Don't go (Не уходи)

Тав осторожно открыла дверь. Город был окутан тьмой, которую перебивало лишь слабое зарево недавнего взрыва, отбрасывавшее жутковатое свечение на крыши. Они выбрали уединённые боковые улочки для своего возвращения, скрытно пробираясь сквозь тени. Несмотря на поздний час, они заметили группы горожан, которые в восхищении смотрели на огненное зрелище, развернувшееся над холмом. Несмотря на всю тяжесть того, что они оставили позади, в груди трепетало радостное чувство. Всю обратную дорогу они то и дело переглядывались и начинали смеяться, и смех казался освобождением. Переступив порог дома, Тав замерла в тишине. Привычного гула, на удивление, не наблюдалось. Часто это происходило ранним утром. Даже Шкряб, обычно шумно приветствовавший всех первым, молчал. С Астарионом за спиной, следовавшим за ней словно успокаивающая тень, Тав незаметно двинулась к кухне. Она осторожно и с любопытством подошла к двери и наклонилась вперёд, чтобы заглянуть внутрь. Кухня, погружённая в мягкие ночные тени, пустовала и полностью отражала собой тишину, окутывающую дом. — Разреши спросить, почему ты пробираешься в собственный дом? — шёпот у самого её уха, глубокий и с лёгким весельем, вызвал дрожь по спине. Реакция Тав была мгновенной: она испуганно подскочила, её сердце заколотилось от его внезапной близости. Даже в полумраке она с уверенностью могла сказать, что плут ухмылялся. Ну, она и сама не знала, почему. — Кейлет обычно всегда ждёт моего возвращения, но её нигде нет, — произнесла она с беспокойством и нерешительностью. Выпрямившись с невозмутимым видом, но понизив голос до заговорщического шёпота, Астарион поделился: — Я намекнул ей, что мы можем вернуться поздно, и предложил не ждать нашего возвращения. — На его губах заиграла игривая ухмылка, а брови выгнулись дугой, демонстрируя плутовское обаяние. — Любопытно, что она встретила эту новость восторженным визгом. Интересно, какие фантазии пронеслись у неё в голове при этой мысли. Тав почувствовала, как запылали щёки. — Просто я… не хочу, чтобы нас кто-нибудь застукал, — едва слышно прошептала она. Голос Астариона понизился до чувственного рычания. — И что же заставляет тебя оставить это в секрете? Может, тебя посещают… более скандальные мысли? — Его мягкие, как бархат слова ласкали слух. Разрываясь между возмущением и весельем, Тав отвела взгляд. — Мы только что совершили акт чудовищного вандализма, — парировала она, хотя в её тоне слышалась скорее гордость, нежели раскаяние. — Полегче, дорогая. Это уже не в первый раз. — Как думаешь, они узнают, что это были мы? — О, я на это и рассчитываю. Надеюсь, Гейл воочию узрел, что такое настоящий взрыв, — усмехнулся Астарион. — К тому же развалины дворца Касадора, в сочетании с нашим явным отсутствием, рисуют довольно чёткую картину. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. — Его логика была неоспорима, и в глубине души Тав знала, что он прав. — Ох, боги… — простонала она, скорчив гримасу, но улыбка её выдала. С нескрываемой гордостью Астарион раскинул руки, словно желая охватить всю грандиозность их заявления миру. — А что? Мы смело заявили о себе! Подобные подвиги заслуживают празднования, а не осуждения, — улыбнулся он и замолчал. — Тогда ответь мне, дорогая, если наша небольшая шалость действительно была настолько «неправильной», тогда почему ощущения такие потрясающие? Тав почувствовала, как по венам разливается бурлящая смесь адреналина и влечения. Его тон, сочащийся манящим соблазном, и тепло очарования, которое, казалось, исходило от самого его существа, окутали её с ног до головы. В глазах зажёгся игривый огонёк, и она наклонилась ближе. — Возможно, потому, что «плохое» и «хорошее» — две стороны одной медали. А может быть, компания, в которой я нахожусь, размывает эти границы. Астарион пристально посмотрел на неё, широко ухмыляясь, и всем видом бросая ей чувственный вызов — Если устраивать с тобой хаос — это плохо, то, смею заметить, я не хочу быть хорошим. В голове Тав пронеслось множество мыслей. — Возможно, — мягко начала с уверенностью в голосе, но внезапно передумала, — этот день был наполнен таким количеством «хаоса», что нам его надолго хватит. — Она не сводила с него пристального взгляда, в котором смешались нежность и тонкая мольба о понимании. — Пойдём наверх, — предложила она, желая уйти от этой темы. Их подъём по лестнице был похож на молчаливую процессию. Тав почувствовала необычную нерешительность, когда они подошли к её двери. Ночные события сблизили их, это было очевидно. Пригласить Астариона в свою комнату было равносильно переходу границы, переступив которую, можно было всё изменить. Она жаждала его компании, горела желанием ещё немного продлить их время вместе, но последствия такого решения не давали ей покоя. Однако мысль о расставании причиняла тихую боль. В конце коридора окно открывало безмятежную картину на балконе: на фоне ночного неба вырисовывались силуэты Фэйлен и Гейла, уютно устроившихся в обществе друг друга. Они как будто потерялись в разговоре в их собственном мире, освещённом звёздами. Тишину нарушил озорной голос Астариона. — Как насчёт потревожить голубков и поинтересоваться их мнением о нашем взрывном искусстве? — Оставь их в покое. Им будет намного лучше без твоих… советов, — мягко упрекнула его Тав, не сдержав улыбки. Их беседу прервал донёсшийся из тени сонный голос Кейлет. — О, вы уже вернулись, — заметила она, выходя из своей комнаты в свете лампы, и устало потёрла глаза, отгоняя сон. Вышедший поприветствовать их Шкряб принюхался и чихнул, как бы осуждая пропитавший их одежду запах алкоголя и пороха. — Кейлет! — воскликнула нервно Тав. — Мы не хотели тебя будить, прости… Кейлет вяло отмахнулась от её переживаний взмахом руки. — Да всё в порядке, — заверила она их, переводя взгляд с Тав на Астариона с сонным любопытством. Но тут словно щёлкнул выключатель, и на её губах заиграла озорная ухмылка. — Ладно, я возвращаюсь в постель. Шкряб, за мной, мальчик, — позвала она пса, которого всё ещё явно возмущал их запах, и он послушно потрусил обратно к ней. — Спокойной ночи! — прощебетала она, подмигнув Астариону. Мужчина, изобразив разочарование с оттенком наигранной грусти, посетовал: — Какая досада! Наш великолепный взрыв остался незамеченным! — Выражение его лица было преувеличенно печальным, а игривое поведение послужило прикрытием, но он точно заметил проницательный взгляд Кейлет. Дом вновь погрузился в ночную тишину, оставив Тав и Астариона наедине. Тав, всё ещё ощущая жар румянца, повернулась к Астариону с выражением радости и предвкушения. — Ну, похоже на то. В полумраке его глаза сверкнули озорными искорками. — Они не знают, что теряют, — сказал он и повернулся к эльфийке. — Думаю, что такую незабываемую ночь стоит запомнить, ты так не считаешь? Только… Их разговор снова был прерван внезапным скрипом двери в дальнем конце коридора. Из тени появился Гейл с выражением озадаченного любопытства. — Я слышал, кто-то жаловался на отсутствие реакции на взрыв? Тав почувствовала слабое раздражение: уж слишком неудачно он подошёл. Прежде чем Астарион или Тав успели ответить, рядом с Гейлом оказалась Фэйлен, спокойная как и всегда, в её взгляде светилось озорство, которое она не потрудилась озвучить. — Верно, нам это показалось весьма занимательным, — заметила она снисходительно. — Весь город был восхищён вашим творчеством. Редко можно полюбоваться на столь… красочное ночное небо, — она въедливо оглядела Астариона. Анкунин выгнул бровь в притворном возмущении. — Спасибо, моя дорогая Фэйлен! То было творение из света и звука, любезно предоставленное твоими покорными слугами, — заявил он, отвешивая поклон, вызвавший смешки. Гейл, сложив руки на груди, согласно кивнул. — Что ж, это определённо разбавило монотонность вечера. Хотя, подозреваю, что городская стража вряд ли будет в восторге от вашего художественного вклада. Повисло молчание, и все обменялись настороженными взглядами. Лукаво ухмыляясь, вампир поинтересовался. — Ну… а что именно вы делали там… одни? Да ещё и вдвоём? — Его слова, пронизанные намёками, были на грани озорства, а каждый слог был дразнящим подначиванием. Застигнутый врасплох Декариос в замешательстве подыскивал слова. — Мы… ах… просто обсуждали магию, теории и тонкости Плетения, — заикаясь, проговорил он. Фэйлен затянула с ответом на секунду. — Безусловно, — заметила она, театрально вздёрнув бровь, и одарила Гейла взглядом, в котором смешались удивление и лёгкое раздражение. — Прошу простить, но мне пора спать. Спокойной ночи, — вежливо сказала она, но в голосе ощущалась явная усталость, которая будто выходила за рамки физической. Плавным, спокойным движением она повернулась в сторону своей спальни; каждый её шаг был грациозен, как у королевы, спокойно удаляющейся от придворных. Гейл прочистил горло, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие самообладания. — Пожалуй, я тоже пойду. Спокойной ночи! — поспешно объявил он, следуя за Фэйлен. Близость их комнат, расположенных в двух шагах друг от друга, придавала их уходу некую комичность. Не оглядываясь, Фэйлен решительно вошла в свою комнату, щёлкнув замком, означающим окончательное завершение разговора. В то же время