Watch me burn

***

Премьера зонг-оперы состоялась в декабре. Прошла она весьма хорошо, даже не смотря то, что Миха иногда забывал слова и заменял своими, выкручиваясь из неудобных ситуациях. Настя была очень довольна проделанной работой, получилось всё почти как она хотела и как хотел сам рокер. После окончания первого показа, она вручила заранее купленный небольшой букетик Горшку, на что он взбунтовался, говоря, что только бабам дарят цветы и вообще в конце пол сцены был практически превращён в цветочное поле, мол, итак эти веники девать некуда, а тут ещё один. Повозмущался, но в итоге взял. В конце первого месяца зимы намечался всем известный и любимый праздник – Новый Год. Девушка в свободное время украшала квартиру. В гостиной была поставлена настоящая ёлка, купленная на специальном рынке, открывавшаяся всегда за две недели до праздника. Только эта «ёлка» являлась не совсем ёлкой. Это была большая пышная сосна, которую Михаил любезно помог Бодровковым дотащить до дома. Используя свой творческий взгляд, Анастасия украсила дерево старыми и новыми игрушками, мишурой и гирляндой, а на макушке красовалась серебряная пятиконечная звезда. Анне Ивановне очень понравилась работа внучки, она похвалила её и в качестве награды купила ей кусочек малинового тортика, зная какая кареглазка сладкоежка. Также на Новый Год был приглашён Горшенёв, чему он был очень рад и благодарен. В восемь часов вечера тридцать первого числа, панк пришёл к ним домой с праздничным бумажным пакетом в руках. Насте он подарил самодельный альбом с их совместными фотками, сделанными во время тура, а пенсионерка получила красивый расписной платок с торчащими кисточками. Девушка была в восторге от своего подарка и чуть не расцеловала гостя. Бабушка же прибывала в приятном удивлении и гадала каким образом панк узнал что ей бы хотелось получить. — Вам Настя сказала, так? — задала она напрямую вопрос. — Ага, — ответила вместо друга всё ещё прыгающая от радости девица. — У вас что-то ещё лежит в пакете? — Да, — он «нырнул» в пакет и достал от туда коньяк и кактус. — О, мой кактус! А что ты его принёс, с ним случилось что-то? — подбежала музыкантша. — Нет, просто взял с собой. Это мне ваша внучка подарила на днюху, он ещё цвёл осенью. — Ого какой кругленький, красивый, — отвлеклась на секунду пожилая женщина от платка. — Пойдёмте в гостиную. — Это круто, что вы решили живую ёлку купить, — зайдя в комнату, Миша сразу бросил взгляд на мелькаюшую цветными огоньками дерево, — а то у всех искусственная, как будто праздник тоже искусственный, ненастоящий, — он поставил бутылку спиртного и растение на середину небольшого столика со вкусностями. — Ой, а мы не пьём, нам нельзя, — предупредила Анна Ивановна. — Но чуть-чуть то можно, — уселся на диван мужчина. — Мне чуть-чуть да, можно, но я откажусь, а вот Насте нет. Ей категорически вообще нельзя ничего из крепкого. — А шампанское мне немножко можно! Где-то оно у нас было... — она стала рыться в ящиках стенки. — Всё равно лучше даже шампанского не пить. Стоп, а откуда у нас может он быть, скажи мне пожалуйста, деточка!? — женщина приблизилась к кареглазке. — Так я год назад покупала, а ты разоралась: «Зачем ты взяла? Куда его теперь?». Вот я и припрятала на особый случай, не в помойку же, — Бодровкова вытащила бутылку за горлышко и поставила рядом с коньяком. — А сейчас особый случай? — Конечно! К нам ведь Миха пришёл, в коем то веки не одни Новый год встречаем, нарядный весь такой, в белой рубашке с нашивками. Я тоже хочу такие! — Не волнуйся и тебе потом купим, — подмигнул с улыбкой Горшок. — У тебя вообще на голове «пальма» на минималках! — Да, моя самая любимая причёска! Тебе тоже могу её сделать, хочешь? — Нет, спасибо, в другой раз. А у вас есть хлопушки? А то так будет скучно. — Конечно есть! Как раз две, хлопнем вместе после боя курантов, — она посмотрела на стол. — Я думала, что ты забыл совсем про кактус. Думала поливать забываешь и засох давно из-за этого, а ты не забываешь, молодец! Кстати, у меня для тебя тоже есть подарочек, щас. Бодровкова вернулась с чем-то чёрным и мягким в руках. Этой вещью оказалась шапкой с нарисованным белым черепом. Мише она была к лицу, хоть и выглядела на нём немного смешно.

