Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             Сияя радостным солнышком, Лаимм расставлял по столу бутылки с вином. Хестан ещё подумал, что у любимки вид такой, будто весь алкоголь достанется ему. Мапка алкоголик — горе в семье! Но забавно наблюдать, как Пиражуня с бутылками туда-сюда носится, а потом хвать самую пузатую бутылку с красным полусладким и юрк в кухню! Хестан так глаза и выпучил. Поднявшись, он утопал следом, чтобы проследить, чтобы любимка ни капли не выпил. А то кормит детей и вдруг за вино схватился! Ишь! И кулачком…       Но Лаимм же не дурачок, чтобы пить такое во время грудного кормления. Он это сварит! Вернее мясо в вине замочит. К тому же мясо уже взято! Кроличье! В большую кастрюлю настрогал, вином залил, чего-то непонятного для Хестана накидал — травы приправы, туда же сливок. А потом как намешал-намешал всю эту бурду! Сказал, что будет скуснасть на ужин, сунул в холодильник да посеменил обратно в столовую. А Хестан, ясен пень, с Ревасом — следом.       А там!       В столовой!       Ужас что творится!       Лаимм уставился на белого, как мел, Маркуса, который трясущимися руками пытался найти файл с записью, где он наговаривал, на какой бутылке какой Дух сидел. Но этого файла не было! Маркус точно помнил, что сохранял его. Аж выпить захотелось.       — Не любят они, када жульничают, — вздохнул Лаимм, покачав головой и упирая кулачки в бока.       — То есть они удалили мой файл, — медленно выдохнув, Маркус так же опустился на пол, а потом и вовсе упал на спину, раскидывая руки и вытягивая ноги. Ему бы сейчас в комнату к Кристану, помочь успокоить начавшего капризничать Кристофера, а не вот это всё.       — Ты исчё мне тутава заплакай! Видал? — Лаимм продемонстрировал парню кулачок. — Быренько жопку подымай и делай дела! А то што я потом буду внуку рассказывать? Што его папка такой-сякой? Ишь! — запричитал Лаимм. — Разлёгся он мне тутава, панимаити ли! Там внук орёт! Тут этот здыхат! — Лаимм неожиданно замолчал и вылупился на сидящего во главе стола Хестана с младшим сыном на руках. И тут от эльфёнка последовала уже ставшая какой-то родной за этот короткий срок фраза: — Вципилси как в раднова! — и ну опять на Маркуса ворчать да бутылками брякать. А потом как прикрикнет: — Манюнька, живо жопку отрывай от пола! Быренько дела делай! А то ишь! Панимашь ли! — и похватав бутылки, утопал на кухню.       На этот раз Хестан за своим Пиражуней не пошёл: ну на фиг его ворчунишки слушать! Пилит и пилит! Пилит и пилит! Надоел! Но такое вслух лучше не говорить. Хестан покосился на пошевелившегося Реваса, а тот в ответ посмотрел с видом: я тебя не звал, вот и не приставай.       Маркусу же делать нечего. Пришлось подняться. Вроде на память никогда не жаловался, но от нервов всё позабывалось. Повылетало! Маркус сжал голову руками, напрягая память. А тут такое:       — Огненная пряность! Водное спокойствие! Земное умиротворение! Энергия воодушевления! — пропел Лаимм, цап-цап бутылки и снова фьють на кухню.       Сказать, что Маркус ни хрена не понял, значит ничего не сказать. И он даже не подумал, что Лаимм ему помогает в этот самый момент! Мало того что подсказывает, какому Духу какое вино, так ещё и лишнее убирает, чтобы облегчить страдания человека. А этот человек завис и ничего не делает.       — Травяной аромат! Древесная хвоя! Цитрусовый ветерок! — опять пропел Лаимм и опять же хвать-хвать бутылки и снова на кухню.       Хестан и то понял, но предусмотрительно молчал, опасаясь Пиражунькиного гнева, что его любимый Кисяндрий суёт нос не в свои дела. Ишь!       Хестан понял, а вот Маркус никак не понял. Он озадаченно вылупился на вернувшегося Лаимма, а тот, когда стало ясно, что Маркус ни на шаг не приблизился к истине, надулся недовольным колобочком, сжимая кулачки: огненный Дух тут же с готовностью протянул шаманчику мухобойку — этому только волю дай, со всеми драться будет.       — Я кому тутава абясняю?! — недовольно заголосил Лаимм и ну Манюньку мухобойкой по жопе хлопать. — Распинаюся здесява! А он што?! Ишь! — хлопнув парня последний раз, Лаимм шумно-устало запыхтел. — Кому казал, «огненная пряность»?! Во! — Лаимм схватил одну бутылку, чья этикетка гласила «Дивная пряность осени». — Што нипанятнава?! Пашто вдруг глуподерой сделался?! Манюнька! — Лаимм сердито топнул ножкой.       — Виноват, — нервно кашлянул Маркус. Что ни говори, а он действительно почувствовал себя очень виноватым. И крайне тупым. Вот как можно было не понять, что Лаимм продолжает толсто намекать, в каком направлении двигаться. Реально с испугу остатки разума растерял.       — Бида с вами! — продолжал ворчать Лаимм, и на каждое его слово Хестан с важным видом кивал. — Памажаишь вам, памажаишь! А сё глупые! Как глуподеры! Ты-то чиво мне тутава киваишь? — Лаимм с вселенским подозрением уставился на мужа, и тот перестал делать из себя болванчика.       — Подтверждаю каждое твоё слово! — с важным видом изрёк Хестан.       — Патвиржат он, — вздохнул Лаимм, упирая кулачки в бока. — Ну што ты на меня глядишь? — он уставился на Маркуса. — Ты погляди на него! — Лаимм уставился на мужа, а руками указал на Маркуса. — Только что прямым текстом всё сказал, а он опять ничего не делает! Ух! — тихо ругаясь, он утопал на кухню.       — Вот до чего ты мне Пиражуню довёл! Аж слова коверкать перестал, — поцокал языком Хестан.       Маркус поджал губы, так и не поняв, где тут плохо. И вроде бы надо делом заняться, вино, в конце-то концов да из конца-то в конец, по чашкам начать разливать, как опять простоял в ожидании чего-то. Или кого-то. Лаимм вернулся с открывашкой и ну бутылки откупоривать. Духи вокруг аж заволновались: лезут и лезут к шаманчику под руку. В итоге Лаимм не выдержал, да как рявкнет:       — Пошли атседава! Чаво пристали?! Приставательски! Эт ни вам! А Великим! Ишь! — помахав на Духов руками, Лаимм вернулся к откупориванию. А тут огненный Дух возьми, да и слямзий уже открытую бутылку. Что тут началось! Лаимм так страшно заверещал! Выхватил мухобойку из заднего кармана домашних штаников в белую снежинку на тёмно-синем фоне! Да как давай Духа хлопать! А тот рычать в ответ пытается, огрызается, сдачу дать хочет. Но не тут-то было! Не с тем он, бедолага такой, связался. Лаимма попробуй запугай. Сам кого хочешь запугает.       Хестан, чтобы его не задело, от греха подальше вместе с сыном и стулом отодвинулся подальше. А Ревас лежит себе, огромными глазами на мапку пялится. А недоумение какое во взгляде! М! Хестану даже смешно стало. А сыну не до смеха: что-то странное происходит! И опять мапка замешан. Ох уж этот мапка…       — Великих почитать надобно! — рявкнул Лаимм и от души мухобойкой по башке огненному Духу. А мухобойка возьми да сломайся. — О… — Лаимм растерянно уставился на сломанное оружие. — Кисяндрий, это чиво это? — охнул он, поворачиваясь к мужу, а тот на стуле чуть ли не в углу столовой сидит. — Ты кудой побежал? — ещё больше удивился Лаимм.       — Так просто ты так опасно бутылками да мухобойкой махал, что мне даже страшненько стало, — честно сознался Хестан.       Обиженно махнув на мужа лапкой, Лаимм посеменил к замершему с круглыми глазами Маркусу, а виновато потупившийся огненный Дух следом.       — Манюньк, а починить можно? — и он протянул две половинки парню.       — Ну, если только склеивать, да жерди ставить, чтобы ещё и к ним примотать, для, скажем так, устойчивости, — отозвался Маркус. — Не проще новую купить?       — Дык, у меня в запасе семисят одна ляжит, — шмыгнул носом Лаимм.       — Сколько?! — опешил Хестан. — На хера тебе столько?!       — На сякий сучай! — надулся Лаимм.       — Это какой должен быть случай, что тебе ни две, ни три, даже не десяток мухобоек понадобится, а аж семьдесят одна! — Хестан так охренел, что даже со стула подскочил.       — Ну дык сякие сучии в жисти бывают, — надувшись сильнее, Лаимм показал мужу язык.       — А чинить тогда зачем? — растерялся Маркус.       — Дык друг исчё послужит, — пожал плечами Лаимм.       