Гейл остановился у своей двери. После короткого, тоскливого взгляда и последовавшего за ним тяжёлого вздоха, он неохотно развернулся и скрылся в своей комнате. Когда их спутники исчезли за закрытыми дверями, Тав и Астарион вновь оказались в одиночестве коридора. Астарион нарушил молчание: — Что ж, это было ужасно мило, — иронично заметил он. Тав замерла, задержав взгляд на закрытых дверях комнат её товарищей. В этом доме тишина была редкостью. Когда она повернулась к Астариону, её встретила его фирменная обезоруживающая обаятельная ухмылка. Он нарушил молчание, и в его голосе прозвучала искренность, которая была столь же удивительной, сколь и неподдельной. — Спасибо, что пошла со мной. Было весело, — признался он, и в его тёплых словах прозвучала характерная для него беззаботность. — Твоё определение веселья становится всё более и более извращённым, — не удержалась от смеха Тав. Реакция Астариона была мгновенной, лицо его озарилось гордостью. — Ну спасибо, — весело ответил он, игриво подмигнув. — Нам следует делать это почаще. Тав с улыбкой закатила глаза. — Пожалуйста, больше никаких старых, сумасшедших мучителей. — Думаю, я переубивал их всех, слава Богам, ну или, скорее, мне, — усмехнулся Астарион, кокетливо наклонившись к ней. — Но поджигать чужие дома безо всякой причины тоже весело. Когда ты со мной рядом, — пробормотал он, понизив голос до соблазнительного шёпота. Тав скромно и нежно улыбнулась. Когда они встретились взглядами, их окутала напряжённая тишина, в которой проносились мириады невысказанных мыслей и эмоций. Мгновение длилось, пока Астарион мягко не улыбнулся. — Что ж, милая моя, думаю, нам обоим нужно немного отдохнуть после столь насыщенного дня, — беззаботно заметил он. Услышав его слова, Тав испытала разочарование, едва уловимую боль, которая отозвалась глубже, чем она ожидала. — Точно, — мягко согласилась она; в голосе отразилась тяжесть невысказанных эмоций. Что бы ни происходило между ними, оно не было спонтанным, и требовало внимательного, продуманного подхода. Ей хотелось позволить их связи развиваться естественно, без давящей боли и тени прошлых травм. Особенно когда она думала об Астарионе, который пробирался через лабиринт столетних шрамов, учась примиряться с долгой историей страданий и проблесками надежды, забрезжившими на горизонте. Мысль о том, что она может подтолкнуть его раньше, чем он будет готов, посягнуть на пространство, необходимое ему для исцеления, не давала ей покоя. Однако каждая клеточка существа Тав протестовала против осторожности, стремясь сократить дистанцию между ними, бросить вызов существующему положению вещей, определяющему их отношения в последнее время. Их взгляды снова встретились, между ними завязался безмолвный разговор, но ни один из них не сделал ни шагу. — Итак… — пробормотал Астарион, его голос мягко приглашал продолжить танец слов. — Итак… — повторила Тав, нежно улыбаясь. Слово повисло между ними как мост и барьер одновременно. Во вновь повисшей тишине между ними, казалось, что сам коридор затаил дыхание. Астарион неторопливо начал сокращать между ними расстояние. Тав почувствовала, как сердце подскочило к горлу: каждый его шаг был наполнен предвкушением, приковывающим её к месту. Каждая мелочь казалась особенно заметной — мягкий звук его шагов, неяркий свет, отбрасывающий тени на его лицо, ощутимое тепло, исходящее от него, когда он приблизился. Наклонившись вперёд, Анкунин с нежностью, от которой у неё перехватило дыхание, прикоснулся губами к её щеке в нежном поцелуе. — Сладких снов, Тав, — прошептал он, и его тёплое дыхание коснулось её уха, посылая мурашки по спине. Его прикосновение задержалось, оставшись тёплым следом на её коже и после того, как он отстранился. Вдвоём, и в то же время по отдельности, они направились в свои комнаты. Перед дверью Тав замерла в нерешительности. Слова, которые она должна была произнести, не шли у неё с языка. — Астарион! — позвала она, и её голос прорезал тишину коридора. Он приостановился и повернулся к ней лицом. На фоне звёздного света, проникающего через окна, его силуэт представлял собой поразительный контраст, словно вписанный в полотно ночи. — Да? — мягкость его голоса противоречила его сильной фигуре, создавая почти неземной эффект в полутёмном коридоре. Сердце Тав заколотилось от нервного напряжения и решимости. — То, что мы сделали сегодня… нам это было нужно. Тебе это было нужно, — начала она, дрогнув голосом. — Но это было слишком…. Если тебе захочется поговорить или понадобится компания… — Незаконченное предложение повисло в воздухе, но смысл и так был ясен. Она замерла, больше всего на свете желая, чтобы он понял, что она рядом, что он не одинок. — Знаю, — нежно улыбнулся мужчина, и тепло его голоса окутало Тав подобно заботливым объятиям. — Доброй ночи, — прошептала Тав в ответ. Повернувшись, она вошла в свою комнату и закрыла дверь с тихим щелчком, который будто означал закрытие главы. Прислонившись к двери, Тав судорожно вздохнула, освобождаясь от накопившихся в ней напряжения и невысказанных эмоций. Эта ночь вскрыла множество проблем и эмоций — больше, чем Тав могла предположить. Астарион, с героическим упорством, противостоял призракам своего прошлого. Это было всего лишь начало путешествия, полного теней, которые ещё предстояло прояснить, но сердце Тав наполнилось тихой гордостью за него, за то мужество, которое потребовалось, чтобы встретиться лицом к лицу со столь жуткими призраками. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, Тав отстранилась от надежной двери и шагнула в святилище своей комнаты. Снятие доспехов было одновременно физическим и символическим актом: вместе с бронёй она избавлялась и от тягот дня. Каждый фрагмент тихо постукивал, когда его откладывали в сторону, и этот звук напоминал об испытаниях и победах этого дня. Она закуталась в мягкую тунику, ткань которой успокаивающе касалась кожи. Забравшись в постель, Тав принялась искать утешение на знакомых страницах своего альбома, извлечённого из-под подушки. Сам процесс рисования, когда она позволяла своим мыслям и чувствам течь через кончик карандаша, был своего рода облегчением, способом направить бурные эмоции во что-то осязаемое. Чистые страницы манили к себе, служа холстом, на котором она распутывала узлы своего сознания, выражая эмоции прошедшего дня в мазках и оттенках. Сон был неуловимым спутником этой ночи, как и ожидалось. Тав знала, что беспокойство, охватившее её, не позволит забыться, особенно когда в голове проносились образы, эмоции и стремление воплотить их в своём рисунке. Пока карандаш плясал по бумаге, Тав погрузилась в процесс творчества: каждая линия отображала мысли, каждая тень — эмоции. Время стало для неё забытым понятием: она изливала душу на страницах своего альбома, а грифель двигался безостановочно, пока от него не остался лишь огрызок. Ночь за окном замерла, окутав мир тенями, а Тав всё смотрела на закрытую дверь. Он не пришёл. И это был хороший знак.

—

Рассвет принёс с собой безмятежность, на которую Астарион и надеяться не смел, особенно после бурных событий предыдущего дня. Отсутствие кошмаров было редкостью, раньше заставляющей чувствовать себя странно отрешённым. Сколько ночей призрак его прошлого давал ему какое-то извращённое спокойствие, поэтому отчасти он надеялся использовать это как повод, чтобы обратиться к Тав за утешением. И всё же этим утром он обнаружил, что свободен от подобных притворств, что спокойствие его отдыха лишило его подобного оправдания, которого он втайне жаждал. Когда он приблизился к комнате Тав, предвкушение встречи с ней вызвало в нём смешанные чувства — нетерпение и несвойственную ему нервозность. Он деликатно постучал в её дверь, и его сердце забилось чуть быстрее, когда он услышал, как она немедленно крикнула. — Войдите! Распахнув дверь, Астарион увидел Тав, купающуюся в мягком утреннем свете, чья фигура отражалась в зеркале на туалетном столике. Она сидела с кисточкой в руке, прервав свой утренний ритуал, чтобы встретиться взглядом со своим гостем в зеркале, но нахмурилась, когда наткнулась на пустое отражение. Её мимолётное замешательство сменилось нежной, понимающей улыбкой. Закрыв за собой дверь, Астарион не смог удержаться от игривого тона. — Доброе утро, дорогуша. — Доброе, — повернулась к нему Тав. — Как прошла ночь? — спросила она с тревогой, изучая его лицо в поисках признаков беспокойства, которое так часто его преследовало. — На удивление спокойно. Даже по моим меркам, — за простым ответом пряталось множество проносящихся в его голове мыслей. Её солнечная и искренняя улыбка окутала его теплом, которого он не ожидал. — Рада это слышать, — ответила она, окинув его нежным взглядом, словно желая убедиться, что с ним всё в порядке. — Эрдан только что ушёл, и, кажется, скоро придёт Уилл. Похоже, нас сначала отчитают, а только потом сядут обсуждать с нами план, — опасливо пояснила она. — Восхитительно! Остаётся только надеяться, что выговор будет сопровождаться поркой, — съязвил эльф; в голосе прозвучали плутовское обаяние и нарочитое возмущение. По комнате прокатился девичий смех, такой искренний и мелодичный, что окутал его приятным теплом. — Ох, боги, Астарион, — она