Don't go (Не уходи)

Наутро Тав чувствовала себя вяло. События, произошедшие накануне вечером, не выходили у неё из головы, а их реальность будто была окутана туманом полузабытого сна. Когда она приподнялась с постели, в основании шеи запульсировала тупая, настойчивая боль. Во рту было нестерпимо сухо, словно из него выкачали всю влагу. Выйдя из палатки, Тав наткнулась взглядом на флягу с водой и сумку с яблоками, предусмотрительно поставленную рядом с её временным жилищем. Испытывая чувство благодарности, она потянулась к фляге, и прохладная вода успокаивающе подействовала на её пересохшее горло. Глубокие глотки устранили сухость во рту и принесли некоторое облегчение. Да и яблоки порадовали. Сама она не помнила, чтобы их там оставляла, но в её нынешнем состоянии она была больше сосредоточена на утолении жажды и голода. Поднабравшись сил, Тав обвела взглядом лагерь, выискивая конкретную фигуру. Наконец её взгляд остановился на Астарионе, который стоял неподалёку. На мимолётное мгновение их взгляды встретились. Эльфийка попыталась вежливо улыбнуться, несмотря на чувство неловкости, которое она испытывала в глубине души. Молчаливый разговор быстро прервался, когда он отвернулся, избегая её пристального взгляда. На щеках Тав вспыхнул тёплый румянец — коктейль из смущения и надежды. Эрдан подошёл к ней с дружелюбной улыбкой. — Утро доброе, засоня. Долго же ты спала, — весело сказал он. Тав слабо улыбнулась в ответ, но мыслями была ещё где-то далеко. — О, да… Я устала, мне нужно было выспаться, — ответила она, тщательно скрывая голосом истинную природу своей усталости. Незаметно, она поправила рубашку на плече, скрывая следы укуса Астариона. Она не особенно беспокоилась о том, что его обнаружат другие, но знала, что реакция Эрдана будет далека от понимания. Во взгляде брюнета мелькнуло беспокойство. — Выглядишь неважно. Садись, я соберу твою палатку, — любезно предложил он. Тав, слишком вымотанная, чтобы возражать, просто благодарно кивнула. — Спасибо, — пробормотала она, усаживаясь на ближайший камень. Её мысли снова вернулись к Астариону: как он расчёсывал её волосы, иногда касаясь кожи, как звучал его голос, его лицо, сила его объятий, отчаянное, но нежное прикосновение его губ к её коже. Это был одновременно пугающий и интимный момент, вызвавший у неё бурю эмоций. Пока Эрдан возился с её палаткой, Тав окинула взглядом лагерь, наблюдая, как он оживает. Остальные собирали вещи, готовясь к предстоящему дню. Её глаза снова нашли Астариона, который теперь занимался собственной палаткой. Сложная паутина эмоций терзала её сердце: беспокойство, чувство вины и неоспоримая тоска. В поведении Астариона чувствовалась заметная отстранённость, намеренное избегание, что вызывало у Тав чувство тревоги. Невозможно было избавиться от ощущения, что, несмотря на прогресс, которого они, казалось, достигли вместе, оба находятся на грани регресса. Будто, сделав робкий шаг вперёд, они сразу рисковали сделать два шага назад. Эта модель поведения была ей слишком хорошо знакома. Он планировал её избегать. Жуя яблоко, Тав сосредоточила внимание на Эрдане, который старательно собирал её вещи. Закончив, он к ней подошёл, и его обычно беззаботное поведение сменилось более серьёзным выражением. Взгляд метнулся к Астариону. — Уверена, что стоит его брать? Я ему не доверяю, — серьёзно высказал свои опасения Эрдан. Тав почувствовала, как внутри неё поднимается волна негодования. — Понимаю, вчера он тебя обидел, и ты имеешь право злиться, но… он нам нужен, — ответила она, её голос был ровным, но в нём слышалось что-то более глубокое. Он нужен мне. Я должна быть уверена, что с ним всё в порядке. Во взгляде Эрдана читался скепсис. — Знаю, что ты к нему неравнодушна. Но… будь осторожна. Вампиры известны своими манипуляциями. — Его слова, прозвучавшие как предостережение, вызвали у Тав смесь раздражения и беспокойства. Это предупреждение уязвило её до глубины души. Да, Астарион когда-то использовал свои вампирские чары против неё, и возможность того, что он может сделать это снова, была неприятной правдой, которую невозможно было полностью игнорировать. Несмотря на то что внутренний голос убеждал довериться Астариону, слова Эрдана усилили скрытый страх. — Я справлюсь. Я его знаю, — утверждала Тав, но уверенность в её голосе слегка пошатнулась, выдавая её внутреннюю борьбу Пристальный взгляд Эрдана задержался на Астарионе ещё на мгновение, выражение его лица было тяжёлым и нечитаемым. — Знаю, что ты знаешь. Но я-то его не знаю, — наконец произнёс он. — И он мне не нравится. Тав смотрела вслед удаляющемуся Эрдану, и его слова оставили во рту горький привкус. Девушка поднялась на ноги, с чувством выполненного долга доедая яблоко. Её руки ловко затянули недавно укороченные волосы в конский хвост, закрепив его кожаным ремешком. После этого она начала собирать свои вещи, двигаясь резко и испытывая раздражение. Холодность Астариона выводила её из себя, его нарочитая отстранённость была как бельмо на глазу. Она наблюдала, как он собирает свои вещи, и случайно встретилась с ним взглядом, после чего он резко отвернулся, завязав разговор с Гейлом. Он и в самом деле намеревался её игнорировать. Ощущение, что она втянута в бесконечную битву, тяготило. Это было похоже на неустанную охоту за чудом, на погоню за чем-то недосягаемым. Как только ей казалось, что она близка к разгадке, к успеху, он словно отступал, оставляя её разочарованной и подавленной. Раздражённо вздохнув, Тав окликнула группу, и её голос прорезал утренний воздух. — Всем доброе утро, пора двигаться дальше. — Её тон прозвучал решительно, но в то же время в нём чувствовалось недовольство, которое она не могла скрыть. Когда группа двинулась в путь, они встали в привычный походный строй. Впереди шёл Астарион, молчаливый