Раскалённый

Вечер опускался на город, солнце медленно уходило за горизонт, заливая класс мягким золотисто-оранжевым светом. Воздух был душным, тяжелым, словно всё пространство застыло в тишине уходящего дня. Открыть окна было бы разумным решением. В дальнем углу класса, на порте, сидел один парень. Его глаза были прикрыты, дыхание сбивалось. Между его коленями устроился другой, их губы слились в поцелуе, наполненном юной страстью и едва сдерживаемым трепетом. Они целовались жадно, будто каждый вдох был украденным мгновением, которым нельзя пренебречь. Щёки пылали, сердца отбивали бешеный ритм, а пот струился по вискам, оставляя влажные дорожки на коже. Это была первая влюблённость — настоящая, необузданная, такая наивная и горячая. Что ещё сказать? Тот, кто целовал его, прищурился хитро, почти хищно, его зелёные глаза сверкали в полумраке. Он втянул блондина в еще один глубокий поцелуй, уверенно проникая в рот, заставляя поддаться пальцы жадно сжали бедра, удерживая так, будто выпускать из объятий светловолосого было невозможным. Но друзья делают такое, что теперь из этого выходит. Как смотреть в глаза друг другу после такого? Так странно, но чувство возбуждения захватывает собой всё, будто бросая обоих в жерло вулкана, и что скажет теперь друг? Но был ли он другом теперь? Эта мысль лишь мелькнула и тут же исчезла, поглощённая сладким наваждением. Зеленоглазый притягивал ближе, как будто хотел полностью растворить в себе. Всё в нём было слишком манящим: вкус его губ, мягкий аромат кожи, даже тело тёплое и податливое, словно плюшевая игрушка, от которой невозможно оторваться. «Ещё… ещё… ещё,» это желание заполнило всё его существо. Оно стало непреодолимым, безумным, почти болезненным. Каждое прикосновение, каждый поцелуй приносили новый прилив удовольствия, заставляя хотеть большего, без ко без границ. Всё же светловолосому мальчишке удалось отстранить второго, хоть и не сразу. Оба застыли, тяжело дыша, их взгляды встретились и словно зацепились друг за друга. Полминуты длились наполненные молчаливым признанием, где не было слов, только тяжесть эмоций. Зеленоглазый улыбнулся уголками губ, наклонился и легко чмокнул блондина в губы, словно ставя точку в их безмолвном разговоре. Затем, усевшись рядом на парту, он протянул руку к талии и, притянув ближе, оставил лёгкий поцелуй на светлой макушке. Да, блондин определённо был седьмым чудом света. В нём было что-то необъяснимое, необоримое: запах, который будоражил и пьянил, взгляд, что тянул в бесконечность, и сама его аура — завораживающая до дрожи где-то глубоко внутри. — Что же нам теперь делать?.. — наконец пробормотал блондин, голос его звучал сдавленно, почти шёпотом. Теперь, когда горячка отступила, голова прояснилась, а на смену ей пришло гнетущее чувство стыда. Очень стыдно. Он не мог поднять глаза, взгляд упорно прятался где-то на полу, подальше от лица друга. Сердце в груди сжалось, внутри всё клокотало. Что же теперь будет? Почему он вообще сделал это? Ещё хуже было осознавать, что он втянул в это друга детства, лучше друга. Он сам. Он же первый поцеловал… А теперь? Теперь всё казалось беспросветным кошмаром, от которого хотелось проснуться, но не получалось. — Успокойся, Тейлз, — тихо сказал второй, притягивая его ещё ближе, хотя казалось, что ближе уже просто некуда. Но этого касания, этого тепла было недостаточно, чтобы остудить бушующее внутри воображение, которое снова накатывало с головой. — Я не могу, Соник… Я не хотел… Я просто… я… — сбивчиво проговорил Тейлз, но не успел закончить. Соник мягко прервал его, наклонившись и прикасаясь губами к его нижней губе. Это даже нельзя было назвать полноценным поцелуем — лишь лёгкое, почти невесомое прикосновение. Голубые глаза Тейлза расширились, остановились, встретившись с его зелёными. Сердце пропустило удар, и ему показалось, что