захихикала, хоть и немного раздражённо, но именно такой реакции он и добивался. Не странно ли, что он с уверенностью, граничащей с убеждённостью, размышлял о том, что мог бы вечно слушать её смех изо дня в день и всё равно считать этот звук восхитительным? Улыбка не сходила с его лица, когда он встал позади Тав, и в его глазах зажглось любопытство. — Что делаешь? — Готовлюсь спуститься вниз. Вообще мы можем пойти прямо сейчас… — предложила она, и её рука замерла на расчёске, когда она попыталась подняться. Однако Астарион, движимый импульсивным желанием побыть с ней чуть подольше, мягко надавил на её плечи, усаживая обратно. — Остальные могут и подождать, — прошептал он, поймав её удивлённый взгляд в зеркале. — Можно, я заплету тебе волосы? — спросил он, понизив голос до более интимного шёпота, наполненного искренней нежностью. Зеркало запечатлело ещё одну её реакцию — удивление, смущение и недоверие, промелькнувшее в её глазах. И всё же, после недолгих раздумий, она кивнула, давая ему разрешение. Для эльфов заплетение волос в косу было не просто занятием; это был момент доверия, близости. Раньше Тав оставляла этот жест для Кейлет, отдавая дань традиции, которую когда-то разделяла со своей матерью. И хотя Астарион однажды уже позволил себе подстричь и расчесать ей волосы, но плетение кос было похоже на переход в другой мир. Он аккуратно распределил волосы на прямой пробор, решив заплести две симметричные косы, которые с простой элегантностью обрамляли бы её лицо. Перебирая пальцами шелковистые пряди, Астарион наслаждался их мягкостью и тем, как каждый локон, казалось, жил своей собственной жизнью под его прикосновениями. Ритмичные движения его рук, заплетающие тугую косу, были медитативными, словно танец пальцев и прядей, сплетающие тишину и собранность в единое целое. Эти тихие, ничем не примечательные моменты, проведённые вместе с ней, приносили ему глубокое удовлетворение, пробуждая сладостную мысль о возможности бесконечно повторять этот простой жест. Но едва он позволил себе погрузиться в размышления, как тишину нарушил лёгкий и непринуждённый смех Тав. Астарион приостановился, испытывая любопытство. — Что смешного? — Без твоего отражения кажется, будто мои волосы заплетаются сами собой, — ответила Тав, с трудом подавляя смех. С озорным блеском в глазах и кривой лукавой усмешкой он закрепил последние пряди. Наклонившись, Астарион не смог устоять перед возможностью поддразнить, и в его голосе идеально сплелись веселье и насмешливое негодование. — О, так тебя это смешит? — с театральным притворством подзадорил он. — Это ты надо мной смеёшься? Тав, с трудом сдерживая смех, пролепетала: — Извини, просто… — её слова затихли, затерявшись в новой волне смеха. Астарион дьявольски ухмыльнулся: — Я покажу тебе, что действительно смешно, — и принялся щекотать её бока, злоупотребляя своими знаниями о её самых уязвимых местах. Реакция Тав была мгновенной — она удивлённо и неудержимо захохотала, ёрзая на стуле и тщётно пытаясь увернуться от его безжалостных пальцев. Комната наполнилась звонким смехом. Наслаждаясь моментом, он притянул её к себе и обнял, продолжая игриво изводить. Их смех сплетался в яркий гобелен в утренней тишине, пока неожиданно Кейлет с грохотом не распахнула дверь и не прервала их веселье. Первоначальное раздражение Астариона от того, что его прервали, было ощутимым, и немое «ты, блять, издеваешься надо мной?» эхом отозвалось в его мыслях при появлении дроу. Теперь в комнате царила картина из удивлённых глаз и застывших движений. Кейлет с любопытством и весельем окинула их взглядом. Тав замерла на середине смеха, неожиданно оказавшись в центре внимания, в то время как взгляд Астариона, направленный на Кейлет, метал ножи, несмотря на то, что он продолжал обнимать эльфийку. Последовавшее за этим молчание было напряжённым, пока Кейлет не нарушила его со свойственным ей энтузиазмом. — Я просто хотела сообщить, что пришёл Уилл. Поторопитесь с развлечениями, пожалуйста, — весело сообщила она. Прежде чем уйти, она выразительно посмотрела на Тав, так ничего и не сказав, но оставив за собой след нарушенного спокойствия. — Она мне нравится, но время выбирает хуже всех. — Астарион повернулся к Тав, выражая недоумение и лёгкое раздражение. — И часто она врывается без предупреждения? Тав, всё ещё переводя дыхание от смеха, призналась: — Эммм, иногда. Ну, частенько. Астарион с неохотным вздохом отпустил Тав, и его прикосновение задержалось на мгновение дольше, чем нужно. — Похоже, назрел урок хороших манер. Об этом нужно позаботиться, — съязвил он, смягчив слова игривой ухмылкой. Щёки Тав вспыхнули нежным румянцем от благодарности. — Спасибо за косы. Они прекрасны, — сказала она, и тепло в её голосе сторицей окупило все его старания. В ответ Астарион взмахнул рукой и очаровательно ухмыльнулся: — Считайте, что я к вашим услугам для любых будущих нужд, миледи. — Его слова балансировали на грани между юмором и обещанием. — И всё же, это раздражает. Они появляются, чего-то хотят, мешают нам. Неужели они не могут просто оставить нас в покое? С нетерпением жду того дня, когда это произойдёт, — он раздражённо взмахнул руками. Неужели он так много просит? Он был бы рад сбежать от хаоса их нынешней жизни, укрыться в уединённом месте — естественно, с Тав под боком. Она покраснела, явно застигнутая врасплох, но с лукавой усмешкой парировала: — Просто подожди, пока всё уляжется, и ты поймёшь, что скучаешь по хаосу одним унылым днём. Ты проглотишь эти слова. Игриво закатив глаза, Астарион ответил: — Дорогая, вряд ли я буду тосковать по серьёзному выражению лица Эрдана, до жути напоминающее морду страдающего запором кота. Лёгкий и искренний смех Тав разлился песней, на мгновение сняв с них бремя мира. — Ну, может, и не по лицу «страдающего запором кота» Эрдана, — весело согласилась она. — Но, признай, в жизни нашей банды неудачников есть свои моменты. Такое проклятье как скука нам точно не грозит. Астарион отклонился назад, задумавшись над её словами. — И правда, жизнь без малейшей опасности или непредсказуемости вряд ли бы нас устроила. В любом случае, я бы предпочёл, чтобы эти спокойные моменты продлились подольше, — задумчиво произнёс он, с нежностью глядя на неё. Астарион ощущал такое облегчение, будто бремя, когда-то мешавшее их связи, рассеялось, оставив после себя спокойствие и желание, которые пульсировали в каждой клеточке его тела. Теперь он мог щедро осыпать Тав вниманием и любовью, которых она так заслуживала, предложить ей всё, что он был способен дать. Но в глубине души таилась неуверенность, нашёптывающая о всех его недостатках. Несмотря на это, он цеплялся за растущую надежду на то, что достоин этого счастья. Он жаждал исследовать эту вновь обретённую свободу, возобновить их связь, не отягощённую тенями прошлого. Однако казалось, что вселенная — а точнее, непрекращающаяся суматоха в их доме, — сговорилась лишить их хотя бы минуты покоя. Астарион задумался о побеге, о возможности уединиться от любопытных взглядов, чтобы вновь ощутить близость ночей, проведённых в непрерывных объятиях друг друга. Постоянное вмешательство раздражало, каждый стук в дверь, каждое срочное сообщение выводили его из себя и портили то, что могло бы стать моментом идеального воссоединения. Единственное решение — забрать Тав подальше от этого безумия, в убежище, которое принадлежит только нам, — размышлял он, и всё же ругая себя за то, что увлёкся. Он что, высказал эти мысли вслух? Их отношения, совсем недавно находящиеся на грани разрыва, казалось, двигались к будущему, которое теперь он мог себе представить. Но смел ли он предположить, что её чувства совпадали с его собственными, что её желание поддержать его распространялось и на совместную жизнь в роли партнёров? Во всех смыслах этого слова? Да, Тав проявила готовность поддержать его, остаться рядом с ним, но хотела ли она большего? Представляла ли она то же самое совместное будущее, к которому он теперь стремился? Он заметил, как Тав кивнула, и её улыбка смягчилась, превратившись в нечто более задумчивое. Однако её ответ был прерван секундным колебанием, она задумчиво прикусила губу. — Прежде чем мы спустимся, я хочу тебе кое-что показать, — отважилась она, но в голосе все еще слышалась некоторая нервозность. Астарион, которого разожгло любопытство, наклонился ближе, в его глазах загорелся интерес. — И что же это может быть? — поинтересовался он, с завлечённым предвкушением в голосе. Тав поднялась с кресла, двигаясь с неустанно привлекающей его грацией, и подошла к кровати. Она взяла с прикроватной тумбочки свой альбом — тот самый, в котором изливала свои мысли и чувства в виде рисунков. Пролистав страницы, она нашла то, что искала, и протянула ему. От наброска, что предстал перед ним, перехватило дыхание — он был изображён стоящим посреди руин большого зала дворца Касадора. Свет, льющийся из окон, заливал сцену ярким сиянием, освещая пепел и руины — волнующее свидетельство его освобождения. Рисунок, полный эмоций и символического значения, отозвался в сердце Астариона, наглядно показав его путь из тьмы ко свету. — Это всего лишь набросок, но если ты позволишь, когда-нибудь я нарисую его на холсте. Красками, — нежно сказала