Don't go (Не уходи)

Астарион стоял, склонившись над столом. Комната была освещена тусклым мерцающим светом свечей. Одна из них, в подсвечнике, почти догорела. Воск капал на карту, расстеленную на деревянном столе. Город немного изменился после поражения Нетерийского Мозга пять лет назад. Раньше он знал каждую улочку и закоулок. Теперь же всё казалось ему чужим. Заброшенный дом на окраине города стал их последним пристанищем, временным убежищем, которое они выбрали для этой миссии. Чтобы не привлекать внимания. Далирия двигалась тихо, завесив окна одеялами, чтобы не пропустить предательский свет, который вскоре мог проникнуть в дом. Ритуал был знакомым, необходимая мера предосторожности в их существовании. Петрас, только что разведавший местность, вошёл со вздохом: — Территория чиста. Астарион удостоил его коротким кивком, но мысли его были заняты другим. В тускло освещённой комнате Аурелия и Леон были поглощены игрой в карты, мерцание свечи отбрасывало пляшущие тени на их лица. Эта импровизированная семья, связанная не кровью — хотя, может, и кровью, — а обстоятельствами, находила утешение в обществе друг друга. Обычно они обитали в Подземье, выходя на поверхность лишь по ночам, чтобы покормиться, развлечься и понаблюдать за миром, который им пришлось покинуть. С тех пор, как они освободились от власти Касадора, они стремились создать подобие жизни под покровом тьмы. Больше всего на свете Астарион жаждал исцеления. Чтобы снова ходить под солнцем, чтобы освободиться от оков ночи, которыми бывшая возлюбленная невольно его сковала. Дни, когда он был слабой пешкой, скованной потребностью во тьме, закончились. У него и его сородичей появилась цель, нить надежды, к которой они неустанно стремились. План, который наконец-то даст им возможность жить на свету, вдали от гнетущего мицелия. Петрас подошёл к изучающему карту города Астариону. Он избегал этого места, хранящего в себе воспоминания, как приятные, так и болезненные. Но теперь оно манило его обещанием долгожданной победы. Годы планирования, поисков, испытаний и неудач должны были привести к этому моменту. Всё должно было получиться. — Назад дороги нет, верно? — едва слышно спросил Петрас. Астарион поднял голову, в его глазах отразилась решимость, рождённая годами, проведёнными во тьме. — Нет. Мы зашли слишком далеко, чтобы остановиться сейчас. За столом воцарилось молчание. Это был не просто поиск исцеления; это была борьба за их души, шанс вернуть утраченные жизни. Атмосфера в тускло освещённой комнате накалилась от предвкушения, когда Астарион прочистил горло. — Все к столу, — уверенно и жёстко приказал он. Сородичи собрались вокруг, на их лицах отразились сосредоточенность и решимость. Астарион указал на карту, проведя пальцем по замысловатым линиям и отметкам. — Мероприятие начнётся после наступления темноты. Приглашены самые знатные люди этого и других городов, — начал он с нотками презрения в голосе. — Все будут похлопывать друг друга по спинам и восторгаться прогрессом в восстановлении города. Хвалить друг друга и хвастаться, кто из них потратил больше денег на дома для обездоленных… отвратительно, — усмехнулся он, покачав головой. — Они будут уязвимы. Они будут пьяны и слепы. — Он помолчал, давая собеседникам уяснить смысл сказанного. — Именно тогда мы и нападём. Группа единодушно кивнула. — Леон, — продолжил Астарион, встретившись взглядом с собеседником, — ты будешь стоять на страже и своим прекрасным пронзительным взглядом выискивать любых подозрительных личностей, которые могут помешать нашему плану. — Леон кивнул, выражение его лица было мрачным, но