Don't go (Не уходи)

Тав методично сворачивала палатку, каждое движение было больше автоматическим, чем осмысленным. В лагере царила тишина, каждый член группы погрузился в свой собственный мир постзеркальных размышлений. В голове Тав бушевало море, образы из другой реальности преследовали её каждую секунду — Астарион, порочный и жестокий, имеющий над ней бесконечную власть. Она потёрла виски, пытаясь унять головную боль, которая стала её постоянным спутником с тех пор, как она покинула город. Сон стал чужим, неуловимым и недостижимым, оставляя наедине со своими мыслями в долгие ночные часы. Видения контролирующего Астариона, его властности, его гнева яростно сталкивались с воспоминаниями о том, кто когда-то был её другом, её союзником, её… кем-то большим. — Я слишком устала от всего этого дерьма, — пробормотала она про себя. Её голос звучал слабо, даже для её собственных ушей. Она обвела взглядом лагерь, отметив схожее выражение усталости и задумчивости на лицах своих товарищей. Словно зеркало лишило их привычной защиты, оставив обнажёнными и беззащитными. Конечно, они ожидали трудностей и преград, но не… таких. С травмами такого рода справиться сложнее, чем с боевыми ранениями. Тоска по домашнему уюту, привычному и безопасному месту острой болью отдавалась в груди. Ей не хватало тёплых улыбок Кейлет, уюта знакомых стен и безудержной радости Шкряба, подбегающего поприветствовать её. Эти простые удовольствия казались теперь далёкими мечтами, затерянными в тени их нынешнего похода. Закрепив рюкзак, Тав перевела взгляд на сидящего Астариона — его фигура одиноким силуэтом выделялась на фоне серых стен Подземья. Расстояние между ними казалось не просто физической дистанцией — это была пропасть, образовавшаяся из-за невысказанных слов и неосознанных страхов. Она отвернулась. Ей не хотелось сейчас думать об этом. Её разум и так уже достаточно проанализировал ситуацию, и Тав знала, что ещё немного — и взорвётся. Она не могла всё время о нём беспокоиться. Это было неправильно и вредно. Она поправила лямки рюкзака и заметила рядом с собой Эрдана, который тщательно упаковывал своё снаряжение. Его движения были точными, педантичными и размеренными. Обычное спокойствие, казалось, было омрачено последствиями недавних событий. Стремясь нарушить тягостное молчание, Тав прочистила горло. — Знаешь, Эрдан, я никогда не думала, что ты вырастешь таким… педантично организованным парнем. Эрдан поднял голову, его волосы свободно упали на лицо, в глазах мелькнуло веселье. — О? И каким же парнем, по-твоему, я стал? — спросил он, подыгрывая. Видимо, ему нужно было отвлечься не меньше, чем ей. — Таким, который однажды уговорил Сильру покраситься в синий цвет, утверждая, что это мощный эликсир силы, — с ухмылкой ответила Тав, вспомнив одну из их детских шалостей в клане. Эрдан усмехнулся, и в утренней тишине это прозвучало искренне. — Ах, Сильра нам этого так и не простила. Несколько недель она выглядела как ходячий кусок неба. — Он присел и уверенным движением завязал сумку. Тав рассмеялась, почувствовав мгновенную лёгкость в сердце. — А она поверила в свою непобедимость. Бросилась на тренировочный манекен и чуть не сломала себе руку. Эрдан покачал головой, продолжая улыбаться. — Мы были настоящей командой нарушителей спокойствия, правда? — Он встал, отряхнул штаны и перекинул колчан через плечо. Тав сделала то же самое. Она кивнула, не переставая улыбаться. — И правда, были. У тебя всегда возникали самые безумные идеи, в которые меня, бедняжку, впутывали. Эрдан шутливо приподнял бровь. — Что? Насколько я помню, именно ты была зачинщицей всех этих выходок. Тав притворилась глубоко оскорблённой, положив руку на сердце. — Что, простите? Я бы никогда не пошла во вред столь благородным затеям! Эрдан наклонился к ней, его голос был низким, но игривым. — Ну да, я помню, как ты втягивала меня с Кейлет в неприятности. А инцидент с голубыми волосами произошёл только потому, что ты убедила меня, что это на благо клана. Тав не удержалась и расхохоталась: воспоминания были очень яркими. — Ха! Да, я помню, как твоя мать посадила тебя под домашний арест на несколько недель. Весь клан был в шоке. Безупречный Эрдан сбился с пути из-за мелкой меня. Кто бы мог подумать? Эрдан покачал головой, продолжая улыбаться. — Тав, это ТЫ была зачинщицей. Виновата была всегда ты. Игривое обвинение Эрдана вызвало в глазах эльфийки искру веселья. — Не соглашусь. Я была всего лишь невинным свидетелем, втянутым в ваши дикие планы, — возразила она, её тон был полон притворной невинности. — Вот как? — ответил Эрдан со знающей ухмылкой на лице. — Тогда, думаю, это просто совпадение, что ты всегда оказывалась в центре любой катастрофы. Тав рассмеялась, и звук её смеха разнёсся в утреннем воздухе. — Чистое совпадение, уверяю тебя. Эрдан усмехнулся, его взгляд потеплел от приятных воспоминаний. — Помнишь, как ты подменила тренировочные стрелы на те, что были покрыты краской? Мы с Кейлет к концу дня выглядели как холст. Смех Тав усилился и разнесся эхом по округе. — О, классика! У меня до сих пор где-то хранится ваш рисунок, весь в разноцветных брызгах. Тав накинула сумку и собралась уходить. Эрдан последовал за ней, на ходу закалывая волосы. Тав вспомнила, как Кейлет заплетала ему всевозможные косички. Они двинулись к остальной группе, и Эрдан, покачав головой, с ухмылкой добавил: — И давай не будем забывать, как ты «случайно» выпустила лягушек на заседание совета старейшин. Глаза Тав сверкнули от восторга. — Это был тщательно продуманный план. Видел бы ты их лица! Эрдан закатил глаза, но улыбнулся. Затем его лицо озарилось, когда он что-то вспомнил. — Кстати, слышала о Сильрин и Джаэлене? Они стали супругами. Потрясли весь клан, — сказал он, и в его голосе послышались нотки веселья. Тав подняла брови в искреннем удивлении. — Сильрин и Джаэлен? Но они же терпеть друг друга не могли! Как это случилось? Эрдан усмехнулся, недоверчиво покачав головой. — Очевидно, нашли общий язык… или, может, правду говорят, что любовь и ненависть — две стороны одной медали. Смех Тав эхом разнёсся по воздуху, и она почувствовала, что на мгновение освободилась от тяжести их путешествия. — Кто бы мог подумать? — размышляла