Тав. — Это потрясающе, — выдохнул Астарион с тихим восхищением. Когда он осторожно закрыл альбом, его внимательные глаза уловили неуверенность во взгляде Тав. Он вернул ей альбом с осторожностью, с какой относятся к ценной реликвии: — Тогда я с нетерпением буду ждать завершения шедевра. Тав взяла альбом, прижимая его к груди, как сокровенный секрет. — Пойдём? — взволнованно предложил он. Тав молча улыбнулась в знак согласия. Спускаясь по лестнице к своим компаньонам, Астарион двигался с несомненной лёгкостью. Когда они вошли на кухню, все собравшиеся обратили на них внимание, отметив их появление с любопытством и нетерпением. Уилл поприветствовал их сарказмом. — Так, так, так. Разве это не наши мастера по пиротехнике? — и пусть тон его был спокоен, но обвинение стойко повисло в воздухе. Астарион, не смущённый вопросом и втайне довольный признанием их работы, ответил с наигранным высокомерием. — О, Уилл. Чтобы задобрить меня, простой лести будет маловато. В ответ Уилл преувеличенно закатил глаза, а затем притворно удручённо вздохнул: — Почему во всех бедах всегда виноваты только вы? — его вопрос, риторический по сути, только больше подчёркивал репутацию их пары, всегда оказывающейся в самой гуще событий. Стоявший рядом с тем Эрдан бросил на Тав, полный невысказанного упрёка и осуждения взгляд, контрастирующий с неприкрытой гордостью Астариона. И от такого взгляда Тав всё же вздрогнула. — Ну… что сделано, то сделано. Мы всё равно собирались снести это место. Но в следующий раз, если тебе захочется устроить снос, пожалуйста, дай нам знать, хорошо? — неохотно согласился Рейвенгард. Астарион небрежно махнул рукой. — Да, да, дядя Уилл. Когда они сели за стол, Астарион оказался рядом с Карлах, которая заговорщически склонилась к нему. — Я давно не видела ничего настолько охуенно классного. Отличная работа, — шепнула она, в её голосе слышалось спокойствие, которое не соответствовало её восторженным словам. Понимающая ухмылка заиграла на губах Астариона, когда он посмотрел в её сторону, оценив редкий комплимент. Когда группа собралась за простым деревянным столом, в воздухе повисло ощутимое чувство нетерпения и ожидания. Речь шла о предстоящем аукционе артефактов. Тав, стоящая рядом с Астарионом, слушала шепчущую Кейлет, взгляд которой с любопытством бегал между ними. Астарион же излучал спокойную отстранённость от происходящего. Привыкший предоставлять группе разбираться в сложных планах, он с большим интересом наблюдал за сменой эмоций Тав, игриво подмигивая ей всякий раз, когда их взгляды встречались. Уилл взял на себя инициативу в обсуждении, в его голосе слышалось волнение и авторитет. — Аукцион состоится через три дня, — начал он, привлекая внимание всех присутствующих. — Это не просто какое-то собрание. Артефакты, выставленные на торги, по слухам, крайне мощные и редкие. Конечно, как всем хорошо известно, нужный нам артефакт наверняка будет там. Эрдан склонился над столом, выражая свою заинтересованность. — Нам нужно знать, с кем мы будем иметь дело. Список приглашённых — это все, кто принадлежит к знатным, богатым людям. Разговор перетёк в другое русло, и Уилл подробно рассказал о планировке аукционного зала — лабиринта роскоши, призванного как ослеплять, так и пугать. — Для более осторожных покупателей предусмотрены частные смотровые комнаты, однако действие будет происходить в главном зале. Охрана будет строгой, но не непроходимой, — добавил он. Лаэзель, со свойственной ей прямотой и воинской прагматичностью, прорезала болтовню. — Не проще ли просто войти, убить всех и забрать артефакт? — предложила она без иронии. В ответ Шэдоухарт скривила губы в язвительной усмешке, но в глазах её отразилась нежность при взгляде на Лаэзель. — Как всегда, тонко… Уилл углубился в подробности аукциона. — Одна из примечательных вещей — скипетр, который, как говорят, управляет самими тенями, — размышлял он вслух. — А ещё плащ, сшитый из тончайшего драконьего шёлка, невидимый обычному зрению. Идеально подходит для тех, кто предпочитает действовать… менее грубо, чем Лаэзель. Астарион с лукавым блеском в глазах не удержался и добавил: — О, давайте не будем сразу отвергать стратегию Лаэзель. Она… художественно хаотична, скажем так? Возможно, немного кровожадная, но, несомненно, эффективная. Гейл смиренно ответил: — Да, ведь ничто так не украшает «скрытную операцию», как кровавая бойня. С тем же успехом можно послать гонца возвестить о нашем прибытии. Их подшучивания вызвали смех среди группы, на мгновение сняв напряжение, вызванное подготовкой. Тав обменялась с Астарионом взглядом, полным соучастия и веселья. — Возможно, нам не стоит сбрасывать со счетов ни один из вариантов, — предложила она, озорно сверкнув глазами. — Но давайте считать метод Лаэзель… запасным планом, хорошо? Астарион кивнул: — Согласен. Предлагаю действовать деликатно, но на всякий случай подготовимся. В конце концов, не стоит разочаровывать Лаэзель. Гитьянка, не обращая внимания на подколы в свой адрес, просто кивнула. — Кого волнуют методы, если цели достигнуты, — заявила та, не дрогнув. Почувствовав возможность перенаправить всё внимание на текущую задачу, Рейвенгард вклинился в разговор с предостережением. — Не стоит забывать, что мы не единственные, кто претендует на артефакт. И нам ещё только предстоит узнать других игроков. — Нужно сосредоточиться на маскировке, — предложила Тав. — Если не сможем перебить цену, то перехитрим. Давайте соберём как можно больше информации о других участниках. По столу прокатились одобрительные возгласы, и команда с новым энтузиазмом принялась за разработку стратегии. Тав озвучила то, что всех интересовало. — Фэйлен, что именно мы ищем? Как выглядит этот артефакт? Как мы можем его нейтрализовать? — Её осторожные и конкретные вопросы прорвались сквозь гул предположений Фэйлен на мгновение замешкалась, а затем с напускной уверенностью сделала едва заметный жест, и пространство над её ладонью засияло. — Это Эфирный камень, — объявила она, и иллюзия артефакта материализовалась и стала парить в воздухе. Астарион завороженно наблюдал за тем, как в поле зрения попадают замысловатые детали предмета. Артефакт, чудо мастерства и тайной инженерии, представлял собой изысканный круглый предмет. Его металлическая поверхность была покрыта искусными гравировками и узорами, которые свидетельствовали о древних знаниях и забытой силе. Внешний обод украшала череда сложных символов или рун — магические знаки, как предположил Астарион, содержащие ключ к его тайнам. Структура артефакта была трёхслойной: внешняя полоса, украшенная мистическими рунами, среднее кольцо из сложного переплетающегося металла, напоминающее о переплетениях судеб, и центральный диск, отображающий суть самого космоса. Это среднее кольцо, обрамлённое миниатюрными скульптурами, символизирующими Уровни Бытия, наводило на мысль о связи с самой тканью реальности. В самом сердце пульсировал внутренним светом завораживающий голубой драгоценный камень — или, возможно, источник энергии, напоминающий далёкую звезду или врата в другой мир. Это ядро защищала искусно изготовленная металлическая клетка, одновременно защищающая и напоминающая тюрьму, что намекало на огромную силу, которую она стремилась вместить. Холодный и спокойный голос Фэйлен прорезал напряжённую тишину. — Металлическая оболочка артефакта служит для сдерживания его мощной энергии. В его пределах сила предсказуемо сдерживается. Однако, если камень лишится этих ограничений, — она сделала паузу, окинув взглядом слушателей, — самым разумным будет сбежать. — Её уверенная и властная речь придавала предупреждению важности. — Что это, чёрт возьми, вообще такое? — вмешался с беспокойством Уилл. Его вопрос отражал растущее беспокойство группы. Разъяснения Фэйлен одновременно были познавательными и предостерегающими. — Этот артефакт обладает огромным потенциалом, однако масштабы его возможностей по-прежнему окутаны тайной. Встреча с ним вместе с моей Наставницей наложила на меня свой отпечаток — этот шрам, — поделилась она. — Однако я выкарабкалась. А вот моей Наставнице повезло меньше: её полностью… расщепило. — На мгновение воцарилось гнетущее молчание. Она спокойно продолжила. — На протяжении многих поколений этот артефакт был наследием моего рода, открывая нам свою способность искривлять измерения, манипулировать самой тканью мироздания — изменять время, перекраивать пространство. Его природу можно описать одним словом: он опасен. Астарион не удержался и с присущим остроумием и недоверием подметил. — Боги, для каких семей такие реликвии вообще нормальны? В большинстве передаются кольца, портреты, возможно, какие-нибудь безделушки, — весело размышлял он. — Однако, должен признать, твоя родословная вызвала у меня любопытство. У меня такое чувство, что чаепитие с твоей семьёй будет весьма кстати, — добавил он с игривым сарказмом. Фэйлен прожгла его взглядом. Это вызвало любопытство у Шэдоухарт. Кусочки головоломки кружились в ее голове, пока она пыталась обрести ясность среди тумана догадок и стратегий. — Но зачем вампиру понадобился такой артефакт? — спросила она вслух, и вопрос повис в воздухе. — Кто знает? — задумался Гейл; в его мозгу вспыхнули возможности. — Если