Don't go (Не уходи)

Прошло несколько дней, и настала пора прощаться с Хальсином. Тав приблизилась к нему, и сердце её заныло от грусти. Беззаботно, но искренне, она крепко его обняла, не желая отпускать. Прощание далось ей ещё труднее, чем раньше. — Береги себя, Хальсин, — произнесла она, — и держи медвесыча подальше от неприятностей, ладно? Хальсин рассмеялся и с такой же нежностью обнял её. — И тебе того же, Тав. — Я буду по тебе скучать, — приглушённо проговорила она, прижимаясь к его груди. Объятия были тёплыми, успокаивающими и искренними. Хальсин усмехнулся, ласково похлопав её по спине. — Тебе всегда найдётся здесь место, Тав. Только уж постарайся в следующий раз прийти ко мне в лучшем состоянии, — ответил он спокойным тоном, но с долей беспокойства. Улыбка Тав сочетала в себе грусть и уверенность. — Не обещаю, — ответила она с игривым блеском в глазах, стараясь оставаться жизнерадостной, несмотря на переживания. Гейл первым пожал руку Хальсину, с серьёзным, но почтительным взглядом. Лаэзель кивнула Хальсину коротко, но с невысказанной благодарностью. Шэдоухарт же попрощалась тихо, просто обнявшись. Прощание Эрдана с Хальсином было достаточно простым, но когда дошла очередь до эльфийского целителя, его поведение изменилось. Казалось, мужчина никак не мог подобрать нужных слов. Его прощание было неловким, но искренним, и Тав лишь понимающе улыбнулась. Она сделала мысленную заметку поддразнить его за это попозже. Девушка наблюдала, как её спутники суетятся вокруг, укладывая свои вещи и готовясь к предстоящему путешествию. Воздух был наполнен звуками природы и редким уханьем детёныша медвесыча, что, казалось, вызывало у Лаэзель недовольство. Внимание Тав привлекла пожилая целительница, которая подошла к ней, чтобы в последний раз осмотреть рану на шее. Несмотря на нежное прикосновение, Тав почувствовала лёгкий дискомфорт. Гематома ещё не до конца зажила. Пальцы женщины ловко и заботливо нанесли на рану успокаивающую мазь. — Рана заживает хорошо, но вам всё равно нужно быть с ней осторожнее, — с профессиональной заботой в голосе предупредила она. — Сожалею, но останется шрам. Тав криво усмехнулась. — Ничего страшного. Не в первый и, вероятно, не в последний раз, — беззаботно ответила она. Целительница вручила Тав небольшую баночку с мазью и инструкциями. — Возьмите это и наносите по утрам и вечерам. Через несколько дней можно будет полностью снять бинты. — В её взгляде отражалось тепло, которое одновременно успокаивало и обнадёживало. Тав кивнула. — Большое вам спасибо за заботу, — с искренней улыбкой произнесла она. Целительница по-матерински ласково погладила Тав по щеке. — Не благодари меня, милая. Просто позаботься о себе, — произнесла она, и взгляд её задержался на Тав с выражением заботы и нежности, прежде чем она ушла. Вслед за этим Тав наблюдала, как целительница подошла к Эрдану и протянула ему несколько склянок. Из их краткого обмена фразами стало ясно, что она снабжает его зельями, вероятно, для предстоящего путешествия. Обратив внимание на Астариона, Тав заметила, что он задумчиво смотрит куда-то вдаль. — Кажется, ты о чём-то задумался. Не хочешь ничем поделиться? — спросила она. Астарион замер и перевёл взгляд на эльфийку, после чего пренебрежительно пожал плечами. — Просто разрабатываю стратегию нашего торжественного проникновения в Лунные Башни, — бросил он, язвительно усмехнувшись. — Всегда нужно быть на шаг впереди, особенно когда идёшь в логово льва, верно? Тав понимала, что за этим кроется что-то ещё, но предпочла не давить на него дальше. — Помнишь, как мы в последний раз были в Лунных Башнях? Мне там очень не понравилось. На губах Астариона заиграла слабая улыбка — мимолётный проблеск тепла в его остальном настороженном поведении. — Мне тоже… — мягко и задумчиво пробормотал он. Их разговор прервался, когда к ним бодро подошёл Гейл. — Нам следует поскорее отправиться в путь. Башни сами себя не исследуют. Астарион встал, двигаясь плавно и грациозно. Он протянул руку Тав и этот жест, казалось, удивил их обоих. На долю секунды их руки застыли в воздухе, и между ними проскочил электрический ток. Их взгляды встретились, а затем, так же быстро они оба отстранились. Астарион откашлялся, отвёл взгляд, а затем пошёл вперёд, взяв на себя роль лидера. Тав на мгновение проводила его взглядом. Затем она в последний раз оглянулась на Хальсина, который стоял и смотрел им вслед, — одинокая фигура на фоне восходящего солнца. С тяжёлым вздохом, она устремила взгляд вперёд. Воздух был свеж и напоен ароматом утренней росы. Отряд двинулся вперёд по зеленеющему ландшафту, и ритмичные звуки их шагов слились с естественным хором дикой природы. Их рюкзаки были набиты едой для дальнейшего путешествия, зельями и отремонтированным снаряжением. Позади неё Гейл и Шэдоухарт вели непринуждённый спор, их голоса приятно гудели на фоне. Гейлу было интересно узнать об артефакте, и он активно жестикулировал. Шэдоухарт же, ухмыляясь, опровергала его теории своими собственными соображениями. Лаэзель, как обычно, держалась позади, прислушиваясь к каждому шороху в кустах. Взгляд Тав задержался на Эрдане, который шёл рядом с ней. На её губах появилась озорная улыбка. Воспоминание о его нехарактерной неловкости с эльфийским целителем пронеслось в её голове, как запретная тайна. Эрдан, всегда являвшийся воплощением самообладания и спокойствия, заметно растерялся, на его щеках появился заметный румянец. Это была очаровательная трещина в его обычно непробиваемой броне, открывающая ту его сторону, которую Тав находила забавной и милой. Захотелось его поддразнить, но тут Эрдан заговорил, и его голос с нотками беспокойства вывел её из задумчивости. — Тав, ты уверена, что готова? После всего, я имею в виду. Тав ободряюще улыбнулась, её решимость была непоколебима. — Я в порядке, Эрдан. Правда. Небольшой шрам мне не помешает. Эрдан изучал её с выражением, в котором было поровну заботы и восхищения. — Меня беспокоят не только физические раны. Ты через многое прошла. Сердце Тав разрывалось от благодарности за его заботу, но в то же время она чувствовала, как в ней разгорается внутренний огонь, подпитываемый её собственной решимостью. Она всегда была бойцом, не боялась вызовов судьбы, и этот раз ничем не отличался от других. — Пожалуйста, давай не будем начинать всё сначала. Я ценю твою заботу, но мне приходилось сталкиваться и с худшим. И мы должны закончить работу. — Слова Тав были твёрдыми, но с оттенком теплоты. Она понимала, что Эрдан хочет только добра, но знала и свою силу. Эрдан кивнул, однако в его глазах всё ещё читалась тревога. — Не думаю, что есть что-то хуже, чем почти умереть, но пусть будет так. Просто пообещай мне, что скажешь, если тебе понадобится отдых. Мы не можем позволить себе потерять тебя. — Тон Эрдана был серьёзным, но в его глазах читался намёк на ласковое беспокойство. Тав хихикнула, и напряжение спало с её плеч. — Обещаю, курица-наседка. — Её игривая шутка должна была разрядить обстановку, и она увидела, как на лице Эрдана мелькнула улыбка. Тав наблюдала за поведением Эрдана, увидев едва заметные изменения в его позе, лёгкое напряжение в бровях, свидетельствующее о внутреннем смятении. Казалось, его обычное самообладание на мгновение дрогнуло, обнажив уязвимость, которую Тав редко видела. В голосе Эрдана прозвучала нерешительность, когда он заговорил. — Можно спросить тебя о кое о чём? Тав, чувствуя серьёзность его тона, но желая привнести в разговор немного легкомыслия, с игривой улыбкой ответила: — Если ты хочешь попросить меня отдохнуть, то нет. В выражении лица Эрдана смешались растерянность и серьёзность. — Нет, дело не в этом, — уточнил он, его тон говорил о том, что то, что он собирался сказать, было далеко не тривиальным. Брови Тав пытливо изогнулись. — Тогда в чём? — поинтересовалась она. На мгновение повисла пауза: казалось, Эрдан задумался. Его взгляд на мгновение устремился вдаль, словно собираясь с духом, чтобы высказать то, что у него на уме. Во взгляде Эрдана читалась смесь опасения и сочувствия. — Ты что-нибудь помнишь? О том, как… как умерла? — его голос слегка дрожал. Сердце Тав сжалось от этого вопроса. Край той тёмной пропасти в её памяти, где она металась между жизнью и смертью, вдруг показался опасно близким. Она вытеснила эти воспоминания, сосредоточившись на выживании и выполнении поставленной задачи, но вопрос Эрдана вернул их обратно. — Я… мало что помню… темноту, холод, — начала Тав, её голос