оно упало куда-то вниз, где-то глубоко внутри. Соник мягко отстранился, едва заметно улыбнувшись, а затем осторожно обнял его, похлопывая по спине. Этот жест был их маленьким секретом, чем-то, что понимали только они двое. Так было всегда. Соник знал, как утешить Тейлза, когда тот нервничал, волновался или даже плакал. Это была их связь, их тихая, нерушимая тайна. Тейлз постепенно приходил в себя. Дыхание становилось легче, а по всему телу растекалось теплое, почти плавящее ощущение. Мысль о том, что Соник его не отверг, не накричал, не отстранился, а наоборот, сидел рядом, успокаивая, обнимая, поглаживая по спине — это чувство было чем-то гораздо более ценным, чем любые слова. Тейлз сжался в ответ, уткнувшись в Соника, и капли слёз, как маленькие звезды, упали на его плечо. — Ну что, ты чего плачешь? Мы же не в первом классе, — тихо начал хихикать Соник, а потом добавил с улыбкой: — Хотя если тебе это поможет, то я не против. Тейлз ощутил, как его сердце сжалось, а тут же вырвалось почти неслышное признание: — Я люблю тебя… И сразу после этого он проклял себя. Тысячу раз проклял. Чёрт, как он мог?! И вот наступила тишина. Такая громкая, что Тейлзу хотелось выстрелить себе в макушку, лишь бы можно было отмотать время назад. Чтобы не было этого признания, этого момента, когда всё стало слишком реальным. Почему… почему Соник молчит? Молчание было хуже отказа. Это было хуже удара в скулу, а Тейлз знал, как сильно могут быть болезненными удары Соника, когда они ссорились. Он был быстрым, и его удары, хоть и не часто, но оставляли след. Но вот это молчание — оно пробивало его насквозь, заставляя чувствовать, как изнутри он разваливается на части. — Ну же, не молчи, — думал Тейлз, — Накричи на меня, отвергни, вылей на меня всю свою злость, но не молчи! Тейлзу было тяжело отстраниться от друга, и вдруг в его голове мелькнула мысль: а может, это последний раз, когда у него есть шанс быть рядом с Соником? Может быть, он только что разрушил всё, что было между ними, и теперь этого не исправить? Ему было страшно. Страшно смотреть в глаза Соника, потому что он боялся увидеть там что-то, что уже не позволит ему вернуться в этот мир, где они были просто друзьями, где они могли шутить и поддерживать друг друга. Это было бы слишком тяжело для Тейлза. Он боялся признания, потому что оно могло всё изменить. Вы, возможно, скажете: «Да чего ты боишься, если Соник сам не против?» Но вы не были Тейлзом. Вы не знали, что значило быть влюблённым в Соника с 14 лет, когда твои чувства, твоя преданность, твоя страсть казались чуждыми и ненужными. Вы не знали, как это — слышать со стороны обвинения, как тебя называют девчонкой, геем, голубым, и всё это, как будто ты не можешь быть собой. Всё, что ты хочешь — просто быть рядом, а мир кричит тебе, что это неправильно. Тейлз знал, что он не мог бы вынести того, чтобы потерять Соника. Это был страх не только потерять друга, но и потерять себя, потерять все, что было дорого, что он так долго скрывал. Он был готов к любому другому исходу — даже к отказу, даже к злости, но не к молчанию, не к тому, что Соник мог бы просто отвернуться и уйти. И вот теперь, сидя рядом с ним, Тейлз чувствовал, как изнутри всё сжимается. Он был готов проиграть, но не готов потерять. И это было невыносимо. — Ты сейчас серьёзно, приятель? — наконец нарушил молчание Соник. Он отстранил Тейлза за плечи и заглянул ему в глаза, но в них не было насмешки или упрёка. Он просто внимательно всматривался в голубые глаза друга, которые стали ярко-красными от слёз. В них отражалась вина, и Соник почувствовал, как напряжение витает в воздухе. Он не стал бы осуждать Тейлза, тем более что всё было гораздо сложнее, чем он мог предположить. Соник не воспринял это всерьёз с самого начала. «Ну подумаешь, гормоны разыгрались», — думал он. В конце