Don't go (Не уходи)

Аукцион проходил в роскошных стенах Верхнего города, в величественном поместье, чьё историческое прошлое соперничало с богатством его обитателей, а в подземных чертогах скрывалась настоящая интрига. Обстановка в бальном зале была великолепной: сводчатые потолки, с которых свисали хрустальные люстры, стены, украшенные написанными маслом портретами знаменитых предков, и где каждый мазок кисти — свидетельство власти и наследия. Посреди этой арены богатства и передаваемых шёпотом секретов стояла Тав в платье из струящегося вокруг неё белого шёлка, дополненного декоративной маской, которая скрывала её личность и покрывающие кожу татуировки. Шёлковые перчатки скрывали другие следы её прошлого. Она осмотрела окружающую обстановку, и во взгляде отразились настороженность и благоговение. Астарион, стоявший рядом с ней, излучал спокойствие и невозмутимость, будто находился в совершенно другом мире. Его уверенность резко контрастировала с нерешительностью Тав, движения были пронизаны врождённой грацией, которая казалась почти неуместной в окружающей роскоши. Золотая маска даже наполовину не скрывала его энтузиазма. Тав почувствовала, что плывёт по течению в атмосфере неопределённости, и перспектива смешаться с людьми в масках не только пугала, но и озадачивала. Анонимность участников собрания ставила загадочный вопрос: что это — подлинный маскарад незнакомцев или всего лишь прикрытие, тонкая завеса тайны, где под поверхностью скрываются союзы и соперничество? По прибытии Астарион вручил Тав бокал красного вина. — Чтобы нервы успокоить, — посоветовал он, и она согласилась, так как вино принесло ей кратковременную передышку. Аукцион представлял собой картину контрастов: элегантность противостояла разврату. В воздухе витали разговоры на культурные темы, в то время как в тёмном углу парочка не стеснялась в открытом проявлении чувств. Действо разбавлялось присутствием куртизанки, тихими разговорами между опытной женщиной и гораздо более молодым мужчиной, каждое взаимодействие превращалось в сложную сцену из желаний и разврата. В воздухе витали ароматы духов и дыма сигар. Под тяжестью платья и жаром толпы Тав принялась обмахивать себя веером — её одеяние вдруг показалось невыносимым. — О боги, — пробормотала она, глядя на открывшееся перед ней зрелище, от которого перехватывало дыхание. Астарион сократил между ними расстояние, незаметно положив руку на поясницу эльфийки. — Наша доблестная героиня чувствует себя неловко? — В его голосе прозвучал игривый вызов. — Кажется, я припоминаю, что ты не из тех, кто уклоняется от… проявлений нежности. — На его поддразнивание Тав игриво отмахнулась веером. — Это должен был быть аукцион, — парировала Тав, в голосе слышались удивление и лёгкое неодобрение. Астарион слегка усмехнулся, сохраняя прежнюю беззаботность. — Действительно, тот ещё аукцион. Но давай не будем упускать возможность для интригующих свиданий в тенистых альковах, — пошутил он, обводя взглядом комнату. — Осмелюсь сказать, я знаком здесь со многими, — добавил он, неторопливо отпивая глоток вина. Глаза Тав расширились в недоумении. — Но как ты их узнаёшь? — Эти маски вполне могли бы быть и прозрачными, — заметил Астарион, подтверждая растущие подозрения Тав. — Многие из них были частыми гостями на званых вечерах Касадора. Вон там… — Он жестом указал на женщину, которая вела довольно откровенный разговор с мужчиной гораздо моложе себя. — Это графиня Валериана. У неё страсть к компании молодых ухажёров. А вон там… — Его палец привлёк внимание к пожилому джентльмену, которого развлекала куртизанка. — Это её муж, лорд Марроу. И он тоже предпочитает молоденьких. Тав смогла выдавить из себя только ошеломлённое «Ох…», и, пока она переваривала услышанное, маскарад перед ней приобрёл новые глубины сложностей и интриг. Астарион поймал её взгляд, поинтересовавшись. — Ты не любитель таких грандиозных мероприятий, верно? Тав тяжёло вздохнула в ожидании непростой ночи. — Дело не в этом. Я не против наряжаться и получать удовольствие. Просто… каждый раз, когда я оказываюсь на чём-то подобном, это никогда не происходит исключительно ради удовольствия. Всегда есть какая-то задача, какая-то цель, помимо простого веселья. В ответ Астарион понимающе усмехнулся, выражая общее мнение. — Ах, трудности нашей работы. Мне слишком хорошо знакомо это чувство, — легкомысленно признался он. Поняв смысл своих слов, Тав покраснела от смущения. — Я не хотела жаловаться. Просто… Астарион отмахнулся от её беспокойства пренебрежительным взмахом руки. — Не волнуйся об этом, дорогая. Я ещё не утратил чувства юмора и здравого смысла. В тот день, когда я не засмеюсь над своим затруднительным положением, я разрешаю тебе вогнать кол мне в сердце, — он добродушно хмыкнул, затем выражение его лица сменилось на притворно суровое. — Но не над моими волосами. Над моими волосами смеяться запрещено. Его слова вызвали улыбку, хотя девушка смотрела на него настороженным взглядом. — Всё правда в порядке? Взгляд Астариона смягчился. — Честно говоря, я тоже не в восторге от этой толпы, но в ней есть что-то определённо… интересное. Наблюдать, узнавать секреты, которые, по их мнению, скрыты. — Рука нежно и успокаивающе провела по спине Тав. — Поверь мне, я здесь по собственной воле. Успокоившись, она кивнула, позволяя разговору вернуть её внимание к окружающему их маскараду из масок и тайн. Это был мир, где роскошь переходила в излишества, а каждая тень, казалось, нашёптывала секреты могущества и опасностей. Среди мелодичного перезвона хрустальных бокалов и шелеста пышных шелков, скользящих по мраморным полам, в воздухе витало скрытое напряжение, такое же очевидное, как и позолоченные светильники, украшавшие грандиозный зал. Гости, чьи личности скрывались за изысканными масками, раскрепощались под покровом анонимности, обретая уверенность в своих действиях. В укромных уголках, обитых пышным бархатом, они собирались за столами, где ставки в партиях достигали головокружительных высот, каждая из которых была танцем с удачей или безрассудством. Натренированные наблюдать и в то же время оставаться незамеченными слуги пробирались сквозь толпу с экзотическими напитками на подносах, каждый глоток которых сулил забытые удовольствия или, возможно, затаённую опасность. Все фигуры были наклонены друг к другу, их разговоры состояли из обольщения и стратегии. Предложения произносились на одном дыхании с угрозами, каждое слово было наполнено обещанием возвысить или погубить. Союзы были столь же непостоянны, как и вино, которое лилось рекой, а верность часто измерялась весом золота или обещанием раскрыть тайны. Астарион ориентировался в этом падшем мире с лёгкостью, противоречащей его наблюдению. Он и правда был хорошо знаком с двойственной природой подобных сборищ — где красота скрывала острие ножа, а за удовольствие часто приходилось платить. Его весёлый и заразительный смех, время от времени, прорывался сквозь шум разговоров, привлекая взгляды и вызывая любопытство. — Заметила, как с каждым бокалом смех купеческого принца становится громче, но при этом он не сводит глаз с драгоценностей баронессы? — игриво прошептал Астарион, наклоняя голову в сторону шумной компании. — А вот тот юный поэт так очарован супругой герцога, что ещё не понял, что превратился в объект сплетен для остальных. Захваченная наблюдением Астариона, Тав взглянула на аукцион по-новому. — Видишь вон ту даму, увешанную жемчугом, которого хватит, чтобы выкупить небольшое королевство? Ха! — заметил Астарион, переведя взгляд на даму, чьё платье сверкало показной элегантностью. — Она так старается казаться беззаботной, но после каждого смешка проверяет сохранность её ожерелья. Паранойя, прикрытая роскошью. Тав, увлёкшись игривой критикой Астариона, не удержалась от смешка. Абсурдность всего этого позёрства стала ещё более очевидной после его комментариев. — А в углу стоит джентльмен в такой огромной шляпе, что у той, должно быть, своя метеосистема, — продолжил Анкунин, озорно блестя глазами. — Он считает, что это придаёт ему солидности. — А я считаю, что это делает его похожим на очень амбициозный гриб, — заметила эльфийка, вызвав у Астариона почти истерический смех. Не удержавшись, Тав тоже расхохоталась, пряча смех под веером. Благодаря ему девушка всё больше расслаблялась в гнетущей атмосфере этого места. Они прошли в большой зал, который был переоборудован для демонстрации желанных артефактов этого вечера. Помещение, раскинувшееся во всю ширь, излучало классическое очарование. Хрустальные люстры свисали с высокого потолка подобно небесным светилам, отбрасывая мягкое сияние на полированный мраморный пол. Стены, украшенные затейливыми