно плясала в его глазах. Он наклонился достаточно близко, чтобы почувствовать её дыхание, и дразнящая улыбка заиграла на его губах, когда он заметил, как её глаза закрылись в предвкушении. Ухмыльнувшись, он поборол желание сократить дистанцию, почувствовать вкус смеха на её губах. — Лучше забудь об этом поцелуе, — прошептал он низко и хрипло, разрушая чары между ними, — …потому что от тебя реально несёт, дорогуша. Глаза Тав распахнулись, и она разразилась смехом, её прежнее напряжение растворилось в веселье. Она игриво его пихнула. — О, заткнись. Смех Астариона утих. Он медленно отступил назад, разрушая чары, и прочистил горло, продолжая смотреть на неё, пока шёл к ближайшей скамье. Он налил себе бокал вина и, непринуждённо держа его, с кривой улыбкой указал на потрёпанный манекен. — Жаль, но у этих кинжалов, похоже, заканчиваются мишени, — прокомментировал он лёгким, но озорным тоном. — Я так понимаю, воссоединение со старыми друзьями… выбило тебя из колеи? Рука Тав замерла в воздухе, зажав кинжал и застыв в напряжении. — Я абсолютно спокойна, — заявила она, сквозь стиснутые зубы. Неторопливо потягивая вино, Астарион вскинул бровь, и мерцающий свет свечей обрисовал его силуэт отброшенными игривыми тенями на стене. У него вырвался полный веселья смешок. — Заверяй то чучело, а не меня, — съязвил он, и на его лице появилась озорная улыбка, когда он кивнул в сторону потрёпанного манекена. Взгляд Тав проследил за его движением и остановился на манекене, который был похож скорее на игольницу, чем на тренажёр. Она тяжело выдохнула, по телу пробежала заметная дрожь, и она слегка ослабила хватку. Весёлость Астариона угасла, сменившись беспокойством, когда он заметил оставшееся в её осанке напряжение. Он с серьёзным лицом отставил бокал с вином. — Мне не следовало принимать решение о сотрудничестве за тебя. А потому прошу прощения, — тихо признался он, и честность в его тоне пробилась сквозь холод подвала. Тав встретилась с ним взглядом, и её взгляд смягчился, а следы раздражения исчезли. — Всё в порядке, — ответила она более спокойно. — Поначалу я злилась, но… они пригодятся, — она глубоко и тяжело вздохнула с покорностью в голосе. — Просто я надеялась, что никогда их больше не увижу. Астарион медленно кивнул, садясь на скамью. — Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, — пробормотал он, его взгляд скользнул к теням, которые ползли по краям комнаты. — Именно, — согласилась Тав, и уголки её губ дрогнули в горькой улыбке. — Мы не можем допустить, чтобы против нас выступила ещё одна группировка — у нас недостаточно ресурсов, чтобы одержать над ними победу. Тав подошла и села рядом с ним на скамейку, в её движениях чувствовались усталость и решимость. Её голос упал до тихого, почти разочарованного шёпота. — Это странно, что я хочу просто свернуться калачиком и пожалеть себя? Понимаю, что не должна — сама в этом виновата, и не похоже, что сейчас происходит что-то ужасное, но… — пальцы крепче сжались вокруг кинжала, и её разочарование стало ощутимым. — Меня это просто выводит из себя. Бесит, что они где-то там, ни о чём не беспокоятся и чертовски богаты. Астарион наклонился с лёгкой улыбкой. — Уверяю тебя, это совершенно нормально, — пробормотал он низко и дразняще. — А ещё, наконец-то, настоящие человеческие эмоции — ревность, зависть, немного гнева. Горжусь, — негромко усмехнулся он, уловив мимолётную улыбку, промелькнувшую на губах Тав. Несколько мгновений они сидели в тишине, каждый погрузившись в свои мысли, прежде чем он глубоко вздохнул. — Знаешь, на самом деле я испытал облегчение, когда Пожиратели разума меня схватили. Я думал, что это означает свободу. Тогда я не осознавал этого полностью — свобода означала делать всё, что я хочу и когда хочу. Но вскоре эта свобода стала утомлять. Даже пугать. Тав внимательно слушала, сосредоточенно нахмурив брови, впитывая каждое слово. — Прошли годы с тех пор, как я сделал свой выбор, — продолжил Астарион, встретившись с ней взглядом, в голосе появились задумчивые нотки. — Но со свободой пришла и ответственность за этот выбор. И я уже не был уверен, что мне это нравится, — задумчиво произнёс он, опираясь локтями на колени. — Тебе не нравилось? — полюбопытствовала Тав. — Естественно, нравилось, — съязвил Астарион, приподняв бровь. — Но, скажем так, мой моральный компас вращался похлеще, чем у пьяного пирата. Я способен на многое, да, но желать всего? Довольно утомительно, — он прервался, взглянув на неё прямо, и слабая ухмылка заиграла в уголках его рта. — Что касается тебя, дорогая, то, возможно, тебе стоит немного расслабиться. В конце концов, это кажется довольно несправедливым, что только я взваливаю на свои плечи все тяготы личностного роста, — усмехнулся он, и это прозвучало легко и дразняще. — Можешь срываться, сколько тебе угодно, но давай не будем зацикливаться на этом вечность. Ты была для меня настоящей наставницей, так что воспользуйся своим собственным советом, ладно? Астарион услышал, как Тав негромко усмехнулась, и в тускло освещённом помещении этот звук прозвучал нежно. — Ты прав, — признала она. — Я всегда старалась помочь остальным, думая, что это прямой путь к искуплению. Но кого я действительно игнорировала, так это себя… — её слова сорвались на мрачную ноту. — Ты справляешься лучше, чем думаешь, — мягко успокоил её Астарион. Тав подняла бровь, в её взгляде читался игривый вызов. — Не приукрашивай, ты же знаешь, что я это ненавижу, — быстро возразила она, игриво прищурившись. Улыбка Астариона стала шире, в его взгляде появилось озорство. — Хорошо, перейдём сразу к делу, — уступил он, и его голос стал более глубоким и серьёзным. — Ты, моя дорогая Тав, удивительно несовершенна. Ты безжалостно загоняешь себя и хватаешься за контроль так, словно это твой воздух. О твоём упрямстве ходят легенды, и оно часто скрывает от тебя истинные последствия твоих поступков, — он сделал паузу, в его глазах появился игривый блеск. — Серьёзно, как ты вообще терпишь саму себя? — Однако, — продолжил он, смягчяя тон, — должен признать, никогда не видел столько изящества в спотыкании на каждом шагу. Тав рассмеялась, и этот искренний звук, казалось, заполнил всё пространство вокруг них. — Изящество в спотыкании? — Просто констатирую факты, — пожал он плечами. — Ты берёшь на себя не только своё бремя, но и чужое. Пытаешься искупить не только свои ошибки, но и ошибки остальных. Благородно, но утомительно. И, честно говоря, нам не нужен здесь ещё один Эрдан или даже Уилл, хмурящийся по углам. Он посмотрел ей в глаза и взял за руку, понизив голос почти до шёпота. — Вот почему я прошу тебя остановиться, — большой палец нежно коснулся тыльной стороны её ладони, когда он наклонился ближе, так близко, что мог пересчитать золотые вкрапления в её зелёных глазах. Его непоколебимый и напряжённый взгляд встретился с её. В её глазах отразилось сложное переплетение потрясения, благодарности и расцветающих, сияющих эмоций. Астариону показалось, что он видит слёзы, придающие её глазам люминесцентный блеск. Он ободряюще сжал её руку. — Посмотри, как далеко ты зашла, — задумчиво произнёс он с кривой улыбкой. — Честно, будь я на твоём месте, я бы давно сдался. Тав слегка нахмурилась, на её лице отразилось несогласие. — Это неправда… ты себя недооцениваешь… Астарион коротко, пренебрежительно фыркнул и закатил глаза. — Теперь ты меня не перехваливай. Мы оба прекрасно знаем, что я даже не принял бы вызов, — его тон был лёгким, но под ним скрывалась горечь. — Может быть, когда-то… но сейчас всё по-другому… — размышляла Тав, и голос её прервался. — Не сильно по-другому, — возразил Астарион, понизив голос до ядовитого шёпота. — Я просто решил быть вежливым с теми самыми существами, которых ты ненавидишь больше всего. Мне следовало воткнуть кинжал им в глазницы на месте. Тав сухо усмехнулась, покачав головой в ответ на его драматизм. — Что за глупость, — заметила она, её тон был полон сарказма, но смягчён искренней привязанностью. — Зато так было бы удобнее, — с горечью пробормотал он. — Видишь? Ты не ищешь лёгких путей, — рассмеялась Тав, её голос отдавался эхом в замкнутом пространстве. Она смотрела на него с восхищением в глазах. — И ты совсем не сдаёшься. Ты живёшь не так, как хотел вначале. Всё вышло иначе… Ты приспособился, ты искал исцеление, ты не сдавался. Ты можешь и делаешь больше, чем думаешь, — настаивала она, её взгляд был напряжённым и испытующим. Астарион медленно выдохнул, и холодный, затхлый воздух подвала смешался с его дыханием. — Разве у меня был другой выбор, кроме как смириться с происходящим? — тихо спросил он, и слова почти затерялись в запахе влажной земли и старого камня. — Да… у тебя впереди было много путей, по которым ты мог бы пойти… но мы здесь и сейчас, — серьёзно ответила Тав. — И, в конце концов… я рада, что так оно и есть. Несмотря ни на что. — Но не менее несправедливо и то, что у тебя забрали мать. Всё могло бы сложиться по-другому… но этого не произошло, — сказал Астарион, его голос обрёл разочарованную резкость, более отчётливую, чем он намеревался. — Этот поворот судьбы толкнул тебя на новый путь. Если бы те гурцы не устроили мне засаду, я бы не был загнан в угол и не сделал бы невозможный выбор… У меня был только один выход, — продолжил он хриплым от волнения голосом. — Как и у тебя. Его взгляд устремился на неё с непоколебимой силой, челюсть крепко сжалась. — Иногда жизнь берёт верх, и не всегда это приводит к чудесным результатам, — заметил Астарион, переводя взгляд с Тав на танец пламени свечей. Его дыхание замедлилось, челюсти сжались, пока он боролся с горьким привкусом собственной правды. Он часто скрывал свои глубокие чувства за сарказмом или безразличием, но в такие моменты с ней, как этот, говорить было легко. После минуты задумчивого молчания Тав кивнула. — Это так… ты прав, нет ничего чёрного и белого. — Я не хочу брать на себя ответственность за всё, это бремя, о котором я никогда не просил, — сказал он, обернувшись к ней с ожесточённым взглядом. — И ты не должна. Тав задумчиво выдержала паузу. — Понимаю. Речь идёт о том, чтобы найти баланс. О том, чтобы позволить себе жить. Он встретил её взгляд, и черты его лица слегка смягчились. — Именно так. И, как ты однажды так красноречиво выразилась, жизнь слишком ценна, чтобы тратить её на борьбу с тенями прошлого. Тав с мягкой улыбкой кивнула. — Вот почему я всегда хотела, чтобы у тебя была жизнь, которой ты мог бы гордиться. Астарион замолчал; слово «гордиться» отозвалось в его сознании, как далёкий звон колокола. Гордиться? Гордиться жизнью, тем, что он делает? Может ли кто-то гордиться чем-то подобным? Он не зацикливался на своей жизни, но и не испытывал восторга. Он почти хотел фыркнуть и отпустить какую-нибудь колкость, но потом вспомнил. — Так вот почему ты не хотела, чтобы я через это проходил? — нарушил Астарион тишину осторожным тихим шёпотом. Тав твёрдо встретила его взгляд и глубоко вздохнула. — Не совсем, — медленно начала она. — Отчасти, да. В моём случае мне не нужна была эта месть. Тот эльф заслужил свою участь за всё, что сделал с моей семьёй и, вероятно, со многими другими, но уничтожение деревни… — Она замолчала, и её глаза затуманились от мрачных воспоминаний. — Тогда я была безрассудной, неузнаваемой даже для самой себя. А для тебя… у тебя была своя причина. Но вознесение? Я всё ещё думаю, что это другое дело, — её взгляд, наполненный явным беспокойством, встретился с его. Астарион почувствовал укол в груди, смесь старого гнева и новых опасений. Когда-то мечта о вознесении будоражила его, теперь же она вызывала лишь страх и сожаление. — Да, ты спасла меня от самого себя, — кивнул он, выдавив из себя кривую улыбку. Прошлое казалось одновременно далёким и неуютно близким, его края были размыты, но суть как никогда остра. — Странно осознавать, как близко я подошёл к тому… чтобы стать чем-то совсем иным. Тав в беспокойстве нахмурила брови. — Ты о чём? Взгляд Астариона задержался на ней, в его глазах промелькнула уязвимость: — Я мог полностью потерять себя. Твоё вмешательство… оно не просто остановило глупое решение… оно спасло меня от судьбы, о которой я бы и не подозревал, пока не стало слишком поздно. Тав сжала его руку. — Думаю, не всё кроется в правильном выборе, не так ли? — мягко размышляла она вслух. — Главное — извлечь уроки из допущенных ошибок и радость от несовершённых. Это заявление обдало Астариона холодной волной. Он нахмурился ещё сильнее, так как воспоминания о принятых им решениях, особенно о том, когда он бросил её, грызли его, а сожаление вызывало постоянную боль. Он сжал кулаки, напряжение в руках отражало сдавленность в груди, но всё же нацепил на лицо отрешённую улыбку. Он сжал её руку в ответ, не веря, что его голос останется ровным. — Итак… какой у нас теперь план? — беззаботно