и загадочный. Лаэзель шла следом, излучая бдительность, постоянную настороженность и готовность. А Эрдан занял место в хвосте, внимательно оглядывая окрестности и высматривая потенциальные угрозы. Тав же оказалась между Гейлом и Шэдоухарт. В голове бушевал ураган из противоречивых мыслей и эмоций, разрываясь между обидой на Астариона и бременем лидерства. Гейл бегло взглянул на эльфийку, и в его голосе послышались дразнящие нотки. — О, наконец-то ты постриглась. Кейлет будет в шоке. — Переживёт, — ответила она, чувствуя себя слишком рассеянной для игривых шуток. Шэдоухарт его поддержала. — Люди часто меняют причёску после важных событий в жизни. Не хочешь ничем поделиться? — Её тон был прямым, а взгляд пронзительным. Тав заметила их любопытные, почти озорные взгляды. Она отмахнулась от их любопытства непринуждённым жестом. — Ничего особенного. Просто захотелось перемен, вот и всё. — Знаешь, это довольно смелое заявление, — игриво пихнул её локтём Гейл. Тав полуулыбнулась, стараясь оставаться невозмутимой. — Это всего лишь причёска, Гейл. Не каждая стрижка несёт в себе глубокий смысл. Шэдоухарт, ничуть не смутившись, заинтригованно продолжила: — Должна быть какая-то причина. Поверь мне, я кое-что в этом понимаю. Тав взглянула на обоих, отметив их слаженные действия. — Честно, волосы мне просто мешали. Удобство превыше стиля, как всегда. Гейл вскинул бровь, выражение его лица было игриво-скептическим. — Здесь всегда есть что-то ещё, не просто удобство, Тав. Тав почувствовала пульсацию раздражения. Она не была готова погружаться в эти глубокие воды. — Послушайте, это правда ничего не значит, — сказала она, надеясь положить конец их расспросам. Пока они шли, Тав не отрывала взгляда от спины Астариона, замечая, как он незаметно отворачивался каждый раз, когда она пыталась поймать его взгляд. Шэдоухарт бросила на неё знающий взгляд, в её голосе прозвучало понимание. — Конечно, если ты так говоришь. Тав ощутила, что её терпение на исходе, а на языке у неё уже зародилась бранная фраза. Но прежде, чем она успела высказать всё, что накипело на душе, голос Астариона прорвался сквозь нарастающее напряжение. — Мы выходим на поверхность! — крикнул он, указывая на проход впереди. Внезапный окрик стал для Тав желанным отвлечением. Она облёгченно выдохнула и ускорила шаг, стремясь поскорее прекратить разговор, который перешёл на личные темы. Гейл смотрел ей вслед, пока она удалялась. Его взгляд как бы говорил: «Это ещё не конец, от меня не убежишь». — Я пойду первой, — решительно заявила Тав, не оглядываясь на Астариона. Поднявшись на поверхность, она почувствовала прохладу ночного воздуха, освежающего по сравнению с гнетущей атмосферой Подземья. Она глубоко вдохнула, позволяя свежему лесному воздуху очистить разум. В окружении тихого спокойного леса Тав заметила, в каком здоровом состоянии находятся деревья Проклятых Тенью Земель: их листья тихо шелестели под ночным ветерком. Безмятежность обстановки скрывала потенциальные опасности, таящиеся в глубине леса. Когда остальные члены группы вышли из прохода, Эрдан и Гейл быстро склонились над картой, обсуждая свои дальнейшие действия. — Согласно нашей информации, исчезновения произошли неподалёку. Нам туда, — эльф указал в западном направлении. — День пути, или полдня, если поторопимся. Тав, сосредоточившись на поставленной задаче, кивнула в знак согласия. Её разум переключился в стратегический режим, обдумывая предстоящее путешествие. — Пойдёмте, — решительно сказала она. Оглянувшись, Тав увидела Астариона, который теперь плёлся в хвосте группы. Рассерженная постоянным молчанием и избеганиями, она решила, что пришло время открыто обсудить этот вопрос. Не в силах больше выносить это невысказанное напряжение, она резко остановилась. Идущий рядом с ней Эрдан забеспокоился. — Всё в порядке? Тав отрывисто бросила: — Да, идите дальше. Остальные прошли мимо, бросая любопытные взгляды в её сторону. Проходивший мимо Гейл недоумённо вскинул бровь. Астарион, заметив неподвижность Тав, бросил в её сторону вопросительный взгляд. Тав глубоко вздохнула и присоединилась к нему. Она взяла себя в руки, прежде чем заговорить. — Спасибо за яблоки и воду. Астарион пожал плечами, намеренно избегая её взгляда. — Понятия не имею, о чём ты, — невозмутимо ответил он. — Конечно, конечно. — Тав замолчала, собираясь с мыслями. — Так расскажи мне, потому что, по-видимому, я не в курсе событий и просто пытаюсь не отставать, ну, знаешь, пытаюсь соответствовать нашей энергии… мы ведь теперь избегаем друг друга, верно? Астарион ответил пренебрежительно: — Что это за вопрос? В голосе Тав слышались непонимание и раздражение. — Не знаю, может быть, потому, что ты избегаешь моего взгляда и почти со мной не разговариваешь? Анкунин ответил быстро, в его голосе прозвучала ирония. — Ты бредишь. Его непринуждённость и ироничный тон только усилили её раздражение. Она пыталась настроиться на позитивный лад, но Астарион, похоже, решил уйти в свою скорлупу, отражая её попытки увиливаниями и банальностями. Тав расправила плечи, терпение её было на исходе. — Тогда скажи мне. Что это за игра, в которую мы играем? — решительно поинтересовалась она, пытаясь внести ясность среди этих недомолвок. В ответ мужчина беспечно пожал плечами. — Мы ведь профессионалы, не так ли? — он говорил непринуждённо, почти пренебрежительно, как будто пытался замаскировать скрытое напряжение. Слово «профессионал» в этот момент раздражало Тав, оно казалось скорее барьером, чем объяснением. — Но мы можем хотя бы поговорить? Как-то повзаимодействовать? — настаивала Тав, пытаясь придать их общению хоть какое-то подобие нормальности. — К чему ты клонишь, Тав? — спросил Астарион, продолжая избегать её взгляда. — Просто проверяю, на одной ли мы волне, — ответила