перешёл в шёпот. Она вспомнила непреодолимое ощущение погружения в небытие, леденящие объятия тени смерти. — Но перед тем, как раствориться в небытие, я почувствовала тепло. Честно говоря, мне было хорошо, и я думала, что вырвусь. Но потом… ничего. Выражение лица Эрдана сменилось выражением глубокой озабоченности. Его глаза смотрели на неё, ища признаки скрытой боли или страха. Тав почувствовала укол вины за то, что заставила своих друзей так волноваться. — Уверен, что хочешь спросить меня об этом? — мягко спросила она, в её голосе звучала тревога за самочувствие Эрдана. Эрдан почти незаметно кивнул. — Да. Это важно… Не могу представить, как после этого быть… нормальным. А ты… ты ведёшь себя так, будто ничего не произошло. Подобное должно было что-то изменить. Взгляд Тав устремился на дорогу впереди, пышная зелень леса расплывалась на фоне её мыслей. — Наверное, если бы у меня не было вас всех, мне было бы куда хуже, — сказала она, взяв за руку Эрдана в знак благодарности и заверения. — А на другой стороне… что-то было? — едва слышно прошептал Эрдан. Тав замолчала, потянувшись мыслями в туманные глубины своей памяти. Она вспомнила ощущение, будто греется в лучах восходящего солнца, как тепло окутывает её в последние мгновения перед тем, как сознание ускользает. — Я помню, как наблюдала за восходом… Мне было хорошо. Но, может быть… это был сон перед тем, как я проснулась. Трудно сказать. Эрдан задумчиво следил за впереди идущим Астарионом. Тав ощущала его беспокойство; его желание опекать её всегда проявлялось, когда дело касалось деликатных вопросов. В голосе Эрдана прозвучала нерешительность. — Вы к чему-нибудь пришли? Тав ощутила прилив смешанных эмоций. Если бы она только знала. Их недавнее общение лишь добавило несколько слоёв к и без того запутанной палитре чувств. Она слегка пожала плечами, в её голосе прозвучала неуверенность: — Ну, мы поговорили, многое объяснили. Кажется. Думаю, мы находимся на нейтральной территории. Но всё ещё впереди. Её слова повисли в воздухе. Эрдан внимательно слушал, его глаза выдавали его беспокойство. Через некоторое время лесной эльф решился осторожно продолжить. — Ты… я имею в виду, чувствуешь… что-то ещё? Сердце Тав заколотилось от его вопроса. Она приостановилась, устремив взгляд на Астариона вдалеке. Она ответила, стараясь сохранить ровный голос: — Это… Нам нужно многое выяснить, как по отдельности, так и вместе. Сейчас не лучшее время для подобных решений… или обсуждений, — она предостерегающе посмотрела на Эрдана, не желая, чтобы он продолжал развивать эту тему. Эрдан кивнул, выражение его лица выражало понимание и беспокойство. — Просто… будь осторожна, Тав. Ты через многое прошла. Легко потеряться в… чём бы это ни было. Тав слегка нахмурилась. — В смысле? Эрдан колебался, тщательно подбирая слова. — Я хочу сказать, будь внимательнее. Ты чуть не умерла, так что, думаю, ты легко можешь поверить всему, что видишь и слышишь. Тав слегка вздрогнула от такого подтекста. — Пожалуйста, ближе к делу. Ты никогда не жалеешь слов, так что скажи мне, что ты имеешь в виду. В голосе Эрдана прозвучали поучительные нотки. — Я знаю, что ты ему небезразлична, я видел это своими глазами. Я хочу сказать… что сейчас ты уязвима. Не позволяй никому этим воспользоваться. Эти слова вызвали в ней смешанные чувства. С одной стороны, она ценила его заботу, но с другой — ей не нравился намёк на то, что она не может справиться с собственными эмоциями. Тав возразила, и в её голосе послышалась обида: — Ты на что это намекаешь? Что он не честен? Взгляд Эрдана был открытым, но полным дружеского беспокойства, ведь он застал её в самые трудные времена. — Совсем недавно, помнится, он бросал в твой адрес не слишком лестные слова. Она медленно выдохнула, едва сдерживая раздражение. — И мы уже всё прояснили, так что тебе не стоит вмешиваться. Голос Эрдана был твёрдым, но в его словах звучала тревога. — Ты не должна позволять кому-то так обращаться с собой. Остановившись на месте, Тав повернулась лицом к Эрдану, её глаза пылали, а поза была вызывающей. — А я и не позволяю. Как я уже сказала, мы поговорили и всё обсудили. Ты не знаешь всего, что между нами было, поэтому, пожалуйста, не делай поспешных выводов. Прощать кого-то или нет — это моё решение. Я выбрала простить. Выражение лица Эрдана смягчилось, в глазах мелькнуло сожаление, показав редкую уязвимость. — Да, знаю… Прости меня, — признался он, выражая искреннее раскаяние. Это растопило её сердце, прогнав всё раздражение. Она ободряюще положила руку ему на плечо и улыбнулась понимающей улыбкой. — Всё в порядке, Эрдан. Знаю, ты просто заботишься обо мне, и я ценю это. Эрдан казался задумчивым, его взгляд был отрешённым, когда он смотрел вперёд. — Просто я вижу, что за короткое время многое изменилось… было много переживаний. Прошло меньше недели, и я вижу, что вы относитесь друг к другу совсем по-другому. В смысле… я вижу, что ты стала счастливее. Так что, думаю, это хорошо. Тав моргнула, застигнутая врасплох его замечанием. — Мы достигли согласия, но чтобы что-то изменилось… Что ты имеешь в виду? — спросила она с любопытством. Эрдан замешкался, подыскивая нужные слова. — Не знаю. Когда вы вместе, в воздухе будто что-то витает. Это как наблюдать за звёздами, которых тянет друг к другу, но они никак не столкнутся, — размышлял он, переводя взгляд на Астариона, который сосредоточенно смотрел на дорогу впереди. Тав смущённо рассмеялась от его аналогии. — Звёзды… серьёзно, Эрдан? Никогда не считала тебя поэтом. — Она решила, что сейчас самое время отвлечь его. — Ты что, влюбился, что ли? — поддразнила она, озорно сверкнув глазами. Реакция Эрдана была мгновенной — смесь удивления и смущения. — Что? Нет, это не… Но Тав была неумолима, её улыбка стала шире. — А как же твой целитель? Кажется, он тебе очень понравился, — проворковала она, наслаждаясь возможностью перевести разговор в другое русло. Лицо Эрдана покраснело — явный признак того, что его задели за живое. — Это не твоё дело, — ответил он, в его голосе смешались смущение и лёгкое раздражение. — Не моё дело? — повторила Тав с насмешливым недоверием в голосе. — Но моя личная жизнь — это твоё дело? Эрдан, не выдержав её поддразнивания, пробормотал что-то себе под нос и быстро удалился, испытывая неловкость и смущение. Тав смотрела ему вслед, и её улыбка не сходила с лица. Солнце, неумолимо поднимаясь вверх, отбрасывало длинные тени на их пути, отчего пейзаж казался одновременно и знакомым, и тревожным. Тав вспомнила их предыдущий визит к башням — место, ныне окутанное тёмными историями и страшными воспоминаниями. Башни вырисовывались вдали, их тёмные шпили упирались в небо, словно обвиняющие персты. Она почувствовала знакомое напряжение, подходя к Астариону. Этот танец из слов и взглядов, что они вели под солнцем на крыше дома Хальсина, теперь определял любое их осторожное кружение вокруг друг друга. После того, как они едва не поцеловались, они то вели обезличенные беседы, то непреднамеренно сближались; случайное соприкосновение рук, невидимые пылинки, которые так и тянуло смахнуть. Взгляд Астариона, обычно так ловко скрывавший его мысли, переместились на разбойницу. — А, Тав, — поприветствовал он, ехидно скривив губы. — Пришла насладиться со мной живописными видами Лунных Башен? Не то место, которое можно было бы выбрать для отдыха, — проворчал он с мрачным юмором в голосе. Тав кивнула, чувствуя закрадывающееся чувство тревоги. — Как думаешь, мы найдём там то, что ищем? Артефакт, ответы, что задумывал Петрас? — спросила она, её голос отражал всю серьёзность их миссии. Взгляд Астариона был отстраненным, задумчивым. — Я научился не ждать прямых ответов, — сказал он, окинув горизонт испытующим взглядом. — Но в одном уверен точно: неприятности обычно находят нас, готовы мы к ним или нет. — Скажи, ты как? — с беспокойством спросила Тав. Она чувствовала напряжение под его невозмутимой внешностью, невысказанное бремя, которое он нёс. Астарион не то шутя, не то всерьёз усмехнулся, его взгляд был устремлён на далёкие башни. — По большей части я в бешенстве, — признал он, и его спокойный тон противоречил значению произнесённых слов. — Но есть и положительная сторона: число вероломных сородичей, с которыми мне пришлось иметь дело, сократилось. Тав знала, что за шуткой скрываются более глубокие раны; от предательства, которое он пережил, так просто не отделаешься. — Мне очень жаль, Астарион, — сказала она искренне, и сердце её