концов, Тейлз был таким, и его чувства могли быть импульсивными. Что касается того, почему Соник ответил на первый поцелуй Тейлза, то в нём не проснулись какие-то чувства — нет, скорее, это было просто… без особого значения. Соник не придавал этому никакой важности. Он не был тем человеком, кто слишком размышляет над каждым поступком. В конце концов, это было просто импульсивное действие, вызванное моментом, а не глубокими чувствами. Он всегда был немного несерьёзным и не придавал слишком большого значения происходящему вокруг. Соник не был тем, кто задумывался о смысле таких моментов. И как бы это не звучало странно, он не считал, что что-то изменилось. Он мог бы поцеловать Тейлза и забыть об этом, если бы не последующее признание. Это было всего лишь что-то, что вышло из-под контроля, когда всё началось, но на самом деле ничего важного в этом не было. Тейлз же оказался тем, кто всё воспринимал всерьёз, и его признание стало для Соника чем-то совершенно новым, что потребовало немного больше внимания. — Теперь ты меня ненавидишь, да? — дрожащим голосом произнёс Тейлз. Голос стал хриплым, и на полуслове он это едва прошептал. Ему было трудно поверить в происходящее, не хотелось принимать это. — Чтобы ни случилось, я никогда не стану тебя ненавидеть, запомни это, Тейлз, — твёрдо сказал Соник, и в его голосе не было ни капли сомнения. — Просто… я не знаю. Ты, наверное, заметил, как Эмми за мной бегает с 4 класса? Ты заметил, что я вообще об этом не говорю? — Нет, но… — Поверь мне, мне не пофиг. Но Неинтересны мне эти отношения. Всё это слишком сложно, ты понимаешь? Я люблю Эмми как подругу, да, что уж там, всю нашу компанию люблю почти одинаково, но я никогда не задумывался о чём-то большем. И вот поэтому я и не знаю, как на это всё реагировать. С этого момента их отношения стали чем-то странным — нечто неопределённое между дружбой и чем-то более глубоким. Соник не мог пообещать Тейлзу тех отношений, о которых тот тайно мечтал, не мог сказать, что всё будет, как Тейлз надеялся. Но и не отказался от поцелуев, которые происходили внезапно, как вспышки. Были они в школьном туалете, в подсобке на физкультуре или на задних сиденьях кинотеатра, где можно было скрыться от взглядов. Всё это оставалось лишь их тайной. Никто, даже близкие друзья, не могли бы догадаться о том, что происходит между ними, потому что внешне они оставались просто хорошими друзьями. И как же они ошибались. Иногда Тейлзу казалось, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не мог понять, что происходило между ними. Глядя в его глаза — те самые изумрудные, которые, казалось, всё время следили за ним, — Тейлз не знал, что там, на самом деле, скрывается. Неужели это любовь? Та любовь, которую он так долго ждал, но боялся признать? Или всё это просто игра, моментное увлечение, которое быстро исчезнет? Он не мог понять, но хотел верить, что это было что-то большее. Он почти мог поверить, что когда Соник целует его, теряя контроль, это потому, что он действительно чувствует нечто большее, что его губы не просто давят на его, а сжимаются, будто бы не давая возможности дышать, потому что их касается не просто желание, а какое-то гораздо более глубокое и искреннее чувство. Соник же, тем временем, часто заходил дальше, чем следовало бы. Иногда его страсть начинала брать верх, и он не мог удержаться. Он сам не понимал, что происходило, почему вдруг ему хотелось продлить их встречу, почему их поцелуи становились всё более горячими, а его руки всё чаще оказывались там, где Тейлзу не хотелось бы. Он не задумывался над этим, не искал причин — просто не мог остановиться. Всё было как-то слишком легко и привычно, чтобы всерьёз переживать, что это может выйти из-под контроля. Он не считал нужным ставить себе рамки и, возможно, именно поэтому всё становилось ещё более запутанным. Тейлз