Don't go (Не уходи)

Тав казалось, что она парит, растворяясь в бесплотных просторах. Всеобъемлющее чувство невесомости, отрешённости от физического мира принесло ей покой, которого она уже давно или вообще не знала. Она словно любовалась самым ярким восходом солнца, свет которого заливал её любимый лес золотистыми оттенками. Тепло обволакивало, успокаивая усталые мышцы и беспокойный разум. Откуда-то издалека её окликнул приглушённый голос, будто эхом отдававшийся из-под толщи воды. Он казался почти неуместным в этом безмятежном мире, отдалённым эхом, пробудившим в ней огонёк любопытства. Тав, прислушиваясь, обернулась на звук, но не обнаружила ничего, кроме бесконечного, успокаивающего пространства из света и тепла. Она снова развернулась, нежась в свете, чувствуя, как тепло проникает в самое её нутро. Было радостно, приветливо и легко. Она легла на спину, отдаваясь успокаивающей тишине и лёгкости. С каждым вдохом она чувствовала, как её физическое тело растворяется всё больше, а дух сливается со светом. Это было чудесное чувство, восхитительно очищающее, избавляющее от мыслей. Наконец-то она обрела покой. Голос окликнул снова, на этот раз более настойчиво, вызвав рябь в спокойных водах её сознания. Тав почувствовала, как у неё ёкнуло сердце, едва уловимо напоминая о том, что она была больше, чем просто духом, парящим в этом безмятежном море. Но здесь было спокойно, не было боли. Она хотела остаться здесь. И всё же настойчивый зовущий голос пробудил в ней любопытство, и она нерешительно потянулась назад, к тому, что оставила позади. Я просто проверю, что там, и вернусь. Она встала, ощущая странное притяжение, словно невидимая сила тянула её туда, куда она не хотела возвращаться. Но зов был слишком силён, слишком настойчив, чтобы его игнорировать. Тав осторожно шагнула к источнику голоса, затем ещё раз, и внезапно её с невероятной силой отбросило назад. Как будто сильные руки обхватили её, оттаскивая от края вечного покоя. Вздрогнув, Тав очнулась, и всё её тело пронзила боль, которая пронеслась сквозь неё подобно буре. Беззвучный крик эхом разнёсся в её сознании. Ей казалось, что горло сдавили невидимые цепи, и каждый вдох давался с трудом, сопротивляясь всепоглощающей агонии. Её окружала темнота, гнетущая пелена, сменившая успокаивающий свет в её безмятежных грёзах. Тени вокруг неё казались удушающими, проявлением страха, отчаяния и неуверенности, которые захлестывали её чувства. Она вернулась, вырванная из нежной ласки своего наполненного светом убежища в мир, где боль правила железной рукой. Она тосковала по умиротворению наполненного сиянием места, которое она только что покинула, где царили тепло и спокойствие. С огромным усилием Тав попыталась открыть глаза, чтобы освободиться от сковывающих её цепей тьмы. Но веки, словно придавленные тяжёлым грузом, отказывались подчиняться её воле. Каждый глоток воздуха превращался в настоящую битву, а лёгкие молили об облегчении в удушливом мраке. С её губ сорвался приглушённый стон, показавшийся слабым и далёким даже для её собственных ушей. — Тав? — голос пронзил плотный туман боли, окутавший её, как лучик знакомой и неподдельной нежности. Он пробился сквозь лабиринт её мучений, затронув её сердце и принеся утешение среди хаоса. Собравшись с силами, Тав заставила себя разлепить веки, и часть окружающего мира предстала перед её затуманенным, слезящимся взором. Сквозь пелену она различила лицо, испещрённое морщинами глубокого беспокойства и страха — лицо Астариона, нависшего над ней подобно стражу, оберегающего от наступающей тьмы. Постепенно до неё начало доходить, что её окружает. Стояла ночь, слабый свет свечей отбрасывал жуткие тени на стены, а она лежала в кровати, и одеяло слабо защищало от пронизывающего холода. — Ох, Тав, — снова раздался голос, на этот раз в нём слышалось явное облегчение. Сильные руки обхватили её, с отчаянием прижимая к себе. Она почувствовала, как по телу Астариона пробежала дрожь — верный признак подавленных рыданий. Ей казалось, что она находится в двух мирах одновременно; она чувствовала его руки, но как будто сквозь толстую материю, броню. Тав, собрав оставшиеся силы, подняла руку к его волосам. Она не чувствовала кончиков пальцев, но его волосы казались ей грубыми, что резко контрастировало с их мягкостью, которую она помнила. Она провела по ним пальцами, даря утешение. Знакомый жест, который невольно вырвался наружу. Хриплым и напряжённым голосом, едва превышающим шёпот, Тав прошептала: — Всё в порядке. — Эльфийка пыталась успокоить его, облегчить бремя его явной боли. На самом деле она не понимала, что происходит. Она спала… Почему он так испугался? — Не смей так говорить, — мгновенно отреагировал Астарион, грубым от напряжения и слёз голосом. Он ещё крепче прижал её, словно боялся, что она снова ускользнёт. — Я думал, что потерял тебя. Боги, ты была мертва, — всхлипнул он. Собственное тело казалось ей чужим, тяжёлым и неподатливым. Каждый вдох давался ей с трудом, воздух наполнял