Don't go (Не уходи)

Пока Тав брела по лесу, тяжело опираясь на Эрдана, в её голове бушевали мысли и эмоции. Всё это казалось нереальным, словно кусочки головоломки, которые отказывались складываться вместе. Они наткнулись на скрытое подземелье, столкнулись лицом к лицу с чудовищной тварью, обнаружили, что Петрас был причастен к ситуации, которую им было поручено остановить, и теперь следовали за таинственным стариком, чьи намерения были пока неизвестны. День как день, верно? Обычная осторожность Тав, казалось, отошла на второй план из-за чрезвычайности ситуации. Прежняя Тав, которая ориентировалась в мире с помощью стратегии и осторожности, никогда бы не стала слепо доверять незнакомцу. Её охватила слабость, постоянно напоминая о кровопотере. Каждый шаг давался ей с трудом, и она была благодарна Эрдану за постоянную поддержку. Время от времени её взгляд устремлялся к Астариону, который теперь возглавлял группу. В его глазах читалось явное беспокойство, которое она не привыкла у него видеть. Сердце Тав болело за Астариона. Предательство Петраса, должно быть, глубоко ранило его, разбередив как старые, так и свежие раны. Астарион доверял ему, но столкнулся с суровой реальностью его предательства. А теперь, узнав, что он убил его брата и сестёр, Тав даже представить себе не могла, сколь сильное потрясение творится у него внутри. Должно быть, он чувствует себя совершенно одиноким, потерявшимся в море гнева и боли. Мир будто изменился, пока они следовали за загадочным пожилым человеком, облачённым в необычные одежды. В группе повисло тяжёлое молчание, вызванное осторожностью и любопытством. Когда они подошли к большому дереву, которое казалось таким же древним, как сама земля, старик сделал изящный жест, и, к изумлению Тав, ветви расступились, словно повинуясь невидимому приказу. Все обменялись короткими взглядами: Астарион оглянулся, встретившись взглядом с Тав, а она рассеянно пожала плечами. Вместе они прошли через природную арку. Глаза Тав расширились, когда они ступили сквозь раздвинутые ветви массивного дерева. Внутри оказалось удивительно просторное помещение, гораздо просторней, чем можно было предположить по внешнему виду. Эльфийка оказалась в огромной библиотеке, подобных которой ей ещё не доводилось видеть. Вдоль стен тянулись высоченные книжные полки, заполненные множеством книг, свитков и артефактов. Большая винтовая лестница уходила вверх на неизвестные уровни. Светлячки освещали комнату тёплым, манящим светом. Зрелище было ошеломляющим: скрытый кладезь знаний, спрятанный в самом сердце леса. Тав взглянула на Гейла, выражение лица которого отражало её восхищение. Его глаза блестели от нескрываемого восторга: такое количество книг явно пришлось по душе его внутреннему учёному. Она не могла не улыбнуться, несмотря на навалившуюся на неё усталость. Старик приглашающе поманил их дальше в древесную библиотеку, его голос был мягким и в то же время командным. — Проходите, проходите, — настаивал он, проходя вглубь помещения. В воздухе витал запах старых книг и слабый аромат трав и благовоний. Гейл, охваченный любопытством, с готовностью последовал за Астарионом к незнакомцу, обшаривая взглядом полки, заваленные древними знаниями. Эрдан заботливо помог Тав устроиться поудобнее. Он бережно усадил её на прочный стол для чтения, его забота о ней была очевидна в его осторожных движениях. Шэдоухарт опустилась на колени рядом с Тав, внимательно осмотрев её раны. Её пальцы действовали ловко, а выражение лица было сосредоточенным, когда она оценивала степень потери крови и выбирала наилучший план действий. Тем временем Лаэзель сохраняла настороженность воительницы. Она держала меч наготове, его остриё было направлено в сторону незнакомца, а сама она стояла наготове. Глаза не отрывались от чужака, недоверие проявлялось в напряжённой позе и пристальном взгляде. Старика, казалось, ничуть не смутила угрожающая поза гитьянки. Он двигался с неторопливой грацией, его взгляд с непроницаемым выражением скользил по собравшимся. В нём чувствовалась вековая мудрость. Комната казалась одновременно древней и неподвластной времени, в воздухе витал аромат знаний и тайн. Незнакомец привлёк всеобщее внимание, роясь в своих вещах. Тав, ослабевшая, но бдительная, внимательно наблюдала за происходящим, пытаясь сложить кусочки головоломки о его личности и намерениях. Гейл озвучил вопрос, который занимал всех. — Кто вы и что это за место? — Его глаза окинули пространство, рассматривая мириады книг и артефактов. Астарион, стоящий рядом с Гейлом, упёр руки