Хестан обескураженно опустился обратно на стул. Что ни день, то потрясения! То, значит, малыш такой-сякой, да муж туда же. То друзья вон какие. То Великих Духов почитать надобно. То ещё чего. А то вот. Мухобойка. Семьдесят одна в запасе. Хестан даже задумался: а где этот запас лежит? Нигде же на них не натыкался! Опять попрятал по всему дому поди. А чего Лаимму их прятать? Они в одном месте в корзиночке да в подвале лежат. На месте! В кладовке! Лаимм же, не как домашние вредины, вещи не разбрасывает. У него каждая вещичка на своём местечке! На то он и главный домохозяюшка, чтобы следить следилкой за этой самой каждой вещичкой!       — Выкинь, — простонал Хестан. — У тебя такой запас!       — Запасный! — кивнул Лаимм. — А ты чиво замер? — он снова уставился на Маркуса.       — А что делать? — растерялся тот.       — Дык робить надобно! Подношения всяческие подносить! Приготовил уже сё, а ему опять неладно! — всплеснул ручишками Лаимм, побрякал бутылками на столе, выставляя в определённом порядке, а потом сцапал одну, откупорил и под нос сунул. Тут уже и Хестан напрягся: помимо него и вся орава огненных Духов. А Лаимм нюхал-нюхал, нюхал-нюхал, да как хлюпнет!       — Куда?! — взревел Хестан, подрываясь на ноги.       — Тудой! — сморщившись выдохнул Лаимм: сделал небольшой глоток вина, а оно оказалось мегакислючим. — Кислючка! Нисладкавае! — зафукал он.       — Тебе детей кормить, а ты алкашку глушишь! — Хестана от недовольства так и распирало.       — Дык от глоточка чиво сделаица-та? — Лаимм показал мужу язык. — Тем более такое некуснючее, — его снова всего перекосило.       — Вот и не пей! — строго сказал Хестан.       — Мапка-алкоголик — горе в семье, — с важнючим видом поцокал языком Лаимм.       — Вот именно! Быстро убирай все эти бутылки! — приказным тоном заявил Хестан.       — Киськ, ты ничё не папутал? — Лаимм сделал огромные идеально круглые глаза. — Я те ся так ладошкой нашляпышкаю, что ходить не сможешь! Мухоубивалочку! — он протянул руку, и огненный Дух с готовностью вложил в неё жёлтую мухобойку. — А чиво опять жёлтенькая? — Лаимм вылупился на своё оружие, а замерший в ожидании святой пиздюлинки Хестан начал пятиться: от наказания подальше. — Уже была жёлтенькавая! Давайти каку-то другую возьмём? Для разнообразия! — водный Дух тут же протянула голубую. — Во! Галубенькавая! Нормально! Кисяндрий! — Лаимм навострился на отшлёпать мужа, а того уже и след простыл. — Нипанял, — он снова сделал совиные глаза. — А де Кисяндрий?       — Слинял, пока ты мухобойку выбирал, — протянул Маркус.       — Чё деица, — покачал головой Лаимм. — Манюнька!       — Что?       — Ты фигли стоишь? Нам тут статуи не нать! Быро за дело!       — Хорошо…       — А то ишь! Стоит, панимашь ли! Столбик такой! Ня, — вручив Маркусу бутылку, Лаимм посеменил из столовой, на ходу приговаривая: — Великих Духов почитать надобно! Но и следить за ними! Патамушта они кто? Хитрожопики! Они хоть и сильнючии, но хитрожопые! С ними не забалуишь! Но почитать надобно! Ты тама давай хорошенько проси! А то схитрят и сделают вид, что не поняли! — крикнул напоследок Лаимм и с грохотом закрыл за собой дверь. — Кстати о хитрожопиках! Де Хитрожопичка? Куда ваще все подевалися-то? Пошёл наведу суету!       В столовой повисла удивительная тишина. Маркусу даже как-то дышаться легче стало. Он немного постоял, прислушиваясь к ощущениям. Ну и заодно гадая, вернётся Лаимм или нет. Не вернулся. Суету наводить же ушёл! Сначала до мужа доколебался, что тот свалил, а потом и до всех, кто дома был, докопался, что те опять ничего не делают, а он делает. А как дошёл до любимого сына, так разревелся, что муж его — евойный — мухобойку сломал. Кристан никак сына не укачает, а тут ещё мапуля рыдает горючими слезами. Глаз задёргался! Растерялся, кого утешать в первую очередь.       