сжалось от боли. Он пренебрежительно покачал головой, как бы отгоняя её сочувствие. — Просто так сложились обстоятельства, — сказал он с долей сожаления в голосе. Пытаясь переключить внимание с личных проблем, Тав спросила об их спутниках. — Где остальные? Астарион бросил короткий взгляд назад. — Надеюсь, решили держаться чуть дальше отсюда. Чем меньше они будут вовлечены в нашу семейную драму, тем лучше. — Верно. Будем надеяться, что не встретим ничего слишком… неприятного, — сказала Тав. — С нашей удачей, ничего другого я бы и не ждал, — усмехнулся Астарион. — Но мне больше нравится термин «авантюрный стимул». Это добавляет шарма нашим мытарствам. И меньше поводов для обид. — О, значит, оказаться на пороге смерти было «авантюрным стимулом»? Мне такого хватит на всю жизнь, так что я лучше обойдусь менее захватывающими приключениями, большое спасибо, — ответила Тав, в уголках её губ заиграла ухмылка. Астарион вскинул бровь, ухмыльнувшись в ответ, и наклонился к ней, понизив голос. — Согласен, но мне интересно, сможешь ли ты удержаться от соблазна разыграть небольшую драму, лишь бы привлечь моё внимание? — Его тон был игривым и в то же время таил в себе вызов, а глаза смотрели на неё со знанием дела. Тав почувствовала, как её сердце учащённо забилось, а его слова вызвали неожиданную дрожь по позвоночнику. — Обещаю, что просто сяду за книгу, когда почувствую, что мне становится скучно, — наигранно сказала она, но тут же отвела взгляд и попыталась вернуть разговор в более безопасное русло. — Давай не будем отвлекаться от башен, Астарион. Ты нужен нам сосредоточенным, а не обольстительным, — сказала она, пытаясь скрыть дрожь в животе. — А разве я не могу быть и тем, и другим? — спокойно ответил Астарион с озорным блеском в глазах. — В конце концов, я всегда был многозадачным. Тав издала полузадушенный стон. — Ох, боги… Однако его последующие слова застали её врасплох. — Но помни, что мы сталкивались и с худшим и выжили, чтобы рассказать об этом, — он задиристо улыбнулся ей. — Особенно ты. Тав почувствовала укол смущения, вспомнив истории, которыми она делилась с детьми. — Обязательно постоянно об этом напоминать? — проворчала она, чувствуя, как щёки слегка пылают. Он провёл немало дней, упрекая её в том, что она восхваляет его в детских рассказах. Однажды Сэм застал его за разговором с маленьким дьяволёнком, а позже узнал от ребёнка, что Астарион спрашивал, что Тав о нём говорила. Астарион очевидно веселился. Он наклонился ближе, его глаза сверкнули озорством. — Просто мне кажется милым, что ты пыталась использовать детей, чтобы достучаться до меня, но, похоже, это привело к обратным результатам. Люблю карму, — сказал он, игриво ухмыляясь. Она бросила на него насмешливый взгляд, пытаясь скрыть улыбку, которая грозила прорваться наружу. — Продолжай в том же духе, Астарион, и в следующий раз ты станешь объектом не самых лестных историй. Астарион, воспользовавшись возможностью ещё больше её раззадорить, с лукавой ухмылкой наклонился к ней. — Дорогуша, лучше прибереги настоящие истории до тех пор, пока дети не подрастут. Они, пожалуй, ещё слишком малы для некоторых… пикантных подробностей, — поддразнил он, озорно сверкнув глазами. Щёки Тав раскраснелись от смущения и досады. Его слова были игривыми, но они разжигали огонь её раздражения. Она бросила на него взгляд, в котором явно читалось разочарование. — Ты невозможен, знаешь? Как только я думаю, что ты не можешь быть более раздражительным, ты доказываешь, что я ошибаюсь, — ответила она, в её тоне смешались озлобленность и веселье. Ей хотелось расстроиться, но Астарион был в очень хорошем настроении с тех пор, как надел кольцо. Он действительно… ожил. Астарион хохотнул, явно довольный её реакцией. — Невозможный, но неотразимый, — мурлыкнул он. Тав почувствовала, как раскраснелись её щеки, и не знала, смеяться ей или ругаться. Его способность превращать любой разговор в шутливое подтрунивание одновременно и раздражала, и восхищала. — Тебе это удовольствие доставляет, да? — ответила она, стараясь сдержать улыбку. Их руки случайно соприкоснулись, от этого по телу прошёл электрический ток, заставив их замереть. Они обменялись долгим взглядом. Но так же быстро, как и появился, этот момент прошёл, и они оба отвернулись, сосредоточившись на предстоящем пути. Угх, опять… Тав чувствовала себя так, будто её уносит невидимое течение, и изо всех сил старалась удержать голову над поверхностью. Так продолжалось уже несколько дней. Они разговаривали, сближаясь, потом один из них переступал черту, которая неизвестно где находилась, и они автоматически отдалялись. Игривый смешок Астариона, словно заклинание, вился вокруг неё, мешая держать оборону. Её охватил вихрь эмоций, каждое его слово и взгляд дёргали за сердечные струны, побуждая поддаться флирту. На этот раз их флирт имел другой вес. Это были не пустые, отработанные фразы. В его словах была подлинность, искренность, которая находила отклик в глубине её души. Словно приоткрылась завеса обмана. Она почувствовала себя по-другому. Осознание того, что она жаждет этой связи, одновременно пугало и освобождало. В прошлом их общение было своеобразным уклончивым танцем, игрой, правила которой постоянно менялись. Вначале это был азарт погони, затем — взаимное притяжение. Её преданность и его привязанность. Тогда она была готова идти за ним хоть в ад, и знала, что сейчас всё точно так же. Мысль о том, что их путь подходит к концу, наполняла её горько-сладким чувством завершённости. Что будет между ними, когда пыль осядет и битвы будут выиграны? Решит ли Астарион остаться или исчезнет, как тень на рассвете? Она бросила на него взгляд: его профиль вырисовывался на фоне их опасного путешествия. Осознание, что их время вместе может быть просто взятым взаймы, тяготила её сердце. Несмотря на страх, что история может повториться, Тав уцепилась за крупицу надежды. Может быть, он найдёт что-то, ради чего стоит остаться. Может быть, на этот раз он почувствует себя в достаточной безопасности, чтобы довериться, чтобы разрушить стены, которые он возвёл вокруг себя. Тав чувствовала, что ей нужно отвлечься. Это было слишком тяжело для неё. — Гейл будет в восторге от того, что ты для разнообразия соблюдаешь привычный всем цикл сна и бодрствования, — проворчала она, надеясь, что это отвлечёт его внимание на что-то позитивное. Астарион взглянул на неё, и солнечный свет подчеркнул резкие контуры его лица. — В восторге? Скорее Гейл будет сожалеть, что не сможет прочитать мне лекцию о достоинствах дневного света, — ответил он чуть громче с язвительной улыбкой. В нескольких шагах позади раздался голос Гейла. — Я всё слышу, Астарион. И, к твоему сведению, я более чем «в восторге». Астарион снова обратил внимание на Тав, и выражение его лица слегка потеплело. — Что ж, должен признать, всё не так уж и плохо, — согласился он. — Особенно когда дневной свет раскрывает некоторые… детали, которые иначе можно было бы не заметить. — О? Например? — с любопытством поднял бровь Тав. Астарион на мгновение замешкался. — Ну, например, — медленно начал он, встретившись с ней взглядом, — золотые искорки в твоих глазах. Они весьма примечательны, и увидеть их можно только при солнечном свете. Слова повисли в воздухе между ними, более интимные, чем предполагал Астарион. Тав почувствовала, как щёки заливает жар, а сердце неожиданно затрепетало. — Правда? — ответила она, в её голосе смешались удивление и что-то более нежное. Она не смогла удержаться от скромной улыбки, которая заиграла на её губах. Астарион, осознав значение своих слов, поспешно добавил: — Не забивай себе этим голову. Это всего лишь наблюдение. Тав заливисто рассмеялась. — Постараюсь сохранять скромность, Астарион. Но ничего не обещаю. Путешествие втягивало их во всё более мрачную атмосферу. Тав ощущала изменения в воздухе по мере приближения к месту назначения. Пейзаж вокруг становился всё более бесплодным, яркая зелень сменялась приглушёнными тонами, что составляло разительный контраст с той жизнью, которую они оставили позади. Впереди вырисовывались погружённые в тень башни, наводящие ужас. Взгляд Астариона был устремлён вперёд, и в его чертах читалась яростная решимость. Ей хотелось нарушить молчание, сказать что-нибудь утешительное или ободряющее, но тяжесть их задачи, казалось, поглощала её слова прежде, чем она успевала их произнести. По мере приближения воздух становился всё холоднее, пронизывающий ветер шептал секреты