***

После обращения президента по телевизору и боя часов в двенадцать часов ночи наступил новый дветысячи двенадцатый год. Хлопушки как и планировалось благополучно бахнули в нужный момент, оставив за собой куча мусора в виде кусочков разноцветных бумажек разных размеров на полу и сосне. Потом какое-то время все трое сидели за столиком точили лясы, поедая закуски. Когда Михаил и Анна Ивановна иногда общались между собой, девушка втихаря попивала шампанское, которое заодно вместе с коньяком открыл рокер. А он, кстати, уже чувствовал себя не так скованно благодаря подействующему на мозг алкоголю. Юрьевич с удовольствием делился всем что знал: от творческих планов до лекций об анархии, исторических справок и панк роке. Сидел он свободно в раскорячку, то и дело поправляя волосы назад, прищуриваясь, говоря низким хмельным голоском. Женщина, мягко говоря, устала слушать его. И главное, что поперёк ничего не скажешь, погрузившись в тему – перебивает, повышая голос сам того не контролируя и выходит, что только его мнение правдивое. Пенсионерка объявила об своей утомляемости за этот вечер и пошла спать, увидев напоследок как в комнату внучки пошёл Горшок и собственно она. Анастасия сказала, что они немного ещё "потусят" и попросила не беспокоиться. — Опять «долбёжку» свою включите? — Да, но мы будем тихо, ты ведь спать? — выглядывала из за края двери девица. — Ладно, только тихо, если что зови или кричи, — скрылась бабуля, подозревая чем эта парочка может заняться в новогоднюю ночь, но ничего поделать не могла. — Давай танцевать! — подошла Настя к включённому компьютеру с колонками. — Врубай Эксплоид! — махнул рукой второй. — Я тогда сделаю микс: будет по очереди Эксплоид твой и мой Раммштайн. Жалко нельзя на полную врубить, — покрутила кнопку звука в колонке девушка. — Жужелица, быстрей... — Сейчас... во, пошло, — она отошла от аппаратуры и стала хаотично двигаться, впрочем как и Миха. Время было около трёх часов ночи, веселились не только они: вот соседи сверху тоже не торопились спать, включили попсу и орут, что каждое слово разобрать можно, словно потолок из картона сделан. Жаль своё нельзя включить громче, жаль, нет ружья... Горшенёва хватило всего на двадцать минут, затем он упал, испуская пьяный хохот. Кареглазка тоже смеялась, пытаясь поднять его. — Ты такой тяжёлый! Вставай, пьяница! — тянула она его за обе руки. — Куда подевалась твоя «пальмочка», а? — встал он на ноги наконец. — Упала, вот я её и сняла. — У тебя, Наська, такая кофточка красивая, нарядная, — потрогал Гаврила воротничёк, — просвечивает чуточку даже. — Ну да, я знаю. Одна из моих любимых, — бывшая студентка уселась на кровать, переводя дыхание от танцев. — Весело получилось, я очень рада, что ты пришёл, что я теперь не одна под хорошую музыку тусуюсь. Гораздо лучше, чем этот грёбанный Голубой огонёк по ящику, там одна хуйня, повторяющайся каждый год! Эх, что об этом говорить... Вдруг из колонок на удивление заиграла знакомая мелодия не принадлежащая ни Раммам, ни Эксплоиду. Это была песня «Still loving you» – вечная классика. — Ого, как сюда Скорпиончики попали интересно? — встала Бодровкова. — Потанцуем, мой прекрасный дьяволёнок? — подал свою ладонь Михаил, приглашая. — Конечно, — приняла её девушка, хихикая и плавясь от «дьяволёнка», как сыр в масле. Положив руки на её талию, а она на плечи, они начали плавно двигаться. Миша не отрывал от неё своих очей, Анастасия смущалась этого внимательного взгляда, то и дело отводя глаза и опять обратно поднимая их. Получалась, как ни крути, романтическая обстановка, тем более под эту песню. Они кружились и наслаждались уединением. Песня закончилась и через пару секунд вырубился свет сам по себе, потух даже комп. В комнате стало темно, как и везде. — Ё-моё, электричество кажется выключили, — упал на спальное место гость. — Надо посмотреть... — вокалистка двинула шторку у окна. — На улице и в других домах свет есть. Значит либо у нас в подъезде электричество отрубилось, либо во всём доме, — она устроилась рядом. — Я так оставила специально, чтоб хоть свет от фонарей уличных освещал комнату. — Ну и похер, я устал ужё всё равно. Жаль конечно... что Сашки здесь нет, а так было бы вообще супер, мы все вместе... — В следующий раз её с собой приведёшь, — положила маковку Настя на плечо фронтмену. — Мать не отпустит, зная, что ты тут... Хах, она ведь думает, что мы с тобой трахаемся. — Так, а почему ты не опроверг это? — Зачем?... Смысла не вижу, — провёл пальцем по её щеке. — Пусть думает... Зато в дальнейшем не придётся говорить... — Чего? — тихо удивилась Бодровкова, глядя на подозрительное лицо Горшка. — Коленку у меня свело, чё, — беззлобно сказал он, сведя их лбы. — Ой, твои глаза в сторону расходятся, когда я приближаюсь к тебе, — уткнулась носом в нос она. Рокер двинулся на миллиметр и коснулся губ, почти сразу отстранившись от лица. Девица осознала, что сейчас ей был подарен короткий поцелуй. Внутри неё всполыхнули эмоции: «Ааааа, меня поцеловали первый раз за всю жизнь именно туда, а я ничего и не поняла толком!! Что это было!? Какое странное ощущение на губах... будто они нагрелись чуть-чуть,» — она принялась мять свои губы, как бабка. — Извини, я случайно, — пробормотал Горшенёв, улыбнувшись. — Ничего себе случайно! — Тсс, не ори, — шёпотом попросил он, идя прочь из комнаты, и ударился об шкаф, — я спать хочу. — Я постелю тебе в гостиной... — не отходила от шока Анастасия. — Не надо, я так посплю, даже раздеваться не буду.

