Ab igne ignem

По тебе видно сразу:

будет толк

Ты веселящего газа

большой знаток,

а значит, будет с кем вместе

ступить за край

Шарманка — Пикник

Октябрь-ноябрь 2012, Москва, СПб, Россия. Следующие две недели прошли для Алисы в немыслимой гонке. Она практически неотступно, как верный паж, всё это время, отпущенное на подготовку, пробегала за Эдмундом Шклярским и Владимиром Сафроновым, директором группы, вникая в тонкости и детали. За очень короткий срок нужно было запомнить массу нового и непонятного, научиться взаимодействию с совершенно разными людьми и организациями, о существовании которых она даже не подозревала. Маэстро был прав: её склад ума и навыки инженера и правда пригодились для работы с техникой. С группой она отрепетировала все моменты сценария концертов на репетиционной базе. Следить за тем, чтобы все - от музыкантов и актеров до техников и водителей - работали слаженно, встречаться с организаторами, проверять соответствие райдерам, проводить пресс-конференции, просто беречь покой группы во время концертов и даже отдыха - теперь это были её задачи. За эти две недели она, кажется, выучила наизусть расписание поездов СПб-Москва и обратно, ведь помотаться пришлось между двумя городами больше, чем за предыдущие несколько лет. Со старым местом работы она уже рассталась и почти без сожалений, а неизвестность её не сказать чтобы пугала, скорее, пробуждала азарт перед новым и необыкновенным. Домашние поначалу совсем не поняли, во что же она ввязалась, старший брат же решил, что она шутит. Лишь после того как Алиса выложила врученные для работы директором новый топовой модели смартфон, планшет, конверт с авансом и официальные бумаги, папа нахмурился и вышел на балкон, чтобы закурить. Мама, хоть и хмурилась тоже, улыбнулась и обняла её. — Лиса, поздравляю тебя с работой мечты! — наконец поверив своим глазам, сказал брат, — Дай краба! — и звонко хлопнул по её ладошке. Остановить этот танк по имени «Алиса» выпуска 1988 года всё равно никому было не под силу, родные это прекрасно знали, поэтому в назначенный день она, расцеловав родителей, отбыла с большим, вдумчиво собранным чемоданом, на Ленинградский вокзал, чтобы присоединиться к группе и начать работать как её часть. На удивление первый же концерт гастролей прошел для нее гладко и чётко. Начиная с момента загрузки техники и невероятного количества декораций в Питере до финальных аккордов на сцене не возникло никаких шероховатостей, видимо, по причине того, что Алиса, взявшись за работу, становилась предельно собранной и хладнокровной, для волнения и растерянности просто не оставалось места. Наверное, виной тому была профессия. Долго работая с техникой — а работала она с 19 лет, начав с мизерной ставки помощника лаборанта в родной альма-матер -, она сама немного «заразилась» ее методичностью и выверенностью. Зато после всех сборок и отправок, когда можно было наконец отпустить вожжи и расслабиться, она поняла, насколько устала. Алиса направлялась в свой номер поздним вечером, одержимая одним только желанием — раздеться и лечь спать. Хотя, нет, двумя желаниями: сначала съесть хороший плотный ужин, заказанный прямо в номер, а уже потом лечь спать сытой и довольной. Но в планы вмешался жестокий и неумолимый рок. Точнее, рок-музыкант. Ещё точнее — басист Марат Корчемный. Он был не один, а в компании Игоря Васильева, они что-то серьёзно и деловито обсуждали. В коридоре отеля Марат окликнул её: — Алиса! Молодец, сегодня уже отлично справилась! — похвалил он её, подходя. — Спасибо, — несколько застенчиво улыбнулась она. — Да, всё чётко сработала, умница. Алиса, у нас старый коллектив, ты знаешь — легендарный, и у него поэтому есть свои традиции, — начал Игорь. — Я внимательно слушаю. Какие? — Новая участница женского пола должна провести с Маэстро ночь, — ответил он. Видимо, выразительные глаза вмиг остолбеневшей