Don't go (Не уходи)

Они спустились с крыши и направились к скрытому от глаз складу на втором этаже. В пыльном помещении обнаружились хаотично нагромождённые ящики с бронёй и оружием. Остатки их нарядов с аукциона стали похожи на тряпки, покрытые грязью, с прорехами и неприглядными пятнами крови, и Тав испытала острое желание сменить своё платье на более привычные лёгкие доспехи. Окинув взглядом захламлённое пространство, она опустилась на колени рядом с одним из ящиков и принялась искать что-нибудь подходящее, пока в голове у неё проносилось огромное количество ужасных вариантов, которые могли произойти с их друзьями. Их могли схватить, ранить или ещё хуже. Каждый вариант был страшнее предыдущего и внушал больше дурных предчувствий. Её преследовали яркие образы лиц друзей, с застывшими выражениями боли и страха. Это моя вина. Тав тряхнула головой, пытаясь выкинуть из головы неприятные образы, и сосредоточилась на тщательном обыске ящиков. Астарион бормотал себе под нос за её спиной, выказывая недовольство и обеспокоенность. — Давай не будем упиваться собственным чувством вины, — заметил он, внимательно наблюдая за обеспокоенной Тав. — Нас всех разыграли, одинаково застигнув врасплох в этой… афере. Движения Тав стали неистовыми. От этой мысли ей не стало легче. Возможно, она впустила в дом самозванца. — Дело не только Фэйлен; нас опять кто-то наебал! — с досадой сказала она, отбрасывая в сторону ещё один тяжёлый и большой кусок доспехов. Наконец её руки остановились на лёгкой броне, оттенки коричневого и бирюзового которой почему-то успокаивали. Она крепче стиснула доспехи. — И мне это надоело! — решительно заявила она. Астарион низко и одобрительно хмыкнул. — Дорогая, это определённо горячо, — заметил он, и его бархатный ласкающий голос вызвал у неё невольную дрожь. Губы Тав изогнулись в ухмылке, и она отложила свои доспехи в сторону, переключив внимание на снаряжение для Астариона. — Поищи оружие. Оно должно быть в ящиках в углу, — распорядилась она. То, что он был с ней, было счастьем. По крайней мере, на данный момент он был в безопасности, и это унимало беспокойство, которое постоянно преследовало её мысли. Тишину нарушил звук, с которым Астарион стал рыться в ближайшем ящике, а затем раздался звон металла. — В лучшем случае можно получить неприятный порез и подхватить инфекцию. Это оружие ни на что не годится, — язвительно заметил он. — Тогда позаботимся о том, чтобы эта мрачная участь постигла наших врагов, — злорадно ответила эльфийка. Она перешла к следующему ящику, и в нём оказалась находка, вызвавшая в ней сентиментальные чувства, — доспех, когда-то принадлежавший её отцу. Она провела по нему рукой: сочетание из тёмно-коричневой и насыщенной зелёной ткани, с дополнением из плаща. Решительно подняв доспех, Тав с улыбкой подошла к Астариону и вручила ему. Он взял их с наигранной гримасой, проворчав: — Дорогуша, ты же знаешь, что эти оттенки мне совсем не идут. Тав вскинула бровь, взывая к здравому смыслу. — Защита лучше красивого наряда. — Они похожи на доспехи чьего-то отца, — насмешливо заметил он и с подозрением оглядел вещь, наклонившись, чтобы понюхать её, словно надеясь, что обнаружит какой-то скрытый дефект. — И пахнут странно, — заметил он, сморщив нос с явным отвращением. Терпеливо закатив глаза, Тав ответила ровным тоном с затаившимся в нём весельем. — Потому что это старые доспехи моего отца, — объяснила она, слегка повернувшись, чтобы собрать и завязать волосы в хвост. Его лицо исказилось в нескрываемом потрясении и тревоге, а голос скакнул на октаву: — Извиняюсь? — Не жалуйся, просто надевай, — мягко посоветовала Тав. — Остались только тяжёлые доспехи, а мы не хотим, чтобы сталь звенела на каждом шагу. Однако Астарион с трудом скрывал своё недовольство, его фырканье было сдобрено почти слезливым неверием. — Да ты издеваешься, — пробормотал он, шмыгнув носом. Но, несмотря на протесты, начал переодеваться. Тав отвернулась, создавая между ними подобие завесы благоразумия, и с удивительной быстротой сбросила платье, оставшись в одном белье. Сзади послышался голос Астариона, пронизанный игривым упрёком. — Серьёзно? Лишаешь меня такого зрелища? Тав бросила взгляд через плечо с озорным блеском в глазах и притворной невинностью в голосе. — Лучшие выступления всегда заставляют публику желать большего, — кокетливо поддразнила она. Она наклонилась за брюками, и начала их надевать, ощущая прикосновение знакомой ткани к коже. — Ну, признаю, у открывшегося отсюда вида есть свои прелести, — дразняще произнёс он. Тав не смогла подавить улыбку, а внизу живота шевельнулся трепет возбуждения. Отработанным движением она облачилась в лёгкие доспехи, с точностью застёгивая ремни. Она обратила внимание на Астариона, с озадаченной нежностью отметив его мучения с бронёй. — Дай-ка мне, — сказала она, осторожно приблизившись. Он внимательно посмотрел на неё, когда её руки оказались у него на груди, мягко остановив его неуклюжие попытки, а затем мастерски справились с ремнями и креплениями его доспехов. Каждое движение было отточенным, заученным, что позволило ей обрести подобие спокойствия во время ритуала. Знакомый щелчок и сдвиг металлических пластин послужили успокаивающим фоном. — Я бы предпочёл, чтобы ты помогла мне раздеться, — соблазнительно промурлыкал Астарион. — Я не так стар и дряхл, как эти доспехи, чтобы тебе пришлось помогать мне их надевать. — Его слова были дразнящими и в то же время наполненными нотками флирта. Тав с улыбкой продолжила выполнять свою работу. — Мне казалось, ты хотел «не спешить», — спокойно напомнила она ему. Астарион с напряжённым взглядом наклонился ближе, понизив голос до шёпота, от которого по спине побежали мурашки. — Это не значит, что я слеп перед открывшимися передо мной удовольствиями, — он помолчал, затем притянул её ближе, дерзко обхватив руками ягодицы, и от этого у Тав перехватило дыхание. — И это не лишает меня желания восхищаться… и желать тебя, — прошептал он, целуя её в подбородок. Что ж, он очень быстро поверил в себя. — Видимо, ты долго копил эти фразы, потому что сегодня ты выпустил их на волю, как поэт, — нежно прошептала Тав, обвивая руками его шею. — Это значит, что я слишком долго был лишён ласк, — язвительно ответил мужчина. Это было… так легко, так же естественно, как дыхание. Расстояние, которое раньше казалось непреодолимым, теперь стало просто воспоминанием. Осознание того, что она может быть здесь, с ним, без преград, наполняло её радостью, такой глубокой, что это было почти болезненно. Тав с довольным вздохом отстранилась, всё это вызвало такие яркие воспоминания, будто они разворачивались у неё на глазах. — Помню, в детстве я наблюдала, как мама заботливо надевала на отца доспехи перед его уходом, — она помолчала, застёгивая ещё один ремень на его плече. — То, как он смотрел на неё… будто она была всем его миром… Когда она заканчивала, он целовал её в лоб, и я визжала от смущения, прикрывая глаза. Астарион внимательно её оглядел. — На тебе сейчас её броня? — мягко поинтересовался он. Тав покачала головой, в её взгляде отразились отголоски воспоминаний. — Нет, это доспехи, оставшиеся со времён моего пребывания в клане. После битвы с Абсолют я сильно похудела — они едва на мне держались. — Она мягко рассмеялась. — К счастью, кулинарные способности Гейла это исправили. Тав убрала руки с плеча Астариона, чтобы закрепить ремни на его предплечье, и помрачнела. — Мама почти всё время носила белые одежды, а её самым острым оружием была дерзость. Тав улыбнулась, видя беспокойство Астариона, и закрепила последние ремни на доспехах. Затем сделала шаг назад, любуясь своей работой. — Вот. Прекрасно в них выглядишь, — заметила она, не скрывая нахлынувших эмоций. — Дорогая, я во всём выгляжу прекрасно, — самодовольно заявил он. — Даже в цветах, которые «совсем тебе не идут»? — То, что я выгляжу в них потрясающе, доказывает мой природный шарм. Тав расхохоталась. С ним было легко забыть обо всём на свете. Но после каждого ритуала облачения в доспехи нужно было идти в бой. Другого пути не было. В её сердце мелькнула тень беспокойства. — Нужно идти, — мрачно прошептала она. Ухмылка на лице Астариона исчезла. Когда Тав попыталась отстраниться, хватка Астариона усилилась, и он снова смело взял её за руки. Он заглянул ей в глаза, на его губах заиграла мягкая улыбка, и он склонился к ней в поцелуе, который был нежным, но в то же время наполненным остротой, от которой у неё перехватило дыхание. Тав закрыла глаза, отдаваясь ощущениям, а её руки сжали его предплечья. Она слегка приподнялась на носочках, углубляя поцелуй и позволяя себе полностью отдаться ощущением его губ на своих. Это никогда ей не надоест. Затем, немного поколебавшись, она высвободилась из объятий, расплываясь в нежной улыбке. Сердце колотилось барабанной дробью. Их взгляды по-прежнему были прикованы друг к другу, растягивая мгновение. Астарион с неприкрытой уверенностью убрал прядь волос с лица Тав. — С ними всё будет в порядке. Я бы больше беспокоился о Фэйлен. Лаэзель готова обнажить свой клинок при малейшем подозрении в предательстве. Осторожно сократив между ними расстояние, Астарион нежно поцеловал её в лоб. Она ощутила прилив тепла, заглушающий годы тоски и разлуки. Их почти первый поцелуй, разделённый на крыше несколько минут назад, казалось, преодолел пропасть