спросил он, пытаясь увести разговор в сторону от прошлого. Тав тихо рассмеялась, но в её глазах светился неукротимый дух. — Прикидываться жертвой — не совсем мой стиль, — решительно ответила она, скривив губы. — Я сделала этот выбор, и он принадлежит мне. Мне нужно и хочется двигаться дальше, — продолжила она, встретившись с ним вызывающим и в то же время уязвимым взглядом. — А что насчёт тебя… как ты справляешься с правдой… насчёт Петраса и Себастьяна? При упоминании этих имён на лице Астариона отразилось явное напряжение. Он сжал челюсти, когда прошлое в очередной раз столкнулось с настоящим. Он медленно выдохнул, и вздох, казалось, был наполнен тяжестью от его усталости и решимости. — Это сложно, — признался он. — Петрас был глупцом… он встретил заслуженную смерть, но причастность Себастьяна? — его голос стал слабым, мягким, когда он покачал головой. — Этого я не ожидал. Как я не заметил? С момента ухода из логова «Змей» его разум пребывал в смятении. Открытие было совершенно неожиданным: Себастьян всегда презирал себя как вампира, с трудом мирясь со своим проклятым существованием. Желудок Астариона сводило каждый раз, когда он представлял, как Себастьян проводит пальцами по навечно выгравированным рунам на его лице. Прохладный ветерок пробирался сквозь трещины старых, покрытых обветрившейся штукатуркой стен. Когда Тав заговорила, её слова разнеслись по прохладному воздуху между ними. — Трудно смириться с тем, что те, кому мы верили, делают то, чего мы от них не ожидали, — тихо сказала она полным сочувствия голосом. Астарион встретился с ней взглядом, чувствуя себя так, словно его ударили под дых. Его желудок снова скрутило от злости и чувства предательства. Почему жизнь так жестоко напоминала ему о его глупостях? Неужели это его расплата за прошлые грехи? Астарион знал, что Тав имела в виду свою старую банду, но в голове у него крутилась лишь сцена, как он отвергает её. Он чувствовал, как в его челюсти нарастает напряжение. Доверие… такое хрупкое и в то же время такое тягостное понятие. Он с трудом подбирал слова, а мысли путались. — Доверие — слишком ёмкое слово, — с трудом выговорил он наконец. — Он… — он запнулся, его глаза затуманились, когда всплыли воспоминания о Подземье — о том времени, когда все они были изгоями в поисках новой цели в тенях. — Тогда мы все были потеряны, искали что-то, что могло бы заполнить пустоту от потерь, — с набирающим силу голосом продолжил Астарион. — Я думал, что помогаю ему. Я думал, что будет проще сосредоточиться на одном, чем заботиться о тысячах потерянных душ. Я верил, что смогу загладить свою вину перед ним. Но почему он выбрал этот путь — погрязнуть в схемах и играх власти, которые он презирал… — Он разочарованно покачал головой. — Себастьян никогда не получал удовольствие от политики и игр. Он бы лучше умер, чем стал объектом манипуляций со стороны очередного лорда. Склонив голову, Астарион тяжело вздохнул, в его голосе прозвучали усталость и раздражение. Реальность предательства Себастьяна грызла его, оставляя горечь во рту. Казалось, как бы далеко он ни убегал, тени его прошлого всегда были всего в одном шаге, насмехаясь над каждой его попыткой. Тав задумалась, её голос смягчился. — Может, дело не в том, что он приобрёл, а в том, что он боялся потерять. Страх, амбиции, отчаяние — они толкают нас на немыслимые поступки. Астарион невесело усмехнулся. — Отчаяние может превратить любого из нас в чудовище. Я точно знаю, что толкает человека на то, чтобы предать всё, чем он когда-то дорожил. Взгляд Тав был наполнен болью, и Астариону это показалось невыносимым. — Предательство Себастьяна режет куда глубже, да? — её голос был нежным, едва ли выше шёпота, словно она могла проникнуть в его душу и успокоить раны, которые там обнаружила. — Да, — отстранённо кивнул Астарион. — Себастьян был не просто частью моего прошлого. Узнать, что он в союзе с Петрасом, замешан в этом предательстве… — Он замер, расстроенно нахмурившись. — Как будто я никогда не знал его по-настоящему. — А тебе никогда не казалось, что что-то не так? Может, какие-то знаки, когда вы были вместе? Астарион насмешливо хмыкнул, звук получился горьким и ехидным. — «Не так»? В наших отношениях всё было не так. Это я виноват в его ночном существовании, я познакомил его с Касадором. То, что мы вообще были чем-то друг для друга, было из ряда вон выходящим. Может, не так уж и удивительно, что он меня предал… — Он покачал головой, его голос прервался, когда он задумался о горькой иронии. — Он нашёл кого-то, кто разделял его цели, и теперь действует. Тав медленно вдохнула. — Может быть, тогда… вы оба нашли друг в друге что-то важное, чего не могли найти в других. Иногда вещи происходят без причины — они просто развиваются как должно… В холодном тоне Астариона звучала настойчивость, отражавшая ледяную хватку осознания, сжимавшей его сердце. — Он может обратить нашу собственную историю против нас, Тав, — предостерёг он, прорезав тишину своим голосом. — Близкое знание Себастьяна о моём прошлом — теперь это оружие, которое он может использовать с хирургической точностью. Выражение лица Тав сменилось глубокой тревогой. — Ты веришь, что он правда пойдёт на такое? — обеспокоенно спросила она. Мышцы на челюсти Астариона дрогнули. — Да, — подтвердил он с мрачной решимостью. — Опыт научил меня, что бывшие союзники могут стать самыми коварными врагами. То, что Себастьян — вампир, делает его только опаснее, он больше не связан никакими угрызениями совести, которые когда-то его сдерживали. Тав задумчиво смотрела на него, продолжая размышлять. — Нам нужно снова встретиться с Фэйлен и основательно разобраться. Она утаивает детали, которые могут оказаться ключом. Она упомянула, что артефакт способен влиять на миры и время, а такие возможности особенно привлекательны для вампира, стремящегося к власти или спасению. Глаза Тав сузились, в них вспыхнул интерес. — На что ты намекаешь? Астарион лихорадочно соображал, что к чему. — Он мог бы переделать реальность по своему вкусу, создать мир, где он не связан вампирскими ограничениями, — размышлял он вслух, и идея медленно обретала форму. Он замолчал, и в памяти всплыла мимолётная фраза, которую Себастьян однажды бросил в момент уязвимости. Если б мог, я бы вернул всё назад. Астарион резко вскочил от внезапного озарения. — А может, даже повернуть само время вспять, — предположил он с осознанием и ужасом. — Да, именно так — отменить то, что сделано. Тав поднялась и беспокойно присоединилась к нему. — Думаешь, их цель… отмотать время назад? Стереть сам факт, что они стали вампирами? Кивнув, Астарион погладил свой подбородок, мысленно прорабатывая механику такого смелого шага. — Это единственное объяснение, которое подходит. И что устроит Себастьяна. Он никогда не прекращал искать выход — исцеление. Но обратить время вспять? Это не просто исцеление, это отмена всех событий. Он сможет забыть обо всём, снова быть со своей семьёй. Этого он всегда хотел. Глаза Тав расширились. — Это значит изменить мир, каким мы его знаем… Целые жизни, целые истории могут быть стёрты с лица земли. А последствия… — Её голос прервался, наполненный страхом. — Последствия будут катастрофическими, — серьёзно подтвердил он. — Не только для них, но и для всех. Наша история, переплетённая во времени, может быть стёрта, — Астарион напряжённо взглянул на Тав. — Нам нужно поговорить с Фэйлен, сейчас же. Тав решительно кивнула. — Я этим займусь. — Уверена, дорогая? — удивлённо нахмурился Астарион. — Да, всё равно нам нужно многое прояснить. Внутренне Астарион понимал, что, скорее всего, вышел бы из себя при разговоре с этой ведьмой, его гнев взял бы над ним верх, поэтому он медленно кивнул. — Хорошо. Если ты этого хочешь. А я пока сообщу остальным и приведу в действие свои дальнейшие планы. Мы не можем медлить. — Что за планы? — Мы отправимся на поиски Слай, — объявил Астарион, как будто это был самый логичный шаг. Брови Тав удивлённо взлетели вверх. — О? Астарион подошёл ближе и понизил тон. — Ты заметила реакцию Каэля, когда упомянул о ней? Что-то не так. Думаю, что после того, как они тебя бросили, Слай не успокоилась и не зажила спокойной жизнью. Судя по твоим рассказам, я предполагаю, что она, скорее всего, пошла своей дорогой, возможно, не далеко уйдя от тёмных дел своего отца, но на своих условиях. Похоже, вы были близки, она была против бросить тебя. Вполне вероятно, что она ушла из банды, а не «занялась другими делами». Тав замолчала, обдумывая сказанное. — Да, очень на неё похоже. У неё всегда были свои представления о том, как всё должно быть устроено… она даже говорила о самостоятельной жизни. Но… её отец собственник и очень заботился о ней. Он бы не отпустил её просто так. Астарион задумчиво прищурился. — Но всё же нам стоит в этом разобраться. Связаться со старыми знакомыми и посмотреть, какие следы она могла оставить. Тав прикусила губу, переваривая информацию. — Как именно ты планируешь её выследить? Астарион медленно вышагивал, его взгляд был отстранённым и расчётливым. — Во-первых, нужно собрать информацию. Каждый оставляет за собой след, каким бы слабым тот ни был. — Возможно, — размышляла Тав, — мы могли бы начать с последних известных контактов — тех, кто всё ещё может быть верен или, что ещё лучше, недоволен. Кто-то что-то знает, и, возможно, просто ждёт подходящего момента, чтобы заговорить. Не хочется признавать, но, скорее всего, это Джаррен. Ещё Лили может что-то знать. Варис знает наверняка, но будет молчать. Тав о чём-то задумалась, выражение её лица было серьёзным. — Мы также должны проверить её любимые места — скрытые уголки, которые она всегда хотела исследовать. Слай была не из тех, кто мечтает понапрасну; возможно, она превратила какую-то мечту в убежище. Астарион кивнул, и выражение его лица слегка смягчилось. — Ты хорошо её знала. Отлично, это даст нам преимущество. — Он помолчал, а затем добавил: — Нужно быть осторожными. Думаю, Каэль действительно всё ещё ищет её, или знает о её местонахождении и присматривает за ней. Губы Тав изогнулись в хмурой гримасе. — А что, если она не хочет, чтобы её нашли? — Тогда мы сделаем то, что умеем лучше всего: приспособимся. Мы поможем ей, нужно ли будет её вытащить из огня или смотреть, как она его разжигает. Но у меня стойкое ощущение, что она с радостью встанет на нашу сторону. Тав кивнула с радостной улыбкой и сияющими глазами. Она выглядела потрясающе. Астарион повернулся к ней и, поймав за руку, накрыл её своей. — Я встречусь с Джарреном. С удовольствием с ним поговорю. Дай угадаю, он будет в «Смущённой русалке»? Тав многозначительно на него посмотрела. — Скорее всего. Просто постарайся не развязать войну ещё до того, как мы начнём, хорошо? Его пальцы убрали с её лица выбившуюся прядь волос; от его прикосновения она вздрогнула, и ему это показалось милым. — О, постараюсь вести себя вежливо… по крайней мере, первые пять минут, — съязвил он, широко ухмыляясь. — Но после этого ничего не обещаю, — весело усмехнулся он. Шагнув ближе, он заключил Тав в крепкие объятия, обхватив ладонями её щёки, и его губы нашли её в страстном, почти отчаянном поцелуе. Тав ответила с не меньшим пылом, вцепившись пальцами в его рубашку. Он ловил её дыхание, которое вскоре сменилось стонами. Её губы были мягкими, такими нежными, чуткими и невероятно манящими. Предвкушение опасности, азарт охоты, общая жажда приключений… всё это пульсировало в его венах. Задыхаясь, Астарион заговорил низким, хриплым голосом. — Ничто так не возбуждает кровь, как небольшая опасность, — его пальцы нежно прошлись по линии её подбородка. Тав, застигнутая врасплох, кивнула, и её собственное волнение отразилось в раскрасневшихся щеках и блестящих глазах. — Это и правда придаёт жизни определённую пикантность. Астарион дьявольски ухмыльнулся, отступая назад. — Тогда не будем больше ждать. Пришло время расшевелить тени и посмотреть, что выползет наружу. Бросив последний, долгий взгляд, они разошлись, чтобы привести свой план в действие. Мысли Астариона путались, поток эмоций последних дней и серьёзные разговоры оставили нехарактерное для него чувство неуверенности. Внутренняя буря из вины, этических дилемм и неприкрытых, невысказанных страхов терзала его. Он жаждал разрядки, возвращения к более простым, интуитивным решениям. Волнение от надвигающегося конфликта пульсировало в его венах, словно обещание. Перспектива, как он набросится на кого-нибудь, почувствует очищение, когда клыки соприкоснутся с плотью, манила. Эти мысли придавали ему сил, давали ему то, чего он ждал с нетерпением. Остальные вопросы, эмоциональные и моральные сложности его жизни с Тав никуда не денутся, а будут ждать, когда адреналин спадёт. Но пока перспектива драки была желанным развлечением — необходимым злом для сохранения рассудка.