фресками и позолоченной лепниной, несли в себе отпечаток богатой истории. Среди роскошной обстановки рядами стояли стеклянные витрины, в каждой из которых находилось своё сокровище. В воздухе витала атмосфера ожиданий и опасности: гости толпились среди экспонатов, их разговоры сопровождались тонким танцем любопытства и осторожности. Вдалеке слышался звонкий смех в противовес негромким звукам классической музыки, наполняющей зал. Изучая толпу, Тав зацепилась взглядом за фигуру, в которой мелькнуло что-то знакомое. Она моргнула, на мгновение не веря своим глазам, пытаясь проникнуть сквозь маски, скрывающие личности окружающих её людей, в поисках зацепки, которая могла бы подтвердить подозрения. На самом деле её доверие к собственному восприятию было не так уж и велико. Каждое скрытое за маской лицо казалось ей до боли знакомым, и она могла почти поклясться, что жесты, движения и голоса, звучавшие вокруг неё, принадлежали тем, кого она знала. Внимание обоих эльфов привлекла одна из витрин, где на одиноком постаменте покоился камень завораживающего бирюзового оттенка, притягивающий взгляд. Неподалёку встречала гостей пожилая женщина, и по её оживлённым жестам было видно, что она болтлива не меньше, чем осведомлена. Астарион заговорщицки подтолкнул Тав локтём и слегка наклонил голову в сторону дамы. — Следуй за мной, дорогая, — промурлыкал он. Тав последовала за ним с любопытством, смешанным с предвкушением. Когда они приблизились, Астарион плавно превратился в заинтересованного покупателя, своим поведением излучая обаяние и приветливость, которые сразу же привлекли внимание женщины. — Мадам, ваша осведомлённость об этой коллекции не имеет себе равных. Позволите поинтересоваться вашими соображениями по поводу этого конкретного предмета? — спросил мужчина, жестом указывая на бирюзовый камень с благоговением и любопытством. Польщённая его вниманием женщина наклонилась ближе и понизила голос, словно делясь секретом. — Ах, дорогой сэр, этот предмет — не просто камень. Легенды говорят о его способности направлять каждого к истинному желанию его сердца. Глаза Астариона загорелись интересом, а в ответе сквозило восхищение. — Потрясающе. И подумать только, такая сила скрывается в этой красоте. Вы, госпожа, умеете подмечать необычное. Тав наблюдала за тем, как Астарион без труда очаровывает. Она заметила, как он подстраивает свой голос под женское восхищение, как язык его тела располагает к доверию и уверенности. Это был спектакль, исполненный с таким изяществом, что даже самому циничному зрителю было бы трудно усомниться в его искренности. — Признаюсь, меня это заинтересовало. Как кто-то может обладать такими знаниями? Ваш опыт так же велик, как и эта коллекция, — продолжал Астарион, не сводя взгляда с женщины, и на его губах играла мягкая улыбка. Та, явно довольная его вниманием, принялась рассказывать о своём опыте и историях, связанных с каждым артефактом, невольно раскрывая больше, чем, видимо, собиралась. Не удержавшись, Тав развеселилась от этого зрелища. Способность вампира выведывать секреты, используя лишь обаяние и правильные вопросы, была просто поразительной. — А ты что думаешь об этом, бусинка? — Нежный и ласковый голос Астариона без особых усилий отвлёк девушку от её размышлений. Застигнутая врасплох, она пролепетала: — Что? С нежной улыбкой Астарион грациозно обхватил её за талию и заключил в тесные объятия. — Любовь моя, ты ведь не забыла о цели нашего визита? — сладко прошептал он, поворачиваясь, чтобы вовлечь женщину в разговор. — Мы скоро поженимся и потому ищем предмет, который ознаменовал бы наш союз, — с искренней теплотой в голосе объяснил он. Тав была безмолвно благодарна за маску, скрывающую её шокированное выражение лица. Глаза женщины заблестели от волнения при упоминании об их предстоящей свадьбе. Астарион, воспользовавшись моментом, проникновенно продолжил. — По правде говоря, мы приехали издалека и совершенно случайно наткнулись на этот аукцион. Я жажду подарить своей возлюбленной то, что отразит всю глубину моей любви. — Его речь была настолько убедительной, что даже Тав на мгновение почувствовала, как её повело. Когда вампир прижал девушку к себе, она могла лишь надеяться, что её колотящееся сердце осталось незамеченным. Растроганная рассказом, женщина, тоскливо улыбнувшись, сложила руки вместе. — В этом вся суть романтики… Это навевает воспоминания о моём покойном муже, необычайно страстном мужчине. Искреннее сочувствие смягчило тон Астариона. — Примите мои глубочайшие соболезнования, — произнёс он. Женщина изящно отмахнулась. — Не стоит печалиться, молодой человек. Я дорожила своим счастьем, и для меня видеть, как новая любовь расцветает среди невзгод, — сама по себе радость, — сказала она. — Скажите, дорогие мои, что именно вы ищете? Удовлетворение Астариона было ощутимым, почти заразительным. — У моей возлюбленной очень изящная шея, — начал он, и в его голосе прозвучало обожание. Тав пришлось подавить смешок. Он был мастером обмана, без труда сочетая правду с ложью. О да, она прекрасно знала, что именно в ней Астариону нравится. Она почувствовала, что и женщина, стоявшая перед ними, была тронута его словами, особенно когда он похвалил ту часть её тела, которая теперь была покрыта шрамами. — Я подумывал о ювелирном украшении, которое могло бы сравниться с её элегантностью. Есть ли тут драгоценный камень, который бы сравнился с ней по красоте? Похоже, женщина была просто потрясена этим проявлением чувств. — О, это очень романтично! — воскликнула она, заметно растроганная таким жестом. Разрываясь между смущением и растущим игривым настроением, Тав решила извлечь из этого выгоду. Она протянула руку и нежно поправила Астариону воротник — этот интимный жест на мгновение застал его врасплох. Она почувствовала, как Астарион вздрогнул от её прикосновения, и эта реакция вызвала в ней озорной восторг. До сих пор только ему удавалось смущать её своими пламенными речами. Однако, увидев, как он на мгновение растерялся, Тав вновь оценила их спектакль. Раз она могла одновременно добывать сведения об артефакте и получать от этого удовольствие, почему бы не оттянуться по полной? Ободрившись, Тав решила сыграть с полной отдачей, войдя в роль обворожительной и пленительной партнёрши. — Верно, дорогой, — ответила она, и в её тоне прозвучала игривая искренность, которая не уступала астарионову тону. — Но воистину, ничто и никогда не сможет затмить того сияния, которое он привносит в мою жизнь. Их игра — изящный романтический танец, — казалось, полностью покорила слушателей. Оправившись от удивления, Астарион с гордой улыбкой коснулся её щеки. Голос женщины дрожал от волнения, когда она смотрела на эту пару со слезами на глазах. — Вы двое — воплощение любви, — срывающимся голосом заявила она. — Что бы вы ни выбрали для обозначения вашего союза, оно должно быть таким же необычным, как и ваша связь. Для этого нужен не просто редкий драгоценный камень, а камень, пропитанный сутью единства, — заявила она, и её страсть к предмету сияла в её заплаканных глазах. Изображая сдержанный интерес, Астарион согласно склонил голову. — Наша любовь не знает границ, как и наши поиски идеального украшения. Стоимость нас не волнует. Может быть, на этом аукционе есть что-то, отвечающее критериям? — В его вопросе сквозило неподдельное любопытство и притягательная уверенность. Тав слегка отвлеклась на близость Астариона — он одновременно и успокаивал, и тревожил, — и вернула своё внимание к женщине, обдумывая её вопрос, с растущим предвкушением. — Ну, ходят слухи… — начала женщина, и в её тоне послышались таинственные нотки, — …что сегодня ночью будет представлен предмет, обладающий несравненной силой и красотой, — драгоценный камень, не похожий ни на один другой, единственный в своём роде Реакция Астариона была мастерством притворного изумления и восторга. — Чудесно! Похоже, это именно то сокровище, которое мы ищем, — воскликнул он, не выходя из образа. — Может быть, есть способ увидеть этот образец до начала торгов? Мы не намерены останавливаться на достигнутом. Женщина беспомощно покачала головой. — Боюсь, он находится под строгой охраной. Лишь немногие удостоились взглянуть на него, — удручённо сообщила она. На лице Астариона отразилось разочарование, — он играл безупречно. — Как жаль, — вздохнул он печально. — Может, вам известна личность продавца? Я был бы рад поговорить с ним с глазу на глаз. Внимательно слушая, Тав обострила свои чувства. Обмен информацией превращался в интригующий танец, и Астарион изящно вёл каждый из них. Его способность с таким совершенством плести интриги впечатляла и всё больше тревожила. Но среди этого фарса по крупицам