она, и её глаза искрились весельем. Эрдан, разделяя её веселье, шутливо добавил: — Брачная церемония прошла на ура, по крайней мере, я так слышал. Тав притворно вздохнула, приложив руку к сердцу. — И даже без приглашения для нас? Возмутительно! Эрдан ещё шире ухмыльнулся, в его глазах появился озорной блеск. — Ну, одно я получил, — съехидничал он, прекрасно понимая, какую реакцию эти слова вызовут. Рот Тав приоткрылся в наигранном возмущении, а глаза загорелись азартом. — Ты-то? После того случая с краской для волос? — Она недоверчиво покачала головой, уголки её рта дёрнулись в попытке подавить смех. Плечи Эрдана затряслись от смеха. — Возможно, дело в моём неотразимом обаянии, которого тебе, моя дорогая Тав, не достаёт, — по-доброму пошутил он, перекинув её косу со спины на плечо. Тав закатила глаза, и её смех вырвался наружу. — О, пожалуйста. Обаяния у меня в избытке. Просто предпочитаю не растрачивать его на определённых личностей. К её смеху присоединился смех Эрдана, наполнив пространство между ними дружеской атмосферой. — Именно поэтому тебя и не пригласили, — поддразнил он. Тав в ответ шутливо отмахнулась, и её смех стих, сменившись тёплой улыбкой. — Осторожней, Эрдан. Иначе твоё следующее приглашение затеряется на почте. Когда их смех затих, Тав взглянула на дорогу впереди. — Приятно слышать хорошие новости, — тихо сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Эрдану. В эти трудные времена даже самые незначительные радости казались им спасательным кругом, напоминанием о мире, который находится за пределами их нынешних трудностей. Краем глаза она заметила Астариона, выражение лица которого было нечитаемым, когда он наблюдал за их приближением. В нём было что-то такое, чего она не могла понять. Его реакция на то, что он увидел в зеркале, была бурной, это было проявлением необузданных эмоций, которые она редко в нём видела. Было ясно, что увиденное глубоко потрясло его, повергнув в состояние шока и уязвимости, которое она наблюдала лишь однажды. Часть её души хотела протянуть руку помощи, предложить выслушать его, прислониться к его плечу. Может быть, если он расскажет о своих переживаниях, это принесёт утешение и понимание. Но она колебалась, борясь с собственными мотивами. Почему она испытывала такое желание помочь ему, разобраться в его личных мучениях? И, что ещё важнее, захочет ли он поделиться с ней своими личными переживаниями? Возможно, их отношения и потеплели, но явно не настолько, чтобы делиться подобным доверием. Не после стольких лет. Настроение группы поднялось, когда они приблизились к выходу из Подземья, возле которого разбили временный лагерь. Надежда на свежий воздух и открытое небо подействовала как бальзам на их усталые души. — Ну что, пора выбираться отсюда, — облегчённо объявил Гейл. — Не знаю, как вам, а мне затхлого воздуха Подземья хватит на всю оставшуюся жизнь. Шэдоухарт медленно кивнула, её губы изогнулись в слабой улыбке, словно мысль о том, что она покинет удушливые пределы Подземья, принесла ей некоторое утешение. Астарион вступил в разговор с присущим ему саркастическим юмором. — К сожалению, вынужден тебя огорчить — мы наверняка ещё не раз здесь побываем. — Он говорил беззаботно, но Тав чувствовала за его словами глубокий смысл. Эрдан, неизменно стремящийся двигаться вперёд, призвал: — Значит не будем задерживаться здесь без необходимости. Пойдёмте. Лаэзель шла впереди. Её шаги были уверенными и непоколебимыми, что свидетельствовало о её воинском духе. Тав продолжала болтать с Эрданом. Беседа текла легко и непринуждённо, напоминая о более простых временах. Когда они приблизились к выходу, в воздухе разлилось чувство предвкушения. Тав ощутила трепет при мысли о том, что гнетущая тьма останется позади. Поверхность была так близка; возвращение в мир, который казался почти далёким после их пребывания в глубинах. Наконец, они вышли из тени Подземья на дневной свет. Их встретил свежий ветерок, шелест деревьев звучал как приветственный хор. Тав на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь свежим воздухом и звуками природы, по которым она скучала больше, чем осознавала. Стоящий рядом с ней Эрдан глубоко вздохнул, наполняя лёгкие свежим, чистым воздухом. — Ах, так намного лучше! — воскликнул он, и его голос наполнился новой энергией. — Как жизнь в клане за последнее время? Есть какие-нибудь новости? — спросила Тав, снова переключая своё внимание на Эрдана. Приятно было подышать свежим воздухом за пределами Подземья, увидеть ночное небо, звёзды и деревья. Под ногами шелестели листья. Лаэзель, Шэдоухарт и Гейл болтали прямо перед ними, как будто смена обстановки уже улучшила их настроение. Эрдан вздохнул, на его губах появилась тоскливая улыбка. — Всё было хорошо, но работы многовато. Ты же знаешь, каково это — обязанности клана. Тав понимающе кивнула. — Могу себе представить. Иногда я скучаю по тем дням. По чувству единения, общим целям. Эрдан нежно взглянул на неё. — Тебе всегда будут рады, Тав. Ты ведь знаешь об этом? Тав тепло улыбнулась ему. — Знаю. И я ценю это, правда. Когда они пробирались через густой лес, рядом с ними внезапно появился Астарион, и его присутствие резко контрастировало с легкомысленной болтовнёй, которой она наслаждалась с Эрданом. Тав вздрогнула от неожиданности, её сердце заколотилось, когда пальцы Астариона коснулись её волос, убирая листок, запутавшийся в огненных прядях. На мгновение показалось, что время остановилось. У Тав перехватило дыхание, и она остро ощутила близость его руки и тепло, исходящее от него. Она замерла, на мгновение забыв о предыдущем разговоре с Эрданом. — Похоже, ты прихватила небольшой сувенир с нашей прогулки, — заметил он, в его голосе прозвучала знакомая язвительная интонация. Выражение лица Эрдана мгновенно омрачилось, раздражение стало ощутимым. Астарион, казалось бы, не замечая напряжённости, завёл разговор с Тав; его голос звучал театрально и сочился драматизмом. — Слышал, ты вспоминаешь старые добрые деньки, — сказал он, задумчиво улыбаясь. — Я люблю хорошие истории. Тав, помнишь, как мы карабкались по скалам в Диких землях? — спросил Астарион с нескрываемой ностальгией в голосе. Когда Астарион заговорил об их прошлых приключениях, в