в пять долгих лет, и заставил её думать, что разлуки не было и вовсе, зато настоящее казалось ещё глубже и насыщеннее. Она определённо не ожидала этого, когда вчера вставала с постели, и это было больше, чем она могла надеяться. Они внимательно перебрали кучу устаревшего оружия, на каждом предмете которого виднелся несомненный отпечаток времени. Выйдя из убежища, они осторожно ступили в туманный, затхлый воздух и одним отработанным движением забаррикадировали за собой дверь. Когда они направились к дому, город вокруг них постепенно просыпался. Улицы, обычно погруженные в повседневную рутину жителей, наполнились другой энергией. Люди передвигались с осторожной поспешностью, их шёпот превратился в низкий гомон, наполнивший воздух беспокойством. День начался с многообещающего восхода солнца, но теперь город всё больше окутывали тяжёлые тучи. Мысли Тав были тяжелы, как тёмное небо над головой: хаос, разразившийся вчера на аукционе, тени бесчисленных жертв, задерживающиеся в её мыслях, кража Эфирного камня и нависшая угроза от загадочных вампиров. На всё это накладывался тревожный вопрос о Фэйлен — казалось, многие аспекты в её жизни рассыпались в одночасье. Слова Эрдана о том, что чародейке нельзя доверять, зловещим эхом отдавались в её памяти. Мысль о том, что он может пострадать из-за её опрометчивого решения, закрутилась внутри, грозя захлестнуть волной тошноты. Начали падать первые капли дождя, сначала слабые, потом всё более настойчивые. Погода своим внезапным изменением, казалось, отражала настроение дня — сначала яркое и обнадёживающее, а теперь омрачённое угрозой бури. — Люди напуганы, — тихо заметила Тав, когда они укрылись под навесом, спасаясь от усиливающегося ливня. — В такие моменты слухи распространяются быстрее лесного пожара. — Удивлена? Здесь не происходило ничего интересного с момента вашей победы пять лет назад. Хотя… я по-прежнему считаю, что наш совместный поход во дворец Касадора был не менее впечатляющим, — добавил Астарион, встретившись с ней взглядом. Тав ухмыльнулась, и, когда дождь, казалось, немного утих, они двинулись с отработанной скрытностью, сливаясь с местностью. Улицы патрулировало повышенное число стражников. Лёгкий ветерок тревожил воздух, и сердце Тав бешено колотилось от мысли, что они возвращаются в столь напряжённой обстановке. Добравшись до дома, они остановились, укрывшись за прочной стеной. Тав устремила взгляд вверх, с облегчением увидев, как из окна наверху развеваются простыни. Нетерпеливый голос Астариона пронзил напряжённый воздух. — И чего мы ждём? Тав повернулась к нему. — Когда мы возвращаемся домой после боя, Кейлет вешает простыни, когда всё безопасно. В ответ эльф скептически фыркнул. — Вы не занимаетесь стиркой, когда не нужно убивать людей? Тав не удержалась и закатила глаза. — Стираем, но вешаем на другой стороне дома, потому что там больше солнца. — О… это на удивление логично и умно, — съязвил он, немного впечатлившись. Тав глубоко вздохнула, собираясь с силами. Она старалась не ожидать худшего. — Пошли, — голос звучал ровно, но в горле стоял не проглатываемый ком. Подойдя к знакомому порогу своего дома, Тав на мгновение замешкалась, прижавшись ухом к двери. Потёртое и прохладное дерево под пальцами служило единственным барьером между ней и звуками внутри. До неё доносились мягкие приглушённые голоса — рассудительный тон Гейла, строгие указания Лаэзель, искренние слова Эрдана — знакомые звуки, которые обволакивали её, словно успокаивающие объятия. Облегчение накатывало на неё мягкими волнами, пока сквозь гармонию не прорезался резкий, безошибочно узнаваемый голос Фэйлен, в котором чувствовалось напряжение. Руки Тав непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони, и её захлестнул прилив эмоций. Она была там, с ними. Внутри неё бушевал гнев, буря эмоций, грозившая нарушить её самообладание. Коротко кивнув Астариону, она тихо вошла в дом. Движимая всепоглощающим чувством страха, Тав ускорила шаги, сосредоточив внимание только на одной цели — Фэйлен. Она вынула из ножен кинжал и незаметно направилась к кухне. В дверях она обернулась, и её глаза встретились с Фэйлен. Та сидела в центре комнаты за столом, напряжённая от гнева, а сила, казалось, потрескивала вокруг неё. Пальцы её дрожали и, казалось, мерцали светом на кончиках. На лице Гейла была маска беспокойства и осторожности, он стоял с поднятыми руками, словно готовый вмешаться. Настороженные Кейлет, Лаэзель, Шэдоухарт и Эрдан стояли по бокам. Сердце Тав упало, и она не могла позволить себе колебаться. — Взять её, сейчас же! — с яростью приказала она, направив кинжал прямо на Фэйлен. Эрдан и Лаэзель тут же бросились в бой, с быстротой скрутив удивлённую чародейку. В комнате воцарился хаос, к которому добавился лай Шкряба, метавшегося вокруг. Шок Гейла был очевиден, как и испуганный визг Кейлет. Шэдоухарт оставалась в состоянии повышенной готовности, её поза была настороженной и бдительной. Все они выглядели усталыми, но не ранеными. Несмотря на облегчение, её чувства по-прежнему были обострены: она не сводила глаз с захваченной женщины. В воздухе стоял густой запах дождя. За окном буря усиливалась. Фэйлен с яростью, не уступающей шторму снаружи, сопротивлялась крепкой хватке Эрдана и Лаэзель. — Что всё это значит? — потребовала она, в её голосе смешались растерянность и вызов. Тав подошла ближе, окинув взглядом её спутников. — Что здесь произошло? Со всеми всё в порядке? — с беспокойством спросила она. Кейлет ответила с выверенным спокойствием. — Да, мы в порядке, — подтвердила она. — Это неприемлемо! Отпустите меня! — резко ответила Фэйлен, пытаясь вырваться. Сила вокруг неё вспыхнула, и в комнату ворвался ветер. — Не прикидывайся невинной! — огрызнулась Тав, её терпение лопнуло. Она сделала несколько шагов в сторону комнаты. Гейл поднял руки в знак мира. — Тав, что на тебя нашло? — спросил он с недоверием и беспокойством. Он переводил взгляд с неё на Фэйлен. В ответ Эрдан, непоколебимый и сосредоточенный, разорвал напряжение. — Пароль, Тав, — потребовал он. — Бвэлан Дро, — откликнулась Тав, не отрывая глаз от Фэйлен. Женщина не прекращала дёргаться. — Прекрати сопротивление, истик, — прошипела Лаэзель, усилив хватку. Гейл встал ещё ближе между Фэйлен и Тав. Его дыхание слегка участилось, и он изо всех сил старался сохранить подобие спокойствия. — Давайте-ка все немного успокоимся и умерим свой пыл? — предложил он. — Уверяю, благоразумие послужит нам гораздо лучше в этот момент. Однако Тав оставалась непоколебимой, а дух её был далеко не безмятежен. — Где Уилл и Карлах? — настойчиво потребовала она. — На аукционе, — ответил Эрдан, продолжая удерживать чародейку. Поднялся хаос: рычание Шкряба — резкий противовес тщетному сопротивлению Фэйлен, вой ветра — песнь к раздору внутри. Но среди этого хаоса Тав ощущала рядом с собой Астариона — его присутствие успокаивало и вселяло уверенность. Голос Фэйлен, теперь уже полный угрозы и ярости, прорезал сгустившийся от напряжения воздух. — Вы спятили? Отпустите меня немедленно, или я вытряхну ваши мозги из черепов! — Почему бы тебе не рассказать всем, Фэйлен, в чём же дело? — прошипела Тав, поднимая кинжал, и в её тоне прозвучала ирония. В этот момент маска, которую Фэйлен так тщательно сохраняла, треснула, и её удивление вспыхнуло, как маяк вины. Но так же быстро она скрыла свою мимолётную уязвимость под покровом спокойствия. Её левый глаз, бледный, как зимнее небо, пульсировал светом, который, казалось, черпал свою силу из глубин её существа, подчеркивая шрам на лице. Гейл, разрываясь между доверием к Тав и недавно обретённым уважением к Фэйлен, шагнул ближе. — Тав, о чём ты говоришь? — искреннее недоумевал он. — Фэйлен же нам очень помогла; без неё мы бы не знали, куда пойти, — сказал он почти умоляюще. — А может, она заставила нас идти именно туда, куда хотела, — резко ответила Тав. Доверие Гейла дрогнуло, и обида промелькнула на его лице, когда он повернулся к Фэйлен, которая теперь старательно избегала его взгляда. С вызывающей силой её внимание было приковано к Тав. Её руки горели зарождающейся магией. — Даже не думай об этом! — предупредила эльфийка. Она повернулась к Гейлу. — Что здесь происходило? Я видела, что она что-то задумала. Гейл с некоторым сомнением в голосе ответил: — Она… Фэйлен была сильно расстроена кражей Эфирного камня, — он замолчал на миг. — И, предположим, она на мгновение потеряла контроль над своей силой, — неохотно признал он, понимая, что это лишь усугубит подозрения. Фэйлен, в голосе которой звучали страх и вызов, ответила: — Нервничать из-за того, что кто-то украл мой артефакт? О да, как подозрительно с моей стороны. Астарион позабавленно щёлкнул языком, и этот звук прорезал напряжение. — Должен признать, что какая-то часть меня получает от этого удовольствие. Это как смотреть пьесу, где ты уже знаешь финал, но приходишь только ради драмы, — с издевкой в голосе заметил он. Но при этом он уверенно держал свои кинжалы и был готов нанести удар. Тав, не обращая внимания на разворачивающуюся театральщину, устремила на Фэйлен взгляд с силой, способной сокрушить сталь. — Объяснись. Зачем ты здесь? — Резкое и непреклонное требование пронзило воздух. — Ты всё это устроила, не так ли? Камень украли не у тебя, ты сама хотела его украсть. На кого ты работаешь? Гейл, изображая оскорблённое