прошлых ужасов, которые хранили башни. Тав почувствовала смесь предвкушения и тревоги. Она шагнула вперёд, и наступила напряжённая тишина: группа осторожно двинулась вперёд, пока впереди вырисовывалось тёмное, внушительное сооружение. Некогда величественные башни, теперь превратившиеся в руины, стояли безмолвными часовыми на фоне темнеющего неба. Они остановились на безопасном расстоянии, чтобы осмотреть местность. Тени, отбрасываемые башнями, тянулись по земле, окутывая руины мрачным покрывалом. Глаза Астариона, умеющие видеть в темноте, внимательно осматривали окрестности. — Здесь слишком тихо, — прошептал он едва слышно. — Но это не значит, что здесь никого нет. Тав кивнула, её чувства обострились. Она ощутила, как в жилах забурлил адреналин, а инстинкты пришли в полную боевую готовность. Группа слегка рассредоточилась, каждый из членов обследовал местность со своей точки обзора. После нескольких напряжённых минут они осторожно двинулись вперёд, перешагивая через упавшие обломки и избегая провалов в земле. Руины Лунных Башен представляли собой лабиринт из разрушенных стен и обвалившихся арок. Углубившись в руины, Тав разглядела следы недавнего пребывания. Отпечатки ног в дорожной пыли, выброшенный кусок ткани, слабый запах дыма, витающий в воздухе. Кто-то или что-то побывало здесь недавно. Астарион перехватил её взгляд, и они пришли к одному выводу. Теперь они двигались с ещё большей осторожностью, понимая, что в этих руинах они не одни. Группа снова объединилась возле того, что, судя по всему, было входом на нижние уровни башен. Полуразвалившийся дверной проём манил их в темноту ниже. Астарион приблизился к Тав, его рука легонько легла на рукоять оружия. В воздухе витал запах разложения и старой магии; казалось, ощутимая аура опасности сочилась из самих камней башен. Тьма окутала их плащом неизвестности и опасности. Группа осторожно, шаг за шагом, продвигалась по лабиринту руин. Каждый поворот и коридор таил в себе опасность. Тусклый свет, проникающий сквозь разрушенные стены, отбрасывал жуткие тени, отчего окружение казалось одновременно знакомым и чужим. По мере того, как они спускались всё глубже в недра башен, воздух становился всё холоднее, и ощущалась гнетущая тяжесть древнего камня вокруг них. Лестница привела их к тюремной арене — огромному круглому помещению, хранящему жестокое прошлое. Со стен свисали цепи, а вокруг были разбросаны остатки решёток. На арене царила тишина, и это не давало покоя. Тав почувствовала, как в животе завязывается узел тревоги. Рука Астариона лежала на оружии, его глаза изучали тени. Остальные члены группы рассредоточились, обострив чувства. Без предупреждения тишина раскололась. Из теней появились фигуры, нападая быстро и беззвучно. На мгновение все замерли, но быстро вернули себе самообладание и выхватили оружие. Вышедшие из тени нападавшие оказались группой безжалостных наёмников, их лица были скрыты, а глаза не выдавали ничего, кроме хладнокровного намерения убить. И пусть они ожидали встретить здесь нежить, но живая, дышащая людская злоба была не менее опасна. Один бросился на Тав, и она проворно уклонилась, благодаря отточенным рефлексам. Стрела легла в её лук, и она быстрым, плавным движением пустила её в полёт, метко поразив нападавшего. Арена огласилась звуками битвы, звоном стали о сталь, рычанием и криками. Астарион, обладающий непревзойдённой вампирской скоростью, танцевал среди наёмников, и его клинок превратился в серебристое размытое пятно. Каждый удар был точен и смертоносен, а его движения — убийственный балет посреди хаоса. Рядом с ними Гейл творил магию, произнося заклинания, освещавшие тёмную арену вспышками магической энергии, и каждое заклинание нарушало координацию наёмников. Тав, двигаясь с грациозностью, выпускала стрелу за стрелой. Её прицел был точен, а каждый выстрел летален. Среди звона мечей и грохота падающих тел Тав услышала незнакомый голос, прорезавший шум. — Осторожно! — предупреждение донеслось как раз вовремя, чтобы она успела увернуться от подлого удара наёмника сзади. Она крутанулась на месте, одним движением выпустив стрелу, и увидела, как нападавший падает. Тав огляделась по сторонам в поисках источника предупреждения, но шум битвы требовал её внимания. Личность её невидимого союзника так и осталась загадкой, затерявшись в схватке. Битва продолжалась, каждый член группы сражался со свирепостью, порождённой желанием выжить. Когда пал последний противник, на арену вновь опустилась тяжёлая тишина. Последствия битвы оставили на арене гнетущую неподвижность. Тав, всё ещё тяжело дыша после боя, заметила среди руин женщину, запертую в клетке. Длинные серебристые волосы обрамляли её лицо, на плечи была накинута элегантная мантия тёмно-синего цвета с серебром. Она почти светилась, её глаза представляли собой этюд контрастов: один — ярко-голубой, другой — почти призрачно-белый, а от щеки до декольте тянулся яркий шрам, напоминающий удар молнии. Гейл подошёл ближе, расширилив глаза от любопытства. — Ну и что это тут у нас? — размышлял он вслух, в его тоне сквозили удивление и интерес. Женщина в клетке встретила его взгляд с выражением сарказма и усталости. — О, отлично. Спасатели. Долго же вы добирались, — с сухим юмором заметила она. Тав, шагнув вперёд, обратилась к женщине. — Спасибо за предупреждение, — искренне произнесла она, вспомнив голос, который спас от атаки исподтишка. Эльфийка, элегантность которой казалась неуместной в этом мрачном окружении, лишь кивнула в ответ. Тав не могла не заметить ещё один шрам на левой руке женщины, обвивающий её пальцы и повторяющий шрам на лице. Тав с интересом изучала женщину. — Кто вы? Кто эти наемники? — спросила она твёрдым, но любопытным тоном. Загадочные глаза женщины осмотрели Тав и её спутников, оценивая их проницательным взглядом. — Обычно я не имею привычки представляться людям по ту сторону тюремной решётки. Это не совсем вежливо, — ответила женщина. Тав заметила, как Астарион направился к клетке, его руки умело заработали над замком. — Похоже, принцесса попала в беду, — проворчал Астарион с лёгким смешком в голосе. — И кажется, отважный принц обязан прийти на помощь. Женщина, не обращая внимания на его замечание, с усмешкой ответила: — Как солнце губительно для вампиров, так и цветок Суссура — для чародеев. — Она указала жестом на необычный бутон у входа в подземелье. Пальцы Астариона на мгновение замерли, в выражении его лица появилось удивление. Тав не могла не поразиться проницательности женщины. Тем временем Гейл, услышав её замечание, подошёл к цветку. Быстрым движением он раздавил его сапогом и выбросил, сведя на нет его действие. Когда ловкие пальцы Астариона наконец справились с замком, дверь клетки со скрипом распахнулась. Женщина вышла из неё с изяществом, которое, казалось, не соответствовало мрачности окружающей обстановки. Её поразительная красота и шрамы, украшавшие кожу, создавали картину стойкости и загадочности. — Спасибо, — сказала она чуть мягче, в словах прозвучал слабый намёк на облегчение. — А теперь, может быть, вы скажете нам, кто эти люди? — настаивала Тав, её желание получить ответы росло. Тав внимательно наблюдала за ней, интуитивно чувствуя, как за внешне спокойным обликом скрывается множество нерассказанных историй. — Некоторое время назад я отправилась в путешествие, которое привело меня сюда. Но я недооценила разбойников: они превосходили меня числом, и на их стороне была дьявольская удача, — объяснила женщина, и на её лице мелькнуло разочарование. Астарион, прислонившийся к ближайшей стене, выглядел заинтригованным. — Что это были за разбойники? — спросил он с любопытством в голосе. — Они выглядели как обычные разбойники, ничего необычного. Но пока я была их пленницей, они рассказали о торговце во Вратах Балдура. Они планировали продать предмет, который я искала. Я намерена его выследить, — сказала она, её голос был ровным, но с отголоском закипающего гнева. Эрдан, который молча слушал, вмешался: — Значит, предмет находится у этих бандитов, верно? — О, это так. — Губы женщины скривились в горькой усмешке. — И они с удовольствием показывали его мне, постукивая по нему моим собственным посохом, который, как я думаю, они тоже забрали. Это было очень забавно, — сказала она с явным презрением в голосе. Гейл с интересом подался вперёд. — Что это за предмет? — спросил он, его глаза загорелись любопытством. Взгляд женщины сузился, в глазах мелькнул вызов. — То, что принадлежит