Чай за барной стойкой

Незу смотрел на стопку тетрадей на своем столе. Это были те самые тетради, которые Ямада принес из комнаты Мидории-куна. Незу вспомнил, как слушал рассказ Айзавы и Ямады о доме, где жил Мидория. Рассказ его очень огорчил, и он почувствовал облегчение, только тогда когда они дошли до описания комнаты мальчика. Конечно, Мидория был не только фанатом Всемогущего, у него так же было много атрибутики и других героев. Незу улыбнулся чуть более искренне, когда Ямада рассказал ему о рисунке очков Сотриголовы, который они видели. Но в данный момент Незу не улыбался. Он только недавно просмотрел все тетради мальчика. Полные информации и явных признаков ума, о которых Незу хотел бы узнать раньше, но страницы, которые были в таких удивительных тетрадках, немного задержали его. Потребовалось некоторое время, чтобы даже начать читать, поскольку Мидория зашифровал их. Хотя этого шифра было бы достаточно для не прошенных читателей, у которых были дурные намерения, так же у Незу был доступ к первым блокнотам, когда Мидория только начинал, и еще благодаря некоторым технологиям взлом кода прошел намного быстрее. Первый блокнот был сделан с помощью цветных карандашей и маркеров. Обложка была украшена плохо прорисованными фигурами, которые отдаленно напоминали профессиональных героев. Но название было написано так ясно, как только мог понять любой ребенок: Анализ героев на будущее #1 В углу зеленым маркером было написано имя Мидория Изуку. Когда Незу перевернул страницу, он понял, что Мидория был очень счастливым ребенком и очень взволнованным. Особенно когда речь заходила о Героях. Читая слова, написанные с ошибками и в спешке, Незу поймал себя на том, что испытывает остатки детского удивления. Но он также видит, что юный ум переполнен вопросами и идеями. Просматривая страницы, он заметил некоторые улучшения в почерке и правописании. После прочтения первой тетради у Незу не осталось сомнений в том, что Мидория, должно быть, был прекрасным маленьким мальчиком. Что мальчик хотел стать героем. Что мальчик был добрым. Вот почему он был так разочарован, увидев следующие тетради. Хоть они и были написаны неровным почерком и с детскими рисунками внутри. Были признаки того, что Мидория плакал, когда писал в них. Волнение, которое поначалу переполняло первую тетрадь, теперь казалось более нерешительным и потускневшим. В словах чувствовалась тревога. Тревога, которая, казалось, только росла с каждой страницей. К концу 2-й и 3-й тетради Незу понял, что Мидория испытывал беспокойство, которое, казалось, только усиливалось с годами. В следующей тетради были признаки этого. К неровному почерку добавились засохшие следы от слез. Там были предложения, которые выглядели аккуратно, пока строка не пересекала всю страницу. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Мидорию толкнули, когда он писал. Это был не единственный случай, когда такое случалось. На каждой странице было видно все больше признаков того, что тетрадь кто-то вырывал из его рук или кто-то толкал мальчика, пока тот пытался написать о новом герое или о возможном применении какой-то причуды. Интересные идеи были омрачены признаками того, что что-то постоянно стиралось, как будто кто-то заставлял его все портить. Незу видел, как нарастало разочарование, когда Мидория, вероятно, одергивал руку. Орфографические и грамматические ошибки были оставлены на своих местах, так как казалось, что он писал слишком быстро. Незу начинал испытывать раздражение, и он почувствовал его, когда понял, что к тому, что считалось интеллектуальным трудом, проявляют неуважение. Это была не единственная эмоция, которую он испытал, увидев засохшую кровь на следующей тетради. Кровью был испачкан рисунок нового героя, который появился на свет. Кровь была среди описаний слабостей, которые можно было устранить с помощью вспомогательного снаряжения. Кровь была рядом с небольшими заметками о личности героя и об обращении с жертвами и полицейскими. Было много способов, по которым кровь могла попасть на страницы. Он мог пораниться, когда писал. Он мог писать с разбитым носом. Он мог писать, несмотря на то, что был просто ранен. Возможно, он просматривал страницы после того, как обработал себя. На ум пришел