Тав, чувствуя, как в ней закипает раздражение. — Яблоки ты получила, чего ещё ты ждёшь? — непринуждённо парировал Астарион, пренебрежительно махнув рукой. Глаза Тав слегка сузились, в них отразились раздражение и любопытство. — О, так эти яблоки всё-таки от тебя? — саркастично поинтересовалась она. В попытках поймать его взгляд, увидеть в его глазах хоть каплю правды, она сделала шаг ближе. Астарион на мгновение замешкался, его обычная уверенность в себе пошатнулась под её прямым взглядом. — Возможно, — признал он наконец, понизив голос. — Но разве это имеет значение? Тав вздохнула, напряжение между ними стало очевидно. — Имеет, Астарион. В конце концов, и незначительная правда имеет значение, — ответила она, смягчая тон. Астарион взглянул на неё, и в его взгляде мелькнуло что-то невысказанное. — Ладно, — сказал он устало. — Да, они были от меня. Считай это… жестом… ну, что-то вроде уважения. Выражение лица Тав слегка потеплело, и её губы тронула едва заметная улыбка. — Тогда спасибо, — сказала она. В тот короткий миг Тав увидела в глазах Астариона нечто такое, чего не видела уже очень давно, — уязвимость, надежду на того, кем он был раньше. Словно стены, которые он тщательно возводил вокруг себя, на мгновение ослабли, и она увидела скрытые под напускной строгостью намёки на искренние чувства. Астарион задержал на ней взгляд, но столь же быстро, как и появился, момент был разрушен. — Тав, взгляни-ка на это! — раздался позади голос, разрушая чары. Эрдан подзывал её, держа в руках карту, и выражение его лица говорило о срочности. Наваждение развеялось. Астарион отвёл взгляд и отступил назад, снова возводя стены, вернув осанке привычную непринуждённость. Он пробормотал что-то о том, что нужно обезопасить тылы, и отошёл в сторону, снова отдаляясь. Тав вздохнула, и мимолётная связь растаяла, словно дым. Она направилась к Эрдану, который изучал карту, указывая возможный маршрут. Когда она склонилась, чтобы изучить детали, её мысли остановились на Астарионе, на разочаровывающем танце влечения и притяжения, определявшем их отношения. Стоило ли оно того? Есть ли путь через лабиринт его защиты, путь к мужчине, которого она когда-то знала, или стены, которые он возвёл, слишком высоки, а пропасть между ними слишком велика? Но пока она стояла там, и голос Эрдана отдалённо звучал в её ушах, она поняла, что, несмотря ни на что, какая-то её часть всё ещё верила, всё ещё беспокоилась. И она надеялась, что это того стоило.

***

Астарион шёл позади Тав и Эрдана, обуреваемый противоречивыми эмоциями. Каждый шаг давался ему с трудом, сопровождаемый растущим чувством разочарования и внутреннего конфликта. Он не мог не слышать их приглушённого стратегического разговора. Он хотел держаться на расстоянии, избежать конфликта. Казалось, что слов недостаточно, чтобы выразить тот поток мыслей и эмоций, который его охватил. Он не ожидал, что это путешествие будет направлено не только на то, чтобы разобраться в своих запутанных чувствах к Тав, но и на то, чтобы получить исцеление — его предполагаемую главную цель. Воспоминания об их прошлом, напряжение от их нынешних отношений заставляли его чувствовать себя разбитым на части, точно он трещал по швам. Груз его эмоций ощущался физическим бременем, тянувшим его ко дну, постоянной борьбой за то, чтобы удержаться на плаву. Усталость навалилась на него всей тяжестью. Отпустить себя казалось самым простым решением, путь к облегчению был совсем рядом. Это было похоже на бесконечную войну, которая велась внутри его собственного разума, из-за чего он не был уверен в том, какая сторона в конечном итоге одержит победу и будет ли вообще победитель. Он видел её разочарование, гнев, отчаяние в каждом жесте и слове. Ему казалось, что он снова её теряет. Те мимолётные, интимные мгновения, которые они разделили в палатке, когда он расчёсывал её волосы, на мгновение перенесли его в прошлое. На мгновение он осмелился надеяться, что всё может быть как прежде. Но была ли такая надежда реальной? Их пути разошлись по разным причинам, и восстановить разрушенное, отстроить утраченное казалось непосильной задачей. Потерявшись в этих мыслях, Астарион едва заметил, как голос Лаэзель прорезал ночь чётким и сосредоточенным тоном. — Что именно мы ищем? — спросила она, возвращая внимание группы к их задаче. — Мы должны быть начеку и искать любые необычные знаки или подсказки, — заговорил первым Гейл, с учёным любопытством в голосе предлагая: — Возможно, есть тела, которые могут свидетельствовать о недавней деятельности в этом районе. Шэдоухарт серьёзно кивнула в знак согласия. — Да, и нам также следует поговорить с местными жителями, которых мы встретим. Возможно, они что-то видели или слышали о странных происшествиях, — добавила она, подчёркивая важность сбора информации в окрестностях. Астарион выслушал их предложения, переводя взгляд с одного члена группы на другого. — Нам также следует обратить внимание на места, которые кажутся необычно пустынными, — уверенно вмешался он. — Вампиры обычно расчищают территорию для укрытий, так что любое место, которое должно быть обитаемым, но не является таковым, стоит исследовать. Все согласно кивнули. Тав, которая до этого молча слушала, наконец заговорила. — Хорошо, будем помнить обо всём этом, когда продолжим путь. Будьте бдительны и не упускайте из виду ничего необычного. После часового путешествия команда наткнулась на скопление домов, которые казались давно заброшенными. Расположенные в уединённом месте, эти строения отличались жуткой тишиной, словно хранили тайны давно забытого прошлого. Краска на деревянных фасадах облупилась, окна были заколочены или разбиты, а сады заросли сорняками. Тав, взяв на себя командование, жестами рук, знакомыми всем за время совместных путешествий, приказал