мне по праву, — заявила она, и в её тоне чувствовалась властность. Тав обменялась взглядом со своими спутниками. Она решила рискнуть и посмотреть, как отреагирует женщина. — Это, случайно, не камень? — спросила она, внимательно наблюдая за лицом женщины. Попытка скрыть свою реакцию оказалась тщетной: упоминание о камне явно нашло отклик в её душе. Тав поняла, что задела за живое. — Почему вы ищете этот… камень? — Женщина насмешливо хмыкнула, в её голосе прозвучал сарказм. — И всё, что вам известно, — это то, что это камень? Вижу, вы хорошо осведомлены. — Она презрительно обвела их взглядом. — Здесь полно камней. Выбирайте на любой вкус. Гейл шагнул вперёд со свойственным ему дипломатическим изяществом. Он положил руку на сердце в знак приветствия и сказал: — Меня зовут Гейл Декариос. — Он жестом указал на остальных членов группы. — Это Тав, Астарион, Эрдан, Лаэзель и Шэдоухарт. Мы хотим не допустить, чтобы могущественный артефакт попал не в те руки. Тав, стоявшая чуть позади Гейла, бросила на него взгляд, полный лёгкого раздражения. Она не была уверена, что подробное раскрытие их намерений — лучший ход, но Гейл всегда отличался прямотой. Гейл продолжил, его голос был спокойным и располагающим. — Мы отслеживали активности, которые указывали на то, что кто-то пытается использовать опасные силы в злых целях. Это привело нас сюда, в Лунные Башни. Пока Гейл говорил, женщина внимательно слушала, переводя взгляд с одного члена группы на другого. Она смотрела на каждого с расчётливым интересом, взвешивая слова и оценивая их искренность. — Мы считаем, что артефакт, возможно, тот самый, который вы ищете, может играть важную роль в этих планах. Наша цель — не допустить его использования в разрушительных целях, — честно заключил Гейл. Она некоторое время смотрела на них, затем заговорила. — Я ищу артефакт, принадлежащий моей семье. Это был тщательно охраняемый секрет, известный лишь немногим. Это Эфирный камень, могущественная реликвия. Очень важно, чтобы он не попал в чужие и недостойные руки. Тав должна была признать, Гейл умел обставить всё так, что даже самая опасная ситуация казалась вполне преодолимой. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Эфирный камень. — Это он, — пробормотала Тав, повернувшись к Астариону, её глаза расширились. — Именно так называется артефакт, о котором говорил Петрас. Астарион задумался, переводя взгляд с Тав на женщину. — Эфирный камень, — повторил он, прокручивая название на языке, словно проверяя его значение. Женщина вздрогнула при упоминании Петраса. — А что это за «Петрас»? — заинтересованно спросила она. Группа обменялась взглядами. Тав, почувствовав потенциальную выгоду от совместной работы, предложил эльфийке союз. — Почему бы нам не объединить усилия? Мы могли бы помогать друг другу, — предложила Тав серьёзным тоном. Эльфийка ответила сдержанно, её выражение лица мало что говорило. — Я работаю одна, и мне не нужна помощь. Эфирный камень принадлежит мне, и я не стану общаться с чужаками, — ответила она твёрдо и непреклонно. Астарион язвительно усмехнулся. — Да ладно, мы ведь все стремимся вернуть утраченную семейную реликвию, не так ли? Считайте нас своими временными союзниками. Мы не кусаемся… ну, большинство из нас, — добавил он с ухмылкой, взглянув на Тав. Его замечание вызвало у женщины лёгкую улыбку, и её отношение немного смягчилось. Тав продолжала настаивать, постаравшись сохранить голос. — Нам камень не нужен. Мы просто не хотим, чтобы он попал в плохие руки. Её глаза сузились, во взгляде мелькнуло любопытство. — И какое отношение это имеет к вам? — Мы считаем, что артефакт может попасть к вампиру. Мы не знаем, как именно, но это может привести к ужасным последствиям, — пояснила Тав, внимательно наблюдая за реакцией женщины. Тав пристально наблюдала за ней, чувствуя всю серьёзность ситуации. Эфирный камень был не просто артефактом; он обладал силой, способной изменить баланс сил, с которыми они имели дело. Воцарилась тишина. Наконец женщина подняла глаза, в её уверенном взгляде ясно читалась решительность. — Хорошо, я к вам присоединюсь. Похоже, наши цели совпадают, по крайней мере, на данный момент. Тав почувствовала прилив облегчения, смешанного с волнением. — Спасибо, — искренне сказала Тав. — Мы сделаем всё возможное, чтобы помочь вам вернуть Эфирный камень и не допустить, чтобы он попал в чужие руки. Астарион, наблюдавший за происходящим, добавил со свойственным ему сухим юмором: — А я-то думал, чтобы убедить вас, одного обаяния будет недостаточно. Женщина позволила себе небольшую, едва заметную улыбку. — Твоё обаяние не было решающим фактором даже на секунду, вампир, — ответила она, усмехнувшись. — Произносится как «Астарион», — язвительно ответил он. Женщина взмахнула рукой, как бы отмахиваясь от его замечания. Группа обменялась знающими взглядами. Гейл же направился к ней с широкой улыбкой почти вприпрыжку. — Думаю, он ваш, — сказал он, протягивая посох. Женщина приняла его с кивком, а затем перевела взгляд на Гейла. — Итак, вы — знаменитый Гейл Декариос. Я ожидала увидеть кого-то… повыше, — проворковала она с сарказмом, оглядывая его с ног до головы. Гейл, слегка опешив, ответил: — А вы… Казалось, женщина отвечала неохотно и осторожно. — Фэйлен. Фэйлен Эленлот, — представилась она со вздохом. Когда на лице Гейла промелькнуло понимание, его обычное спокойствие сменилось безудержным энтузиазмом. — Фэйлен Эленлот? Дочь знаменитого Ориона Эленлота? Того самого Ориона, чьи новаторские исследования в области астральной конвергенции произвели революцию в нашем представлении? — Его голос повысился на октаву от волнения, слова вырывались наружу потоком восхищения. Фэйлен же, напротив, сохраняла спокойствие. Как будто она привыкла к подобной реакции. Похоже, её отец был популярен в кругах волшебников. — Я провёл бесчисленное количество часов, изучая его работы, разбирая каждую теорию и удивляясь гениальности его прозрений. То, как он переплетает хитросплетения астральных плоскостей с материальным миром… это не что иное, как нечто необыкновенное! — продолжал Гейл, его глаза сверкали от благоговения и учёного рвения. Лаэзель уже потеряла интерес и перешла к поискам в подземелье. Шэдоухарт со странной улыбкой на губах что-то шепнула Астариону, который фыркнул. Лицо Фэйлен, напротив, выглядело так, будто она вот-вот взорвётся. На её лице читались скука, разочарование и недовольство. — Глубина и широта его вклада в магическую астрономию, тонкие, но глубокие последствия его открытий в области пространственной динамики… это богатый гобелен знаний, который изменил саму ткань нашего понимания, — продолжал Гейл, его энтузиазм не ослабевал под недоуменными взглядами его компаньонов. Фэйлен закатила глаза и перебила его; её ответ сопровождался сарказмом. — Вау… да, какое замечательное наблюдение. Я — дочь блистательного Ориона. Есть ещё какие-нибудь откровения, которыми вы хотели бы поделиться? Гейл, не сдержавшись, ответил: — Ну, Фэйлен, я ожидал кого-то менее… грубого. Её ответ был быстрым и резким. Поджав губы, она сделала милое лицо, изображающее издевательскую озабоченность. — Оу, разочаровались? — Напротив, — ответил Гейл, его глаза заинтригованно заблестели. — Я просто очарован. — О, это плохо. — Фэйлен неодобрительно пожала плечами. — Давайте отправимся в путь, а? — сказала она, обращаясь к Тав. Её тон говорил о том, что она готова перейти к делу. Почувствовав необходимость вернуть разговор к их задаче, Тав вмешалась. — Нужно тщательно обыскать местность. Команда начала искать любые подсказки, но Тав не сводила взгляда с Фэйлен, которая стояла в стороне, скорее наблюдая, чем участвуя в поисках. В её взгляде чувствовалось ожидание, словно она ждала, что они обнаружат нечто, о существовании чего она уже знала. Декариос, казалось, был очарован Фэйлен, его анализирующий и задумчивый взгляд часто перемещался в её сторону. Тем временем Эрдан высказал опасение, которое не давало покоя Тав. — Разумно ли так сразу доверять ей? — осторожно спросил он, в его выражении отражалась смесь подозрительности и прагматизма. Доверие к Фэйлен было рискованным, но ставки были слишком высоки, чтобы игнорировать любого потенциального союзника. — Нам нужна любая помощь, которую мы можем получить, — ответила она с осторожным оптимизмом в голосе. — Но мы будем смотреть в оба. Мы не можем позволить себе быть наивными. Вскоре внимание Тав привлекла стрела, вонзившаяся в тело неподалёку. Её глаза сузились, когда