—

Тав шла по коридору на втором этаже. Шкряб брёл рядом с ней, мягко цокая когтями по каменному полу. Когда они подошли к двери, Тав остановилась и вытянула руку, собираясь постучать. Дверь со скрипом открылась прежде, чем её костяшки успели коснуться дерева. В комнате на стуле сидела Лаэзель, устремив взгляд на Фэйлен. Поза гитьянки была настороженной, почти хищной, будто она готова была броситься в бой при малейшей провокации. Фэйлен же, напротив, тихо сидела на краю кровати с книгой в руках, и выражение её лица было спокойным, когда она взглянула на Тав. Словно ждала её. — Эй, Лаэзель, я ненадолго тебя подменю. Отдохни немного, — сообщила Тав, зайдя в комнату со следовавшим по пятам псом. Реакция Фэйлен была незначительной; она лишь слегка нахмурилась. Лаэзель спокойно встала, двигаясь плавно и точно. Она отрывисто кивнула, коротко встретившись взглядом с Тав, а затем в последний раз осмотрела комнату, убеждаясь, что ничего не упустила из виду. — Она не очень разговорчива, — доложила она, её глаза слегка сузились, когда она прошла мимо Тав. — Следи за ней внимательно. — Буду, спасибо, — пообещала Тав, пройдя дальше в комнату. Когда гитьянка ушла, дверь закрылась с тихим щелчком, закрыв Тав и Фэйлен внутри небольшого тесного пространства. Девушка устроилась на освободившимся стуле, и не отрывала глаз от Фэйлен. Между ними повисла тишина, которую заполнял лишь тихий шелест страниц, когда та переворачивала их нарочито медленно. Шкряб устроился у ног Тав, почти сразу же заснув. Тав обвела глазами скромную обстановку, которая казалась скорее вынужденной, чем выбранной. Комната была маленькой и скромной, только с самым необходимым. Небольшой письменный стол был загромождён книгами, корешки которых помялись и потерлись. У окна стояло выцветшее, но выглядевшее довольно удобным кресло, предлагающее идеальное место для размышлений или погружения в страницы книги. Мягкое сияние лампы заливало комнату тёплым светом, контрастирующим с прохладными лучами луны, проникающими через окно. В одном из углов комнаты, как дозорный, наблюдающий за ней, стоял посох Фэйлен. Тав снова посмотрела на Фэйлен, чей взгляд прорезал полумрак комнаты, встретившись с её взглядом с напряжением, способным разрезать камень. Сохраняя самообладание, эльфийка слегка ей кивнула. — Здравствуй, Фэйлен. Непривычно видеть тебя такой… замкнутой, — прокомментировала Тав. Быстрым движением Фэйлен захлопнула книгу, звук резко отразился от скудных стен, и положила её рядом с собой на кровать. Она скрестила руки и вперила в Тав взгляд, в котором смешались вызов и презрение. — Что привело тебя в мои скромные покои? Пришла порадоваться своему контролю или, может быть, поиздеваться надо мной за то, что я осмелилась самостоятельно вести свои дела? — ледяным тоном спросила она. Не обращая внимания на язвительное хладнокровие, Тав подошла к столу и облокотилась на него, повернувшись лицом к женщине. — Я пришла не чтобы ссориться. Нам нужно поговорить об артефакте, — твёрдо заявила она. Фэйлен выгнула бровь, скривившись в презрительной улыбке. — Ах, грозная чародейка, заточенная в камеру. Уверена, ты считаешь это иронией. Удивительно, что ты не заковала меня в кандалы, — саркастично и злобно ответила она. Тав выдержала взгляд Фэйлен, небрежно опираясь локтями о стол. — Цепи — не совсем мой стиль. Хотя, если предпочитаешь, я могу позвать Астариона. Он предпочитает более… изобретательные методы, но, боюсь, они могут оказаться слишком жёсткими на твой вкус, — холодно ответила Тав. Фэйлен смотрела на неё долгим, молчаливым взглядом, сжав губы в тонкую линию. Ритмичное постукивание пальцев по предплечью прекратилось, когда она сдержанно вздохнула. — Говори. Живо, — резко приказала она, не терпящим промедления тоном. — Я столкнулась с теми, кто забрал у тебя артефакт. Они предложили союз, — с ухмылкой заявила она, не сводя с Фэйлен пристального взгляда. Выражение лица Фэйлен слегка изменилось, в нём мелькнул интерес, когда она наклонилась вперёд. — Союз? Значит, артефакт у них? — недоверчиво и настороженно спросила она. — Не совсем. Он больше не у них, но они предложили свои услуги по его возвращению — в обмен на золото, — уточнила Тав, внимательно наблюдая за реакцией женщины. Та ехидно улыбнулась, недоверчиво усмехнувшись. — Позволь мне прояснить ситуацию: они украли артефакт, который по праву принадлежит мне, а теперь ты предлагаешь мне заплатить им за возвращение похищенного и украденного? — Да, именно так, — спокойно ответила Тав, не обращая внимания на сарказм. — Их наняли его украсть, и им всё равно на его значение, ими движет только выгода. Если отклонить их предложение, то они просто займутся поисками самостоятельно. Мы не можем позволить себе ещё одного противника в этой игре, — твёрдо и убедительно пояснила она. Взгляд Фэйлен застыл, пока она обдумывала полученную информацию. Её поза стала более жёсткой, первоначальный шок сменился расчётливой решимостью. Её обычное высокомерие медленно сменилось задумчивостью. Фэйлен недоверчиво взглянула на Тав. — Значит, мы должны поверить, что они просто найдут артефакт и передадут его нам? Я знаю, что это твои бывшие знакомые, но если ты думаешь, что их прошлые связи делают их надёжными, то ты наивна. Их обещания не имеют никакого веса. И они некомпетентны, если не могут даже сохранить артефакт. Тав медленно выдохнула, ощущая, как на неё давит тяжесть ситуации. Фэйлен была права, но их возможности были ограничены. — Не совсем так, — начала Тав, тщательно подбирая слова. — Они предложили поделиться своими ресурсами. Мы не будем сидеть сложа руки, а примем активное участие в поисках. Я бы не доверила им справиться с этим без нашего надзора. Интерес Фэйлен усилился, её бровь приподнялась, а пальцы в задумчивости начали постукивать по руке. — Так мы стали их партнёрами в этом деле? Они будут предоставлять ресурсы и информацию в обмен за плату? — уточнила она, её тон сменился на осторожную заинтригованность. — Именно. Продолжая осторожничать, Фэйлен окинула Тав нечитаемым взглядом. — И единственное их требование — денежная компенсация? Ты проверила, нет ли других подводных камней? Тав кивнула, твёрдо выпрямившись. — Насколько я поняла, их интерес сугубо финансовый. Мы получаем артефакт, они — деньги. Всё просто, но мы будем сохранять бдительность. У нас мало вариантов, и это самый приемлемый путь, который нам доступен, — заключила она, скрестив руки, когда осознала всю серьёзность их решения. Тав стояла неподвижно, её сердце неровно стучало. Этот план, этот союз с её старой бандой казался отчаянной авантюрой. Молчание затянулось, пока Фэйлен обдумывала предложение. Пальцы Тав судорожно сжимались по бокам, а прохладный воздух комнаты холодил кожу. Это было безумием, но единственным путём вперёд, который у них оставался. Наконец, Фэйлен медленно кивнула, разрывая ощутимое напряжение. — Я согласна. Нам нужен этот артефакт, и они могут нам помочь, — осторожно признала она. Она прервалась, её взгляд стал острым и оценивающим. — Но не будем дураками. Мы должны действовать осторожно. Они, несомненно, будут пытаться использовать нас в своих целях. Облегчение охватило Тав, и она кивнула. — Конечно, такой риск есть всегда. Поднявшись с кровати, Фэйлен размеренными шагами подошла к Тав, и половицы слегка скрипнули под её весом. — Помни, что они остаются нашими противниками, — заявила она, пристально глядя на девушку, не давая ей возможности не согласиться. Тав твердо встретила её взгляд, решимость в её собственных глазах была непоколебима. Близость Фэйлен внушала, но Тав выстояла: — Не волнуйся. Я более чем в курсе. Фэйлен медленно выдохнула, выражение её лица смягчилось, когда она отступила назад, разрывая агрессивную дистанцию. — Ты знаешь, кто нанял их украсть камень? Челюсть Тав напряглась, когда она кивнула, ответ горчил на её языке. — Да… мы знаем. Фэйлен резко вдохнула, напрягшись. — Ну и? Кто? — спросила она едва слышно. — Два вампира, — мрачно ответила Тав. — Петрас и Себастьян. Петрас уже мёртв, но Себастьян по-прежнему представляет угрозу. Мы знаем их, но, скорее всего, они просто пешки для кого-то более грозного — кого-то, известного только как «А», возможно, другого вампира. Никого не напоминает? Выражение лица Фэйлен помрачнело, губы сжались в тонкую линию. Она нахмурилась, задумавшись на мгновение. — Нет. Но это не уменьшает нашего затруднительного положения, — напряжённо признала она. — Уверена, Фэйлен? Кажется странным, что «А» мог так много знать об артефакте, если только он не был в какой-то степени близок к тебе или твоему кругу. Не многие знали о его существовании, судя по тому, что ты говорила. Фэйлен сделала паузу, её взгляд на мгновение переместился в сторону. — Ты права, не многие. А те, кто знал… — она запнулась, мысли её путались. — Они мертвы или… они — моя семья. Но никого на букву «А», и, кроме того, у них был свободный доступ к этому артефакту, так что никто не стал бы затевать столь сложное дело, — голос Фэйлен был низким, в её словах слышались разочарование и покорность. Отойдя от стола, Тав напористо приблизилась к ней. — Фэйлен, сейчас ты должна быть откровенна с нами. Что именно представляет собой этот артефакт? Чародейка заколебалась, на её лице отразилась явная борьба. — Я… я не могу разглашать ничего сверх того, что вы уже знаете, — ответила она, её нежелание повисло в воздухе. Внутри Тав вспыхнуло разочарование. И оно достигло предела. — Фэйлен, чёрт возьми. Мы доверились тебе, даже после того, как ты нас обманула. Ты была чужой, но тем не менее тебя приютили и выслушали. Теперь нам необходима полная открытость. Больше никаких секретов. Ты рискуешь не только своей, но и нашей безопасностью, — убеждала Тав, её голос был строг и наполнен настойчивостью, граничащей с мольбой. Взгляд Фэйлен потупился, стыд, гнев и вина проступили на её лице, когда она встретила суровый взгляд Тав. Разочарование Тав кипело, дыхание было быстрым и тяжёлым, когда она смотрела на Фэйлен. Голос чародейки дрогнул, ее решимость начала таять под давлением. — Прости… Я знаю, что многое держала в тайне от всех. Но то, что я… могу рассказать, может быть очень опасным для всех, — призналась она, её голос превратился в хрупкий шепот. — Ты должна пообещать, что никому не расскажешь. Поняла? Тав отреагировала мгновенно, взгляд её был пронзительным. — Извини, но я не могу тебе этого обещать. Мне нужно заботиться о своих. Это очень важно, мы все должны знать, что нам грозит, — твёрдо возразила она. Реакция Фэйлен была смесью удивления и раздражения, она слегка нахмурила брови, осмысливая отказ Тав. — Именно по этой причине я не могу рассказать обо всём, — огрызнулась Фэйлен, и её тон стал резче. — Ты слишком эгоистична. Думаешь только о себе. Слово «эгоистка» повисло в воздухе, и это неверное суждение глубоко ранило Тав. Она сжала челюсти, ощущая несправедливость обвинения. Она не стала бы называть эгоизмом то, что всегда делала для других, часто в ущерб себе. — Ты ошибаешься, Фэйлен, — ответила Тав ровным, но жестким голосом. — Я действую во имя тех, кто мне дорог. У нас могут быть общие цели, но очень важно взаимное доверие. Мы оказали тебе своё доверие, и настало время ответить взаимностью. Мы здесь, чтобы помочь, но нам важна абсолютная правда, — настаивала она. — Расскажи нам, что на самом деле делает артефакт. С чем мы на самом деле имеем дело? Разочарование Фэйлен было ощутимым, её руки сжались в кулаки. — Но почему ты не можешь просто мне довериться? Почему мне нужно обнажать свою душу, когда это больше всего волнует именно меня? — в её голосе слышался гнев, глаза вызывающе сверкали. Тяжело выдохнув, Тав смягчилась. — Нам тоже не всё равно, Фэйлен. И у нас мало времени. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Пожалуйста, помоги нам понять, чтобы мы могли помочь тебе, — призвала она. Фэйлен отвернулась к окну, и её глаза потерянно смотрели на ночное небо. После долгого, тягостного молчания она медленно выдохнула, и её плечи слегка расслабились. — Хорошо. Я… я расскажу. Но перед этим… мне нужно начать с самого начала, — с покорным кивком согласилась она. — Конечно, — ответила Тав, чувствуя облегчение. Она расслабила сжатые в кулаки руки и прислонилась к столу. Сделав ещё один глубокий вдох, Фэйлен подошла к окну, и её силуэт выделился на фоне лунного света. Она некоторое время смотрела в окно, а затем тихо произнесла. — Тебе знаком тип людей, которые ожесточаются? Те, с кем неприятно находиться рядом? Закрытые от всего прекрасного? Те, кто потерял любовь? — спросила она, голос её стал более ровным и спокойным. Тав нахмурилась, пытаясь понять, куда ведёт Фэйлен. — О… — Да, — подтвердила Фэйлен, с серьёзным выражением лица повернувшись к Тав. — Они искажаются. Их жажда любви превращается в мерзкую ненависть. Они теряют способность испытывать настоящие, положительные эмоции, становясь сосудами боли и злобы. Некоторые из них от отчаяния даже начинают причинять боль себе. Тав тоже подошла к окну, расположившись напротив Фэйлен. — Значит… ты потеряла кого-то важного? — спросила она тихим, почти нерешительным голосом. Фэйлен заколебалась, её глаза затуманились от буйства подавляемых эмоций. — Да, — ответила она, и её голос прошелестел по тихой комнате. Удивившись такому откровению, Тав ощутила неожиданное сочувствие. — Мне… жаль это слышать, — искренне пробормотала она. Фэйлен отвела взгляд, в её глазах блестели непролитые слёзы. Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. — Это была моя спутница жизни. Её звали Бриалла, — начала она, и слабо улыбнувшись, когда она вспомнила более счастливые времена. — Мы встретились в Конклаве в Сильверимуне. Это была юная любовь, стремительная и глубокая. Она была целительницей, — Фэйлен тоскливо улыбнулась. — Мы построили жизнь, наполненную миром, радостью и смехом. Потом мы поженились. Брак был долгим, но закончился слишком рано. Она умерла от старости. Она была человеком. Голос её дрогнул, превратившись в хрупкую нить звука, которая едва заполняла растущую тишину между ними. Глаза Тав расширились, и её прежние представления о Фэйлен изменились. Она казалась очень уязвимой и настоящей. — Она была светом моей жизни, — продолжила Фэйлен, и голос её дрожал. — А потом её не стало. Осталась невыносимая пустота, такая огромная, что поглотила всё… Тав с недоверием смотрел на Фэйлен, и она это заметила. С её губ сорвался горький ироничный смешок. — Да, оказывается, у меня есть сердце. И оно нежнее, чем можно было подумать, — призналась она, и её взгляд наконец встретился со взглядом Тав, обнажив ту самую боль, которую она так старательно пыталась скрыть. Тав молчала, давая Фэйлен возможность выразить её горе. Чародейка сделала глубокий, спокойный вдох, и постепенно расслабилась. — Я происхожу из рода магов, — начала она, в её тоне слышались нотки гордости и обиды. — Мой отец прославился своей учёностью. В нашей семье не стремились к совершенству, его ждали. В отличие от моих родителей и сородичей, которые трудились над изучением Плетения, я родилась чародейкой, обладающей врождённой силой. Тав внимательно слушала. — Должно быть, они гордились тобой, — заметила она, пытаясь найти общий язык. На лице Фэйлен мелькнула тень улыбки с оттенком горечи. — Гордились, да, изначально. Они восхищались моим талантом, даже прославляли его, — выражение её лица ожесточилось, а тон голоса понизился. — Но когда мои способности превзошли их ожидания, гордость переросла в зависть. Они стали бояться меня. Стали держать меня в клетке, — призналась она, и глаза её потемнели от воспоминаний. Тав вздохнула, и её лицо застыло в ошеломлённом молчании. Фэйлен опустила взгляд в пол, в её голосе слышалась печаль. — Несмотря на то, что я была их родственницей, они относились ко мне как к угрозе. Моя сила была слишком сильна, слишком могущественна. Я была ещё ребёнком, необученным и измученным собственной магией. — Боги, это ужасно, — прошептала Тав, и её сердце сжалось от боли. Взгляд Фэйлен устремился вдаль, на её лице мелькнули тени прошлого. — Это никогда не было легко, — тихо начала она. — По мере того как я росла, росли и мои силы, превращаясь в нечто грозное, неконтролируемое. Я была совершенно одинока, мне не с кем было посоветоваться, я жила в постоянном страхе. Она откинулась назад, глаза её сузились. — В моём распоряжении не было ничего, кроме книг, но и их было достаточно. С их помощью я овладела своими способностями, превзойдя по силе свою семью. Приручить свою магию, держать её под контролем — вот на чём я сосредоточилась. Так было до тех пор, пока… мой отец не нашёл постоянное решение, чтобы… укротить мою силу. Чтобы сделать её «безопасной». По крайней мере, так он говорил. Тав быстро моргнула, пытаясь осознать факты. — Артефакт… он воплощает твою силу, не так ли? Фэйлен тихонько рассмеялась, и в её смехе послышались мрачные нотки. — Именно, — сурово подтвердила она. — Артефакт — это проявление моей силы. Я поверхностно знакома со всеми его возможностями, но он по своей сути мой. И я намерена вернуть его себе. Тав озадаченно свела брови. — Значит, они заключили твою силу в камень? Всю? Речь шла не просто о магии или силе, а о возвращении украденной части её души. Груз многолетней изоляции и предательства заметно опустился на плечи Фэйлен, и она вздохнула. Взгляд её стал усталым, изнеможение глубоко впечаталось в черты лица. — Они запечатали большую часть моей магии в артефакте, утверждая, что это сделано для моей безопасности, чтобы я не потеряла контроль, — объяснила Фэйлен, и в её голосе прозвучали нотки покорности и печали. — Но на деле они никогда не пытались понять меня и природу моей силы. Их единственной заботой было заставить меня замолчать, чтобы сохранить свою незапятнанную репутацию. Она приостановилась, тяжело дыша. Воздух вокруг неё, казалось, сгустился от её силы, ослепляя энергией. Фэйлен посмотрела в окно, взгляд её был отрешённым и отстранённым, словно она смотрела сквозь стены и годы назад в своё прошлое. — Как только они обуздали мою магию, мне, наконец, разрешили покинуть пределы нашего дома. Я поступила в Конклав, — продолжила она, и голос её слегка дрогнул. — Доказать свою состоятельность там было непросто. Я обладала лишь остатками своих истинных способностей, и слава моего отца постоянно затмевала меня. Другие самодовольные волшебники не замечали меня, они видели лишь возможность приобщиться к престижу моей семьи. Голос её стал горьким, с примесью яда. — Их никогда не интересовал мой потенциал, всех интересовало только то, что мои связи могут сделать для них, — резко сказала Фэйлен. — Всех, кроме неё. Тав мягко повторила: — Твоей жены… Фэйлен медленно кивнула, каждое движение было осознанным, словно каждый её жест и слово чего-то стоили. — Да, — пробормотала она, и в этом слове прозвучали и любовь, и потеря. — Да… она видела во мне ту, кем я была на самом деле, а не власть или престиж, которыми я могла обладать. Она любила меня беззаветно, — сказала Фэйлен, и голос её прервался. Глубоко вздохнув, она продолжила: — Однажды я вернулась домой и обнаружила её без сознания. Она внезапно заболела… и так и не оправилась. Сердце эльфийки сжалось от сочувствия, печаль в словах Фэйлен была ощутимой и волнующей. — Я… я не могу подобрать слов, — тихо призналась она. Фэйлен отвела взгляд, возможно, чтобы скрыть уязвимость, мелькнувшую на её лице. — Я скучаю по ней каждый миг… После её смерти я осталась совершенно одна, лишившись и своей любви, и большей части своих сил. Всё, что я построила, всё, чем я дорожила, рассыпалось в прах, — напряжённо призналась она, в голосе слышались слёзы. Испытывая сострадание, Тав шагнула ближе и осторожно положила руку на плечо Фэйлен. Та вздрогнула от её прикосновения. Это был редкий взгляд на глубокие, нежные эмоции чародейки, обезоруженной на мгновение. Вновь обретя контроль над собой, Фэйлен глубоко вдохнула, и её плечи слегка расслабились, а сама она устало улыбнулась. — Я… я прошу прощения за то, что так нагрубила тебе… Тав улыбнулась в ответ, в её взгляде промелькнуло тепло. — Нет нужды извиняться. Спасибо, что доверилась. Фэйлен медленно кивнула, одобрив этот жест, и в её душе произошло едва заметное изменение. Горечь, омрачавшая её лицо, смягчилась, сменившись безмятежным спокойствием. Она расслабилась, и на мгновение комната стала казаться менее гнетущей. Когда Фэйлен заговорила, её голос стал более резким. — Теперь ты понимаешь. Ты знаешь о моём прошлом, о моих способностях. Мне крайне важно вернуть артефакт. В чужих руках он слишком опасен, и я не могу допустить, чтобы им владел кто-то другой. Тав убрала руку с плеча Фэйлен и сдержанно кивнула. — Насколько велика твоя сила? Ведь тот шторм, который ты вчера наколдовала, был лишь малой толикой её, не так ли? Фэйлен задумалась над вопросом, слегка нахмурив брови. — Да, она до опасного сильна. Мне потребовались годы, чтобы ею овладеть, — призналась она, и в её голосе прозвучали нотки благоговения и осторожности. — Но масштабы… ты даже представить себе не можешь, что я могла сделать. Моя магия могла управлять самой тканью реальности. Я могла бы переделать мир, если б захотела. — Это… тревожно, — пробормотала Тав, на её лице мелькнула опаска, — но в этом есть что-то восхитительное. Фэйлен слегка иронично рассмеялась. — Честно говоря, обладание такой силой было скорее бременем, чем благословением. Она была непосильной, слишком тяжёлой для кого-то одного, — призналась она, и её взгляд устремился куда-то вдаль, словно затерявшись в воспоминаниях. — Я просто хочу вернуть камень. Чтобы вернуть частичку себя. Не для того, чтобы воспользоваться им, а чтобы снова почувствовать себя цельной. Её слова повисли в воздухе — признание в уязвимости, которую Тав не ожидала. Фэйлен решительно направилась к столу, предавшись воспоминаниям. — Когда-то у меня была наставница, моя учительница в академии. В отличие от моей семьи, она оценила мой потенциал и взяла под своё крыло, — начала она с благодарностью и печалью в голосе. — Мы попытались добраться до камня и извлечь его из оболочки. Это было катастрофой. Она умерла мгновенно, превратившись в пепел и развеявшись по ветру на моих глазах. Камень перенёс нас в неизвестный мир, где бушевал ураган, разрушавший всё на своем пути, где башни рушились под ударами молний, а я… — Она сделала паузу, коснувшись шрама, слабо проступающего на её лице. — Как ты выжила в таком испытании? На губах Фэйлен появилась слабая улыбка, а в глазах — тоскливый блеск при воспоминании. — Меня спасла Зефира. Тогда она была всего лишь птенцом, но уберегла меня от самого страшного. Поэтому я отделалась лишь незначительными травмами, шрамом и потерей зрения на один глаз. После этого Зефира не отходила от меня ни на шаг, и я никогда не пыталась вернуть себе все свои силы. — Правда? Ты не хочешь возвращать себе всю свою силу? Фэйлен решительно покачала головой. — Нет. Мне не нужен такой уровень силы. Что бы я с ней делала? Ответственность велика, а тогда я была слишком молода, слишком безрассудна. Это могло бы привести к катастрофе, если бы я сделала неправильный выбор. В словах Фэйлен чувствовалась решимость и в то же время уязвимость. — Мне нужно держать её поближе, по крайней мере сейчас. Я не могу рисковать тем, что камнем завладеет кто-то другой. — Она глубоко вдохнула, её грудь взметнулась. — Возможно, однажды я уничтожу камень, чтобы по-настоящему освободиться от его власти. Но пока это всё ещё часть меня, от которой я не готова отказаться. Тав кивнула, смягчившись. — Понимаю… Слабая улыбка тронула уголки рта Фэйлен — едва заметное изменение, смягчившее её обычно суровые черты. — Спасибо, — пробормотала она, и её голос мягким эхом отозвался в тишине комнаты. Когда глаза Фэйлен устремились к окну, Тав молча стояла. Приглушённый свет лампы отбрасывал мягкие тени, а лунный свет за окном окрашивал мир в серебристый оттенок, придавая этому моменту безмятежность, почти воздушность. Мысли Тав неслись вскачь, соединяя фрагменты жизни Фэйлен с её собственным опытом. Представление о такой силе, тесно связанной с душой человека, было пугающим. Она размышляла об одиночестве и бремени, которое Фэйлен, должно быть, несла все эти годы — в ловушке собственных способностей, непонятая теми, кто должен был её защищать. В тишине комнаты слова Тав прозвучали решительно. — Мы найдём его. Обещаю. Фэйлен благодарно улыбнулась, и её плечи