Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             — Хорошо сидим! — протянул Карас.       — Угу, — хором отозвались Вэйлан и Хестан, при этом продолжая таращиться перед собой.       Когда начались волнения по поводу рожающего эльфёнка, у Вэйлана началась паника, и он тупо сбежал. Правда, недалеко: на задний двор особняка, где он прижал хвостатый жопк к скамеечке на подушечку, заботливо подложенную мужем. Само собой Карас сидел рядышком, периодами пытаясь с ним поговорить, однако пока безуспешно. Ещё бы понять почему! Да потому, что Вэйлан испугался. Вот и пошёл подышать свежим воздухом. Сидит себе, ножки вытянул, ступнями забавно двигает, периодами хвостом и ушами дёргает. Сам в пуховичок укутался, шапочку с отверстиями для ушей напялил, сапожки тёплые-тёплые! Красота! За животик схватился и сидит. «Вату катает». Мужа нервничать заставляет. Рожать не хочет…       Хестан как из дома сбежал — с позором практически, — так к ним и подсел. И сидят теперь втроечка́, воздухом свежим пыхтят. Домой возвращаться не хотят. А дома там что? Там хаос! Там Лаиммка с мухобойкой грозится мужа отлупить. Там дети вопят. Плодоносяшки с ними сюсюкаются, грудному кормлению умиляются — на самом деле больше тому, как малыши причмокивают. А доминанты по стеночке расселись и сидят, непонятно чего ждут. Не жизнь — сказка!       От размышлений о пополнившемся семействе у Хестана задёргалось левое нижнее веко. Он чуть за голову не схватился от осознания — непонятно, какого по счёту — что его жизнь снова перевернулась! Сейчас Лаиммка на всё подряд будет отвлекаться, и ему будет не до мужа! Вообще не до мужа! Как это пережить?! Как с этим справиться?! Хестан даже хныкать начал.       — Тё сучилася?       От неожиданно раздавшегося голоса Лаимма Хестан с испуганным воплем подскочил, напугав сладкую парочку, и уселся на колени охреневшего Караса: вот это поворотный поворот!       — Ты тё? Психуня? — осведомился Лаимм, вылупившись на мужа. А тот в ответ вылупился. — Ты пашто, ирад, на чужие коленки забрался? На своей жопаньке не сидится?       — Ты как так незаметно пришёл?! — возопил Хестан.       — Кулачишку видишь? — Лаимм продемонстрировал кулачок, и Хестан нервно сглотнул. — А он тебя видит! Ща как пиздякну! — пригрозил Лаимм замахиваясь. — Ишь! К чужому мужику полез! К своему лезь! — сцапав мужа за копыто, Лаимм легко сдёрнул его со скамейки. Вместе с вскрикнувшим от неожиданности Карасом. — А тебе-то што не сидится на жопке ровно? Кулачок? — Лаимм показал оный и нервно хохотнувшему жеребчику: сидели спокойно, никого не трогали, а тут припёрлась эта парочка! — Быренько в дом и чаю горяченького пить! Я там беляши в духовку сунул. Ща пигатовятся и будем вкусно кушенькать! Сидят они мне тутава. Мёрзнут! Зимушка приключилася, надо дома сидеть! — Лаимм, поёжившись, споренько посеменил к входу в особняк, таща за собой прямо по земле трупиком лежащего мужа. — Вам отдельное приглашение?! — завопил Лаимм, оглянувшись на парочку. — Я казал кому? Быренько!       Пришлось послушаться! Причём поднявшийся с земли Карас потянул сопротивляющегося Вэйлана за собой. Конечно, дома такие ужасти происходят! Конечно, туда не захочется! Там ещё и маленький вреднючковый эльфёнок, пристающий со всякими штуками! Хотя горячие беляши с молочком очень вкусненько…       — Выходил Лаиммка на пригорок! На высокий бережок крутой! Там он пестни свои же распивунькал, вот такой у нас он молодец! — пропел Лаимм.       — Сам про себя поёшь? — спросил Хестан, на что любимка потешно выпучил глазёнки.       Лаимм протащил Хестана до ванной на первом этаже и, показав кулачок, приказал:       — Быренько умывайся и айда за стол!       — Не пойду, — насупился Хестан, всем своим видом показывая, что он весь такой обижулька.       — Киськ, ты што, давно здячек не получал? Во! — на этот раз Лаимм продемонстрировал мухобойку. — Пусчу в дело! Хатишь?       — Не любишь меня! — обиженно возопил Хестан.       — Драсьти пиехали, — вздохнул Лаимм. — Киськ, ну што ты такой вреднючковый? Ну што ты капризулисся, как маханький? Ты же не малышик! Ты бальшишик! — с важным видом сказал он, вытягивая пальчик и делая сурьёзный вид. — Да жи? — и он с вселенским подозрением оглядел мужа с рогов до копыт. — Бальшишик! — констатировал он, не меняя своего важнючего вида.       — А ты вредина, — не унимался Хестан.       — Жрать-то будешь? — спросил Лаимм.       — Будешь, — буркнул Хестан.       — Ну сё тады: лапки мой и быренько за стол! Я пошёл дальше готовить! Мяска сделать? Твоего любимого? В подливочке! — Лаимм мечтательно закатил глаза и погладил свой животик, будто это его любимое блюдо.       — Сделай…       — Тады я пошёл! — и Лаимм реально усеменил в сторону кухни. Не, ну а чё? Хочет мужик любимый вредничать, пусть сам с собой там и вредничает! А у Лаиммки дела: надо ещё с подношениями разобраться! И мяска приготовить, а то не собирался же. А как мужа не пожалеть? Страдает же! Страдалец хренов… Как бы дать этому страдальцу чем-нибудь тяжёлым по головушке его непутёвой! Авось и мозг обратно встанет. Если есть чему вставать…       Лаимм притопал в столовую как раз в тот момент, когда Айкен, Сяо, Олимп — он всё никак не мог угомониться и радостно прыгал козликом, потешно вихляя хвостиком, — и Вэйлан раскладывали по чашкам алтаря толстые пластики буженины, посыпали их горошком из банки и поливали чесночным соусом. У Великих Духов вкусы как у беременных. Хотя на самом деле очень вкусно! Особенно буженинка с соусом! Да без хлеба! М! Вкусната! Все время от времени делали самым наглейшим образом: откусывали прямо от цельного куска — и тут дело касалось не только буженины, но и всяких-разных других подобных деликатесов, да и колбаса переживала подобные налёты. А Лаимм потом бегал по всему особняку с разборками, кто посмел такое кощунство сделать. Обычно находил. Потому что Духи сдавали. И этот кто-то получал по башке мухобойкой. Как будто сложно взять досочку и ножик, отрезать сколько надо и убрать всё! Нет же! Прям так откусывают! В чём прикол?! В том же что и «спиздиинное вкуснее».       Одобрительно покивав друзьям, Лаимм ушлёпал на кухню, где усердно загремел посудой, холодильником, дверцами шкафчиков и ящиками тумб. Причём специально. Пока сидящий в раковине Хвостька не издал требовательное «ма!», чтобы маленький хозяюшка успокоился. Лаимм подсеменил к коту. Рассматривал, рассматривал, а потом как ткнёт пальцем в нос! Хвостик тут же замахал лапами в ответ, требуя, чтобы его оставили в покое и дали поспать. А то притащили страшных орущих существ! Всё! Никакой свободы теперь! И спокойствия!       — Ну што ты недовольный такой? — Лаимм подхватил кота на руки, и тот растёкся грустной лужей. — Што не весел? Ну помуркай как трактарёнок маханький! Как умеешь! А? — упрашивал он, наглаживая вытянувшегося сосиской кота. Хвостик и правда сначала нанежился вдоволь, а потом, делая лапки-растопырки, взялся громко мурчать. — Какой ты у меня котя хороший! — Лаимм потёрся о Хвостика моськой. — Самый плюшевый и нежулькавый! Самый мурчалкавый! Деткам мурчать будешь? Песенки петь! — Хвостик тут же сменил мелодичное мурчание на панический демонический вопль и, брякнувшись с рук, кирпичом приземлился на пол и чуть не сбив открывшего дверь в кухню Олимпа умчался прятаться.       — Чего это у вас случилось? — спросил Олимп, озадаченно разглядывая замершего с выпученными глазами эльфёнка.       — Какие непослушные все стали! — запричитал Лаимм, семеня по кухне доставая глубокое блюдо из тумбы, затем достал из холодильника пакет с мясом и вывалил его в чашку. — Не хатит котька малышикам песенки петь! Пашто не хатит?! Што такова-та?! Ишь, распоясались! — пока ворчал, сыпанул в мясо того-сего, приправляя. — Как будтова с него убудет! Я же накормлю! Так накормлю, что пузик лопаться будет! А как нет, когда да?! — Лаимм активно перемешал месиво в блюде, потом долил сливок и снова помешал. — Я жи када што-то прошу, потом за ето плачу! Едой! Скуснай! Могу связать што-нить, — грохнув сковородку на плиту, Лаимм вывалил на неё мясо и врубил огонь на полную: потом убавит почти на минимум и даст потушиться. — Вот што такова-та? А?! — недовольно возмутился Лаимм.       Олимп на друга смотрел идеально круглыми глазами. Он даже забыл, зачем пришёл! Так его ворчунишки Лаиммкины с мысли сбили. Олимп даже не сразу понял, при чём тут котик Хвостик и малышики. А потом как о песенках услышал, так сразу всё ясно стало! Но всё равно он не с ходу вспомнил, зачем пришёл.       — Там же подношения приготовлены! — Олимп подпрыгнул козликом и замер с вытянутой рукой, указывающей в столовую. — Пойдём! — заторопил он, сжав кулачки сделав воинственный вид.       — Сяс, поставлю Киське мясцо! А то ишь, взял и обиделся на меня! — возмутился Лаимм.       — Чего это он обиделся? — удивился вставший рядом с оленёнком Айкен.       — Ревность к ребёнку, — шепнул Олимп.       — Приехали, — закатил глаза Айкен.       — Кто куда? — не понял подошедший Сяо.       — Никто никуда: Хестан ревнует Лаимма к Ревасу, — вздохнул Айкен.       — Ну, не удивительно, — пожал плечами Сяо.       — Почему? — Олимп повернулся к Кексику, вопросительно изгибая брови. А ещё он немного сдвинулся в сторону, чтобы оба друга поместились в проёме.       — Лично моё мнение: у Хестана разводы как раз из-за этого и были. Из-за его ревности вот этой. Типа ребёнку всё внимание, а он, такой бедный и несчастный, остался один-одинёшенек, — Сяо развёл лапками. — Надо не забывать одну очень простую истину: доминанты — это взрослые дети! Внимание им нужно всегда и везде! — с серьёзной мордашкой сказал Сяо, а потом как вздохнёт тяжко-тяжко.       — А ты-то чего вздыхаешь? — Айкен удивлённо округлил глаза. — У тебя твой Волчишка от ребёнка не отлипнет и никакой ревности не будет.       — У меня другое, — крякнул Сяо, заметно помрачнев. — У меня есть Кристофер! — прохныкал он. — Вернее, он есть у Кристана с Маркусом. Но вы же помните, как Волчишка одержим, что он, то есть Кристофер, просто обязан обручиться с нашим Мэйлианом. Боюсь, я своего мужа прибью рано или поздно.       — Я буду памажать! — выкрикнул Лаимм, задирая ручонку над головой, как отвечающий на уроке ученик. Пока друзья обсуждали своих, и не только, непутёвых мужей, он успевал намешивать мясо, ворочая его давая равномерно поджариться, после чего долил побольше сливок, ещё насыпал всякого-разного и, убавив нагрев, накрыл крышкой. — Я готовченко, пошлите молиться! — отрапортовал он, спрыгивая со скамеечки.       — Лаимм, а что ты будешь делать, когда Хестан начнёт тебе истерики по этому поводу закатывать? — полюбопытствовал Айкен.       — Пиздить буду, — честно ответил тот. — За мной не заржавеет. А ещё знаете, как говорят? — Лаимм оглядел друзей, и те выжидающе на него уставились. — Бьёт — значит любит! Так што пиздить буду от всей своей широкой душеньки! — заржал он, озадачив переглянувшуюся троицу друзей.       Встав возле алтаря, Лаимм похлопал в ладоши, на последнем хлопке прижал их друг к другу и начал шептать молитву. Просил он само собой за мальчишек, которые всё ещё были в больнице, за их здоровье и за здоровье их малышей. Ну и для себя любимого попросил терпения. А то он опасался, что, как и Сяо, он захочет прибить мужа. Своего. А Хестан умел бесить! Как та самая бесючка!       Под конец молитвы в столовую пришли Вэйлан и Карас, а за ними Волкан и Тим. Они тихонечко встали возле стены, не издавая ни звука. Раз не молятся, то и мешать не будут! Тут ещё Хестан как на запах причапал, встал рядышком с молчунами, с любопытством смотря на народ у алтаря.       — Сё! — похлопал Лаимм в ладоши по окончанию молитвы. — Пинимайте дар!       Алтарь вспыхнул, но не так, как обычно. Еда исчезла в мгновение ока. И тишина.       — Что-то не так? — шёпотом спросил Айкен.       — Нидавольны! — надулся Лаимм.       — Кто? Великие Духи? Мало им? — продолжал вопрошать Айкен.       — Мало, — покивал Лаимм и усеменил на кухню.       Народ проследил за эльфёнком, который, что-то тихо бурча себе под нос, застрял там минут на пять, а потом вышел с нарезанным на ровные куски тортом. А ещё не забыл мяско помешать и беляшики проверить.       — От сердешка отрываю! — прохныкал Лаимм, расставляя вкусноту по чашечкам. — Ток попробуйте не принять! Как стукну! — погрозил он алтарю кулачком и опять похлопал в ладоши. Друзья повторили, и молитва потекла по второму кругу.       Видимо оторванная от сердешка эльфёнка сладость показалась Великим Духам гораздо весомее, чем угощение перед этим, потому что алтарь взорвался мириадами искр. Как и в первый раз, угощение исчезло за секунду. Зато домашний шаман довольный.       — Усё! Готово! — Лаимм продемонстрировал ладошку, как знак победы подняв её над головой. — А теперь можна и самим пожрать! Надо ещё мальчишкам отвезти! Теперича волноваться-то и не надо! Духи памажают! — с важным видом поведал он и снова исчез на кухне. — Айдате памажать! — заголосил он оттуда.       — Я соберу овощной салатик! — Олимп, снова делая вид, что он горный козлик, поскакал памажать с готовкой.       — Пошли тоже что-нибудь соберём, — Сяо взял Айкена под руку, и тот, проходя мимо Вэйлана, сцапал его за ухо и потянул следом: а то чего это он отстаёт от других плодоносяшек? Непорядок.       — На стол накройте пока, — скомандовал Айкен доминантам, и дверь на кухню за его спиной закрылась.       А на кухне! Кручинясь по тортику, который даже не попробовал, Лаимм помешивал мясо в сковороде…