она узнала характерный узор. На наконечнике копья красовалась эмблема змеи — знак, который она знала слишком хорошо. В её животе поселилось тоскливое чувство. — Вот дерьмо, — пробормотала она себе под нос, и её охватила волна опасений. Казалось, символ был кричащим предупреждением из её прошлого. Астарион заметил перемену в поведении Тав. — Что случилось? — спросил он с тревогой в голосе, подойдя к ней. Рука Тав слегка дрогнула. — Ничего, — сумела прошептать она. Казалось, змеиная эмблема, напоминавшая о том, что она хотела бы забыть, смеялась над ней. Астарион заметил, что привлекло внимание Тав, и внимательно изучил стрелу. — Похоже, это работа искусного лучника, — заметил он, пытаясь понять её реакцию. — Да, так и есть, — напряжённо ответила Тав. Она чувствовала, как старые, давно подавляемые воспоминания всплывают на поверхность. Фэйлен, наблюдая за происходящим со стороны, поинтересовалась: — Всё в порядке? Мы можем идти? Тав глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. — Да. Здесь нет ничего, что могло бы нам пригодиться. Мы уходим прямо сейчас, — сказала она твёрдым тоном. Она не хотела раскрывать слишком многого, ни сейчас, ни вообще. Астарион, почувствовав нетерпение в её голосе, кивнул. — Тогда пойдём. Мы сможем разобраться с этим, когда окажемся в более безопасном месте. Пока они торопливо собирали свои вещи, в голове Тав роились вопросы и страхи. Чего они хотели? Ответы были заперты в прошлом, которое она пыталась оставить позади, но теперь, казалось, оно настигло её.

***

5 лет назад Астарион наблюдал за Тав, в поведении которой клокотали гнев и отчаяние. Неудача со спасением гномов в Гриммфордже сильно задела её, и даже смерть Нере, которую Астарион счёл довольно приятным сюрпризом, ничуть не помогла ей успокоиться. Она так и кипела, каждый шаг в сторону лагеря был полон сдерживаемой ярости. Не удержавшись, Астарион решил поддразнить её. Он последовал за ней с игривым, но опасным блеском в глазах. — Знаешь, а ты неплохо выглядишь с кровью на лице. Тав обернулась, сверкнув глазами. — Заткнись, Астарион! — предупреждающе прорычала она. Ничуть не дрогнув, он продолжил, придав своим словам дьявольское очарование. — Серьёзно! Кровь действительно подчёркивает огонь в твоих глазах, — язвительно усмехнулся он, не переставая улыбаться. — Астарион, я не в настроении, — снова раздражённо предупредила Тав. Невозмутимо опустившись рядом с костром, Астарион не спускал с неё глаз. — Почему? Ты совершила один плохой поступок, и сделала это исключительно хорошо. Я думал, что ты не против насилия. Тебе это очень идёт, — сказал он дразнящим, но искренним тоном. — Дело не в том, что мне идёт. А в том, что правильно! — огрызнулась в ответ Тав, отражая её душевные переживания. Их глаза встретились, и Астарион потянулся к ней, нежно взяв её за подбородок и притянув ближе. Он возвышался над ней, их лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. — О, дорогая, тебе нужно расслабиться, ты меня изводишь, — промурчал он, придав своему голосу нежности и язвительности. Его покорила парадоксальная личность Тав — её огненный дух переплетался с присущим ей спокойствием, которое начало проникать в его собственный хаос. Она была прекрасным воплощением противоречия, которого он не ожидал, но обнаружил, что его всё сильнее к ней влечёт. Она была полна сюрпризов, чего-то совершенно иного, и он обнаружил, что его завораживает сама двойственность, которую она воплощала. Он наблюдал за её реакцией, и в его глазах промелькнуло веселье. Её резкий ответ лишь подлил масла в огонь его игривости. — Козёл ты, — в раздражении выплюнула Тав. Он наклонился ближе, мурлыкнув: — Это называется флиртом, дорогая. — Астарион видел, какой эффект произвело на неё прозвище, и не смог удержаться от желания подразнить её побольше, слегка коснувшись пальцами её бока. В ответ Тав мгновенно вспылила. — Не называй меня «дорогой», — предупредила она, опасно сверкнув глазами. Почувствовав её отпор, Астарион ощутил приступ паники. Он боялся её отказа, возможности того, что она устала от их игры. Ему было больно думать об этом, но он не мог игнорировать знакомый страх, закрадывающийся в душу. Несмотря ни на что, Тав оставалась той же, кто поддерживал его, кто защищал и понимал. Он не мог позволить себе потерять её, только не сейчас. Отчаянно желая сохранить их отношения, Астарион смягчил голос, в котором смешались слащавость и вызов. — Похоже, кто-то немного напряжён, — пробормотал он, незаметно сокращая расстояние между ними. В глазах мелькнул озорной блеск: — Любовь моя, возможно, тебе нужно развеяться, чтобы снять это напряжение. К счастью, я готов тебе помочь. Без предупреждения, холодная сталь ножа Тав решительно прижалась к его горлу. Сердце Анкунина зашлось от восторга. — А теперь ты со мной флиртуешь, — с восхищением заметил он. Он всегда знал, что у Тав вспыльчивый характер, и заметил это с самой первой их встречи. Временами она проявляла мягкость, но сейчас её гнев был ощутим, а эмоции — необузданными. Её пыл, её страсть — всё это притягивало его так, как он не ожидал. Взгляд Астариона потеплел, в нём появился игривый блеск, когда он наблюдал за Тав, ничуть не обеспокоенный близостью кинжала. Он прильнул к ней, и его голос перешёл в обольстительное мурлыканье, пронизанное уверенностью и притягательностью. — Ах, Тав, в тебе столько огня, — прошептал он нежно. — Однако перед нами неоспоримая истина, которую мы оба не можем игнорировать: ты найдёшь дорогу ко мне ещё до того, как закончится эта ночь. — Его пальцы прочертили по её руке нарочито дразнящую линию, и каждое прикосновение было намеренной провокацией. Тав напряглась, прищурившись. — И с чего ты это взял? — с вызовом спросила она. Он не смог устоять перед возможностью поддеть её. С ухмылкой, он склонился, обдавая тёплым дыханием её ушко. — А откуда ещё может прийти такая идея, дорогая? Может, от каждого вздоха и стона, которые ты когда-либо издавала в моём присутствии?.. — Его слова балансировали между дерзостью и правдой, искусно подобранные так, чтобы одновременно пугать и манить её. Астарион чувствовал, как учащённо бьётся её сердце, не давая сохранять внешнее спокойствие. Он улыбнулся. Ему был прекрасно известен этот танец, их взаимодействие, каждое из которых было шагом в замысловатом «балете» из флирта и вызова. Он был уверен в своих действиях, понимая, что, несмотря на её возражения, притяжение между ними неоспоримо. Когда он отстранился посмотреть на неё, в его глазах сверкнуло торжество. Он сыграл свою роль, подготовил почву, как и сотни раз до этого. Она купится. Как и всегда. Должна была. Астарион наблюдал, как Тав прилагает все усилия, чтобы подобрать остроумный ответ: её обычная резкость, казалось, притупилась из-за его близости. — Ты не так очарователен, как тебе кажется, — отрезала она, и голос её слегка дрогнул, выдав неуверенность в её словах. — О, а вот я думаю, что очарователен, — спокойно возразил Астарион низким и уверенным тоном. — И что-то мне подсказывает, что в глубине души ты согласна. — Его взгляд был непреклонен, он впился в неё на мгновение, которое, казалось, растягивалось и изгибалось, заряженное невысказанным напряжением. Она покраснела. Он знал, что его близость, интонации, его запах — всё это опьяняло. — Увидимся позже, дорогая, — хрипло прошептал он ей на ушко, после чего нежно отпустил её лицо и направился к своей палатке. Уходя, Астарион погрузился в раздумья. Его план оказался эффективным; благодаря доверию Тав он оказался в безопасности в лагере, и никто не осмелился бы усомниться в его действиях. Тав даже позволила ему пить свою кровь, не раз делила с ним постель и увековечила его в своих рисунках. Она была доверчивой, доброй, и он воспользовался этим в своих интересах. Он должен был испытать восторг, почувствовать себя победителем в своих коварных планах. Но вместо этого его захлестнула волна отвращения к самому себе. Он чувствовал себя ещё более жалким, чем обычно, гложущее чувство вины омрачало то удовлетворение, которое он должен был испытывать. Уединившись в своей палатке, Астарион не мог избавиться от ощущения, что, несмотря на то, что всё шло по плану, что-то важное внутри него надломилось, оставив его как никогда растерянным и запутавшимся. Сняв доспехи, Астарион улёгся на лежанку, с напускным безразличием открывая книгу. И всё же, несмотря на видимую непринуждённость, на душе у него было далеко не спокойно. С каждой минутой его ожидание