голове Тав зашумело: воспоминание о том, как они преодолевали скалы в Диких землях, вызвало в ней бурю эмоций. Она помнила острые ощущения, адреналин, но также и то, как они… ну… отдохнули после этого. — Да, помню, — ответила она с осторожностью в голосе, прекрасно понимая, что Эрдан рядом с ней чувствует себя всё более неловко. Астарион, казалось, ничуть не смутившись, наклонился ближе, и его голос понизился до заманчивого шёпота. — Мы были отличной парой, не так ли? Бесстрашные, неудержимые. — В его словах прозвучал намёк на нечто большее, некий скрытый смысл, в который Тав не была уверена, что хочет вникать. Молчаливое присутствие Эрдана, наблюдавшего за их разговором, добавляло напряжённости, которой Тав хотела избежать. Она чувствовала его раздражение, по тому, как он сжал челюсти. — Это было давно, Астарион, — сказала Тав, стараясь говорить нейтральным тоном. Ей хотелось уйти от того пути, по которому, казалось, хотел повести их Астарион, — пути, полного воспоминаний, которые лучше не тревожить. Пристальный и испытующий взгляд Астариона задержался на ней, не желая отпускать. — О, но такие воспоминания вечны, тебе не кажется? — настаивал он, и в его глазах был одновременно вызов и ностальгия. Тав неловко поёжилась. — У нас есть куда более насущные дела, на которых нужно сосредоточиться, — настаивала она, надеясь перевести разговор в более безопасное русло. Астарион выразительно махнул рукой в знак согласия, но в его последующих словах прозвучал намёк на провокацию. — Настоящее требует нашего внимания, но прошлое имеет свойство возвращаться в нашу жизнь, не так ли? — непринуждённо спросил он, не сводя с неё глаз. Он придвинулся чуть ближе и понизил голос. — Помнишь, как мы раньше ладили? Глаза Тав широко раскрылись. Она хотела поскорее закончить эту тему. Нет. Сейчас не самое подходящее время вспоминать прошлое, особенно после того, что она увидела в зеркале, и особенно из-за присутствия Эрдана. Она также знала, что Астарион подошёл к ним не для того, чтобы предаваться воспоминаниям ради воспоминаний. Она слишком хорошо его знала, чтобы в это поверить. Она знала, что у него есть какая-то цель, и ей она, скорее всего, не понравится. — Смутно. Наверное, я тогда бредила, — резко ответила она в надежде, что он поймёт намёк, но Астарион лишь соблазнительно мурлыкнул. — Бред и обаяние. Смертельно опасная комбинация, — сострил плут, придав своему голосу игривый, но глубокий тембр. Тав почувствовала раздражение от настойчивости Астариона. — Знаешь, Астарион, есть такая вещь, как личное пространство. И границы, — красноречиво добавила она. Тав почувствовала знакомое трепетание в животе, когда Астарион наклонился к ней, и его голос понизился до глубокого, гипнотического тона, который был ей так хорошо знаком. — Личное пространство? Если я правильно помню, у нас было гораздо больше общего, чем просто пространство. — Его глаза, тёмные и манящие, удерживали её взгляд, от которого было трудно оторваться. Щёки Тав вспыхнули от смущения и неразрешённых чувств. Она бросила быстрый взгляд на Эрдана, в выражении лица которого отразились неловкость и сдерживаемый гнев. — Серьёзно, Астарион? Серьёзно? — В голосе Тав звучали вызов и недоверие, а попытка сохранить самообладание висела на волоске. Она остановилась на полпути и упёрла руки в бока. Ухмылка Астариона только расширилась, в глазах появился озорной блеск. — Что? Разве ты не помнишь? Эта химия, эта искра… — он произносил слова медленно, дразня, и фраза многозначительно повисла в воздухе. Сердце Тав сжалось. Она не могла допустить, чтобы Астарион увидел, как его слова задели её. Он вёл игру, и она не могла позволить себе проиграть. Не здесь и не сейчас. Она понимала, как сильно ей хотелось, чтобы эти слова означали что-то другое, нечто большее. Но она также слишком хорошо знала Астариона — его обаяние было маской, а флирт — оружием. Он закрыл эту главу и, очевидно, решил досадить им, потому что ему было скучно. На мгновение Тав понадеялась, что… может быть… Боги, она даже не знала, на что надеялась. — Что это вдруг на тебя нашло? — с упрёком в голосе спросила Тав. Астарион ответил беззаботно, изображая невинность. — Я тоже хочу поделиться своими счастливыми воспоминаниями; ничего не могу с собой поделать, ведь ты принимала в них такое активное участие, — сказал он игривым и в то же время серьёзным тоном. — И тебе действительно нужно об этом говорить? — спросила она, энергично жестикулируя. Она не могла поверить собственным ушам. — Я правда думала, что ты выше этого… но вижу, что ошибалась, — разочарованно парировала Тав. — Тебе до сих пор нравится получать аплодисменты и внимание, лишь выведя кого-то из себя. На мгновение показалось, что маска Астариона дала трещину, и на его лице промелькнуло чувство вины. Но оно быстро сменилось знакомой, обольстительной улыбкой. — Вижу, время не притупило твой острый язычок, Тав. Но не волнуйся, я всегда находил твоё язвительное остроумие довольно милым. Оно придавало нашим беседам определённую… пикантность. — В его глазах появился игривый блеск, но для Тав он показался пустым, лишь тенью их прошлых отношений. Ощутив глубокое чувство разочарования, Тав опустила руки по бокам. Типичный Астарион, прячущийся за юмором и сарказмом. — До сих пор не понимаю, что заставляет тебя продолжать. Его голос на мгновение смягчился, но сарказм никуда не делся; возможно, это был щит, который он не мог опустить. — В основном злоба. И, возможно, проблеск надежды на то, что у меня будет шанс доказать, что ты ошибаешься, — с гордостью ответил он на провокацию. Тав тяжело вздохнула, в ней бурлили разочарование и смятение. Тяжесть их общей истории, неразрешённое напряжение и легкомысленное отношение Астариона — всё это было слишком. — Я просто… Я просто не могу, — прошептала она, и в её голосе послышались раздражение и печаль. Отвернувшись от Эрдана и Астариона, Тав ушла, оставив после себя разговор, который больше походил на открытую рану. Дистанция между ней и Астарионом была одновременно облегчением и глубокой потерей, запутанной паутиной эмоций, которую она не была готова распутать. Боль от того, что было и чего больше никогда не будет, осталась в её сердце, когда она уходила.