в бока, его взгляд был пристальным и изучающим. На смену его обычному наигранному поведению пришло серьёзное, оценивающее выражение лица. — Меня зовут Игнатиус, — ответил старик, и в его голосе зазвучали таинственные нотки. — Добро пожаловать в мой дом. — Казалось, его слова повисли в воздухе, полные невысказанного смысла. Следующий вопрос Астариона был резким и прямолинейным. — Как ты узнал, где мы находимся? — с подозрением в голосе спросил он. Игнатиус, не обращая внимания на расспросы, продолжал рыться в сундуке, стоявшем на большом столе. Звон пузырьков эхом разносился по залу, пока что-то искал. Наконец с триумфальным — Ха! — он извлёк флакон и кинул его Астариону, который с молниеносной реакцией его поймал. — Для твоей подруги. Это поможет ей избавиться от кровопотери, — заявил Игнациус, не сводя с неё глаз. Тав не могла не почувствовать проблеск надежды, отчаянно желая хоть как-то избавиться от постоянной, грызущей слабости, мучившей её с момента битвы. Астарион отреагировал настороженно, глаза его сузились. Тав краем глаза наблюдала за ним, отмечая напряжение в его позе и то, как он с едва скрываемым недоверием передал флакончик Гейлу. — Выглядит нормально, — подтвердил волшебник после беглого осмотра и перебросил флакон Эрдану, стоявшему на коленях рядом с Тав. Руки Тав слегка дрожали, когда она принимала из рук Эрдана странный флакон, а усталость была заметна по бледности кожи и тёмным кругам под глазами. Тяжесть жидкости в её руках ощущалась каменным грузом. Когда она взглянула на Игнатиуса, его всезнающий взгляд, казалось, проник сквозь неё, тревожа и в то же время странно успокаивая. — Пей. Тебе станет лучше, Тав, — настаивал Игнатиус, в его голосе слышались властность и доброта. Он знает её имя? Но Тав обнаружила, что старик странным образом к себе располагал: его уверенность внушала чувство доверия, которого она никак не ожидала ощутить. Нерешительно вздохнув, она поднесла флакон к губам и сделала осторожный глоток. Жидкость оказалась на удивление приятной, сладкий травяной отвар согрел её изнутри. Боль и усталость, ставшие постоянными спутниками, начали отступать, как мягкая волна, возвращая ей утраченные силы. — Лучше, дитя моё? — с искренней заботой поинтересовался Игнатиус. — Да… спасибо, — поблагодарила Тав с облегчением в голосе. Усталость не исчезла полностью, но разница была ощутимой, и она не смела даже надеяться на такой подарок. Тав чувствовала на себе тяжёлый взгляд Игнатиуса — странное ощущение, будто её видят и понимают так, как она не понимала раньше. Это смущало и странно успокаивало одновременно. Девушка внимательно наблюдала за ним, в то же время остро ощущая пристальный взгляд Астариона. С каждым открытием его недоверие становилось всё сильнее, зеркально отражая её скептицизм и любопытство. — Ты знал, что мы придём, знал наши имена и в чём мы нуждаемся. Откуда? — Вопрос Лаэзель повис в воздухе, пробивая завесу тайны, окружавшую старика, с точностью меткого копья. Её тон был таким же острым, как и её клинок. Смешок Игнациуса был странным, непринуждённым и понимающим. Это не помогло Тав успокоиться, но она не могла отрицать, что его слова вызвали в ней интерес. — У меня свои приёмы. Мир полон тайн, и я посвятил всю свою жизнь их раскрытию. Что касается того, почему вы здесь, то это не совпадение. Я ждал вас. — В тусклом свете комнаты его глаза, искрящиеся внутренним знанием, казалось, заиграли. — Ждал нас? Зачем? — В голосе Астариона смешались настороженность и скрытый гнев. Тав наблюдала за ним, заметив, как напряжены его плечи, как слегка сжата челюсть. Ответ Игнатиуса лишь усугубил ситуацию. — Вы отправились на поиски чего-то очень важного. И ты, Астарион, находишься в самом его сердце. Твой путь, твой выбор — всё это отразится на каждую реальность. — Слова старика словно растворились в воздухе, наполненные тяжёлым подтекстом. Гейл с любопытством наклонился к нему. — Вы хотите сказать, что Астарион — что-то вроде… ключа? — В его вопросе прозвучала смесь скептицизма и жажды понимания. — В каком-то смысле да. Но не только Астарион. Каждый из вас играет важную роль в грядущем. — Игнатиус обвёл присутствующих внимательным взглядом, и каждый ощутил на себе его внимание. Почувствовав себя лучше после эликсира, Тав встала, опираясь на крепкое плечо Эрдана, стоявшего рядом с ней. — Что нас ждёт? Что вы знаете о нашем путешествии? — её голос был твёрд и требовал ответов. Её взгляд был прикован к Игнатиусу, пытаясь раскрыть поставленную перед ними задачу. Казалось, все затаили дыхание в ожидании