росло. Если она не придёт… что тогда? Мысль о том, что она положит конец их неоднозначным отношениям, беспокоила его сильнее, чем он готов был признать. Но что, если она придёт? Что, если она хотела его только из-за его тела? Он был тем, кто начал это, так почему же он вдруг так… расстроился? Астарион нахмурился. Почему это так важно? Он принялся наводить порядок в палатке, методично раскладывая свою одежду в углу и убирая бутылочки с кровью. Но это мало помогало ему избавиться от растущего беспокойства. Его план состоял в том, чтобы склонить её к союзу, и он сработал. Это должно было быть его главной целью. Возобновив чтение, Астарион то и дело бросал взгляды на вход в палатку, выискивая хоть какие-то признаки её появления. Ничего. С каждым мгновением его сердце сжималось всё сильнее. Он не мог не задаться вопросом: неужели он что-то не так понял? Раньше это всегда срабатывало, и с ней, и с другими. Он думал, что её отказ был просто усталостью, временной неудачей. Но теперь в него закралось сомнение, лишившее его самообладания. Он крепче сжал книгу, концы которой загнулись от охватившего его отчаяния. В его голове начал формироваться план «Б» — запасной вариант на случай, если он лишится её поддержки и защиты. Он был уверен, что без неё остальные его прогонят. Мысли путались, пальцы потирали виски, пытаясь подавить растущую панику. И тут, наконец, у входа в палатку появилась тень. Облегчение омыло его подобно дождю. Конечно же она пришла. Она должна была прийти. Всегда приходила. В тот момент, как она вошла в палатку, атмосфера ощутимо изменилась, наполнившись такой силой, что по телу Астариона пробежала волна предвкушения. Её присутствие заполнило пространство, а выражение её лица представляло собой сложную гамму эмоций, которые он не мог полностью разобрать. Когда он поднял глаза и встретился с ней взглядом, в нём промелькнула ярость и нечто глубокое, невысказанное. На лице застыла обычная ухмылка, изображающая беззаботность. — О, Тав. Неужели мы всё-таки договорились о встрече? Но на этот раз она действовала иначе, более обдуманно. Она опустилась рядом с ним на колени, её глаза смотрели на него с таким вниманием, что это его насторожило. Во взгляде не было ожидаемого им возмездия. Вместо этого в нём появилась глубина, искренность, которая, казалось, пронзила его защиту, оставив его неожиданно беззащитным. Его сердце пропустило удар, и он забыл о книге, которую держал в руке. Её лицо было близко, слишком близко. В порыве страсти руки Тав легли ему на затылок, притягивая к себе для пылкого поцелуя. Книга упала на пол, но на фоне пылающих губ её присутствие не имело значения. Астарион инстинктивно обхватил девушку, притянул на колени и прижал к себе. Сердце учащённо заколотилось, когда она к нему прижалась, и его охватило чувство облегчения. Он снова почувствовал себя желанным, значимым. Она пришла ко мне. Тав прижалась к нему с пылом, не уступающим его собственному. Рука обхватила её затылок, а другая крепко легла на спину, прижимая её к нему. В ответ её ладони обхватили его лицо, целуя его с такой преданностью, что воздух выбило из его лёгких. По нему пронёсся электрический ток, от которого у него перехватило дыхание и он впал в ступор. Это не было похоже ни на что из того, что он испытывал раньше. Что это было? Не было ни брезгливости, ни внутренней тревоги. Не было ни обычного отвращения, ни ненависти к себе, которые сопровождали его действия, вместо них была острая, жгучая потребность, всепоглощающее чувство… чего? Когда Тав мягко подтолкнула Астариона к земле, он поднял на неё глаза, и его обычная беззаботность сменилась вопрошающим взглядом. Она продолжала удерживать его взгляд, и в её глазах отражалась незнакомая ему глубина чувств. Наклонившись, она поцеловала его, теперь уже более нежно, мягко исследуя, а её руки прослеживали контуры его тела с нежностью и заботой. Он привык контролировать ситуацию, задавая ритм, чтобы получить максимальное удовольствие, но это была неизведанная территория. Он чувствовал себя голым, беззащитным. Что это было? Что-то изменилось. Сбивало с толку, но в то же время странно успокаивало. Он закрыл глаза, наслаждаясь этим новым ощущением, которое вызывало в нём глубокую нежность. Но затем, так же быстро, как и началось это мгновение, всё развеялось. Нахлынули непрошеные воспоминания — прошлая покорившаяся ему человеческая женщина, жертва его манипуляций в угоду Касадору. Вспомнилось её лицо, на котором отразился ужас, когда он бросил её на произвол судьбы, что вызвало приступ омерзения. Нет, нельзя сейчас об этом думать. Пытаясь отогнать воспоминания, Астарион вновь сосредоточился на пальцах Тав, нежно ласкающих его шею, на её теле, прижатом к его. Её движения успокаивали, поддерживали. Она слегка отодвинулась, не сводя с него взгляда, и обхватила его лицо ладонями. Она нежно поцеловала его в лоб, затем в щёку и, наконец, в нос — жест, полный нежности и заботы, и он едва смог это вынести. Он закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы преследующие его образы. Притянув к себе, он приник к её губам, отчаянно пытаясь удержаться в реальности, остаться здесь и сейчас. В этот момент он хотел удержать её здесь, подальше от теней, которые таились в уголках его сознания. Он не хотел, чтобы это заканчивалось, не хотел сталкиваться с реальностью в своём сознании. Сейчас, в её объятиях, он мог притвориться, что окружающего мира не существует — что есть только он и Тав, и ничто другое не имеет значения. Когда их поцелуи затянулись, он почувствовал, что теряется в этом моменте, что было редкостью для того, кто часто ощущал отрешённость. Тихие вздохи Тав звучали для него музыкой, подтверждая его существование, его значимость. Интенсивность поцелуя возросла, языки сплелись в страстном танце. В кои-то веки этот акт не казался чем-то тягостным, он бодрил, как будто мог продолжаться вечно. Губы Тав опустились к его шее, и покусывания вызвали волны неожиданного удовольствия по всему телу. На его лице появилась улыбка — спонтанная реакция, а не продуманное стремление очаровать или соблазнить. Это казалось правильным. Ему не нужно было этого делать, она не смотрела ему в лицо. Она его не видела, так что ему не нужно было притворяться. Но он всё равно улыбнулся. При каждом прикосновении её поцелуи опускались ниже, вызывая в нём прилив жара. Сердце забилось в груди с такой силой, которую невозможно было подделать. Всё это было по-настоящему, такого ощущения он не испытывал уже очень давно. Или не испытывал вообще. Стой. Быстрым движением он притянул её к себе, снова завладев её губами в отчаянном поцелуе, и перекатился так, чтобы она оказалась под ним. Их взгляды встретились, и он снова столкнулся с выражением глубокой, искренней привязанности. Это слишком. Чувство вины терзало его сердце. В глубине души она восхищалась им, заботилась о нём, но всё это было построено на лжи. Ему было невыносимо видеть это обожание в её глазах, особенно когда он знал правду. Он принялся целовать её шею, избегая её взгляда. Руки Тав нашли его волосы, пальцы нежно поглаживали кожу его головы. Это успокаивало. Он отстранился. Что, если бы Тав стала одной из его целей, жертвой чудовищного аппетита Касадора? Эта мысль пробрала до костей. Она была именно такой красавицей, которую Касадор мог бы возжелать. Неужели, выполнив свой проклятый долг, он бы бросил её на произвол судьбы, вычеркнув из памяти, как и всех остальных? В голове промелькнуло жуткое видение — другой сценарий, другая жертва, на этот раз мужчина, чьё удовлетворение зависело от подчинения Астариона. Он внутренне содрогнулся, его тело отреагировало на воспоминание с отвращением и болью. Невинная улыбка Тав, не знавшей о происходящем внутри него, проникла в непроглядную тьму его мыслей. Захотелось оттолкнуть её, но он застыл на месте, не в силах остановиться. Её ладонь нежно погладила его по щеке, возвращая в настоящее, и он инстинктивно ответил, поцеловав её запястье с нежностью, которая казалась ему чуждой. Откуда взялась такая реакция? Эта нежность, эта забота — это было так на него не похоже. Он поймал себя на том, что снова смотрит ей в глаза, и на мгновение забыл о том, что делает, забыл о притворстве. — Всё в порядке? — Голос Тав был мягким, наполненным искренней заботой, когда она заметила его взгляд. Её вопрос, простой и в то же время серьёзный, тронул его до глубины души. Никто никогда не интересовался, всё ли с ним в порядке. Это всегда касалось