складывались детали их истинной миссии, и каждая крупица информации казалась шагом ближе к цели. Благодаря умелому манипулированию Астариона, они ловко ориентировались в запутанной системе аукциона, чему Тав не переставала восхищаться. — Боюсь, продавец предпочитает оставаться в тени, — с сожалением улыбнулась женщина. — Но, учитывая интерес к нему со стороны многих влиятельных лиц, ожидайте, что на аукционе будет битва ставок. В голосе Астариона прозвучали смелость и нежность: — Нет такого, на что бы я не пошёл ради своей возлюбленной. Её взгляд смягчился, когда она посмотрела на них, явно тронутая их игрой. — Должна признать, вы покорили моё сердце, — созналась она, заговорщицки кивая в сторону укромного уголка зала. — Эти джентльмены — кукловоды сегодняшнего грандиозного шоу. Каждый предмет, выставленный на аукцион, каждая тайная сделка — всё проходит через них. Я бы порекомендовала проявлять осторожность при приближении; откровенное любопытство не сулит ничего хорошего. Однако… — Она помолчала и наклонилась ближе. — Используя силу убеждения, вы сможете склонить аукцион в свою пользу, при условии, что никто другой вас в этом не опередит. Астарион и Тав обменялись беглыми взглядами, понимая весомость её намека: — И какого рода убеждения привлекут их внимание? — поинтересовался Астарион. Женщина настороженно огляделась по сторонам, прежде чем наклониться ближе, и её голос понизился до шёпота, такого тихого, что он почти потерялся в мягких переливах фоновой музыки. — Ну, — начала она, бросая взгляды по сторонам, чтобы убедиться, что их не подслушивают, — они господа богатые и жадные. Предложение, которое удовлетворит одного из них, а ещё лучше — обоих, несомненно, вызовет у них интерес. Будь то обещание особых услуг, редкая коллекционная вещь или, возможно… информация, которую они сочтут ценной. Они питают слабость к уникальному, редкому, запретному. Тав почувствовала, как хватка Астариона на её талии слегка усилилась. Его последующие слова предназначались только для Тав, прозвучав негромким шёпотом среди окружающего их роскошества: — Похоже, наш вечер только что стал интересней. Астарион отвесил женщине изящный поклон, излучая очарование и благодарность. — Ваши знания были бесценны, миледи, — тепло сказал он, взяв её руку и слегка поцеловав. — Мы глубоко признательны за вашу доброту. Женщина, тронутая прощальными словами, одарила их улыбкой, в которой были и сердечность, и лёгкая грусть. — Пусть ваша совместная жизнь будет такой же лучезарной, как и те сокровища, которые вы ищете. Помните, любовь — это самая редкая драгоценность из всех, — с опытом в голосе сказала она. Когда они отошли, и их снова окутали смешанные ароматы духов и вина, Астарион и Тав незаметно взяли с подноса ещё два бокала с вином. Эльфийка заметила, как в голове Астариона закрутились шестерёнки, его глаза стратегически осматривали зал, уже планируя следующий ход. — Это было удивительно просто. — С восхищением призналась Тав и поинтересовалась. — Как ты узнал, что романтическая история так глубоко её тронет? — Это было довольно просто, — ответил мужчина с понимающей улыбкой. — Её выбор наряда — причудливое платье с оборками, в сочетании с отрешённым взглядом, — говорили о том, что она впечатлительная женщина. Я заметил, что она внимательно слушает других, что является явным признаком её чуткой натуры. А ещё… — он замолчал, его взгляд на мгновение скользнул по бокалу с вином в его руке, прежде чем снова встретиться с Тав, — слабый след от обручального кольца на её пальце говорил о недавней потере. Готов поспорить, что это было либо недавнее расставание, либо, что более трагично, тяжёлая утрата. Похоже, моя затея окупилась. Выражение лица Тав выражало смешанные чувства. — Впечатляет и немного расстраивает, — призналась она. — И всё же мне не по себе, что я обманула такую добрую женщину. Астарион мягко покачал головой. — За это не переживай, — ободрил он её. — Вреда мы не причинили. Напротив, я бы сказал, что беседа с нами подарила ей момент искренней связи, которого ей, вероятно, так не хватало. Гораздо дороже любой безделушки, которую она могла бы предложить сегодня вечером. С улыбкой покачав головой, Тав кивнула на двух мужчин в углу зала. — У таких, как они, есть доступ к любой роскоши, к любым сокровищам, которые только можно себе представить. Что нам предложить такого, что могло бы вызвать их интерес? — размышляла Тав, погружённая в свои мысли. Астарион наклонился ближе, и его тихий шёпот был слышен только ей. — Дело не только в том, что они могут получить, но и в том, чего они желают больше всего на свете — информации, редкости. Мы должны предложить им что-то невообразимое, что-то, о чём они даже и не подозревали, что хотят. Его уверенность вселяла надежду, а близость служила надёжным якорем в бурлящем море интриг аукциона. Когда они пробирались сквозь толпу, рука Астариона снова оказалась на спине Тав и мягко её направила. Замешательство Тав было ощутимо, и она нахмурилась в поисках ответа. — И что же это? Астарион наклонился, имитируя интимный шёпот возлюбленного, слегка коснувшись её плеча в жесте, который противоречил серьёзности его следующих слов. — Один из джентльменов, организующих этот вечер, не совсем человек, — сообщил он, в его голосе слышались осторожность и интрига. — Он вампирское отродье. — Сердце Тав замерло, её глаза расширились в тревоге, хотя она быстро скрыла свою реакцию за привычным хладнокровием. — Как ты узнал? — шёпотом спросила она. Уголки рта Астариона скривились в довольной ухмылке. — Скажем так, пожив некоторое время среди себе подобных, научишься различать их издалека, — признался он. Его уверенность настораживала и в то же время как-то успокаивала. Тав украдкой взглянула на двух мужчин — первого, пожилого эльфа, излучающего злорадство, и стоявшего рядом с ним человека, чьи длинные чёрные волосы обрамляли лицо. Окинув взглядом собравшуюся толпу, Тав уловила мимолётный взгляд его глаз — глубоких, зловеще-алых, слабо светящихся в полумраке. Голос Астариона привлёк её внимание: — И, как оказалось, у меня есть кое-что очень ценное для нашего ночного друга. — Он покрутил на пальце кольцо Солнцехода — жест одновременно и непринуждённый, и многозначительный. Тав была потрясена, её голос повысился, несмотря на все её старания оставаться спокойной. — Да ты шутишь! Ты подумываешь расстаться с кольцом?! После всего, что ты пережил… — Мысль о том, что Астарион откажется от единственной возможности наслаждаться дневным светом — свободы, обретённой совсем недавно, — была немыслимой, и в её словах сквозил страх. В улыбке Астариона промелькнула едва уловимая тоска, признавая всю серьёзность её беспокойства. — Да, я с болью осознаю, насколько это опасно. Способ, который я предлагаю, сопряжён с риском, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. А кроме этого, в нашем распоряжении есть другая надёжная стратегия? — Астарион, мне невыносима мысль, что ты пойдёшь на такую жертву, — возразила девушка, и её позиция стала решительной. — Должен быть другой способ. Выиграть аукцион, не прибегая к таким… крайностям. Мы не должны идти на поводу у другого вампира, давая ему взятки или заключая сделки. А если он захочет тебя убить? Ты сам говорил, что худший враг вампира — это другой вампир. А тут ты хочешь дать ему преимущество! Искренность мольбы Тав подчёркивала яростную защитную позицию, её нежелание, чтобы Астарион жертвовал своей с таким трудом завоеванной свободой ради их миссии. Тон Астариона смягчился, в нём появилась редкая откровенность. — Дорогуша, признаюсь, моя склонность к самосохранению сильна, и сама мысль о возвращении к жизни, окутанной вечной тьмой, вызывает у меня… отвращение, — признался он, и его обычная невозмутимость на мгновение спала. И всё же, когда он встретился взглядом с Тав, на его губах заиграла кривоватая улыбка — отражение их общей решимости. — В этом деле ты можешь мне доверять. Тав испытывала целую бурю эмоций — горе, возмущение, острое чувство несправедливости. Слишком глубокую боль причиняла ей мысль, что Астарион пожертвует своей обретённой свободой, своим солнцем, в буквальном и переносном смысле. — Но цена слишком высока, — взмолилась она, с отчаянием и решимостью в голосе. Мысль, что он будет терпеть дальнейшие мучения, была невыносима, и она не могла встретить его взгляд. — Я знаю и о более высокой, поверь мне, — признался мужчина, пронзая её взглядом. Между ними повисло молчание, прежде чем он протянул к ней руку, мягко, но уверенно к ней прикасаясь. Его пальцы легко погладили её по щеке и провели дорожку к нижней губе с нежностью, которая не соответствовала серьёзности их разговора. — Ну что, приступим?