лёгкие тошнотворной резью. Боль была безжалостным напоминанием о том, что она едва вырвалась из лап смерти. — М… мертва? — хрипло прошептала она. От слов Астариона её пробрала холодная дрожь. Она была так близка… так близка к концу. Астарион крепче прижал её к себе, его тело дрожало от едва подавляемых эмоций. — Да. Я думал… Я думал, что потерял тебя навсегда. — Его слова сопровождались тихими всхлипами, каждый из которых отдавался глубоко в сердце Тав. Тав, несмотря на пережитое, испытала к нему искреннее сочувствие. Она хотела его утешить, облегчить боль, сквозившую в его голосе и крепких объятиях. — Эй, эй, всё в порядке. Я же вернулась, — прошептала она едва слышно, горло саднило при каждом слове. — И никуда не денусь. Астарион уткнулся в изгиб её шеи, его дыхание было горячим и неровным. — Это было ужасно, — признался он приглушённо. — Когда я увидел, как ты лежишь там… Тав почувствовала, как её захлёстывают эмоции. Она положила руку ему на спину и обняла так крепко, как только смогла. Постепенно Тав начала преодолевать тот хрупкий мост между миром снов и реальности. Контраст между непрекращающейся болью от её ран и успокаивающим комфортом от присутствия Астариона стал менее резким. Его близость, казавшаяся лишь смутным ощущением в её затуманенном сознании, теперь окутывала её теплом и безопасностью. Она всё больше осознавала себя в реальности, чувствовала тяжесть своего тела, израненного, но стойкого. Объятия Астариона, его осторожные прикосновения и нежные поглаживания по её волосам — всё это возвращало её в настоящее. Здесь, на этом моменте, были только они вдвоём, живые и настоящие. Астарион ослабил свои объятия, скользнув руками по тёплой спине Тав к изгибу её плеч. Он слегка отодвинулся, создавая небольшое пространство между ними, но при этом оставаясь рядом. Взгляд задержался на ней, словно выискивая признаки её жизни и убеждаясь, что она действительно здесь. Его лицо, находившееся в нескольких дюймах от её, выражало беспокойство и вину. Прикосновение его пальцев к было одновременно нежным и благоговейным. В воздухе витал аромат лекарственных трав и запах крови. В свете горящих свечей на лице Астариона были различимы дорожки слёз, проложивших путь по его замаранным щекам. Его глаза, обычно так пристально и внимательно смотрящие, покраснели и опухли. — Как ты себя чувствуешь? — с беспокойством спросил он. Тав попыталась оценить своё состояние, но в голове всё ещё был туман. — Не знаю, — призналась она шёпотом. — Чувствую себя… странно. — Она оглядела незнакомую комнату. — Где мы? В глазах Астариона мелькнуло облегчение. — У Хальсина, — сообщил он ей. — Мы доставили тебя сюда так быстро, как только смогли. Упоминание о Хальсине немного утешило, но в следующем вопросе Тав ощутила нерешительность и страх. — Как долго… я была в отключке? Астарион на мгновение отвёл взгляд, уклончиво ответив. — Достаточно. Возникший в голове вопрос был столь же недоумённым, сколь и тревожным. Она пересекла тонкую грань между жизнью и смертью. Неужели она и правда умерла? Казалось, разрозненные и смутные воспоминания указывали именно на это. Однако она была жива — или так казалось. Тав неуверенно спросила: — А я…? Астарион слабо и обнадёживающе улыбнулся. — Нет, ты не вампир, — ответил он, проявляя привычную игривость на фоне серьёзности момента. Тав кивнула и нежно положила руки на ладони Астариона, лежащие на её лице. Облегчение и радость должны были бы стать естественной реакцией, но эти чувства казались далёкими, почти чужими для её нынешнего состояния. Она заметила засохшую кровь и синяки на его коже. — Ты был здесь… всё это время? — спросила она, и сердце её наполнилось благодарностью и беспокойством. — Да, — подтвердил Астарион едва слышно. — Я должен был убедиться, что с тобой всё в порядке. Тав почувствовала, как по телу разливается тепло. Она слабо улыбнулась. Но тут внезапный приступ кашля сотряс её тело, нарушив момент. — Тебе что-нибудь нужно? — голос Астариона звучал серьёзно, а беспокойство за Тав прослеживалось в каждом слоге. — Воды, — прохрипела Тав, горло которой пересохло и саднило. Астарион тут же поднялся на ноги, двигаясь быстро и решительно. Тав смотрела ему вслед, и в голове её проносились самые разные эмоции. Страх в его глазах, боль в его голосе и его постоянное присутствие рядом с ней. Она не могла представить, что с ней бы произошло, если бы его не оказалось рядом, когда она очнулась. Тав осознала, как всё изменилось, как изменились они оба. События последних нескольких дней содрали с них маски, оставив на виду неприкрытые эмоции. Когда Астарион вернулся с водой, Тав приняла её с благодарным кивком. Прохладная жидкость успокоила её пересохшее горло. Она пила медленно, наслаждаясь наступившим облегчением. Какое-то время они сидели молча, чувствуя, как между ними повисла тяжесть пережитого. — Что произошло? — спросила она через мгновение, когда воспоминания о подземелье начали всплывать на поверхность, словно тёмные тени. — Я помню, как меня