ответа Игнатиуса. Тав почувствовала, как её переполняют дурные предчувствия и решимость. Ей нужны были ответы, и не только для себя, но и для всех них, и особенно для Астариона, чья судьба, казалось, необъяснимым образом была связана с загадочными словами старика, стоявшего перед ними. — Идёт слияние тёмных сил, заговор, который угрожает не только вашим жизням. Вы уже столкнулись с его частью, — торжественно произнёс Игнатиус, нарисовав мрачную картину того, что их ожидает. Тав почувствовала, как по спине пробежали муражки, когда до неё медленно дошёл смысл его слов. Нетерпение Астариона росло с каждым загадочным словом. — И так уж случилось, что у тебя есть ответы на все вопросы? — бросил он, в его голосе звучали вызов и отчаяние. Девушке было хорошо знакомо его разочарование от того, когда находишься во власти невидимых сил. — Не на все, но на многие. — Ответ Игнатиуса был раздражающе загадочным, а его палец остановился на конкретном месте на карте. — Здесь, в этих Проклятых Тенью Землях, лежит ключ к разгадке заговора. Но берегитесь, путь чреват опасностями, а в тенях таится предательство. — Слова старика казались зловещим предупреждением, и Тав почувствовала, как холодный ужас поселился в её сердце. — Хватит загадок и туманных пророчеств, — огрызнулся Астарион, его раздражение достигло предела. Голос прозвучал резко, ярость сквозила в каждом слоге. — Если ты что-то знаешь, говори прямо. Что нам делать? Спокойствие Игнатиуса было почти жутким, его поведение оставалось непоколебимым перед лицом растущего гнева Астариона. — Я понимаю твоё недовольство, Астарион. Но некоторые вещи нелегко даются или воспринимаются. Их нужно познать. — Его слова представляли собой разочаровывающую смесь наставлений и недомолвок. Вампир вспыхнул от нахлынувших эмоций, и его слова эхом разнеслись по помещению. — Я ждал этого двести лет! — воскликнул он, его голос повышался с каждым словом. — И вот снова кто-то стоит на моём пути, снова играет со мной в игры! Мои близкие снова предали меня, и теперь ты, старик, говоришь мне, что я должен подождать ещё?! — Ударение на «снова» задело эльфийку за живое. В воздухе повисло напряжение, эмоции зашкаливали. Тав чувствовала разочарование Астариона, и оно перекликалось с её собственным чувством безысходности. Его вспышка гнева, хоть и была резкой, не была полностью неожиданной; тяжесть случившегося давила на них всех, но больше всего на Астариона. Гейл, чувствуя нарастающее напряжение, попытался вмешаться. — Астарион, давай просто послушаем… Астарион резко развернулся, направив теперь свой гнев на Гейла. — Надоело мне уже слушать! Мне нужны ответы, а не всякие бессмысленные бредни! — Его глаза пылали, в голосе слышалась боль от недавнего предательства. Злость его была чистой и незамутнённой, а терпение явно на исходе. Годы предательства и боли вырвались на поверхность. Он снова повернулся к Игнатиусу, его поза выражала негодование. — Ты появляешься из ниоткуда и предлагаешь «помощь» в виде загадок. Мне нужны ответы, старик. Сейчас же! — Я вижу твою боль, Астарион, но также понимаю, что ты не готов. Я не могу помочь тем, кто не готов услышать правду. — Слова Игнатиуса, произнесённые с отстранённым спокойствием, казалось, подействовали на Астариона как физический удар. Анкунин выглядел так, словно готов был наброситься на старика, но Эрдан быстро вмешался, встав между ними. — Хватит, Астарион! Это не поможет. — Его резкий выдох и слегка опущенные плечи говорили о многом. Тав, беспокоясь как за Астариона, так и за всю команду, подала голос. — Прошу, Астарион. Нам нужно всё обдумать. В воздухе повисло тяжёлое напряжение, но Астарион, хоть и был явно взбешён, не стал нападать. Вместо этого он резко выдохнул, слегка опустив плечи под тяжестью собственного отчаяния. Игнатиус, похоже, ничуть не обеспокоился этой ссорой. — Можете остаться здесь и отдохнуть. Утром уходите, когда будете готовы. — С этими словами старик повернулся и исчез, оставив их в огромной библиотеке. Астарион, не в силах сдержать бурные эмоции, раздражённо всплеснул руками. — Невероятно! — воскликнул он, и его голос эхом разнёсся по большому помещению. Его разочарование было ощутимым, осязаемая сила которого, казалось, заполняла каждый уголок пространства. — Давайте-ка все успокоимся, — призвала Шэдоухарт ровным, но решительным тоном, но с таким же успехом это мог быть шёпот во время урагана. Но Астарион уже потерял самообладание. Плотина его сдержанности рухнула, и наружу хлынул поток подавляемых гнева и боли. — Успокоиться? После стольких