Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             На следующий день       — Чиво сделано, таво не варатишь! Ишь! — пропел семенящий по коридору второго этажа особняка Лаимм. — Я Пирожочек, потому что толстенький жапочек!       — Прекрати! — неодобрительно рыкнул Хестан.       — Ёксель моксель! — Лаимм испуганно постучал себя по груди. — Ты как тутава очутился? Тама жи сидел, — и он, остановившись, указал в сторону их комнаты, имея в виду, что муж родной работу свою работал.       — Ты когда перестанешь на себя так некрасиво говорить? — строго спросил Хестан.       — А што не таГ? — не понял Лаимм. — Ты погляди! — в один прыжок он повернулся к мужу жопкой, по которой похлопал, и та от ударов заколыхалась. — Гляди, какая толставая! Поперёк шире! И ляшенции вон каки, — Лаимм пошлёпал и по ним. — И животина! Ишь, выпирает курдюк! — побарабанив по пузику, он огромными глазами уставился на мужа.       — Я сказал: прекратить себя оскорблять! — не меняя тона приказал Хестан: жуть как не нравилось ему, когда любимка любимый начинал себя вот так вот оскорблять.       — Это конфуций факта! — с важным видом и подняв руку с вытянутым пальцем, заявил Лаимм.       — Чего?!       — Конфуций факта! — повторил Лаимм, подкрепляя свои слова важнючим кивком. — Панял?       — Может быть, констатация факта? — уточнил Хестан.       — Ну еси тебе так нраица больше, пусь так, — отмахнулся Лаимм и посеменил дальше.       Хестан сначала было ринулся за своим Пиражуней, но всё же вернулся обратно в комнату, подхватил Реваса на руки и бегом помчал за нерадивым мапой: вот как так можно ребёнка бросить?! Всех четверых! А чего Лаимму с ними таскаться? Он их накормил, попки помыл, спать поклал. К тому же возле них плодоносяшки без конца крутятся.       — Кипяточек! Им писиит моточек! — пропел Лаимм, ковыряясь в холодильнике.       — Опять ерунду какую-то говоришь, — проворчал Хестан, усаживаясь на привычное место за столом.       — Ты чиво в Запердулия вцепился? Как в родного! — Лаимм мельком глянул на парочку и снова продолжил ковыряться в холодильнике.       — Не называй его так! — возмутился Хестан.       — Риваська-какаська! — заржал Лаимм.       — А как же «беляшик»? — без особой надежды на адекватный ответ спросил Хестан.       — Да де тут беляшка-то? Запёрдыш! Ну, или Выпердыш!       — Перестань! Дал такое красивое имя, а сам обзываешь как душе угодно! Нельзя же так! — возмущенски возмущался Хестан.       — Дык это жи мой Запирдулий.       — И что?       — Как хочу, так и обзываю! Я его рОжал! В страшнючих муках! — театрально выдал Лаимм, падая на коленочки и сжимая кулачки. — Стока кровушки потерял! И сил! Сил-то скока ушло! — прохныкал он, а под конец как припечатал: — Ещё и муж в обморок навернулси.       — Да блин… — без притворства, как любимка, прохныкал Хестан. — Всю жизнь ты мне это вспоминать будешь?       — Канешна, как нет, када да? Тако случилося, а он брык и спать! Кто так делаит?!       — Я ж не специально! — от всей своей демонской души возмутился Хестан.       Ревас на вопли отца недовольно закряхтел, сводя брови к переносице. Даже ручоночку в кулачок сжал, продемонстрировав папане. Хестан сжал губы, смотря на сынишку с благоговейным трепетом.       — Маленький злючка, — фыркнул Лаимм и как хлопнет по кулачку.       Там не то что Ревас охренел и выпучил глаза, Хестан отреагировал так же, а потом как заорёт на супруга:       — Ты чего его бьёшь?! — и тут же сам получил в лоб ладошкой. — За что ты так с нами?! Чё мы тебе сделали?!       — Орёт он мне тутава! — Лаимм погрозил мужу кулачком. — Не ори! Здесява! И не здесява тоже не ори! А то ишь!       — Ты чего злой такой?! — не переставая возмущался Хестан. — Покушай!       — Покушенькать, штобы жопанька поширше стала, да?       — Да.       — Ответ куска говна!       Тут Хестан не выдержал и, встав, как шлёпнет любимку по жопе! Лаимм даже подскочил и, прижав ладошки к ушибленному месту, отошёл подальше.       — Сейчас ещё получишь! — пригрозил Хестан, хмуро сводя брови к переносице.       — Та я жи шутковал! — захныкал Лаимм, прижимаясь к мужу и заглядывая в его глаза, смотря с вселенской любовью.       — Что за манера всех обзывать?! Ты чего вредный такой?!       — Ничиво не вредный! По жопе больно хлопнул! Ничиво я не вредный! — заголосил Лаимм, и ну в слёзки. — Муж не лю-юби-и-ит!       — Не притворяйся, а. Я же все твои финты же выучил, — крякнул Хестан.       — Да што ты такой шибко умный-то? — проворчал Лаимм.       — Или кто-то шибко глупый.       — Ну и тупенький, што такова-та? — Лаимм развёл лапками. — Сё равно жи любишь! Да жи? — Лаимм продемонстрировал усевшемуся на место мужу два кулачка.       — Такое ощущение, что самая воинственная и злючая раса это вовсе не демоны, а лесные эльфы, — вздохнул Хестан, подпирая свободной рукой голову. — Орёшь у нас чаще всего ты. Рычишь тоже. Пиздюлину раздаёшь. С мухобойкой носишься. Обзываешься без конца. Кулачками машешь. Духов на всех натравливаешь. Беспокойная душа!       — А исё я готовлю! Всякого-разного готовлю! И леплю всякое. А ещё за чистотой следю. И за стирочкой. А ещё у меня фермочка! И курички! Ишь скока всего делаю! А ещё у меня есть муж! — перечислял Лаимм, загибая свои пальчики.       — Кстати о муже, — всполошился Хестан. — Когда можно-то?       — Чиво можно? — не понял Лаимм, сделав круглые глаза.       — Секаса очень не хватает! Жэпку твою хочу! — Хестан красноречиво уставился на любимку: как бы ни ругались, ни обзывались, ни дрались, а всё равно любят же!       А Лаимм смотрел-смотрел на мужа, смотрел-смотрел, да как начнёт ржать от всей своей широкой душеньки. Хестан тут же лицом вытянулся. Спрашивается: где смешно? А Лаимму почему смешно стало? Да потому, что он думал, муж любимый на него чуть ли не сразу полезет, чтобы секс выпросить. Но нет. Муж скромно храпел всю ночь, положив Реваса на свою грудь. Так и храпели все втроём. Причём Ревас реально какие-то своеобразные звуки издавал, будто похрапывал, ещё и губами как-то интересно «прыкал». А Лаимм, тоже привалившись к боку мужа, уснул и до утра. Хестан ещё придавил его немного ручищей своей, положив её на его жопку. Тепло! Хорошо! Чё б и не поспать? Вот и спали. Ну, Хестан ещё вымотался же. Такое пережил! Рождение родного сына! Реально чуть в штаны не навалил. Хестану до сих пор казалось, что он не отошёл. Но! Раз с супругом всё не просто хорошо, а идеально, то почему бы не начать требовать исполнения супружеского долга? В конце концов, писюн-то не железный! Ему надобно! Супруга надобно! Жопку его! А эта жопка никак не даётся!       — Что ты смеёшься? — не удержался от вопроса Хестан.       — Киськ, вот ты на меня говоришь, а сам-то?! Какую-то ерундовину говоришь! Странный ты, Киськ! Как будтава я тебе не даюся!       — Конечно, не даёшься!       — Между прочим, это ты первый спать завалился, — припечатал Лаимм. Это чем-то походило на его коронное ладошкой в лоб. А тут словами по фактам.       Хестану крыть было нечем. Правда же. Как подошло время ко сну, он первым свалил на боковую. Перенервничал! Что тут ещё сказать? Ничего! К тому же супруг своим щебетанием усыпил не только расплакавшихся под вечер младенцев, опять же кроме Реваса, но ещё и мужа любимого. Лаимм чисто в шутку на него сына положил, а муж возьми и прижми его, сына то бишь. Прижал и не отдаёт! Ниадаваит! Ну, в общем, Лаимм решил всё так оставить. А потом сходил в душ да тоже залёг. Вот и всё! Ну и с утра всё как под копирку с вечера: покормить рыдающую малышню, потом всех остальных.       — Точно! — Лаимм, будто вспомнив то, что забыл, что-то очень важное, даже подпрыгнул, и споренько усеменил к телефону.       Хестан, играясь с Ревасом — тыча пальцем то в моську, то в ручонки, позволяя ручишкам хватать его — не переставая следил за супружиком. Вот кому ему так неожиданно приспичило позвонить? Ревновать или не ревновать? Но с подозрением смотреть точно!       — Вреднуличка, дарова! — заголосил Лаимм, оглушив несчастного ангела. — А ты када мне дитёв адашь? Я тутава уже помолилси! На десять лет вперёд! Када адашь? Пусть дома жопаньки отлёживают! Дома-то сё поприятнее, поспокойнее! Када адашь? А? Чё молчишь?! Быренько говори! Кому говорят, говори?! Адавай дитёв! — под конец своего монолога Лаимм даже сердиться начал. А Хестан так охерел, что даже рот открыл.       — А как мне в твоё тараторство хоть слово вставить?! — возмутился Элон. — Ты если уж вопрос задал, так будь любезен подождать и услышать ответ!       — Ну лана, чё ты такой нервный! Ну изини! Я тебе соленьицев привезу! Хатишь?       — О блинах с рыбой не забудь. И ты беляши обещал с пельменями. И уж не знаю, на что вы там с Тодом договаривались, — нисколько не растерялся Элон в своих «хочу».       — Дык не вопрос! — заверил Лаимм и покосился не недовольно запыхтевшего мужа: опять добро разбазаривает! — А када дитёв-то? А?       — Кристана хоть сейчас забирайте. Он последнюю проверку проходит. Как раз пока едете, заполним все документы и вперёд. С гибридами сложнее. У них у обоих организм работает на износ в данный момент. Поэтому эти ещё полежат под наблюдением. И ради Светлых Ангелов, я тебя умоляю, заберите отсюда Хэльмира с Рэйксом! Раздражают до ужаса! Особенно старший твой. На всех подряд рычит и мешает работать! Если вы его не заберёте, я его усыплю!       — Как так можна?! Как можна?! — возмутился Лаимм. — Как малявку без отца оставишь?!       — Снотворными! — прорычал Элон.       — А… — нервно хихикнул Лаимм.       — Я целитель, а не убийца, — уже спокойно произнёс Элон. — Ну так что?       — Ся пиедем! — и не прощаясь Лаимм от души херакнул трубку о базу. Даже удивительно, как не сломал ничего.       — Чё делаем? — само собой Хестан был намерен поддержать любимку. Пусть и вредный, и обзывается, и капризный, но свой же! Как говорится: такой пухлопопик самому нужен.       — Надо Вреднуличке скуснастей насобирать и погнали забирать Касатуничку. Надо ещё набрать подношений и на том алтаре разложить. На ихнем! — рассказывал Лаимм, доставая из холодильника какие-то чашки-плошки: само собой, не пустые.       — Ихнем? — эхом повторил Хестан.       — Ню! Помолюся, штобы мальчишки наши быстрее поправлялися! А то, как нет, када да? Ох, еси за подношениями опять не следят! Ох, чиво я там наругаюся! Как отшлёпаю мухаубивалкой! Это как так можа?! Тако место и не помолиться?! Што за вреднючки вреднючковые?! Как ищё небо на бошки не упало?! А сё почему? Да патамушта такие, как я, есь! За всех адуваюся!       Хестан предусмотрительно молчал. А без остановки ворчащий Пиражуня достал большие сумки да посеменил в погреб — он же подвал. А Хестан следом. Вместе с Ревасом: пусть смолоду привыкает, что у него мапуля весьма своеобразный. Не такой как все! Ну а вообще, не бросит же он младенца одного на столе лежать. Ещё украдут!       В общем, спустились они в погреб, в помещения, где хранились многочисленные заготовки. Хестан до сих пор удивлялся, как у Пиражуни хватает на всё это времени. Рукодельник! А Лаимм чего-то приговаривает себе под нос, да по морозилкам шарится. Достаёт сокровище и в пакеты! Хестана опять начала душить жабка жадности. Ну как можно так просто отдавать то, на что ты тратил своё время и силы?! Как так можно отдавать эту вкусность вкусную?! Нельзя же! Но Хестан стойко терпел и ничего не говорил. Только Реваса покрепче обнял, а то в помещении царила прохлада.       — Што ты в Риваську вцепился, как в родного? Памажай давай!       — Не буду! — по-детски обиженно заявил Хестан.       — Чиво опять сучилася?       — Так ты опять раздаёшь еду!       — И што?       — Ни фига себе! Что значит «и што»?! Это наша еда! Я её сам с удовольствием съем! Зачем отдавать?!       — Как зачем? Штобы отблагодарить Вреднуличку. Што не панятнава? И в дань Великим Духам. Как спасибо-то не сказать? Киськ, ты што такое страшнючее говоришь? Обязательно надо! И Вреднуличке надо! Он ж вон как памажает! А раз нравится ему моя стряпнюшка, то чиво бы и не поделиться? Ни панимаю я тебя! Вот вроде умный, а глупый! Как глуподера!       — Я сам всё съем! — не унимался Хестан.       — Да куды ж в тя стока влезет-то? Лопнешь! А мне потом, што, кишочки твои по стенам собирай? Ну уж нет уж! Я не хочу! И не жопься! Низя в таких местах жопиться! А то плохо буит! — пока мужу выговаривал, Лаимм набрал полные пакеты и подхватив их посеменил на выход.       Хестан так и обомлел: не увидел, что наложил! А вдруг там всё самое вкусное?! И плевать, что Пиражуня в целом никогда не вкусно не готовил.       — Давай половину выложим, а? — взмолился Хестан, заметив, что пакетиков с беляшами было раньше с горкой, а теперь нет этой горки! А пакеты специальные, удерживающие холод, непрозрачные: не разглядеть, что там и сколько!       — Чё пистал? — Лаимм уставился на мужа как на дурачка. — Пиставает и пиставает! Заколебал!       — Да пары пакетиков хватит!       — Точно! — всполошился Лаимм. Хестан, душа его наивная, подумал было, что любимый Пиражуничка сейчас реально помчит всё выкладывать, но вместо этого он сказал: — Надо ещё соленьев же набрать! — и резко развернув обратно, побежал дальше по коридору, скрываясь в другом помещении, откуда вышел, сияя довольным солнышком и с тремя большими коробками в руках.