утащили, а потом… потом… — Она остановилась, рука инстинктивно потянулась к шее, где бинты скрывали следы жестокого нападения Петраса. Она подняла глаза на Астариона, в поисках ответов в его взгляде. Глаза Астариона, тёмные омуты, отражавшие внутреннее смятение, не отрывались от Тав, пока она пыталась осмыслить происходящее. — Когда Петрас… когда он забрал тебя, мы выследили вас до того места. Всё переросло в битву, — сдержанно прошептал он, скрывая бурю эмоций. Тав подняла на него расширенные от беспокойства и растерянности глаза. — В битву? А остальные… с ними всё в порядке? А ты, ты не ранен? Он кивнул, и в его жесте чувствовалось облегчение. — Да, остальные в порядке. А вот с тобой… всё было плохо. — Голос Астариона слегка дрогнул. — Игнатиус вмешался в решающий момент. У Тав перехватило дыхание. — Игнатиус? Отшельник со старого дуба? — Тот самый, — подтвердил Астарион. — Он ослабил Петраса настолько, что я смог… покончить с ним, и он… тебя вернул. — Думаю, мне стоит его поблагодарить, — слова тяжело повисли в воздухе, и Тав ощутила, как у неё сжалось в груди. — Ты убил Петраса? Астарион напрягся, и по его лицу пробежала тень. Он на мгновение отвёл взгляд, его горло сжалось, словно он проглотил тяжёлую правду. — Да. Это был единственный выход, — сказал он, наконец-то снова встретившись с ней взглядом. В его глазах Тав увидела водоворот противоречивых эмоций — вину, облегчение, печаль. Она протянула руку и осторожно коснулась его щеки, ощутив шероховатость щетины. Астарион тут же накрыл её ладонь своей. Должно быть, убийство брата раздирало его изнутри, несмотря на неизбежность этого поступка. Астарион крепче сжал её руку, привлекая ближе к своему лицу, словно ища утешения в её прикосновении. — Я должен был быть рядом, чтобы защитить тебя с самого начала. Этого не должно было произойти. Тав мягко покачала головой. — Прошу, не надо. Ты не можешь винить себя за то, что сделал Петрас. Его взгляд отражал бурю эмоций: чувство вины, страх, мучительную потребность в искуплении. — Я не могу даже представить, что потеряю тебя, Тав. Не после всего, через что мы прошли, — прошептал он. Тав почувствовала волнение от его слов. Несмотря на боль, страх и неопределённость их будущего, она находила в его обществе силы. — Ты не потеряешь меня, Астарион. Мы вместе, помнишь? Их прошлые ссоры, годы разлуки и недоразумения, омрачившие их отношения, теперь казались незначительными. Он был здесь, с ней, и в этот момент это всё, что имело значение. Тав почувствовала тяжесть от чувства вины в его глазах, обычно таких нахальных и непокорных. Наклонившись, Тав нежно прижалась лбом к его, и их дыхание смешалось в неподвижной атмосфере комнаты. Она закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Она хотела сказать что-то ещё, чтобы облегчить его бремя, но Астарион отодвинулся и встал, продолжая нежно сжимать её руку. — Я сообщу остальным, что ты проснулась, — сказал он мягким, но напряжённым голосом. То, как он держал её за руку, нежно поглаживая большим пальцем, говорило о том, что он не хотел её отпускать, и она тоже этого не хотела. Тав жаждала успокоить его, сказать, что ни в чём из случившегося нет его вины, но не хватало слов. Эльфийка лишь кивнула, на мгновение сжав его руку. — Хорошо, — она слабо улыбнулась. — И вымойся, от тебя дерьмом несёт. Его лёгкий и неожиданный смех наполнил комнату, и он весело покачал головой. Как она могла умереть и раствориться в небытие? Затем, с нежностью, которая застала Тав врасплох, Астарион наклонился, обхватил её лицо ладонями и поцеловал в лоб. Она закрыла глаза, наслаждаясь теплом его прикосновений, и по телу пробежала дрожь. Это было лучше любого рая. С неохотой отстранившись, Астарион задержал на ней взгляд, в котором читались тоска и беспокойство. Он отпустил её руку и тихо вышел из комнаты, оставив Тав в одиночестве. Оставшись одна, Тав зашипела от боли, перевернувшись на кровати. Избитое и покрытое синяками тело требовало отдыха. Пока она лежала, её разум блуждал в лабиринте мыслей и эмоций. Она была истощена не только физически, но и морально и эмоционально. Её тянуло в сон, в глубокую, целительную дрёму, в которую она хотела погрузиться на несколько недель, а может, и месяцев. Однако её недолгий отдых был прерван появлением спутников. Эрдан, Шэдоухарт и Лаэзель вошли в комнату, и на лицах каждого из них смешались облегчение и глубокое беспокойство. Фигура Хальсина, стоящего в дверном проёме, излучала успокаивающую ауру, он был как надёжный якорь во время шторма. Тав слабо улыбнулась друиду. Он ответил ей тёплым, понимающим кивком, который, казалось, выражал тысячу невысказанных слов. Эрдан, обычно олицетворявший собой воплощение самообладания, подошёл к постели Тав с уязвимым выражением на лице. Его губы приоткрылись, как будто он хотел что-то сказать, но из-за серьёзности момента не хватило слов. Несмотря на жгучую боль, сопровождавшую каждое движение, эльфийка протянула к нему руки и заключила в объятия. Тав чувствовала