лет, после всего, что я пережил, ты советуешь мне успокоиться? Голос Астариона дрожал от необузданных эмоций, когда он выплеснул своё сдерживаемое негодование в пламенном монологе: — Вы не представляете, никто из вас, каково это — жить с этим… этим проклятием! Когда тобой управляют, используют как пешку веками! Думая, что наконец-то нашёл тех, кому можно доверять, а они раз за разом предают тебя! — Каждое его слово говорило о его страданиях, голос дрожал от ярости и отчаяния. Тав чувствовала, как каждое слово отзывается не только в её ушах, но и в душе. Тав смотрела на Астариона, и сердце её щемило от его гнева и отчаяния. Его вспышка была бурей, дикой и необузданной, ничего не скрывающей. Она и раньше видела его раздражённым и даже разгневанным, но сейчас всё было по-другому. Словно шлюзы открылись, обнажив всю глубину его мучений, годы манипуляций и насилия, которые он пережил. Его слова эхом отражались от стен, гулкие и звонкие. — Каждый мой шаг омрачён сомнениями и подозрениями. Каждый союзник, которого я считал своим, — лишь ещё одно звено в цепи моего проклятия. Со мной играют, мной управляют, меня отбрасывают в сторону, словно я всего лишь инструмент! Боль Астариона была живым существом, зверем, которого слишком долго держали в клетке и игнорировали. — И вот теперь, когда я думаю, что у меня наконец-то появился шанс вырваться на свободу, обрести хоть какое-то подобие покоя, у меня снова всё отнимают. Я устал быть марионеткой, устал от бесконечных игр. Я думал, что смогу сбежать, думал, что смогу доверять, но всё это лишь жестокая шутка, да? В комнате воцарилась тишина, когда голос Астариона затих, последние его слова тяжело повисли в воздухе. Остальные обменялись тревожными взглядами; из-за его бурной речи у них не нашлось слов. — Знаете что? К чёрту всё. Идите нахуй! — Он повернулся на пятках и вышел, оставив после себя тяжёлую тишину. Тав быстро последовала за ним, движимая глубоким желанием протянуть ему руку, предложить хоть какое-то подобие утешения в момент отчаяния. — Астарион! — позвала она, и её голос эхом разнёсся по коридору, умоляя его остановиться и выслушать. Но Астарион продолжал идти, его темп был неумолим, и каждый шаг свидетельствовал о его желании убежать, отдалиться от боли и уязвимости, которые он только что продемонстрировал. Беспокойство Тав росло с каждым шагом, который она делала, чтобы догнать его. Наконец, добежав до него, она протянула руку и сжала его предплечье с уверенностью, которая противоречила её внутреннему смятению. — Астарион, подожди! — умоляюще произнесла она, с отчаянием и решимостью в голосе. Он обернулся, и на его лице отразились гнев и боль. — Чего тебе надо, Тав? — Его слова были подобны кинжалам, острым и режущим, но под их резкостью эльфийка чувствовала скрытую боль, чувство абсолютной растерянности и одиночества. Глубоко вздохнув, Тав выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Я просто… Я хочу помочь. Знаю, тебе больно. И я понимаю тебя больше, чем ты думаешь, — искренне прошептала она, в неподдельном желании утешить его. Астарион отвёл взгляд, и на его лице отразилась явная борьба. — Ты не можешь помочь. Никто не поможет. Это моё проклятие, не твоё. — В его словах смешались отчаяние и вызов, он воздвиг барьер, чтобы оградить себя от дальнейшей боли. Тав почувствовала грусть от его слов, осознав глубину его замкнутости. Ей было слишком хорошо знакомо это чувство — чувство, когда несёшь слишком тяжёлое бремя, слишком личное, чтобы его можно было разделить. И всё же не могла отделаться от ощущения, что в их общем взаимопонимании, в их взаимном переживании боли и потерь есть шанс на исцеление. Тав протянула руку и коснулась плеча Астариона, безмолвно умоляя его остановиться и выслушать. — Может быть, я и не в силах снять с тебя проклятие, но я могу быть рядом с тобой. Мы через многое прошли вместе, Астарион. Не отгораживайся от меня сейчас, — мягкость её голоса была пронизана глубокой заботой и беспокойством. Он так и застыл неподвижно, как статуя, сдерживающая эмоции. Его ответ прозвучал тяжело и отрешённо: — Мне больше нечего сказать, Тав. Ты всё слышала. — То, как он отмахнулся от её руки — явный признак его внутреннего смятения, — задело её сильнее, чем она ожидала. Тав почувствовала острое разочарование и сочувствие. Его боль была так ощутима, и невозможность облегчить это состояние вызывала ноющую боль в её собственном сердце. — А тебя это не бесит? Потому что это бесит меня. Я устала, устала от этих постоянных недомолвок. Мы не можем сосредоточиться на