группе соблюдать тишину. С высоты своего положения в тени Астарион наблюдал за скоплением полуразрушенных домов, его обострённые вампирские чувства были готовы к любым признакам опасности или обитаемого места. Рядом с ним, низко пригнувшись, находилась Тав, её глаза осматривали окружающую обстановку с привычной бдительностью. Они молча наблюдали за происходящим, тишина заброшенного места тягостно повисла в воздухе, словно гнетущее одеяло, которое, казалось, заглушало даже малейший звук. Наконец, спустя, казалось, целую вечность, Тав едва заметно кивнула, давая понять, что пришло время подойти поближе. Она резко и решительно махнула рукой в сторону домов. Затем Тав разбила их на пары для планомерного исследования, поручив Астариону и Гейлу работать вместе. Ведомый обострившимися чувствами, Астарион приблизился к одному из самых подозрительных домов. Его строение свидетельствовало о многолетнем запустении: дерево посерело и растрескалось, виноградные лозы цеплялись за стены, будто отчаянные пальцы. Когда они вошли внутрь, воздух наполнился запахом гнили и запустения, острым напоминанием о том, что дом долгое время пустовал. Внутри валялись беспорядочно разбросанные личные вещи, как будто жильцы покидали дом в спешке. Поверхности покрывала пыль, а по углам комнат висела паутина. Дом казался застывшим во времени, жутко тихим и лишённым жизни. Астарион ориентировался в пространстве с врождённой осторожностью, все его чувства были настороже. Тишина была гнетущей, неподвижность неестественной. Его инстинкты кричали, что что-то не так, что за внешним видом заброшенности скрывается нечто более зловещее. Дом был слишком нетронутым, слишком прекрасно сохранившимся, несмотря на своё обветшалое состояние. Казалось, что это тщательно спланированная маскировка, призванная обмануть. И чем внимательнее он осматривал помещение, тем сильнее росло его подозрение. И тут он заметил небольшую неровность в стене. Один из камней казался чужим, на ощупь он был теплее, чем остальные. — Гейл, сюда, — тихо позвал он. Гейл быстро подошёл к нему и по жесту Астариона положил руки на аномальный камень, его глаза дрогнули и закрылись, когда он сосредоточился. — Да, здесь что-то есть, — пробормотал Гейл через мгновение, подтверждая его подозрения. — Заклинание что-то скрывает. С осторожностью и любопытством Астарион нажал на камень, чувствуя, как тот поддаётся его прикосновениям. В комнате раздался тихий щелчок, и стена медленно отодвинулась в сторону, открыв тёмную лестницу, ведущую в глубины земли. Не говоря ни слова, Астарион обменялся взглядом с Гейлом, который кивнул. Он незаметно отошёл от потайного входа и направился к остальным членам группы, чтобы сообщить им о находке. Астарион терпеливо ждал, обострёнными чувствами прислушиваясь к любым звукам и движениям в заброшенном доме. В воздухе витал затхлый запах, а тени, отбрасываемые тусклым светом, создавали тревожную атмосферу. Он провёл пальцами по краям открывшегося прохода. К скрытому входу присоединились остальные члены группы. Первой заговорила Тав, голос её был негромким и осторожным. — Что вы нашли? Астарион жестом указал на тайный проход. — Путь вниз, — опасливо ответил он. Они спустились по узкой скрипучей лестнице, где тусклый свет факелов отбрасывал жуткие тени на стены. Подвал оказался совсем не таким, как они ожидали. Вместо привычного набора продуктов или инструментов они очутились в длинном, просторном коридоре, уходящем в темноту и утыканном камерами. — Это… это подземелье, — тихо прозвучал голос Гейла, жутким эхом отражаясь от каменных стен. Это был одновременно и шёпот, и заявление, наполнявшее пространство ощущением предчувствия. Астарион, окинув взглядом промозглый коридор, ощутил гнетущую тяжесть воздуха. В нём ощущались остатки отчаяния и едва уловимый, но отчётливый запах крови. — Что-то здесь не так, — высказал он своё беспокойство, но слова прозвучали едва слышным шёпотом. Шэдоухарт приблизилась к одной из камер, отбрасывая длинную тень на влажный каменный пол. Она вгляделась в темноту, что-то пробормотала и через некоторое время объявила. — Пусто, — безрадостно сообщила она. — Но тут точно недавно кто-то находился. Окинув взглядом окружающую обстановку, Эрдан с тревогой заметил: — Этого здесь быть не должно. Всё слишком хорошо спрятано, слишком… продуманно. — Он замолчал, оставив невысказанный намёк на преступные планы. Пока они осторожно продвигались вперёд, вампирское чутьё Астариона обострилось до предела, каждый запах и звук усиливались. Безошибочный запах крови стал более отчётливым, металлический аромат пропитал затхлый воздух. — Кровь, — выдохнул он со словно бы затянувшимся тихим шипением. — Я её чую. Последовавшая за этим тишина была тяжёлой, глубокой, слишком неестественной. Шэдоухарт крепче сжала свой жезл, вглядываясь в темноту. — Нужно быть осторожными. От этого места несёт тёмной магией. Чувства Астариона обострились, пока они шли по промозглым коридорам подземелья. В воздухе витало зловоние разложения и безошибочный запах смерти, тяжёлым, тягучим присутствием, которое, казалось, проникало в самые их кости. Стены были скользкими от влаги, и каждый вдох был наполнен застоявшимся запахом плесени. Тав, державшая в руках факел, резко остановилась и шёпотом произнесла. — Смотрите! — Её рука указала на ужасное зрелище на земле — пятно засохшей крови, недобрый знак, который вёл ещё дальше во мрак. В душе Астариона зазвенела первобытная тревога. Это место было тюрьмой, какими-то охотничьими угодьями, хранящими тайны более ужасные, чем они могли себе представить. Он обменялся взглядом с Тав, которая хмуро кивнула. Они продолжали спускаться, и слабый свет их факелов освещал ряды камер, одни из которых были пусты, а в других находились жуткие останки заключённых. Вид