нарастающее напряжение в теле того, кто обычно держал себя в руках, а теперь был беззащитен и растерян. — Рада тебя видеть, Тав, — сказала стоявшая рядом с ними Шэдоухарт. Тон, обычно резкий и сдержанный, был полон искреннего беспокойства. Тав отодвинулась от Эрдана, который выглядел всё ещё потрясённым до глубины души. В глазах Лаэзель мелькнула редкая эмоция. — Ты сильнее, чем кто-либо из нас ожидал, — с уважением заметила она. — С возвращением. Пытаясь осмыслить мельтешение лиц и голосов, Тав почувствовала, как по её телу разливается тепло от их заботы. Она попыталась сесть, слегка поморщившись от усилия. — Простите за беспокойство, — хрипло произнесла она. Хальсин, который наблюдал за ней с тревогой и тщательностью, вошёл в комнату. Его голос был мягким, но твёрдым. — Тав, ты пережила мучительный опыт. Отдых сейчас не просто важен, а необходим для твоего выздоровления. Тав ответила на его совет усталым кивком; в глазах отразились усталость и решимость. — Знаю, но я не могу просто лежать здесь в темноте. Что там происходит? Какова ситуация? — спросила она, выражая своим тоном как беспокойство за их миссию, так и желание принять в ней участие. В помещении воцарилось недолгое молчание: её спутники обменивались взглядами, и каждый, казалось, решал, чем именно стоит поделиться. Наконец молчание нарушил Эрдан. — Мы всё тебе расскажем, но сначала тебе нужно восстановить силы. Комната на мгновение погрузилась в задумчивую тишину, отражавшую невысказанные опасения её друзей. На заметно побледневшем, но всегда живом лице Эрдана отразились эмоции, начиная от облегчения до шока, красноречиво показывая глубину переживаний за Тав. Нечасто они так близко сталкивались со смертью. Понимая, что спорить бесполезно, и чувствуя тяжесть собственного изнеможения, Тав уступила. — А где Гейл? — спросила она с беспокойством. — Он вымотан, не волнуйся, — объяснила Шэдоухарт. — Он неустанно работал над своими заклинаниями, углубляясь в исследования. Похоже, это был его способ… Так или иначе, но в итоге он потерял сознание, обложившись книгами. Губы Тав изогнулись в слабой улыбке. — Бедняжка. Похоже, в будущем мне придётся избегать смерти, — съязвила она. Эрдан, заметно побледнев от её шутки, казалось, был на грани срыва. — Уж постарайся. Нам хватит страшилок на всю жизнь, — с наигранным, но серьёзным взглядом ответила Шэдоухарт. Её улыбка едва скрывала остатки напряжения в глазах. Эрдан поспешил прекратить разговор. — Мы дадим тебе отдохнуть, — сказал он более мягким, чем обычно, голосом. По очереди они стали выходить из комнаты, и шаги их мягко отдавались эхом по деревянному полу. Лаэзель отрывисто кивнула, и её взгляд на мгновение потеплел, когда она посмотрела на Тав. Эрдан задержался в дверях, в его глазах читалось затаённое беспокойство, которое, словно состарило его не по годам. Морщины на его лице стали более отчётливыми, а в глазах появилась усталость, которой Тав раньше не замечала. Он медлил, словно разрываясь между долгом уйти и желанием остаться рядом с ней. — Тав, — начал он, его голос был тяжёлым от невысказанных эмоций. — Если тебе что-нибудь понадобится, хоть что-нибудь… Тав слабо улыбнулась, оценив его заботу. — Спасибо, Эрдан, — прошептала она. — Со мной всё будет хорошо, правда. Тебе тоже нужно отдохнуть. Он окинул её долгим, изучающим взглядом и, наконец, неохотно кивнув, вышел из комнаты. Как только помещение опустело, и в нём остались только Хальсин и она сама, друид подошёл к её кровати с бутыльком в руках. Его присутствие было умиротворяющим, а поведение — спокойным и собранным. — Рад видеть тебя в целости и сохранности, — тепло начал Хальсин. — Хотя мне хотелось бы, чтобы это произошло при более благоприятных обстоятельствах. Тав слабо улыбнулась. — Спасибо за помощь, — прохрипела она. Хальсин, с весельем и заботой в глазах, протянул ей склянку. — Поблагодаришь меня после, как выпьешь это, — сказал он. Тав нерешительно поднесла бутылёк к губам и выпила. Зелье оказалось мерзким, его вкус оскорблял её чувства. Она скривилась и закашлялась, лицо исказилось от отвращения. — Угх, гадость какая, — пожаловалась она, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса во рту. Глубокий и искренний смех Хальсина наполнил комнату. — Чем хуже вкус, тем лучше эффект, — заметил он, и его глаза смягчились, когда он посмотрел на неё. — Когда ты уже перестанешь попадать в неприятности? Тав пожала плечами, на её губах заиграла слабая улыбка. — Наверное, когда они сами перестанут меня преследовать, — пошутила она в ответ. Взгляд Хальсина задержался на ней ещё на мгновение. — Отдыхай, Тав. Ты это заслужила, — негромко сказал он, после чего повернулся и вышел из комнаты. Воцарилась тишина, мягкий свет свечей отбрасывал пляшущие тени на стены. Откинувшись на подушки, Тав прокручивала в голове события последних дней. Боль, страх, моменты отчаяния всё ещё были свежи в памяти. Закрыв глаза, эльфийка почувствовала, как на неё наваливается усталость. Она позволила себе задремать.