***

5 лет назад Астарион лежал в тускло освещённой палатке, мягкий свет фонаря отбрасывал тени на брезентовые стены. Он лежал на спине, подложив одну руку под голову, а другой обнимая Тав, которая уютно устроилась у него на груди, и оба они были укрыты одеялом. Ритмичный ритм её дыхания был для него успокаивающей мелодией. Это стало их ритуалом, моментом умиротворения в мире, полном смятения. Тав, положив голову ему на грудь и разметав волосы по коже, стала для него источником утешения, в котором он и не подозревал, что нуждается. Поначалу эти моменты были для него чуждыми, почти неловкими в своей близости. Но со временем он обнаружил, что жаждет их, дорожа покоем, который они приносили ему больше всего на свете. Он нежно играл с её волосами, накручивая пряди на пальцы, лёгкими, как пёрышко, прикосновениями обводя изгиб её обнажённой спины. Они часто лежали в тишине, наслаждаясь обществом друг друга, позволяя остальному миру исчезнуть. Иногда они разговаривали, делясь мыслями и мечтами, страхами и надеждами. Эти разговоры были редким проблеском уязвимости, которую они оба обычно скрывали. Здесь же, в уединении его палатки, они были только вдвоём. Проблемы и трудности их жизни словно приостанавливались перед входом, позволяя им отдохнуть от постоянного напряжения. Это было их убежище, место, где Астарион мог снять защиту и просто быть. Тав подняла голову, и их взгляды встретились в мягком свете светильника. В её взгляде была некая задумчивость, глубина, которая всегда интриговала его. Он наблюдал за ней, и она была прекрасна в своей уязвимости — та её сторона, которую он часто замечал в последнее время. Мягкость её взгляда, ранимость — всё это очаровывало. — Знаешь, — начала Тав, нежно шепча в тишине палатки, — в последнее время я всё чаще думаю о доме. Рот Астариона изогнулся в полуулыбке. — О доме? — повторил он, игриво и в то же время с любопытством. — Я что, должен обидеться? Тебе уже наскучили наши маленькие приключения? Тав слегка усмехнулась, и этот звук эхом разнёсся в тесном пространстве между ними. — Конечно, нет. Но даже у таких вечных странников, как мы, бывают моменты ностальгии. Я скучаю по простоте всего этого. По деревьям, ручьям, смеху моей семьи… Иногда я просто думаю, каково это — вернуться, хотя бы на день, — её палец выводил узоры на его груди. Слушая её, Астарион почувствовал незнакомую боль, возможно, что-то сродни тоске. Он притянул её ближе — защитный жест, удививший даже его самого. — Тоскуешь по дому, дорогая? Что-то от тебя новенькое. Смех Тав был мягким, слегка печальным. — Здесь, среди всего этого хаоса и опасностей, эти воспоминания кажутся надёжным убежищем. Напоминанием о более простых временах, наверное. Астарион кивнул: между строк удалось понять, что её семья, где бы она ни находилась, очень важна для неё. — У прошлого действительно есть неприятная привычка подкрадываться к нам незаметно, — заметил он, и в его голосе послышался характерный сарказм. — Особенно когда настоящее — это безжалостный шторм. Тав вздохнула — звук, полный тоски и покоя. — Может быть, когда всё закончится, мы могли бы заглянуть к ним в гости. Тебе может понравиться, — рассуждала она с надеждой в глазах. Идея была интригующей: окно в мир Тав, в её прошлое. — Я был бы не против, — сказал Астарион, удивляясь собственной искренности. — Всегда рад хорошим приключениям, особенно когда в них участвуешь ты. Её улыбка в ответ была искренней и озарила лицо. — Тогда договорились. Однажды мы оставим всё это позади и посетим мой дом, — объявила она и снова прижалась к нему. Но когда они лежали рядом, его охватило чувство вины. Поначалу Астарион рассматривал Тав как средство достижения цели, удобного союзника, который поможет ему в поисках свободы, кого он сможет очаровать и кем сможет манипулировать. Но с течением времени всё изменилось. Он обнаружил, что его влечёт к ней по причинам, выходящим за рамки интересов или стратегии. Между ними возникла настоящая связь, чего он не ожидал, чего не мог до конца понять. Когда Тав прижалась к нему, Астарион погрузился в размышления. То, что начиналось как обычная выгода, стратегический союз, постепенно превращалось в нечто, чему он не мог дать чёткого названия. Каждый момент, проведённый с Тав, был ещё одной нитью, сплетающей сложный гобелен эмоций, которые он не планировал испытывать. Она была как маяк в вечной ночи его существования. Тав нарушила молчание, её голос был тихим и в то же время вкрадчивым. — Знаешь, для вампира ты на удивление тёплый. — Её пальцы рисовали ленивые круги на его груди, тактильно напоминая об их близости. Астарион хитро ухмыльнулся, в то же время с оттенком настороженности. — О? А ты ожидала увидеть хладнокровное чудовище? Её звонкий и искренний смех наполнил палатку. — Не то чтобы «ожидала», скорее «надеялась». — Её слова звучали игриво, но Астарион ощутил скрытый подтекст. Притворившись обиженным, он ответил: — Ай, Тав. Вот он я, предлагаю своё тепло, а в ответ получаю лишь холодный приём, — беззаботно сказал он, однако какая-то его часть задавалась вопросом, не было ли в них больше правды, чем он хотел бы признать. Тав слегка приподнялась, опираясь на локоть, и посмотрела на него сверху вниз. Она была очаровательна в мягком свете свечей. Её волосы рассыпались по плечам, доходя почти до локтей. Тав часто отмечала, что они стали непрактичными, но ему они нравились. Пусть сейчас они были немного не к месту, но ей они шли, идеально отражая её темперамент. Необузданные, особенные, подобно пламени. — Ну, если бы ты не использовал своё «тепло», пытаясь очаровать всех, кого мы встречаем… — Её тон был дразнящим, и всё же в нём Астарион уловил долю искренности. Его смех был настоящим, что было редкостью в его обычно сдержанном поведении. — А мы ревнуем, да? Тав театрально закатила глаза, но лёгкий румянец на