Survivorship bias

       Непрогретый двигатель пинался, рычал слишком громко и совершенно не грел салон. Николасу было плевать. Выезжая со двора на трассу, Николас вложил в ухо гарнитуру, соединил с телефоном и набрал Элендиру. Спустя один гудок, его вызов был принят. — Элен, детка, — не дожидаясь приветствия, сразу нарочито ласково протянул Николас. — Объясни мне пожалуйста, какого хуя в квартиру вломились трое ублюдков, а вы даже смс-ку не кинули? — Что? — заметно растерялась девушка. — Иди к Червю. Перехвати звонки в полицию на адрес Вэша, связанные со стрельбой, срочно отправь максимальную чистку и разберитесь с камерами. Разговаривать, шифруясь, заняло бы время на подбор слов, а действовать надо было срочно. Удалить факт звонка и его содержимое для Заззи было плевое дело. Николас слышал, как острые каблуки Элендиры быстро клацали по плитке. — Что произошло? Нужна медицинская помощь? — Мы в порядке, — Вульфвуд перевёл взгляд на Вэша, получая согласный кивок. — Я скинул Червю фотографии. Это псы той организации? Один сказал, что не знает, кто их нанял, но ему нужны были деньги. Он услышал недовольный голос Заззи, когда Элендира ворвалась в его кабинет, но та грубо заткнулась его, коротко объясняя ситуацию сухими фактами. Послышались щелчки по клавиатуре. — Вряд ли, — Элендира звучала нервно. — Послушай. Мы буквально час назад уладили тот конфликт. За тобой больше не должно быть слежки, их всех отозвали. — Тогда какого черта кто-то заявляется в квартиру и сразу начинает угрожать оружием? — Николас резко вырулил на крайнюю левую полосу и вжал педаль газа в пол, стремительно набирая скорость. — Там три трупа, Элен! Три! Я поручил сообщать мне о каждом шаге в нашу сторону! Массовое убийство имело наркотический эффект, и Николаса ещё не отпустило. Вместо кожаной обивки руля он чувствовал холодный металл пистолета, засохшая кровь на ладони неприятно стягивала кожу, перед глазами стояло липкое пятно на обоях. — Мы разберёмся, — пообещала Элендира, но Николасу даже легче от этого не стало. Он нервно смотрел в зеркала, пытаясь понять, есть ли за ними хвост. — Волчара, — ворвался в разговор Заззи со своим приторно сладким голосом. — Может, удивлю, но вряд ли. Информация о всех троих в базе есть. Но, чтобы её посмотреть, мне нужно обойти защиту. И судя по её уровню, ты перешел дорогу крупной псине. Николас не сдержал усмешки, она вышла ломанной и нервной: — Не знаю, что это за крупная псина, но эти трое были сраными новичками. Один стрелять толком не умел. — Так или иначе, все, что о них есть сейчас — социальные сети и скудная биография, — недовольно хмыкнул Заззи. — Так работай, блять! — Вульфвуд сорвался на гневный крик. — Чтобы утром вся информация о них была у меня и доктора! — Есть, босс, — брезгливо протянул Беаст, решая не выводить Николаса из себя. — Слушай. А ты разве не узнал того парня, которому ты.. что ты вообще сделал с его лицом? — аккуратно спросила Элендира, и Николас услышал радостный возглас Заззи: "То-очно". — Разбил вазу. Я не знал никого из них, — проворчал Николас, как будто панибратство разрулило бы ситуацию, в которой они пришли к ним с оружием. — За таким количеством крови возможно не заметить одну броскую деталь, — дал подсказку Заззи, хитро растягивая слова. — Например, шрамы на половину лица. Вульфвуд на некоторое время завис, перебирая в голове варианты, и, когда наконец вспомнил, долго не мог сопоставить. — Это.. Каин? — уточнил Вульфвуд, с трудом вспомнив имя. — Ага-а, — удовлетворённо протянул Заззи. — Лет пять о нем уже ничего не слышал. — Под кем он сейчас ходит? — спросил Николас, вновь набирая скорость. — Это я и попытаюсь выяснить, — слишком уж наигранно вздохнул Заззи, выражая вселенскую усталость. — Я вообще думал, что после того раза Легато его убил.. Каин Лонгше был ищейкой и снайпером "Око". Мутный тип, имеющий безупречную репутацию — вместе с Легато они учили будущих наёмников пользоваться винтовкой, делать поправки на внешние препятствия и обучали прочим нюансам подобного оружия. Когда Николасу было семнадцать, Каин исчез из организации — говорили, что Лонгше совершил ошибку, убив клиента вместо цели. Это не было бы поводом убирать Каина, если бы не тот факт, что заказчиком был какой-то чиновник, желающий избавиться от юного конкурента. Убийство известного представителя власти подставило под удар "Око", и с тех пор о Каине