***

5 лет назад Астарион беспокойно метался по лагерю. Он наводил чистоту, возился со Шкрябом, переставлял припасы, но ничто не избавляло его от чувства тревоги. Тав ушла, чтобы помочь Хальсину с каким-то заданием, связанным с балансом природы, и настояла, чтобы Астарион остался и отдохнул. Но одиночество только усилило его тревогу: он не привык волноваться о ком-то, кроме себя, и эта неожиданная забота о Тав одновременно беспокоила и подавляла его. Его тревога переросла в панику, когда он услышал отчаянный лай Шкряба. Астарион перевёл взгляд на приближающиеся к лагерю фигуры. Бледный эльф узнал могучего Хальсина в сопровождении хромающего Гейла, Карлах и Лаэзель, каждый из которых нёс на себе следы тяжёлой битвы. Но при виде Тав, безвольной и почти без сознания лежащей в объятиях Хальсина, по спине Астариона пробежал озноб. Бросив все дела, он рванул к команде, охваченный страхом и гневом. — Что, мать вашу, произошло?! — с паникой в голосе потребовал ответа Астарион, добравшись до них. Голос Тав был слабым, лишь тенью от её привычной силы. — Ничего… — промямлила она, пытаясь преуменьшить своё состояние. — Ничего? — с недоверием воскликнул Астарион, оценивая тяжесть её ран. — Да у тебя кишки почти наружу, а рука держится на волоске! Хальсин с серьёзным выражением лица объяснил ситуацию. — Её немного потрепало, когда мы попали в засаду. На нас напали несколько волн Теней и проклятых Тенью врагов. Тав и остальные держали портал открытым, пока я разбирался с угрозами внутри. Сердце Астариона сжалось при виде её, такой слабой и изранненой. Его обычное самообладание улетучилось, сменившись глубокой заботой. В порыве эмоций Астарион набросился на Гейла, его голос был резок от беспокойства и отчаяния. — Ты должен был за ней приглядывать! — обвинил он его, пронзая взглядом. Гейл, выглядя не менее потрёпанным, приглушённо ответил: — Всё произошло так быстро, что я не успел… — Просто уйди! — огрызнулся Анкунин, потеряв терпение. Пока Хальсин осторожно переносил Тав, Астарион следил за ними, и в нём боролись ревность и беспокойство. Он быстро вмешался: — Дальше я сам, спасибо. — Он быстро взял Тав на руки, его движения были нежными, но настойчивыми. Хальсин кивнул. — Я позову Шэдоухарт. Астарион отнёс Тав в свою палатку. Укладывая её, он видел, как она то приходила в сознание, то теряла его от столь тяжёлых ранений. — Ради всего святого, Тав. Ты почти разорвана на куски! — Он не мог скрыть страдания в своём голосе. — Я же просил тебя взять меня с собой, и ничего подобного не случилось бы. Но нееет… «Сегодня я возьму с собой Гейла, Карлах и Лаэзель, а ты останешься и отдохнёшь», — издевательски передразнил он её. — Невероятно. Тав, несмотря на своё состояние, слабо улыбнулась. — О-о-о, ты беспокоился обо мнееее? — Ты не в себе, — парировал Астарион. — И ты только усложнила нам всем жизнь, получив травму! В следующий раз думай об остальных, хорошо? — Несмотря на отчитывающий тон, его забота была очевидна, что подтверждало глубину его чувств к ней. Астарион стоял над Тав, отбрасывая тень на её тело. Обычно жизнерадостное лицо Тав было бледным, но дух её оставался непоколебимым, голос слабым, но пронизанным свойственной ей весёлой непокорностью. — Не дуйся. Тебе не идёт, — поддразнила она, слабо улыбнувшись. Брови Астариона нахмурились от раздражения и глубоко укоренившегося беспокойства. Он провёл рукой по волосам, на лице отразилось недовольство. — Ты слишком безрассудна в бою. Удивляюсь, как ты до сих пор умудрялась выжить. В следующий раз будь осторожнее, иначе мне придётся ходить за тобой хвостом, чтобы ты не наделала глупостей, — предупредил он. Несмотря на боль, Тав сумела дразняще улыбнуться, а в глазах заискрился озорной огонёк. — Осторожнее, мистер Очаровашка, это прозвучало почти как признание в любви. Астарион закатил глаза, но уголки его рта дёрнулись вверх в неохотной улыбке. Он постарался сохранить видимость безразличия, а тон — грубым. — Глупости. Это всего лишь вопрос практичности, — возразил он, хотя его взгляд задержался на ней. На лице Тав отразилась наигранная обида, хотя в голосе звучала мягкая игривость. — Эй, нечестно! Астарион ответил с притворной строгостью. Улыбка стала более заметной, несмотря на все его усилия её скрыть. — А честность никто и не обещал, дорогая. Несмотря на слабость, Тав всё ещё умудрялась излучать своё очарование, глаза её светились теплом и нежностью. — О, улыбка! Ты такой красавчииик, — проворковала она, и её голос мягко разнёсся по тихой палатке. Астарион поднял бровь. — Должно быть, ты ударилась головой сильнее, чем я думал, — съязвил он, скрывая беспокойство за напускным сарказмом. Когда Шэдоухарт вошла в палатку, её обычная строгость немного смягчилось при виде раненой Тав. — Ого, да ты и впрямь в лоскуты, — заметила она с беспокойством и невозмутимостью. Застывший от волнения Астарион в ответ проворчал, демонстрируя нетерпение. — Просто, пожалуйста, перестань болтать и начни лечить. Тав, вздрагивая при каждом движении, пыталась внести немного свойственной ей беззаботности в напряжённую атмосферу. — Все, пожалуйста, помолчите. У меня голова раскалывается, — простонала она слабым голосом. Астарион наклонился ближе к Тав. — Прости, дорогуша, но сейчас у тебя нет такой роскоши, как тишина. Ты выслушаешь всё, что я скажу, — настаивал он решительным, но в то же время ласковым тоном. Тав, несмотря на дискомфорт, сумела выдавить из себя слабый игривый ответ. — Зануда. Шэдоухарт, сосредоточившись на своей задаче, приступила