слегка расслабились под бременем её забот. — Спасибо… Я ценю твою помощь. Знаю, со мной не всегда было легко иметь дело… но я доверяю тебе. Тав, нахмурившись, слегка наклонилась вперёд. — Я должна спросить тебя кое-что о твоей силе… об артефакте. Он может… повернуть время вспять? Фэйлен наклонила голову, выражение её лица отражало серьёзность вопроса. — …Да, может. В какой-то степени, по крайней мере. Это зависит от того, как была использована магия. Но она способна повернуть время вспять на ограниченный срок… Мне удалось обернуть только сутки. А почему ты спрашиваешь? Тав глубоко выдохнула. — Мы предполагаем, что тот, кто сейчас им владеет, может использовать его, чтобы повернуть время вспять. Один из них — вампир, отчаянно пытающийся изменить свою судьбу. Может ли артефакт вернуть нас назад… на много-много лет? Фэйлен молчала, её взгляд стал пристальнее, когда она задумалась о последствиях. — Да… Это возможно. Если артефакт наберёт полную силу и окажется в умелых руках, подобное заклинание вполне возможно. Но вмешательство в ход времени в таких масштабах… чревато последствиями. За магию времени всегда приходится платить. В груди Тав завязался узел тревоги. — Да… мы знаем… Вот почему нужно действовать быстро. — В её голосе смешались решимость и беспокойство. Фэйлен медленно кивнула, выражение её лица было мрачным. — Но ты ведь понимаешь, насколько это опасно? Если кто-то попытается его использовать, это всё равно что играть с огнём. Они могут стереть себя с лица земли или даже уничтожить мир. Тав вздохнула. — Да… я в курсе. Кого обуревает сожаление, те стремятся к этому виду магии. Чувство вины толкает людей на необдуманные решения. Фэйлен мрачно усмехнулась, в её глазах мелькнула грусть и горькое понимание. — Сожаление… — пробормотала она, покачав головой. — Это мощный стимул, который толкает многих на отчаянные меры. А обращение времени вспять? Возможно, это самое опасное желание из всех. Тав нахмурилась, погрузившись в размышления, — Гейл лучше поймёт всю серьёзность этого артефакта. Мы должны как можно скорее посвятить его в это дело, — пробормотала она, и в её тоне чувствовалась настоятельная просьба. Фэйлен слегка вздрогнула, это предложение встревожило её. Она встретила взгляд Тав, и в её глазах промелькнула решимость. — Я знаю свои силы лучше, чем кто бы то ни было, — смущённо ответила она. — И уверяю тебя, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы справиться с риском. Выпусти меня, и я возьмусь за дело. Мне не нужен ни он, ни его… прерывания, — сказала она резче, чем того требовала ситуация. — Я понимаю, но опыт Гейла может оказаться бесценным. Он здесь не для того, чтобы мешать, а чтобы помочь, — рассуждала она, её голос был спокойным и убедительным. Щёки Фэйлен вспыхнули. — Слушай, я ценю твою заботу и его опыт, но с этим я должна справиться сама, — настаивала она, её голос слегка повысился от эмоций. Она отвернулась, избегая пристального взгляда, и быстро сменила тему. — Кроме того, у нас есть более насущные проблемы, так? Например, выяснить, как нам действовать против тех, кто охотится за артефактом. Я не позволю ни одному вампиру осквернить мои силы желанием замолить собственные грехи, — сказала она, насильно уводя разговор от своих уязвимых мест. Тав выдержала паузу, прежде чем задать следующий вопрос, и голос её был мягким и деликатным. — А если бы он оказался у тебя в руках? Ты бы воспользовалась им, чтобы вернуть свою жену? Ответ Фэйлен был запоздалым, её взгляд устремился вдаль. — Нет… нет, я бы не стала, — серьёзно сказала она, садясь на кровать. — Даже если бы я могла повернуть время вспять и увидеть её снова, это было бы не то же самое. Она страдала в последние минуты жизни… Я бы не вынесла, если бы увидела, как она снова переживает эту боль. К тому же, — продолжила она, голос её смягчился, — прошлое — это всего лишь прошлое. Его нельзя просто отменить. Изменить что-то одно — значит изменить всё, включая себя. Взгляд Тав смягчился, когда она взглянула на Фэйлен. — Ты правда любила её. Фэйлен кивнула, меланхоличная улыбка тронула её губы, а в глазах мелькнули далёкие воспоминания. — Да. И до сих пор люблю её, больше всего на свете, — сказала она, её голос был полон эмоций. — Любовь — это не то, что исчезает; это больше, чем просто эмоция. Это глубокая связь, неизгладимая часть нашей жизни. Это не то, что можно изменить или отменить. — Это прекрасно — любить так, — мягко улыбнулась Тав. Фэйлен потупила взгляд, погрузившись в свои мысли. Голос её смягчился: — Прекрасно, но и больно. После её смерти меня охватила пустота. Это было похоже на потерю жизненно важной части себя, более значимой, чем любой артефакт. Всю эту любовь некуда было деть. Мне потребовались годы, чтобы понять, что любовь нужно не просто дарить кому-то другому, а искать способ жить с ней внутри себя. Тав тщательно обдумала её слова. — Из-за того, что это было так больно… поэтому ты так сторонишься других? — Она говорила осторожно, чувствуя уязвимость в признании Фэйлен. Фэйлен, казалось, была слегка ошеломлена вопросом и долго всматривалась в лицо Тав. — Любовь неизбежно приводит к боли, печали и сожалениям, — в её тоне прозвучала горечь. — Но, как ни странно, я верю, что смогу полюбить снова. В душе я романтик. Тав нахмурилась. — Значит, твоё сердце всё ещё открыто? Фэйлен пожала плечами, размышляя над вопросом Тав. — По крайней мере, оно… не закрыто, — признала она после паузы. — Я не прочь снова влюбиться. Но не стремлюсь. Она глубоко вдохнула, успокаиваясь, и перешла на более задумчивый тон. Затем понимающе посмотрела на Тав. — Я понимаю, на что ты намекаешь. Понимаю, что может чувствовать Гейл — или чувствовал, — призналась Фэйлен. — Правда? — спросила Тав, поражённая таким откровением. Тав была заинтригована этой темой и надеялась из любопытства изучить её дальше. Однако она была ошеломлена тем, как много Фэйлен уже знает. Впрочем, если учесть, что все вокруг были в курсе, возможно, это было не так уж удивительно — Фэйлен далеко не слепа. — Да, — подтвердила Фэйлен, и в её голосе прозвучала осторожная уверенность. Она снова вздохнула, и на её лице появилась задумчивость. — Как уже говорила, в душе я романтик. Я прожила достаточно долго, чтобы отличить искренность от притворства. Гейл… он удивительно искренен. Однажды он украсил моё окно блуждающими огоньками. Это было… завораживающе. На губах Фэйлен мелькнула редкая искренняя улыбка. После минутного раздумья Фэйлен встретила взгляд Тав с тяжёлой искренностью. — Любить — самое возвышенное чувство в мире, но потерять эту любовь… это самое разрушительное. Это одновременно и красота, и проклятие. Тав задумчиво смотрела на Фэйлен, впитывая её слова. Она была полностью с ней согласна: действительно, ничто не может ранить так глубоко, как любовь. Фэйлен на мгновение погрузилась в воспоминания, затем слегка наклонила голову, словно её посетила какая-то мысль. — Я просто не хочу снова переживать это горе. Я всё ещё горюю, даже спустя сто лет. Это тяжкое бремя для таких, как мы. Тав понимающе кивнула. — Да, многие приходят и уходят в нашей жизни, особенно те, чей срок жизни короток. Глаза Фэйлен затуманились печалью. — Это проклятие долгой жизни. Мы должны наблюдать, как угасают те, кем мы дорожим. И самое тяжёлое… легче не становится. Первая потеря наносит глубокий шрам — твоя семья, твои друзья… Время идёт, уходят другие, но боль остаётся, она всегда свежа. Со временем приходится либо учиться жить дальше, либо вообще перестать строить отношения. Просто… перестаёшь пытаться. Тав смотрела в окно. Из-за смерти матери в её жизни образовалась пустота, а ведь столько других уходило и приходило. Мысль о том, что можно разорвать связь, чтобы избежать боли, никогда не посещала её. Она почувствовала, что вынуждена спросить, и голос её стал мягким от беспокойства: — Ты действительно хочешь так жить? Никого близко не подпуская? Ты можешь упустить что-то прекрасное, пусть даже и мимолётное. Фэйлен отвела взгляд, вопрос явно задел её за живое. — Может быть… Может, я и упускаю… Но так мне не будет больно, — пробормотала она, её голос едва превышал шёпот, выдавая внутреннее смятение. — И если честно… Я хочу впускать людей… Но каждый раз, когда кто-то приближается, я боюсь его потерять. Поэтому я их отталкиваю. Так я поступала слишком долго. Тав молча наблюдала за ней, затем осторожно спросила: — Тебе нравится Гейл? Фэйлен, слегка покраснев, повернула голову в сторону Тав. — Гейл был… более терпелив со мной, чем кто-либо другой до сих пор. Оказывается, он не такой, как другие волшебники. Он не смотрит на меня как на… просто некомпетентную. Она сделала паузу, на мгновение погрузившись в размышления. — И я не думаю, что подпускала кого-то так близко… очень давно, — призналась она, а затем быстро добавила, переведя взгляд на Тав: — Но это останется между нами. Он не должен узнать, что я неравнодушна к нему. Тогда он будет невыносим. Тав хихикнула, понимающе кивнув. — Конечно, как пожелаешь. Она слегка улыбнулась. Тав, знакомая со многими, видела различные способы, как люди справлялись с болью и потерей. Типичный эльфийский способ заключался в принятии жизни, переходя от одного опыта к другому, никогда не позволяя шрамам полностью затянуться. Она тоже жила подобным, но не могла полностью отрешиться от пережитых потерь. — Спасибо… Знаешь, — Фэйлен слегка наклонила голову, и криво улыбнулась, — иногда я чувствую себя старой затворницей на горе… как будто меня никто по-настоящему не понимает, — она слегка усмехнулась. Тав ухмыльнулась в ответ, поддразнивая её: — А Гейл — старый затворник из башни, так что вы идеально подходите друг другу. Фэйлен тихонько рассмеялась, но улыбка на её лице застыла, а затем она перешла в более задумчивое выражение. Она прямо встретила взгляд Тав. — Гейл заслуживает лучшего, чем то, что я могу ему предложить. Он заслуживает того, кто сможет принять все его особенности и странности. Кто-то, кто поможет ему почувствовать, что его видят. Кто-то, кто покажет ему, что его достаточно. Тав молча наблюдала за ней, решив не прерывать размышлений. Фэйлен, казалось, собралась с мыслями, и в её словах появился намёк на веселье. — И хотя он немного чудаковат, его романтические жесты так тонки, что он даже этого не осознает. Это… очаровательно. Она замолчала, улыбаясь от осознания этого. — Он всегда был таким умником? Тав искренне рассмеялась. — Всегда, но ты можешь соперничать с ним за это звание. На этот раз смех Фэйлен прозвучал более искренне, а румянец смущения окрасил её щеки. — Действительно, — сказала она почти смущённо. — Я привыкла спорить… но он действительно знает, как вывести меня из себя, к лучшему или худшему. Может быть, поэтому мы хорошо ладим. — Люди, которые могут бросить тебе вызов и при этом остаться рядом, часто стоят того, чтобы их не отпускать. — Похоже на то, — согласилась Фэйлен, мягко улыбаясь. — С ним никогда не кажется, что он что-то скрывает. Это просто… он, какой есть. И эта открытость делает его уязвимым, — тихо признала она, а затем добавила с полуулыбкой: — По крайней мере, когда он не выводит людей из себя. Тав дразняще хихикнула: — О, Фэйлен, похоже, у тебя всё плохо. Щёки Фэйлен покраснели ещё больше, и она попыталась скрыть своё смущение рукой, что удалось ей лишь частично. Прочистив горло, она выпрямилась и тактично перевела разговор в другое русло. — Ты потеряла мать. А что с отцом? Он ещё жив? Тав моргнула, удивлённая внезапной сменой темы. — Откуда ты знаешь о моей матери? Фэйлен приподняла бровь: — Люди говорят, особенно те, кто за мной наблюдал. Они не преминули упомянуть о моём довольно… бестактном отношении к тебе. Тав медленно кивнула. — А, да… моя мама умерла, — подтвердила она с трудом. Фэйлен глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Как отец справился с этим? По лицу Тав пробежала тень, пока она обдумывала вопрос. — Это изменило его, — признала она, в её голосе прозвучала горечь. — Он всегда был строгим, но после этого стал ещё более жёстким и замкнутым. Но в последнее время мы всё лучше и лучше ладим. По крайней мере, стараемся. Выражение лица Фэйлен стало задумчивым и отрешённым. — Но не думаю, что он жалел о том