каждый раз, когда они расставались, чувствовал себя как на грани. Он не мог понять, что это было — страсть, игра или реальная близость. Он часто оборачивался в сторону Соника, ища ответ в его глазах, но не находил там ясности. Всё, что он видел, это обычные изумрудные глаза, полные энергии, а иногда даже казалось насмешки. Но что, если это всё-таки что-то большее? Что, если, несмотря на Соникову беззаботность, всё это было частью того, чего он сам не знал, но искал? В один из дней, когда вся их компания собралась за школой, атмосфера была привычно шумной и слегка хаотичной. Наклз и Соник что-то оживлённо обсуждали — кажется, они спорили о том, на какую бейсбольную команду сделать ставку. Эмми, как всегда, с лёгкой мечтательностью наблюдала за Соником. Она искренне надеялась, что он заметит её новую причёску. Ради этого она встала в шесть утра, чтобы пройти все необходимые процедуры и выглядеть идеально. Но что толку? Соник был поглощён своим разговором с Наклзом, даже не удосужившись бросить на неё хотя бы один взгляд. Тем временем Тейлз сидел чуть в стороне, казалось, листая ленту новостей на телефоне. Но его взгляд был пустым, устремлённым куда-то сквозь экран. Он явно не следил за новостями. Мысли его витали далеко отсюда, затерянные где-то между его собственными переживаниями и тем, что происходило вокруг. — Хватит писать мне каждый раз, как вы собираетесь здесь, как стадо, — раздался холодный голос Шэдоу, перебив общий гул. Он смотрел на них с привычным недовольным выражением лица. Все обернулись к нему, а Соник, как всегда, ответил первым: — Да ладно тебе, Шэдоу, ты всё равно на перемене сидишь у окна, как какой-то изгойще, — хихикнул он, поддразнивая своего мрачного одноклассника. Наклз громко рассмеялся, сжав кулак и явно готовый поддержать шутку. Эмми смущённо улыбнулась, не желая привлекать к себе внимания, а Тейлз лениво поднял голову от телефона. Шэдоу, как и всегда, не дал себя задеть. Его взгляд был ледяным, а губы растянулись в едва заметной усмешке: — Лучше быть изгоем, чем тратить время на пустую болтовню. От этого замечания стало немного неуютно, но Соник только пожал плечами, делая вид, что слова Шэдоу его не задели. — Эх, Шэдоу, ты бы попробовал хоть раз расслабиться. Может, жизнь заиграет новыми красками? — подмигнул он. — Если мне понадобятся советы, я точно не обращусь к тебе, — коротко парировал Шэдоу, усаживаясь на ближайший забор. Тем временем Тейлз всё ещё сидел молча, опустив глаза на экран. Слова друзей и их привычные шутки доходили до него, как сквозь плотную завесу. Ему было трудно сосредоточиться на происходящем — слишком много эмоций и мыслей крутились в его голове. — Кстати, Соник, тебя вчера не было на физре, хотя обычно ты не пропускаешь, — заметил Наклз, прищурив глаза и повернувшись к другу. Соник, лениво облокотившись на стену, лишь пожал плечами: — У меня были дела. — Дела, значит? — переспросил Наклз, не скрывая сарказма. — Ты один раз приперся на физру при минус 29 зимой, ещё и с температурой, только потому что у нас были соревнования с соседней школой! Кому ты лапшу на уши вешаешь? Голос Наклза звучал громко и уверенно, он явно не собирался оставить эту тему. Соник знал, что его друг прекрасно понимает, что что-то не так, но решил сохранять спокойствие. — Ну, знаешь, бывают исключения. Даже у меня, — бросил он в ответ, попытавшись отшутиться, но тон выдал его. Внимание всей компании тут же переключилось на него. Даже Шэдоу, который обычно игнорировал всё вокруг, поднял бровь и бросил на Соника долгий, изучающий взгляд. Эмми наклонила голову, её глаза светились любопытством, но в то же время она выглядела обеспокоенной. — Что-то ты темнишь, Соник, — протянула она, словно пытаясь прочесть его мысли. Однако самым напряжённым в этот момент был Тейлз. Он опустил взгляд и снова уткнулся в экран