никто не слышал. Убил ли его Легато или Лонгше после того случая был сам по себе — Николас не знал. — Сообщите чучелу синеволосому, — потребовал Вульфвуд. — Вряд ли это можно расценивать, как начало войны, но если кто-то поочерёдно перебьет нас, доктор вряд ли будет рад. — Обязательно. Куда вы направляетесь? — сменила тему Элендира. Хороший вопрос, на который у Вульфвуда не было ответа. Он был уверен, что не было, но внутренний маячок вёл его по старому маршруту. Николас упрямо отрицал этот факт. — Я.. не знаю, — честно ответил он. — Отели, хостелы, съем — это все нам не подходит, мы засветимся. Им было необходимо уехать как можно дальше. Этот пункт в плане в данный момент успешно приближался к отметки выполнено. Стрелка спидометра перевалила за сто пятьдесят, камри с каждой минутой уносило их дальше от дома Вэша. — Я вижу, куда ты движешься, — оповестила Элендира, и Вульфвуд сдался. Он судорожно выдохнул, чувствуя, как самообладание вновь даёт сбой, несущий с собой неконтролируемый эмоциональный всплеск. Ключ, затерянный в недрах бардачка, ощущался присутствием призрака в салоне автомобиля. — После.. после того случая.. там ещё кто-то бывал? — во рту пересохло, тело пробил озноб. — Я. Забрала всю еду, содержимое сейфа и выключила все из розеток. Больше ничего не трогала. Рано или поздно, ему пришлось бы столкнуться с прошлым. Но почему же это ощущалось камнем на шее перед ровной гладью реки? — Я сообщу, как все уладим, — мягко сказала Элендира, её голос звучал ближе, что значило, что громкую связь она отключила. — Вы точно в порядке? Вульфвуд невольно бросил взгляд на левую руку Вэша, но у него не было способности видеть сквозь одежду, хотя она бы ему все равно не помогла. От выстрела не осталось ни царапины, он это знал. — Да. Да. Вульфвуд в порядке не был. Они ехали в полной тишине, слушая монотонный звук работающего двигателя, пока не выехали из города. Городские тесные и суетливые дороги сменились трассой, обрамленной деревьями. Сильный дождь дробью бил в лобовое, и из-за большой скорости, с которой они неслись по трассе, дворники едва справлялись даже на максимальном режиме работы. Небо затянуло почти чёрными грозовыми тучами, часы на приборной показывали 16:10. Вэш молчал. Он не обрушивал на Николаса шквал вопросов, не истерил по поводу трупов, не требовал ответы и не сыпал заслуженными обвинениями. И это было странно. Вульфвуд, которого Сейврем благодушно пустил в свой дом и на чьих коленях вызывающе прижимался к чужому телу, хладнокровно убил троих, десять минут раздавал задание неизвестно кому, а теперь вёз неизвестно куда, дальше из города. Но Вэш молчал. — Вульфвуд, — позвал Вэш так тихо, что за шумом дождя и мотора Николас не сразу обратил внимание. — Все в порядке? Неужели это был единственный вопрос, который его волновал? Николас покачал головой, удерживая взгляд на дороге. — Нет. Но куда больше меня беспокоит то, что ты в порядке. Фраза прозвучала по-дебильному. Вэш непонимающе нахмурился, приняв слова Николаса за злую издевку, но через пару секунд понял. — Ты сказал, что многое не можешь рассказать мне, — издалека начал Вэш. — И я не задаю вопросов, не потому что мне не страшно или все равно. А потому что доверяю тебе. Ты мне доверяешь? Страшный вопрос, личный, философский. Николас бы рассуждал на эту тему вечность, позволь ему время. Можно ли вообще хоть кому-то доверять? И следующий вопрос был очередным доказательством позиции Вульфвуда по поводу этого вопроса. — У тебя.. отличная выдержка для человека, в которого стреляли, который стрелял и видел убийства.. Даже не испугался трупов. Ты представляешь угрозу для меня? — спросил Вульфвуд, боясь услышать ответ. — Нет, — спокойно и честно ответил Сейврем. — Я ни для кого не угроза. Николас грустно усмехнулся, слыша ярко выраженный намёк в последней фразе. — Про меня все уже понял, да? — Сложно было не догадаться, — ответил лёгким вымотанным смешком Вэш. — Я не хочу говорить на какие-то темы, которые касаются меня, не потому что это тайна. А потому что не готов. Разница между ними состояла в личных травмах, которые нанесло им окружение. Случайно, целенаправленно или по божьей воле — неважно. Были вещи, о которых было нельзя говорить, потому что это было прописано в договоре. Были вещи, которые не хотелось вспоминать, чтобы не заходить в то болото снова. — Остановимся? — тихо попросил Вэш. — На пару