щеках её выдал. — Пф, как будто я могу ревновать к твоим выходкам. Он протянул руку, и его пальцы нежно убрали прядь её волос за ухо. — Предпочитаю называть это… стратегией выживания. — Он говорил низким голосом, в котором смешались юмор и что-то более глубокое. Их взгляды встретились, в глазах отразилась смесь веселья и чего-то более глубокого. Казалось, воздух вокруг них потрескивает от невысказанного понимания, от связи, выходящей за рамки простых слов. — Для тебя всегда главное — выжить, так ведь? — Голос Тав был мягким, сочувствующим и даже печальным. Её понимание его жизни, самого его существа обезоруживало. Тав всегда умела читать его. Он мало что показывал ей, только столько, сколько хотел. А она, казалось, всегда была на шаг впереди него, чтобы прочитать его мысли. Это чертовски пугало. Он боялся её реакции на то, что на самом деле творится у него в голове. Но до сих пор она была очаровательно понимающей. Ему хотелось рассказать ей всё. Он не заслуживал её. А она заслуживала самого лучшего. Астарион встретился с ней взглядом, и в его глазах отразилась сложная смесь эмоций. Маска уверенного в себе и беззаботного вампира на мгновение исчезла, открывая взору обнажённую, беззащитную личину. — Иногда выживание — это всё, что у нас есть, — признался он, и его голос прозвучал низким, звучным рокотом. В ответ Тав мягко и в то же время проникновенно прикоснулась губами к его губам. Она провела рукой по его челюсти, и он постарался не закрывать глаза. Искушение закрыть их, чтобы наслаждаться этим вечно, было сильным. — Может, тебе пора начать жить, а не просто выживать? — прошептала она, и её дыхание нежно коснулось его кожи. Понятие «жить» — по-настоящему жить — было чуждо Астариону. Долгое время его существование сводилось к выносливости, к тому, чтобы прожить каждый день. Идея о чём-то большем, более полноценном и насыщенном, казалась далёкой мечтой. — Если бы всё было так просто, — с тоской вздохнул он. С большим усилием он перевёл взгляд с неё на потолок палатки. Она обладала удивительной способностью видеть его насквозь, вскрывать слои, которые он тщательно наклыдывал на протяжении веков. Его жизнь была долгой, наполненной бесчисленными знакомствами, большинство из которых стёрлись из его памяти. Они были не более чем мимолётными тенями, безликими и забытыми. Но Тав… была другой. Он почувствовал, как она снова легла и прижалась к нему ещё теснее, если это было возможно. Она крепко обхватила его за талию и закинула ногу на ногу. В ответ он переместил руку с её спины на плечо и прижался щекой к её макушке. Его существование сводилось к манипуляциям и выживанию, он использовал свою привлекательность и обаяние, чтобы заманивать жертв к Касадору. Интимная близость была оружием, лишённым смысла и удовольствия, всего лишь средством достижения цели. Это был инструмент, которым он овладел в совершенстве, но который не приносил ему радости, а лишь напоминал о его рабстве и тёмных сторонах его существования. Однако с Тав он обнаружил, что его охватили эмоции, которые он давно считал потухшими. Чуждое и тревожное чувство вины начало его грызть. Он обманул её, использовал, и где-то на этом пути чёткие границы его намерений стёрлись. Тав была загадкой, аномалией в тщательно поддерживаемом порядке его жизни. Она была неожиданностью, вызовом, который одновременно интриговал и ставил его в тупик. Было время, когда он думал, что устранить её было бы самым простым решением, но сейчас эта мысль вызывала у него отвращение. Её существование, её смех, сама её природа стали неотъемлемой частью его существования, без которой он не мог и не хотел представить себя. Это осознание одновременно и смешило и пугало его — противоречие, с которым он никак не мог в себе примириться. Но вот он, создание ночи, известное своей хитростью и обаянием, совершенно покорился женщине, прижавшейся к нему. Он существовал так долго, переплетаясь с жизнями многих, но не оставляя прочных связей. Те, кто делил с ним ложе, были всего лишь мимолётными тенями, их лица расплывались в тумане, их значимость терялась в бесконечном цикле служения Хозяину. Как он дошёл до такого состояния, когда границы между манипуляциями и искренней привязанностью стали настолько размытыми? Веками он овладевал искусством обмана, использования других в своих целях. Он размышлял над парадоксом своего существования — существо, которое стремилось прижаться к знакомым объятиям своей собственной печали, но в то же время жаждало возможности освободиться, испытать что-то более глубокое. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что бы произошло, если бы наши пути не пересеклись? — вопрос сорвался с языка, окутанный завесой случайного любопытства. Однако внутри него бурлил водоворот из возможных «что, если» и «может быть». Тав слегка пошевелилась, и их взгляды встретились. — А что? Планируешь исчезнуть в ночи? — игриво пошутила она, не скрывая настороженности. Астарион мягко усмехнулся, несмотря на серьёзный тон. — Просто любопытно. Мы с тобой написали немало историй. Интересно представить себе непройденные пути. Глаза Тав сверкнули в свете свечей, в её выражении смешались веселье и задумчивость. — Мы и впрямь через многое прошли, несмотря на твои старания всё усложнить. Его губы скривились в игривой улыбке, но глаза таили в себе глубину эмоций, которые он редко позволял себе проявлять. — Усложнить? Я бы назвал это «вызовом». Это придаёт жизни определённую изюминку, не находишь? — непринуждённо сказал он, скрывая в словах таившееся под ними бурные эмоции. Дразнящий вопрос Тав прервал его размышления. — И именно из-за твоих вампирских инстинктов ты такой бесячий? — спросила она с коварным блеском в глазах. Астарион ухмыльнулся и игриво щёлкнув её по носу. — Ну, это просто мой характер. Вампирское амплуа делает это ещё более