к лечению. Руки светились мягким светом, пока она бормотала заклинания, и энергия перетекала с кончиков её пальцев на раны Тав. Атмосфера в палатке наполнилась тихим напряжением: все ждали, когда магия начнёт действовать. Астарион внимательно наблюдал за происходящим, его обычная язвительность сменилась редким проявлением терпения. Он оставался рядом с Тав, не сводя с неё пристального взгляда, как безмолвный страж, наблюдающий за её хрупким состоянием. После ухода жрицы в воздухе повисло ощутимое напряжение, из-за которого Астарион остался неподвижно стоять рядом с Тав. Его полные эмоций глаза скользили по её телу, оценивая степень повреждений. Собрав медицинские принадлежности, оставленные Шэдоухарт, он опустился на колени рядом с эльфийкой, двигаясь плавно, но осторожно. При виде её травм, похожих на раны от жестокой битвы, в нём вспыхнули беспокойство и отчаяние. — Чёрт, Тав, ты хоть понимаешь, как опрометчиво сегодня поступила? — в словах его звучали раздражение и забота. Он осторожно начал промывать её раны. Его руки не дрогнули, несмотря на охвативший его гнев. Тав, обессиленная, но стойкая, встретилась с ним взглядом, в выражении её лица смешались боль и упрямая решимость. — Я помогала Хальсину, — возразила она слабым, но твёрдым голосом и поморщилась, когда очищающий раствор прижёг её раны. — Помогать Халсину — это одно, но быть на волосок от смерти — совсем другое! Ты должна думать о последствиях, а не просто бросаться в атаку очертя голову, — упрекнул Астарион, его беспокойство за неё было едва скрыто за суровым тоном. Тав попыталась сесть, но поморщилась. — Я могу позаботиться о себе, Астарион. Астарион вздохнул, чувствуя, как на него накатывает волна усталости, и опустил плечи. Он мягко, но решительно уложил эльфийку обратно на кровать, прикасаясь к ней осторожно и заботливо. — Дело не в этом, Тав. Ты должна понять, что… ты нужна нам. Мне нуж… — Он резко замолчал, неожиданно приспустив обычно настороженную маску. Мужчина отвёл взгляд, сосредоточившись на обработке её ран, и его движения стали более аккуратными. Взгляд Тав задержался на нём, и в её глазах промелькнуло понимание его незаконченного признания. Астарион поспешно взял себя в руки. — Просто… будь осторожнее в следующий раз. Мы не можем тебя потерять, — грубо сказал он, намеренно избегая её пристального взгляда. Орудуя молча, руки Астариона были точными и нежными, когда он обрабатывал её раны, но было заметно, как напряжена его челюсть. Тав, стойко переносившая боль, нарушила молчание спокойным вызывающим тоном. — Но я жива, — сказала она. Астарион замолчал, его руки замерли на месте. — Но всё могло сложиться иначе. Тав, слегка наклонив голову, пристально посмотрела на него. — Могло, но ведь не произошло, — нежно сказала она, из-за чего беспокойство на его лице смягчилось. Постепенно расслабившись, Анкунин вернулся к своей работе, хотя в его выражении лица ещё чувствовалась нежность. Тав протянула к нему руку в молчаливом приглашении. — Иди сюда, — мягко попросила она. Рука Астариона замерла на бинтах, прежде чем он отложил их в сторону и придвинулся ближе, двигаясь осторожно и уверенно. Руки Тав потянулись к нему, прикосновение было нежным и в то же время уверенным, связывая их в момент молчаливого понимания. — Обещаю, что буду осторожнее, — сказала она, встретив его взгляд, в котором светились решимость и искренность. Она пыталась успокоить его своей милотой и он это знал. Он посмотрел на неё. — Ну что ж, лучше пусть так и будет, — пробормотал он. — И в следующий раз я пойду с тобой. Мы ведь вместе, помнишь? — В его голосе, хоть он и старался казаться строгим, звучали забота и беспокойство. В ответ Тав тихонько хихикнула, и этот звук привнёс столь необходимую лёгкость в его растерянность. — Хорошо. «Вместе».

***

Сейчас Свежевымытый и переодетый Астарион стоял в прохладе ночного воздуха. Кровь и грязь, покрывавшие его, стёрлись, оставив только суровую реальность недавних событий. Мысли превратились в бушующее море, его обуревали волны страха, гнева и отчаянного желания защитить. Пока он надевал чистую одежду, вероятно, любезно предоставленную целителями Хальсина, в голове Астариона проносились ужасные моменты в подземелье. Образ Тав, такой бледной и безжизненной, преследовал его. То, что её живой дух был так близок к тому, чтобы погаснуть из-за жестокости его сородичей, грызло его с такой яростью, от которой он не мог избавиться. За свою долгую жизнь он повидал многое, пережил бесчисленные ужасы, но ничто не могло подготовить его к такому зрелищу. Петрас больше не представлял угрозы, погибнув от рук Астариона. Однако удовлетворение от этой мести не смогло утихомирить пылающую в нём ярость. Это лишь напомнило ему о том, насколько хрупкой была Тав на самом деле, когда её жизнь повисла на волоске от смерти. Астарион перевёл взгляд на свою руку, где на пальце красовалось кольцо. Судя по дизайну, это могло быть легендарное кольцо Солнцехода, но в круговерти эмоций и усталости у него не было сил вникать в его тайны. Его приоритеты резко изменились, и всё его внимание было приковано к Тав. Время суток слились в одно, и он наблюдал за ней, как молчаливый страж. В уголках его губ заиграла кривая улыбка, а в выражении лица промелькнула ирония. Любопытно, подумал он, как резко могут меняться жизненные приоритеты. Выйдя из комнаты, Астарион задержал взгляд на двери, за которой спала Тав. Мягкое поднятие и опускание её груди, видимое через слегка приоткрытую дверь, приносило