том, что нам нужно сделать. А нам нужно поговорить, как бы трудно это ни было, — взмолилась она с отчаянием и решимостью, пытаясь пробиться сквозь возведённые им стены. — Зачем? — слово вырвалось у Астариона слишком резко, за барьером безразличия, которое, как прекрасно знала Тав, было лишь прикрытием. Она вздохнула, её собственные эмоции превратились в череду тревог, разочарований и упрямого нежелания сдаваться. — Потому что, к сожалению, так поступают взрослые. Правда не знаю, кто это придумал, — ответила она, и в её голосе прозвучал усталый юмор в надежде снять напряжение. Он пытался сбежать, как и раньше. Воспоминания и боль, связанные с его побегом, не утихали, а стены, которые он возвёл вокруг себя, становились только прочнее. Он не мог или не хотел себя отпускать. Это был замкнутый круг из избегания и неразрешённых чувств, танец, который они, казалось, обречены повторять. Тав была полна решимости не позволить ему ускользнуть на этот раз. Она видела, как слишком много важных для нее людей уходили, оставляя её в пустоте вопросов и неразрешённых чувств. Она не могла допустить, чтобы и Астарион стал лишь отголоском её прошлого. Ей нужны были ответы, завершение, что-то, за что можно было бы ухватиться. Она знала, что оставлять его наедине с его собственными демонами — это не выход. Его взгляд был напряжённым и изучающим, словно он пытался донести до неё нечто более глубокое, чем могли передать слова. Неожиданное его движение к ней, неожиданное прикосновение к её лицу вызвали в ней дрожь. — Глядя на тебя, я вижу все свои ошибки, — прошептал он хриплым от эмоций голосом. Сердце Тав заколотилось в груди, а дыхание перехватило от его слов. — Мы оба совершали ошибки, — прошептала она в ответ едва слышно. Она не могла позволить ему погрязнуть в самобичевании, только не сейчас. Анкунин наклонился к ней, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от её лица, а голос перешёл в тихий шёпот. — Но мои стоили мне всего. — Его взгляд переместился на её губы, и от их близости по коже пробежали волны предвкушения. Воздух между ними был наполнен напряжением, мгновение застыло во времени. Мысли Тав неслись вскачь, эмоции превратились в бурный шторм. Она была уже на грани того, чтобы поддаться притяжению между ними, её веки медленно опустились, как вдруг она заметила изменение в выражении лица Астариона. Брови его нахмурились, во взгляде промелькнуло противоречие. Он резко убрал руку с её щеки, оставив после себя тепло. Он отступил назад, словно разрушая чары. Момент был испорчен, оставив Тав в замешательстве и смятении. Сердце сжалось, короткая связь была разрушена невысказанными страхами и сомнениями. Хотелось закричать, прижать его к себе, сказать, что они смогут справиться с тем, что преследует его, вместе. Но слова застряли в горле. — Чего ты от меня хочешь? — вопрос Астариона повис в воздухе, окрашенный усталостью, которая, казалось, несла на себе тяжесть столетий. Тав колебалась, её сердце колотилось от страха и решимости. — Я хочу знать, почему, — заявила она; голос слегка дрожал от усилий сдержать эмоции. — Почему ты отдалился от меня после всего? Почему ты продолжаешь меня отталкивать? — слова были не просто вопросом, это был крик, мольба о понимании, о связи. На мгновение, когда взгляд Астариона встретился с её взглядом, ей показалось, что крепость одиночества и скрытности, которую он построил, вот-вот рухнет. — Это сложно, Тав. Ты не поймёшь, — ответил он, в его голосе прозвучала редкая смесь ранимости и беззащитности. — А ты попробуй, — упорствовала Тав, её взгляд был непоколебим и пробивался сквозь пелену его сдержанности. — Я устала гадать, Астарион. Я устала от стен и тишины. Ты мне обязан. — Её голос дрожал, и она не могла делать вид, будто её это не касается. Мужчина поморщился, на его лице отразился внутренний конфликт. — Некоторые вещи лучше не говорить. Тебе не понравится то, что ты услышишь, — пробормотал он, отводя от неё взгляд, как будто правду было слишком трудно вынести. — Это не тебе решать, — отрезала Тав, её раздражение переросло в гнев. — Почему ты всегда так поступаешь? Почему ты не можешь хоть раз открыться? — её мольба была пропитана отчаянием, острой необходимостью пробиться к нему, понять демонов, которые его преследовали. Она знала, что его неуверенность в себе и добровольное одиночество были его бронёй, щитом против мира, который так жестоко предал его. Но она также знала, что за этой броней скрывается тот, кому не всё равно, кто глубоко чувствует и кто боится уязвимости, которая приходила, когда