–

Когда они направились к организаторам аукциона, Астариона переполняли эмоции, тяжесть принятого решения тяжело давила на него. Ладонь Тав была одновременно и опорой, и напоминанием о том, что стоит на кону. Кольцо Солнцехода, талисман свободы и дневного света, было больше, чем просто аксессуаром; оно связывало его с миром за пределами теней, миром, которым он теперь собирался пожертвовать ради их дела. Причина, по которой он согласился на такую сделку, была загадкой даже для него самого. Выражение лица Тав, исполненное беспокойства и опасений, отображало его собственное внутреннее смятение. Перспектива расстаться со своей новообретённой свободой совсем его не прельщала, и всё же решимость добиться преимущества на предстоящем аукционе заставляла его двигаться вперёд. Несмотря на неопределённость ситуации, одна вещь оставалась неизменной: кольцо имело для него огромную ценность, и он не собирался безрассудно от него отказываться. Сложившаяся ситуация требовала продуманной и осторожной стратегии. Он должен был ловко и умело балансировать на шаткой грани, стремясь сохранить кольцо и одновременно нейтрализовать угрозу, исходящую от загадочного вампира, притаившегося неподалёку. Его действия должны быть осторожными, возможно, даже хитрыми, чтобы не потерять кольцо и не навлечь на себя новые неприятности от этого непредсказуемого противника. Как только они приблизились к тем, кто держал в руках ключ к их потенциальному успеху или поражению, атмосфера накалилась до почти осязаемого напряжения. Облачённые в чёрное и излучающие грозный вид авторитеты, обе фигуры оценивали их с расчётливым видом. Чувства Астариона, отточенные веками выживания, сразу же уловили развратный интерес одного из мужчин к Тав, что разожгло в нём ярость. Другой мужчина, вампир, с острым, как острие кинжала, взглядом оценивал их с напряжением, которое, казалось, пробивалось сквозь пелену притворства. Астарион почувствовал, как Тав крепко стиснула его руку. — Добрый вечер, — начал Астарион, в его голосе звучали уверенность и обаяние. — Мы пришли с предложением, которое, как нам кажется, будет представлять взаимный интерес. Человек с хищным взглядом перевёл внимание с Тав на Астариона, и в его глазах мелькнуло любопытство. — И что же это за интерес? — скептически и одновременно заинтересованно поинтересовался он. Вампир смотрел на них обоих непреклонным взглядом, ничем не выдавая своих мыслей. Астарион, обладая острой интуицией, быстро уловил суть происходящего. Оказалось, что вампирское отродье, вероятно, действуя по указанию Повелителя вампиров, организовало этот сложный спектакль. Аукцион служил одновременно маскарадом и охотничьим угодьем, уловкой для привлечения новых жертв и укрепления власти. После гибели Касадора его прежние владения лишились правителя и созрели для захвата. Казалось, что этот амбициозный вампир, используя услуги только своего отродья и сообщника-эльфа, стремился занять нишу. Союз между отродьем и эльфом был очевиден — оба были связаны обещаниями власти или защиты, скреплёнными верностью и, несомненно, кровью. Открытое столкновение с вампиром было рискованной затеей, особенно если учесть, что Тав невольно оказалась под прицелом этого хищника. Астарион не мог не прийти к выводу, что только вампир, неравнодушный к манипуляциям и зрелищам, мог разработать такой хитроумный план. Они вторглись в его владения по собственной воле, и теперь пришло время обратить эту коварную игру в свою пользу. — Это редкое предложение, — продолжил Астарион, внимательно наблюдая за реакцией мужчин. — Предложение, которое включает в себя предмет, представляющий уникальную ценность не только для нас, но и возможно для… определённых личностей с уникальными… вкусами, — намекнул он. Упоминание об «уникальных вкусах», казалось, пробудило интерес организаторов, их прежнее пренебрежительное поведение сменилось более внимательным. Теперь вампир вновь пристально смотрел на Астариона, и в его взгляде едва угадывалась скрытая алчность. — И почему же нам следует принять это предложение? — с вызовом спросил эльф, с холодным любопытством в голосе. — Потому что, — ответил Астарион, решив рискнуть, — то, что мы предлагаем, значительно склоняет чашу весов в пользу того, кто этим обладает. И мы готовы вести переговоры исключительно с вами, чтобы эта… игра за власть оставалась незаметной и выгодной для всех сторон, — убедительно добавила Тав. Организаторы обменялись взглядами, и между ними завязался безмолвный диалог. Через мгновение тот, кто проявил интерес к Тав, слегка кивнул. — Хорошо, мы слушаем. Но учтите, вы не первый, кто проявляет интерес к этому предмету. Ваше предложение должно быть весьма весомым. Астарион обменялся с Тав быстрым, решительным взглядом. Затем, нарочито небрежным жестом, он протянул кольцо Солнцехода, блеснувшее в полумраке. Реакция вампира была незамедлительной: желание, граничащее с первобытным. — Где ты его достал?! — поинтересовался он, с трудом сдерживая любопытство и жадность. — Происхождение кольца не имеет значения, — спокойно возразил Астарион, не теряя уверенности в себе. — Главное — моя готовность расстаться с ним… при определённом условии. Вампир и его собеседник обменялись напряжёнными взглядами, воздух между ними сгустился от невысказанных предположений — И каково же условие? — спросил вампир, в его тоне чувствовалась невероятная тяга к кольцу. Астарион не дрогнул. — Ваше влияние, чтобы склонить аукцион в нашу пользу. Мы пришли за особым предметом — камнем, окутанным тайной. Добейтесь его получения нами, и кольцо ваше. В голосе вампира зазвучала угроза, и он наклонился ближе, зловеще прошептав. — Я могу легко прикончить тебя здесь и забрать желаемое из твоих безжизненных пальцев. Астарион рассмеялся, но не от радости, а от осознания правдивости этих слов. — Да, мог бы. Но мы оба понимаем, что такие действия не удовлетворят твоих истинных желаний. Вампир протянул руку забрать кольцо, но Астарион тут же отпрянул. — Ах, ах, ах, — игриво, но твёрдо упрекнул он. — Терпение. В конце концов, оно мне очень дорого. Кольцо станет твоим, как только камень окажется у нас. — Его заверения были обещанием, обязательным, но чреватым невысказанными рисками их сделки. Эльф сделал резкий шаг в их сторону. — Да кто ты такой, чтобы диктовать условия… — начал он с явной враждебностью. Но вмешавшийся вампир своим приказом пресёк вспышку гнева. — Хватит, — приказал он, восстанавливая видимость спокойствия, когда любопытные взгляды устремились в их сторону. Вампир устремил на Астариона молчаливый, изучающий взгляд, и тяжесть его внимания ощутимо повисла в воздухе между ними. — Если этот артефакт имеет такую ценность, что ты готов обменять его на единственное… спасение, которое дано нашему роду, — проговорил он со скепсисом и любопытством, — тогда, может, мне следует отказаться? Ответ Астариона последовал незамедлительно, его голос был ровным, пронизанным уверенностью, которая, казалось, заполнила пространство между ними. — А может, это говорит о том, как много ещё я знаю, — предложил он, лукаво усмехнувшись. — Считай это не сделкой, а инвестицией в будущее, где твои ночи будут… менее ограничены капризами солнца. Вампир замолчал, очевидно, заинтересованный дерзостью Астариона. — Говоришь ты смело, как будто у тебя на руках все карты, — с осторожным любопытством заметил тот. Астарион наклонился и понизил голос до заговорщицкого шёпота. — Не исключено. Кольцо — лишь часть того, что я могу предложить. Впереди маячат более масштабные игры, и нужно обзавестись союзниками. — Его взгляд встретился со взглядом вампира, в нём прозвучал безмолвный вызов. — Вопрос не в том, что ты получишь с этим кольцом, а в том, что ты упустишь, если откажешься. Глаза вампира сузились, в них мелькнула настороженность. Напряжение было ощутимым, что свидетельствовало о высокой ставке в их переговорах. — Кроме того, наш род процветает в тени, не так ли? — продолжил Астарион. — Я просто предлагаю шанс протянуть более длинную тень. — Он выдержал паузу, давая повиснуть в воздухе его словам. Астарион играл со всем изяществом, на которое был способен, безмолвно призывая всех знакомых ему божеств и демонов, и горячо надеясь, что его самообладание не выдаст его каплями пота на лбу. — Вижу, ты не дурак, — с уважением, наконец, признал вампир. — Хорошо, мы договорились. — Подняв бокал в знак тоста, он добавил: — До окончания аукциона. Но помни, отродье… — Он понизил голос до угрожающего шёпота и наклонился ближе, его холодное дыхание коснулось уха Астариона. — Один неверный шаг, и твоя… очаровательная спутница станет моим главным блюдом, — прошипел он, и угроза повисла в воздухе. Если в жилах Тав и текло чувство страха, то её видимое спокойствие ничем его не выдало. Взгляд Астариона ожесточился, в глазах появился опасный блеск, когда он встретил угрозу вампира со стальной решимостью. — Тогда и ты узнаешь, — ответил он со спокойствием, скрывающим кипящий в нём гнев, — что эта еда имеет довольно смертоносное послевкусие. — Его низкий голос, с виду сдержанный, вибрировал невысказанным обещанием возмездия, и он слегка обнажил клыки. На мгновение взгляды обоих вампиров встретились, и между ними проскочил электрический импульс вызова и предупреждения. Никто из мужчин не моргал и не отводил глаз, каждый оценивал другого в этом молчаливом противостоянии. Затем они одновременно разорвали контакт. Астарион с нарочитой беззаботностью, не достигшей его глаз, первым отвернулся, уводя Тав от потенциальной пропасти, с которой они заигрывали. Когда они отдалились от зловещего дуэта, Астарион тяжело выдохнул и почувствовал, как задрожала рядом с ним Тав, сдавленно прошептав: — Мы ходим по чертовски тонкому льду. Он не удержался от ехидного смешка в ответ. — Просто дождись, пока он начнёт рушиться у нас под ногами, — бросил он. Тав резко выдохнула. — Фантастика, — саркастично пробормотала она. — Не могу отделаться от ощущения, что мы превзошли самих себя в безрассудстве. — Напротив, дорогуша, — возразил Астарион с уверенной улыбкой. — Мы многого добились. Мы собрали ценную информацию и заняли стратегически выгодную позицию. — Что-то не похоже, но… я тебе доверюсь, как ты и просил. — В голосе Тав слышались опасения и искренность. — Ты и правда им доверяешь? — спросила она. Ответ Астариона был незамедлительным и лишённым сомнений, но в тоне звучал явный скептицизм. — Вовсе нет, — подтвердил он. — Рада это слышать, — с облегчением призналась Тав. Однако в её глазах сквозило беспокойство и она умоляющего на него взглянула. — Прошу, скажи, что ты хотя бы обдумываешь не расставаться с кольцом, — с надеждой в голосе произнесла она. — Конечно, я же не идиот, — признался Астарион, не сдержав ухмылки и внимательно наблюдая за её реакцией. Она отреагировала незамедлительно и с искренними эмоциями. — О… правда? — Она удивлённо моргнула, затем хмуро на него уставилась. — Значит, всё это время… — произнесла она, явно пытаясь уследить за его действиями. — Мать твою, Астарион! Я уже начала волноваться! Это довольно жестоко с твоей стороны! — отчитала она его с раздражением и искренним беспокойством. — Знаю, и за этим было довольно забавно наблюдать, — признался мужчина, совершенно не раскаиваясь. Однако Тав не сразу смогла забыть о его притворном безразличии. Она надулась, молчаливо демонстрируя свою затаённую обиду, и взгляд её был твёрд и опущен в молчаливом упрёке. — Ты кажешься удивительно спокойной из-за угроз в твой адрес, — заметил он. — В нашей работе угрозы встречаются так же часто, как и комплименты, — Тав пожала плечами. — Кроме того, я поняла, что страх даёт им только больше преимуществ. А я отказываюсь быть чьей-либо добычей. — Она надулась, по-прежнему избегая его взгляда. — Не меняй тему! Ты обманул меня, и я на тебя сержусь! Чувствуя возможность разрядить обстановку, Астарион наклонился ближе, и его голос смягчился, придав интимность их беседе. — Знаешь, — начал он, и в его глазах снова заиграл игривый огонёк, — именно эта твоя яростная независимость кажется мне такой… заманчивой. Застигнутая врасплох внезапной переменой, Тав перевела взгляд на него, и на её лице отразились любопытство и скептицизм. — Неужели? — Абсолютно, — кивком подтвердил Астарион, не сводя с неё взгляда. — Довольно редкое качество — встретить ту, кто так дерзко противостоит опасности. Это… бодрит. — Он выдержал паузу, тщательно подбирая слова. Протянув руку, чтобы провести по перьям её маски, он как бы случайно коснулся её щеки. — И, если позволишь, это невероятно… заводит. Он прекрасно понимал, что ступает на рискованную территорию, границы приличий размываются под его ногами. И всё же не мог устоять перед флиртом. Постоянный осторожный танец, который они исполняли в последнее время, ходя друг за другом, чтобы избежать даже намёка на что-то большее, начал его утомлять. Он тосковал по тем временам, когда слова текли свободно, без груза возможных последствий. — Ясно, к чему ты клонишь, — уголки рта Тав дёрнулись, выдавая подобие улыбки, пока она обдумывала его слова. — Но не думай, что лесть поможет тебе выкрутиться, — поддразнила она, хотя тепло в её голосе говорило о том, что слова попали в цель. Играем в недотрогу, значит? — Пошли, дорогая. Аукцион ещё не начался, а ночь молода. У нас ещё есть время, чтобы развлечься, — убеждающе произнёс он, взял за руку и повёл в сторону ночных развлечений.