минут. Вульфвуд кивнул, коря себя за мысль, что достать пистолет из кобуры у него займёт две секунды, если что-то пойдёт не так. Сможет ли он выстрелить — уже другой вопрос. Он включил поворотник, перестроился в крайнюю правую полосу и, снижая скорость, осторожно съехал в небольшой кармашек для отдыха, удобно попавшийся им на пути. Николас остановил камри, включил аварийку и свет в салоне и откинулся на сиденье, только сейчас чувствуя, в каком же диком напряжении он находился все это время. Взвизгнула молния на куртке, послышалось шуршание плащевой ткани. Николас повернулся к Вэшу, удивлённый его действиями. Сейврем снял куртку, бросил её на заднее, чтобы она не мешалась. Оставшись в обтягивающей черной водолазке, он перехватил заинтересованный взгляд Николаса на себе и постарался улыбнуться. Вышло не очень. Сейврем закатал левый рукав почти до плеча и начал с мерзким звуком отдирать липучки компрессионной перчатки, заканчивающейся где-то под тканью водолазки. Мягкие крепления ослабляли натяжение, выпуская из своих оков руку. Перед тем, как стянуть перчатку с руки, Вэш как-то нервно выдохнул. — Ты не обязан, — остановил его Николас, видя, что Вэшу тяжело. Вульфвуд предполагал, что может увидеть там, и это было совершенно неважно. Вопросов, конечно, становилось не меньше, но переживёт как-нибудь. — Но когда-то ты же должен узнать, — тихо ответил Сейврем, так и не подняв взгляд. — Хотя бы это. Переубеждать и проявлять снисходительность Николас не стал, но позволил быть небольшой паузе. Вэш медленно и осторожно стянул перчатку. Вульфвуд предполагал, что может увидеть, но среди тех вариантов не было правильного. Перчатка обнажила протез. Не такой, какой все привыкли видеть — смесь пластика и металла, мертвый, ограниченный в движениях, отчаянная замена конечности. Протез Вэша был словно из будущего, железный, тяжёлый, полной анатомической копией живой руки, с имитацией ногтей и спрятанными под корпус проводами и контактами. Он моментально отвечал на импульсы, выполнял все функции. Если бы не перчатка, Николас бы даже не подумал о том, что за ее тканью скрыт холодный металл протеза. Идеальная работа мастера. У тебя рук нет, опёздал?! Наклейку "инвалид" себе на лоб прилепи, сука! Вульфвуду стало плохо. Собственная фраза встала каленым прутом в глотке. Он шумно вытолкнул воздух из лёгких, а вдохнуть не смог. В голову с силой ударило осознание, глуша разорвавшейся динамитной шашкой под слоем толстого льда заботливо взрощенного цинизма. Даже произнести простое "извини" не вышло — только молча вышвырнуть себя с теплого салона под проливной дождь в надежде, что это приведёт его в чувства. Дождь накрыл его сплошным холодным покрывалом, не оставляя ни единого сухого места, несмотря на плотную кожу куртки. Николас не сомневался — позволь он себе расслабиться, тяжёлые капли пригвоздили бы его к асфальту как бабочку. Он не был хорошим человеком. Но ему казалось, что и совсем уж мразью тоже. Подобно несущимся мимо машинам, разбивающим о свои покатые морды воду с неба, тот вечер раз за разом проносился в его голове. Реакция Вэша на эту безжалостную фразу, брошенную сквозь зубы, рвала диким зверем сердце, а Николас ничего не мог изменить. Не мог заставить себя заткнуться в прошлом, а своей голове, не произносить сказанное сгоряча, промолчать, сказать что угодно. "Старая травма. Ноет по осени" . "Я не стыжусь их. Ты бы все равно увидел". "Не снимай с меня кофту". Вэш стеснялся не шрамов. Вульфвуд был конченым придурком. Сердце с бешеной скоростью гнало по венам и артериям кровь, и это, в теории, должно было согревать. Но Николас чувствовал только холод, который нагло и беспрепятственно забирался под мокрую одежду, деля территорию с цепким оцепенением. Их когтистые лапы сжимал горло, впивались в солнечное сплетение, перекрывая доступ к кислороду. Стресса было слишком много, и вряд ли сегодня он ослабит свою хватку, а Вульфвуд уже едва держался на ногах. От себя тошнило, выворачивало наизнанку, а отвращение и ненависть к себе, запертая на хлипкий замок, наконец-то покинула свою клетку, вгрызаясь острыми зубами в затылок. Возможно, сигареты помогут Николасу вдохнуть хоть немного воздуха вместе с дымом, раскроют лёгкие и успокоят звон в голове мягким туманом. Только руки не слушались, будто налились свинцом, и поднять их до высоты внутреннего кармана стало невероятно сложно. Холодное