времени, что они провели вместе, — продолжила Тав, её тон смягчился. — Несмотря на боль от её потери и недолгие годы совместной жизни, он всегда говорил, что благодарен за каждое мгновение, проведённое вместе. Он лелеял память о ней, о любви, которая у них была, даже если она оборвалась. Фэйлен медленно кивнула, на её лице застыла маска глубокого раздумья. Глаза её остановились на Тав, на лице мелькнул отпечаток чего-то уязвимого, когда она повторила слово: — Благодарен… — голос её дрогнул и стал почти шёпотом. Казалось, она на мгновение растерялась, взгляд её был отстранённым, она не замечала ни окружения, ни мягкости своего тона. — Хотела бы я испытывать такие чувства. Я благодарна Бриалле, но… — её голос прервался, сопровождаемый дрожащим вздохом. — Она была всем для меня… единственной, кто вдохновлял меня, а потом её слишком рано отняли. Я никогда не была благодарна за то, что мы были вместе… Слёзы заблестели на её глазах, а мысли заметно обратились к прошлому. — Меня всегда преследовало сожаление, а не благодарность. Мне было просто… больно. Очень, — голос её затих, а в глазах отразилась глубокая печаль. Дыхание её стало глубоким и прерывистым. Горькая улыбка исказила её губы, язвительность признания собственной иронии. — Я тоже долгое время злилась. Злилась на то, что её больше нет, злилась на весь мир, на тех, кто продолжал радоваться жизни. Я была полна ненависти и отчаяния, — она прервалась, борясь со своими эмоциями, прежде чем продолжить, её голос стал мягче, почти нерешительным. — Но, возможно, я должна быть благодарна. Потому что… — она с трудом подбирала слова, её голос дрогнул. — …Я узнала её, полюбила. А она полюбила меня. Это было поистине прекрасно, каким бы коротким ни было наше время. От тяжести мыслей Фэйлен снова замолчала. — Я должна была быть благодарна за это… Тав присела рядом с ней на кровать и протянула руку, осторожно положив её на плечо. Фэйлен опять напряглась, но затем медленно, словно обретя равновесие, выпрямилась с покорным вздохом, и голос её вновь обрёл привычную горькую холодность. — Какие сентиментальные мысли от невыносимой и мрачной чародейки… — с лёгкой насмешкой произнесла она, и слабая улыбка заиграла на её губах. После недолгого молчания глаза Фэйлен нашли её. — Могу я тебя кое о чём спросить? — Конечно. Фэйлен заколебалась, потом спросила: — Ты и Астарион. Ты умрёшь раньше. Он переживёт тебя несколько раз… Как ты к этому относишься? Сердце Тав заколотилось, и она просто уставилась на неё. — Я… я об этом не задумывалась, — ответила она едва слышно. Это была ложь. Она думала об этом… бесконечно. Она представляла себе их совместное будущее, утро, которое они могли бы провести вместе, украденные, небрежные поцелуи, воспоминания, которые они могли бы создать вместе. Мысли о совместной жизни причудливо вплетались в её мечты — целая картина из «а вдруг», которую она лелеяла в спокойные минуты. Фэйлен наклонила голову, её взгляд стал пронзительным. — Никогда не думала? — в её голосе прозвучало недоверие в поисках истины. — Нет… просто не было времени, честно говоря. Сначала выживание, всё остальное — потом, — резко отмахнулась Тав, голос её был отстранённым. — Но, возможно, этот вопрос лучше задать ему. В конце концов, это он будет жить в веках. Я же буду слишком мертва, более мертва, чем он, чтобы думать об этом. Её ложь с трудом срывалась с языка. Эти мысли, эти мечты о совместном будущем были для неё спасательным кругом в самые трудные времена. Именно они часто двигали её вперед, позволяли идти навстречу новому рассвету. Даже когда он ушёл, она цеплялась за иллюзию его существования. Это было жалкое утешение, но её разум часто возвращался к образам его объятий, которые поддерживали её рассудок. Фэйлен покачала головой, в её глазах появилась покорная ясность. — Мы уже знаем его реакцию. Он ответит: — Чёрт побери, это полная чушь, — сказала она, подражая его жестам и тону. — Вот почему я спрашиваю тебя. Тав позабавилась от точности слов Фэйлен, но промолчала. Фэйлен глубоко вздохнула, выражение её лица помрачнело. — Разве тебя не пугает эта мысль? Что ты скажешь ему, когда придёт время? Как ты хочешь, чтобы он жил после того, как тебя не станет? Тав обдумала её вопрос. Её самое заветное желание превратилось в простое пожелание. — Я… я надеюсь, что он найдёт счастье. Надеюсь, он не будет одинок. Взгляд Фэйлен слегка смягчился, но недоверие осталось. — Это… довольно мило, — заметила она, и в её голосе прозвучала редкая мягкость, прежде чем он снова слегка ожесточился. — Любопытно. Бриалла говорила то же самое: «Не смей превращаться в затворницу!» Тав мягко улыбнулась. — Похоже, она была замечательной. Фэйлен задумчиво помолчала, её черты смягчились, когда она погрузилась в воспоминания. — Да, она была… лучшим, что было в моей жизни, — пробормотала она, и голос её прервался. — Она была невероятной. Но этого было недостаточно… Тав мягко ответила: — Не воспринимай это только как потерю. Думай о ней как о… прекрасной главе в твоей жизни. Самой изысканной из всех, что тебе доводилось читать. Для неё ты была целой книгой. Никто не сможет стереть то время, что ты провела с Бриаллой. Эта глава всегда будет частью тебя. И я верю, что она хотела бы, чтобы ты продолжила писать свою историю. Фэйлен уставилась на Тав, пораженная её проницательностью. Через мгновение её взгляд смягчился. — Возможно, ты права… — согласилась она, в её голосе прозвучали нотки вновь обретённой решимости. Фэйлен замолчала, взгляд её стал задумчивым. В глазах появилась мягкость, а черты лица приобрели оттенок ностальгии и меланхолии. — Умеешь же ты говорить, — усмехнулась она. — Видимо, я умею вразумлять людей, — ответила Тав, разряжая обстановку. Резкий смех Фэйлен ненадолго заполнил комнату, растопив её обычную холодность. — Наверное, это правда… — Она помолчала, и её тон стал более искренним, когда она посмотрела прямо на неё. — Прости за всё. За ложь, за то, что заставила тебя раскрыть секреты. Я не понимала всей глубины боли, скрытой за твоей историей. Я была…злой, — призналась она с искренностью в голосе и с сожалением вздохнула. — Боги… У Бриаллы нашлось бы для меня несколько добрых слов. Тав сбавила тон. — Я… всё… в порядке. Признаю, ты была той ещё стервой, но… мне тоже нужен был кто-то, кто бы уличил меня во вранье. Фэйлен приподняла бровь, и её губы скривились в язвительной улыбке. — Да… рыбак рыбака, как говорится, — признала она. — Я потеряла Бриаллу, свою наставницу. Я чуть не потеряла и Зефиру. Я испугалась и запаниковала из-за артефакта. Знаю, это не оправдание, но мне действительно жаль. Тав кивнула, её улыбка потеплела. Фэйлен вздохнула и отвернулась, выражение её лица стало печальным. — Ладно. Хватит грусти и романтических разговоров… Мы тут обсуждаем артефакт, — вздохнула она и слегка приподняла уголок рта. — Но спасибо за то, что позволила мне выговориться. Очень приятно быть услышанной. — На удивление приятно было поговорить, — поддразнила её Тав. Между ними воцарилась тишина, затем Фэйлен улыбнулась более искренне, и её настороженность ослабла. — Знаешь… я рада, что у нас состоялся этот разговор. Ты не так глупа, как я думала. Тав рассмеялась, приподняв бровь. — Прости? Фэйлен игриво улыбнулась. — Ты меня слышала. Ты проявила настоящую проницательность, большую, чем я ожидала. — Я глубоко оскорблена, — ответила Тав, её тон был игривым, но в то же время наполненным притворным негодованием. Фэйлен ухмыльнулась, и нотка веселья смягчила её обычно суровые черты. — Хорошо. Значит, ты не полная идиотка, — съязвила она. — Только частично. Тав фыркнула, чувствуя себя более спокойно. — Как и ты частично стерва? Фэйлен зашлась от смеха, схватившись за живот. Обе эльфийки расхохотались, и это выглядело интересно, учитывая, что до сих пор они держались друг с другом настороженно. В наступившей паузе Тав перебирала в уме их разговор. Её поразило, насколько откровенно она делилась своими страхами и потерями. Прервав молчание, Тав решилась углубиться в их общую тему. — Знаешь… Я только что поняла, что мы обе испытываем один и тот же страх. Фэйлен вскинула бровь, её заинтересовал вопрос. — И какой же? Тав отрешённо посмотрела в окно. — Страх потерять кого-то, кто нам дорог. Фэйлен переменила выражение лица, в нём появилась внезапная серьёзность, когда её охватило понимание. — Мне казалось, ты благодарна за каждую душу, которая пересекает твой путь, — заметила она с мягкой проницательностью в голосе. Тав слабо улыбнулась, но с оттенком меланхолии. — И это так. Но меня также много раз бросали. Иногда я боюсь, что это… как пророчество. Что меня ждёт участь быть покинутой… Переведя взгляд на Тав с выражением глубокого сочувствия, Фэйлен смягчила тон, в котором слышалось сострадание. — И всё же, несмотря на этот страх, ты продолжаешь формировать связи. Тебя окружает множество людей. Почему же ты не перестаёшь любить так крепко? Тав медленно выдохнула, в её голосе прозвучала решимость, которая не соответствовала её страхам. — Никогда не думала о том, чтобы отгородиться от кого-то, кого люблю, от возможности полюбить снова, от шанса встретить и узнать его — даже если это означает, что потерять его может быть больно, — она помедлила, в её глазах отразилась яростная решимость. — Эти связи, эти моменты, которые мы разделяем… они стоят всего. Они делают жизнь богаче, насыщеннее. Думаю… для меня в жизни важны другие. Фэйлен на мгновение замолчала, выражение её лица было задумчивым и тронутым удивлением. — Ты сильнее меня, — тихо признала она, и в её голосе прозвучали нотки уважения и недоумения. — Несмотря на страх, ты выбираешь любовь и привязанность, зная, что это может осложнить жизнь, если — или когда — ты их потеряешь. Я никогда не была способна на такое… Тав медленно выдохнула, взгляд её устремился куда-то вдаль. — Было много моментов, когда я не была счастлива, но… Наверное, желание любить их, узнать их по-настоящему, гораздо сильнее страха, — призналась она, поигрывая кольцом на пальце. — Но как ты справляешься с этим страхом? — поинтересовалась Фэйлен, слегка наклонившись вперёд. — Он должен быть там, таиться в твоём сознании, хотя бы на задворках, — она сделала паузу, придавая своим словам вес. — Когда ты смотришь на дорогих тебе людей… разве ты не боишься их потерять? Знать, что переживёшь их, или понимать, что ничто не дается навечно, независимо от причины? — У меня есть страхи, — ровно признала Тав с грустью в голосе. — В голову закрадываются навязчивые мысли о том, что кто-то может решить прожить свою жизнь без меня. Но я стараюсь их контролировать. Я не хочу, чтобы это омрачало мою жизнь или время, которое я провожу с ними. Страх присутствует, но я борюсь за то, чтобы они оставались рядом так долго… как они хотят. Фэйлен внимательно слушала, и в выражении её лица появилась редко встречающаяся мягкость. Казалось, она впитывала слова Тав, глубоко размышляя над ними. — Разве от этого не труднее сближаться? Позволять себе привязываться? Тав встретила её взгляд прямо, в глазах мелькнула искра вызова. — Это правда усложняет задачу, — согласилась она. — Но это также делает каждый момент более ценным. Мы любим не потому, что это легко; мы любим потому, что это того стоит, несмотря на возможную боль, — Тав легко рассмеялась, несмотря на тяжесть их разговора. — Зная, что время, проведённое с ними, ограничено, я дорожу каждым мгновением, проведённым вместе. Так что иногда от этого становится легче. Фэйлен кивнула. — Значит, ты ценишь каждый день… каждый миг, потому что знаешь, что он ограничен? — Типа того, — улыбнулась Тав. — По крайней мере, когда я не занята спасением мира. Смех Фэйлен смешался с её улыбкой, прорвавшейся сквозь мрачное настроение. — О, точно. Тяжело, наверное, быть избранной, да? — игриво поддразнила она. Тав усмехнулась, бесстрастно пожав плечами. — Больше похоже на склонность оказываться не в том месте и не в то время. — Вот как? — Фэйлен от души рассмеялась. — Значит, ты просто хотела расслабиться, а судьба решила выбрать за тебя? Как раздражающе. — И не говори. Фэйлен так и продолжила смеяться, укоризненно покачивая головой. — Представляю, как ты пытаешься спокойно провести день, и тут бац! Голос