решительным. Астарион провёл пальцем по карте, излагая стратегию. — Аурелия и Далирия... ваш план прост: выглядеть красиво и собрать как можно больше информации. Вы знаете, как это сделать. — Обе женщины кивнули, на их лицах застыли маски спокойной уверенности. — Петрас, — продолжил Астарион, обращаясь к последнему члену их группы, — ты займёшь гостей. Никто не должен понять, что происходит. Всё должно быть быстро и тихо. Мы не хотим никаких сюрпризов. Пусть расслабятся и ничего не заподозрят. Затем его взгляд остановился на конкретной точке на карте и он решительно на неё указал. — Затем появлюсь я. И положу всему этому конец, раз и навсегда. — В его голосе послышалось низкое рычание, несущее в себе груз многолетней боли. В тишине комнаты, когда последние отголоски их плана повисли в воздухе, Астарион оглядел сидящих за столом. — Вопросы есть? — спросил он, оставляя в своем тоне место для любых затяжных сомнений или опасений. Аурелия, в выражении лица которой смешались решимость и тревога, нарушила молчание. — Что, если ничего не получится? Астарион прямо встретил её взгляд, в глазах его читался лидерский дух. — Если не получится, мы разделимся. Через три дня встретимся здесь же. И после решим, что делать дальше. — Он замолчал, окинув группу взглядом. — Но… Я не приму поражения. Всё должно получиться. Воцарилось тяжёлое молчание. В их сознании поселилась реальность риска, на который они собирались пойти, возможность неудачи. Тем не менее было достигнуто молчаливое согласие, общая решимость не допустить провала. Астарион вздохнул; на него давил груз ответственности происходящего. Он провёл рукой по волосам — редкий жест, выдающий его внутреннее смятение. — Ладно. Уже рассвет. Нам нужно отдохнуть, чтобы подготовиться к вечеру, — сказал он больше себе, чем остальным. На мгновение он погрузился в размышления, его разум, несомненно, прокручивал каждую деталь их плана. Затем, с чувством бесповоротности, он заявил: — Я первым встану часовым. Один за другим группа расходилась, находя утешение в том отдыхе, который они могли себе позволить перед ночью, которая решит их судьбы. Астарион остался за столом; одинокий часовой, обдумывающий предстоящий путь. Лучи утреннего солнца начали пробиваться сквозь прорехи в одеялах, отбрасывая тусклые блики на стену. Астарион бесшумно двинулся к окну. Утренний свет, золотистым пятном просачивающийся сквозь щели в одеялах, манил его. Он остановился, устремив взгляд на тонкую полоску солнечного света, осмелившуюся вторгнуться в их обитель тьмы. С осторожным любопытством Астарион протянул руку к свету. Частицы пыли в воздухе заплясали в лучах солнца, создавая завораживающий вихрь из света и тени. Чем ближе была его рука, тем сильнее становилось предвкушение. Испытание, вызов проклятию, связавшему его с ночью. Наконец его кожа коснулась солнечного луча. Прикосновение встретило его резким жжением, быстро переросшим в жгучую боль. Астарион стиснул челюсти, нахмурив брови, пытаясь перетерпеть боль и понять её. Это было напоминание о том, кем он когда-то был и что потерял. На краткий миг он позволил себе ощутить всю силу солнечного гнева, болезненную, но волнующую связь с миром, к которому он так хотел принадлежать. Но реальность вскоре взяла верх, и он отдёрнул руку, кожа на которой покраснела и обгорела. Он посмотрел на пострадавшую ладонь, и на его губах расплылась зловещая ухмылка. — Скоро всё закончится, — прошептал он про себя. — Больше я не буду слабым. — Боль была небольшой платой за теплящуюся в груди надежду, — надежду на будущее, где солнце уже не враг, а давно потерянный друг, приветствующий его дома.