недоверие, повернулся к чародейке, едва слышно прошептав. — Что она говорит, Фэйлен? Астарион вздохнул, сверкнув глазами: — Боги, как же это забавно! Всё внимание сосредоточилось на Фэйлен. Эрдан усилил свою хватку. Гейл же выглядел совершенно подавленным. У Тав защемило сердце — было очевидно, что он начал испытывать к Фэйлен какие-то чувства. Теперь ей очень хотелось ошибиться, хотя бы ради него. Но лицо Фэйлен демонстрировало смешанные эмоции — разочарование и ярость боролись за господство. Всё указывало на то, что она многое скрывает. Как и теряет. Тав выстояла и настороженно наблюдала за Фэйлен, готовая заметить любую попытку нападения. Она должна была защитить её друзей от дальнейшего обмана. — Я от всей души советую тебе признаться. Мы обещаем тебя не трогать, если ты будешь сотрудничать, — прошипела Тав. Внезапно у Фэйлен вырвалось фырканье, быстро перешедшее в нервное хихиканье, а затем в леденящий душу истерический хохот, наполнивший зал зловещим тембром. Все в недоумении посмотрели друг на друга. — Вы ещё большие идиоты, чем я думала, — презрительно прошипела Фэйлен. Реакция Гейла выражала обиженное недоверие. Тав почувствовала к нему жалость. И от этого ей ещё сильнее захотелось раздавить эту женщину. — Потому, что мы раскрыли твои планы? — возразила Тав, наблюдая, как выражение лица Гейла искажается от боли. Фэйлен продолжала смеяться, пусть и не так уверенно. — Вы заклеймили себя глупцами не потому, что увидели правду, а потому, что неправильно её истолковали. Астарион наклонился вперёд, напитывая цинизмом слова. — Может, осчастливишь нас каким-нибудь откровением? Давненько я не наслаждался хорошими злодейскими речами. Фэйлен с лёгким презрением ответила: — Неужели вы верите, что я организовала кражу камня с аукциона только для того, чтобы потом погрязнуть в жалости к себе перед вами? Если бы я была виновна, то исчезла бы при первой же возможности. Гейл, погрузившись в размышления, молчал, устремив взгляд куда-то вдаль, обдумывая разворачивающиеся откровения. Однако глаза Фэйлен не отрывались от него, в них горел огонёк чего-то похожего на раскаяние. — Освободите меня, и я открою правду, — предложила Фэйлен после напряжённого молчания. Её взгляд был устремлён на Гейла, в поисках союзника. Или, скорее, с целью воспользоваться кажущейся слабостью. — Забудь об этом, — заявила Тав, так как её терпение истощилось. Гейл тяжело вздохнул и сжал переносицу. — Тав, прежде чем мы… сделаем поспешные выводы, не могла бы ты сначала раскрыть причину своих подозрений? Фэйлен наблюдала за ними, и на её лице отражались непокорность и веселье, словно она наслаждалась интеллектуальным поединком. Но в её глазах всё ещё читался страх. — Она с самого начала уж очень хорошо про всё знала, — начала Тав, и её решимость стала твёрже. — Петрас намекнул, что кто-то, кого Астарион знал, работает против нас. Фэйлен часто задавала вопросы Астариону, словно выискивая в его памяти то, что, как она надеялась, он забыл… Все обменялись неуверенными взглядами, а Гейл нахмурился, словно собирая воедино собственные мысли: — Значит, ты предполагаешь, что её знания и своевременное вмешательство не случайны, а являются продуманной манипуляцией? Лицо Фэйлен оставалось загадкой, её взгляд скользил по группе с точностью ястреба, осматривающего землю внизу. Тав пристально смотрела на неё, наблюдая за её реакцией. — Она заявила, что её оставили разбойники в Лунных Башнях. Ценная пленница, которую таинственным образом освободили, только чтобы привести нас прямо по их следам. Она отказалась присутствовать на аукционе, заявив, что боится быть узнанной. Но, может, она боялась того, что её, наоборот, не узнают продавцы? Помещение окутала глубокая тишина, контрастируя с бушующей за окном бурей. Каждый из спутников Тав, казалось, сосредоточенно складывал части сложного пазла, укладывая в голове огромное количество совпадений. Тишину нарушал прерывистый лай Шкряба, а на кончиках пальцев Фэйлен метались искры магии. Голос Астариона прорезал сгущающееся напряжение, его слова были лёгкими, но в то же время полными намёков. — Любопытная череда «совпадений», похоже, преследует тебя, Фэйлен. Не хочешь пояснить? — Его бровь выразительно приподнялась. Гейл наклонился вперёд; в его голосе прозвучала мольба: — Должна же быть причина всей этой секретности. Помоги нам понять, Фэйлен. — Отчаяние, скрывавшееся под его внешним контролем, обнажило конфликт, разгоревшийся внутри него. Все замерли, тишина превратилась в натянутое в ожидании откровений полотно. Затем Шэдоухарт нерешительно шагнула вперёд. — С самого аукциона кое-что не даёт мне покоя, — неуверенно начала она. — После того, как поднялась тревога, я видела, как она на мгновение ускользнула… сказала, что идёт за подмогой, но выбранный момент и её маршрут не имели смысла. Это было слишком удобно, прекрасная возможность… связаться с кем-то. Гейл медленно повернулся к Фэйлен. — Это правда? Ты воспользовалась этим моментом, чтобы предупредить своих сообщников? Фэйлен отреагировала с шоком и отрицанием. — Это… это нелепо. На лице Гейла появилось выражение глубокой печали. — Всё труднее списывать это на совпадения, Фэйлен. Всё складывается в единую картину, и ты в её центре. Ледяной и точный голос Лаэзель рассёк пространство. — Паутина лжи на лжи. Говори сейчас, и, возможно, тебе удастся спасти хоть крупицу своего достоинства. Фэйлен попыталась высвободиться из хватки гитьянки. Её магия мерцала на кончиках пальцев, словно предупреждая, а в голосе звучал вызов. — Подозрение не равнозначно вине. У вас нет доказательств, только предположения. — Закономерности трудно игнорировать, Фэйлен. Пришло время для правды, — напряжённо добавила Шэдоухарт. Фэйлен молчала, и её отказ рассказать о себе только усиливал напряжение. Губы её сжались в тонкую линию, взгляд был устремлён вдаль. Кейлет нерешительным голосом начала говорить. — Я… сначала я думала, что мне это привиделось, но теперь всё обретает смысл. Несколько ночей назад, рано утром, когда все спали, я услышала, как Фэйлен с кем-то разговаривает в её комнате. Я не видела, кто это был, но разговор казался… важным. Факт за фактом все складывалось в единое целое. Все было ясно — у Фэйлен есть сообщник. И все здесь, вероятно, находились в опасности. В ответ Гейл тяжело выдохнул, ощутимо выплеснув разочарование и отчаяние. — И ты ничего не предприняла в тот момент? Может быть… может быть, если бы мы заметили это раньше… — Он покачал головой, и этот жест, наполненный печалью, гневом и ощутимым чувством предательства, прочертил глубокие морщины на его лице. Тав, сосредоточенно нахмурив брови, с растущим чувством тревоги впитывала разворачивающиеся откровения. — Честно говоря, я подумала, что это мог быть ты. Шкряб не нервничал, а он всегда лает, когда рядом незнакомец. Но вспоминая сейчас, я думаю, что это было слишком секретно, слишком подозрительно, — призналась Кейлет, и в её голосе прозвучало сожаление. Астарион наклонился вперёд, его глаза загорелись любопытством. — Как восхитительно таинственно. Ты уловила что-нибудь из их разговора? — Лишь обрывки, — ответила дроу с разочарованием и сожалением. — Фразы вроде «артефакт» и «планы» доносились до меня как ветер. Всё это было настолько нереально, что я сочла это плодом своего полусонного воображения, — пояснила она, разочарованная собственным замешательством. В ответ Фэйлен ответила быстро и резко, как взброшенный в защите клинок. — Значит, ты опираешься в своих подозрениях на обрывки подслушанных фраз? Неужели так ты отчаянно пытаешься выставить меня врагом? Тав и Эрдан обменялись знающим взглядом. Многие аспекты их путешествия были омрачены недоверием, но они оба знали, что надежность Кейлет не подлежит сомнению. Её спутники впитывали новую информацию, и на их лицах отражалась смесь шока и осознания. В особенности Гейл выглядел потрясенным: выражение его лица ярко отражало острый укол предательства. — Я… я тоже кое-что видел… в её комнате, когда случайно зашёл к ней… она с кем-то разговаривала. Сначала я списал это на вино, но теперь… — Голос Гейла дрогнул, и он зажмурился. Фэйлен, загнанная в угол неумолимым потоком обвинений и доказательств, с ужасом обнаружила, что её уверенность разрушается, превращаясь в нарастающую панику. Затишье закончилось; теперь в её глазах бушевал ураган. Лаэзель нарушила молчание, вытягивая каждое слово. — Говори, чтобы не лишиться речи навсегда. — Перестань увиливать. Правду, Фэйлен. Сейчас же, — потребовала Тав. Поведение Фэйлен изменилось и граничило с паникой. Дыхание участилось, стало неглубоким, а магия на кончиках пальцев усилилась, превратившись в яркую вспышку, глаза её мерцали неестественным свечением. Без предупреждения воздух словно задрожал от угрозы, сильная энергия нарастала до крещендо. В результате взрыва необузданной силы возникла величественная и внушительная грозовая птица. Тав попятилась на несколько шагов, прикрывая глаза от света. Появление этого существа сопровождалось всплеском электричества, которое заплясало по комнате, а сам воздух словно потрескивал и гудел. Его крик разнёсся по помещению, столь сильный, что, казалось, сотрясал самые основы окружающего мира. Фэйлен, оказавшаяся в эпицентре этого хаоса, выглядела одновременно и сильной, и обременённой появлением этого существа: в её чертах проступал образ контроля и власти.