–

Начало аукциона ознаменовало собой изменение атмосферы, ощутимое напряжение, которое окутало собравшуюся толпу подобно тяжёлому покрову. Тав и Астарион оказались в окружении лиц, скрытых масками, но выдававших своё нетерпение каждым едва заметным движением и шёпотом. Сердце Тав учащённо билось не только от ожидания аукциона, но и от знакомого предчувствия, охватившего собравшихся. Когда аукционист занял своё место, возвещая о начале торгов грандиозными жестами и голосом, перекрывающим шёпотки, Тав почувствовала, как Астарион нежно сжал её руку под предлогом их общей анонимности. Это был простой жест, но он помог ей справиться с нарастающей тревогой и смутным чувством дежавю, которое грызло её сознание. На протяжении всех предварительных торгов Астарион демонстрировал спокойствие и расчёт, а его глаза изучали зал. Когда же на торги выставлялась особенно вычурная вещь, он шептал, прижимаясь тёплым дыханием к её уху: — Ну разве это не стало бы великолепным украшением двери в твоей скромной обители? В ответ Тав искренне улыбнулась, её внимание на мгновение разделилось между молотком аукциониста и толпой. — Шкрябу бы такое понравилось, — пробормотала она в ответ, её голос был едва слышен за шумом растущих ставок. В тихом смешке Астариона, предназначенном только для неё, слышались игривые нотки. — Должен признать, отсутствие эффектного покушения на убийство меня не радует. Надеюсь, удастся испытать хоть капельку азарта, — прошептал он, окидывая взглядом собравшихся. — Это собрание ужасно скучное, не так ли? Аукционный зал представлял собой просторное помещение, насыщенное разговорами и звоном изящной стеклянной посуды. Среди великолепия и мягкого света свечей на лицах присутствующих играли тени, скрывая их под безликими масками. Казалось, аукцион длится уже целую вечность, находясь на грани скуки. Торги проходили вяло, сделки, казалось, были заключены заранее в укромных уголках, что делало публичное разбирательство не более чем церемониальным жестом. Даже Астарион, обычно являвший собой образец самообладания, проявлял беспокойство, что было необычным для него явлением. Среди однообразия он внезапно сместился, нарушив тишину, и наклонился к ней ближе, в его глазах вспыхнул азарт — А что там за история с тем трупом в Лунных Башнях? — спросил он, его голос был достаточно тихим, чтобы слиться с окружающими разговорами, но в то же время отчётливым. Тав вздрогнула от неожиданности, мысленно возвращаясь из раздумий. Что? Почему он заговорил об этом сейчас? Она лихорадочно соображала, пытаясь собрать воедино его мотивы. Ей казалось, что её реакция в Лунных Башнях была незаметной, скрытой. То, что Астарион заметил и, более того, запомнил, встревожило её. Почему именно сейчас? Неужели ему так скучно? — Не понимаю, о чём ты, — ответила она, и в её голосе прозвучала нарочитая защита. Ложь неуклюже вертелась у неё на языке, точно плохо подогнанная маска поверх её переживаний. Но она не была готова копаться в своём прошлом. Не сейчас. Аукцион проходил вяло, каждый миг тянулся дольше предыдущего. Тав молча молила о появлении Эфирного камня, желая переключить внимание мужчины на причину их визита. Однако взгляд эльфа был непреклонен: привычная игривость, обычно пляшущая в его глазах, сменилось стальной сосредоточенностью. — Не прикидывайся дурочкой, — надавил он, и его вопрос прорезал её защиту, как нож. — Тот труп в Лунных Башнях… это что-то серьёзное? Тот, кого ты знала? Сердце Тав бешено заколотилось. Она заставила себя сохранять самообладание, чтобы голос её был ровным. — Нет, — ответила она твёрдо. Это была правда, но, в то же время, как будто и нет. Астарион продолжил. — Так в чём же дело? — прошептал мягче, но всё ещё настойчиво. Тав с трудом подбирала слова, которые могли бы отвести его пытливый взгляд, не раскрыв при этом слишком многого. Она чувствовала на себе его взгляд, ожидающий и изучающий, пока разбиралась в своих внутренних конфликтах. Когда выставили статуэтку древнего божества, в толпе воцарилась тихая благоговейная тишина, которую разбил резкий стук аукционного молотка. Победитель торгов уверенно кивнул; его личность была скрыта маской, украшенной серебряной филигранью. Тав боролась со смятением внутри себя, уже чувствуя себя лицемеркой. Что она могла ему сказать? В голове проносились варианты, каждый из которых был тревожнее предыдущего. Как отреагирует Астарион, если она скажет ему правду? Станет ли он воспринимать её по-другому, воспримет ли как слабую? Как… подделку? Она всегда была сильной, доброй и жизнерадостной. Как она могла теперь… Тав сделала глубокий вдох, успокаивая нервы, и приготовилась придумать ответ, который прозвучал бы достаточно убедительно. Во рту ощущался горький привкус лжи, резко контрастирующий с пропитанным ароматами ночным воздухом. Она посмотрела на Астариона, её взгляд был твёрдым, но отстранённым. — Это было… ужасно, — начала она с притворной беспечностью в голосе. — Увидев мёртвое тело в Лунных Башнях, оно напомнило мне о хрупкости жизни. — Она замолчала, на мгновение отведя взгляд, словно погрузившись в раздумья. — Я впервые сражалась после того, как… чуть не умерла. Просто я увидела это иначе. Пока она говорила, слова казались ей пустыми, лишь прикрытием, скрывающим её истинное смятение. Она чувствовала на себе взгляд Астариона, изучающий, испытующий. — Ничего такого, правда, — быстро добавила она, натянуто улыбнувшись. — Просто кратковременная тревога. Сейчас я в порядке. Она чувствовала недоверие Астариона, но надеялась, что её слов будет достаточно, чтобы удовлетворить его любопытство, не углубляясь в проблемы, с которыми она не была готова столкнуться. Она ловко уклонилась от темы, прикрыв свои истинные чувства, но это было всё, на что она была способна в данный момент. Оставалось надеяться, что Астариона устроит такое объяснение, по крайней мере, пока. Страх осуждения, страх уязвимости — всё это смешалось в коктейль из тревоги, которая не давала покоя. Поймёт ли он или нет? Или её признание разрушит его сложившийся о ней образ? Ей стало плохо. С одной стороны, всего несколько дней назад он делился с ней самым уязвимым, а с другой — она трусила на каждом шагу. Ей хотелось верить, что он поймёт. Ведь ему это было под силу. Он даже не знал, что каким-то образом помог ей это пережить. От мыслей её отвлёк чей-то голос, рокочущий и убедительный, со знакомым тембром, навевающим воспоминания. Каждое слово произносилось на безошибочно узнаваемом диалекте внутренних земель, по которым она когда-то путешествовала. В сочетании с вопросами Астариона она чувствовала себя как на цепи, которая с каждой секундой натягивалась всё сильнее. И Тав молилась, чтобы это было просто совпадением. Астарион некоторое время изучал Тав, не сводя с неё глаз. Наконец, он сделал медленный, осторожный вдох, и уголки его рта дрогнули в язвительной, понимающей улыбке. — Ладно, — скептически сказал он. — Ты ужасная лгунья, но давить на тебя я не стану. У каждого есть свои демоны, своё прошлое. Я это прекрасно знаю. — Он слегка пожал плечами, и этот жест выглядел непринуждённым. — Но когда будешь готова, ты знаешь, где меня найти. Его взгляд на мгновение задержался на её глазах, в которых появилась мягкость, от которой ей стало не по себе. Сердце билось о грудную клетку, неустанно отдаваясь эхом. Инстинкты Тав обострились. Её взгляд метался по толпе, ища признаки, которые она надеялась не найти. Но она снова услышала этот диалект. И вот оно — мелькнувшая татуировка в виде свернувшейся змеи на запястье одного из присутствующих, символ, который она знала слишком хорошо. У неё перехватило дыхание, когда другая участница, сидящая в нескольких рядах впереди, шепнула её спутнику. Татуировка в виде змеи, обвивавшая её шею и резко выделявшаяся на коже, была идентична той, что украшала руку самой Тав. В водовороте внезапного узнавания и осознания, захлестнувшем её, голос Астариона прозвучал как успокаивающая сила. — Выглядишь так, словно увидела призрака. Всё в порядке? — его вопрос, пронизанный искренней заботой, был как мягкая опора. Мысли Тав забегали, соединяя точки, которые она предпочла бы не соединять. Совпадения, казалось, издевались над ней: расспросы Астариона о стреле в теле в Лунных Башнях, бандиты, ограбившие Фэйлен, и вот теперь этот артефакт, предназначенный для продажи, — каждый пазл складывался в головоломку, которую она не была готова решить. Осознание того, что Петрас искал её по причинам, связанным с её прошлым, стало ещё одной горькой пилюлей, которую пришлось проглотить. Дыхание её участилось, она была на грани приступа паники. И тут, словно вселенная сговорилась открыть правду, артефакт был представлен. Взгляд Тав остановился на запястье того, кто его демонстрировал, где красовалась ещё одна татуировка в виде змеи. Деталь, безмолвно обвиняющая Тав. В зале воцарилась напряжённая тишина, но для девушки время, казалось, замерло. Воздух показался густым, почти удушливым, как будто сама атмосфера сговорилась вытеснить правду из её лёгких. Тав почувствовала руку Астариона на своей, давая