телефона, словно хотел спрятаться за ним от этой темы, которая так внезапно всплыла. Ему казалось, что каждый взгляд, каждое слово могли выдать их маленький секрет. А секрет был прост: вчерашний день он и Соник провели вместе. Не просто вместе, а настолько близко, насколько это вообще было возможно. Тейлз прекрасно понимал, что если эта тема зайдёт слишком далеко, они оба могут попасть в неудобное положение. — Ладно, я был с Тейлзом. Довольны? — бросил Соник с ноткой раздражения, словно устал от ненужных подозрений. — Ого, он всё-таки признался, — усмехнулся Наклз, а затем всё внимание компании переключилось на Тейлза. Тейлз сидел, словно вода, спрятавшаяся под камнем, внешне совершенно спокойный, хотя внутри всё клокотало. Он поднял взгляд, изобразив лёгкое недоумение, как будто говорил: «Что? О чём вообще речь?» Его веки были расслаблены, а губы едва заметно дрогнули, выдавая попытку сохранить самообладание. — А, ну тогда вопросов нет, — пожал плечами Наклз, окончательно теряя интерес к теме. Он не стал углубляться — всё выглядело действительно просто: Соник провёл время со своим лучшим другом. Что тут обсуждать? Соник, в свою очередь, сделал шаг к Тейлзу и без лишних слов приобнял его за плечи. Это движение было лёгким, небрежным, но в то же время теплым. — Что, мне уже время с лучшим другом провести нельзя? — бросил он с фирменной ухмылкой, обведя взглядом всех вокруг. Ситуация, которая могла показаться интригующей, вдруг потеряла всю свою загадочность. Ну что такого, если два лучших друга просто решили провести день вместе? Возможно, они болтали о чём-то, обедали, сбежали с физкультуры и вместо пробежек устроили себе поход в столовую. Может, они обсуждали школьные дела или просто гуляли по школьному двору. Всё выглядело совершенно буднично и естественно. И так заканчивался очередной школьный день. Малиновый закат медленно разливался по небу, окрашивая стены здания в тёплые оттенки. Школьники давно отправились по домам, оставив пустые коридоры, кроме тех, кто остался на дополнительные занятия или по каким-то своим причинам. Светловолосый юноша сидел за последней партой в углу класса, сосредоточенно глядя на чертёж в тетради. Перед ним на столе лежал учебник по геометрии и несколько исписанных листов с формулами и чертежами. Взгляд его был сосредоточенным, а брови слегка нахмурены — что-то не сходилось. Задача, на первый взгляд, казалась простой: доказать, что сумма углов треугольника равна через построение высот и угловой теоремы. Это была классическая геометрическая задача из программы 10 класса, которую они решили всем классом ещё утром. И учитель, похоже, остался доволен, быстро проверив результаты. Но Тейлз не мог отделаться от чувства, что в их решении что-то не так. Он пробежался по записям: расчёты, чертежи, шаг за шагом. Всё выглядело верно, но ему казалось, что какая-то мелочь упущена. Возможно, ошибка скрывалась в одном из построений, или они неверно приняли за данность то, что требовалось доказать. Это была не просто проверка решения — для Тейлза это стало принципиальным делом. — Так… Если опустить вторую высоту из вершины… Угол… Да нет, что-то не так, — пробормотал он себе под нос, перечёркивая одну из линий в чертеже. Учитель утром лишь мельком взглянул на их работу, не вдаваясь в детали. Может, ему действительно было всё равно. Но Тейлз не мог так оставить. Ему нужно было убедиться, что всё сделано безупречно. Он знал, что для большинства это выглядело бы ненужным упрямством, ведь оценка уже стояла в журнале. Но для него это была больше чем задача — это была головоломка, которую он должен был решить до конца, чтобы вернуть себе душевное спокойствие. Проведя в классе ещё минут десять, он вздохнул и потер виски. — Значит, высоты пересекаются в точке… Тогда по теореме ортоцентра… Вот же, вот где ошибка! — почти воскликнул