—

Неожиданно притихший Шкряб стал первым признаком перемены. Буря снаружи стихла, словно переместившись внутрь дома. Даже обычно непоколебимые Эрдан и Лаэзель на мгновение растерялись, их хватки на руках Фэйлен рефлекторно сжались, готовясь к возможной драке. Всем стало ясно, что птице понадобится всего секунда, чтобы сжечь их в пепел. Любое оружие было бесполезно. — Ну, это было неожиданно, — заметил Астарион. Он был очарован грозовой птицей; о таких существах ходили легенды, они были воплощением самой бури, их редко видели и ещё меньше понимали. То, что такую птицу можно вызвать, а тем более привязать к себе в роли фамильяра, выходило за рамки обыденного. Крылья величественной и большой грозовой птицы расправились, демонстрируя всю мощь её силы, и каждое движение вызывало в воздухе пульсацию электрического предвкушения. Перья мерцали скрытой энергией, предваряя заключённую в них бурю, и отражая свечение магии в глазах Фэйлен. Выражение лица Гейла сменилось на изумлённое, как будто он увидел нечто сверхъестественное или божественное. Он смотрел на существо с благоговением, смирением и неверием. — Что, во имя Девяти Преисподних… Тав шагнула вперёд, и Астарион, не отставая, последовал за ней. Грозовая птица с её неземной красотой и опасной аурой, казалось, повелевала пространством, её серебряные и голубые перья мерцали светом, который был одновременно потусторонним и зловещим. Волосы Фэйлен развевались на ветру, магия в её руках искрилась и ударяла в пол и потолок. — Неужели вы думаете, что я доверю свои секреты тем, кто охотится за моим камнем? — фыркнула она. Тав медленно протянул руку к птице. — Тогда в чём же правда? — спросила она, и голос её прозвучал как маяк спокойствия в бурю. Ответ птицы — предупреждающий крик, сопровождаемый величественным взмахом крыльев, — остановил приближение Тав. Она приостановилась, подняв руки в мирном жесте, признавая мощь существа. Астарион оставался настороже, его взгляд был прикован к громовержцу, готовый отреагировать на малейшую провокацию. В воздухе гудела гроза, готовая вот-вот разразиться, напряжение между откровением и конфликтом было таким же напряжённым, как затишье перед громовым раскатом. — Я не тот враг, которого вы ищете, — заявила она, и её голос прорезал тишину, в нём слышались нотки смирения и скрытой ярости. Несмотря на смягчившуюся позу, она по-прежнему была в боевой готовности. — Как мы можем быть в этом уверены? — спросила Тав, снова придвигаясь ближе. — Ты устраиваешь такое представление, что трудно поверить во всё, что ты говоришь. При этом громовая птица издала строгое стрекотание, зловеще постучав когтем по половицам. Тав отшатнулась, но Астарион был рядом, крепко поддерживая её за локоть. — Давайте-ка успокоимся и спокойно всё оценим, — вмешался Гейл, делая осторожный шаг к чародейке, но продолжая зачарованно наблюдать за существом. — Эрдан, Лаэзель, мне кажется, пора отпустить её отпустить. Фэйлен, будь добра, убеди своего… защитника отступить, чтобы мы смогли вместе разобраться в ситуации. В ответ громовая птица, казалось, умерила свой пыл, и расслабилась, словно успокоенная его голосом. Фэйлен, не сводя взгляда с Гейла, казалось, обдумывала свой следующий шаг. На мгновение показалось, что она вот-вот рухнет, как будто вес её тела был непосилен. По-прежнему глядя на волшебника, она едва заметно кивнула. Величественная птица, мгновенно отреагировав, уселась, её размеры оставались внушительными, но уже не такими угрожающими. Наступила пауза, а затем Тав также едва заметно кивнула Эрдану, и тот осторожно отпустил Фэйлен. Женщина скорчила гримасу, потёрла запястья и медленно подошла к птице. Она выглядела более спокойной, даже обеспокоенной. — Признаю… я была не совсем честна с вами. Эфир мой, но обстоятельства… сложнее. Артефакт правда был украден, — мягко призналась она. Она встала рядом с грозовой птицей. С виду существа разной природы, но созданные из одной и той же элементальной сущности. Разряды молний, исходившие от птицы, время от времени перекидывались на Фэйлен, поразительно гармонируя с самой её природой, но она оставалась невредимой. Пальцы Фэйлен перебирали перья грозовой птицы, вызывая искры и довольное воркование. — Знакомьтесь, это Зефира, — представила она с мягкой улыбкой, что было редким проявлением тепла в её в остальном настороженном поведении. — Зефира следила за вашими передвижениями с тех пор, как ты… — её взгляд остановился на Тав, — вырвалась из лап смерти. Это событие было не просто магией, а аномалией, пульсацией, которая привлекла внимание тех, кто чувствителен к волшебству, в том числе и меня. Я подумала, что это явление связано с силой камня. Лицо Астариона исказилось в гримасе. Одна только мысль о том, что придётся вновь вернуться к тому дню, свернулась у него в животе, подобно притаившейся змее; он предпочёл бы предать это воспоминание забвению. Он перевёл взгляд на Тав, которая, как обычно, выглядела куда более спокойной, чем того требовали обстоятельства. К тому же тревожное осознание, что за ними неотступно следили, не успокаивало. Астарион насмешливо хмыкнул, держа кинжалы наготове: — Похоже, на старости лет мы стали совсем невнимательны, раз не заметили, как за нами увязалось такое грозное создание. — Он указал на птицу, которая одним взмахом хвоста создавала сильный порыв ветра. — Зефира прекрасно скрывается, когда захочет, — со смешком в голосе ответила Фэйлен. Затем она глубоко вздохнула, и её лицо снова приобрело озабоченный вид. Она продолжала нежно гладить птицу. — Это… это с ней я разговаривала той ночью, её видел Гейл в моей комнате, и именно её я просила о помощи не так давно, — сказала Фэйлен, и её беспокойство стало ощутимым. Эта правда вызвала удивлённые взгляды. — Я… я не могла открыть вам её существование. Она для меня бесценна… а они и раньше её преследовали… — чародейка затихла, а на лице проявилось выражение глубокой тревоги. Похоже, они узнали её самый уязвимый секрет. — Они? — полный сочувствия голос Кейлет нарушил напряжённую тишину. Уязвимый взгляд Фэйлен переместился с величественного существа рядом с ней на дроу. — Много лет назад я проявила неосторожность, и Зефиру увидели. Некоторые люди увидели её покорность и захотели забрать её себе. — Но кто они? — с беспокойством поинтересовалась Кейлет. Фэйлен гневно нахмурилась, и тон её не подразумевал дальнейшего развития темы. — Сейчас это не имеет значения. Они больше не представляют угрозы, так как встретили свою участь. Зефира, возможно, почувствовав напряжение, тихонько заворковала, её крылья затрепетали, и она, казалось, погрузилась в сон. Неожиданно, Шкряб подошёл к существу и дружелюбно его обнюхал. Шторм вокруг них, казалось, тоже утих. — Значит, ты сама организовала своё заточение, чтобы мы взяли тебя с собой, — недоверчиво поинтересовалась Шэдоухарт. Астарион поднял бровь, но не мог не восхититься дерзостью, даже если она была направлена против них. — Я предпочитаю одиночество в своих поисках, — призналась Фэйлен, окинув группу взглядом. — Но чтобы следить за вами вблизи, это потребовало более… глубокого подхода. Реакция Гейла вызвала бурю эмоций — на его лице смешались обида, неверие и гнев. Астариону было почти что его жаль. Фэйлен выглядела оскорблённой их реакцией. — Не делайте вид, что вы так удивлены, — продолжила она, в её тоне звучали строгость и осуждение. — Ваше вмешательство вышло далеко за пределы вашего понимания. Астарион поднял бровь. — Так просвети нас. Что такого особенного в этом камне? — настойчиво потребовал он, не скрывая своего нетерпения. Фэйлен сделала паузу, на её лице мелькнуло сомнение. Зефира нежно и ободряюще подтолкнула её своим большим клювом. — Чтобы помочь тебе в дальнейшем, необходима полная открытость, — настаивал Гейл, в его голосе звучала строгость, которую Астарион не привык от него слышать. Должно быть, у него действительно разбито сердце. Фэйлен обратила внимание на Гейла, когда Зефира издала возмущённый вопль, вторя её негодованию. — И я должна доверять вам, после того, как меня оболгали и заманили в ловушку вашими обвинениями? — возмутилась она, её голос был резок, а в глазах читались обида и разочарование. Зефира снова успокаивающе погладила её клювом и заворковала. Птичье внимание, казалось, смягчило Фэйлен, и её поведение изменилось. Она устало опустила взгляд. — Честно, я не хотела причинять вред. Признаю, мой подход был ошибочным… Мой опыт доверия был… менее чем идеальным, — призналась она, отводя взгляд, в глубине которого мелькнула тень боли. Тав шагнула вперёд, её тон был твёрдым и в то же время открытым: — Итак… это твоя возможность прояснить ситуацию. Что это за камень? — Это именно то, о чём я уже говорила, — мощная сила, слишком опасная для небрежных рук, — устало ответила Фэйлен, и Зефира поддержала её слова клекотом. От разочарования чародейка сжала челюсти. — И всё же мы стоим здесь, запутавшись в паутине взаимных обвинений, в то время как истинный противник остаётся на свободе. Время — роскошь, которую мы не можем себе позволить. Нынешний владелец камня, возможно, уже ищет способы использовать его силу. Воцарилась тяжёлая тишина. Астарион наблюдал за ней, его пристальный взгляд прорезал напряжение, чувствуя, что женщина скрывает больше, чем говорит. Эрдан продолжил, задав вопрос, который, казалось, витал у всех в голове. — Ты отправила птицу после кражи камня. Она что-нибудь нашла? В ответ Фэйлен сокрушённо покачала головой. — К сожалению, нет. Наши усилия всегда разбиваются о стену. Прибыв в Лунные Башни, мы не нашли ни следа разбойников, ни камня. А с аукциона Зефира вернулась только с тем, что разбойники рассеялись, как дым. — Её взгляд ненадолго встретился со взглядом Тав, в котором читалось разочарование. — А после камень словно растворился в воздухе, — раздражённо прошипела она. — Его поиск должен стать нашей первостепенной задачей. И снова молчание — задумчивая пауза, которую нарушали лишь слабое птичье воркование, да равномерный стук дождя по окну. Неожиданно Тав заговорила: — Между тобой и Астарионом было что-то в прошлом? — её прямой вопрос повис в воздухе, обратив все взоры к Фэйлен. Астарион оказался не менее заинтригован, его взгляд остановился на женщине, настороженно ожидая её ответа. Фэйлен бросила на неё острый, нечитаемый взгляд. — Нет, — категорично заявила она. О