очаровательным. Игривый смешок Тав и её саркастичный ответ: — И ты в это веришь? — заставили Астариона задуматься. Он заглянул в её глаза, в эти яркие омуты, в которых таились истории, смех и жизнь. Её веснушки, которые он начал обожать, и то, как она морщила носик от удовольствия, — всё это его притягивало. Он увяз глубже, чем рассчитывал. Находясь на грани между шуткой и серьёзностью, Астарион поймал себя на том, что шепчет: — Теперь я не знаю, поцеловать тебя или задушить. — Голос его был низким, хрипловатым, наполненным смесью эмоций, в которых он ещё до конца не отдавал себе отчёта. Тав выдержала его взгляд, мягко и многозначительно ответив: — Грань тоньше, чем ты думаешь. — И я с болью осознаю это, — признался Астарион, и в его голосе прозвучала уязвимость. Он нежно притянул её к себе, и их губы встретились в поцелуе, который был пронзительным танцем страсти и нежности, в котором он медленно тонул. Их губы двигались в нежной гармонии, каждое прикосновение свидетельствовало о мириадах чувств, которые бурлили в глубине души. Астарион поймал себя на том, что теряется в поцелуе, в ощущении её прикосновения. Каждое мгновение, когда их губы соприкасались, было подобно искре, зажигающей что-то глубоко внутри него, что-то, что он долго считал утраченным или, возможно, никогда по-настоящему не признавал. Он жаждал её присутствия, её тепла, её дружеского общения. Мысль о том, что придётся проводить холодные, одинокие ночи без неё, была невыносима. Это был поцелуй, наполненный страстью бурной ночи и нежностью безмятежного восхода солнца. Он прижал её к себе, и поцелуй стал глубже, словно пытаясь выразить все те слова, которые не мог заставить себя произнести. В мягкости её губ, в нежной ласке её прикосновений он находил утешение, лекарство от пустоты, которая преследовала его. Осознание этого было столь же поразительным, сколь и бесспорным, и вызвало у него мурашки по спине, смешанные со страхом и возбуждением. Он хотел её — не только физически, но и так, что это выходило за рамки его первоначальных намерений. И это осознание наполнило его одновременно восторгом и страхом.

***

Сейчас Утро, вернее, вечер, застало Астариона в неспокойном состоянии, в его мыслях бушевал ураган из раздражения и недовольства. Разговор с Тав накануне вечером и то, что он увидел в зеркале, неожиданно всколыхнули эмоции, которые он долго пытался подавить. Не находя себе места, он бродил по лагерю, чувствуя, что накопившаяся энергия требует выхода. Мужчина жаждал не только крови, что было для него физической необходимостью, но и эмоциональной разрядки — цели, на которой можно было бы выплеснуть своё недовольство. Гейл, привычный к колкостям, сегодня казался замкнутым. Он выглядел слишком подавленным после того, что увидел в зеркале, да и Астарион не хотел обнаружить ничего странного в своей порции рагу. К тому же он был не в настроении выслушивать интеллектуальные реплики волшебника, которые, несомненно, его ожидали. Лаэзель и Шэдоухарт, с их спокойствием и серьёзностью, никогда не подходили для его шуток. Оставался Эрдан, эльф, связанный с Тав. Астарион смотрел на него с расчётливостью хищника. Он казался идеальным кандидатом — кто-то вне привычного круга весельчаков, чьи реакции могли бы отвлечь Астариона. Он мог убить двух зайцев одним выстрелом — и вывести его из себя, и отпугнуть. Кроме того, при виде Тав и Эрдана вместе, которые веселились и легко общались (как когда-то это делал он с ней), в нём разгорался огонь. Это было не просто раздражение, а яростная, кипящая злость. То, как Эрдан невзначай прикасался к Тав, как они обменивались личными шутками, — да чем, чёрт возьми, тот эльф думал?! Он знал, что должен действовать, вернуть связь, которая когда-то была у него с Тав, напомнить ей о том времени, когда они были вместе. Пока они продолжали свой путь к выходу из Подземья, в его голове начал формироваться план — как разрушить эту тревожную связь между Тав и Эрданом и вернуть их общее прошлое. В его голове бушевал водоворот эмоций, когда он вспомнил недавний диалог с Тав. Тяжесть его слов, боль, которую они причинили, тяжело давила на него. Он отчётливо осознавал, что между ними образовалась дистанция, пропасть, расширенная его собственными действиями и язвительными замечаниями. Он прокручивал в голове все эти моменты, каждый из которых был болезненным напоминанием о совершенных им ошибках. Сожаление было ощутимым, горьким привкусом во рту. Он начал понимать с болезненной ясностью, что его уход много лет назад оставил между ними нечто большее, чем просто физическую дистанцию. Раны, которые он нанёс, пусть и были невидимы, были глубокими и болезненными. Видение в зеркале преследовало его — жуткое пророчество, которое он отчаянно пытался избежать. Мысль о том, что Тав станет чудовищным отражением его собственных страхов, что она потеряет себя во тьме, от которой он так старался убежать, ужасала. Он знал, что должен сделать всё, что в его силах, чтобы не допустить воплощения этого будущего в жизнь. И тут появились Эрдан и Тав. Простота их общения, дружеская и тёплая атмосфера, царившая между ними, вызывала в нём страх. Он терпеть не мог, когда это заставляло его испытывать неприязненные эмоции, когда это открывало его уязвимые места и неуверенность в себе. Они были символом того, что он потерял, того единения и связи, которые он когда-то разделял с Тав. Он оказался на перепутье, разрываясь между желанием преодолеть разрыв и страхом быть отвергнутым, столкнуться лицом к лицу с последствиями своих прошлых поступков. Когда они вышли на поверхность, он решил начать с чего–то простого, но эффективного — с того, чтобы прервать их разговор. Он вспомнил ночи, которые они проводили за разговорами, то, как он играл с её мягкими волосами, тепло её тела, лежащего рядом с ним. Он лелеял эти воспоминания, несмотря