рваных одежд и останков скелетов рисовал яркую картину мучений и смерти. Эрдан озвучил ужас, повисший в воздухе: — Похоже, это место использовалось для заключения… или чего похуже. — В его голосе звучали гнев и отвращение. Лаэзель, которую не пугали окружавшие их ужасы, не теряла сосредоточенности. — Будьте начеку. Кто бы это ни сделал, он всё ещё может быть где-то поблизости, — предупредила она, оглядывая тени в поисках любого признака движения. Группа продвигалась вперед с повышенной осторожностью, постоянно ощущая надвигающуюся опасность. Внезапно Гейл остановился, жестом призывая к тишине. Он пристально вглядывался вдаль, его магические чувства были настроены на нечто, выходящее за пределы их восприятия. — Вы это слышите? — пробормотал он. Слабый ритмичный звук, жутковатый напев, разнесся по каменным коридорам. Чем больше они слушали, тем громче становилось песнопение, слова были неразборчивы, но наполнены тёмной силой, от которой по спине Астариона пробежали мурашки. По молчаливому кивку Тав все двинулись на звук, с каждым шагом приближаясь к источнику. Напев нарастал, превращаясь в зловещую симфонию, наполнявшую подземелье своей зловещей мелодией. Свернув за угол, они оказались в просторном зале. В центре его, склонившись над алтарём, стояла фигура, погружённая в таинственный ритуал. Зал был наполнен зловещей энергией, воздух гудел от силы тёмных заклинаний. Фигура, закутанная в плащ, казалось, не замечала их присутствия, поглощённая ритуалом. Астарион почувствовал, как холодный ужас сковал его изнутри, когда они остановились на пороге зала. Гейл шагнул вперед, его голос был твёрдым, но осторожным. — Кто ты? Фигура прекратила песнопения и медленно повернулась, движение было неторопливым и плавным. Капюшон откинулся, явив знакомое лицо, которое повергло Астариона в состояние недоверия и шока. Встретившиеся с ним глаза были неестественно яркими, полными пугающего света, а выражение их было тревожно сосредоточенным. Сердце Астариона пропустило удар, а голос перешёл на шёпот, когда он узнал эту фигуру. — Петрас, — произнёс он это имя с недоверием и осознанием. — Что ты здесь делаешь? Петрас перевёл взгляд на Астариона, на его губах играла лёгкая тревожная улыбка, а затем обвёл взглядом всех присутствующих. — А ты как думаешь, мой дорогой брат? — Его голос был до жути спокойным, почти отстранённым. — Делаю то, что не смог сделать ты давным-давно. Гейл, ничуть не растерявшись, настойчиво спросил: — Это ты стоишь за исчезновениями и смертями? Улыбка Петраса превратилась в леденящий душу оскал, который, казалось, вытягивал тепло из помещения. — Необходимая жертва ради великой цели. Вам не понять. Равнодушие в поведении Петраса, вопиющее пренебрежение к жизням — всё это было слишком. Астарион почувствовал, как внутри него поднимается волна ярости, водоворот гнева и предательства. Это был Петрас, его сородич, его брат, замешанный в чём-то столь отвратительном и тёмном. Мысль о том, что кто-то столь близкий может оказаться на противоположной стороне, потрясла его до глубины души. В голове Астариона всё перевернулось. Всё это время Петрас был рядом, управляя событиями из тени. Он был так слеп, так не замечал правды, которая была прямо перед ним. Осознание этого заставило его почувствовать себя глупым, использованным и наполнило его негодующим гневом. Кулаки Анкунина сжались, тело напряглось от желания действовать, противостоять этому предательству лицом к лицу. Воздух в зале сгустился от напряжения, ощутимой силы, которая, казалось, давила на них всех. Он медленно вытащил свои кинжалы. — Где Леон и остальные? — требовательно спросил Астарион, его голос был напряжён от едва сдерживаемой ярости. В ответ на это Петрас ухмыльнулся, изображая леденящее безразличие. — О, они были слишком слепы, чтобы увидеть правду, — ответил он, и его тон был полон презрения. — Они оставались преданными тебе, Астарион, даже в свои последние мгновения. Но не волнуйся, их смерть не будет напрасной. Это открытие поразило Астариона, как физический удар. Остальные… мертвы? Он крепче сжал кинжал, его рука задрожала от нахлынувших эмоций. Боль от предательства, боль утраты по брату и сёстрам — они были его близкими, спутниками в жизни, полной тьмы и опасностей. А теперь их не стало, и за их верность отплатили предательством. Его глаза вперились в Петраса, безмолвно обещая возмездие. — Ты чудовище, — прорычал Астарион, шипя сквозь стиснутые зубы. — Они доверяли тебе. А Аурелия… Волна боли скрутила его внутренности. Хохот Петраса, равнодушный и лишённый человечности, отразился от стен зловещим эхом его предательства. — Аурелия очень мне помогла, даже не подозревая об этом. Я думал, она одумается, но, к сожалению… жаль, правда, — с жестоким весельем размышлял Петрас. — Доверие — такая хрупкая вещь, её легко разрушить и ещё легче использовать в своих целях. Они сослужили свою службу. А теперь и ты тоже. Тав встала рядом с Астарионом. — Покончим с этим, — уверенно заявила она. Петрас ехидно расхохотался, затем внезапно замолчал. Выражение его лица изменилось, когда он начал песнопение. Его голос эхом разнёсся по залу. Гейл, Лаэзель и остальные вокруг них приготовились к битве, на их лицах была решимость, но в то же время и лёгкая тревога. Что бы ни призывал Петрас, было ясно, что им предстоит столкнуться с грозным противником. — Приготовьтесь, — предупредил Астарион, выхватывая кинжал. — Сейчас начнётся что-то ужасное. Воздух в подземелье потрескивал от тёмной энергии, когда заклинания Петраса становились громче и напряжённее. Астарион и остальные напряглись, не сводя глаз с напевающей фигуры. Внезапно земля задрожала, и из тени появилось жуткое существо, очертания которого были едва различимы в полумраке. Глаза Астариона расширились от ужаса. Существо