чёрт, какое облегчение. Однако Тав, не успокоившись, копнула глубже: — Твой интерес к нему не кажется совпадением. От раздражения Фэйлен закатила глаза. — Клянусь богами, его лицо кажется мне знакомым, вот и всё. Такие случаи не редкость, особенно для тех, кто прожил гораздо дольше тебя. В этом нет ничего необычного. Зефира снова затрепетала крыльями, и воздух вокруг задрожал от скрытой энергии. Тав выпрямилась и с недоверием на неё посмотрела. — Твои слова мало что говорят, чтобы развеять мои сомнения. В ответ Фэйлен ответила со смесью снисходительности и вызова. — Потому что твоя жалкая забота о нём затуманивает твои мысли. Астарион наблюдал, как решительно и стойко Тав стоит на своём, скрестив руки. — Я защищаю своих, — просто заявила она. На что Фэйлен с холодной уверенностью усмехнулась. — Не волнуйся, милая. Мои отношения с вампирами строго осторожны; предпочитаю держаться на расстоянии. Я не стану красть его у тебя. Кулаки Тав непроизвольно сжались, и Астарион придвинулся ещё ближе. Пристальный взгляд Гейла, в котором смешались уязвленная нежность и зарождающееся недоверие, остановился на чародейке. — Фэйлен, прости, но уверенность — наш щит. Ты должна понять наше положение, — взмолился он. Женщина быстро повернулась к нему с почти испепеляющим взглядом. — Достаточно будет того, что я ничего не скрываю, — ответила она, но глаза её медленно скользнули к Тав с язвительной усмешкой: — В отличие от некоторых из вас. Астарион почувствовал, как Тав напряглась рядом с ним. Намёк Фэйлен пронёсся, словно меткий кинжал, который, казалось, попал в цель. Дерзким движением Фэйлен сократила расстояние, вцепилась в запястье Тав лишённой любой притворной доброты хваткой и обнажила татуировку, расположенную по спирали. С быстротой тени Астарион материализовался рядом с Тав, сверкнув кинжалом. — Полегче, дорогуша, — ледяным тоном произнёс он. — Мы крайне ценим личное пространство. Однако Фэйлен перевела взгляд на Тав. — А из каких теней вылезла ты, «герой»? — провокационно прошипела она, растягивая каждый слог. Реакция Тав была очень бурной, с ощутимым налётом страха и неповиновения. Астарион услышал, как зашлось её сердце. Теперь он пытался понять, к чему клонила Фэйлен… Она что, знала о прошлом Тав? Наверняка, ведь о чём ещё она могла говорить? Но откуда она узнала? Стоило взглянуть на их спутников, как перед ними предстала картина смятения и шока. Тав оставалась неподвижной, пойманная в железной хватке Фэйлен. Чародейка смотрела на неё с торжеством, отчего Тав казалась ещё меньше. Чародейка злобно ухмыльнулась. — Не волнуйся, я не намерена раскрывать твои тайны. Нет, это удовольствие будет принадлежать только тебе. — В её голосе прозвучало зловещее обещание. Внезапно она захихикала. — Но как же мне хочется посмотреть, как ты сама их раскроешь, как будешь изгаляться, рассказывая друзьям о своих… преступлениях. Сгустившаяся атмосфера абсолютной тишины была настолько тяжёлой, что казалась удушающей. Тав стала бледнее Астариона, если это вообще было возможно. На лице чародейки отразилось издевательское выражение, и она довольно прошептала. — Упс…

***

5 лет назад Ночные визиты Астариона к Тав стали чем-то вроде рутины. Поначалу эти встречи были мимолётными: он проскальзывал в палатку, когда она спала, вытягивал необходимую ему кровь и исчезал в ночи. В редких случаях, когда она бодрствовала, их общение было кратким и пустым. Однако дни перетекали в недели, и их разговоры становились всё более продолжительными. Они обменивались остротами и шутками, и что начиналось как простой трёп, вытекало в нечто более глубокое. Несмотря на интригу, зародившуюся в этих беседах, Тав не переставала бесить Астариона. Её неуёмный оптимизм и склонность видеть хорошее почти во всём и во всех его раздражали. Её стремление позволять ему питаться собой стало пиком раздражения. Это была доброта, граничащая с наивностью, щедрость, которую ни один здравомыслящий человек не проявил бы к такому порождению ночи, как он. И всё же она предлагала свою шею с озадачивающим изяществом, и подобный жест, несмотря на ворчание, он не мог не ценить. Сегодняшний вечер не стал исключением. Астарион подошёл к её палатке уже после захода солнца, предвкушая обычный сценарий. Он отодвинул полог палатки, рассчитывая застать Тав спящей. Но она не спала, а сидела, скрестив ноги, на своей лежанке. Угх. Неприятность. Придётся завязать разговор. Астарион перешёл на свой самый мелодичный тон, и в уголках его рта заиграла лукавая ухмылка. — Привет, дорогая. Ожидала моего прихода, да? Реакция Тав была мгновенной: она испуганно к нему повернулась. — О, ты пришёл, — заметила она, в её голосе слышалось удивление и непонятное напряжение, но глаза сверкали от непритворной радости. Уверенно войдя внутрь, Астарион не смог устоять перед соблазном момента. — И как я мог не осчастливить тебя своим присутствием? — ворковал он, закрывая за собой вход в палатку. — Я думал о тебе весь день. Никак не мог остановиться, — признался он, приукрашивая свои слова. — А ты? Ты меня ждала? Несмотря на румянец, заливший её щеки, Тав поспешила ответить, закатив глаза. — В твоих мечтах. Но Анкунина это не обмануло: её лукавый взгляд и лёгкий румянец, вызванный его словами, выдавали её. Эта игра в отрицание, в которую она играла, забавляла его до бесконечности. — О, умоляю. Ты не можешь отрицать, что ждала меня. Я это чувствую, — шепнул он, подходя ближе под покровом тени. В его голосе звучал манящий вызов, когда он сел рядом с ней, заметив блеск в её глазах. — Держу пари, ты думала об этом. Обо мне. Застигнутая врасплох, Тав на мгновение напряглась, прежде чем презрительно фыркнуть. — Как будто у меня нет более важных дел, занимающих моё время. Его смех заполнил пространство, звук был настолько же лёгким, сколь и издевательским. — Какие, например? Я не вижу ничего более интересного встречи со мной. — Его тон был дразнящим, провокационным. — Особенно посреди ночи. Уверен, ты очень хотела, чтобы я пришёл, — заметил он, проводя пальцами по её рыжим волосам — казалось, в них отражалась сама суть огня. Он на мгновение задумался, как бы она выглядела с более длинными прядями, но понял, что практичность её нынешнего стиля соответствовала её пылкой натуре. Несмотря на попытки возмутиться, мягкая улыбка выдала её, смягчив черты лица. — Ну ты и трепло, — парировала она, хотя теплота в её голосе не соответствовала её словам. — Ах, но тебе же это нравится, — с радостью отозвался мужчина. — Отрицай сколько влезет, но ничто не может затмить восторг от нашего свидания под луной. Ты, без сомнения, ждала моего прихода. Тав на мгновение отвела взгляд, словно ребёнок, пойманный на месте преступления. Астарион задумался, сколько же ей лет. Иногда она выглядела такой невинной. Такой чистой. — У меня полно дел. Не видишь разве эту гору книг? — яростно сказала она и указала на угол палатки, где несколько стопок были сложены друг на друге. — Правда? Зарыться в книги — это так ты хочешь провести свой вечер? — недоверчиво поддразнил Астарион. — А мне казалось, моя компания будет более привлекательной, чем безмолвные страницы. — Это не просто книги — они увлекательны! — возразила Тав, сложив руки на груди, но в её глазах появился неподдельный интерес. Астарион притворно задумался, приподняв бровь. — Да… уверен, что это так. — Он не удержался и продолжил. — А тебе, разве, не скучно? В одиночестве со стопкой книг? — его голос смягчился, в словах зазвучали бархатные нотки, и он наклонился к ней, под дразнящим тоном скрывая искреннее любопытство. — Разве тебе не… одиноко? Тав отвела взгляд, пренебрежительно фыркнув, и её маска безразличия сползла настолько, что обнажилась уязвимость. — Меня всё устраивает, спасибо. Но твоя забота трогательна. О. Кажется, я нашёл слабое место. Ей одиноко. — Уверена в этом, дорогая? — спросил он, слегка понизив голос. Он взял книгу из стопки и начал её пролистывать. Его самодовольная ухмылка становилась всё шире с каждой страницей. Так-так-так. Наш лидер Тав не такая уж и невинная, как хочет показаться. Это очень удобно. — О… теперь я понимаю, почему тебе не скучно, — размышлял он, перелистывая страницы, и улыбался, с каждым новым разворотом открывая всё больше скрытых сокровищ. Тав, не понимая природы его открытия, насмешливо поморщилась. — Да, я не настолько тупая… подожди. На что это ты намекаешь этим взглядом? Его ухмылка превратилась в ликующую гримасу восторга. — О, ничего особенного. Просто это чтение кажется… познавательным, — поддразнил он, в его голосе звучали намёки, пока он впитывал содержание книги, каждая страница которой была провокационней предыдущей. — Ты о чём? — в замешательстве нахмурилась Тав. Астарион поднял бровь, изображая невинность. — О, ты хочешь сказать, что не знаешь о природе своей литературной коллекции? — Он наблюдал, как вспыхнуло лицо Тав в понимании. — Ну же, не скромничай. Этот румянец выдаёт твою невинность. — Я… они от Шэдоухарт. На самом деле я ещё их не читала, — заикаясь, пролепетала она, пылая от смущения. — Это… те самые книги, да? Астарион кивнул: — Именно такие. — Он продолжал перелистывать страницы, и каждый отрывок был пикантней предыдущего, а Тав всё сильнее ощущала дискомфорт, но не отрицала. — Позаимствовала у Шэдоухарт, говоришь? — Он усмехнулся, представив себе тайник жрицы. — Я, конечно, ожидал, что у Шэдоухарт они будут, но не знал, что она позволит кому-то их одолжить. — Его глаза сузились, и он посмотрел на Тав с дразнящей ухмылкой. Румянец Тав усилился до оттенка, который мог бы соперничать с заходящим солнцем. — Просто… отдай её, — потребовала она, протягивая руку. — Ах, но я лишь едва коснулся поверхности этих историй, — запротестовал Астарион, игриво убирая книгу в недоступное место. Он сделал паузу, прочитав какое-то извращённое предложение. — Ох, не думаю, что даже я так делал. Как грязно… — ухмыльнулся он и продолжил читать с весёлой гримасой на лице. Он посмотрел на неё, и его ухмылка превратилась в оскал. — Очень интересное содержание, правда? По палатке разнёсся вздох Тав, в котором слышались усталость и раздражение. — Ты теперь вечно будешь меня донимать, да? В её раздражении он находил интригующее очарование и сладость. С тех пор, как она стала лидером, он вплёл себя в её ближний круг комплиментами и постоянным присутствием. Он нуждался