небольшое утешение. Она была с ним, дышала, жила. Охватившее его облегчение было ощутимым, но узел тревоги в животе оставался туго затянутым. Когда он спустился по лестнице в пустую кухню, его окутала тишина дома. Это был странный контраст с хаосом, который наполнял их жизнь всего несколько часов назад. Стояла глубокая ночь, и мир снаружи, казалось, не замечал смятения, бушевавшего внутри него. На кухне Астарион машинально порылся в шкафчиках. Найдя бутылку вина, он откупорил её и налил себе бокал, наполнив воздух насыщенным ароматом. Он сел за стол, прохладная поверхность которого напоминала холодный пол подземелья, где он чуть не потерял Тав. Он испустил долгий, тяжёлый вздох, и звук эхом разнёсся по тихой кухне. Вино было всего лишь отвлекающим манёвром, на котором можно было сосредоточить внимание, вместо бушующего внутри него потока эмоций. Астарион сделал ещё один глоток вина, но во рту чувствовался привкус пепла. Страх, который он испытывал, ужас, пронизывающий до костей при мысли о потере Тав, был тем, чего он никогда не испытывал раньше. Леденящий душу гнев на тех, кто угрожал её жизни, бушевал в нём как ураган. В ночной тишине, под тяжестью навалившихся на него эмоций, Астарион знал одно — он сделает всё, чтобы обеспечить безопасность Тав, чего бы ему это ни стоило. Тишину кухни внезапно нарушил звук шагов. Астарион поднял голову и увидел, что вошёл Хальсин, и от его появления повеяло спокойной уверенностью. — Не стоит пить в одиночку, — тепло заметил друид, пересекая кухню. Он открыл шкафчик и достал стакан. — Я не часто пью, но мы все согласны, что эта ситуация требует особых мер. Затем Хальсин сел рядом с Астарионом и налил себе бокал вина. Звук жидкости, наполняющей бокал, казалось, подчёркивал тишину, воцарившуюся в комнате. Астарион наблюдал за ним с благодарностью и любопытством. Пока они сидели на тускло освещённой кухне, пространство наполнялось лёгким звоном бокалов. Хальсин задумчиво глотнул вина, прежде чем сказать. — Тав поправится, — уверенно сказал он. — Она сильна, и исцеляющие заклинания сделали своё дело. Астарион молчал, не отрывая взгляда от своего бокала. Он не мог избавиться от чувства вины, которое обволакивало его, как вторая кожа. Хальсин изучающе взглянул на Астариона, и в его глазах отразилось глубокое понимание. — Ты винишь себя в том, что с ней случилось? — спросил он мягким, но проницательным тоном. Челюсть Астариона сжалась, в глазах мелькнули гнев и печаль. — Я должен был её защитить, — произнёс он с тяжёлым чувством раскаяния. Друид задумчиво откинулся назад. — Иногда даже самые сильные из нас оказываются во власти судьбы. Дело не в вине, Астарион. Дело в том, что мы будем делать дальше. Анкунин поднял глаза и встретился взглядом с Хальсином. В этих глазах была мудрость, которая говорила о многих годах и битвах, как физических, так и эмоциональных. Хальсин продолжил, на его губах заиграла лёгкая улыбка. — Знаешь, когда-то я знал одного эльфа. Невероятно независимого, который нёс на своих плечах всю тяжесть мира. Он считал, что должен всё делать в одиночку. — Он замолчал, устремив взгляд вдаль, словно погрузившись в воспоминания. — Ему потребовалось много времени, чтобы понять, что полагаться на других, делить с кем-то бремя — это нормально. — Хальсин многозначительно посмотрел на него. Астарион отпил глоток вина: — Обхохочешься, Хальсин. — Ты несёшь тяжкое бремя, Астарион. Я вижу это по твоим глазам, — начал он, его взгляд был пронзительным и в то же время полным сострадания. Астарион неловко передёрнулся, не привыкший к столь прямому разговору о своих внутренних переживаниях. — У каждого из нас есть свои демоны, — ответил он, пожав плечами, пытаясь увести разговор в сторону. Друид кивнул. — Верно. Но не все демоны так реальны, как твои. Ты прошёл через многое, больше, чем может вынести большинство. Астарион медленно отпил вина, обдумывая слова Хальсина. — Она тоже прошла через многое, — сказал Астарион, уводя разговор от себя. Он не мог не вовлечь её в обсуждение, потому что в глубине души всегда беспокоился о её благополучии. — Да. Она пережила многое и, возможно, даже больше, чем мы думаем, — ответил Хальсин, и в его голосе прозвучало уважение к ней. — Вы оба дополняете друг друга так, что, вероятно, даже не осознаёте этого. Плут вскинул бровь, несколько удивлённый замечанием Хальсина. — У нас… всё сложно, — признал он с сожалением. Он отхлебнул вина из своего бокала и задумался. Хальсин, откинувшись на стуле, смотрел на Астариона с мудростью, рождённой годами. — Жизнь редко бывает простой, особенно для таких, как мы. Но иногда в этой сложности есть шанс найти что-то… более значимое, — размышлял он. Астарион нахмурился, в голове бушевали эмоции и мысли. Вино в его бокале рябило, отражая бурю внутри него. Хальсин негромко хмыкнул. — Я прожил на свете достаточно долго, чтобы понять, когда две души крепко связаны. Каким бы ни было твоё прошлое с Тав, очевидно, что ваши пути тесно переплетены. — На мгновение между ними повисла тишина, после чего мужчина задумчиво продолжил. — Вы оба были неразлучны. Неразрывны. — Когда-то, — пробормотал Астарион с сожалением в голосе. Воспоминания о прошлом, как горькие, так и приятные, заполонили его мысли. Смогут ли они когда-нибудь вернуться к прежним отношениям, или слишком многое изменилось? Выражение лица друида смягчилось от воспоминаний. — Я вспоминаю те времена, когда мы странствовали вместе. Во время тех путешествий у меня было несколько долгих бесед с Тав. — В его