было отвратительным, карикатурным сочетанием плоти и тьмы, многочисленные глаза горели злобным светом. Его рёв эхом разнёсся по залу, звук был таким гортанным и ужасающим, что пробрал до костей. — Сосредоточьтесь на существе! — крикнула Тав, выхватывая меч и смело шагая вперёд. Гейл, чьи руки светились магической энергией, ответил: — Я попытаюсь найти слабое место, отвлеките его! Астарион бросился на тварь, рассекая воздух кинжалом. Чудовище двигалось с ужасающей скоростью, размахивая конечностями и нанося атаки со смертельной точностью. Лаэзель и Шэдоухарт присоединились к схватке, в сражении их оружие превратилось в сплошное размытое пятно. В разгар яростной битвы сквозь шум прорезался требовательный и обеспокоенный голос Эрдана. — Петрас убегает! Астарион резко повернул голову, заметив, как предатель исчезает в тени. В нём бушевала отчаянная внутренняя борьба, он разрывался между обязанностью выследить Петраса и инстинктивным желанием остаться и сражаться бок о бок со своими товарищами. — Мы не можем позволить ему уйти! Тав, вступившая в ожесточённую схватку со зверем, уловила его замешательство. — Беги за Петрасом! А с этим мы разберёмся! — решительно крикнула она сквозь шум. Не медля ни секунды, Астарион бросился вперёд, гулко стуча ногами по холодному каменному полу. Сердце бешено колотилось в груди, подпитываемое гневом, предательством и всепоглощающим чувством срочности. Петрасу нельзя было позволить сбежать — ни после совершённых злодеяний, ни после потери своих брата и сестёр. Пока он бежал по коридору, позади него эхом раздавались громкие звуки битвы — лязг оружия, рёв зверя и решительные крики его товарищей. Каждый звук подстёгивал его, постоянно напоминая о том, что поставлено на карту. Перед ним простирался тёмный коридор, но обострённые чувства Астариона были нацелены на след тёмной энергии, оставленной Петрасом. Лёгкие горели при каждом вдохе, мышцы протестующе ныли, но он упорно продвигался вперёд. Это было больше, чем погоня; это была борьба с отчаянием, отчаянная попытка спасти то немногое, что осталось от его расколотого мира. И тут впереди, в густом мраке, мелькнула фигура — Петрас. — Петрас! — Крик Астариона отразился от стен подземелья, как гром, возвещающий о его намерениях. Петрас остановился и повернулся к нему с презрительной усмешкой. — Итак, блудный сын за мной гонится. Ты опоздал, Астарион. Его планы уже в действии. Его? Эта мысль подстегнула его гнев, разожгла огонь, который грозил его поглотить. — Планы на этом заканчиваются, Петрас! — заявил он, и в его голосе прозвучало грозное обещание возмездия. Но Петрас лишь рассмеялся, и этот леденящий душу звук гулким эхом разнёсся в мёртвенной тишине. — Ты даже не представляешь, с чем имеешь дело. Никогда не понимал. — И с этими последними словами он скрылся в тени, исчезнув так, словно был всего лишь струйкой дыма. Астарион остался стоять в пустом коридоре, тяжело и прерывисто дыша. Внутри бушевал водоворот эмоций — ярость, отчаяние и грызущее чувство неудачи. Петрас ускользнул из его рук, но Астарион знал, что это далеко не конец. Битва, возможно, и проиграна, но войну еще предстоит вести. И он не успокоится, пока справедливость не восторжествует. Астарион снова бросился в бой, его чувства обострились, а тело приготовилось к битве. Перед ним развернулась картина хаоса и доблести. Чудовищная тварь, с которой они столкнулись, хоть и было грозным в своей свирепости, проявляло признаки усталости под безжалостным натиском его товарищей. Но цена была очевидна — группа была измотана, их движения замедлились, усталость сквозила в каждом жесте. Он снова вступил в схватку с новыми силами, его клинок стал продолжением его собственной воли. Каждый удар был точным, в нём чувствовались ярость и отчаяние. Воздух был пропитан запахом крови и пота, звуки битвы наполняли похожее на пещеру пространство оглушительной какофонией. Пока Астарион сражался, его взгляд неизбежно натыкался на Тав. Она была стремительна в движениях, её обычная грация теперь сочеталась с грубой, жестокой решимостью. Её одежда была залита кровью, а кожа под алыми разводами была слишком бледной. Сердце Астариона пронзила тревога, острее любого клинка. Он слишком хорошо знал, чего ему стоило питаться её кровью; в её ослабленном состоянии каждая рана становилась ещё тяжелее. — Мы должны с ним покончить! — прорычал он, перекрывая шум, и его призыв к объединению прорвался сквозь туман усталости и боли. Вместе они сражались с отчаянной силой. Существо, потрясенное их совместной атакой, издало последний, гортанный рев, после чего рухнуло на землю бесформенной кучей. Звук удара его тела о землю был тяжёлым, завершающим аккордом к неистовой симфонии битвы. Когда пыль осела и затихли отголоски битвы, их окутала тишина. Они стояли, тяжело дыша, окруженные развалинами, оставшимися после их схватки. Тав слегка покачнулась, её силы были на исходе, и Астарион мгновенно оказался рядом с ней, предложив руку для поддержки. На его лице отразилось беспокойство. — Ты ранена, — прошептал он, осматривая её раны. Она выдавила из себя слабую улыбку в ответ, демонстрируя вялое проявление своей обычной бодрости духа. — Бывало и хуже, — прошептала она еле слышно. Её попытка преуменьшить тяжесть своего состояния отозвалась болью в сердце. Переведя дыхание, он повернулся к команде, в его голосе прозвучали и поражение, и решимость. — Я не смог поймать Петраса, — признался он, и слова на вкус показались ему пеплом. — Он сбежал. — Это признание послужило горькой пилюлей, суровым напоминанием об угрозе, которая всё ещё нависала над ними. Вокруг него тяжело дышали остальные члены группы. В воздухе витал запах пота, крови и слабый, затяжной аромат смерти. Выровняв дыхание, Анкунин пристально посмотрел на Тав. Она пыталась собраться