один сценарий, который Незу не понравился. Мидорию задержали и вырвали его тетрадь из его рук, возможно, ему сказали, насколько это глупое занятие, и причинили боль. Похоже он так же был вынужден наблюдать, как несколько капель его крови пачкают страницы, над которыми он так усердно работал. И судя по всему Незу не ошибался. Конечно, ведь Незу был гением! Было много случаев, когда записную книжку Мидории портили, пока ему причиняли боль. Было много случаев, когда учителя, замечая пытались унизить его. Все учителя говорили: «Важно сосредоточиться на том, что вы действительно можете осуществить, дети, неразумно зацикливаться на несбыточных мечтах, которые никогда не станут реальностью.» Было так много случаев, когда анализ Мидории рассматривался как бессмысленный бред неискушенного мальчишки только потому, что они не понимали, что там было написано благодаря коду. Они никогда не могли представить, что кто-то настолько неразвитый сможет самостоятельно создать свой собственный код. Незу обратил внимание на одну из тетрадей. На ней были следы ожогов и повреждения от воды. На ней также остался слабый запах какой-то что ли грязи из канализации. Возможно, человек бы и не почувствовал этот запах, но нос Незу смог уловить запах. Ему не понравился этот запах, и он мысленно вернулся к показанному по телевидению инциденту с Грязевым злодеем, в котором были замешаны Бакуго Кацуки и Мидория. Незу почувствовал раздражение, когда наткнулся на подпись Всемогущего, нацарапанную на двух страницах. После этих страниц больше ничего не было написано. Незу закрыл блокнот. Мидория Изуку подвергался жестокой травле. Незу был расстроен из-за того факта, что Всемогущий, герой, который выбрал Мидорию Изуку своим преемником, так и не рассказал ему об этом. Всемогущий видел тот блокнот, который был сожжен, и даже подписал его. Но непохоже, чтобы Яги беспокоился о психическом благополучии Мидории. Этот человек никогда не спрашивал у Незу совета и не приходил к нему, чтобы поговорить о том, как помочь кому-то, у кого в прошлом были не самые приятные школьные впечатления. Незу так же был недоволен собой. Он знал, что Мидория и раньше не отличался причудой и, скорее всего, в какой-то степени подвергался травле. Но он не знал, что до такой степени. Незу хотелось тогда верить, что в той школе такого бы не допустили. Незу не был человеком и поэтому никогда не мог полностью понять их. И, скорее всего, именно из-за этого он не осознавал боли, которую испытывал Мидория. Возможно, он не хотел бы этого узнавать. Какая-то часть его сознания считала, что люди не стали бы настолько жестоко обращаться с человеческим ребенком, что это напомнило ему о белых халатах, белых стенах и клетках. Но он ошибся. Незу смог увидеть, что пережил его пропавший ученик. Он смог заглянуть в разум, который обладал таким большим потенциалом и интеллектом. Всемогущий никогда не рассказывал ему про то, что Мидория любит анализировать. Было ясно, что мальчик не рассказал об этом своему классному руководителю, потому что, несмотря на поведение Айзавы по отношению к нему, этот человек привел бы Мидорию к нему, если бы знал. Айзава был непреклонен в том, чтобы помочь своему ученику полностью раскрыть свой потенциал, и привел бы Мидорию к нему, чтобы обсудить теории и провести анализ. Но очевидно, что Мидория был хорош не только в анализе, но и в умении скрывать то, что он не хотел, чтобы другие знали. “Незу, вы в порядке?” Незу поднял глаза и увидел, что Айзава сидит на стуле перед его столом и обеспокоенно смотрит на него. “Ах да, я просто на мгновение задумался. Мы обсуждали тетради Изуку, не так ли?” спросил Незу, зная, что Айзава теперь предпочитает называть ученика по имени в соответствии с тем, что сказал ему Ямада. “Да. Вы рассказывали мне о признаках травли и о том, что проблемный ребенок намного умнее, чем он себя изображает. Вы думаете, что именно по этой причине его похитили, для проведения анализа?” Незу помахал лапой в воздух, “Это возможно, но я в это не верю! Во всех записных книжках, включая те, где он писал о своих одноклассниках и преподавателях UA, не было никаких признаков злого умысла. Всякий раз, когда он писал о слабостях, он также описывал способы их исправить, сделать их более