на боль, которую они принесли. И вот теперь он увидел, как Эрдан делает нечто подобное, поправляя ей косу, как будто это было самой естественной вещью в мире. Но ему надоело наблюдать со стороны. Астарион решил приблизиться к ним, по пути сорвав листик, который послужил прикрытием для его плана. Когда он подошёл к ним, то плавно скользнул ближе к Тав и потянулся к её волосам под видом того, что убирает листок. Его пальцы коснулись её волос. Реакция была именно той, в которой он нуждался. Он чувствовал, как растёт напряжение, особенно со стороны Эрдана, но не мог устоять перед желанием ещё больше подлить масла в огонь. В конце концов, всё это было частью его плана. Его целью было спровоцировать Эрдана и восстановить своё место в жизни Тав. Он наслаждался игрой, танцем слов и воспоминаний. Он хотел, чтобы она это увидела. Что когда-то они были единым целым. Однако, к своему удивлению, он заметил, что Тав испытывает дискомфорт, пытаясь увести разговор в сторону от прошлого. Астарион чувствовал, что она изменилась, что отгородилась от него. Он понял, что, возможно, зашёл слишком далеко, но ничего не мог с собой поделать. Прошлое манило его, и он не мог устоять. И вот наконец это случилось: он сболтнул лишнего, заметил, как вспыхнули её щёки, как напряжена её поза. Эрдан, казалось, был готов вмешаться, но острый взгляд Тав удержал его. Её вздох явно свидетельствовал о её чувствах, и он не мог не почувствовать приступ сожаления. Он попытался спасти ситуацию с помощью юмора, но её подавленность была ощутима, и его сердце ёкнуло. Чем больше он пытался наладить отношения с Тав, тем больше понимал, как сильно всё изменилось, как сильно изменилась она. Его обычная уверенность ускользала, уступая место мучительному сомнению, которое шептало: — Что со мной не так? Она отошла, и Астарион ощутил странное чувство потери. Его план провалился, оставив его с пустой победой. Что ж, всё вышло не так, как хотелось. Он только ухудшил ситуацию, вместо того, чтобы улучшить. И всё из-за… Он посмотрел на Эрдана, в его голове проносились всевозможные насмешки и колкости. Он был раздражён сильнее обычного и потому был полон решимости идти до конца. Эрдан, не подозревающий о том, что был выбран целью, и всё ещё сбитый с толку, продолжил свой путь, даже и не подозревая о плане вампира. — Итак, Эрдан. Как темнота ночи относится к такому лесному существу, как ты? — непринуждённо начал Астарион, с едва уловимым сарказмом. Эрдан поднял голову, слегка опешив от внезапного внимания. — Ну… нормально, наверное, — осторожно ответил он, чувствуя настроение Астариона, но не понимая его намерений. Астарион улыбнулся хищным оскалом. — Просто «нормально»? Я бы подумал, что эльф с твоей… натурой мог бы рассказать о ночном лесе более поэтично. Он заметил, как Тав посмотрела в их сторону, в выражении лица которой смешались раздражение и любопытство, но мужчина предпочёл это проигнорировать, сосредоточившись на своём разговоре с Эрданом. Наблюдая за Эрданом, на его губах заиграла ухмылка. — Итак, Эрдан, как давно ты играешь роль ангела-хранителя Тав? — спросил он с притворной искренностью. Эрдан смотрел прямо перед собой, его веко подёргивалось. Он проворчал: — Достаточно, чтобы понять, когда кто-то меня провоцирует. Астарион невозмутимо продолжил: — Должно быть, это тяжёлая ноша — присматривать за ней. С ней непросто. Но, кажется, она вполне способна позаботиться о себе сама, не так ли? Эрдан бросил на него короткий, невесёлый взгляд. — Да. Но это не значит, что она не заслуживает того, чтобы кто-то прикрывал ей спину. Астарион усмехнулся. — Ах, конечно. И, если я правильно понимаю, ты идеально подходишь для этой работы? Эрдан наконец-то с безразличием посмотрел на Астариона. — Кто-то же должен. Особенно от таких, как ты. Астарион приподнял бровь, изображая обиду. — От таких, как я? Несправедливо. Я же настоящий джентльменом. Эрдан усмехнулся, снова отводя взгляд. — Твоё определение «джентльмена», должно быть, сильно отличается от моего. Астарион подошёл ближе, его голос понизился. — Ну же, Эрдан, мы оба знаем, что дело не во мне. Дело в тебе и Тав, так? Эрдан на мгновение замолчал, а затем продолжил. — Здесь не о чем говорить. Мы друзья, вот и всё. Почувствовав, что задел его за живое, Астарион продолжил. — Просто «друзья», да? Но тебе бы хотелось нечто большего? Эрдан остановился с ничего не выражающим лицом. — Разговор окончен, — сказал он и двинулся вперёд. Мысли Астариона блуждали. Боги, этот парень такой скучный. Неудивительно, что Тав его не хочет; ей нужно больше стимула. Но, к своему ужасу, он слишком поздно осознал, что высказал эти мысли вслух. Эрдан остановился на полпути и резко повернулся лицом к Астариону. Выражение его лица, обычно спокойное и сдержанное, теперь выражало шок и гнев. — Что ты там сказал? — спросил он низким, но твёрдым голосом. Астарион, осознав свою ошибку, почувствовал угрызения совести. Он не хотел произносить это вслух. — Я… — начал Астарион, потом приостановился, подыскивая нужные слова. — Мои извинения, Эрдан. Это было уже чересчур. Глаза Эрдана сузились, его обычное самообладание сменилось редким проявлением раздражения. — Знаешь, Астарион, я пытался тебя понять, дать тебе шанс. Да и Тав меня просила просто оставить тебя в покое. Что я и сделал, — начал он, его голос был ровным, но в нём слышались нотки разочарования. — Но теперь я понял, что тебе больше импонирует провоцировать, нежели понимать. Астарион почувствовал, как к горлу подкатывает ответная реплика, но сдержался, почувствовав в словах Эрдана правду. Лесной эльф продолжил, не сводя с него пристального взгляда. — Вся эта ситуация неудобна для всех. Может, я и не был частью вашей первоначальной группы, но теперь, нравится тебе это или нет, ты тоже зависишь и от меня. — Он сделал шаг ближе к Астариону, его позиция была