***

Тав бродила по прилавкам в самом центре шумного рынка, задерживая взгляд на пёстром ассортименте фруктов и овощей. Это был разительный контраст с прошлыми годами, когда её взгляд был прикован к доспехам и оружию. Обыденный поход по магазинам, некогда чуждый на фоне бушующей войны, теперь стал для неё привычным делом. Город, некогда опустошённый противостоянием, постепенно возвращал себе былую славу. Жизнь на улицах снова расцветала, а отголоски прошлого растворялись в далёких воспоминаниях. Хальсин, вернувшийся в Проклятые Тенью Земли, сообщал им новости в письмах о восстановлении и красоте леса. Джахейра, постоянная спутница во время волнений, нашла утешение в компании своей семьи и Минска. Сама Тав поселилась в скромном жилище на окраине города. Здание, первоначально служившее таверной, приютившей многих выживших, стало её домом. В то время как большинство его обитателей перебрались в новые жилища, Тав предпочла остаться, находя утешение в знакомых стенах, которые пережили самые мрачные времена. Она шла по городу, а воздух наполняли звуки играющих детей, мелодия невинности и надежды. Она несла свои сумки с покупками — символ её новой, более спокойной жизни. Нормальная жизнь, о которой она когда-то мечтала, а теперь стала желанной реальностью. Лаэзель, вечно беспокойный дух, осталась с Тав, но часто отправлялась на задания. Её сердце воина стремилось к действию, черта, которая не потускнела, несмотря на мир. Шэдоухарт и Гейл тоже нашли свой путь в этом новом мире. Гейл, обладающий обширными познаниями в магии, занялся преподаванием, передавая свою мудрость прилежным ученикам. Шэдоухарт, тем временем, посвятила себя новообретённой вере, предлагая поддержку сиротам, потерявшим свои семьи во время беспорядков. Карлах, приспособившись к своей изменённой внешности, нашла для себя роль в обороне города. Под командованием герцога Уилла, ныне члена Совета Четырёх, она сыграла решающую роль в поддержании порядка и безопасности. Тав с продуктами на руках толкнула дверь своего дома. — Я пришла! — крикнула она, но тишина, которая встретила её, была необычной. Она слегка нахмурилась, складывая продукты на кухне. Её уже довольно длинная коса соскользнула с плеча — длина, которая была бы непрактичной в дни её постоянных сражений. Когда она углубилась в дом, её внимание привлекли стены, украшенные картинами и набросками. Это было больше, чем просто украшение; это были воспоминания, запечатлённые на холсте — сцены с её спутниками, проблески городской жизни и моментальные снимки их путешествия. Внезапно Шкряб, её верный пёс, подскочил к ней со своим обычным энтузиазмом. Она ласково его погладила. — Вот и ты, — улыбнулась она. — А где остальные? Покажешь? — Шкряб завилял хвостом и повёл её в столовую. Войдя в комнату, Тав обнаружила Гейла, Шэдоухарт и Лаэзель, тихо сидящих за столом. — Лаэзель, ты вернулась! Что, уже по нам соскучилась? — поприветствовала её Тав, ожидая стандартных подколок. Но вместо этого в воздухе повисла необычная тишина, резко контрастирующая с их обычными беседами. Шкряб энергичнее завилял хвостом, почувствовав напряжение. Тав озабоченно нахмурила брови. — Что случилось? — спросила она, подходя ближе к столу. Собравшиеся обменялись встревоженными взглядами. Гейл протянул руку, передавая ей лист бумаги. Тав взяла его, быстро прочитав содержимое. — Да, я слышала, — сказала она. — Ежегодный приём в честь спасения Врат Балдура. Нас приглашают каждый год, но мы никогда не ходим. Гейл тяжело вздохнул, взглянув на Лаэзель. Тав не выдержала. — Ребят, ради бога, вы можете начать говорить? Гейл, ты в этом мастак. Начинай. Гейл прочистил горло. — Нас предупредили. На этом приёме может произойти что-то серьёзное. — В смысле? — Каждый год этот приём устраивается у разных дворян. На этот раз они получили анонимное приглашение с крупным пожертвованием, — вмешалась Шэдоухарт. — Ладно, — ответила Тав, ожидая продолжения. — Уилл сказал, что в городе живёт загадочный человек, у которого много власти, слуг и денег, — добавил Гейл. — В этом городе много загадочных людей, Гейл, — отметила Тав. — Да, но никто никогда его не видел, никто не знает, как он выглядит, никто не знает, кто он такой. Он всегда держался особняком, устраивал частные вечеринки, но не в своём поместье, где он никогда не появлялся или появлялся инкогнито. — Дело в том, что на этом празднике будет много людей, — мрачно добавила Шэдоухарт больше деталей к тревожной картине. — Из других городов. Это пятая годовщина, так что будут дворяне из Глубоководья и Невервинтера. Значит, гостей будет много. Тав обдумывала эту информацию, прокручивая в голове все возможные варианты. — И много денег. Всё ещё не понимаю, что в этом странного, — сказала она, пытаясь собрать воедино разрозненные подсказки. Воздух в столовой потяжелел, в нём чувствовалось напряжение, которого раньше не было. Гейл, Шэдоухарт и Лаэзель