с небес говорит: «У тебя божественное предназначение, и судьба мира в твоих руках!» — Именно, я была в бешенстве, — призналась Тав, затем её выражение лица смягчилось, и губы искривила ласковая улыбка. — Но в то же время именно тогда я встретила своих самых близких друзей. Так что не всё было потеряно. В конце концов, не всё так плохо. Смех Фэйлен задержался в воздухе, в её голосе прозвучал игривый сарказм. — Да, пожалуй, это один из способов разобраться в ситуации. Вампир был среди тех друзей, которых ты завела? Выражение лица Тав слегка помрачнело, и она бросила на Фэйлен укоризненный взгляд. — Вообще-то, у него есть имя. Прикинувшись потрясённой, Фэйлен подняла руки в издевательской капитуляции. — О, простите меня. Мне действительно нужно его произносить? Ну ладно, — драматично выдохнула она. — Астарион был среди них? — Почему ты всегда так плохо о нём думаешь? — спросила Тав с лёгким раздражением. Фэйлен пожала плечами, её взгляд стал отрешённым. — Просто… с ним нелегко… ужиться. — Она заколебалась, подыскивая нужные слова. — Ты не можешь отрицать, что он… сложный. Тав ухмыльнулась, в её глазах появился игривый блеск. — Похоже на кое-кого из моих знакомых. Смотримся в зеркало, да? Фэйлен нахмурила брови, её голос стал оборонительным. — Я не такая, как он, не может быть, — она глубоко вдохнула, и её черты лица сложились в лёгкую гримасу. Тав понимающе кивнула, её губы подёргивались от смеха. Рот Фэйлен приоткрылся, и она резко произнесла: — Я проявляю осторожность, потому что он вампир. Это естественная осторожность. То, чего тебе явно не достаёт, называется инстинктом самосохранения. Советую об этом почитать, — поддразнила она, скрестив руки на груди, но на её лице появилась ухмылка. Тав не удержалась и рассмеялась, покачав головой. — Хорошо, если ты так это видишь. Фэйлен глубоко вздохнула, заметно собираясь с мыслями, её осанка расслабилась, когда она перешла в более задумчивое состояние. Эльфийки сидели бок о бок на кровати, окутанные успокаивающей тишиной. Тихий стук в дверь нарушил спокойствие. Вошёл Гейл, отчего поведение Фэйлен изменилось почти мгновенно. Её тело напряглось, а когда она повернулась к нему, выражение лица стало непроницаемым, превратившись в бесстрастную маску, которую Тав привыкла ассоциировать с прошлой Фэйлен. Тав приподняла бровь. — Гейл, как дела? Что-то случилось? Гейл нерешительно вошёл в комнату, его взгляд настороженно метался между Фэйлен и Тав. Он крепко сжимал в руках книгу, как будто она могла его хоть как-то утешить. Прочистив горло, Фэйлен не сводила глаз с Гейла, стараясь оставаться бесстрастной. Гейл переступил с ноги на ногу. — Астарион изложил новый план. Он просил тебя придти, чтобы обсудить его. А я пришёл тебя сменить, — объяснил он, его голос был спокойным, но в нём слышалась настойчивость. Тав спустила ноги с кровати и встала, слегка потянувшись. — Конечно. Спасибо, что дал мне знать. Гейл молча кивнул, отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить её. Фэйлен теперь смотрела на Гейла нечитаемым взглядом, от чувствительной и открытой женщины из разговора не осталось и следа. — Удалось узнать что-нибудь новое, Тав? — вопрос Гейла повис в воздухе, его взгляд метался между ними. Тав взглянула на Фэйлен, уловив в её глазах мольбу. Она поняла невысказанную просьбу и слегка кивнула, прежде чем снова повернуться к Гейлу. — Да, мы добились некоторого прогресса. Выражение лица Фэйлен напряглось, в её глазах промелькнула тревога, и она вскинула бровь. Тав спокойно продолжила: — Но Фэйлен посвятит тебя в детали. А мне нужно найти Астариона. Когда Тав отвернулась, Файлен схватила её за руку, притянула к себе и настойчиво прошептала. — Ты что делаешь? Что я должна ему сказать? — Просто поделись тем, что рассказала мне, — прошептала она в ответ, ободряюще улыбнувшись. Губы Фэйлен дрогнули, на лице отразилось удивление. Казалось, она вот-вот возразит, но её рот открылся произнести слова, которые так и не прозвучали. — Ты справишься. Просто будь честной, — подбодрила Тав тихим, но уверенным голосом. — Ради себя. Всё будет хорошо. Фэйлен колебалась, на лице явно читался внутренний конфликт. Наконец, она кивнула, выражение лица смягчилось, но всё ещё было омрачено горечью. Тав ободряюще посмотрела на неё, затем прошла мимо Гейла. Фэйлен посмотрела ей вслед, затем с покорным вздохом повернулась к Декариосу. Через несколько секунд она опять резко отвернулась, скрестив руки. Тав обратила внимание на мужчину. — Хорошо, я пошла искать Астариона. Справишься? — спросила она, заметив слабую улыбку на губах Гейла. Гейл кивнул, его взгляд с любопытством метнулся в сторону Фэйлен. — Конечно. У меня есть книга для компании, — тихо пробормотал он. Посмотрев на Гейла, Фэйлен бросила ему быстрый, пронзительный взгляд с молчаливым предупреждением. Затем, сделав резкий жест в сторону двери, она обратилась к Тав. — Ну? Чего ты ждёшь? Иди, найди своего возлюбленного, — тон её был отрывистым, недвусмысленным. Тав криво усмехнулась. — Спасибо за беседу, Фэйлен. Это было… познавательно, — сказала она, на мгновение встретившись взглядом с чародейкой, прежде чем перевести взгляд на Гейла, на лице которого отразилось лёгкое замешательство. С мягкой улыбкой Тав повернулась и вышла из комнаты. Напряжённый взгляд Фэйлен буравил спину, пока она уходила. Когда Тав вышла в коридор и дверь за ней закрылась, она почувствовала смесь облегчения и умиротворения, охватившую её. Многое нужно было осмыслить. По крайней мере, они продвинулись на один шаг вперёд. Возможно, теперь они наконец-то смогут получить преимущество в этой неравной гонке со временем.

***

5 лет назад Тав и Астарион лежали вместе в деревянной ванне, расслабляясь после дневных трудов. В комнате, освещаемой мерцающими свечами, было тепло, а за окном был прохладный и тихий вечер. Оба наслаждались красным вином, поставив бокалы на деревянную перекладину поперёк ванны. Астарион сосредоточенно читал толстый фолиант — «Некромантию Тхая». Тав прижалась к нему поближе, наслаждаясь успокаивающим теплом ванны и приятным ароматом пара, смешивающегося с запахом свечного воска. Он лениво накручивал на палец прядь волос Тав, когда пробормотал с долей любопытства: — Хм-м, интересно. Дрожь, пробежавшая по спине, была скорее от его прикосновения, чем от прохладного воздуха. Любопытство, вызванное его тоном, заставило Тав поднять потяжелевшие сонные веки. — Что именно? — мягко спросила она. — Вот это, — ответил Астарион, поворачивая книгу к ней. Страница была исписана древними письменами, в мерцающем свете свечей тексты плясали у неё перед глазами. — Здесь говорится о воскрешениях. Заинтригованная, Тав изучала его сосредоточенное выражение лица — смесь научного интереса и необъяснимого очарования. — Тархиатский кодекс, найденный в хранилище Эльминстера, помогает тебе его расшифровывать? — спросила она, в её тоне смешались восторг и любопытство. — В какой-то степени, — признал Астарион, пробегая глазами по строчкам текста. — Я разобрал большинство слов, хотя понимание полного смысла не доходит до меня. — Он продолжил, в его голосе слышалось волнение: — Здесь подробно описаны ритуалы создания различной нежити. Вот например — «Жуткий танец». Он может воскрешать упырей. Довольно интересно, правда? Тав прижалась к нему поближе, её настроение улучшилось от его энтузиазма. — Звучит как идеальная сказка на ночь, — дразняще прошептала она ему на ухо. — Хм, очень даже, — пальцы Астариона нежно расчёсывали волосы эльфийки, посылая приятные мурашки по спине. Она прижалась ближе, и её умиротворение вызвало мягкую, довольную улыбку, пока она томно выводила узоры на его обнажённой груди. — Нашёл, что искал? — мягким шёпотом спросила Тав. Астарион сделал паузу, его рука потянулась к бокалу с вином. Он задумчиво сделал глоток, и насыщенный аромат вина на мгновение наполнил воздух, после чего поставил бокал обратно. Тав не открывала глаз, сосредоточившись на звуке его успокаивающего голоса. — Да? Нет? Не совсем уверен, — признался Астарион, скользя взглядом по древним страницам открытой рядом с ними книги. Его пальцы легонько провели по девичей руке, вызвав дрожь, несмотря на тёплую воду. Он слабо улыбнулся, прежде чем продолжить: — Она полна ужасных секретов, включая кровавый «Обряд Нечестивого Вознесения» Касадора, но ничего нового не сказала. Он прервался, задумавшись. — С другой стороны, она таит в себе потустороннюю силу. И я более чем счастлив использовать её в своих интересах. Тав открыла глаза, встретив его взгляд с игривой, но обеспокоенной настойчивостью. — Когда бросаешь вызов злу, позаботься о том, чтобы твой удар был смертельным, — заметила она. Астарион хмыкнул от удовольствия. — Хм. Да, — его голос приобрёл более глубокий, задумчивый тон. Он наклонился ближе к ней, успокаивая своим присутствием, когда взгляд остановился на мерцающем пламени, и оно отразилось в его глазах, отчего казалось, что он погрузился в далёкие мысли. Помолчав немного, он пробормотал так тихо, что звук был едва слышен за мягким плеском воды в ванне: — Этот фолиант действительно потрясающий. В нём даже говорится о заклинаниях воскрешения. Возможно, мне стоит попрактиковаться… не хочешь стать моей подопытной? Тав негромко рассмеялась, и звук мягким эхом отразился от деревянных стен их укромного уголка. — По-моему, я слишком живая для этого, — поддразнила она, весело блестя глазами. Поймав её взгляд, Астарион озорно улыбнулся. — Да, действительно, ты живая и ослепительная, — согласился он с игривым вздохом. Затем, наклонившись вперёд, он нежно поцеловал её в щёку, понизив голос до нежного шёпота: — Ты необыкновенно мягкая и тёплая. Когда он закрыл книгу и убрал её, Астарион прижался к её шее, обдав тёплым дыханием. Он отнял её руку от своей груди и обратил внимание на кольцо, украшавшее её палец, игриво нахмурившись. — И немного сморщенная, похоже. Тав насмешливо нахмурилась. — Это вода так действует… мы мокнем уже почти час. — Ах, но я только наблюдаю, а не жалуюсь! — Астарион легко и заразительно рассмеялся. Он поднес её руку к губам и нежно поцеловал каждый пальчик, и от этого ласкового жеста её пробрала дрожь. Тав затаила дыхание, когда восхитительное покалывание распространилось от кончиков пальцев, и смотря на Астариона расширившимися от удивления и тепла глазами,. Когда Астарион подвинулся, его губы нашли её запястье и провели линию по мягкой коже, словно проверяя её пульс, который действительно учащался с каждым нежным прикосновением. Он негромко усмехнулся, звук получился глубоким и звонким. — Уверяю тебя, ты очень даже жива, — прошептал он, согревая дыханием её влажную кожу. Щёки Тав вспыхнули под его взглядом, румянец залил шею, пока она за ним наблюдала. Пряди волос упали на лоб, выбившись из аккуратного пучка. Вода каскадами стекала по лицу и плечам Астариона, придавая тому почти неземное очарование. — Ты похожа на утонувшего котёнка, — промурчал он, нежно убирая пальцами мокрую прядь с её щеки. Капельки с его волос украшали лоб, щёки и грудь, словно жемчужная вуаль. Его прикосновения создавали диковинную смесь прохлады и тепла, а вампирская натура мало способствовала охлаждению душного воздуха между ними. Он наклонился, сокращая расстояние, пока его губы почти не коснулись её губ. — И ты, — продолжил он низким и дразнящим тоном, — выглядишь невероятно привлекательной для поцелуев и очень покрасневшей. Тав тяжело сглотнула, едва слышно прошептав в ответ. — Я не покраснела. Тебе показалось. Но Астарион лишь улыбнулся, придвинувшись ещё ближе, и их губы оказались на расстоянии одного лишь шёпота. Его рука опустилась ниже, прочертив дорожку вдоль её бока, пока не легла на талию, и его пальцы легко закружились по коже. Близость, заряженная жаром ванны и прохладой его прикосновений, заставила Тав затаить дыхание, находясь на грани между сдержанностью и желанием поддаться. — Неужели? — низко пророкотал Астарион, едва перебивая мягкое журчание воды в ванной. Не дожидаясь ответа, он нашёл её губы в нежном, но настойчивом поцелуе. Одна рука ласкала талию, пальцы слегка скользили по бокам, а другая прослеживала очертания лица, перебирая влажные волосы. Мир Тав сузился до ощущений, переполняющих