ей понять, что настал их черед. Но пока аукцион продолжался, эльфийка не могла избавиться от ощущения, что попала в ловушку сюжета, который не выбирала, истории, которая грозила разрушить саму структуру её вновь обретённой жизни. Когда аукционист открыл покрытый стеклом постамент, в зале воцарилась тишина, подобная той, что предшествует буре. Астарион, сидевший рядом с Тав, слегка наклонился вперёд, его внимание было приковано к сцене, а на лице застыло предвкушение. Его внимательный взгляд метнулся к Тав, ощутив охватившее её напряжение и внутреннюю борьбу. Наступил момент, кульминация вечера, которого они так ждали, — открытие Эфирного камня. Аукционист с пышным торжеством начал представление главного украшения вечера. Тав понимала, что поставлено на карту: им нужно было заполучить Эфирный камень, но сердце её колотилось о грудную клетку, а паника затуманивала мысли. Сосредоточься, Тав. Мы должны его обезопасить. Она пыталась собраться с мыслями и проявить решительность, необходимую в данный момент. Но не успела девушка собраться с мыслями, как события приняли неожиданный поворот. Безо всякого предупреждения аукционист будто пошатнулся, его голос сорвался, словно зацепившись за невидимый крючок. Через несколько мгновений он уже бился в конвульсиях на полу, а в зале воцарилась тишина. Тав среагировала инстинктивно, мгновенно вскочив на ноги и осматривая зал в поисках угроз и ответов. Вокруг неё толпа впала в панику, какофония вздохов и криков наполнила воздух, когда присутствующие повскакивали со своих мест. Напряжённый Астарион тоже поспешил встать. Но ничто не могло подготовить их к внезапной, гнетущей темноте, которая окутала зал, словно густой, удушливый туман. Как будто сама ночь опустилась на них, окутав тенями, которые ослепляли и дезориентировали. Тав начала кашлять, так как ядовитые пары раздражали её лёгкие, перекрывая доступ воздуха. Сквозь кромешную тьму голос Астариона, словно маяк в пустоте, донёсся до неё. — Держись рядом, — сказал он спокойным, но твёрдым тоном, резко контрастирующим с паникой, которая грозила охватить её. Она почувствовала, как он сжал её руку. Он вёл их вслепую, его чувства обострились за годы ориентирования в темноте. Кашляя, девушка пыталась вывести ядовитый дым из лёгких, но сосредоточиться становилось всё труднее. Она боролась изо всех сил, а её разум метался, пытаясь понять, что произошло. А происходило то, что прошлое, наконец, настигло её.

***

5 лет назад Когда они переступили порог Врат Балдура, города, который когда-то казался ему клеткой, Астарион почувствовал ностальгию и тревогу. От вида замка Касадора, маячившего вдалеке, по спине побежали мурашки, воскрешая воспоминания, которые он хотел бы похоронить. И вот он снова здесь, возвращается в прошлое вместе с теми, кто стал для него не совсем обычной семьей. Тав вела переговоры с владельцем «Эльфийской песни», таверны, которая явно знавала лучшие времена. Но обещание мягкой постели после бесчисленных ночей в дикой природе было роскошью, которой Астарион не собирался пренебрегать. Когда Тав вернулась, её походка была полна триумфа. — Мне удалось выбить для нас весь этаж, — гордо заявила она. Группа отреагировала незамедлительно: раздались одобрительные возгласы, аплодисменты и, как подозревал Астарион, всхлип облегчения одного из их спутников. Любопытство Шэдоухарт пробилось сквозь празднование. — Невероятно, как тебе это удалось? В ответе Тав прозвучала напускная скромность. — Ну, знаешь, немного того, немного сего, — озорно сказала она. Астарион поймал её взгляд, и сладкая победная ухмылка, которой она его одарила, стала молчаливым признанием её заслуг. Он знал, что лучше не принимать её скромность за чистую монету: подвиги Тав часто оказывались за гранью возможного. Когда они поднялись по лестнице на свой этаж, перед группой предстало зрелище, вызвавшее возгласы благоговения и благодарности. Комната, намного превосходящая их ожидания, была желанным зрелищем комфорта и уединения после тяжёлого путешествия. — Тав, ты потрясающая! — с восхищением воскликнул Уилл, и его голос вторил настроению всей группы. Карлах присоединилась к нему с искренней благодарностью и ощутимым облегчением: — Да благословят тебя боги, солдат! Лаэзель одобрительно хмыкнула, что было редким признанием улучшения их положения. — Наконец-то мир и покой, без палатки Астариона и Тав поблизости, и звуков их постоянной… Гейл прервал её, его голос повысился в предвкушении: — Ванна! Астарион не смог удержаться от колкости в адрес Лаэзель. — Думаю, все согласятся, что звук заточки твоего меча — самый ужасный, — язвительно парировал вампир. Когда шумиха вокруг приобретения жилья улеглась, Астарион обратил внимание на Тав, виновницу их неожиданной обновки. В её глазах был огонёк, который манил его, молчаливое приглашение раскрыть историю, стоящую за их удачей. — Пожалуйста, скажи правду, — с любопытством попросил он. Не теряя ни секунды, Тав ответила: — Недавно здесь кого-то убили, и никто не хочет оставаться на ночь. — Тон её был непринуждённым, почти легкомысленным, как будто она обсуждала погоду, а не место преступления. Астарион на мгновение опешил. — Что?! — воскликнул он, и слово вырвалось у него прежде, чем он успел умерить свою реакцию. Ухмыльнувшись, Тав добавила: — Мы даже скидку получили! — словно печальная история их жилища была всего лишь примечанием к выгодной сделке. Астарион растерялся, что случалось с ним крайне редко. Он лишился дара речи, но под шоком в нём бурлила гордость и странное чувство возбуждения. Не дав ему возможности переварить новость, Тав взяла его за руку и повела через таверну. Они остановились перед дверью, которую она распахнула, открыв комнату, в которой стояла большая кровать. — Та-дам! — объявила она с неослабевающим энтузиазмом. — Что думаешь? — спросила она, устремив на Астариона взгляд, полный предвкушения и игривого озорства. В её глазах плясали блики света, и это завораживало. На мгновение он оценил обстановку. Комната являла собой разительный контраст с суровым внешним миром, к которому они привыкли. Большие и гостеприимные кровати обещали комфорт, которого они не знали уже несколько недель. Окна были занавешены шторами, а мягкое свечение фонарей заливало пространство тёплым, приятным светом. — Я думаю… — ответил он, неторопливо сокращая расстояние между ними, и каждый его шаг отдавался гулким эхом в тишине комнаты. Он заговорил шёпотом, наполненным теплом, которое, казалось, обволакивало её: — …что ты должна меня поцеловать. Воздух словно сгустился от предвкушения, заряженный почти осязаемым электрическим напряжением. С игривым блеском в глазах она, казалось, размышляла над его предложением. Затем с изяществом прикусила нижнюю губу, подавляя улыбку, — жест, который он просто обожал. Не спеша, почти благоговейно, Тав поднялась на цыпочки. Пространство между ними уменьшалось вместе с её движением. Астарион завороженно наблюдал, как она прильнула к нему, и её глаза встретились с его. Затем, с мягкостью, не скрывающей всей страсти, их губы встретились. Нежное прикосновение, шёпот, разгоревшийся в нём, — огонь страсти и нежности, слившихся в танце, старом, как время. Их поцелуй углубился, губы двигались синхронно, ведомые накопившимся желанием и глубокой тоской, которая проникала в самое естество. Он притянул девушку ближе, его ладони нашли её спину, прижимая к себе, словно пытаясь слиться с ней в единое целое. Ощущения были пьянящими, переполняющими его чувства. Его сердце бешено колотилось, а её тело дрожало, объятое экстазом. Когда их губы рассоединились, он задыхался, но жаждал большего. Её вкус задерживался на его губах, её тёплое дыхание переплеталось с его дыханием, разжигая в нём неутолимый голод. В эти мгновения между ними возникло доверие, чувство безопасности в присутствии Тав, о котором он и думать не смел. Несмотря на тень Касадора, которая маячила в самых тёмных уголках его сознания, обещая возвращение в кошмар, который он хотел бы забыть. И всё же оставался вопрос: неужели это влечение к ней, это стремление к близости — всего лишь реакция на страх и грызущую неуверенность в своём существовании? Может быть, его собственные инстинкты, приспособленные к выживанию, вводили его в заблуждение, прикрывая желание необходимостью? Эта мысль преследовала его, как сомнение среди ясности чувств. — Думаю, это восхитительно, — выдохнул он, и эти слова едва ли отражали весь спектр пережитых им эмоций. Последующий вопрос Тав привнёс в их беседу изюминку. — А, как насчёт этого? Не против спать в общей комнате? Только если тебя это устраивает, — поинтересовалась она с беспокойством и едва заметным любопытством. В глазах Астариона зажглась игривая искорка: — Не против, если ты не будешь храпеть, — поддразнил он, и на его лице расплылась игривая улыбка. Как и следовало ожидать, щёки Тав вспыхнули нежным розовым румянцем. Она с насмешливым раздражением закатила глаза и несильно шлёпнула его в по плечу. — Да ладно, это было один раз, и у меня был насморк после целого дня прогулки под ливнем, — проворчала она