обменялись тревожными взглядами, их обычное самообладание сменилось явным напряжением. Гейл первым нарушил молчание, заговорив осторожно, почти нерешительно. — В последнее время в городе происходило много исчезновений, — сообщил он, вставая и подходя к Тав. — В канализациях найдено множество тел… Лаэзель тревожно добавила: — И из них была высосана кровь. — Её слова прозвучали резко и жёстко. Тав почувствовала внезапное головокружение, казалось, что комната вокруг неё вращается. — Я… Что? — сумела произнести она. Полученная информация леденила душу, и её разум стремительно пытался соединить все точки, формируя картину, которая была столь же зловещей, сколь и озадачивающей. Гейл бросил на Лаэзель строгий взгляд, но та лишь пожала плечами, ничуть не смутившись. Декариос, взяв себя в руки, неохотно продолжил: — У нас есть предположение… Сердце Тав забилось быстрее, в ней нарастало чувство ужаса. — …что это Астарион? — спросила она едва слышно. Гейл подтвердил это кивком, его глаза встретились с глазами эльфийки. — У нас есть такие подозрения, — сказал он, его тон отражал серьёзность их предположений. Тав насмешливо хмыкнула, пытаясь понять смысл сказанного. — Зачем ему нас приглашать? Насколько помню, он нас ненавидел. Некоторым из нас он даже пожелал смерти, так что вряд ли он захочет видеть нас в наших лучших одеждах и в прекрасном настроении. — Может, Астарион и хозяин, но приглашение направляет Совет. А поскольку мы первые во всех списках, ему нечего сказать, — вмешалась Шэдоухарт. Тав всё ещё была настроена скептически. — Не знаю, это не в его стиле. Гейл продолжил. — Тав, стоит проверить. Человек, которого никто никогда не видел, устраивает в своём доме приём, на который он никого не приглашал. Никто не знает, кто он такой, все его боятся. Да ещё и эти исчезновения в последнее время. Тебе это ничего не напоминает? Слова повисли в воздухе, и Тав почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок. — Касадор… Ритуал, — прошептала она, осознание этого факта ударило её под дых. В комнате воцарилась тишина, пока все обдумывали смысл происходящего. Тени их прошлого, похоже, не собирались уходить. Астарион, которого они практически вычеркнули из своей памяти, теперь снова предстал перед ними — его намерения были окутаны тайной и опасностью. Предстоящий праздник, посвящённый их победе и возрождению города, приобрёл зловещий оттенок. В голове у Тав роились вопросы и страхи. Если за всем этим действительно стоит Астарион, то какова его цель? — Я… я должна об этом подумать, — потрясённо и опустошённо произнесла она. Имя Астариона, не произносимое в течение пяти долгих лет, внезапно всплыло в памяти, всколыхнув в ней целый водоворот эмоций. Она не видела и не слышала о нём, не говорила с ним всё это время, но всё равно мысли о нём оставались в глубине сознания, как неразрешённая глава. — Понимаю, — ответил Гейл, его тон был понимающим и в то же время настойчивым. — Но мероприятие состоится сегодня вечером. Разочарование Тав выплеснулось на поверхность. — И ты рассказываешь мне об этом только сейчас? — воскликнула она, скрывая гнев за маской бушующих внутри неё эмоций. — Нам нужны были доказательства… — вздохнул Гейл. В его голосе прозвучало отчаяние. — Которых у вас всё равно нет, — раздражённо ответила Тав, хоть и понимала, что их вины в этом нет. Она вздохнула, осознав реальность ситуации, и сжала переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Остальные молчали. — Мне нужно побыть одной. В одиночестве, — заявила она. Понимая, они кивнули, и Тав отвернулась, ища утешения в уединении своей комнаты. Оставшись, наконец, одна, Тав села, и в голове у неё зашумело. Внезапное появление Астариона в их жизни было словно толчком из прошлого, нарушившим покой, который она старательно выстраивала. Её охватила смесь эмоций — гнев, растерянность и неожиданная печаль. Мысль о том, что Астарион, тот, о ком она когда-то глубоко заботилась, может пойти по пути, похожему на путь Касадора, была тревожной. На неё нахлынули воспоминания об их совместной жизни, как нежной, так и бурной. Их связь была насыщенной и сложной, отмеченной моментами общей уязвимости и болезненными предательствами. Боль от их последней встречи, его резких слов и внезапного ухода оставила глубокий шрам. Она пыталась найти его после победы, но безуспешно. И всё же среди хаоса её мыслей забрезжило сомнение. Неужели за этими зловещими событиями стоит Астарион? Мысль о том, что он способен на такое зло, трудно было совместить с тем, которого она когда-то знала, несмотря на их непростую историю. Сердце Тав щемило при мысли о том, что придётся вновь с ним столкнуться, открыть прошлое, которое они оба пытались похоронить. Но она знала, что они не могут игнорировать угрозу, нависшую над городом, над их с таким трудом обретённым миром. Она должна была взглянуть правде в глаза, как бы больно ей ни было.