девушки в этот момент настолько точно выразили, что она думает, что Марат тут же строго подчеркнул: — Да, это непременное условие. — Подождите, — немного опомнилась и собралась она, — вы хотите сказать, что вот все девушки, включая сессионных музыкантов, живых виолончелей, живых арф — все они подпадают под эту традицию? — Конечно, не зря организаторы представляют таких хорошеньких, красивых стройных девушек! Ну ты сама ж знаешь, насколько яркие сексуальные образы у Эдмунда в песнях… — поспешил ответить Марат. — И картинах, — ввернул Игорь. — Вот они как бы музы, они подталкивают Эда к этим образам в том числе, прилив вдохновения дают и вообще… — На самом деле желающих побыть такой музой гораздо больше, чем требуется для творчества, и из тех, кто годится ему в дочери, в том числе. Но не всем выпадает такая удача. К их сожалению, — закончил Игорь. Алиса переводила взгляд с Марата на Игоря и обратно и всё не могла уловить, серьёзно ли они говорят или шутят. Оба или говорили искренне, или были актёрами от Бога. — Так что сегодня, по традиции, после первого общего концерта… — Я поняла, — выдохнула девушка. Совершенно ошеломленная и сбитая с толку такими новостями, она, мерно чеканя шаг за шагом, пошла в сторону люкса Эдмунда. Нужно было пораскинуть мозгами. «Так, соберись с мыслями. Во-первых, что ты знаешь об Эдмунде Шклярском как о человеке? В принципе, немного, дозированная официальная информация, интервью и всё. То, что он замкнутый такой «вещь-в-себе», и так видно. А чужая душа всегда потемки, что уж говорить о его душе. Так что всё может быть. А во-вторых, формулу секс-наркотики-рок-н-ролл пока никто и не отменял. Ну а если по-честному? Репутация очень хорошая, ни в каких скандалах не замечен, хотя… можно подумать, я скандалами интересовалась когда-то. Семья опять-таки… Не стал бы он так блудить напропалую под носом у родного сына. Надо было спросить в лоб: «А Елена Павловна в курсе традиций?», но я, дурища, как всегда, только глазами хлопала. Похоже, разводят меня эти шутники. А может, все всё знают и всем плевать? Будем рассуждать логически. Из любой ситуации есть минимум два выхода: если я иду к нему в номер и оказывается, что это шутка (возможно, он даже в сговоре с Маратом и Игорем), ну посмеемся все вместе; если я иду к нему в номер и это — черт возьми! — правда (вот ведь старый греховодник!), у меня тоже есть как минимум два выхода: я могу отбрыкаться (ну да, станет он меня насиловать! Делать ему больше нечего, когда фанатки всех возрастов сами из штанов выпрыгивают), но тогда моя карьера в группе закончится, не начавшись. Неприятно, конечно. Но заявление в полицию подсластит мне эту пилюлю. Я могу не отбрыкаться, и тут уже сложнее. Когда ты спала с кем-то без чувств да ещё по принуждению? Никогда. Хотя… С другой стороны, он мужчина (хех!) интересный и наверняка искусный, мне ещё, может, и понравится. А если не понравится? Снова заявление в полицию мне в помощь. Или даже напишу мемуары и продам их подороже в какое-нибудь издательство, это даже получше заявления. А что? Что-нибудь в духе «в постели со Шклярским» или «Наложница рок-звезды», «У шамана три руки и не только…» — звучит неплохо. И выход страуса: я не иду к Эдмунду в номер и никогда не узнаю правды, так и буду мучиться вопросом «кобель наш Маэстро или нет?» и даже избегать его, ещё и эти весёлые сводники будут меня подкалывать. Это вообще никуда не годится, в таком случае в группе работать станет невозможно, тоже в итоге придётся уйти. Доводов «за» больше! — Алиса внутренне посмеялась, — А если все шутки в сторону, то разыграть решили эти приколисты наивную чукотскую девочку. Проверить на вшивость. Только ещё не знают они, что Лиса-Алиса тоже обожает пошутить. Что ж, в эту игру, как говорится, можно играть вдвоем! Как бы там ни было, надо идти и говорить, с открытым забралом, Эдмунд доверился мне, и