дьявол больше не в состоянии помочь с новым ритуалом, может, они хотят исказить ад? — Его предположение, пусть и гипотетическое, нарисовало леденящую душу картину переплетения амбиций и отчаяния. Карлах с невозмутимым спокойствием нарушила напряжённую тишину: — Вот дерьмо. Брови Фэйлен сошлись, и она добавила: — И, боюсь, гораздо больше. Уилл сжал переносицу. — Ладно… Так кто туда пойдёт? — спросил он, обводя взглядом союзников в поисках добровольцев среди лиц, омрачённых сомнением и решимостью. Обычно непринуждённый Гейл погрузился в серьёзность их беседы и обратил внимание на чародейку. — Может быть, Фэйлен захочет пойти? — предложил он. Фэйлен, встретив его взгляд с выражением раздражённого неодобрения, покачала головой. — Извини, но нет, — твёрдо произнесла она. Тав мягко осведомилась: — Уверена, что не хочешь там быть? Это же твой артефакт. С покорным вздохом женщина опустила руку, и проекция растворилась в воздухе. — Вся шайка бандитов не спускала с меня глаз; они слишком хорошо знают меня в лицо. И хотя я могу окутать себя иллюзией, артефакт обладает особой чувствительностью к моей магии, — решительно объяснила она. — Не удивлюсь, если на аукционе они используют те же средства подавления волшебства, что и в подземелье, чтобы ослабить мои способности. И давайте не будем питать иллюзий насчёт безопасности — артефакт невосприимчив к подобным обманам. Как только его дестабилизируют или начнут использовать, настанет конец. — Проскользнуть тихо и незаметно или, возможно, смешаться с толпой было бы наилучшим решением, — задумчиво предложила Шэдоухарт. — Чтобы украсть артефакт? Или купить его? — задумчиво спросила Тав. Астарион, небрежно пожав плечами, предложил: — Следует рассмотреть оба варианта. И, конечно, Лаэзель в качестве запасного плана. Тав наклонилась вперёд, и в её голосе послышалось едва уловимое напряжение. — Фэйлен, можешь описать тех бандитов, которые тебя схватили? Какие-нибудь отличительные черты? Женщина слегка напряглась, в её тоне прозвучало беспокойство. — Дорогая моя, я почти не тратила времени на то, чтобы запомнить их лица. У меня были куда более насущные заботы, чем составлять каталог всех сомнительных личностей, — ответила она, пренебрежительно махнув рукой. Однако Тав продолжила, и в её вопросе чувствовалась настороженность, возможно, даже подозрительность. — Но ведь наверняка должно было быть что-то запоминающееся? Какие-нибудь приметы, символы, которые бросались бы в глаза? Интерес Астариона заметно возрос, его бровь выгнулась дугой от точности вопроса Тав. Терпение Фэйлен лопалось, и её раздражение проявлялось всё более отчётливо. — Их отличительными чертами были идиотизм и отвратительный запах, если хочешь знать, — парировала она, и теперь в её поведении безошибочно угадывалось высокомерие. Однако Тав такой ответ явно не устроил. Она погрузилась в задумчивое молчание. Очевидно, её мозг кипел, пытаясь собрать обрывки информации воедино. Кейлет перевела озорной взгляд на Тав. — Может, тогда Тав пойдёт? — предложила она, в её голосе звучали энтузиазм и вызов. Тав, удивившись на миг, ответила незамедлительным отказом. — О нет, нет, нет! — воскликнула она, её тон не оставлял места для недопонимания. Подняв руки в знак отказа, она слегка отступила назад, как будто физическое расстояние могло подкрепить её доводы. Гейл, всегда прибегавший к логике и стратегии, наклонился вперёд. — Но Тав, твоя наблюдательность может оказаться бесценной. Представь себе наше преимущество, если ты будешь нашими глазами и ушами, — рассуждал он, жестикулируя руками, чтобы подчеркнуть тактические достоинства своей точки зрения. Однако Тав поспешила возразить. — Ценю оказанное доверие, но я не отличаюсь утончённостью при близком контакте. Я бы предпочла находиться на крыше соседнего здания с луком в руках. Именно там я могу принести больше всего пользы, — настаивала она. Её позиция была твердой, что свидетельствовало о её осознанности и понимании своих сильных сторон. Лаэзель согласно кивнула, соглашаясь со стратегией Тав, и добавила: — Её сила — в умении нападать из тени, а не в том, чтобы разбираться в социальных хитросплетениях. На лице Тав отразилось облегчение, когда она взглянула на гитьянки; она смотрела с такой благодарностью, что едва не заключила её в объятия. — Спасибо, Лаэзель, — искренне поблагодарила её эльфийка. Астарион негромко рассмеялся, его очень забавляла эта оживлённая беседа. — Моя дорогая Тав, ты себя недооцениваешь. Если мои наблюдения что-то значат, ты довольно мастерски отточила свои навыки в том, что можно назвать «близким контактом». Осмелюсь сказать, что именно я приложил к этому руку, — поддразнил он её. Щёки Тав вспыхнули пунцовым румянцем, выдавая её смущение, а Кейлет, озорно сверкая глазами, игриво подтолкнула её в бок, и лицо дроу засияло в нетерпении. Тав бросила на Астариона свирепый взгляд; решимость крепла с каждой попыткой переубедить её. — Я предпочитаю оставаться невидимой, образно говоря. Растворяться на заднем плане, нападать из тени… вот, в чём я хороша. Втянуть меня в такое общественное мероприятие, как это… Это просто не соответствует моим сильным сторонам. — Тем не менее, ты великолепно справилась со своей последней вылазкой, — продолжил вампир ровным и уверенным голосом, а в уголках его рта заиграла дьявольская ухмылка. — Целью было найти меня, и, как мы видим, ты весьма преуспела. Поэтому я вполне серьёзно считаю, что ты идеально подходишь для этого дела, — уверенно заявил он. Тав окинула его взглядом, который можно было назвать лишь убийственным, — молчаливое, но красноречивое опровержение его предположения. В ответ на её взгляд Астарион лишь весело ухмыльнулся, радуясь оживлённому спору, несмотря на напряжение. Уилл, желая вернуть разговор в практическое русло, вклинился со своими трудностями. — Я не могу пойти по очевидным причинам. Если то, что говорит Фэйлен, правда, то они с Гейлом будут… бесполезны — без обид. То же самое с Шэдоухарт. Фэйлен восприняла это замечание с бесстрастным лицом, на котором не было ни малейшей реакции. На лице Гейла, стоявшего рядом с ней, отразилось глубокое возмущение, и его недовольство было вполне ощутимым. Шэдоухарт, напротив, лишь пожала плечами, похоже, ничуть не удивившись. — Моё предложение остается в силе, истик, — идея Лаэзель, пусть и смелая, была встречена тактичным отказом. — Ценю твою смелость, но эта ситуация требует более деликатного подхода, — пояснил он, дипломатично выразив свой отказ. Затем его взгляд переместился на Тав, ища альтернативу. — А вот ты, Тав, кажется, обладаешь обилием здравого смысла. — Хочу напомнить тебе, что я была частью группы, которая только что взорвала здание! — возразила Тав, в её словах прозвучало как раздражение, что её недооценили, так и гордость за свой дерзкий поступок. Уилл, не обращая внимания на её протест, пренебрежительно махнул рукой. — О, опустим детали. — Его беззаботный отказ лишь укрепил кандидатуру Тав, несмотря на её нежелание, и обозначил её как неожиданного, но подходящего лидера для их щекотливой операции. Казалось, Тав съёжилась под тяжестью ожиданий группы; обычное яростное неповиновение сменилось смирением. Она скрестила руки на груди, с её губ сорвался раздражённый вздох в знак неохотного согласия. Уилл, казалось, не замечая неудобства Тав, а может быть, решив продолжить ради их миссии, быстро перевёл разговор в другое русло. — Итак, решено, идёт Тав. Кто ещё? — Его уверенный нетерпеливый голос прорвался сквозь затянувшуюся неопределённость, переключив внимание команды на следующую часть их плана. Прежде чем кто-то успел полностью осмыслить его фразу, вызвался Эрдан: — Я могу… — Однако его предложение было резко прервано внезапным вмешательством Кейлет, незаметно наступившей ему на ногу. Астарион не смог подавить ухмылку, увидев страдальческое выражение лица Эрдана и раздражённый взгляд в сторону дроу. Невозмутимая Кейлет взволнованно кивнула в сторону Астариона. — Это же очевидно. Астарион — профессионал. — Её одобрение, хоть и было лестным, но прозвучало с такой уверенностью, словно других логичных вариантов и не было. Астарион принял титул с привычной для него высокомерной и невозмутимой готовностью. — Это само собой, разумеется, — ответил он с притворной скромностью, которая никого не обманула. На самом деле общение с избалованными аристократами на аукционе занимало последнее место в его списке желаний. Однако с самого начала он предчувствовал, что окажется среди них, — прежде всего потому, что собравшаяся толпа была лишена всякого подобия шарма, изящества или проницательности — качеств, которыми он обладал в избытке. Казалось, его участие заранее было предопределено, особенно если учесть ожидаемое присутствие Тав. Позволить ей находиться в такой обстановке без сопровождения было для него немыслимо. Пока группа вникала в тонкости их стратегии, плут непринуждённо приблизился к Тав. Его тон понизился до ласкового шёпота, предназначенного исключительно для неё. — Тайная операция, и только мы вдвоём. О, как это захватывающе… скажи, ты вся трепещешь от нетерпения? Тав, чьё настроение испортилось после её неохотного согласия, встретила его реплику с язвительным сарказмом. — О да, безумно.