***

На следующий день самая молодая участница группы всё время вспоминала этот поцелуйчик. Предполагала, что сделано по пьяни, но ведь не зря говорят, что если хочешь узнать настоящую натуру человека – напои его. Может он давно хотел это сделать, да ещё и эти слова... Так и прошёл самый главный зимний праздник. Два последующих месяца пролетели незаметно. Наступила долгожданная весна, в марте она не особо чувствовалась, бывали ещё заморозки и снег, но по прогнозам они должны будут скоро уйти и дать природе «проснуться». Это был обычный выходной день: девушка упражнялась на гитаре, подбирая риффы, а Анна Ивановна лежала в своей комнате отдыхала. Музыкантша отложила свой инструмент и в её голову прилетело воспоминание о том самом поцелуе, ведь с тех пор ничего не поменялось, словно его и не было. Миша вёл себя как обычно, больше не устраивая таких «сюрпризов». Но правда подарил цветы в день международного женского праздника и чаще стал приглашать гулять. Помнил ли он это – хрен знает. А спросить не хватало решимости. Она решила отвлечься и зайти к бабушке. — Бабуль? — тихо позвала Настя, приоткрыв дверь. Ответа не последовало. — Спишь, да? Пенсионерка лежала на кровати лёжа на боку лицом к стене, укрытая в плед. Тишина. Внучка решила не будить и бесшумно прикрыла дверку. Саму её тоже клонило в сон, наверное из-за пасмурной погоды и низкого давления снаружи. Ей захотелось полежать, авось и уйдёт сонливость. Так и не заметила кареглазка, как уснула. Проснулась она в девять часов вечера. В сонном состоянии Бодровкова пошла на кухню выпить таблетку. «Странно, никого, везде глухо и темно. Бабуля до сих пор спит, целый день? Отродясь такого не было! Надо проверить, может заболела,» — она, оставив кружку с водой, отправилась в комнату женщины. Войдя, бывшая студентка включила настольный ночник и несильно потормашила за плечо бабушку. — Бабуль, просыпайся. Чего это ты сегодня целый день спишь? Не приболела ли? — она развернула её на спину и коснулась лба, но он оказался вопреки ожиданиям ледяным. У Анастасии внутри будто сердце дёрнулось. Она немедленно скинула плед. — Бабуля!? — пыталась разбудить Анну Ивановну девушка, треся за плечи. Пощупала руки – тоже словно из морозильника. Нашла вену и придавила пальцем – пульса не слышно. Её охватила паника. Настя бегом побежала в свою комнату за телефоном, чтобы вызвать скорую. На той линии сказали, что бригада подъедет через полчаса. Оставалось ей только ждать, а зайти в ту комнату было страшно и тяжело. Она взревела и начала рыдать с жалобными стонами, думая, что уже поздно и врачи не успеют, но надежда была и если что умрёт последней.