её чувства. Его поцелуи были неторопливыми, почти неспешными, пронизанными теплом, которое противоречило обычной прохладе его прикосновений. От каждого поцелуя по спине пробегали мурашки, вызывая вихрь бабочек в животе. В его ласках была какая-то бесхитростность, грубое присутствие, которое одновременно волновало и опьяняло. Ей казалось, что она парит, подхваченная паром и мягким сиянием свечей, мерцающим на их коже. Если бы она могла, то запечатлела бы это ощущение, спрятала бы его, как драгоценный камень, в свою сокровищницу заветных воспоминаний. Руки Астариона двигались с нарочитой нежностью. Он крепко держал её за талию, удерживая её в настоящем, в то время как другая его рука исследовала её более осторожно, словно каждое прикосновение было открытием. Он неохотно отстранился, его дыхание участилось и смешалось с её. Он прижался ближе, его губы коснулись её губ в призрачной ласке. Тав, охваченная очарованием момента, держала глаза закрытыми, смакуя томительное тепло его дыхания с ароматом вина, которое смешивалось с её, состоящим из тысячи желаний и надежд. Когда она осмелилась снова посмотреть на него, его глаза сверкнули озорным желанием. — Помурлычешь для меня? — поддразнил он, его ухмылка была игривой, но многообещающей. Тав тихонько хмыкнула, звук был приглушён их интимной близостью. — Возможно, позже, — прошептала она в ответ, в её голосе смешались веселье и вызов. Сохранять самообладание было почти невыполнимой задачей, но игривое подшучивание было восхитительным танцем, в который она с готовностью включилась. Астарион ухмыльнулся, отстранившись от их тесных объятий и прислонившись к бортику ванны. Тав, всё ещё переводившая дыхание, с удовольствием прижималась к его боку. Некоторое время они лежали в тишине, глаза Астариона скользили по страницам книги. Тишину нарушало лишь тихое потрескивание свечей рядом и их лёгкое дыхание. Однако через несколько мгновений он нахмурил брови, и на его обычно спокойном лице появилось раздражение. Тав, почувствовав перемену в его настроении, повернулась к нему лицом, и в её голосе послышалось беспокойство. — Что-то не так? Он вздохнул, скорее почувствовав, чем услышав, его взгляд не отрывался от книги, пока его рука рассеянно выводила узоры на её боку, спускаясь к бедру под гладью остывающей воды. — Просто… не могу сосредоточиться, — с разочарованием пробормотал он. — Хочешь поговорить? — мягко поинтересовалась Тав, глядя ему в лицо. — Нет. Это просто… ерунда, — пробормотал Астарион, хотя в его голосе слышалась горечь, которая подсказывала Тав, что он чего-то недоговаривает. Тав придвинулась ближе, обхватив его рукой за талию. — Поговори со мной, — мягко попросила она. Астарион колебался в течение мимолётной секунды, на его лице промелькнуло противоречивое выражение, прежде чем он сдался, и его голос понизился почти до шёпота. — Я… я не могу избавиться от дурного предчувствия, как будто что-то вот-вот может пойти не так. Тав удивлённо приподняла бровь. — Например, что? При нашей работе список потенциальных катастроф практически бесконечен. Астарион выдавил из себя слабую улыбку, слегка покачав головой. — Не знаю точно… — Он замолчал, подыскивая нужные слова. — Кажется, стоит нам ослабить бдительность, случится беда. Тав на мгновение задумалась над этим. — Наша жизнь не совсем обычна, но это не значит, что минута расслабления всегда приводит к катастрофе. Иногда это просто возможность перевести дух. Астарион усмехнулся, обняв её за талию. — Какая же ты вечная оптимистка, — поддразнил он. — Но я не согласен. У меня такое грызущее чувство, что что-то определённо маячит на горизонте. Я это чувствую. — Понимаю. Перемены пугают, особенно кого-то вроде тебя, кому приходится остерегаться на каждом шагу, — мягко и спокойно сказала Тав. — Но ты больше не живёшь прежней жизнью. Даже среди этого хаоса есть место для жизни, а жить — значит позволить возведённым тобой стенам немного рухнуть. Смех Астариона угас, а выражение лица стало мрачным. — Позволить этим стенам рухнуть — значит потерять всё, — пробормотал он, в его тоне сквозило опасение. — Я прожил так долго, потому что всегда их возводил. Если я их сломаю, то окажусь уязвимым… подвергнусь всем опасностям, от которых мне удалось скрыться. Всё, что когда-либо хотело сломать меня, только и ждёт шанса. Если эта защита падет, я… — его голос дрогнул от отчаяния, а кулак крепко сжался. — Эй… — мягко прошептала Тав, крепче прижимаясь к нему. Сердце её сжалось от сочувствия, когда она ощутила его напряжение. — Всё хорошо. Ты в безопасности здесь, с нами. Если тебе спокойней с этими стенами, то держи их. Но… — она заколебалась, тщательно подбирая слова. Астарион замер под её прикосновением, его первоначальное сопротивление сменилось неуверенным согласием, и он глубоко выдохнул, позволив себе мгновение уязвимости. Тав мягко продолжила: — Но если однажды эти стены заставят тебя чувствовать себя скорее узником, чем под защитой… может быть, тогда стоит спросить, служат ли они тебе на самом деле или просто сковывают. Его мышцы снова напряглись от её слов. — Ты не понимаешь… — низко прорычал Астарион, в его голосе слышались непокорность и боль. — Эти стены — моё убежище… они защищали меня от безумия, когда… — Он замолчал, воспоминания были слишком болезненными, чтобы произносить их вслух. — Они всё, что у меня есть. Тав прильнула лбом к изгибу его шеи, её голос звучал успокаивающе. — Но теперь у тебя есть не только стены, понимаешь? Он замолчал, снова напрягшись, пока обдумывал её слова. — Да, у меня есть ты, — признал он, но в его голосе прозвучала печаль. — У меня есть ты, — повторил он мягче. — Но я боюсь, что будет, если они рухнут… — его дыхание слегка сбилось. — Я так долго жил за ними… Я не знаю, кто я без них. Воцарилась тяжёлая и напряжённая тишина. Тав крепко обняла Астариона. — И… и эта мысль ужасает, — продолжал он, его дыхание дрожало, когда он говорил. Когда он выдохнул, его напряжённое тело наконец расслабилось в её объятиях. — Это непривычно, — мягко заметила Тав. — Да, — признал он, и на его лице мелькнула ранимость. В голосе Тав прозвучала печаль. — Мне жаль, что ты так думаешь… Больше всего на свете Тав хотела показать ему, что жизнь может быть другой… что она может быть безопасной и наполненной радостью, а не просто рядом стен, за которыми можно спрятаться. Её решимость стала твёрже: она поможет ему увидеть эту возможность, по одному маленькому шагу за раз. Напряжение в голосе Астариона не ускользнуло от внимания, и он пробормотал низким и осторожным тоном: — Я не прошу жалости. Я просто… — Я знаю, — мягко и сочувственно ответила Тав. — Но мне не всё равно. Потому что я хочу, чтобы ты радовался жизни, а не просто боялся. — Радовался… — тихо повторил Астарион, словно пробуя на вкус что-то редкое и незнакомое. Он задумался над этой мыслью, а затем ненадолго отпустил её руку, словно для того, чтобы физически ухватить эту идею. Тав прижалась ближе, положив голову ему на плечо. Слов в тот момент было недостаточно, поэтому в качестве утешения она выбрала тепло своего присутствия. — М-м-м… — пробормотал Астарион, обхватывая её руками. Было очевидно, что какая-то часть, закалённая одиночеством, склонна противиться этой близости и отвергать. После томительного молчания он притянул её ещё ближе, и его действия говорили громче слов. — Спасибо, — прошептал он, его голос всё ещё оставался напряжённым, но стал заметно мягче, а напряжение притупилось. — Всегда пожалуйста, — прошептала она в ответ, и её слова прозвучали как нежная клятва. Так они и остались, тихо разделяя пространство и мгновение. Астарион позволил себе полностью расслабиться рядом с ней. Сейчас он находил утешение в её близости и редкий покой в общей тишине. Его пальцы нежно коснулись щеки Тав, оставив на ней тёплый след. — Хм, — задумчиво пробормотал он, и его пальцы вновь принялись нежно играть с её волосами. — Думаю, мне стоит принести тебе полотенце, пока ты не простудилась. Или, может быть, мне стоит отнести тебя в постель и вытереть насухо, — в его голосе прозвучали игривые нотки, когда он перевёл разговор на другую тему. Тав рассмеялась, прижавшись к его руке, и у неё отлегло от сердца. — Хорошо, мы можем пойти, — согласилась она, и в её словах послышалось веселье. Лёгким движением Астарион поднял её на руки, прижимая к своей груди. Тав рассмеялась: её руки нежно обхватили его шею, и он перенес её через всю комнату к кровати. Осторожно уложив её, он взял лежащее рядом белое полотенце и принялся нежно вытирать насухо её лицо, волосы и кожу. — Ты такой внимательный, — пробормотала Тав, не сводя с него пристального взгляда. — Я делаю всё это только для того, чтобы услышать твоё мурлыканье, — ответил Астарион, его тон был низким и дразнящим, но в то же время серьёзным. — И мне совсем не хочется, чтобы ты простудилась — это было бы очень неудобно. — Ну конечно, я должна была догадаться, — усмехнулась она лёгким и дразнящим тоном. Астарион улыбнулся, продолжая вытирать её полотенцем. — А вот и этот восхитительный смех, — прокомментировал он, нежно касаясь её кожи. — Возможно, не все мои действия направлены только на то, чтобы заставить тебя мурлыкать… При этих словах улыбка Тав расширилась, хотя её живот беспокойно затрепетал. Комната, согретая их близостью и мерцающим светом свечей, казалась уединённым убежищем только для них двоих. Астарион накинул на Тав полотенце и встал, вытираясь сам, а затем надел брюки. Тав наблюдала за ним, и по её телу разливалось тепло, когда она восхищалась его движениями. Её взгляд на мгновение задержался на нём с молчаливой благодарностью, прежде чем она натянула рубашку через голову. — Не пялишься? Как необычно, — поддразнил Астарион, и на его губах заиграла игривая ухмылка, когда он взял фолиант и положил его на тумбочку. Тав игриво закатила глаза и забралась под толстое одеяло, расстеленное на кровати. Одевшись, Астарион присоединился к ней, и матрас просел под его весом. Он забрался под одеяло и притянул её к себе, ласково перебирая пальцами её волосы. — Тебе холодно? — спросил он, и голос его прозвучал мягко в тишине комнаты. — Не сильно, — прошептала она, ещё теснее прижимаясь к нему. Он открыл фолиант с того места, где оставил, и держал его в одной руке, а другой продолжал гладить её волосы. Продолжая читать, Астарион время от времени бросал на неё взгляд, накручивая прядь её волос на палец, или менял положение, чтобы ей было удобнее прижиматься к нему. Тав затерялась в нежном ритме этого мгновения, а в её голове проносились мысли о возможностях их будущего. В её мечтах они были свободны от постоянной нависающей угрозы. Что будет после? Когда они будут в безопасности? Какой будет её жизнь? Разделит ли она её с ним? Будет ли он по-прежнему так целовать и обнимать её? Она представляла, как они тайком выходят на улицу, чтобы застать рассвет и насладиться быстротечным светом, прежде чем скрыться в безопасности подземного мира. Там их дни будут сотканы из смеха, неторопливых поцелуев и общей тишины, а вечера будут посвящены чтению шёпотом и тесным объятиям. Но реальность вторглась в её размышления и бросила на них тень. Будущее было неопределённым — жизнь под землёй или на поверхности, в безопасности под солнечными лучами, но в вечном заточении под другим проклятием. Тав вздрогнула, подавляя беспокойство. — Почитаешь мне? — попросила она, мягко умоляя отвлечься от нахлынувших мыслей. Смех Астариона был тёплым в полумраке. — Конечно, милая моя. Ты планируешь заснуть? — У-у-угу… — пробормотала она, и удовлетворённая улыбка искривила её губы, когда она закрыла глаза. Астарион начал читать вслух, и его голос звучал успокаивающей мелодией в мерцании свечей. Тав позволила его словам омыть её, уносясь в приятную задумчивость. Его пальцы нежно перебирали её волосы, пока он читал, и между ними витал аромат вина. Постепенно его голос смягчился, и он придвинулся к ней ближе, пока книга не была аккуратно закрыта. — Спокойной ночи, милая моя, — прошептал он, обдав тёплым дыханием её ухо. Когда погасла последняя свеча, их окутало безмятежное сияние лунного света. В голове Тав звучали лишь звуки их спокойного дыхания и далёкие мечты надеющегося сердца.