Душевное

Гирлянда жидким золотом покрывает пахучие ветви, некогда мрачная комната покрыта томным, желтоватым свечением. В воздухе витает запах сладкого имбирного печенья, на фоне лениво бурчит телевизор, а под самой праздничной красавицей лежит главный подарок новогоднего вечера. Исаги вздыхает, опускается коленями на прохладный пол и протягивает руку. Пальцы волнительно проходятся по бордовым путам, что роскошно оплетают его сюрприз. Вздох. Движение останавливается. Шорох. И снова тишина. Уголки губ довольно приподнимаются, и юноша продолжает забавляться: проходится самыми кончиками по плененному прессу, прослеживает контуры мышц, что изящно выступают под тусклым ёлочным светом, поднимаются выше, туда, где от возбуждения налились и набухли чувствительные подарочные игрушки. Йоичи наклоняется, зубами прихватывает ближайшую веревку, сжимает и трет ею о сосок Итоши. Тот дергается, сапфировые очи взбудоражено поднимают свой взор на очаровательное личико: челюсть напряженно сжата, едва заметный постыдный румянец вином разливается под кожей, пока черная повязка продолжает послушно закрывать весь обзор. Зубы выпускают подарочную упаковку, юноша поцелуями поднимается выше, все сильнее надавливая телом на грудь Рина. Иголки цепляются за бархатную кожу в самых нежных местах, противно впиваются в лопатки, царапают заднюю часть шеи, но ему сейчас не до этого; игривая рука проворно оказывается где-то в районе нижнего белья, кружит у жаждущего бугорка, дразнит, оттягивает резинку, а после отпускает, позволяя Исаги насладиться судорожным поскуливанием над ухом. Пухлые, ласковые лепестки касаются ключиц, язык выскальзывает и тягуче, приторно ведет вдоль них. Атласная алая полоса на шее щекочет нос, юноша фыркает, конец миловидного бантика самим кончиком покручивает, а после тянет им же, крепко прижимая к верхней губе. Лента покорно опадает, на ее месте вот-вот будет красоваться рубиновый след да насмешливый шепот прозвучит: - И все же, бантики на сосках были отличной идеей, жаль, ты не согласился.