он, осознав, что в их изначальном решении упустили связь между серединными перпендикулярами и стороной. В дверях появился Соник. Это было неожиданно: он уже должен был уйти. Тейлз мельком взглянул на друга, внутренне удивившись. Школа была, пожалуй, последним местом, где Соник мог задержаться добровольно. Скорее, он бы предпочёл что угодно — чем торчать здесь. — Ты что, уже закончил? — спросил Соник, держа в руке чили-дог. В его голосе, как обычно, звучала расслабленная легкомысленность, будто бы он только что спас мир и решил заскочить на минутку. — Прикинь, младшеклассники совсем офигели. Последний чили-дог пытались забрать у меня, моя сладкая, — он поцеловал угощение с таким видом, будто это был трофей, и откусил большой кусок. — Ты что, забрал еду у детей? — приподнял бровь Тейлз, укладывая учебники в рюкзак. Решение задачи он доделает дома, а сейчас его внимание переключилось на друга. — За чили-дог я готов хоть подраться с кем угодно, — невозмутимо заявил Соник, словно это было абсолютной истиной. — Ты серьёзно собираешься драться с детьми? — Тейлз повернулся к нему, скрестив руки на груди. — Да хоть с тобой, — усмехнулся Соник, доедая остатки своего «трофея». — Грубо, — сухо заметил Тейлз, стараясь не показать улыбку, которая почти появилась на его лице. — Зато честно, — хмыкнул Соник, склонив голову чуть набок. В воздухе повисла короткая пауза, наполненная не словами, а какой-то необъяснимой, привычной лёгкостью. Соник казался таким же, как всегда: непринуждённым, слегка дерзким, но при этом надёжным. Тейлз только вздохнул и молча застегнул рюкзак, подумав про себя, что даже такая ерунда, как спор о чили-доге, может заставить его забыть о своём упрямом характере хотя бы на миг. — Ну что ж, ужин я поел, теперь можно приступить к десерту, — ухмыльнулся синеволосый, слегка прищурив свои изумрудные глаза. — Ты о чём? — Тейлз замер в дверях, его взгляд сразу насторожился, но в голосе звучал лишь лёгкий смешок. Соник, не теряя времени, ловко загородил собой выход, наклоняясь к другу так, что тот почувствовал его дыхание. — Что ты делаешь? — выдавил Тейлз, стараясь сохранить хладнокровие, но его голос всё-таки дрогнул. — Пытаюсь поцеловать тебя, а что? — без тени смущения ответил Соник, как будто это было нечто совершенно обыденное. — А ты хочешь? — Тейлз попытался прозвучать спокойно, но его слова прозвучали больше как вызов. — А ты нет? — Соник хитро приподнял бровь, почти насмешливо, словно проверяя границы терпения друга. — Не увиливай от вопроса, Соник, — резко отозвался Тейлз, стараясь придать голосу твёрдость, но в его взгляде было что-то большее. Может, это был отчаянный проблеск надежды. Возможно, ему хотелось услышать слова, которые он сам боялся сказать. Он ведь знал: всё это — его проблема, его головная боль. Он сам позволил себе влюбиться, сам предложил отношения без обязательств. И да, он знал, что Соник никогда не ответит на его чувства так, как он мечтал. Но всё равно… где-то глубоко внутри была эта нелепая надежда. Надежда, что друг скажет что-то, что согреет его сердце. Что подтвердит: их странные отношения не просто односторонняя иллюзия. Но было ли это честно? Честно по отношению к Сонику, который, кажется, держался всего этого только ради него? Ради того, чтобы Тейлз не чувствовал себя отвергнутым. Всё так перепуталось, и теперь ни один из них не знал, где проходит граница между дружбой, привязанностью и чем-то большим. — Ты сам знаешь ответ, Тейлз, — наконец тихо произнёс Соник, его голос стал мягче. Он чуть наклонил голову, всматриваясь в друга. — И да, может, я не всё делаю правильно. Может, я не тот, кто тебе нужен… Но если я хоть немного могу сделать тебя счастливым, я это сделаю. Эти слова были как нож меж рёбер. Не потому, что в них была ложь. Напротив, они были правдой, от которой стало только больнее.