–

В дни, предшествовавшие их рискованной затее, группа разделила свои силы, чтобы провести все необходимые приготовления. Уилл, Лаэзель и Эрдан погрузились в выработку стратегии, склонив головы над картами и планами, обсуждая наилучшие подходы с сосредоточенностью генералов перед битвой. Фэйлен, вместе с Шэдоухарт и Гейлом, вникали во все тонкости артефакта, их дискуссии разворачивались между магическими теориями и полезными методами защиты. Тем временем Кейлет, Астариону и Тав было поручено заняться материально-техническим обеспечением и, возможно, более приземленным аспектом планирования — их появлением на аукционе. И если Кейлет и Астарион получали удовольствие от работы над деталями, превращая свои приготовления в целое приключение, то Тав была далеко не в восторге. Мысль о маскировке и участии в таком мероприятии тяготила её, а недовольство «театральным» аспектом их плана проявлялось в каждом вздохе и неохотном шаге. Кейлет и Астарион, воодушевлённые общим энтузиазмом к делу, с головой погрузились в работу. Они обошли весь город, посещая портных и изготовителей костюмов, восхищаясь выбором маскарадных нарядов и одежды, которые позволили бы им при необходимости слиться с толпой или выделиться на аукционе. Их смех и беззаботные споры о стилях и тканях наполняли воздух, резко контрастируя с нарастающим разочарованием Тав. Тав считала их усилия пустой тратой времени, глупым дополнением к и без того рискованному делу. Она всё чаще высказывала свои опасения, и её жалобы постоянно сопровождали все этапы подготовки. Несмотря на протесты, Кейлет и Астарион продолжали невозмутимо стоять на своём, их не смущало отсутствие энтузиазма у неё. Когда над городом опустились сумерки, вечер аукциона стал похож на тщательно разыгранную пьесу, в которой каждый участник, сам того не подозревая, играл свою роль. В течение всего дня Тав обсуждала стратегию с Уиллом и Эрданом, их мысли сплетались в паутину тактики и вариантов решения непредвиденных обстоятельств. Однако Астариона по-прежнему не было видно, и Тав не хватало его присутствия, несмотря на все её попытки сосредоточиться на текущей задаче. Аукцион — собрание городской элиты под видом знати — требовал не только присутствия, но и определённой показухи. Тав понимала, насколько важен внешний вид в таких кругах: правильно подобранный наряд может говорить о многом, открывать двери или, наоборот, привлекать нежелательное внимание. Однако в роскошных залах и среди позолоченных фасадов она чувствовала себя не в своей тарелке, её врожденная прямота противоречила артистизму и пышности. Она не могла не сравнивать свои привычки с непревзойдённым обаянием Астариона или сияющей очарованием Кейлет, из-за чего чувствовала себя простушкой. Чтобы сохранить подобие анонимности, участники надели маски — традиция, которая дарила секретность и зрелищность. Также Уилл предложил им скрыть все отличительные черты, которые могли бы их выдать. Ярко-рыжие волосы Тав, обычно выглядящие небрежно, стали основным элементом маскировки. Кейлет предложила сделать простой пучок, который был одновременно практичным и нехарактерным — незначительное дополнение в грандиозном плане, но значительное изменение для Тав, которая не привыкла к таким изыскам. Что до Астариона, то его планы держались в тайне от Тав, как и его приготовления. Она могла только догадываться о его выборе костюма и о том, как он собирается вписаться — или, скорее, выделиться — в толпе знаменитых участников аукциона. В тишине своей комнаты, перед началом аукциона, Тав стояла перед зеркалом в полный рост, и её отражение являло собой образец элегантности и простоты. Платье, которое приготовила для неё Кейлет, было потрясающего цвета слоновой кости, его шелковистая ткань плавным каскадом ниспадала до пола с выразительного лифа. Платье облегало фигуру со сдержанным изяществом, подчёркивая силу и осанку без необходимости в показных украшениях. Лиф платья был настоящим произведением искусства, украшенный тонкой золотой филигранью, на которой прослеживались узоры, напоминающие древнюю эльфийскую письменность. Эта золотая вышивка, казалось, отражала свет заходящего солнца, льющийся в окно, придавая ей мягкое сияние. Платье с открытыми плечами сочеталось с белыми перчатками, длина которых начиналась чуть выше локтя. Её обычно непослушные распущенные волосы были собраны в элегантный пучок на затылке, который удерживался на месте острыми, как кинжалы, золотыми заколками. В комнате вокруг неё царила тишина, резко контрастирующая с внутренним смятением, которое она испытывала по поводу предстоящего вечера. Лёгкий шорох платья при движении, мягкий свет, заливающий комнату, и тихое нетерпение, повисшее в воздухе, — всё это послужило прелюдией к вечернему маскараду. Когда Тав сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящему фарсу, её белоснежное платье стало бронёй, а решимость вплелась в сами швы. И всё же, надевая его, Тав не могла избавиться от ощущения, что её выставляют на всеобщее обозрение, как животное, оказавшееся между своей естественной природой и постановочным представлением. С покорной решимостью Тав потянулась к лежащей на её кровати маске. Ее движения были точны, а облегающий покрой платья придавал ей грацию и сдержанность, к которым она не привыкла. Спускаться по лестнице пришлось осторожно, делая каждый шаг аккуратно, чтобы привыкнуть к облегающему крою. Шкряб носился вокруг неё с заразительным энтузиазмом. Казалось, это было единственное существо в доме, которое не разделяло её тревог. Когда она вышла в гостиную, её охватило предчувствие чего-то знакомого, чувство, похожее на возвращение в тот момент, который она уже проживала. Дежавю тяжело давило на неё, словно прелюдия к запланированным событиям этого вечера. Её появление было встречено общими восхищёнными вздохами. Все повернулись, уставившись на неё, и на мгновение в комнате воцарилось немое изумление. Тав застыла у подножия лестницы, ожидая, когда всё закончится. Эрдан замер на полуслове, остановившись в своих стратегических расчётах из-за представшего перед ним зрелища. Глаза Лаэзель сузились, губы Шэдоухарт слегка приоткрылись. Уилл лишь одобрительно кивнул. Вздохнув, Тав обратилась к собравшимся с нотками сухого юмора в голосе. — Прошу вас вернуться к своим делам с моего благословения. Лаэзель кивнула с сочувствием и уважением. — Соболезную и уважаю. Одеяние может вызвать смех, но твоя самоотверженность достойна воина, — резко сказала она. Тав криво улыбнулась, в её ответе прозвучала неохотная благодарность. — Ну спасибо. — Боже мой… почему ты не одеваешься так каждый день? — не удержалась Шэдоухарт от неожиданной игривой подколки. — Я плюну в твоё вино, если услышу ещё одно такое замечание, — предупредила Тав, вызвав общий смех. Как только смешки стихли, Тав вернула разговор к их заданию. — Ну ладно. Где остальные и когда мы отправляемся? — ровно спросила она. Из кухни появились Фэйлен и Гейл, увлечённые оживлённой беседой, в которой чувствовался скрытый интеллектуальный пыл. Гейл, с горящими от азарта глазами, поддразнил, всё же не скрывая восхищения. — Фэйлен, твоё последнее заклинание было впечатляющим, но я считаю, что ты упустила из виду самое важное. Точность — ключевой момент в нашем ремесле, согласись? С твёрдой, как и её убеждения, уверенностью, граничащей с вызовом, Фэйлен ответила: — Упустила из виду? Гейл, мои заклинания не «промахиваются». Всё, что я делаю, — специально. Возможно, если бы ты оторвался от книг, ты бы оценил мастерство адаптации. Несмотря на это, Декариос наклонился к ней, и на его губах заиграла вызывающая улыбка. — А, извечная борьба: знания против инстинктов. Просвети меня, Фэйлен, как можно «интуитивно» овладеть магическими тонкостями? Их словесная перепалка усилилась, наполнившись страстью, которая размывала границы между спором и флиртом — диалектический танец, погрузивший их в свой собственный мир. Лаэзель бросила нечитаемый взгляд в их сторону. Затем она повернулась к остальным членам группы и задала вопрос, над которым все они молча размышляли. — Они вообще когда-нибудь потрахаются или нам ещё долго придётся терпеть их бесконечные хождения по кругу? С вершины лестницы Тав услышала голос Астариона, донёсшийся до собравшейся компании. — Они философы, моя дорогая Лаэзель. Это их язык любви и их версия ухаживания. Его замечание было встречено смехом и понимающими взглядами. Внимание Тав тут же привлекла фигура, спускавшаяся по лестнице. Появился Астарион, каждый его шаг, казалось, совпадал с ритмом тихой, величественной мелодии. Он производил впечатление богача, воплощая в себе благородное величие, которого требовало это событие. На нём был костюм, который, казалось, был соткан из нитей самого солнечного света: безупречно сшитый белоснежный камзол, подчёркивающий ширину его плеч и стройную фигуру, был украшен золотой вышивкой. Манжеты и воротник были особо отделаны золотой филигранью, которая переливалась при каждом движении. Белоснежные брюки подчёркивали безупречность образа, облегая его как вторая кожа, и заканчивались начищенными туфлями, которые говорили о богатстве и тонком вкусе. Камзол был прихвачен на талии тёмно-красным поясом. Его волосы, обычно уложенные небрежными волнами, были прибраны назад, открывая всю красоту его потрясающих черт лица. Серебряные локоны выглядели куда более мягкими и изящными, но в то же время