доверие должно быть обоюдным и до конца. В противном случае разочарование будет мне уроком. Всего лишь очередное разочарование." С этими мыслями она дошла до номера Эдмунда и, выдохнув и досчитав про себя до пяти, постучала в дверь. Он сразу отозвался: — Кто там? — Это Алиса. Можно войти? Маэстро открыл дверь, впуская помощницу внутрь. Затемнённые очки почти скрывали глаза, так что лицо для Алисы оставалось непроницаемым, голос тоже не выдавал никаких особенных эмоций. «Черт, а в повседневном он тоже орёл, не хуже, чем в концертной венгерке…» — промелькнула в её голове мысль. «Алиса, ты нормальная? О чем ты думаешь?!» — сразу же одернула она сама себя. — Что-то случилось? У тебя ко мне какое-то дело? — спокойно спросил Мастер, возвращая девушку из вихря мыслей. — Нет… Да… — замялась она — В общем, это правда, что в Пикнике есть традиция для новых участниц переспать с Вами? — наконец выдала она. Эффект был огромен. И никакие очки не могли его скрыть. Невозмутимое лицо Эдмунда сейчас выражало смесь негодования, удивления и гомерического ужаса. Он несколько секунд молчал, видимо, его привычная ирония отказывалась тут помочь. — Нет, конечно! Как тебе в голову это пришло? Или не тебе? — Марат и Игорь сказали, отправили к Вам, так сказать, на «обряд инициации», — Алиса внутренне успокоилась, всё разрешилось правильно. — Этого никогда не было и никогда не будет. — Извините. Я была почти уверена, что это розыгрыш, но мало ли… Простите меня, — совсем стушевалась она. — Ничего. Повеселила, — улыбнулся Эд, напряжение ушло. — И часто в коллективе такие шутки? Мне держать ухо востро? — поинтересовалась девушка. — Да бывают иногда, и Марат шутник, и Игорь, да и Лёня — все затейники. Но таких жёстких еще не было. Тебя особо выделили. Жаждешь отмщения? — с ухмылкой спросил он. — Да! — с дьявольским задором откликнулась Алиса. Они прошли в комнату. Маэстро поднёс палец к губам, давая понять, что теперь лучше молчать или говорить шёпотом. — Ты в пионерском лагере бывала? — тихо спросил он, беря со стола стакан. — Откуда? Я не успела. Но понимаю. Эдмунд взяв девушку под локти и буркнув что-то вроде «Деточка, посиди тут», усадил её в кресло, а сам начал с помощью стакана прослушивать противоположные стены номера. Да, Алиса не бывала в пионерских лагерях, поскольку пионеркой не была, но на каникулах в детских санаториях проделывала то же самое не раз. Времена меняются, дети вырастают, но забавы у них всегда примерно одинаковые. — Слева номер Марата, и он там не один, говорят три человека, кажется, ещё Игорь и Лёня. И вроде именно тебя тут и ждут. Говорят тихо, — обследовав своим музыкальным слухом стены, заключил Эдмунд, — засеки 20 минут — приказал он тихо Алисе. Девушка подобралась и навострила ушки, кажется, началось самое интересное. — Через 20 минут начинай имитировать и имитируй ещё несколько секунд, потом быстро выходи и отправляйся в номер Марата, я тебя подстрахую. — Чего имитировать? — Алиса, ты МЕНЯ спрашиваешь, что имитировать? — укоризненно глядя, сказал Маэстро. — Аа… — Алиса немного смутилась. — Вот примерно так, только погромче, и артистичнее, пожалуйста, — приказал он. Девица смутилась ещё больше. — А почему 20 минут? — спросила было девушка и тут же прикусила себе язык, поняв, что ляпнула зря. «Вот вечно я брякну что-нибудь эдакое, когда и так уже оконфузилась по уши. От волнения что ли это? " — думала она. Ответом был испепеляющий даже сквозь затемнённые линзы очков взгляд Мастера, под которым Алиса вжалась в кресло. «Дура ты, Лиса-Алиса, второй раз за этот разговор уже» — отвесила она мысленно затрещину себе. — 30 минут, — отчеканил Эдмунд, поджав тонкие красивые губы, — 30 минут сиди тихо, потом начинай, я сразу выйду, ты продолжай… Симулировать с минуту, потом быстро выходи и стучись в соседний номер. Поняла? — она кивнула, — На, посиди вот, книжку почитай — сунул он ей