в защите, так как группа узнала, кто он такой. Близость к ней облегчила бы задачу. Теперь же он чувствовал, что это может быть весело. — Я обязательно затрону эту тему в самый неподходящий момент, — пообещал он с дразнящим блеском в глазах, придвигаясь ближе, и его голос понизился до заговорщицкого шёпота. — Но тебе не стоит стыдиться. Это естественно, дорогая. И мне это нравится… Её щеки вспыхнули ещё более ярким красным. — Захлопнись, — пробормотала она. Её явный дискомфорт только усилил его веселье. — Ты такая милая, когда смущаешься. Это только заставляет меня дразнить тебя ещё больше, понимаешь? Не выдержав, Тав спросила: — Может, перейдём к цели твоего визита? — О, конечно, мы могли бы, — размышлял он, растягивая ожидание, — но что в этом весёлого? Твоё нынешнее удручённое состояние слишком восхитительно, чтобы так просто о нём забыть. Ты вся красная… такая сладкая. — Ещё слово, и ты будешь искать себе другую закуску, — резко предупредила она. Он окинул её насмешливым взглядом. — Ты не посмеешь так со мной поступить. Я знаю, что тебе слишком нравятся… встречи. Она закатила глаза, что только подтвердило его мнение. На её лице играл нежный танец теней. С озорством, от которого, казалось, искрился сам воздух между ними, Астарион дразнил девушку настолько мастерски, что это одновременно и раздражало, и очаровывало. — Я вижу, как на твои щёки возвращается румянец. И ещё я вижу, что ты немного надулась. О, дорогая, — прошептал он, его голос в прохладном вечернем воздухе ласкал бархатом. — Я так и знал, знал, что ты тоже жаждала меня увидеть. Не стесняйся… просто наслаждайся. — Просто… кусай и покончим с этим, — с явным раздражением и предвкушением произнесла Тав. Она открыла ему шею — приглашение и вызов в одном лице. Он не сводил глаз с её шеи, столь уязвимо обнажённой перед ним. — Такая нетерпеливая, — его ухмылка расширилась, когда он наклонился ближе. Отбросил книгу в сторону, почти уткнувшись носом в её плечо и глубоко вдохнул опьяняющий аромат её кожи. — Именно такими я предпочитаю свои десерты… — Ты рискуешь… — предупредила она, хотя дрожь в её голосе выдавала её нервное возбуждение. Его взгляд снова сфокусировался на её глазах, и он осторожно провёл руками по нежной коже шеи… — Можно?.. Она кивнула, закрыв глаза в ожидании укуса. Ладонь Астариона обхватила шею, притягивая ближе, согревая дыханием кожу. Затем он изящно прочертил языком дорожку вдоль её пульса, и по её телу пробежала дрожь. Астарион улыбнулся, почувствовав, как участился её ритм. Он ещё раз провёл языком, пробуя на вкус, дразня, прежде чем острые зубы вонзились глубоко в её горло. Кровь мгновенно наполнила его рот. Такая сладкая и тёплая. Он втянул её в себя, выражая чистое блаженство. Кровь Тав звучала мелодией для его чувств, каждый глоток был симфонией вкусов, и он жаждал большего. Сегодня она была очень хороша на вкус. Он задумался, почему. Другой рукой он обхватил её за талию и притянул ближе, присасываясь и напитываясь ещё сильнее. Тав вздохнула, и Астарион застонал, глубже вонзая клыки. Он почувствовал, как Тав обхватила его руками. Её тело слегка подрагивало, а вкусная кровь текла ему в рот. Его зрачки сузились до маленьких точек, когда он крепко прижал её к себе. Такая вкусная, такая сладкая. Ещё… Он слегка впился пальцами в её кожу. В процессе кормления он потерялся. И чувствовал, что она тоже потеряна. Он жадно высасывал её кровь, и Тав содрогалась после каждого глотка. Она пыталась контролировать свои действия, но тело её не слушалось. И это было ещё более соблазнительно. Так она была ещё вкуснее. Астарион сделал несколько последних глотков и отстранился. Кровь двумя струйками сочилась из раны на её шее. Он заметил, что устроил небольшой беспорядок. Кровь была на всей её шее и до самого декольте. Он боролся с желанием снова наклониться и вылизать её дочиста, чтобы ничего не пропало зря, но сдержался. Его дыхание было тяжёлым и учащённым, а её щёки раскраснелись. Она распахнула глаза и посмотрела на него, слегка приоткрыв рот. Такая невинная. Полностью в его власти. Он почувствовал её кровь на своих губах и слизнул. Её аромат щекотал ноздри. Астарион перевёл дыхание, и его охватило чувство удовлетворения. — Ты… — задыхался он, ослабляя хватку и закрывая глаза. — Ты… ты опьяняешь как никогда, — хрипло признался он. Его глаза оставались закрытыми ещё мгновение, в попытке продлить наслаждение её вкусом, прежде чем он неохотно отстранился, рассеянно стирая кровь с подбородка и облизывая пальцы. — Ну… спасибо? — неуверенно произнесла Тав, заставив его открыть глаза. Она уже прижимала к ранкам тряпку. — Спасибо? О, нет, дорогая. Это тебе спасибо, — отозвался он, поднимаясь на ноги и небрежно вытирая рот рукавом, мысленно подметив, что позже займётся пятном. — Думаю, мне пора уходить. Не хочу злоупотреблять гостеприимством, — он одарил её дразнящим самодовольным взглядом и пошёл к выходу из палатки. — Подожди! — остановил его нерешительный голос Тав, вызвав любопытство. Астарион приостановился и обернулся, вздёрнув бровь, воплощая заинтригованное предвкушение. — Да, дорогая? Взгляд Тав метался по сторонам, избегая его, и её чувство дискомфорта было ощутимо. После напряжённой паузы она снова обрела голос. — Не хочешь остаться на подольше? Астарион, удивлённый и в то же время заинтригованный её неожиданным приглашением, изучал её, склонив голову. — Ну и ну, неужели нам так хочется побыть в обществе друг друга? — поддразнил он её, приподняв уголки рта в знающей ухмылке. — Или тебе хочется общения другого рода? Она только что облегчила мне работу? Похоже, сегодня мне свезло. Едва слова покинули рот Тав, как она испуганно опомнилась: на её лице отразилось внезапное осознание и лёгкая паника. — Нет, нет, нет… Я совсем не это имела в виду. Астарион не смог подавить усмешку, чувствуя удовольствие от её растерянности. — О, правда? — Он снова принялся её поддразнивать. — Тогда что же ты имела в виду, если не это? С тяжким вздохом, словно готовясь к наказанию, Тав решилась: — Это прозвучит глупо, но… ты не хотел бы остаться и… поговорить? Это предложение поразило Астариона с силой неожиданного удара, остановив его дразнящее поведение. — Поговорить? Тебе хочется… поговорить? Предложение было обескураживающим. Вести простую беседу? С ним? Зачем? — Да, — серьёзно продолжила Тав. — Я поняла, что мы почти ничего друг о друге не знаем. Мне пришло в голову, что мы могли бы использовать это время, чтобы… ну, узнать друг о друге побольше. Мысль о том, чтобы углубиться в личные откровения, была, мягко говоря, неожиданной и на мгновение обезоружила Астариона своей простотой и искренностью. Мимолётное, похожее на дискомфорт тёплое ощущение затрепетало в груди, но тут же исчезло, когда он вновь обрёл самообладание. После некоторого раздумья Анкунин позволил себе небольшую заинтригованную улыбку. — Что ж, это действительно впервые. Никто ещё не предлагал мне столь… уникальную форму досуга. Но почему бы и нет? Это может быть… весело, — согласился он, и в его взгляд вернулся хищный блеск. В ответ Тав ярко и неожиданно искренне улыбнулась. — Отлично… пожалуйста, садись. Он кивнул, устроившись рядом с ней с непринуждённостью кошки, нашедшей себе место под солнцем. Он скрестил одну ногу с другой, и вальяжно откинулся назад. — Итак, что же мы узнаем друг о друге сегодня вечером? — с лёгким любопытством спросил он. Несколько застигнутая врасплох, Тав заколебалась. — Честно говоря, я… не думала так далеко наперёд. Астарион не смог удержаться от улыбки, искреннее любопытство озарило его лицо. — Тогда будем проще. Опиши меня в трёх словах. Понимаю, что это непросто, учитывая мой… сложный характер, но постарайся. Ответ пришёл быстро и без лишних слов. — Высокомерный, надоедливый и самовлюблённый. Он искренне рассмеялся. Стоило признать, она была прямолинейна. — Справедливые замечания. А теперь развлеки меня ещё больше — есть хоть что-то, что тебя во мне привлекает? Кажется, вопрос несколько обескуражил Тав. — А что, наш разговор должен крутиться исключительно вокруг тебя? Астарион демонстративно отмахнулся от её беспокойства. — Не стесняйся, приплетай любую критику. Хотя подозреваю, что список претензий будет весьма краток. Вздох Тав был тяжёлым, в нём смешались отчаяние и неохотное веселье. — Начинаю сомневаться в разумности своего раннего предложения. — Ах, но ты же хотела более глубокое знакомство, так? — Он склонился, сокращая расстояние между ними, смешивая в своём голосе вызов и очарование. — Это твой шанс заставить меня раскрыться. В её ответе сквозило желание чего-то более существенного. — Я надеялась на более глубокий разговор… а не на обычную болтовню. Он приподнял бровь, заинтригованный её стремлением к глубине. — Считаешь, что наша нынешняя беседа расходится с тем, кто я есть? — О, я так не думаю. Но это лишь верхушка айсберга. Возможно, ты втайне читаешь слезливые стихи и сентиментальничаешь, когда никто не видит, — ухмыльнувшись, поддразнила его эльфийка. На её лице играла сладкая ухмылка. Сладкая ухмылка на её великолепном веснушчатом личике. Астарион фыркнул. — Конечно, это не всё. Но с чего ты взяла, что я буду готов показать себя и поделиться с тобой? Тав ответила искренне, и её подшучивание переросло в неподдельное любопытство. — Я не прошу тебя поделиться своими сокровенными тайнами, Астарион. Просто… всем, чем захочешь. Думаю, было бы неплохо понимать друг друга не только… ну, знаешь, в обычном шутовстве. Астарион изучал её лицо. Он не понимал, кто кем пытался манипулировать в этот момент, потому что ему вдруг захотелось рассказать ей всё. — Похоже, ты не прочь зарыться в книги. Что тебя привлекает? — с непподельным любопытском спросила она после минутного молчания. Астарион удивился. Неужели она искренне интересовалась тем, что он читает? Что ему нравится? Он и сам не знал, он только заново узнавал, что значит читать то, что реально хочется. Он замешкался, словно пытаясь придумать ответ. — Честно говоря… я читаю в основном историю, философию. Обычное, — искренне произнёс он, а затем прочистил горло и снова натянул игривую улыбку. Тав ахнула. — Правда? А что именно? У тебя есть любимая тема? Меня всегда это восхищало, я часто заставала маму за чтением подобной литературы. — Она слегка улыбнулась, и черты её лица сгладились. Он приостановился, пытаясь