со смущением и едва уловимым теплом, которое только добавляло ей очарования. Астарион усмехнулся и наклонился, впиваясь в её губы очередным поцелуем, когда услышал резкий стук в дверь, показавшийся ему вторжением из внешнего мира. Карлах не стала утруждать себя формальностями приглашения — просто ворвалась с присущей ей напористостью. — Пойдём, солдат! Внизу все празднуют улучшение наших условий, — объявила она с ухмылкой и сразу же исчезла. Астарион почувствовал вспышку раздражения из-за того, что его прервали. Казалось, минуты уединения всегда были мимолётными, выхваченными требованиями коллективной жизни. — Ещё раз меня прервут… — с раздражением прорычал Астарион, — …и клянусь, что, когда всё это закончится, мы возьмём себе новые имена и исчезнем на каком-нибудь далёком континенте, — язвительно добавил он. Смех Тав в ответ был как бальзам на душу. Но, неохотно оставив уединение своей комнаты, они спустились вниз, чтобы присоединиться к остальным членам своей команды. Гостиная гудела от энергии празднования. Спутники собрались вокруг большого стола, воздух был наполнен смехом и звоном бокалов. Тав и Астарион заняли места рядом друг с другом, органично вписавшись в общую картину. Пока вино передавалось по кругу, Астарион решил немного воспротивиться тому, что ему помешали провести вечер. Под столом он потянулся к руке Тав. В тот момент, когда их пальцы переплелись, на губах эльфийки заиграла тёплая улыбка. Их спутники были заняты своими делами: Гейл горячо спорил с Шэдоухарт, которая, в свойственной ей манере, пыталась привнести в беседу подобие спокойствия. Карлах слушала историю с искренним интересом. Группа представляла собой смесь из разрозненных путей и противоречивых личностей — маловероятная компания, которая, при любых других обстоятельствах, могла бы никогда не пересечься и не найти единства. Но, тем не менее, они были связаны судьбой и общими испытаниями, став самой близкой семьей, которую он знал за гнетущими стенами Дворца. Пальцы Тав нежно поглаживали его пальцы, успокаивая. Шкряб бродил между столами, в надежде обнаружить лакомые кусочки, которые могли выпасть из рук пирующих. Помещение оживилось от какофонии разговоров и смеха. Лаэзель и Уилл вели оживлённую дискуссию, их голоса то повышались, то понижались в зависимости от спора, а Джахейра внимательно наблюдала за происходящим, по необходимости вклиниваясь в разговор. Среди всеобщего шума внимание Астариона вновь переключилось на Тав. Он заметил, что в её поведении произошла едва заметная перемена: спокойствие, царившее на её лице ранее, теперь было омрачено ощущением дискомфорта. Она казалась отрешённой, взгляд был устремлён в какую-то невидимую точку за стенами постоялого двора. Астарион почувствовал беспокойство. Оживлённость окружающей обстановки, обычно служившей фоном для общения и совместных развлечений, казалось, бросила тень на Тав. — И где же блуждает твой прекрасный ум? — спросил он, с любопытством и нежностью, с долей напускной наглости. Пойманная врасплох, Тав моргнула, как будто её резко вернули из неведомого мира. Улыбка мелькнула на её лице, но она была слишком быстрой, слишком искусственной, как будто вынужденной. — О, ничего. Просто задумалась, — ответила она, и в её голосе послышалось слабое эхо обычной жизнерадостности. — О чём? — мягко надавил Астарион, заинтригованный тем, что в её простых словах скрывается нечто большее. На мгновение они погрузились в молчание, наполненное невысказанными мыслями. Наконец, Тав открылась, пусть и нерешительно. — Столько всего нужно сделать, — призналась она, и тяжесть ответственности на мгновение омрачила её лицо. — Список дел только растёт, а не сокращается, — беспокойно добавила она. — И завтра всё останется по-прежнему. От беспокойства эти задачи не исчезнут, — легкомысленно заметил Астарион. С игривым блеском в глазах он добавил: — Кроме того, не стоит забывать о твоей роли в этом деле — ты протянула руку помощи каждой нуждающейся душе, с которой мы столкнулись. — мягко поддразнил он её, в попытках вызвать у неё улыбку. Однако эффект оказался не таким, на какой он рассчитывал. Тав нахмурилась и отвела взгляд, её нога начала нервно подрагивать. Казалось, она была на грани срыва, словно груз её мыслей и непрекращающийся шум окружающего мира были слишком тяжелы для неё. Астарион с беспокойством наблюдал за этой переменой. Жизнерадостная, решительная девушка, которую он знал, на мгновение оказалась подавленной, попав в тиски невидимого напряжения. Его охватило незнакомое чувство — нарастающее желание защитить её от навалившегося бремени. Однако он лишь беспомощно наблюдал, как она подносит руку ко рту, тревожно прикусывая ноготь. Он замешкался, не зная, как поступить. Астариону и раньше доводилось видеть Тав в состоянии стресса, но никогда до такой степени. Воспоминания нахлынули на него, напомнив, как эльфийка часто искала спасения, предпочитая одиночество и молчание компании. Её стремление замкнуться в себе, найти утешение в тишине, он уже успел распознать. — Ты хочешь уйти? — голос Астариона прорезал шум трактира, его пристальный взгляд остановился на заметно расстроенной Тав. Она ответила незамедлительно: быстрый, нервный кивок подтвердил её желание вырваться из подавляющей атмосферы. Не говоря ни слова, Астарион взял бокал, зажатый в её дрожащей руке, и осторожно поставил его на стол. Поднявшись, он взял её за руку. Внезапное движение привлекло внимание их команды: оживлённая болтовня приостановилась, когда все взгляды обратились к ним. Тав почувствовала дискомфорт: глаза её расширились, она напряглась, словно готовясь к схватке. Воздух вокруг них словно зарядился, и прежнее дружелюбие сменилось напряжённым молчанием. — И куда это ты собралась, вечер только начался… — произнёс Гейл, и его вопрос повис в воздухе, с любопытством и лёгким беспокойством. Астарион бросил на него взгляд, который был одновременно суровым и предупреждающим. Карлах, не обращая внимания на то, что в их уходе чувствовалась срочная необходимость, вскинула бровь. — О, кажется, я знаю, — заметила она, её тон был дразнящим, но в то же время добрым. Астарион с трудом сдерживал своё раздражение: он низко прорычал, обращаясь к присутствующим: — Можете заткнуться, мать вашу?! — рявкнул он, окинув всех убийственным взглядом. Их собеседники замолчали. Прежнее веселье улетучилось, сменившись коллективным осознанием беспокойства Тав. Астарион почувствовал, как партнёрша крепче вцепилась в его руку: в этот момент она явно и без слов полагалась на него. Он повел её прочь, пробираясь через переполненный трактир с решимостью, не терпящей промедления. Болтовня друзей отошла на задний план, их беспокойство и любопытство стали далёким эхом на фоне неотложной беды командира. Почти рефлекторным жестом схватив бутылку вина, Астарион повёл Тав по тускло освещённым коридорам трактира к выходу. Лестница скрипела под их весом, пока они поднимались на крышу — уединённое место, обещавшее передышку от шума внизу. Выйдя в прохладные объятия ночи, они увидели неприметную скамейку, приютившуюся среди беспорядочно расставленных горшков с неприхотливыми растениями, которым удалось занять своё место среди беспорядка. На крыше было не так уж много интересного, её прелесть скрывалась под слоями неухоженности, но она манила открытым пространством и свежим воздухом. Астарион опустил бутылку с вином на шероховатую поверхность крыши и обратил внимание на Тав. Она стояла на краю, её силуэт вырисовывался на фоне мерцающих огней города, и она делала глубокие, неторопливые вдохи, пытаясь унять овладевшую ею панику. Астарион придвинулся ближе, молчаливо предлагая утешение. Он положил руки ей на плечи, чувствуя, как напряглись её мышцы, как быстро поднималась и опускалась грудь, пытаясь восстановить контроль над дыханием. Постепенно бешеный ритм её дыхания стал замедляться, каждый вдох становился менее резким, каждый выдох — более размеренным. Тав слегка откинулась назад, чувствуя его прикосновение. — Поговори со мной, — мягко попросил Астарион. Тав повернулась к нему лицом: лунный свет мягко освещал её лицо, высвечивая уязвимость и решимость в глазах. — Такое чувство, будто мы постоянно ходим по лезвию ножа, — сказала она, её голос набирал силу с каждым словом, но в то же время в нём чувствовалась несомненная усталость. — Каждый день — новый вызов, новый враг. И как только думаешь, что можешь перевести дух — появляется что-то ещё, что выбивает дух. Её руки выразительно жестикулировали, отражая царящее внутри неё смятение. — Абсолют со своими загадочными планами; Рафаил, вечно манипулирующий людьми; Горташ, притаившийся со своей ордой, и Касадор… прикончить этого хмыря — вот первоочередная задача. — Она помолчала и глубоко, с содроганием вздохнула. — И дело не только в них. Это секреты, ложь, союзы, созданные и разрушенные в мгновение ока. Это тяжесть осознания того, что каждое наше решение может стать последним. Астарион наблюдал за ней, как безмолвный страж в ночи, пока она обнажала глубины своей души. — Мне страшно, — едва слышно прошептала