с силами, но тело её подводило. Движения были вялыми, кожа приобрела нездоровый бледный оттенок, глаза потускнели. Эрдан подошёл к Тав с другой стороны, предлагая свою поддержку. — Нужно убираться отсюда. И быстро, — настоял он, и его голос прорвался сквозь оцепенение. Поддерживая Тав под руки, Астарион и Эрдан начали медленный, тяжёлый путь из подземелья. С каждым шагом Астарион чувствовал растущую потребность покинуть эти тесные коридоры и воспоминания, которые они хранили. Один раз он оглянулся: тени подземелья потянулись к ним, словно не желая отпускать. Наконец они вышли в ночь, и прохладный воздух резко контрастировал с промозглой, гнетущей атмосферой, которую они оставили позади. Небо было усыпано звёздами, луна слабо светила в темноте. Это должно было бы радовать, но спокойствие окружающего мира противоречило смятению, бушевавшему внутри Астариона. Когда они остановились, вдыхая свежий воздух и ощущая свободу, к ним подошёл старик. Его внезапное появление заставило их замереть на месте. Его волосы каскадом рассыпались серебряными волнами, — не дикая грива отшельника, а скорее ухоженная, свидетельствующая о его годах. Они обрамляли умудрённое опытом лицо, а янтарного цвета глаза светились глубоким проницательным светом, словно видя не только поверхность вещей. Его одежда представляла собой эклектичное сочетание текстур и узоров, а мантия, казалось, переливалась тонким переливом света, что завораживало и немного пугало. На шее у него висело множество амулетов и талисманов, каждый из которых был уникален и, казалось, наделён силой и смыслом. Движения его рук были изящными и в то же время неторопливыми, украшенные замысловатыми старинными перстнями, как будто каждое украшение рассказывало свою собственную историю. — Я ждал вас, — объявил он, и в его голосе прозвучали уверенные интонации, которые привлекли их внимание, несмотря на усталость. — Следуйте за мной. — С этими словами старик повернулся и медленно направился в сторону леса. Группа обменялась настороженными взглядами, но ни у кого не хватило сил протестовать или сомневаться в намерениях старика. Охваченный любопытством и опасениями, Астарион пожал плечами и двинулся вслед за таинственной фигурой. А что ещё оставалось? Остальные последовали за ним, и их шаги эхом отозвались в ночной тишине.

***

5 лет назад Они шли по Проклятым Тенью Землям, и атмосфера между Астарионом и Тав была пронизана гнетущим напряжением. Местность вокруг них выглядела безрадостной, что соответствовало настроению, возникшему после их недавнего разговора о прошлом Астариона и шрамах, нанесённых Касадором. Идя рядом, Тав затронула деликатную тему, и в её голосе слышалось беспокойство. — А ты единственное отродье Касадора? Или есть и другие, подобные тебе? Вопрос Тав повис в воздухе, тяжёлый, как груз невысказанных историй. Шаги Астариона слегка замедлились, пока он обдумывал свой ответ. — Нет, — ответил-таки Астарион, и его голос превратился в тихий сдерживаемый шёпот. — У Касадора семь отродий… так что у меня есть ещё шесть «братьев и сестёр», — слова казались камнями у него во рту, каждое из них напоминало об ужасах, которые им пришлось пережить. — Он вечно повторял, что мы одна семья — даже когда вырезал знаки у нас на коже. — Он непроизвольно сжал кулаки, старая, знакомая боль зажгла искру гнева глубоко внутри него. Тав не отводила взгляда; она пристально посмотрела ему в глаза, что говорило о её желании понять. На лице отразились ужас и сочувствие. — Я был одним из первых, потом добавились остальные, — продолжал Астарион, устремив взгляд на пустынный горизонт, словно ища спасения вдали. — Он был чудовищем со всеми нами, но особенно любил причинять боль мне. Говорил, мои крики самые сладкие. — Слова были горькими, пропитанными ядом застарелой ненависти и глубоко укоренившегося страха. Признание повисло между ними, став суровым свидетельством той жизни, которую Астариону пришлось пережить. Тав неуверенно прикоснулась к его плечу, молчаливо предлагая утешение. Поначалу он вздрогнул, не привыкший к подобным проявлениям доброты, но затем позволил себе ощутить тепло её прикосновения. От эмоций у Астариона образовался ком в горле, когда он продолжил. — А теперь, когда я сбежал… не знаю. Мне жаль остальных шестерых… — он замолчал, и от чудовищности его признания во рту остался горький привкус. Произнесение этого вслух сделало его ещё более реальным, более жутким. Вампир чуял, как тьма его прошлого наступает ему на пятки, а воспоминания, словно призраки, являются при свете дня. Присутствие Тав рядом с ним было безмолвным якорем, ее сочувствие — успокаивающим бальзамом для его души. Он не осмеливался взглянуть на неё, боясь увидеть в её глазах жалость, отвращение или, что ещё хуже, понимание. Вместо этого он сосредоточился на предстоящем пути, и пустынный пейзаж стал отражением его переживаний. — Мне жаль, Астарион. Что тебе пришлось пережить это всё… в одиночестве, — прорвался сквозь его мысли голос Тав, её слова окутали его, словно тёплые объятия. Он пожал плечами, защищаясь от наплыва эмоций, грозящих прорвать его тщательно выстроенную защиту. — Я был не совсем один. Было ещё шестеро, помнишь? — Его попытка в юмор показалась неудачной даже ему самому. — Но ты страдал в одиночестве, — продолжала Тав, её голос мягко проникал в его закрытое сердце. — Такая боль… она не только физическая. Это нечто большее. Он горько рассмеялся, в котором было больше отчаяния, чем веселья. — Касадор был мастером в этом деле — добивался нашей преданности через страх и боль. Мы были связаны с ним не только кровью, но и пережитыми ужасами. — Слова казались цепями, каждое из них было связью с прошлым, которое он хотел забыть, но был прикован к нему навсегда. Тав снова протянула руку — неуверенное движение, наполненное