он открывался. Тав шагнула ближе, чувствуя, что её собственные эмоции вот-вот её захлестнут. — Да, я выслушала твою злость, но это ещё не всё, так? Речь идёт о нас, о том, что у нас было и что мы потеряли. — Она помолчала и тихо сказала. — О том, что случилось пять лет назад. Лицо Астариона, обычно такое замкнутое и нечитаемое, исказилось от боли, которая на мгновение обнажилась. Он повернулся к ней, в его глазах бушевало море сожаления и противоречий. — «Что у нас было»? Тав, то, что у нас было, — это мимолётное мгновение в проклятой жизни. Ты двигалась дальше, ты жила. А я… Я остался в тени, преследуемый своим прошлым, тем, кто я есть. Отстранённость в его голосе ощущалась как физический барьер, отталкивающий её, но Тав упорствовала, движимая желанием залечить раны, которые не залечило время. Она протянула руку, и её пальцы слегка коснулись его руки — робкая связь в кромешной тьме, которая окружала их. — Ты не одинок, Астарион. Я здесь, и я понимаю. Их глаза встретились, и на мгновение показалось, что барьеры вот-вот рухнут. — Серьёзно, Тав? Ты понимаешь? — спросил он, и в его голосе прозвучало сомнение, которое, казалось, отражало страхи, таящиеся в его собственном сердце. — Возможно, мне не довелось пережить то, что пережил ты, — с непоколебимой решимостью ответила Тав, — но я хочу понять. Прошу, впусти меня. — Её мольба была маяком во тьме, призывом к доверию и уязвимости в мире, который не проявлял к ним обоим особой доброты. В воздухе повеяло холодом, удушливой тяжестью того, что осталось невысказанным. Когда он заговорил, в его голосе прозвучала резкая отповедь, защитный механизм, защищающий хрупкие остатки его души. — Хочешь понять? Тогда пойми, Тав, что ты для меня никто. Просто далёкое воспоминание, отвлечение. — Его слова были резкими, рассчитанными на то, чтобы ранить. — Именно из-за тебя мы здесь, в этом дерьме. Твоя потребность «помочь» только тянет других вниз. Эльфийка словно тонула, мир вращался вокруг неё, пока она пыталась осмыслить его слова. — Это неправда, Астарион. Вместе нам приходилось сталкиваться и с худшим. Мы с этим справимся, — возразила она дрожащим голосом, в словах звучали вызов и недоверие. Она не могла принять его слова, не могла поверить, что мужчина, которого она когда-то знала, о котором когда-то заботилась, мог так легко её отвергнуть. Но его горький и холодный смех прорвался сквозь её возражение. — Всё ещё не поняла, да? Я мог бы завершить ритуал однажды, я мог бы избавиться от этого проклятия. Но вот я здесь, всё ещё с ним борюсь, всё ещё… монстр. И всё благодаря тебе! — Неприкрытая боль в его голосе была ощутима. — Ты лишь напоминание о жизни, которой у меня никогда не будет. О свободе, которая теперь вечно недосягаема. — Его слова стали последним ударом, недвусмысленным отказом, не оставляющим места для сомнений или надежды. — Тебе лучше уйти. Я не хочу, чтобы ты здесь была, твоё присутствие только усугубляет ситуацию. Тав почувствовала себя так, словно земля ушла у неё из-под ног. — Астарион, я… — Лучше бы я тебя никогда не встречал, — продолжал он, его голос дрожал от эмоций. — Ты думаешь, что помогаешь, но ты всего лишь цепь, ещё одно звено в моих бесконечных мучениях. На глаза навернулись слёзы, затуманивая зрение, пока она старалась сохранить самообладание. Она никогда не видела его таким, настолько охваченным отчаянием и гневом. Она протянула к нему дрожащую руку, надеясь преодолеть разделявшее их расстояние, предложить немного утешения. Но он отпрянул от её прикосновения, его тело напряглось, а на лице отразились боль и решимость. — Не надо, — предупредил он, его голос едва был громче шёпота. — Просто… оставь меня в покое. Я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть. И с этими последними словами он повернулся и пошёл прочь, его силуэт становился всё меньше с каждым шагом, оставляя её одну в тишине, которая окутывала её, как саван. Рука всё ещё тянулась к пустому месту, где он стоял, тело было парализовано шоком от его ухода. Эта сцена вызвала у неё навязчивое чувство дежавю. Она протянула к нему руку в отчаянной, тщётной попытке преодолеть разделявшее их расстояние. Его силуэт отдалился, неуловимая тень проскользнула сквозь её пальцы. Это было похоже на повторное прочтение болезненной главы зачитанной книги, каждый поворот страницы приближал её к неизбежному, жестокому финалу, который она слишком хорошо знала. Когда до неё дошёл смысл его слов, её грудь пронзила глубокая, опустошающая боль. Она потеряла его, возможно, на этот раз навсегда. И когда, наконец, хлынули слёзы, оставляя дорожки на её щеках, Тав осознала горькую правду. Наконец-то она получила ответ.