в руки какой-то томик. Сам же устроился напротив, посмотрев на часы. Алиса облегченно вздохнула, уткнувшись в книгу на какой-то произвольно открытой странице. «Слава богу, хоть есть во что спрятаться. Полчаса сидеть молча та ещё пытка, да ещё и под пристальным взглядом Эдмунда, да ещё и после той каши, которую я заварила. Я точно дура: заподозрить Мастера в адюльтере! И после этого ещё и ущемить самолюбие. И шутки у меня дурацкие. Как неловко-то, прямо напротив сидит и смотрит на меня, и Бог весть что думает. Неприницаемое, красивое, породистое лицо. Сфинкс с берегов Невы. Так, я читаю. Начнем снова. Совершенно не фокусируются глаза на словах… " — думала все это время про себя Алиса. От самобичевания её отвлёк Эдмунд. — Алиса, — вполголоса позвал он. Она подняла глаза на него. Он улыбался уголками губ, хотя ей показалось, что даже ухмылялся, — ты всё равно не читаешь, расскажи что-нибудь о себе что ли, пока у нас есть время. — Почему Вы думаете, что я не читаю? — попыталась отпереться она. — Ты смотришь в одну точку в начале страницы, ты не читаешь, — тихо дружелюбно сказал Эдмунд. — Вам интересно, кто я такая, моё детство, отрочество, юность? — спросила девушка. — Да, я ведь ничего о тебе не знаю, а мы в группе почти как семья. А порой и не почти, — ответил он. Алисе такая лёгкая ирония показалась очень располагающей. — Да детство как детство. Как у всех детей, наверное. Мама — медсестра в больнице, папа — строитель-мостовик. Такая я, пролетарская дочь. У меня ещё брат старший есть, мой самый лучший и самый надёжный друг, намного старше, поэтому всегда был авторитетом для меня, от хулиганов защищал, он меня на Пикник в своё время и подсадил плотно, мы в какой-то момент, когда я стала уже не ребенком, а подростком, и у нас появились общие точки, стали очень близки. Мы родились в Москве, а бабушка у меня была из Питера… — она помолчала, задумалась ненадолго. Эдмунд очень внимательно слушал ее, не перебивая. Он оказался хорошим слушателем. — В школе училась хорошо, но бедовая была девка, поиграла я на нервах своих родителей бедных. Да, закончила музыкальную школу по классу фортепиано, поступила в Бауманку на инженера-радиотехника, как видите, у нас много достаточно общего, — при этих словах Маэстро мягко улыбнулся, чуть подавшись вперёд. — Где после этого работала — не скажу, — лукаво подмигнула она, — а вот теперь с вами. Надеюсь, я вас не подведу. — А почему бедовая? — решил разговорить Эдмунд собеседницу. — Да то ли от пытливости ума, то ли от наличия какого-то шила, которое не утаить. То духи дефицитные мамины зачем-то разолью, то трактор в деревне угоню, а про разодранные коленки и уворованные в чужом саду яблоки и сливы и говорить нечего. Ох, и доставалось мне тогда! — хихикнула Алиса и тут же прикрыла рот ладошкой, вспомнив, что сидеть и говорить надо тихо. Мастер сделал успокаивающе-одобрительный жест, давая понять, что она ведёт себя правильно и смех даже кстати. — С пацанами, наверное? — спросил он её. — Да, в основном. С детства со всеми этими проказами я в мальчишеских компаниях, да и профессия в общем-то получилась мужская, моими коллегами почти всегда были мужчины, вот и сейчас… — И чувствовала себя в таких компаниях в своей тарелке? — Да, как-то проще и понятнее, бесхитростнее что ли. В смысле без камней за пазухой, — объяснила Алиса. — А зачем трактор угонять? — Мастер, кажется, поставил своей целью вывести беседу в непринужденное русло. — Так на «слабО», я же вообще очень азартная и вспыльчивая, и борюсь и с тем, и с другим, усмиряю эти страсти в себе. Ну и представляла я ведь, что это не просто трактор, а танк, и иду я в атаку на фашистов, а когда играла «в пехоте», то был у меня деревянный ППШ, выпиленный дедом по памяти. В общем, пацанка пацанкой. Эдмунд помолчал с какой-то рассеянной улыбкой, потом сказал: — Зато теперь ты не пацанка, а нимфа, скорее, даже