перевести разговор на привычную тему. Это было… слишком личное. — Ничего особенного. Но когда смелею, то иногда читаю некоторые… более интересные книги. Негромкий и непринуждённый смех Тав заполнил пространство между ними. — Я могу одолжить тебе свою, когда дочитаю. Астарион не мог не воспользоваться моментом, и в его голосе послышалось веселье. — Не думай, что не приму твоё предложение. Я обязательно воспользуюсь этой возможностью, — сказал он, не скрывая интриги в своём голосе. Сменив тему, он с усмешкой разрядил обстановку. — Как Шэдоухарт вообще умудряется находить такие… увлекательные книги? Даже в лавках их не продают, уж точно не в тех, которые мы часто посещаем. Тав непринуждённо пожала плечами. — Возможно, это тайна, известная только жрицам Шар. Он искренне и ярко рассмеялся. — Очаровательно! Может быть, подобные литературные изыски — залог её психического здоровья? В ответ Тав хмыкнула и окинула его обвиняющим взглядом. — Не будь таким злым, она очень милая, если узнать её поближе. Вскинув бровь, Астарион не удержался от подтрунивания. — Правда? Значит, после того, как я узнаю её получше, она перестанет относиться к остальным с безразличием? Она не будет смотреть на окружающих, как на насекомых, и будет готова проявлять другие эмоции, кроме угрюмости? Она перестанет заглядывать тебе в душу, каждый раз, когда ты усмехаешься? Смех, вырвавшийся у Тав, был музыкой для его ушей, редким и восхитительным звуком. — Ох, ты ужасен, — обвинила она, хотя в её глазах плясало веселье. — Ужасный? Я-то? — притворно невинно поинтересовался Астарион, наклоняясь к ней и заговорщицки шепча. — Просто честен. Не моя вина, что правда часто ранит. И ты знаешь, что я прав. Неохотный кивок и улыбка Тав были лучшим подтверждением. — Может, ты и не совсем ошибаешься. Смех Астариона был непринуждённым, но с любопытством. — Не совсем? — спросил он, и ухмылка заиграла в уголках его рта. — Уверена? На мой взгляд, она — ходячий пример психопата. Но… — Он сделал паузу, его взгляд на мгновение устремился вдаль, словно разгадывая головоломку. — Почему ты её защищаешь? Ожидаю получить гораздо более… жёсткий ответ. Его взгляд задержался на Тав, размышляя о динамике, царящей в их маленьком кругу. Он не упускал из виду ни постепенные тёплые отношения между Тав и Шэдоухарт, ни довольно смелые ухаживания Лаэзель, которые, как ни смешно, происходили в пределах слышимости от его палатки. Тав, однако, похоже, отвергла гитьянские ухаживания, возможно, более высоко ценя кандидатуру Шэдоухарт. Тав была нужна ему для осуществления его замысла, но меньше всего ему хотелось устраивать драму между влюблёнными… хотя это было бы очень интересно. — В последнее время мы стали больше разговаривать, и у нас всё налаживается. С ней очень весело, когда она раскрывается, — объяснила Тав, и в её голосе прозвучали нотки тепла, что ещё больше заинтересовало его. Астарион ответил ей весёлой улыбкой, и его скептицизм сменился неподдельной интригой. — Да? Должно быть, она действительно доверяет тебе… Почему именно тебе она так охотно открывается? Что в тебе такого особенного? В его вопросе не было ни лести, ни праздного любопытства. Универсальная привлекательность Тав, её способность притягивать к себе окружающих — от интеллектуальных бесед Гейла до нескрываемого уважения Лаэзель, — вызывали у Астариона недоумение и восхищение. — Ревнуешь? — игривое обвинение вызвало у Астариона искренний смех. Астарион не мог не рассмеяться. — Ревную? О нет, нет. Просто очарован. Мне действительно любопытно. Почему она решила довериться тебе? — Возможно, тебе стоит спросить её саму, — весело парировала эльфийка. — Возможно. Но в то же время остаётся открытым вопрос: почему она решила открыться именно тебе? Что в тебе такого особенного? — настойчиво переспросил он. Он правда хотел знать. Что такого в этой вечно праведной героине, что заставило всех доверять ей? Где ты была, когда мне нужно было выговориться? — Мне сказали, что я хороший слушатель, — предположила Тав, в её голосе прозвучали нотки самокритики. — Хотя тот же человек утверждал, что моя аура меняется с оранжевой на зелёную, так что думай, что хочешь. Астарион вскинул бровь, и его ухмылка стала ещё шире. — Я ни капли не верю, что нет чего-то большего, помимо того, что ты просто хороший слушатель, — поддразнил он, наполовину шутя, наполовину искренне удивляясь. Почему она так… привлекательна? — Знаешь, ты — заноза в заднице, — быстро ответила Тав. — Я очаровательная заноза в заднице, — игриво подхватил Астарион. — И это, моя дорогая, имеет значение. Её весёлый смех заполнил пространство между ними, и Астарион с удивлением обнаружил, что звук неожиданно восхитителен. — Видишь? Совершенно неотразим, — похвастался он, упиваясь моментом. — Ну хватит, — ответила Тав, качая головой, но не в силах скрыть улыбку. — Твоё эго не знает границ. Девушка выглядела довольной, вытянув перед собой ноги, расслабившись, и легко улыбаясь. Она была красива. Смех Астариона был мягким, в его словах слышался намёк на игривость. — В моём присутствии тебе слишком спокойно, да? Удивительный поворот событий. И всё же, наслаждаясь их беседой, он понимал, что всё больше привыкал к их общению, обретая в нём неожиданный комфорт. Это было тревожно и интригующе одновременно. Но это не было его целью. Его не интересовал её любимый цвет. Пора менять сентиментальную динамику. Он усмехнулся, его тон стал более серьёзным. — И тебе начинает нравиться наше… кормление, не так ли? — осведомился он, не сводя с неё взгляда и пытаясь уловить все нюансы её реакции. И, как он и ожидал, она немного смутилась, попытавшись быстро скрыть это за безразличным пожатием плечами. — Ну вроде нормальные… наверное. Я их не ненавижу. — Просто нормальные? Просто нормальные? — вампир изобразил уязвленную гордость. — Я… кажется, я чувствую себя немного оскорблённым. Её взгляд встретился с его, в котором смешались веселье и вызов. — Что ты хочешь от меня услышать? Он театрально вздохнул, в его взгляде промелькнуло подобие печали. — Ты могла бы быть более возбуждена этим. Ты могла бы честно рассказать, как не можешь дождаться следующего раза… как тебе нравится чувствовать себя истощённой… Тав изогнула бровь. — Возбуждена? Почему? Я каждую ночь рискую, что ты высосешь меня досуха. — А почему бы и нет? — возразил Астарион. — Это и есть часть волнения. Чувство, что ты в моей власти, что ты настолько доверяешь мне, что уверена, что я не зайду слишком далеко… Я не единственный, кто получает удовольствие от кормёжки. Разве тебе это не нравится? Тав отвела взгляд; румянец теперь был заметен даже на кончиках её ушей. — Нет, не нравится. Астарион придвинулся ближе, и с каждым словом его тон становился всё напряжённее. — Теперь ты нечестна, дорогая. Ты не можешь отрицать, что наслаждаешься каждой секундой. Каждая секунда, проведённая в моей власти, ощущение моих зубов, впивающихся в твою шею, — всё это вызывает в тебе резонанс, не так ли? Тав молчала, в её позе чувствовался вызов, что заставило Астариона ещё больше сократить расстояние между ними. — Тебе это нравится, я знаю, — прошептал он, и его голос опустился до насыщенного соблазном тембра. — Может, ты и не признаёшь, но в глубине души не можешь дождаться следующего… — он сделал паузу, его взгляд стал ещё более завораживающим. – … рандеву. Она была в его власти, и это лишь вопрос времени, когда она сдастся. Её молчание стало холстом, на котором Астарион вырисовал свою уверенность в её скрытом желании. Он осмелился приблизиться к ней, его дыхание коснулось её кожи. — Ты не представляешь, как мне нравится твой взгляд… как ты стонешь и извиваешься… как учащённо бьётся твой пульс. Ты не можешь притворяться, что тебе это не нравится. Ты это обожаешь. Тав возмущённо развернулась на месте. — Я не стону! — О, ещё как стонешь, дорогая. Ты издаёшь много восхитительных звуков. — Он наклонился ещё ближе, почти прямо к её лицу. — Не смущайся. Мне это нравится… звуки твоих стонов, когда я пью твою драгоценную кровь. И мне нравится, что тебе это тоже нравится… это делает тебя вкуснее. Её шокированное выражение лица было именно той реакцией, которую ожидал увидеть Астарион. Она была как открытая книга, её эмоции были обнажены перед ним. Он хотел ещё больше подтолкнуть её. Оставить её с мыслями о нём, намекая, что это она попала в ловушку его соблазна. Тон Астариона стал глубже, дразнящая нотка смешалась с теплом его дыхания, коснувшегося её щеки. — Ты такая… пленительная, дорогая. Чем больше ты пытаешься это отрицать, тем больше признаёшь, как сильно тебе это нравится. Скажи мне. Тебе нравится осознавать, что ты находишься на грани смерти? Или, может быть, это из-за… меня? Тав встретила его взгляд с раздражением и любопытством. — Похоже, ты получаешь огромное удовольствие от этой игры. Астарион с мягкой усмешкой отступил назад, давая ей возможность собраться с мыслями — но не слишком, чтобы не потерять остроту момента. — Мне нравится этот разговор больше, чем я думал. Тебе пришла в голову замечательная идея. Похоже, меня будет тянуть сюда всё чаще, я буду стремиться узнать больше о том, что… восхищает тебя, — поддразнил он с игривым блеском в глазах. Её вздох был музыкой для его ушей. Его лёгкий и беззаботный смех заполнил пространство между ними. Её устойчивость к его ухаживаниям притягивала его, и он был полон решимости её разгадать. Однако под своей самоуверенностью он чувствовал в ней барьеры, стены, возведенные для того, чтобы оградить её сердце от подобных привязанностей. Может быть, её удерживает кто-то другой, призрак из прошлого? Астарион осторожно осведомился: — Итак, до того как наши пути пересеклись в этом хаосе, что собой представлял твой мир? Чем ты занималась, чтобы скоротать дни? Застигнутая врасплох, Тав замешкалась, размышляя. — Чем я занималась? — Да, — подтвердил Астарион, впервые за время их разговора проявив неподдельный интерес. — Думаю, у тебя была какая-то жизнь до того, как ты присоединилась к этой компании, но у меня не было… возможности спросить. — Ложь. Просто ему никогда не было до этого дела. — Теперь мне любопытно, что же это было? У тебя было хобби, профессия или семья? — Он сделал паузу, сузил глаза и понизил голос. — Может, любовник? Пауза Тав была показательна — мгновенный отход в воспоминания. — Я… я просто путешествовала, — медленно