В омуте зелёных глаз

Взгляд то и дело бегает с толстой книги, что лежит перед ним, на небольшие часы на прикроватной тумбочке. Уже давно перевалило за семь часов вечера, а Сэм всё никак не возвращался. Не то чтобы Дин контролировал каждый шаг мелкого, но привык всё же к тому, что брат никогда не опаздывал с занятий. Если уж такое и случалось, то Сэм всегда звонил и предупреждал. Дин готов был уже встать с насиженного места, дабы размять затёкшие конечности, как шум за дверью привлёк его внимание. Гравий захрустел под чьими-то шагами, мгновение спустя вниз опустилась дверная ручка, и в небольшую комнату в мотеле влетел вихрь. Мелкий на ходу сбросил с себя рюкзак и залетел в ванную, закрыв за собой дверь. В повисшей в номере тишине было отчётливо слышно, как щёлкнул замок. — Сэм! Какого чёрта происходит? — Дин, ещё мгновение назад стоящий посреди комнаты и хлопающий глазами, пришёл в себя и оказался возле двери. — Проклятье, Сэмми, — на хлипкую дверь обрушился град ударов. Казалось, она не выдержит этого натиска, и вот-вот слетит с петель. — Сэм, открой. Я не шучу. Внутри разливалось беспокойство, затопляя собой всё существо, подбираясь лапами цепкими к горлу, сдавливая его и вынуждая воздух губами хватать. Дин почти ощущал эти противные костяшки у себя на шее. И, когда паника готова была уже полностью овладеть им, вдруг щёлкает замок. Звук тихий, едва слышный, хотя Дину он кажется очень громким и резким. Он вздрагивает невольно и отступает на пару шагов назад. С этим вихрем малолетним никогда не знаешь, к чему готовиться. Сэм выходит из своего укрытия: глаза и кончик носа покраснели, точно он плакал несколько часов кряду. Но по бегло брошенному взгляду из-под чёлки Дин успевает заметить, что ресницы у мелкого сухие, а искусанные едва ли до крови губы растянуты в широкую улыбку, от которой у Дина мурашки по телу бегут. Сэм сейчас похож на героев своих ночных кошмаров — тех самых клоунов, которых всегда до дрожи боялся. Мелкий смотрит на него безумным глазами, зрачки похожи сейчас на две огромные чёрные кляксы, что вытеснили к границе радужки тёплый карий. И только теперь до Дина доходит: мелкий не рыдания отнюдь сдерживал, как он боялся, но смех, что так и рвётся из него. Постепенно беззвучный смех становится всё более и более отчётливым, вырывается из груди практически безумным хохотом, что прокатывается у Дина по телу волной, звенит в ушах. Он сгребает Сэма в охапку и прижимает к себе так сильно, как только может. Но даже несмотря на это чувствует, как тело Сэма содрогается в конвульсиях, как того дрожью крупной трясёт. Сам же он может лишь усиливать хватку, ожидая, пока не закончится эта истерика. Спустя несколько минут Сэм успокаивается, тело его больше не бьётся в припадке, а сам он замолкает и становится тише мыши, лишь сопит Дину в шею, уткнувшись в неё носом. Ураган прошёл, понимает Дин и слегка отстраняется от мелкого. Заключает его мокрые щёки в ладони и вынуждает в глаза себе посмотреть. Ресницы превратились в узкие стрелочки, намокли от слёз. И Дин тонет моментально в той бездне, на которую напарывается взглядом. Судорожно глотает, поводит плечами, точно путы невидимые с себя сбрасывает. — Сэмми, — начинает неуверенно, точно вмиг растерял всю присущую ему браваду и смелость, — что случилось? — голос сочится мягкостью и заботой, словно он с маленьким ребёнком разговаривает. Сэм закусывает уголок губы и бросает на Дина взгляд из-под ресниц. Осторожно выпутывается из крепких объятий и делает несколько шагов назад, к стене, пока не упирается в неё спиной. Взгляда он при этом с Дина не сводит, и тот замечает, каким лихорадочным блеском горят сейчас эти глаза. Когда мелкий вот так загорался какой-то идеей, это всегда попахивало жареным. Но Дин, точно подчиняясь древнему инстинкту, следует за Сэмом, не прерывая зрительного контакта. — Проклятье, — срывается с губ свистящим шёпотом. Эта