***

5 лет назад Тав, Лаэзель и Шэдоухарт блуждали среди обломков в хаосе и неразберихе, последовавших за крушением «Наутилоида». Девушка только что с ними познакомилась, и теперь они были единственными, на кого она могла положиться. Мир вокруг них представлял собой сюрреалистический ландшафт из искорёженного металла и инопланетных обломков — суровое напоминание о необычных обстоятельствах, которые свели их вместе. Когда они пробирались по лабиринту разрушений, внимание Тав привлекла одна фигура. Мужчина стоял на утёсе, повернувшись к ним спиной. Её внимание привлекло то, как он стоял, застыв на месте и, казалось, погрузившись в раздумья. Казалось, он не замечает их приближения, а может, просто слишком поглощён своими размышлениями. По мере того, как они приближались, Тав уловила едва заметное изменение в его походке, указывающее на то, что он действительно услышал их, но решил не оборачиваться сразу. Лаэзель была настороже, рука которой лежала на рукояти оружия. Шэдоухарт, как обычно, окутанная ореолом таинственности, молча наблюдала за происходящим, оценивая незнакомца. — Скорее, я загнал в ловушку одну из этих мозготварей, — позвал мужчина, не поворачиваясь к ним лицом. Тав остановилась, изучая его. Он не смотрел на них, казалось, его внимание было приковано к чему-то другому. Она повернулась к Шэдоухарт, но та лишь пожала плечами. Мужчина слегка опустил голову, жестом указывая на траву. Тав разглядела его профиль — белые волосы, поразительно бледная кожа. — Вон там, в траве. Ты сможешь её убить? Остальных-то сумела. Что, простите? Я теперь наёмница? Тав выразительно приподняла бровь. — Сам убивай, судя по виду, тебе это вполне по силам. — Она демонстративно отвернулась, сочтя его поведение слишком высокомерным. Позади неё послышалось хмыканье. — А я-то расчитывал на твою доброту. Что ж, ладно. Когда Тав двинулась вперёд, занятая своими мыслями, её внезапно схватили сзади. Холодное металлическое лезвие прижалось к её шее, и она потеряла равновесие, рухнув на землю, а мужчина крепко её схватил, приставив кинжал к горлу. Лаэзель и Шэдоухарт мгновенно среагировали, нацелив на него своё оружие. Пока Тав отбивалась от рук мужчины, она не могла не изучить его лицо, даже в разгар их противостояния. Его хватка была сильной и крепкой, но больше всего её внимание привлекли его глаза — глубокие, ярко-алые, горящие с такой яростью, которая одновременно настораживала и завораживала. Их взгляды сцепились в яростной схватке, каждый оценивал другого. Тав обратила внимание на резкие линии его челюсти, на то, как его белые волосы сочетаются с бледной кожей, придавая ему почти неземной вид. Несмотря на ситуацию, какая-то часть её сознания признавала, что он, как ни странно, поразительно красив. И он тоже на неё смотрел. Быстрым движением Тав отвесила ему удар головой, заставая врасплох. Удивление в его лице подарило ей нужный момент. Она оттолкнула его и быстро встала на ноги. Они снова столкнулись лицом к лицу, оба стояли на ногах. Он направил на неё свои кинжалы, заняв оборонительную, агрессивную позицию. В ответ Тав взвела лук и прицелилась в него. Мужчина, продолжая направлять кинжалы на Тав, заговорил со смесью раздражения и замешательства. — Я тебя видел на корабле. Ты там спокойно разгуливала, пока я был заперт в капсуле. Тав оставалась спокойной, её лук был по-прежнему поднят. Ещё один с личинкой, подумала она. — Что вы со мной сделали — ты и эти уроды со щупальцами? — требовательно спросил он. — Я тебе ничего плохого не сделала. Пока что, — холодно ответила Тав, сохраняя оборонительную позицию. Мужчина вспыхнул от гнева. — Ах ты высокомерная маленькая о-ох!.. — внезапно, он схватился за голову, и его голос оборвался, отражая внезапный приступ боли и у Тав. Её сознание содрогнулось. Она смотрела на мир незнакомыми глазами: кругом тёмные, людные улицы. Она пыталась уцепиться за это воспоминание, но оно