Постояв, Маркус тихо повздыхал и подошёл к столу, с любопытством рассматривая странным образом расставленные бутылки. Да не то чтобы прям странным. Лаимм их расставил так, как надо по стаканам для подношениям разлить. Чашам! Маркус, чтобы не прое… кхм… чтобы не ошибиться, раз десять осмотрел порядок бутылок, затем порядок чаш на алтаре. Поднапряг голову, вспоминая, на какую бутылку какие «жучки» садились, и, поняв, что думать и не надо, так как всё, что вспомнилось, совпало с тем, как поставил Лаимм, и на радостях запрыгал от стола к алтарю, разливая вино. До самых краёв. Чего мелочиться?       Закончив разливать и поставив последнюю бутылку на стол ровно на то же место, Маркус замер перед алтарём. Заметно нервничая, он пробежал взглядом по каждой чаше, проверяя, ровное ли количество налил каждому Великому Духу.       — Ладно, — тяжко вздохнул Маркус, пробормотав себе под нос: — Жди не жди, а ничего не изменится, если просто стоять!       Похлопав в ладоши, Маркус зашептал молитву. Как Лаимм и советовал, Маркус старался говорить чётко и по делу, чтобы не подкопаться! И чтобы стало невозможно схитрить. А то реально, кто эти Высшие Силы разберёт, где они честны, а где захотят нае… кхм… Обмануть! Так сказать: воспользоваться слабостью!       Закончив молитву, Маркус сжал руки в замок и низко поклонился. К его приятному удивлению, дар был принят сразу. Но на этом ничего не закончилось. Жаркая волна будто от огня отшвырнула человека от алтаря, опрокидывая на пол вышибая дух. А заодно и воздух из лёгких. А потом снова настала тишина. Маркус натужно закряхтел, сдерживая рвущийся наружу болезненный стон. И чуть в штаны не наложил от неожиданно звонкого голоса Лаимма над головой:       — Чё деица!       — А что деица? — не понял Маркус.       — Дык вон чиво! — Лаимм просеменил мимо парня: взгляд Маркуса зацепился за пушистые голубые тапки в виде единорогов с радужными крыльями с боков. — Сё выпили! Алкашня! — непонятно кому погрозил кулачком Лаимм.       — Получается, они приняли дар и всё получится?! — охнул Маркус, резко садясь, и ему под нос тут же сунули фигу. Понятное дело, кто сунул: шаманчик! — За что?       — Дык знаки-то правильно читать надобно! — Лаимм загремел бутылками, перетаскивая всё на кухню, про себя матерясь, что теперь места не хватает, и по хорошему бы неоткрытые бутылки не по холодильникам и тумбам разложить, а к херам скинуть в подвал. Именно так и подумал! К херам! Как подумал, так и сделал: сходил в прачечную за большим тазиком с ровными стенками и наставил алкоголь в него, вручив зашедшему следом Маркусу.       — Это куда? — у Маркуса от его непонимания даже появилось дежавю.       — Дык на фига они на кухне? Спусщай в погреб! Пущай там стоят! Тутава открытые оставлю. Потом исё нальёшь.       — Так они приняли или нет?! Лаимм!       — Да што тибе надобно?       — Помощь мне от тебя надобно!       — Ждать! — с важным видом заявил Лаимм и с не менее важным видом кивнул.       — Чего ждать? — сдержанно выдохнул Маркус.       — Ну не у моря погоды это точно. Чиво просил, таво и жди!       — Э… а как долго?       — Да я ж откудава знаю? — Лаимм развёл лапками. — Как Великие Духи поймут, что ты достоин, тогда и будут действовать.       — Меня терзают смутные сомнения, — Маркус подозрительно прищурился.       — Ой, Манюнька, ты меня удивляешь! Иногда, чтобы что-то получить, что-то надо отдать! — вздохнул Лаимм, смотря на парня с состраданием. — И не факт, что отдавать придётся именно тебе.       — А кому? — от слов друга Маркус почувствовал неприятное давление в затылке, как бывает от страха.       — Вот время и покажет, — пожал плечами Лаимм. — Ты главное себя в руках держи. Ты же всегда проявлял удивительное терпение и смирение. Погоди ещё немного, а там и видно будет. А пока! — надувшись букой, он вернулся к своей обычной манере речи: — Быренька пашол атседава! Ненадобно нам тутава эти бутильки! Кыш-кыш! — и он замахал на парня руками.       — Куда хоть ставить-то их там? — вздохнул Маркус, принимая участь быть в неведении: то, что домашний шаманчик понял больше, он уверен на все сто.       — Дык на полочки, — Лаимм вытолкал парня в столовую. — И тазичку обратно! Я опять насоставляю! Панакупили-то! — поцокал он языком.