голосе звучала ностальгия, возвращая их обоих в то время, которое казалось сейчас далёким сном. Астарион мысленно вернулся к тем дням, и выражение его лица неуловимо изменилось, когда он вспомнил моменты, которые пытался отодвинуть на задний план. Воспоминания были яркими, почти болезненными: разговаривающие и смеющиеся Хальсин и Тав, между которыми было полное взаимопонимание. Астарион вспомнил, как он притворялся, что ему всё равно, глубоко плевать. Но внутри бушевала буря ревности. Хальсин, с его статью, зрелостью и непринуждённостью, был всем тем, чем не был Астарион. Он видел, как действовало общество Хальсина на Тав, как она оживала рядом с ним, слушая его рассказы, и это разжигало в Астарионе яростное чувство собственника. — Я всегда восхищался тем, как ты заботился о ней, — продолжал Хальсин, не подозревая, какое волнение вызывают его слова в душе Астариона. — Ты всегда был рядом, присматривал за ней на расстоянии. Всем было ясно, что она очень много для тебя значит. Астарион крепче сжал бокал, сжимая челюсти, борясь с эмоциями, грозящими вырваться на поверхность. От него не ускользнула ирония слов Хальсина. Тогда он был настолько поглощён всем остальным, что не осознавал, насколько очевидны его чувства к Тав. — Ревность — странное создание, не так ли? — услышал Астарион и быстро взглянул на Хальсина, встретившись с его понимающим взглядом. — Она может заставить тебя увидеть то, чего нет, и ослепить, скрыв то, что есть. Астарион сделал долгий глоток вина, пытаясь скрыть смятение, которое вызвали в нём эти воспоминания. — Тогда всё было… по-другому, — наконец произнёс он, его голос едва был громче шёпота. Хальсин понимающе кивнул. — Время меняет всё, и часто так, как мы не ожидаем. Но я понял одну вещь: сердце ничего не забывает. Что бы ты ни чувствовал к Тав тогда, мне ясно, что это чувство никуда не делось. — Его слова были мягкими, но всё же прорвали защиту Астариона. Астарион резко поднял голову, застигнутый врасплох проницательностью Хальсина. — И то, что было, не обязательно вернётся, но может перерасти в нечто лучшее. Пристальный взгляд Астариона задержался на Хальсине, гадая, как много на самом деле понимает друид. Он чувствовал, что всё, чего не понимал Астарион, раскрывалось под проницательным взглядом мужчины. Когда тяжесть их разговора повисла в воздухе, он решил сменить тему, стремясь свернуть с пути самоанализа, по которому они шли. Он взглянул на Хальсина, и невольно в его голове возник вопрос. — Ну, Хальсин, чем ты занимался все эти годы? Это место довольно… уединённое, — поинтересовался он, в его тоне слышалось любопытство и едва уловимая попытка отвлечься от переживаний, в которые они погрузились. Хальсин улыбнулся, и черты его лица разгладились, когда он задумался о прошедших годах. — Ах, это старое место стало для меня и убежищем, и мастерской, — тепло начал он. — После хаоса, охватившего город, я обрёл здесь утешение, вдали от политики и борьбы за власть. Я посвятил своё время учёбе, исцелению и оказанию помощи тем, кто нашёл дорогу к моей двери. Многие дети потеряли свои дома и семьи. Вампир слегка наклонил голову, и уголки его рта тронула кривая улыбка. — Похоже, ты выкроил здесь для себя маленький кусочек спокойствия, — заметил он; в его голосе прозвучали лёгкий юмор и подспудная зависть. — Должно быть, это приятная перемена, по сравнению с хаосом внешнего мира. — Он отвёл взгляд, потерявшись в мыслях на мгновение, но снова сосредоточился на Хальсине. Хальсин кивнул, в его глазах отразилось с трудом обретённое спокойствие. — Да, это так. Есть что-то такое в окружении природы, тишины, что помогает обрести ясность. Это было своего рода путешествие самопознания. Астарион вскинул бровь, на его губах заиграла ухмылка. — Посмотри на себя, Хальсин. Строишь из себя занятую пчёлку, а? — заметил он. Хальсин негромко усмехнулся. — Да, я был занят, но это приносило удовольствие. Понимание приносит определённый покой, даже если это всего лишь маленький кусочек огромной головоломки. И в каком-то смысле это моя собственная попытка противостоять хаосу, который угрожает поглотить наш мир. Хальсин выглянул в окно, заметив на горизонте слабый намёк на ранний рассвет. С понимающим выражением в глазах он повернулся к Астариону. — Тебе следует немного отдохнуть, Астарион. Ты не спал уже очень давно. Астарион посмотрел в сторону окна: приближение рассвета служило тонким напоминанием о его собственной слабости. Он обречённо вздохнул, чувствуя, как наваливается усталость, которую он пытался побороть. — Возможно, ты прав, — согласился он, хотя какая-то его часть противилась этой идее. Отдых казался ему роскошью, которую он не мог себе позволить, учитывая безопасность Тав и его собственные запутанные мысли, занимающие разум. Хальсин встал, поставив бокал на стол. — Отдых — это не слабость, Астарион. Он необходим, особенно для того, что может ждать тебя впереди, — посоветовал он мягким, но твёрдым тоном. Астарион кивнул, признавая мудрость слов друида. Он встал, чувствуя, как все его кости ломит от усталости. — Думаю, несколько часов не повредят, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал беспечно. Когда он добрался до своей комнаты, его окутала тишина дома. Лёжа в постели, Астарион уставился в потолок, в его голове проносились мысли и эмоции. Несмотря на усталость, сон не приходил, казался неуловимым, ускользающим от его внимания. Но в конце концов усталость взяла верх, и он погрузился в беспокойную дрёму, преследуемый сновидениями.