безопасными. Я считаю, что очень маловероятно, что злодеи смогут в ближайшее время получить от Изуку хоть какую-нибудь вредную информацию,” закончил Незу. Он сказал это потому, что, даже после всего пережитого мальчиком, Незу все равно видел, что мальчик был добрым, что он все еще хотел всем помочь. Он поймал себя на том, что подумывает укусить любого, кто предположит обратное. Айзава, вероятно, помог бы ему избежать последствий такого поступка. Хотя какая-то часть его души рассматривала и другие возможности. Возможности, которые указывали на то, что Изуку мог достичь своего предела, мог решить присоединиться к злодеям и облегчить свою боль, которую он испытывал все эти годы. Возможно, общество действительно сломало доброго мальчика, которым был Изуку, и превратило его в человека, который хотел причинять боль другим. Мальчик, который был вполне способен сделать это с пугающей эффективностью, если бы записные книжки что-нибудь говорили об этом. Но это было не то, о чем он хотел бы сейчас думать, не то, на что он хотел бы указать Айзаве, который, вероятно, уже подумывал об этом (и этот человек знал, но отказывался верить, что именно это могло произойти). Незу хотелось верить, что молодой, жизнерадостный и добрый мальчик, которого он увидел в той первой тетради, все еще там, хотя очень усталый и страдающий. Он хотел помочь Изуку развить свой потенциал, свой интеллект, чтобы он мог помогать людям наилучшим образом. Изуку был человеком, в которого Незу искренне верил, что тот сможет многое изменить к лучшему. Но чтобы сделать это, они должны были помочь ему. Оказать ему поддержку, в которой он нуждался. Вот только это было трудно осуществить, пока тот был пропавшим. Незу подумал о том, что на видеозаписи, где мужчина со шрамами, было видно, как он осторожно затягивал Изуку в варп-портал. Он даже взял медикаменты, в которых Изуку, очевидно, нуждался. Изуку, скорее всего, не был злодеем, но была вероятность, что злодеи на самом деле помогали мальчику. Незу на самом деле надеялся, что это так, потому что, когда придет время, они тоже будут готовы помочь Изуку. — На Изуку была черная водолазка и красные перчатки, Тога практически приказала ему надеть их. Конечно, Изуку не возражал побаловать девушку, учитывая, что позже она собиралась показать ему больше навыков в метании ножей. Ему также понравилось, как мрамор выделялся на фоне его черной водолазки. Ему было интересно, почему мистер Компресс, казалось, застыл на месте, когда увидел его. Он решил спросить Тогу об этом позже, поскольку тот улыбнулся, как будто вспомнил что-то забавное. Он сидел за стойкой бара, наслаждаясь очередной чашкой чая, и чувствовал себя очень расслабленным, пока Твайс не задал ему вопрос. “Почему ты продолжаешь носить эти красные ботинки? Курогири и Компресс забыли купить тебе обувь? Это ведь всего лишь обувь, там не нужны были мерки. Они выглядят уродливо, неужели не могли другие купить?” Не до конца обдумав сказанное, Изуку рассеянно ответил. “Это единственная обувь, которая создана для людей без причуды из-за дополнительного сустава на ноге. Другая обувь попросту мне не подойдет по размеру и будет неудобна, поэтому я могу носить только эти.” После того, как он ответил на вопрос Твайса, наступила странная тишина, и он задался вопросом, почему, пока его не осенило. Напряжение охватило Изуку, как будто он вошел в морозильную камеру. Внезапно чай, который он держал в руках, перестал казаться теплым. “Что значит для беспричудных? Ты ведь не беспричудный, так почему?” растерянно спросил Шигараки. Изуку старался говорить ровным голосом, несмотря на панику и хаос, царившие в его голове, “Ну, до начала этого учебного года я был таким. У меня был дополнительный сустав на пальце ноги и все такое, но оказалось, что моей причуде просто нужно было время, пока мое тело сможет справиться с ней, и даже сейчас это все еще ломает мне кости и рвет мышцы. Но до этого меня считали беспричудным, да и причудой я не мог пользоваться,” сказал Изуку, делая вид, что не собирается копать себе яму глубже. Он боялся взглянуть на них, увидеть их лица, смотрящие на него с отвращением. Но он заставил себя посмотреть, потому что ему нужно было знать, придется ли ему уйти. Когда он обернулся, то