***

Настал почти день, снаружи светало. Рассвет обрёл много розовых красок, которые переливались между собой. Небо стало ярче. Во многих домах горели окошки. Сегодня понедельник, поэтому некоторые люди уже встали и собирались на работу. Машин было не так много, но это естественно не надолго. В квартире мрак, ни звука. Лишь на кухне гудел холодильник и тикали часы. Всё стало другим, весь мир стал другим в глазах Бодровковой, хотя вроде ничего особо не поменялось: та кружка стоит до сих пор на месте, посуда также в сушке, на столе нет ничего лишнего. Отныне теперь ни одна вещь не важна, гори оно всё пропадом. Она одиноко сидела на холодном полу, поджав колени и смотря на вокруг разбросанные мятые салфетки. Лицо всё продолжало болеть ноущей болью, словно по нему всю ночь били. Слёзы давно высохли и это чувствовалось на щеках. В голове пустота. Без того серое окружающее, стало ещё темнее на много тонов. Через три часа позвонил ни о чём не знающий Михаил, сообщить, что через неделю они едут на гастроли. Кареглазка отказалась ехать, на вопрос «Почему?» она ничего внятного не сказала и бросила трубку. Потом в течении получаса он наведовался, обеспокоенный надрывным голосом Анастасии. — Что случилось? Ты можешь объяснить? Почему ты одна? С Анной Ивановной что-то случилось!? — держал Горшок её и посадил на диван. — Да! Её больше нет, — уткнулась девушка в его грудь, проливая новую партию слёз. — Долбанные врачи! «Пейте таблетки! Отдыхайте, ничего у вас серьёзного не видим!» А потом инфаркт! Надо было сразу, сразу её проверить, а я думала, что она спит! Тогда бабуля была бы возможно жива, всё из-за меня... — Ты не виновата, — прижал он сильнее к себе. — Её куда увезли? — В морг. Скорая приезжала, констатировала смерть сразу, — высказалась Анастасия, запинаясь. — Во дела, я даже не знаю что сказать... Ты, вижу, всю ночь не спала. Иди отдохни, — помог подняться ей вокалист. — Ты ведь не уйдёшь? — она ухватилась за его предплечья, когда её доставили на кровать. — Не уйду, ложись, — укрыл краем покрывала Настю Горшенёв и ушёл. «Да уж. Такой стресс у неё сейчас. Нельзя её оставлять одну, надо помогать. Может переехать сюда на время? Ладно, не время об этом думать!» — подумал он, но услышал, как сзади открывается дверь: — Миша, ляг со мной, — в проёме стояла Бодровкова со сверкающими от влаги красными глазами, — пожалуйста... — Хорошо, только не плачь, иди, — подбежал он и вместе они уляглись в кровать. Девушка провалилась в сон почти сразу, обнимая Юрьевича, а он думал, как поддержать её и не дать почувствовать себя совсем одной в такой трагичной ситуации. Ведь очень тяжело терять близких. А из родных у неё была только бабушка. Правда из родственников был ещё дядя конечно, но он всегда оставался где-то «далеко», приезжал редко и не сильно интересовался судьбой племянницы. Поэтому сейчас Анастасия осталась одна, не считая Миши, который не являлся родственником. Она не представляла что будет дальше.