она, но в каждом слоге чувствовалась уязвимость. — Боюсь потерпеть неудачу, потерять всё, что мы так упорно защищали. Боюсь, что может случиться с теми, кто мне дорог… с тобой. Её честность задела его за живое. — А знаешь, что самое страшное? — добавила она, встретившись с ним взглядом. — Самое страшное — это ощущение, что, как бы сильно мы ни старались, этого недостаточно. Что в конце концов вся эта боль, все эти жертвы могут оказаться напрасными. Что мы все умрём в канаве или окажемся в щупальцах. Даже не знаю, что, блять, хуже. Ох. Это и правда… много. Тав, как и подобает воину, умела носить маску стойкости, но под этим прикрытием скрывалось уязвимое сердце, хрупкое и измученное битвами. Её бдительность выдавали напряжение и усталость, застилающие глаза. Свойственные Тав глубокая забота, стремление к совершенству и бремя чужих ожиданий часто выводили её из равновесия. Попытки найти передышку в минуты беззаботности казались тщётными, а её призрачная ответственность никогда не отступала на второй план. Было очевидно, что эти мимолётные отвлечения не приносят утешения её измученной душе. Для него самого понятие «быть поглощенным такой всепоглощающей тревогой» было чуждым. Его жизнь протекала по прямой линии: месть Касадору, овладение проклятой личинкой, а в последнее время — неожиданная забота о Тав. Она стала для него якорем, неожиданным убежищем в мире, охваченном бурей. Осознание этого поразило его глубокой ясностью: Тав прикрывала его, была непоколебима и уверена. Но кто в этом хитросплетении судеб и битв стоял рядом с Тав с такой же непоколебимой поддержкой? Неужели он сам? Не зная, что ответить, он начал бессвязно рассказывать. — Кто-то весьма мудрый — очевидно, благодаря общению со мной, — однажды поделился одной мудростью, — начал он, и от его тона в ночном воздухе повеяло теплом и лёгкостью. — Он сказал: «Ты в этом не одинок». — Лёгкая улыбка Тав, сверкнувшая в полумраке, говорила о том, что её слова были услышаны. — Разношёрстная мы компания, а? — размышлял Астарион, окидывая взглядом городской ландшафт. — И хотя ничто не сравнится с моим исключительным обаянием, ясно, что мы вместе. За всё это отвечаешь не только ты. — Его слова прозвучали между ними, как попытка снять груз с её плеч. Заметив, как постепенно замедляется дыхание Тав — мягкое признание его усилий, — Астарион почувствовал воодушевление и решил продолжить. — Добавлю к этому и свой совет, — сказал он, поднимая бутылку вина, которую принёс. — Тебе нужно время, чтобы просто быть. Постоянные заботы и стресс тебя измотают. Колебания Тав были ощутимы. — Не знаю, Астарион… мне кажется, что сейчас не время, — запротестовала она, в её глазах затаились тени сомнения. Астарион раздражённо вздохнул. — Тав, ради всего святого. Отказывать себе в маленьких радостях ради «подходящего момента» — это полнейшая глупость, — возразил он, и в его раздражении промелькнуло беспокойство. Откупорив бутылку, он продолжил: — Ты заслуживаешь передышки. Расслабься и найди радость в приятном сейчас. — Он протянул ей бутылку. Тав замешкалась, но в конце концов сделала глоток — небольшая уступка его требованию. Наблюдая за ней, в душе зародилось чувство удовлетворения и предвкушения, когда он забрал бутылку обратно. — Закрой глаза… — предложил он, понизив голос до соблазнительного шёпота, приглашая её отдаться моменту. Тав подчинилась мягкому приказу Астариона, прикрывая веки. Город под ними издавал далёкий шум, а проблемы их путешествия постепенно отходили на второй план. — Наслаждайся вином, — говорил Астарион, и его голос звучал успокаивающей мелодией в ночной тишине. — Возможно, оно и не самое лучшее, которое украсит твои уста — я это гарантирую. Но сейчас разреши себе поверить, что оно может быть таким. Тав тихо рассмеялась, и лёгкий ветерок унёс с собой груз её забот. Астарион наблюдал за ней, и на его губах заиграла улыбка. Она присела на ближайшую скамью. Он уселся рядом с ней, и бутылка с вином перешла от него к ней, как молчаливый символ их единения. — Видишь ли, — начал Астарион, перехватив её взгляд, когда она открыла глаза, чтобы посмотреть на него, — жизнь, особенно такая бурная, как наша, требует поблажек. Наслаждения среди опасности. Тав повернулась к нему, в глазах её горело любопытство. — Гедонизма, Астарион? — поддразнила она, но вопрос был по-настоящему интригующим. Астарион рассмеялся, звук получился глубоким и тёплым. — Можешь называть это и так, — подтвердил он, — но, пожалуй, это слишком грубый термин для того, что я поддерживаю. Речь идёт о поисках радости там, где это возможно, о том, чтобы позволить себе мгновения чистого удовольствия среди хаоса. Это то, что делает сопротивление терпимым. Тав задумалась над его словами, бутылка замерла у её губ. — И ты веришь, что это работает? — мягко, почти уязвимо спросила она. — Верю, — убеждённо ответил Астарион. — Я прожил достаточно долго, чтобы понять, как важно воспользоваться… передышкой, где бы она ни была. В бокале вина, в захватывающем приключении и — что для меня в новинку — иногда даже в такие моменты, как этот. — Он жестом указал на пространство между ними. Он сделал глоток вина, наслаждаясь его посредственным вкусом, словно редким деликатесом, а затем передал бутылку обратно Тав. — Это, сладкая моя, не просто стремление к удовольствию — это искусство. Поиск красоты в обыденном, наслаждение ощущениями, которые заставляют нас чувствовать себя… живыми. — Последние слова он произнёс почти шёпотом, придав своему тону горечи. Тав повернулась к нему лицом. Её взгляд, теперь уже любопытный и задумчивый, был направлен на него. — И ты овладел этим искусством? — тихо спросила она. Астарион рассмеялся — звонкий, глубокий звук эхом отдался в ночи. — Не сказал бы, что овладел. Но жизнь… вынудила меня посвятить себя этому занятию. Иначе он бы сошёл с ума. На каждой охоте он пользовался возможностью выйти из дома и как можно дольше наслаждался иллюзией свободы. То, что он был вынужден делать, заставляло его вращаться в благородных кругах, и он пользовался этим, максимально отдаваясь изящным наукам, роскоши и развлечениям. Их разговор между глотками вина и общими взглядами перешёл в область философии и личных откровений. Они оба рассказывали о своём прошлом; Тав слушала его с неподдельным интересом. Наконец последние капли вина были выпиты, а бутылка аккуратно поставлена на землю. — Это, — пробормотала Тав, и её голос отозвался нежным эхом под звёздным покрывалом, жестом указывая на него, — похоже на… гедонизм для души. Астарион не смог удержаться от игривой насмешки, хотя его губы искривились в изумлении. — Давай не будем пускаться в клише, а? — проворчал он. Её заливистый и искренний смех прорезал ночь и, казалось, наполнил воздух вокруг них чистотой. Эльфийка выглядела так, словно освободилась от тяжестей, сковывающих её дух, черты её лица смягчились от лёгкости, которая слишком долго от неё ускользала. — Тебе лучше? — спросил мужчина, задержавшись на её руке и рассеянно проводя по ней узоры, словно пытаясь запомнить ощущения. — Да, — ответила она, и простой ответ, вкупе с искренностью в голосе, вызвал в Астарионе нечто похожее на удовлетворение или счастье. Ощущение было незнакомым и в то же время странно успокаивающим. — Хорошо, — сказал Астарион, заставляя себя встать. Он посмотрел на Тав, игриво ухмыльнувшись. — Ведь если ты начнёшь хандрить, это станет моей проблемой, а мы не можем этого допустить, верно? Моя жизнь и так сложна и без ещё одного одного унылого компаньона. Слова прозвучали с лёгким юмором, и Тав благодарно улыбнулась. Протягивая ей руку, чтобы помочь подняться, он понял, что, пожалуй, это первый раз, когда он утешил её так, как ей было нужно. И его это даже не раздражало и не беспокоило. Осознание этого было подобно выпитому ими вину — поначалу горькому, но со скрытой сладостью. Его прикосновение ненадолго задержалось на её руке, а затем он направился к выходу с крыши, погрузившись в размышления. И когда же, спрашивается, произошёл такой поворот, что он оказался заинтересован в счастье и спокойствии других? Её нежный звонкий голос приостановил его. — Спасибо, — поблагодарила Тав, и её слова долетели по прохладному ночному воздуху туда, где он стоял, в шаге от одиночества. Повернувшись, Астарион уловил неподдельную искренность в её глазах и тепло улыбки… настолько настоящей, что она, казалось, освещала пространство между ними. Это признание затронуло в нем нечто тревожное и в то же время глубокое. Астарион, который веками существовал сам по себе, нечаянно переплёл свою судьбу с другой. Ирония не покидала его: когда-то он мог предложить быстрое убийство как высшую форму избавления. И всё же он был рядом, дарил утешение не остриём клинка, а совершенно по-другому. Он был чужим для этой версии себя, тем, кто стремился облегчить чужую ношу, а не ухудшать её ради развлечений или собственной выгоды. Просто кивнув, Астарион удалился с крыши. Каждый шаг в сторону от Тав был похож на возвращение в реальность, где границы его личности уже не были столь определёнными, как он считал раньше.