сохранили некоторую естественность. Когда Астарион спустился на последнюю ступеньку, его взгляд остановился на Тав. Приблизившись к ней с грацией пантеры, он взял её за руку с изяществом придворного из сказок. Поднеся её руку к своим губам, он поцеловал её, что было жестом уважения и смелого обещания. — Моя дорогая Тав, в комнате, полной изысканных артефактов, ты будешь настоящим шедевром, — сказал он, и в его голосе зазвучали очарование и искренность. Его слова окутали её покровом восхищения, на мгновение околдовав. Эрдан презрительно закатил глаза от этого зрелища. — О, умоляю… — пробормотал он себе под нос, его терпение к театральности явно истощилось. Астарион мягко отпустил руку Тав и гордо выпрямился. Не обращая внимания на происходящее и наслаждаясь моментом, он исполнил пируэт с лишь ему присущей грацией. Движения его были демонстративными, а наряд притягивал к себе отблески света и взоры всех присутствующих. Шэдоухарт разрядила тишину аплодисментами. Астарион, казалось, наслаждался всеобщим вниманием, ведя себя как звезда на сцене, и его сияние не заглушило бы никакое великолепие. Чары спали с внезапным появлением Кейлет, спустившейся по лестнице и предупредившей нараспев: — Ты не захватил маску, красавчик! — игриво воскликнула она, и направилась к ним, горя от нетерпения. Поравнявшись с ними, Кейлет даже не перевела дыхание, а продолжила изливаться восторженным потоком слов: — Боги, вы такие красивые! Тав, и почему ты не даёшь наряжать себя вот так, ты выглядишь замечательно. Раньше, в клане, ты одевалась так куда чаще. Но Астарион, о, он моя новая любимая муза, ни одной жалобы; он позволил мне предаться безумию в украшениях и вышивке. Вы оба выглядите великолепно, я сейчас расплачусь! Тав, несмотря на бурный поток комплиментов от Кейлет, не могла не заметить замысловатую деталь в наряде Астариона — свидетельство мастерства Кейлет. Вышивка действительно была более роскошной, чем у неё, но в их стилях была несомненная гармония. В ответе Тав прозвучало искреннее одобрение на фоне её затаённой неуверенности. — По крайней мере, радует, что ты получила от всего этого удовольствие. Как по команде, к собравшимся присоединились Гейл и Фэйлен. Гейл, с озорным блеском в глазах, пошутил: — Боги. Не припомню, чтобы получал приглашение на свадьбу. Фэйлен, чей взгляд часто казался острее заточенного лезвия, смотрела на Астариона с задумчивой пронзительностью. Она не пыталась скрыть ни его, ни мыслей. — О, как будто нам придёт в голову включать тебя в такие планы, — насмешливо парировал Астарион в ответ. Тав, попавшая под словесную перепалку, почувствовала, как по её щекам разливается румянец, скрыть который от всеобщих взглядов не помог даже загар. Кейлет, ворвавшись в гущу событий со свойственным ей энтузиазмом, вернула внимание к практичности. — Так, последнее. Заколки в волосах Тав чрезвычайно острые, и идеально подходят не только для того, чтобы держать причёску. И Астарион, твой пояс тоже не просто для показухи — он оснащён аналогичными приспособлениями. Так что вы оба далеко не беззащитны, — пояснила она, засияв от гордости за собственную изобретательность. Астарион ответил с притворным ужасом и искренним восхищением: — Кейлет, мой маленький солнечный лучик, ты начинаешь меня пугать своей находчивостью. Эрдан со знающей ухмылкой заметил: — Я же говорил тебе, что она опасней, чем кажется. Тав не удержалась и поддразнила, поправляя спрятанные заколки в волосах и язвительно скривив губы. — Ты ведь буквально восприняла фразу «убийственно прекрасны», да? Покрасневшая от смущения и радости, вызванной признанием её работы, Кейлет со смешком отмахнулась от замечания. — Ой захвалила! — хихикнула дроу, и принялась возиться с платьем Тав, следя за тем, чтобы каждая складочка подчёркивала формы подруги с той элегантностью, которой та заслуживала. Воспользовавшись моментом, Уилл призвал всех к порядку. — Итак, все выглядят прекрасно, пора изложить план, — объявил он, привлекая внимание группы. Все обернулись, и выражение их лиц изменилось, отражая серьёзность его слов. — Гейл, Фэйлен и Шэдоухарт отправятся на разведку и останутся рядом для магической поддержки, если потребуется. — Гейл кивнул, сосредоточенный взгляд выдавал его готовность, а Фэйлен и Шэдоухарт понимающе переглянулись, и их обычная отстранённость уступила место едва уловимой готовности к действию. — Лаэзель и Эрдан займут позиции в соседних зданиях, сохраняя бдительность и готовые вмешаться, если возникнет необходимость. Я и Карлах будем координировать действия с городской стражей, чтобы убедиться, что они находятся в состоянии повышенной готовности. Если ситуация ухудшится, мы вступим в игру, — пояснил Уилл, окидывая взглядом решительные лица. Затем он замолчал, подчёркнуто-серьёзно устремив взгляд на Тав и Астариона. — Неохота сообщать вам эту новость, но успех этой миссии во многом зависит от вас двоих. Внутри вы будете выступать в роли наших главных разведчиков — ваша задача собрать все возможные сведения и забрать артефакт, независимо от того, купите вы его или… достанете менее традиционными методами. Определите поставщика и всех вовлечённых ключевых игроков. Но помните: скрытность превыше всего; наша операция сорвётся, если вас обнаружат. В этот момент Фэйлен сдержанно добавила: — Помните, что безопасность всех нас зависит от того, останется ли камень защищён. Обезопасьте его, а затем не медлите с отступлением, — выражение её лица отражало всю серьёзность её слов. Эрдан вступил в разговор со своей обычной прямотой: — Если ситуация обострится, вмешается стража. А если всё и правда рухнет, нам придётся рассредоточиться. В заключение Уилл уверенно сказал: — Мы не ждём кровавой бойни — эти знатные особы любят, чтобы их дела были чисты, а бизнес — непрерывным. Просто предложите самую высокую цену, и всё пройдёт гладко. Возбуждение Астариона было ощутимым, его глаза блестели от соблазна неизведанного. — Жду не дождусь, зрелище будет грандиозное, — заявил он, и его голос завибрировал от нетерпения. Тав наблюдала за ним, испытывая зависть и беспокойство. Ровный и серьёзный голос Эрдана прервал радостное предвкушение Астариона. — Не позволяй волнению отвлечь тебя, не забывай о задании. — Его слова, призванные поддержать, вместо этого усугубили опасения Тав. — Не бойся, мой дорогой друг, — быстро ответил плут. — Мы здесь настоящие профессионалы, — сказал он с игривым вызовом, вызвавшим мимолётную улыбку на губах девушки. Голос Уилла ворвался в её кружащиеся мысли, резко вернув всеобщее внимание. — Вопросы есть? — спросил он. Последовавшая за этим тишина была оглушительной по своей напряжённости. Тав, с колотящимся о грудную клетку сердцем, оказалась в самой гуще событий. Тишина, нарушаемая лишь звуками дыхания, казалась гнетущей. Мысли эльфийки метались, и в каждой был вопрос, который она не осмеливалась озвучить, опасаясь выдать свою неуверенность. Перспектива, что ей предстоит шагнуть в неизвестность, что она может столкнуться с последствиями, к которым была совершенно не готова, подорвала её решимость. — Если вопросов больше нет, тогда приступим. Удачи нам всем, — подвёл итог Уилл, и эти слова должны были звучать ободряюще, однако прозвучали они как приговор, предопределивший их судьбы. Когда все двинулись к месту операции, опасения Тав скрутились в тугой клубок тревоги и стресса, грозивший лишить её самообладания. Лаэзель, как и подобает воительнице, сжала плечо Тав в молчаливом жесте уважения и пожелания успеха. Тав глубоко вздохнула, пытаясь найти в себе силы, хотя сердце билось о рёбра, как птица в клетке. Кивок Гейла и его тёплая улыбка были подобны лучам света в сгущающихся сумерках её опасений. Взгляд Шэдоухарт, полный сочувствия и молчаливой солидарности, проложил нить спокойствия сквозь нарастающую тревогу Тав. Когда Эрдан шагнул вперёд, уязвимость в его обычно бесстрастном поведении нашла в душе девушки отклик. — Будь осторожна, — сказал он с неподдельной заботой. После того, как Эрдан поцеловал Кейлет в щёку и вышел, Тав почувствовала, как груз их общих забот всё сильнее давит на неё. Приближение Фэйлен было похоже на наступление шторма — её напряжённость буквально ощущалась. — Защищайте артефакт, чего бы это ни стоило, — приказала она, произнося слова резко и властно. Наставление пронзило Тав насквозь. Кивок Астариона, полный непоколебимой решимости, служил символом уверенности, но желудок Тав сжался ещё сильнее, а в голове проносились варианты того, что ждало её впереди. Когда Фэйлен отошла, объятия Кейлет на мгновение окутали Тав теплом. — У тебя всё получится, — ободряюще прошептала её. — Я буду ждать тебя с ужином, — игриво подмигнула дроу, и её последующий уход со Шкрябом привнёс мимолётное ощущение нормальности в этот неспокойный вечер. Перед каждой миссией действовало одно и то же правило — никаких сопливых прощаний. Когда их спутники разошлись, ей показалось, что прошла всего секунда. Тав и Астарион застыли, в один миг оказавшись в собственном мире разделённой решительности. В тот момент, когда пальцы Астариона переплелись с её, Тав ощутила слабый прилив спокойствия, который привёл в порядок её метающиеся мысли. Он наклонился ближе, вселяя уверенность. — За удачу и хитрость, — прошептал он, и его голос бархатной мелодией зазвучал в тишине. Тав посмотрела на него и заставила себя улыбнуться, что не совсем сочеталось с её тревогой.