валькирия. Теперь настал черед Алисы замолчать. Она всякий раз терялась и смущалась, когда слышала комплименты. — А как тебя называют дома? — спросил он. — Алиса — папа и мама называют, мама очень хотела назвать меня именно этим именем. Видимо, повлияла булычевская Алиса Селезнёва, а может, и кэролловская. Друзья и брат называют меня Лиса, бабушка и дедушка звали Аська, им было трудновато принять это модное чужеродное имя, они люди были простые, деревенские. А вообще меня как ни назови — Лисицей, Асей и даже Саней, мне не жалко, — девушка, беззаботно махнув рукой, улыбнулась своему патрону. — Я тоже буду звать тебя Асей, если ты не против, — заключил он. Эдмунд посмотрел на наручные часы и подал приглашающий жест Алисе. Впавшая было в ступор девица, набрала в лёгкие побольше воздуха и негромко, неуверенно простонала. Потом снова, уже громче и смелее. «Я, наверное, сейчас покраснею. Какой сюр: имитировать бурный оргазм, будто сейчас занимаешься сексом с мужчиной, при этом между вами ничего не было и не будет, но смущаться, будто все-таки хотела бы оказаться в его койке» — успела подумать она, когда Эд резко встал с кресла, и показав «класс», быстрым шагом вышел из своего номера. «Так, он сказал, засечь с минуту. Добавим актёрского таланта». Алиса взяла оставленный заговорщиком стакан и, не переставая стонать, осторожно приставила его к стене номера, в который направился Эдмунд Мечиславович. Кажется, ничего особенного там не происходило: тишина, еле слышный голос одного человека, слов не разобрать. «Неужели не удалось добиться эффекта» — расстроилась было она. «Включим артистизм на максимум, главное, не переиграть». Наконец-то шалость дала результат: в номере творился форменный бедлам, звуки падающих стульев, кажется, разбитого стекла, грозного мужского голоса и ещё нескольких сливались в один сплошной шум. Не отвлекаясь от своей роли и поглядывая на циферблат массивных наручных часов, Алиса прислушалась внимательнее. Стали различимы слова. Да, это кричал Эдмунд. Нет, орал. Орал благим матом. «Откуда у него вообще такая мощь? Такой грубый тембр и раскаты при его-то комплекции?» Положенное время вышло, и Алиса выбежала в коридор. Номер Марата был не закрыт, и она зашла внутрь. Да, шутка вышла фееричной! Эффект был достоин быть увековеченным кистью Репина или пером Гоголя. Немая сцена. «Не ждали». В комнате у стены сидели на стульях и креслах Марат, Леонид, Игорь, у музыкантов в руках были стаканы или пустые, или, очевидно, с коньяком, Марат держал в руке еще и початую бутылку, чей-то разбитый стакан валялся на полу. Выражения лиц не поддавались описанию, кто-то пытался вставить в гневную речь Эдмунда какие-то слова, но выходило нечто, больше похожее на блеяние. Маэстро стоял напротив них, спиной к подкравшейся Алисе, он негодовал. — Да, если у нас такая святая традиция, почему я не в курсе? Может, и правда я бы согласовал инициацию, чего мелочиться, давайте всех так «посвящать» или даже испытательный срок назначим? Всех вылюблю, не побрезгую! — рокотал он. Вдруг все взоры устремились на вошедшую полностью одетую нимало не растрепанную девицу, несколько секунд назад страстно звучавшую за стеной. Хитрая Лиса расхохоталась. Эдмунд обернулся к ней, он всё ещё был рассержен. — Какого чёрта вы учинили эту подставу? А если дойдёт по Лены, я как буду оправдываться? Хорошо ещё, что Стаса нет, не догадались притащить, — начал он понемногу успокаиваться, его голос снижал обороты. — Эдик, ну ты чего, мы же пошутили. Да и устроили барышне заодно стресс-тест, как она будет выплывать из неожиданных острых ситуаций, — примирительно ответил Марат. — А она взяла и выплыла, нетривиально, нашла решение, так что положиться нее можно, — подхватил Леонид. — Да, кстати, вы же не проходили «посвящение»! Так что милости прошу ко мне в номер, инициировать буду по очереди вас, — ехидно отозвался