твёрдой. — Каждый из твоих друзей хотел получить шанс отдохнуть, прийти в себя после всего, что произошло. А теперь мы столкнулись с очередной проблемой. Если тебе скучно, Астарион, найди себе занятие по душе, вместо того чтобы ходить за мной по пятам и наступать мне на пятки, что ты, судя по всему, делал практически со всеми в этой группе. Астарион почувствовал боль от слов Эрдана. Оказывается, этот парень умеет отвечать. Выражение лица Эрдана слегка потеплело, но взгляд остался серьёзными. — Все мы пытаемся справиться с этой ситуацией как можно лучше. Нам не нужен лишний конфликт, особенно в собственных рядах. Астарион кивнул, обретая уважение к Эрдану. — Ты прав, — искренне признал он. — Это было… совершенно излишне. К его немалому ужасу, к ним присоединилась Тав. Разумеется, она всё слышала. Астарион, наверное, никогда в жизни не чувствовал себя так неловко. Взгляд Тав слегка потеплел, но последствия были налицо. — Думаю, ты сказал достаточно, Астарион, — произнесла она с обидой в голосе. Расстроенный Эрдан обиженно взглянул на Астариона и ушёл, оставив плута наедине с последствиями своего импульсивного высказывания. Тав на мгновение задумалась, в выражении её лица смешались озабоченность и упрёк. Мгновение она молчала, словно раздумывая, что и как сказать, а потом, наконец, заговорила. — Астарион, иногда твои слова режут сильнее, чем ты думаешь, — произнесла она с печальным выражением лица. — Я очень надеялась, что в конце концов ты докажешь, что я ошибаюсь. Что ты покажешь, что тебе можно доверять, что ты не будешь вести себя как болван или провоцировать. Мне хотелось верить, что всё хорошо, что я… — на мгновение голос прервался, а в глазах мелькнуло нечто большее — уязвимость, которую она быстро скрыла. — Что ты что, Тав? — напрягся Астарион, и в его тоне прозвучала едва уловимая настойчивость. Он жаждал, чтобы она продолжила, открыла свои мысли, которые так тщательно скрывала. Скажи это, умоляю. Тав замолчала, её взгляд устремился вдаль, как будто она была готова открыть что-то важное. — Ничего, — пробормотала она, её голос был едва слышен из-за окружающего шума. Обессиленно выдохнув, она развернулась, следуя за Эрданом, оставив Астариона в тишине, которая вдруг показалась ему слишком громкой. Испытывая смешанные чувства разочарования и сожаления, Астарион провёл рукой по волосам и тяжело вздохнул. Он, конечно, хотел раззадорить её, но не так. Не нужно было ломать голову, чтобы понять, что она на самом деле имела в виду… Надеюсь, ты сдохнешь в муках! При этом воспоминании Астариона пробрала дрожь, и он тут же почувствовал жгучее сожаление. К нему подошёл наблюдавший за происходящим Гейл. — Неплохое было представление, — сочувственно сказал он. Астарион бросил на него злобный взгляд. — Заткнись, — огрызнулся он, не желая выслушивать философские рассуждения Гейла. Гейл, не обращая внимания на резкий ответ Астариона, поправил мантию и шагнул ближе. — Знаешь, Астарион, от того, что ты набрасываешься на окружающих, тебе легче не станет, — сказал он тоном, в котором было поровну заботы и любопытства. Астарион закатил глаза. — Не припомню, чтобы спрашивал твоего мнения, Гейл, — саркастично ответил он. Впрочем, Гейла это не остановило. — Может, и нет, но, как человек, повидавший немало душевных терзаний, я могу распознать, когда кто-то борется со своими внутренними демонами, — ответил он, не отводя взгляда. — Особенно после нашей встречи с тем зеркалом. Астарион почувствовал прилив раздражения. Меньше всего ему хотелось, чтобы волшебник проводил с ним психоанализ. — О, пожалуйста, избавь меня от философской беседы в кресле, — пренебрежительно сказал он. — Я не какая-то головоломка, которую ты должен разгадать. Гейл терпеливо вздохнул. — Дело не в том, чтобы разгадать тебя, Астарион. А в том, чтобы впустить других. Несмотря на это, выражение лица Астариона слегка потеплело. Слова Гейла проникали в него, даже когда он пытался от них отгородиться. — И что же ты предлагаешь мне сделать, о, великий мудрец? — спросил он, в его тоне смешались сарказм и искреннее любопытство. Гейл улыбнулся лёгкой понимающей улыбкой. — Для начала, попробуй быть честным с самим собой. Прими, что ты не просто одинокий волк, которому никто не нужен. Ты — часть команды, и хочешь ты того или нет, мы полагаемся друг на друга. Астарион отвёл взгляд: правда в словах Гейла была ближе к истине, чем он хотел бы признать. Гейл положил руку на плечо Астариона, его прикосновение было лёгким, но твёрдым. — А во-вторых, — продолжил он, — попробуй, всё-таки, поговорить с Тав. По-настоящему поговорить. Возможно, ты удивишься тому, что узнаешь. Астарион посмотрел на Гейла, чувствуя, как постепенно рушится его оборона. Он понимал, что мужчина прав, что разговор с Тав — это то, что ему нужно сделать. Но мысль о том, чтобы открыться, показать собственную уязвимость, пугала. Гейл в последний раз улыбнулся и сжал плечо Астариона, после чего присоединился к остальным. Астарион двигался быстро; теперь он шёл впереди, используя свои обострённые чувства, чтобы ориентироваться на опасной местности. Однако его мысли были заняты, несмотря на то, что он старался сосредоточиться на дороге. Внезапно его чуткий слух уловил тонкий, но отчётливый звук — шорох, который был неуместен в таком месте. Он тут же поднял руку, подавая сигнал группе остановиться. Болтовня резко прекратилась, все напряглись, прислушиваясь к окружающей обстановке. Астарион зорко осмотрел местность, его чувства были в полной боевой готовности. Остальные члены группы, почувствовав потенциальную опасность, приготовились к бою, бесшумно обнажая оружие. Без предупреждения из кустов выскочила группа гоблинов; их примитивное оружие поблескивало в тусклом свете. Астарион отреагировал мгновенно, плавным движением выхватив кинжалы, когда гоблины бросились на них.