начала она, — жила жизнью обычной эльфийки: исследовала мир, путешествовала, узнавала новое. — А, значит, искательница приключений, — пробормотал Астарион, слегка сокращая расстояние между ними. — А одиночество всегда сопровождало тебя во всех твоих странствиях? Или иногда ты тосковала по теплу спутника? Её сопротивление было ощутимым. — Я путешествовала… одна, — сказала она, и тень промелькнула на её лице. Астарион заглянул глубже. — И во всех твоих странствиях ты ни разу не подумала о том, чтобы разделить дорогу с другим? Исследовать не только земли, но и границы более близких отношений? Её взгляд встретился с его взглядом, в котором смешались веселье и вызов. — Это у тебя такая манера интересоваться моей романтической историей? — Именно так, дорогая, — признался он с лукавой ухмылкой. Она издала тихий смешок, в котором чувствовался намёк на покорность. — Естественно, у меня кто-то был… я ведь не вчера родилась. Его любопытство возбудило не только её признание, но и то, как она его сформулировала. — Конечно, я бы не стал предполагать обратное. Ты красива, очаровательна… а продолжительность жизни эльфа не позволяет остепениться. Поэтому я вынужден спросить — насколько обширен этот список? Тав окинула его взглядом, который метался между удивлением и недоверием. — Я не составляла каталог своих связей, если ты на это намекаешь. Его глаза сверкнули озорством. — О, значит, их было… больше, чем несколько. Назови число… оно двузначное… трёхзначное? — Ладно, хватит, — со смехом вмешалась Тав, в её голосе чувствовалась лёгкость, которая подсказывала, что она скорее весела, нежели раздражена. — Твоё любопытство не знает границ, верно? — Её бровь выгнулась дугой, вопросительно игриво. Действительно, почему он был так заинтригован? Подробности её романтического прошлого не должны были его волновать, но вот он цеплялся за каждое её слово. — Интересно, со сколькими твоими воспоминаниями мне придётся соревноваться, — вызывающе сказал он, и глаза Тав расширились. — Ну и сколько? Десять, двадцать? Или больше? — Дразнящая ухмылка вернулась на его лицо, когда он наблюдал за её реакцией. Тав встретила его взгляд, в котором намёк на вызов смешался с весельем. — Я удовлетворю твоё любопытство лишь на этот раз, в надежде, что это наконец утолит его. — Астарион навострил уши, предвкушая откровение. — За мои годы у меня было несколько серьёзных отношений. И да, были и мимолётные связи, и разделённые во время моих путешествий моменты. Это была… интересная информация. Несколько отношений… это не так уж и много. Судя по всему, если она и заводила отношения, то только с кем-то особенным, но и случайный секс для неё не был проблемой. Она оказалась более раскрепощённой, чем он предполагал. — А, наша дорогая Тав, как я вижу, ценительница разнообразного опыта, — поддразнил он, желая вызвать ответную реакцию. — Ах ты, шаловливая, вздорная эльфийка… Ты наслаждалась жизнью до того, как присоединилась к нашей компании? — он причмокнул губами и перешёл на более озабоченный тон. — Теперь ты, должно быть, смущена… Тав слегка вздрогнула от его тона. — Эй, не осуждай, — укорила она. — Я и не осуждаю, дорогая. Не волнуйся, — заверил Астарион, легко коснувшись её руки и желая взволновать. — Я искренне впечатлён. Её реакция на его прикосновение — едва заметная дрожь — не осталась незамеченной. — Тебя это впечатляет? Мне казалось, это вполне нормально. Нет, не нормально. — Безусловно, — подтвердил он, наклоняясь ближе, и воздух между ними наполнился невысказанным напряжением. — Это более чем впечатляет. Я весьма заинтригован идеей о том, что наша добрая и мягкая лесная эльфиечка, которая путешествовала в одиночку, просто исследуя мир, на самом деле очень шаловливая и любит всевозможные развлечения. Её ответ прервался смехом — явный признак того, что игривая провокация Астариона попала в цель. — Ты действительно неуёмен, — признала она, покачав головой, но не отстраняясь. — Неужели? — спросил он, слегка наклонившись, и его голос снова стал соблазнительным. — Я думал, ты та, кто собирается хранить себя для «того самого». Ты такая… добрая и справедливая. — Он снова погладил её по предплечью, на этот раз более дерзко. — Неужели всё это лишь притворство? Или наша драгоценная, невинная предводительница на самом деле типичная эльфийка, которая любит плотские утехи? — Разве в этом есть что-то плохое? — спросила она, встретив его непоколебимый взгляд. На губах Астариона заиграла улыбка, но не насмешливая, а искренне заинтригованная. — Плохое? О нет, совсем наоборот. Думаю, мысль о том, что ты не так уж и невинна, весьма увлекательна. Он наклонился ближе, его слова были намеренной лаской, проверкой границ. — Скажи… что ты в себе открыла? Что отношения не для тебя и ты предпочитаешь разовые авантюры, или, может быть, твоё сердечко быстро втягивается, и искусство отстранённости не для тебя? Почему он спрашивал об этом? Он и сам не знал. Хотя знал… хотел узнать, как она к этому относится… что она чувствует… Он ожидал, что она отмахнётся от него каким-нибудь замечанием, но она, казалось, задумалась над его вопросом. — Наверное, в конце концов, отстранённость — не для меня… Астарион помолчал несколько секунд, а затем его голос стал дразнящим и более соблазнительным. — Ты жаждешь чувств? Дружбы, близости? — Он помолчал. — Доверия? Её утверждение было простым, но глубоким. — Да. Его затронула её уверенность. Смешно. Маленькая наивная эльфийка. Ему стало интересно, сколько раз её сердце разобьётся, прежде чем она поймёт, что секс — всего лишь инструмент. И ничего больше. В нём нет места романтике. Но… это могло сработать ему на руку. Это была уязвимость, которую он мог использовать, превратив её потребность в связи в инструмент для манипуляций. Он заставит её почувствовать себя желанной. Особенной. Нужной. И она будет в его власти. — Боги, дорогая. Ты становишься всё более загадочной. Та, кто раньше знала только… удовлетворение, теперь предпочитает чувства. Ты пробовала разные вещи. Теперь ты знаешь, чего хочешь. Теперь у тебя есть опыт… и предпочтения. Какого рода удовлетворение ты ищешь? Мужчин? Женщин? Тех и других? Тав бросила на него возмущённый взгляд — явный признак того, что её терпение на исходе. — Не слишком ли это много для одного вечера? В ответ Астарион притворился удивлённым. — Но ведь мы только начали! Неужели мне придётся гадать о природе твоих желаний? Тебе нравится грубо и жёстко? Или медленно и нежно? О, тебе определённо нравится грубо, похоже, ты из тех, кто любит немного повеселиться. Ответ Тав был отрывистым, чётким. — Достаточно. Астарион надавил, его голос стал бархатной лаской: — О, только не отступай! Я как раз начал знакомиться с той грешной частью тебя, которая мне очень нравится, — его тон перешёл в соблазнительное мурлыканье. — Весь этот разговор очень возбуждает, тебе не кажется? — Возможно, тебе стоит пойти и поразвлечься в своей собственной компании. Астарион, не дрогнув, озорно ответил: — Заманчиво, конечно, но я бы предпочёл общество другой особы, особенно такой пленительной, как ты. — Он откинулся назад, и на его лице появилось выражение удовлетворённого предвкушения. — Сегодняший разговор позволил мне многое понять для нашей следующей встречи. Подозреваю, что она окажется для нас обоих очень интересной. Глаза Тав удивлённо расширились. — Какая ещё «следующая встреча»? Кивнув, Астарион наклонился к ней и заговорщицки прошептал: — Видишь ли… после того, как я всё узнаю, я обязательно это припомню. И я могу использовать эти знания о твоих предпочтениях, чтобы сделать следующее кормление более приятным. — Это было… познавательно, но пора заканчивать, — предложила закончить разговор Тав, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие контроля. Его улыбка, одновременно лукавая и понимающая, не сходила с его лица: — А что, для тебя это было слишком? Я знаю, что ты можешь выдержать больше… Вижу, как ты этого хочешь… и прекрасно читаю твои мысли. Тав боролась с видимыми признаками её волнения. — Я просто устала, вот и всё. — Значит, главная причина, по которой ты краснеешь и так учащённо дышишь, — это то, что ты устала, — тон Астариона был игривым и в то же время колким. — Не лги мне, это невежливо. Я почти чувствую запах твоего возбуждения, он вызывает во мне голод… ох… а теперь ты прикусила губу. Ты соблазняешь меня? В ответ её взгляд обострился. Астарион наслаждался их разговором, но понимал, что сдержанность — часть игры. Чтобы укрепить доверие, он должен отступить, достаточно всколыхнув любопытство и желание. — О, как жаль, что ты так «устала», — признал Астарион, притворяясь обеспокоенным. — Как и подобает непревзойдённому джентльмену, я откланиваюсь. — Он снова наклонился к её ушку и прошептал: — Но когда мы снова встретимся, мы продолжим наш небольшой разговор. В ответе Тав смешались веселье и вызов, на её губах заиграла едва заметная улыбка. — Доброй ночи, Астарион. Его прощальная улыбка была нежной и в то же время полной обещаний. — Сладких снов, — мурлыкнул он, позволив своему взгляду ненадолго задержаться на её губах. — Дорогая. Он отстранился, одарил её соблазнительной улыбкой и встал. Она попалась. Несмотря на её милый протест, эта ночь удалась. У входа в палатку он бросил на неё последний томный взгляд. Она продолжала сидеть, в полном раздрае. Он триумфально вышел из палатки. Реакция Тав, её открытость в сочетании с её стойкостью и добротой — всё это гарантировало успех его плана. Она правда была его добычей, и её сопротивление только подогревало интерес. Ему было любопытно, насколько сильно он сможет на неё надавить. И он знал, что Тав тоже с нетерпением этого ждала. В обычной ситуации он бы сделал этот шаг здесь и сейчас. Но ему слишком нравилась эта игра в кошки-мышки. Он мог бы немного развлечься. И хоть раз он почувствует удовлетворение. Он поморщился. Невозможно. Это было средство достижения цели, не более того. Отчасти ему было даже жаль её: ведь её готовность вступить с ним в контакт намекала на искренний интерес, хотя он и не мог понять, почему. Он отбросил эту мысль так же быстро, как она появилась. Она не имела никакого значения, была приятным, но ненужным отвлекающим фактором. Его план был ясен: соблазнить, манипулировать, а когда придёт время, сбежать без оглядки. Это будет просто, — убеждал себя Астарион.