других, а не его. А она спрашивала каждый грёбаный раз. Он кивнул, пытаясь изобразить убедительную улыбку, чтобы сыграть роль очаровательного Астариона, которого она знала. Вместо слов мужчина наклонился и поцеловал её в ключицу. Он почувствовал, как её пальцы крепче сжали его руки. Внутреннее смятение Астариона бушевало, как ураган, но внешне он оставался невозмутимым. Его пальцы, действуя по знакомому сценарию, скользнули под рубашку Тав, выводя привычные узоры. Часть его души жаждала близости, другая часть отшатывалась от отвращения к презираемой им интимной близости. Но он сопротивлялся: его руки, когда-то такие уверенные и властные, стали нежными и нерешительными, словно он прикасался к хрупкому артефакту неизмеримой ценности. Когда Тав издала тихий стон — звук, который раньше был бы не более чем подтверждением его мастерства, — теперь отозвался в нём по-другому. Он приостановился, в голове проносились мысли и возможные варианты. Чувствуя его нерешительность, эльфийка подняла на него вопрошающий и ожидающий взгляд. Но он наклонился ближе, и его губы нашли её в мягком поцелуе. Он разрывался между тягой к глубоким инстинктам и зарождающимся чувством беспокойства. Он не хотел продолжать, и не из-за отсутствия желания к Тав — скорее наоборот, — а потому, что не хотел возвращаться к привычным манипуляциям из своего прошлого. Но выбора не было. Он поддался привычной, отработанной веками практике, двигаясь по знакомому сценарию. Его сознание, стремившееся укрыться в привычном, заглушало протесты, заставляя умолкнуть угрызения совести. Так было проще, проще вернуться к привычному образу жизни. Прикосновения становились всё более настойчивыми, его действиями больше руководил инстинкт, чем собственное сердце. Он заставил замолчать свою совесть, позволив хищной части себя взять верх. Но её тепло, она сама, её суть — всё это переполняло его, и это пугало. В ответ Тав вторила его действиям своими нежными прикосновениями. Её пальцы проследили контуры его лица, линии и изгибы, холодные и прекрасные, как у мраморной статуи. Её губы следовали за пальцами, осыпая мягкими поцелуями, которые словно вдыхали жизнь в каменно-холодный облик. Это слишком. Он снова перехватил инициативу. Его руки скользили по телу Тав, обводя каждый изгиб, каждую линию с точностью художника. Каждая ласка была подобна искре, которая воспламеняла её нервы, заставляя кожу покалывать от нетерпения. Тав отвечала на его ухаживания с не меньшим пылом. Её пальцы сбежали вниз по серебристым волосам и спустились к подбородку, обводя его резкие линии. Губы нашли его губы, и этот нежный поцелуй вскоре перерос в жаркий поединок. Тав задохнулась, когда его губы прошлись по её шее, а зубы дразняще провели по коже. Руки Астариона потянулись к подолу её рубашки. Его пальцы скользнули по грубой ткани, контрастирующей с её нежной кожей, и стянули через голову. Рубашка полетела в угол палатки, а его руки переместились к её брюкам и одним отработанным движением спустили их вниз, обнажая её перед его взглядом. Его взгляд блуждал по ней, отмечая каждый сантиметр её обнажённой кожи, румянец, разлившийся по щекам, то, как вздымалась её грудь при каждом вздохе. Все прикосновения, все поцелуи, все ласки были рассчитаны на то, чтобы вызвать у неё сладкие звуки наслаждения. Каждую сцену в спектакле он отыгрывал безупречно, но его разум отказывался полностью отключаться. Часть его души жаждала, чтобы всё было по-другому, чтобы у него был шанс отойти от сценария, который долгое время управлял его действиями. Движения были отработанными, но груз прошлого накладывал тень на эту ситуацию. Он жаждал ощутить себя по-настоящему желанным, нужным, значимым, а не простым исполнителем пустой роли, которую вынужден был играть. Он хотел иметь для неё значение. И это было единственным, что, по его мнению, имело для него ценность. Быстрым движением одежда Астариона оказалась на полу рядом с одеждой Тав. Он склонился над ней, прижимаясь к ней всем телом. Но остановился, пристально глядя ей в глаза, ища в них хоть каплю одобрения. И снова этот взгляд, от которого он растаял и почувствовал себя беспомощным. Он не должен чувствовать этого, не сейчас. Её ладони коснулись его плеч, погладили кожу шеи, притягивая его ближе к себе, почти заставляя чувствовать себя в безопасности. Выражение искренней привязанности на её лице ободрило его. Он двигался в ней в ритме, который соответствовал биению его сердца. Он чувствовал, как напрягается под ним её тело, как сбивается дыхание, когда она приближалась к оргазму. Он почувствовал, как в сознание, словно тёмный туман, вползло другое видение, воспоминание, и почувствовал, как её ноги обвились вокруг его талии. Он был готов наклониться и впиться зубами в её шею, только чтобы она не видела его лица. Но нежные поцелуи в плечо снова вернули его в настоящее. Он с ней. Он в безопасности. Он ускорил темп, чтобы довести её до пика экстаза. Он уткнулся лицом в её шею, её учащённое дыхание щекотало ему ухо. Он нежно поцеловал её в это место, как она делала это с ним. И затем, с криком, эхом прокатившимся по палатке, она достигла кульминации, её тело забилось в конвульсиях вокруг него, увлекая его за собой. Он тяжело дышал, всё ещё нависая над ней, но не мог заставить себя посмотреть на неё. Она по-прежнему крепко прижимала его к себе, её поцелуи в плечо придавали ему сил. Он отстранился, и она воспользовалась случаем, чтобы прильнуть к его щеке, а затем к губам. Не чувственно, а с нежностью. Он не заслуживал этого, только не от неё. Это слишком. Астарион рухнул рядом с ней, их ноги переплелись, воздух наполнился ароматом желания. Что-то похожее на удовлетворение охватило его, но тут же сменилось волной противоречивых эмоций. Его снова охватило чувство вины, змеёй обвившись вокруг его сердца. Он почувствовал тошноту. Он молча лежал, чувствуя, как к горлу подкатывает отвращение. Этот поступок, вызванный яростным, почти отчаянным желанием, теперь оставил у него чувство опустошённости, будто он осквернил что-то чистое и жизненно важное. Словно не замечая бушующей в нём бури, Тав прижалась к нему поближе. Её действия, такие простые и заботливые, на мгновение поразили его. Он хотел отстраниться, спрятаться в привычную скорлупу отрешённости, но замер, почувствовав её странно успокаивающее присутствие. Её дыхание было нежным и ритмичным, когда она погрузилась в неглубокую дремоту на его груди, и Астарион задумался, что сказать. Впервые за долгое время он не находил слов, а если и находил, то боялся, что его голос прозвучит неуверенно. Обычно он говорил ей что-то, повторяя ласковые слова на ушко. Ведь именно так он делал это каждый раз. Ведь именно это он и велел ему делать. А сейчас? Ни одна из этих банальностей не подходила к ситуации. Он не мог заставить себя прошептать ей эти грязные слова. Поэтому он молчал и только слушал её дыхание. Так что же ему делать? Она поймёт, что что-то не так. Он даже не заметил, как его рука, почти по собственной воле, начала поглаживать её руку. Её тело ещё сильнее прижалось к нему, словно цепляясь за спасательный круг, и мужчина не мог не почувствовать что-то похожее на желание защитить. Свобода — то, чего он так жаждал, — теперь ощущалась цепью на шее. Он был привязан к своему прошлому, повторял одни и те же действия, запертый в своём собственном сознании. Кем он был в эти моменты? В глубине души он понимал, что не обязан этого делать, но будет ли он что-то значить для неё без этого? Он продолжал вести себя как раб, которым уже не являлся. Его разум был клеткой, а инстинкты — наручниками. Казалось, это никогда не закончится… конечно, никогда, ведь он снова и снова делал один и тот же выбор. Да и был ли вообще этот выбор? Каждый раз Тав убеждала его, что он свободен, что он волен решать, что он должен делать то, что хочет. Но сможет ли он? Знал ли он, чего хочет? Он знал, что, в конце концов, ему придётся её отпустить — она заслуживала большего, чем тени и секреты, которые он предлагал. И всё же мысль о том, чтобы расстаться с ней, разорвать эту связь, была невыносима. Пойманный в парадоксальную ловушку, Астарион лежал, позволяя себе наслаждаться мимолётной иллюзией нормальности. Пока что она была здесь, в его объятиях. Возможно, хоть ненадолго он сможет притвориться, что они просто две души, ищущие утешения друг в друге. Может быть, хотя бы на эту ночь он сможет позволить себе почувствовать что-то ещё, кроме вечного холода, сковавшего его существо.