игра в молчанку порядком уже надоела — нервы совсем ни к чёрту стали. — Ты объяснишь, что случилось? — голос подскакивает моментально на пару тонов. — Помнишь, я тебе рассказывал о девчонке, которую поцеловал? — Сэм, сам того не осознавая, проходится пальцами по губе нижней, а потом бросает на них взгляд беглый, точно след поцелуя осел на кончиках. Вопрос застаёт Дина врасплох. Нет, он помнил, конечно, что ему рассказывал Сэм, — всегда запоминал, на самом деле, даже если делал вид, что совсем не слушает, — но никак не мог взять в толк, к чему тот ведёт. В последнее время мелкий вёл себя ужасно странно: сторонился его, избегал любого контакта, вздрагивал от прикосновений или заливался краской точно маков цвет. И это выводило из себя и выбивало почву из-под ног. Они всегда были вместе, только они двое и были друг у друга в целом мире. — Сегодня она ждала меня после занятий, предложила вместе сходить в библиотеку, — в голосе Сэма сквозят весёлые нотки, губы сами собой растягиваются в улыбку. Но уже не в ту сумасшедшую, что была на них, когда Сэм в истерике бился, а в робкую, почти смущённую, точно не знает, в какие слова облечь то, что буквально распирает его изнутри. — Мы занимались вместе, искали что-то в книгах и потеряли счёт времени. Я знал, что ты будешь волноваться. Прости, что не предупредил, совсем забыл об этом. — Дин лишь хмыкает в ответ: теперь-то он прекрасно понимал, почему его неугомонный младший брат так сильно задержался. — А потом уже, когда я провожал её до дома, она взяла меня за руку. — Кажется, Сэм совсем не подозревает, по какому тонкому льду сейчас ходит. Нет, он заметил, конечно, вспыхнувший в глазах Дина огонёк, только вот истолковал его по-своему, поэтому совершенно беззаботно продолжил: — А потом поцеловала меня… засунув язык мне в рот, — он слегка прыскает на этих словах, точно это смешно. Дин едва ли не давится воздухом, услышав последние слова мелкого. Внутри при этом такой пожар вспыхивает, что хочется тут же под ледяной душ, дабы остудить голову и погасить это пламя разбушевавшееся. Делает шаг вперёд, упирается ладонями по обе стороны от головы Сэма и нависает над ним. Мелкий, вопреки ожиданиям, не вжимается сейчас в стену, но лишь сильнее плечи расправляет и с вызовом в глаза брата смотрит. — И? — Дин проходится языком по губе нижней, взгляд его скользит по губам Сэма, но каким-то чудом он поднимает глаза и смотрит в угольно-чёрную бездну зрачка, что так и затягивает его в себя. В этих глазах сейчас дерзость, вызов, адский пожар, интерес и желание взять на слабака. — К чему всё это, Сэмми? — голос его хрипит и скатывается в едва слышный шёпот. Дин видит, как Сэм сглатывает, следит невольно взглядом за дрогнувшим кадыком на хрупкой шее. И ему бы увидеть расставленные сети, но он слишком сильно заворожён сейчас близостью Сэма, поэтому совсем не замечает, как захлопывается ловушка у него за спиной. — Это было мерзко, — раздаётся возле самого уха тихий шёпот. От горячего дыхания, что оседает на коже, у Дина мурашки по рукам бегут. И отстраниться бы сейчас, сказать какую-то нелепую банальность, но он лишь невольно чуть вперёд подаётся, почти касаясь лбом своим лба Сэма. — Просто ты не умеешь целоваться, — губы его при этом расплываются в улыбке, а в зелёных глазах вспыхивает огонёк. — Сэм… Одно едва уловимое движение, и Сэм закрывает ему рот. Не ладонью вовсе, но сухим жаром своих губ. И звук второго слога имени глохнет в горле Дина, захлёбывается в нём, утопает в частых ударах сердца, что клокочет сейчас где-то в гортани. И остаются лишь эти сухие губы, что с таким отчаянием прижимаются сейчас к его губам, словно нет больше в этом мире ничего. Возможно, мгновение спустя он пожалеет о сделанном и будет корить себя за то, что так легко попался на крючок, но сейчас Дин уступает, затягивает Сэма в поцелуй: мягкий, неспешный, обволакивающий их точно патоке.