железо зажигалки, гладкая пачка сигарет с рельефным названием марки, тепло от огня, мягкий треск сгорающей бумаги, сухой вкус дыма на корне языка, больно бьющие капли дождя по щекам, рев оживленной трассы, рыжее моргание аварийку позади, завывающий на верхушках сосен ветер — ничего из этого не заземляло. Это ощущалось размытым и приглушенным фоном, раздражающим белым шумом. И только один звук перекрыл сводящую с ума реальность: — Вульфвуд? — Вэш оказался очень близко, кутаясь в свою куртку и жмурясь от бьющего в лицо ветра с дождём. Вульфвуд повернулся к нему, но от вида Сейврема, уязвимого даже перед разбушевавшейся погодой, стало только хуже. Мигание аварийки било по его лицу рыжими пятнами, и в короткие мгновения света Николас видел отчаяния и непонимание. — Иди в машину, ты замерзнешь, — спокойно попросил Николас. Ветер остервенело трепал пшеничного цвета волосы, ледяные капли разбивались о бледные щеки. Хрусталем разбивалось сердце от взгляда, которым Вэш смотрел на него — пронзительно, больно, с затухающим огоньком надежды. В голубых глазах Вульфвуд видел шторм, оранжевый свет от фар камри играли взрывами. — Это изменило твоё отношение ко мне? — спросил Вэш с напускным спокойствием, но за ним Николас отчётливо услышал, как надрывно и обиженно звучал его голос. Произнесенная фраза пощёчиной ударила Николаса, возвращая в реальность. По ушам сразу же ударили окружающие звуки, холод и сырость с новой силой вцепились в его тело, сигаретный дым, задержанный в лёгких, иглами колол изнутри. — Что? — Николас даже не понял, какой вопрос услышал. — Протез, — уточнил Вэш. — Я пойму, если он напугал тебя, и я должен был сказать сразу. Не стоило скрывать от тебя такой недостаток. Ты бы все равно его увидел, и лучше сейчас, чем.. — Что ты несёшь? — перебил Вульфвуд, теряясь в этом разговоре. — Такие вещи отталкивают, я знаю, — улыбка Вэша вышла кривоватой и неловкой. — И я не буду осуждать.. Блять, Вэш серьёзно принял это на свой счёт? На то, что он может быть Николасу противен? Это же самое глупое и уничтожающее, что только мог подумать Вэш, расценив выход Николаса из машины как способ убежать и переварить увиденное. Сейврем был идиотом. Вульфвуд был мудаком. — Прости меня. Вэш об это извинение запнулся, теряя весь запал на пустые оправдания и тысячи слов понимания. Улыбка сменилась недоумением. Ну хоть замолчал. — Что? — Прости меня, — повторил Вульфвуд чуть громче. — За ту фразу. Я сказал её, потому что.. потому что я долбоеб. Я не должен был позволять себе такого, — он нагнулся чуть ближе, заглядывая в глаза. — От меня разит кладбищенской землёй и кровью, а ты улыбаешься мне так, словно я сраный флорист в соседнем магазине, и после того, как я убил троих людей в твоей же квартире, ты подумал, что обычный протез меня напугает или оттолкнет? Дурья ты башка, я вышел, потому что.. как мне теперь тебе в глаза вообще смотреть? Сейврем смотрел в ответ с такой нежностью, что ненависть к себе рвала душу с особой жестокостью, повторяя из раза в раз: "ты даже взгляда этого не заслужил". Вэш вдруг улыбнулся своей мягкой улыбкой. — Ты не плохой человек, Вульфвуд. Я знаю это. Дерьмо случается, да? Холодный ветер трепал их волосы, разбрасывая дождь в хаотичных направлениях, а Вульфвуд перестал это всё замечать. — Ты видел, что я сделал. Как ты можешь говорить, что я не плохой человек? Насилие порождает насилие. Вэш протянул руку, кладя тёплые пальцы, согретые под курткой, на мокрую ледяную щеку Николаса. Его ладонь колола щетина, но Сейврем только сильнее прижал её к чужому лицу. — Именно поэтому. Николас закрыл глаза, прижимаясь щекой в тёплой коже, и выдохнул, чувствуя как хватка на горле медленно слабела, позволяя дышать. Вульфвуд редко когда чувствовал себя уязвимым, и сейчас это был один из тех немногих моментов. Вэш был умнее и мудрее, чем казался, говорил элементарные вещи, попадающие по переломанным точкам, заклеивая их пластырем — не вылечит, но парадоксально становилось легче. Николас вновь посмотрел на Сейврема, окончательно находя себя в действительности, в которой было ужасно холодно и мокро. Он, разрешив себе, не спеша наклонился к Вэшу, оставляя невинный поцелуй на влажных губах, разделяя секунды мимолетного тепла. Через мгновение его сорвал ветер, унося куда-то в грозовое небо. — А теперь пошли в машину, — Вэш кивнул в сторону камри, сохраняя на лице мягкую улыбку.