***

5 лет назад Астарион пребывал в задумчивом настроении в разгар игры в шахматы с Гейлом в гостинице в Ревингтоне. Прошло всего несколько дней с тех пор, как им удалось развеять Теневое проклятие, и эта победа, казалось, вдохнула новую жизнь в их группу. Хальсин, их новый спутник и выдающийся друид, заметно успокоился с тех пор, как проклятие было снято, и присоединился к их рядам. Тав, являясь сердцем их группы, приняла Хальсина с присущим ей радушием, а её улыбка излучала доброжелательность. Хальсин, в свою очередь, был щедр на благодарности, что ощущалась в каждом слове, которое он произносил, особенно в адрес Тав. А вот она улыбалась друиду с той неприкрытой, очаровательной наивностью, которая одновременно раздражала и необъяснимо очаровывала. Краем глаза Астарион мельком увидел, как Тав и Хальсин общаются между собой за барной стойкой, попивая эль… Астарион недовольно поморщился. С каких это пор Тав предпочитает пиво изысканному вкусу вина, с которым он привык её ассоциировать? Наблюдая за их беседой, Астарион почувствовал, как что-то неприятное скрутилось в животе. Хальсин обладал неоспоримой аурой — его суровая внешность, видимая зрелость, спокойное и заботливое поведение; он был воплощением мужества. Он бросал на Тав обожающие взгляды, в которых безошибочно угадывались желания. Астарион не мог отрицать очевидного, и это раздражало его больше, чем он готов был признать. Астарион попытался сосредоточить своё внимание на шахматах, машинально передвигая фигурку по доске, но его взгляд неизбежно возвращался к сидящим за стойкой бара Тав и Хальсину. При виде них его сердце сжималось от острого чувства беспокойства. Близость между ним и Тав значительно ослабла, и этот факт подрывал уверенность Астариона в себе, порождая растущий страх, что она может уйти от него. Несмотря на заверения Тав в обратном — её понимающую натуру, её неизменную нежность, подарившую ему глубину привязанности, которую он вряд ли когда-либо знал, — он не мог избавиться от чувства неполноценности, которое преследовало его. Для Астариона физическая близость всегда была ощутимым подтверждением его ценности, его желанности. Он ненавидел это, но, как ни парадоксально, был вовлечён в эту привычность, не зная альтернативы. Он боялся, что без этого она может воспринять его как… никчёмного. Он прекрасно понимал, что отсутствие физической близости можно терпеть довольно долго. И хотя ради неё он мог бы заставить себя, сама мысль об этом была ему отвратительна; он не хотел, чтобы минуты их близости были омрачены тенью его прошлых мучений. Его чувства к Тав были глубокими и сложными, и он был полон решимости не позволить, чтобы их испортили презрение или жалость. Следующий ход Гейла Астарион едва заметил. Его внимание вновь привлекли Тав и Хальсин: их разговор, казалось, подходил к концу, их вовлечённость в беседу незаметно уменьшила пространство между ними, выражение лица Хальсина особенно потеплело, из-за чего у Астариона участился пульс. Не в силах больше этого выносить, Астарион резко поднялся и с присущим драматизмом покинул трактир, на сердце было тяжело от предчувствия потери. Мысль о том, что Тав ищет удовлетворения на стороне, была невыносима, разжигая страх, что время, проведённое вместе, подходит к концу, что она вот-вот поймёт, что ему нечего ей предложить. Направляясь к их лагерю, Астарион отчаянно желал удержать Тав рядом, чтобы насладиться тем временем, которое у них осталось. Он был готов на всё, лишь бы провести ещё один день в её обществе, даже когда его мучила ужасающая мысль о том, что он живёт взаймы. Астарион ворвался в палатку, и его разочарование выразилось в стремительном пинке, от которого бутылки с кровью разлетелись по полу. Внутри него бушевал водоворот из вопросов о собственной ценности и ужаса. Что он будет делать, как он сможет это вынести, если однажды Тав зайдёт к нему и объявит, что их отношениям конец? Одна только мысль об этом вызывала тошноту, горькую желчь из страха и неуверенности. Он цеплялся за надежду, какой бы хрупкой она ни была, что, возможно, Тав сможет получить удовлетворение от их общения, не связанного с физической близостью. И всё же его мучил вопрос: что, помимо его собственных желаний, он действительно мог ей предложить? Его жизнь была сплошным переплетением эмоциональных шрамов и нерешённых проблем; у него не было ничего ценного, что он мог бы ей дать, в то время как она заслуживала целого мира. В отчаянии Астарион опустился на землю, закрыв лицо руками. Сердце охватила паника, в котором глубоко засело чувство безысходности и острое осознание своей неполноценности. Он жаждал всеми фибрами своего существа стать кем-то достойным любви, преодолеть пропасть своих прошлых и нынешних недостатков. Однако в абсолютном одиночестве своей палатки реальность казалась очевидной: Тав имела право на гораздо большее, достойна кого-то лучшего, кем он когда-либо мог надеяться стать. Звук шагов, раздавшихся в его убежище, вывел из размышлений. Это была она. Он поспешно попытался скрыть своё волнение под маской безразличия и выпрямился, стараясь казаться невозмутимым. Ощущение её рук, обхвативших его сзади и тёплого прикосновения щеки к его спине, подарило ему мимолётную передышку от бури эмоций. Девичьи пальчики нежно выводили узоры на его груди, и он позволил себе погрузиться в эту нежность, пусть всего на мгновение. — Тебе что-нибудь нужно, радость моя? — спросил он, и в его голосе прозвучали привычные игривые нотки, несмотря на то, что ему стоило больших усилий сдержаться. Тав отстранилась и устроилась рядом с ним, в её глазах появился озорной блеск. — Ты не поверишь, какой разговор у меня только что состоялся с Хальсином, — начала она с ощутимым энтузиазмом. — Это просто потрясло меня… Астариона пронзила волна страха, но он постарался сохранить самообладание. С натянутым смешком, который, как он надеялся, прозвучал искренне, он ответил: — А, ха, ха, ха… Я всё думал, когда же ты об этом заговоришь. — Он преувеличенно ухмыльнулся, стараясь сохранить беззаботность, хотя сердце его бешено колотилось. На лице девушки отразилось замешательство. — Он это с тобой обсуждал? — спросила она. Астарион подавил вздох. Это было очевидно, и очень болезненно. — Я догадался. Этому эльфу вечно неймётся с его «вольными желаниями» и «естественными наслаждениями», — подражая Хальсину, с издевательской серьёзностью в голосе произнёс он. — Он бы и одежду объявил вне закона, дай ему волю, — усмехнулся он, внутренне похвалив себя за правдоподобность своей игры. Однако выражение лица Тав пронзила боль. — Так ты не против? Если у нас с Хальсином что-то будет? — недоверчиво спросила она. В тот же миг Астариону показалось, что в его сердце вонзили кинжал, провернув лезвие вместе со словами. Момент, которого он так боялся — конец их отношений, — казалось, наступил быстрее, чем он мог предположить. А как Астарион мог возразить? Он не имел права навязывать ей свой выбор, несмотря на то, что даже мысль о согласии причиняла ему боль. Какая-то часть его души цеплялась за отчаянную надежду, что это согласие поможет Тав быть рядом… что, получив от Хальсина удовольствие, она всё же останется рядом с ним. — Можешь наслаждаться Хальсином сколько пожелаешь. Ответь только на один вопрос… — начал он, и слова ощущались пеплом на языке. — Это не из-за того, что… ну, понимаешь… у нас ничего не было… уже давно? — Вопрос обнажил его уязвимые места, голос выдал смятение, скрывающееся за тщательно сохраняемым спокойствием. Вопрос повис в воздухе, говоря о его глубочайшей неуверенности. У него не было причин сомневаться в честности Тав, но потребность в подтверждении терзала его. Потрясение в глазах Тав, мгновенная боль от его слов поразили Астариона сильнее, чем он предполагал. — Боги, я не хочу, чтобы ты даже мысль такую допускал, — ответила она, её убеждённость одновременно утешала и ранила. Он сделал пренебрежительный, театральный жест, призванный скрыть его беспокойство. — Я повёл себя глупо. Но спасибо, что сказала это, — выдавил он из себя, изобразив улыбку, которая не смогла скрыть печаль в его взгляде. — Ничего против Хальсина не имею. Я последний, кто станет ставить в вину естественные потребности. Реакцией Тав было ошеломлённое молчание, сменившееся недоверием. — Ты ведь шутишь, да? Астарион почувствовал лёгкое замешательство. — Что? — Ты всерьёз считаешь, что я стану развлекаться с Хальсином за твоей спиной? — её прямой и полный недоверия вопрос прорезал его маску притворного безразличия. Удивление Астариона усилилось, он пристально посмотрел на неё. — Разве не для этого ты здесь? Чтобы получить моё согласие? — недоверчиво спросил он. — Иначе зачем бы ты об этом заговорила? В ответе Тав прозвучал мягкий упрёк, смешанный с лёгким удивлением. — Нет… Я пришла рассказать тебе, потому что верю, что ты сам бы мне рассказал, если бы это касалось тебя. — В её взгляде читалось неверие. — Это правда, Хальсин ухлестнул за мной. Но я ему отказала… потому что мы вместе, разве нет? — она легко и ободряюще улыбнулась. — Да, но я подумал… если ты захочешь исследовать, так сказать, «дикую природу», я не стану тебе мешать, — ответил он, стараясь звучать непринуждённо, что не соответствовало его истинным чувствам. Реакция Тав была незамедлительной: она мягко покачала головой, полностью отметая это предположение. — Астарион, — начала она, потянувшись к его руке, и в её голосе прозвучала искренность. — То, что существует между нами… тобой и мной… это уникально и имеет для меня огромное значение. И у меня нет желания искать удовлетворения где-то ещё. Этому не бывать. Никогда. Астарион на мгновение потерял дар речи, его попытка сохранить невозмутимость рухнула под тяжестью облегчения — чувства, которое безошибочно отразилось на его лице. Сердце быстро забилось о рёбра, а в голове закружился шквал вопросов. Почему? Почему она выбрала его и осталась с ним? Тав придвинулась ближе, от неё исходило успокаивающее тепло. — Ты мне очень дорог, запомни это. Во всех возможных смыслах. Не позволяй себе сомневаться в этом, даже на мгновение, хорошо? — её мягкий голос, полный убежденности, стал подобно маяку посреди бури его мыслей. Астарион, тронутый её словами, смог только кивнуть; потрясённый, удивлённый. Удовлетворившись его молчаливым подтверждением, Тав придвинулась ближе и заключила его в тёплые объятия. Не раздумывая, Астарион обнял её в ответ. Он в изумлении уставился на стену палатки. Вот она, решила остаться рядом с ним. Когда Астарион прижал Тав к себе, на него нахлынули эмоции, каждая последующая волна была сильнее предыдущей. Тепло её тела, прижатого к нему, было ощутимым напоминанием о связи, которая бросала вызов логике и обстоятельствам. Ровный ритм её дыхания, нежное прикосновение щеки к его груди — всё это было таким реальным. Почему я? Этот вопрос эхом отдавался в его сознании, настойчивым шёпотом пытаясь разгадать тайну её привязанности. В бесчисленных возможностях своего существования она выделила место для него, сделав выбор, который одновременно озадачил и успокоил его. Было ли это его прошлым, его настоящим или обещанием совместного будущего, которое привязало ее к нему? Или это было что-то совсем другое, неопределимое качество, которому ни один из них не мог дать названия? Взгляд Астариона оставался прикованным к непритязательному полотну стены палатки. Простота момента казалась ему редким сокровищем. Он позволил себе поверить, хотя бы на время их объятий, что о нём… заботятся. И, по крайней мере, он мог наслаждаться этим ещё немного.