Шклярский. Кажется, градус напряжения в комнате падал. Сполна насладившись эффектом, можно было уже уходить. — Мастер, я могу идти? Я вам ещё для чего-то нужна? — обратилась он к Эдмунду. — Иди, ты свободна до утра. Загрузка, сверка, встреча с организатором завтра — всё на тебе. — Спасибо. Я помню. Доброй ночи, — ответила она патрону, — доброй ночи, коллеги, — как ни в чем не бывало пожелала она всем остальным. Возвращаясь к себе в номер, Алиса вновь вспоминала подробности вечернего приключения. «А какие были у них лица! Как будто белочку словили! Маэстро — любитель приколюх не меньше, чем они сами, и не меньше, чем я. Получилось даже лучше, чем я задумывала. Он всё верно рассчитал: если послали девку, интересно как минимум, как она там будет выкручиваться, какую чушь пороть («Чушь тихо повизгивала», ага). Значит, будут слушать, и наверняка все из одного номера, через стену, примыкающую к кровати. Они же расставлены в номерах симметрично. А такого поворота уж никто не ожидал, жаль, я не видела выражений их лиц в самом начале сцены, что они думали: «Неужели — да?», а когда Эд невозмутимо вошёл к Марату: «Эээ… А кто же тогда там сейчас вообще?» — она снова расхохоталась. За этими мыслями приняв душ и переодевшись, утомленная массой разнообразных переживаний, Алиса вползла под одеяло. Завтра ранний подъём, и следить за тем, чтоб все и всё были готовы вовремя, тоже ей. «Сработаемся, черти!» — улыбнулась она, уже засыпая. «И правда, Стаса среди шутников не было. Его не втравили в этот заговор или он знал, но не захотел участвовать? То, что я ему не нравлюсь, это очевидно. Знать бы почему. Ревность? Если у лидера такая кристальная репутация, что коллеги посылают ему девку просто ради прикола над ней, а не для того, чтобы скомпрометировать друга, то разве у сына могут быть какие-то подозрения? Да, именно так, эта дворцовая интрига была ракручена для одной фигуры — для меня, Эдмунд же решил мне подыграть. Он вне подозрений. Тогда какого рожна ты, Стас, губки дуешь? Не нравится тебе мой характер? Образование? Происхождение? Трудовые навыки? Ну да и пёс с тобой. Я не червонец, чтоб всем нравиться». Алиса провалилась в сон. «Трудно сове жить в мире жаворонков, да ещё и притом, что жаворонков в мире меньше, чем сов, но ничего с этим не поделаешь. Так что придётся отдирать себя от подушки, и, если понадобится, отдирать других. А кое-кто вчера вечером, кажется, засиделся с коньячком. Начался рабочий день на работе мечты», — размышляя так под звук будильника, Алиса вылезла из-под уютного одеяла и направилась совершать утренний туалет. Зря она сомневалась в своих коллегах: все уже были на ногах и завтракали в ресторане отеля. Пожелав всём доброго утра и наполнив тарелки, девушка присоединилась с музыкантам. Есть хотелось зверски, а поесть она вообще любила. — Дорвалась до шведского стола? Необязательно хватать всё, что видишь, — бросил Стас. — И тебе тоже приятного аппетита. Я всегда так завтракаю, ох, и будут меня черти на том свете жарить во фритюре за мой грех чревоугодия! — парировала девушка, поглощая омлет и бутерброды с колбасой и уже нацелившись на сырники и кофе с пирожным. — Что же ты, дева, фигуру не бережешь? — пошутил Игорь. — Напротив, я её холю и лелею. Чтобы поддерживать такую сногсшибательную форму, совершенно необходимо усиленно питаться, — не осталась в долгу она. Допивая утренний кофе, музыканты начали по одному расходиться, чтобы собраться в путь в следующий город. — Алиса, тайминг, — напомнил, выходя из-за стола, Эдмунд. Она кивнула. Оставшийся сидеть напротив нее Марат смотрел лукаво-испытующе. — Один-один, — ухмыльнулась девушка. Марат дружелюбно улыбнулся, даже глаза его засмеялись. — Ты не злопамятна? — Нет. А смысл? — улыбнулась она в ответ. «И правда, ну как на такого сердиться?» Басист протянул ей свою руку, которую она по-мужски пожала, и крепко обнял.