×××

Двор не поменялся. За два чёртовых года здесь не поменялось ни-че-го. Даже сраная лавка, на которой Николас курил перед тем, как зайти домой, чтобы не перебивать запах квартиры тяжёлым ароматом табака и смол. Гребаный фонарь все так же мигал. Ещё на самом подъезде к этому району, Вульфвуда начало трясти. День был выматывающий и щедрым на эмоции, но вместо завершения сегодняшней гонки, Николас чувствовал, как эти сутки с наслаждением втаптывают его в крепкий асфальт подошвами армейских берцев. Он сжимал руль так сильно, что едва успевшие затянуться порезы на ладони вновь закровоточили, пачкая чёрную кожу. Вульфвуд не знал, что тело и сознание отреагируют так бурно на вид обычного дворика, замкнутого в кольцо стареньких пятиэтажек. Каждый сантиметр асфальта хранил в своих трещинах отпечатки подошв и протектора шин их автомобилей. Подъездная ручка помнила тепло рук, парковочное место, на которое Николас всегда ставил еще прошлую машину, иронично было сейчас пустым. Их догнала темнота вечера, заботливо опуская на город черноту затянутого облаками неба. Но даже с сотней огней вокруг, Вульфвуд физически ощущал, как темно становится внутри, когда застаревшая рана вскрылась под лезвием воспоминаний. — Куда мы приехали? — почти шёпотом спросил Вэш, осматриваясь через окна. Но Николас даже ответить не мог. Этот день однажды закончится, а завтра обязательно будет полегче, но сейчас он смотрел на осыпавшийся бетон на ступеньках и был в том самом дне, когда перемахнул через них за один шаг, направляясь к машине. В последний раз молясь Богу, чтобы все, что он услышал было ошибкой. В тот день тоже был дождь. Наверное, поэтому Николас его не любил. — Место, где нас не найдут, — сказал Вульфвуд не свои слова. Они имели металлический привкус, вязко оседая на языке горечью и солью. Теплые пальцы коснулись сжатых до белого цвета костяшек рук на руле, нежно провели по грубой коже. Вэшу пришлось сесть в пол оборота, чтобы коснуться Николаса живой рукой, и теперь его проницательный взгляд искал ответы на вопросы в потерянных глазах Вульфвуда. Николас смотрел на Сейврема в ответ, но перед ним сидел другой человек. Вульфвуд дышал через раз, потому что вдыхаемый воздух по ощущениям выходил сквозь дыру в груди, отдавая мизерное количество кислорода в отшибленные этими сутками лёгкие. Хотелось нестись отсюда как можно дальше, хоть в ту же знойную Флориду, но дьявольские псы продолжат кусать его за пятки, как бы быстро и далеко он не бежал. Те, кто придумал, что время лечит — пиздаболы. Николас отвел от Вэша взгляд, возвращая его на лобовое, сквозь которое он видел подъезд. Он знал каждую ступеньку, каждый цветочный горшок на почтовых ящиках, отвалившуюся побелку на этажах и тяжёлую дверь квартиры. Он бежал отсюда два года назад, тревожа холодный двигатель высокими оборотами, и больше никогда не возвращался. — Вульфвуд, — позвал Вэш, несильно сжимая пальцы на его напряжённых руках. Николас насильно протолкнул воздух в лёгкие, прикрыл глаза в тщетных попытках не видеть, но под закрытыми веками картинки стали только насыщенее. — Его звали Ливио.