***

5 лет назад Тав сидела, старательно налаживая лук: порванная тетива требовала всего её внимания. В воздухе пронеслось дразнящее замечание Карлах: — Солдат, ты упустила своё призвание. — Тав не могла не улыбнуться: Карлах часто подтрунивала над ростом силы Тав, игриво намекая, что скоро она сможет справиться и с её грозным молотом. За работой Тав погрузилась в раздумья. Её истинные стремления, её настоящее призвание в жизни лежали далеко за пределами оружия, которым она владела, и сражений, в которых она учавствовала. Эти мечты были отложены, ожидая того времени, когда мир избавится от тьмы и опасности. Она надеялась, что проживёт достаточно долго, чтобы дожить до этого дня. Она почувствовала его взгляд ещё до того, как увидела — пронзительные глаза Астариона пристально наблюдали за ней. Он непринуждённо расположился на стуле неподалёку с бокалом вина в руке, пристальный взгляд был устремлён на неё с явным интересом. Он улыбнулся ещё шире, когда их взгляды встретились, и озорно приподнял бровь, отчего по её телу пробежала волна тепла. Тав покачала головой, веселясь и в то же время испытывая беспокойство от избытка чувств, которые он в ней пробуждал. Она вновь сосредоточилась на своём луке, стараясь не обращать внимания на бабочек в животе. После празднования победы над гоблинами Тав и Астарион сблизились, их отношения развивались так, как она и не ожидала. Они проводили всё больше и больше времени вместе, не только во время дневных приключений, но и в тишине ночи. Те моменты в его палатке, когда они разговаривали и смеялись, прежде чем его руки неизменно оказывались на её талии, становились самыми яркими в её жизни. Быть с Астарионом было волнующе, опьяняюще, но Тав остро осознавала границы, которые он, казалось, очертил вокруг их встреч. Их отношения, если их можно так назвать, представляли собой череду украденных мгновений и невысказанных обещаний. С каждой ночью, проведённой в его объятиях, она всё больше запутывалась в паутине его обаяния. И всё же каждое утро несло с собой суровый свет реальности, напоминание о том, что их отношения могут никогда не выйти за рамки физического, здесь и сейчас. Но постепенно Тав поняла, что хочет большего. Она жаждала чего-то более глубокого, связи, выходящей за рамки физической близости. Она хотела быть для Астариона чем-то большим, чем просто партнёром в постели или товарищем по развлечениям. Она хотела быть важной частью его жизни. Поправляя лук, она размышляла о своих чувствах. Влюбиться в вампира было последним, чего она ожидала. Обаяние Астариона было неоспоримым, его прикосновения, его слова — всё это было создано для того, чтобы понравиться ей. Но были ли они искренними? Было ли в нём что-то большее, чем видимость флирта и соблазнения? Бывали краткие и редкие моменты, когда Астарион терял бдительность, показывая себя более уязвимым, более настоящим. Такими моментами, когда его смех отражался в глазах, когда он расслаблялся, когда её вопросы заставали его врасплох, она дорожила больше всего. Но он, похоже, не хотел, а может, и не мог предложить больше того, что у них было сейчас. Тав понимала опасность своих чувств, опасный путь, по которому ступало её сердце. Закончив ремонт, она встала, гордясь своей работой, и прошла мимо палатки Астариона. Он окликнул её, в его голосе звучали соблазн и игривость. — А вот и моя маленькая радость с раскрасневшимися щеками. — Несмотря на то, что она старалась держаться на расстоянии, в его словах звучали обольщение и веселье. — Ты ведь придёшь сегодня ночью ко мне, правда? — воскликнул он, вставая со стула, и в его голосе прозвучал медовый соблазн, заставивший сердце забиться быстрее. Его приглашения всегда таили в себе опасность и волнение, обещание удовольствия и побега от мрачной реальности, с которой они сталкивались каждый день. Несмотря на всё его обояние, какая-то часть её души оставалась настороже, опасаясь глубины собственных чувств. Она не могла не ответить, и на губах заиграла игривая улыбка. — «Маленькая радость»? Попробуй придумать что-нибудь получше, — ответила она дразняще. Она знала, в какую игру они играют, — этакий танец слов и взглядов, с каждым шагом приближающий их друг к другу, но так и не дающий соприкоснуться. Астарион сделал театральную паузу, словно обдумывая свои следующие слова. — О, конечно, с большим удовольствием, — размышлял он, не сводя с неё взгляда. Тав ждала, любопытствуя и в то же время опасаясь. — Как