Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             — Ну так ты меня извиняешь или что? — спросил Хестан, глядя, как любимка с интересом рассматривает пакеты со сладостями.       — Или что! — фыркнул Лаимм, усаживая жопку на стульчик на кухне и доставая контейнер с пончиками. Выудив один, всяко-разно покрутил, рассматривая со всех сторон. А потом с таким аппетитным «ам» откусил кусочек и с довольной моськой активно заработал челюстью.       — Так, а чё ешь тогда, если «или что»? — полюбопытствовал Хестан. У него какая логика? А вот такая! Раз любимка извинения кушает, значит простил! А у Пиражуньки этого, самого любимого в мире, мышление, неподдающееся логике.       — Кисинька, хочешь, я тебя стукну? Сина стукну! — пригрозил Лаимм, демонстрируя кулачок. — Казал жи, что не отмоисся!       — Так ты теперь специально вредничать будешь! — возмутился Хестан.       — Дык ню.       Хестан почувствовал, как у него задёргалось нижнее веко левого глаза. Пиражуня этот! До седины доведёт раньше времени! Сидит, свои сладости вкусно кушает, на другой пакетик косится. Взгляд любопытный-любопытный! А то как же. Там ведь тоже что-то интересное лежит. Ещё не посмотрел! Но надо же перед мужем повредничать. Муж заслужил! Такие слова некрасивые на огородик говорил!       — Ну? — Хестан выжидающе уставился на доевшего первую сладость Пиражуню.       — Тиво? — Лаимм в ответ уставился идеально круглыми глазами.       — Теперь прощаешь?       — Нит! — надулся сердитой букой Лаимм. Посидел пару секунд и во второй пакет полез.       — А если отберу взятку?       — Ну и забирай! — перестав рыться, Лаимм отодвинул пакеты и, спрыгнув со стула, пошёл мыть руки. А как помыл, куда-то посеменил споренько.       — Куда пошёл-то? — насторожился Хестан, подрываясь следом.       — Ухожу от тебя!       — Куда это?       — А кудой глаза глядят!       — А кудой они у тебя глядят?       — Да уж точно не на тебя, ирад! — Лаимм подпрыгнул, да как крутанётся, да как хлопнет мужа по лбу ладошкой.       Тихо зашипев от боли, Хестан быстро пришёл в себя. Но! Пиражуни уже и след простыл. Хестан даже растерялся. Глянув на спящего Реваса, привычно лежащего на левой руке, он припустил на второй этаж. А там уже картина маслом: выходящий из комнаты с чемоданом любимый Пиражуня. И Хестан что-то так перепугался, что вообще не обратил внимания, что Пиражуня как был в домашних вещах, так и остался, а то обычно же запаковывается как капуста в сто одёжек. Как минимум меняет шорты на тёплые штаны и накидывает толстовку.       — Так! — строго сказал Хестан, перехватывая супружика за руку. — Быстро прекратил мне это!       — Чего вы на этот раз не поделили? — полюбопытствовал Олимп, за которым следом топал Кентрис, с Оливием на спине: малыш так забавно выглядывал из-за плеча отца, что сложно не поумиляться.       — Да ты посмотри, что удумал! — Хестан мотнул головой в сторону недовольного Пиражуни.       — И чего удумал? — Кентрис озадаченно переводил взгляд с одного друга на другого.       — Сваливает! — прорычал Хестан, глядя на любимку, а тот в ответ как даст ладошкой! И снова по лбу.       — Куда? — растерялся Олимп.       — Хахатуня! — Лаимм протянул к нему ручонку, будто просил что-то. — Адавай ключи!       — Чего? Какие? От чего? — не понял Кентрис.       — Ну, у тя жи есть домик де-то там?       — Есть.       — Дык давай ключи! — Лаимм потряс рукой.       — Я тебе дам! — Хестан продемонстрировал другу кулак, чем воспользовался Лаимм, потому что его отпустили, и опять посеменил на выход, катя за собой большой чемодан. С другими чемоданами внутри… — А ну-ка стоп! — Хестан, резко выдохнув, нагнал любимку и снова за руку схватил. И по-хорошему бы оттолкнуть чемодан подальше, да любимка кулачки сжимает, не иначе как вмажет посильнее, стоит только потянуться. А чем тянуться, если обе руки заняты? И сына не хочется отдавать. И супруга надо как-то удержать. Дилемма!       — Ни, ни стоп! НИТ! — зафырчал Лаимм, сердито раздувая щёки. — Ишь, ирад! Раз ты так на огородишку, я тибя кидаю!       — Куда? — в голос спросили кентавры.       — В ямку! Штобы живьём закопать и на компостик пустить, — Лаимм хищно прищурился, отчего муж даже нервно сглотнул.       — Не забывай про трупный яд, — кашлянул Хестан, делая шажок назад, при этом не отпуская ручонку любимки.       — Дык я с травушками да смесями, — зловеще протянул Лаимм.       — Давай ты меня простишь и всё? — шёпотом попросил Хестан, на что любимка медленно отрицательно мотнул головой. — Почему?       — Пашто землицу оскорбляишь? Вот уеду от тебя! Уже собрался, — Лаимм похлопал по чемодану. — Буду жить в домишке Хахатуняшки! Поселюся тама с сыночками своими любимыми! А о тебе и вспоминать не буду. Ирад! Найду другова Кисю! И буду иво называть Кисей! Панял?! Ирад! — Лаимм погрозил мужу кулачком. — Айда развадица!       — Лаимм, перестань, — покачал головой Олимп. — Это уже не смешно!       — Ты пашто потив миня, — Лаимм страшнюче вылупился на икнувшегося с испугу друга.       — Пожалуйста, — Кентрис поднял руки в примирительном жесте, — давайте не будем ссориться, — попросил он. — Пирожок, ну вот куда ты собрался? Тут у тебя семья и друзей вон сколько. Как ты бросишь-то их? Огород вон какой. А у того дома территория очень маленькая, так что не вместишь ничего. А тут ещё пони в стойлах и куры в курятнике. Куда всё поместишь?       — Дык соседей выселю и готовченко! — Лаимм продемонстрировал ладошку.       — Пиражуня, — скептически протянул Хестан. — Кто так делает?       — Я! — Лаимм тут же задрал руку над головой.       — Нельзя так делать, — пожурил любимку Хестан.       — Мне сё можно, — надулся Лаимм, обиженно запыхтев и сделав мегаслезливые глазёнки.       — Ну извини, а? — Хестан подёргал Пиражуню за ручишку.       — Нит! — шмыгнул носом Лаимм, грозясь разреветься слезливой истерикой.       — Так я же тебя люблю, — как бы между прочим подметил Хестан.       — Любишь, а сё равно абижулиишь! Ты пашто так про землицу?! Про труды мои?! Сю жисть на огородишке роблю, а он тако говорит! Как язык поворачиваица?!       — Так дай ему звиздюлей посильнее, чего реветь-то? — спросил незаметно подошедший Агел, за которым стоял Хэльмир со Стивом на руках.       — Ты откудава здеся взялси? — встрепенулся Лаимм, отчего сразу стало понятно, что ни хрена-то он не обиженно-сердитый, а усердно делающий вид. Так, как не сделать такой вид? Мужа нерадивого проучить-то надо!       — Ногами пришёл, — дал самый логичный ответ Агел, а потом указал большим пальцем себе за спину: — Я не один: с группой поддержки.       — Видю, — покивал Лаимм, а потом опять к мужу повернулся. — Сё! Ухожу! — и потопал, а муж-то всё ещё его держит. — Быренько атпущай!       — Вот как извинишь, так и отпущу, — заявил Хестан.       — Дык ручоночку-то могу и сломать, — пригрозил Лаимм.       — Ты этого не сделаешь, — уверенно произнёс Хестан.       Народ вокруг стоит, на сладкую парочку смотрит: как в кино!       — Чиво ента?       — А потому что ты меня любишь.       — Ни, ни лю!       — Всё ты меня лю!       — Нит! — Лаимм так активно затряс головой, что чуть сам себя не уронил, благо муж удержал.       — Да!       — Ну ладно!       От неожиданного согласия Лаимма охренел не только Хестан, но и друзья с родственниками. И стоят всей толпой ошарашенно на эльфёнка пялятся. А тот с деловым видом с ножки на ножку переступил и молчит главное. Молчит и важнючим видом смотрит. А потом с ножки на ножку. И так по кругу с десяток раз.       — А что все молчат-то? — нарушил затянувшуюся тишину Хэльмир.       — Сам ни хрена не понял, — честно сознался Агел. — А ты чё так быстро сдался?! — тихо возопил он, толкнув Лаимма в плечо.       — Дык зятка сладостями получена жи, — тот развёл руками.       — Ты капец, — закатил глаза Агел, на что Олимп начал смеяться. Напряжённый от такой напряжённой и непонятной ситуации Оливий отмер, быстро-быстро замахав хвостиком: Кентрис даже заведённые за спину руки немного свёл, чтобы малыш не упал.       — Чиво капец-то? — выдернув руку, отчего Хестан чуть со страху не помер, Лаимм сходил в комнату, убрал чемодан на место и вышел.       — А разобрать? — напрягся Хестан. Нет, конечно, он знал, что любимка при желании мог за секунды собраться, но зашёл и вышел, это слишком быстро.       — Чиво разобрать? — не понял Лаимм.       — Чемодан! — тихо рыкнул Хестан.       — Так, а чё иво разбирать? Пущай так стоит, — отмахнулся Лаимм.       — Погоди, — протянул Агел, — только не говори, что он пустой.       — Серьёзно?! — Хестан сердито уставился на Пиражуню, а тот в ответ большими глазами хлопает.       — Не пустой он, — вздохнул Лаимм. — Там другие чемоданы, набор же…       — ПИРАЖУНЯ!!! — взревел Хестан, напугав Реваса до мокрых штанишек, разбудив тут же заплакавшего Стива, а Оливий от его вопля так шарахнулся в сторону, что если бы не Олимп, даже отцовские руки не спасли бы его от падения.       — Ирад! — разъярённой мышью запищал Лаимм, забирая Реваса и передавая его Агелу. — Пашто дитёв напугал?! — он выхватил мухобойку у Духа воды и ломанулся шлёпать улепётывающего на всех парах мужа.       — Дурдом какой, — крякнул Хэльмир. — Мы пошли переодеваться.       Агел только вздохнул и уставился на лежащего с круглыми глазами Реваса. Да уж, то мапка орёт, то батя рычит. Ни одного спокойного денёчка! Никак не дадут сыну спокойно полежать. Лежишь себе, лежишь, никого не трогаешь, а тебя берут и тискают…       — Почему у них всё всегда вот так? — не совсем понятно у кого спросил Кентрис, прижимая хнычущего Оливия к себе.       — Послали же Высшие Силы родственничков, — крякнул Агел, заходя в комнату старших Хао, а там поперёк кровати Лёд храпит. То ли из домика окончательно выселили, то ли ещё чего. Но храпел он знатно. И тут же резко перестал, когда Ревас чего-то поворчать удумал. Лёд тут же на лапы подскочил и, запутавшись в одеяле, с грохотом брякнулся на пол. — Не убился? — Агел глянул на ворчащего волка. — Судя по звукам, нет, — хохотнул Агел, уходя в ванную. — Так-с! Чё у нас тут. Тутава! Ща погоди, не ори, сделаем всё.       Разобравшись с одеялом, Лёд прибежал в ванную, привстал на задних лапах, дотягиваясь до своего маленького хозяина, обнюхивая, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Он ещё и сидел рядом, наблюдая, как ангел намывает эльфёнка, потом насухо вытирает и запаковывает в пелёнку.       — Нормально? — посмеиваясь спросил Агел у Льда, и тот с важным видом кивнул. — Погнали спать положу, — он махнул рукой, и волк первый ускакал на кровать, где потешно топтался в ожидании, когда же маленького хозяина ему оставят. А Агел реально положил Реваса в мягкую кроватку, напоминающую подстилку для котов, переставил на середину кровати да пошёл к своим. А чего ему чужого малявку караулить? Вон, там Лёд есть: улёгся возле кроватки сосиской и пыхтит довольно. Погостили, надо и честь знать! В общем, пошёл Агел к себе. Надо же и свою парочку проверить…       Лаимм с деловым видом раскладывал пирожные по холодильнику. А Хестан на стуле за столом. Лаимм нет-нет да почмокает на сладости, грезя сожрать их все в одну свою пухлую мордаху. Да где там! Как понабегут всякие! Как с голодного острова и сожрут всё подчистую! Готовить на них не успеваешь.       — Жопка слипнется, — проворчал Хестан, подпирая голову левым кулаком: так не привычно, что Ревас не лежит на ней!       — Смотри, чтобы у тебя рёбрышки не слиплися, — отозвался Лаимм: не выдержав, он оставил на столе кусок «красного бархата», вооружился ложкой и прижал жопец к стульчику, вкусно зачмокав.       — Всё равно же любишь, — фыркнул Хестан.       — А ты продолжай терпеньице моё испытывать, увидишь, чё буит.       — И чё буит?       — Больно буит, — покачал головой Лаимм. — Сина бона! — он сжал кулачок, и сам весь куксился, будто эта демонстрация непонятно чего может показать, насколько будет сильно то самое. А потом опять вкусно зачавкал тортиком.       Хестан только тяжко вздохнул: не супружик, а сплошное потрясение.