таяло. Свет. Страх. — Это что было? Что происходит? — воскликнул мужчина, на мгновение ослабив бдительность. — Честно? Я без понятия, — ответила Тав, и в её голосе послышалось замешательство. — Это те монстры с щупальцами. Что бы они ни сделали — что бы не засунули в нас, — они просто создали связь. Они забрали и тебя. Я видел это во время… того, что произошло, — сказал он, и его голос прервался. Через мгновение он презрительно фыркнул. — А я-то собирался украсить окрестности твоими кишками. Приношу свои извинения. — Его тон был лёгким, почти издевательским, и далеко не искренним. Ему не было жаль. — Главное, теперь мы друг друга поняли, — саркастично ответила Тав. — Да, это так, — сказал он, с ухмылкой окинув её взглядом. — Пожалуйста, позволь представиться. — Его формальность казалась неуместной, учитывая обстоятельства. — Меня зовут Астарион. Я был во Вратах Балдура, когда эти твари меня зацапали. Упоминание о Вратах Балдура пробудило в Тав любопытство. Несмотря на бурный характер их встречи, было ясно, что они попали в один и тот же кошмар. Он был загадкой, но в нём было неоспоримое очарование, харизма, которая притягивала её, несмотря на сомнения. — Меня зовут Тав. Я тоже была во Вратах Балдура, — ответила она, сохраняя нейтральный тон. — Правда? — эльф фыркнул, в его тоне сквозило снисхождение. — Тогда мы явно движемся в разных кругах. — Его взгляд был пристальным, почти вызывающим. Тав почувствовала, что её терпение иссякает. Вот же сукин сын, подумала она, но сдержалась. — Так тебе, значит, уже кое-что известно об этих червяках? — спросил Астарион, его голос стал более лёгким, хотя Тав уловила в нём нотки скрытого напряжения. — Да, к сожалению, — разочарованно ответила Тав. — Они превратят нас в иллитидов. Реакция Астариона была неожиданной. Его глаза расширились от недоверия. — Превратят нас в… ха! — воскликнул он, затем разразился нервным смехом и вдруг стал серьёзным. — Ну конечно же, паразит превратит меня в чудовище. Как же иначе? Он говорил почти шёпотом, с оттенком горькой обречённости. На мгновение казалось, что он ушёл в себя, погрузившись в мысли, которые его явно тревожили, а взгляд стал отрешённым и затравленным. — Но пока этого не случилось. Если мы отыщем спеца — кого-то, кто способен контролировать этих тварей, — мы выгадаем время, — размышлял он, скорее для себя, чем для Тав. Его тон говорил о том, что он цепляется за надежду, пусть и слабую, и не желает мириться с судьбой, которая явно предрешена. Однако Тав была настроена скептически, её ответ был пронизан реализмом. — Контролировать?! От паразита надо избавиться! — Её слова были прямолинейными, прорезая размышления Астариона острой гранью здравого смысла. Мгновенная уязвимость Астариона была быстро скрыта, и он кивнул в знак согласия, вернув себе прежнее самообладание. — Да-да, со временем — безусловно. Но давай по порядку. Тав на мгновение задумалась, взвешивая варианты. Несмотря на его раздражающую манеру поведения, они находились в одинаковом положении. Ей нужны были союзники, а он мог оказаться ценным союзником. — Почему бы тебе не пойти со мной? Вместе у нас больше шансов. В ответ Астарион очаровательно улыбнулся, чем неожиданно обезоружил Тав. — Знаешь, я думал со всем разобраться один, но, возможно, влиться в стадо — не самая плохая идея. — Его напряжённый и завораживающий взгляд встретился с её. Тав почувствовала лёгкое беспокойство. Напротив, это была довольно плохая идея. — А ты по виду можешь за себя постоять. Ладно, я согласен. — Он театрально поклонился, в его жесте промелькнула игривость. — Веди. Тав тяжело сглотнула, её мысли неслись вскачь. Объединять усилия с Астарионом было рискованно, но в нынешней ситуации им требовалась любая помощь. Его опыт, каким бы он ни был, мог оказаться чрезвычайно важным. — Хорошо, пойдём, — сказала она и отвернулась от утёса, взяв с собой своего нового неожиданного союзника.