не увидел ни одного выражения отвращения или гнева. Вместо этого все они выглядели смущенными и обеспокоенными. “Что?” нервно спросил Изуку, потому что никто еще ничего не сказал. “Что ты имеешь в виду, таким невинным что?” воскликнул Даби, но не сделал ни малейшего движения, чтобы подойти к Изуку, что он оценил, “Чувак, ты только что сказал нам, что у тебя по сути не было причуды уже лет 10. И если мы все знаем, через какое дерьмо человек может пройти только из-за своей дурацкой причуды, то мы точно можем предположить то, через что тебе пришлось пройти–было чертовски дерьмовым опытом.” И он был прав. Изуку был в баре, полном людей, которые были обижены и злились на то, как с ними обращались в то или иное время. У них все еще были свои причуды, им все еще приходилось иметь дело с обществом, в то время как у Изуку теперь была своя причуда, которой иногда даже восхищались. Чувство вины и стыда подкралось к Изуку, словно насекомые к его коже. Он поерзал на стуле. “Я знаю, но теперь у меня есть причуда, и в UA все по-другому,” сказал он, как будто годы жестокого обращения не были чем-то важным. Никто не выглядел убежденным. “Что бы ты сделал, если бы у тебя не проявилась причуда?” вопрос был задан Твайсом, который был на удивление спокойным. Изуку пожал плечами. Он подумал о том, что могло бы произойти, и его мозг начал напоминать ему об информации, которую он читал в тот день, когда ему поставили диагноз. Все цифры и факты указывали в одном направлении, и Изуку почувствовал себя отстраненным, когда ответил: “Я, вероятно, был бы мертв.” Изуку продолжал, как будто не чувствовал гнетущей тишины, воцарившейся в баре, “Кто-то из ребят в школе мог зайти слишком далеко, им нравилось использовать меня в качестве груши, чтобы потренировать свои причуды, и я видел в новостях несколько случаев, когда кто-то умирал из-за «несчастного случая» в школе из-за причуды любого ученика. Есть преступления на почве ненависти против людей, у которых нет никаких причуд, а есть люди, которые обращаются с ними как с домашними животными. Таким образом, торговля людьми — это проблема, при которой их похищают и продают, а в некоторых районах, возможно, убивают из спортивного интереса.” Он вспомнил, как боялся выходить на улицу после того, как прочитал истории о детях, которых забирали из дома ночью или в парке днем. Не помогло и то, что Инко напомнила ему, что ей все время нужно знать, где он, потому что плохие люди могут его забрать. “И еще есть одна важная вещь, связанная с самоубийством. Многие люди, у которых нет причуд, умирают из-за самоубийства, в основном потому, что все вокруг постоянно советуют им умереть или покончить с собой,” сказал Изуку с улыбкой, которая была какой угодно, но только не счастливой, и сделал глоток чая, хотя и не почувствовал его вкуса. “В любом случае, все эти факты привели бы к тому, что я был бы мертв, на глубине шести футов, и крепко бы спал,” усмехнулся Изуку и сжал чашку чуть сильнее, чем следовало, прежде чем расслабить хватку. Это было то, что он знал с детства. Это был просто факт в его жизни, то, что он должен был принять и не задумываться слишком сильно, потому что тогда его мысли будут заняты паучьими лилиями и крышами домов. Поэтому он сосредоточился на чашке чая, стоящей перед ним, и на гнетущей тишине в баре. Следующее, что почувствовал Изуку — это как кто-то рывком поднял его со стула и сжал его. Девушка крепко прижимала его к себе, пряча лицо у него на груди. Он застыл на месте, услышав приглушенный шепот Тоги, который он не мог понять, и увидел, что все по-прежнему смотрят на него с беспокойством в глазах. Чья-то рука легла ему на плечо, и Изуку внезапно осознал, что Магне стоит прямо рядом с ним. Тепло ее руки придало ему сил. “Теперь-то все в порядке Мидория,” сказала она. Изуку удивился, почему она сказала ему это, прежде чем понял, что плачет. Почему он плакал? Когда он начал плакать? Изуку не знал. Теперь Тога прижимала его к себе еще крепче, и он смог услышать ее, когда она пригрозила зарезать любого ради него, даже всех остальных в баре, если он захочет. Медленно Изуку поднял руки и обхватил Тогу. Когда она снова сжала его, он крепче сжал ее. Положив голову на голову Тоги, Изуку позволил себе заплакать.