невысказанными словами утешения. Он заметил нерешительность, конфликт между желанием утешить и уважением к его личному пространству. Её рука опустилась, и Астарион ощутил неожиданную боль утраты. — А теперь, когда ты освободился от него… ты когда-нибудь думаешь о них? О своих сородичах? — вопрос пробил завесу его защиты, поразив в самое сердце его смятения. — Иногда, — прошептал он, и это признание пробило брешь в его броне. Однако он поспешно закрылся снова, слишком ранимый, слишком открытый. — Всё равно это не имеет значения. Это вампирские отродья, — сказал он, и его голос стал твёрже. Это была отговорка, способ оградить себя от боли прошлого и неопределённости будущего. — Как и ты, — мягко прервал его размышления голос Тав. — Но мы лучше. У нас есть своя воля. И мы можем остановить Касадора. Раз и навсегда, — отрешённо пробормотал Астарион, и в его мрачных размышлениях мелькнула решимость. — Я, мои братья и сёстры… мы редко сходились во взглядах. Мы были слишком поглощены собственной болью, собственным выживанием. Холодный ветер пронёсся по земле, и Астарион почувствовал, как он пробирает его до костей, жестоко подражая холоду, поселившемуся в его сердце с тех пор, как он вырвался из лап Касадора. — Каждый из нас был орудием, игрушкой в его жестоких руках, — негромко прошептал он на фоне завывающего ветра. Тав хранила молчание, её пристальный взгляд выражал молчаливую поддержку, являясь маяком во тьме его прошлого. — Вот почему мне нужно выяснить, что он задумал, — сказал Астарион, и его голос обрел силу, когда он заговорил о настоящем и о необходимости действовать. — Для широкой публики Касадор — просто ещё один дворянин. Возможно, немного затворник, но всего лишь ещё одна из «шестерёнок» Врат Балдура. Он задумался о величественном дворце, который Казадор называл своим домом, — элегантной и обманчивой крепости, возвышающейся на городских холмах. — У него есть большой дворец на холмах Врат, где он принимает высшее городское общество. Не знаю, стал бы он проводить ритуал там — слишком публично, он рискует раскрыться. — Пока Астарион рассуждал, его разум перебирал возможности, сценарии, каждый из которых был опаснее предыдущего. Реакция Тав была смесью неверия и ужаса. — Чего? То огромное мрачное поместье всё это время было населено вампирами? Я проходила мимо него миллион раз, когда была в городе! — В её голосе слышались шок и закрадывающееся чувство ужаса. Губы Астариона скривились в язвительной улыбке, хотя в ней не было ни капли юмора. — Знаю. Тонко, да? — ответил он с язвительной иронией в голосе. Мысль о том, что величественное мрачное поместье хранит в себе такие тёмные секреты, несказанно забавляла его. Наступившая тишина была тяжёлой, наполненным тяжестью предстоящей задачи и опасной игры, в которую они были вовлечены. — Рафаил ведёт опасную игру, выдавая тебе секреты Мефистофеля, — нарушила молчание Тав. — Мефистофель — один из повелителей Девяти кругов Преисподни. Рафаил не позволит, чтобы на него обратился весь гнев. Возможно, Рафаил даже победит, направив нас по этому пути. Как знать? — рассуждал Астарион вслух, в его тоне смешались размышления и горечь. — Всё, что я знаю, — это то, что мне нужно узнать секреты ритуала Касадора. А сделать это я смогу только во Вратах Балдура. Мягкое замечание Тав разожгло в Астарионе огонь. В его глазах мелькнула вспышка эмоций, отразившая гнев и страх, которые скрывались под его обычным спокойствием. — Где? И как долго? — спросил он, его голос повышался с каждым словом. Мысль о бегстве, о том, чтобы спрятаться от ожидавшей его схватки с Касадором, была отвратительной. Это было не просто предложение отступить; это было оскорблением той самой свободы, которой он лишился. — Если червь сдохнет, я окажусь в его власти с той секунды, как он меня увидит, — голос Астариона был тяжёлым, в нём слышались стальные нотки отчаяния. Мысль о том, что его могут контролировать, что он может вернуться в покорное состояние под властью Касадора, вцепилась в него ледяными когтями. От страха снова оказаться в плену чужой воли кровь стыла в жилах, и при этой мысли его пробирала дрожь отвращения. — Он должен умереть. Пока моё тело ещё мне принадлежит. — Это было яростное заявление, клятва, выточенная годами боли и ярости, которые сформировали его. Он не хотел, не мог позволить себе снова стать жертвой. Предстоящая битва была не просто борьбой с Касадором; это была борьба за саму душу Астариона. Кивок Тав, молчаливое согласие с его решимостью, был небольшим утешением. — Тогда во Врата Балдура, — подтвердила она. Голос её был ровным, но Астарион видел беспокойство на её лице. Они шли в логово льва, и серьёзность этого решения не покидала ни одного из них. — Если жители Врат ничего не знают, то это могут знать мои сородичи. Касадор — мастер секретов, но другие отродья точно что-то слышали. — Мысль о том, что его сородичи, ставшие частью его самого, могут быть ключом к тому, чтобы остановить Касадора, была полна извращённой иронии. Решимость, копившаяся в Астарионе, переросла в твёрдую целеустремлённость. — Я однозначно должен что-то сделать. Я больше не позволю никому собой манипулировать. — Его слова были личным убеждением, обещанием самому себе и Тав. Он слишком долго жил в тени, став марионеткой в руках безумца. Хватит. Когда они продолжили свой путь, чувство общей цели укрыло их, словно плащ. Путь будет сопряжён с опасностями, но ему не привыкать. Он встретит всё, что бы ни случилось, с тем же непокорством, которое помогало ему оставаться в живых все эти годы. Впервые за долгое время Астарион почувствовал яростную решимость самому определять свою судьбу, стать её хозяином. И когда он посмотрел на Тав, на её лицо, полное непреклонной решимости, он понял, что они встретят будущее вместе.