насчёт вот такого: когда я с тобой, я чувствую себя почти живым. Но всё, чего я жажду, — вновь умереть вместе с тобой, — сказал Астарион, его голос был искренним, но с оттенком театральности. Его глаза встретились с её глазами, проникая глубоко в её душу. Она не могла не поддаться влиянию его эффектных слов, которые, как она знала, доставляли ему удовольствие. Его способность создавать такие поэтические строки, заставлять её чувствовать себя единственной в мире, была одновременно восхитительной и пугающей. — Столько сладких слов… как обычно, — ответила Тав, и в её голосе за напускной игривостью угадывалась уязвимость. — Не в пример соблазнительнее, чем когда я попробовал тебя на вкус, — голос Астариона был ровным, полным подтекста. Его слова были как бархат на её коже, посылая дрожь, которую она не могла контролировать. Тав мысленно упрекнула себя за непроизвольную реакцию. — Хммм, дай-ка я попробую ещё раз. — Астарион, ощутив её смущение, наклонился ближе. — Каждая часть твоего совершенного тела шепчет о соблазне — словно боги создали тебя лишь для того, чтобы погубить меня, — продолжил он, и от его напора по ней побежали волны возбуждения. Тав почувствовала, как её решимость пошатнулась под его пристальным взглядом. — М-м… А ещё?.. — спросила она, понизив голос почти до шёпота. — Я могу всю ночь осыпать тебя похвалами, но разве только этого ты хочешь? — с вызовом бросил Астарион, не сводя с неё пристального взгляда. Скрестив руки на груди, словно защищаясь, Тав ощутила на себе всю силу его пристального взгляда. Казалось, воздух вокруг них сгустился от невысказанных слов и подавленных желаний. — А как насчёт вот этих словечек?.. Они всем нравятся… — сказал Астарион, понизив голос до шёпота. Сердце Тав учащённо забилось в предвкушении. — Я люблю тебя, — прошептал он, и эти слова шёлком коснулись её ушей. Сердце болезненно сжалось. Эти слова, сказанные так беспечно, вызвали острую тоску и сожаление. Она знала, что Астарион играется с ней, но та её часть, которая жаждала от него искренней симпатии, не могла не надеяться, хотя бы на секунду. Её первоначальная надежда быстро угасла. — Развлекаешься? — ответила она, и в её голосе прозвучала обида, которая, как она надеялась, была не слишком заметна. Разочарование оказалось горькой пилюлей, которую пришлось проглотить. Она по наивости надеялась на что-то более искреннее, что-то настоящее. Но с Астарионом, похоже, грань между искренностью и флиртом всегда была размыта. Астарион беззаботно рассмеялся, не теряя своего обаяния. — Есть немного. С тобой вообще весело. Эльфийка почувствовала лёгкую грусть. Для него всё это было игрой. Она стояла под перекрёстным огнём своих желаний и своего достоинства. Астарион, как всегда, был обаятелен и убедителен, его слова плели чары, к которым она была слишком восприимчива. — Что ж, как бы мне ни нравилось стоять с тобой и произносить все любимые реплики, я бы предпочёл ещё раз насладиться всем нашим наборов талантов, — сказал Астарион лёгким искушающим тоном. Мысли Тав заметались. Её тянуло к нему, всегда тянуло, но его непринуждённое отношение к ней как к очередному «угощению» глубоко ранило её. Она не хотела быть просто развлечением, временным спасением. Она хотела значить больше, быть чем-то большим. То, как он произнёс «я люблю тебя», словно это была всего лишь очередная строчка из его репертуара, потрясло её. Это была почти издёвка. Девушка колебалась, разрываясь между страстным желанием и гордостью. С решимостью, которая удивила даже её саму, Тав ответила: — Уверена, что скоро нам выпадет возможность. Но не сейчас. — Её голос был твёрд, и она чётко обозначила свою позицию. Выражение лица Астариона неуловимо изменилось: в нём промелькнуло удивление и мимолётный проблеск чего-то более уязвимого. — О, — он кивнул, и его обычная маска на мгновение спала. — С нетерпением жду этого дня. — Его слова застыли в воздухе — обещание или, возможно, вызов. — Тем временем мой голод по тебе будет только усиливаться, — добавил он, и его тон вернулся к привычному игривому тону, когда он поднял бокал с вином в молчаливом тосте, а затем отвернулся, бросив на неё прощальный взгляд, в котором, казалось, были тысячи невысказанных слов. Она двинулась к сундуку, чтобы убрать лук, в голове бурлили противоречивые эмоции. Слова Астариона, пусть и игривые, задели её за живое. Она хотела большего, чем простой мимолётной физической связи, но мог ли это предложить Астарион? Или она гонится за несбыточной мечтой с вампиром, который видит в ней лишь… мимолётное мгновение?