Красная нить судьбы. Часть 5. ПРЕДКИ! ТЕПЕРЬКИ! ПОТОМКИ!

             — Ну када?! Када уже, ирад ты вреднючковый, меня домой отпустишь?! Када случится это великое случилово?! Пашто никак не случается-то?! За што ты со мной такой злой?! Што я тебе сделал?! Ребёнка украли и ни адавают! Ты ни атпущаешь?! За што?! — театрально прорыдал Лаимм.       В кабинете Элона на время воцарилась тишина. В нём помимо Лаимма на диване устало развалился Тод, у которого от пережитого стресса мигрень появилась — супруг его таблетками напичкал да полежать уложил. Ну и Элон. Остальные рассосались по палатам к своим. Странно, что другие не примчали. Знатный бы получился дурдом.       — Ты закончил? Самому не надоело ребёнка из себя изображать? — осведомился Элон и чуть кирпичей не наложил.       — Детсво! — определённо переигрывая взвизгнул Лаимм, прижимая ручки к щёчками и поднимая очи к небу. — Его у меня не было! Отобрали, ирады! — погрозив кому-то кулачком, он брякнулся со стула и растянулся на полу верх лицом положив руки на животик. Тут даже Тод не выдержал и открыл один глаз, глянув на спектакль. — Сю жисть впахивал! С малых годиков! Недолюбленный! — взвыл он, а потому будто в себя пришёл, сел, отчего стало видно немного лоб и часть глаз, и совершенно спокойно спросил: — А када Киська тама очнётся?       — Во-о-от, — протянул Элон. — Муж ещё в себя не пришёл, а ты уже куда-то намылился.       — Дык домой я хочу! — надулся Лаимм, пересаживая жопку обратно на кресло. — Што мне тутава делать? Я здоров как бык! — он горделиво выпятил груди и пошлёпал себя по ней. — Адавай ребёнчишку, да я пошлёпал! — потребовал Лаимм, сердитой букой смотря на Вреднуличку.       — Вот ты душа неугомонная, — устало протянул Элон, рассматривая эльфёнка не менее уставшим взглядом.       — Великих Духов почитать надобно! Вот они и памажают! — почтительно склонился Лаимм, а потом опять за своё: — Да када отпустишь?! Атпущай давай!       — Чего тебе отпустить? Грехи? — вздохнул Элон, покосившись на не сдержавшего смешок от странной шутки Тода.       — Видят Великие Духи, я безгрешен! — «испуганно» шепнул Лаимм.       С видом «как ты меня достал» Элон тяжко вздохнул. Вздыхать вздыхает, а выгонять не выгоняет. Тод ещё подумал, что раньше бы этот холодный ангел даже разговаривать бы ни с кем из семейства Хао не стал, а послал бы — очень вежливо — на все четыре стороны — то есть в очередь. Удивительно, как Элон переступил через свои принципы и помог четвёрке парней родить. Это ещё хорошо, что обошлось без экстренных случаев. Помимо случаев Агела и Иллиана — на этот момент оба парня продолжали спать, усыплённые медикаментами.       — Атпущай, а? — всхлипнул Лаимм, а у самого на моське ни единой эмоции грусти. — Дома дел-то столько! Кто делать-то буит? Я буит! А как не я? Атпущай, а? Тама Великим Духам надо помолиться! Еды им пакласть. Сам жрать хочу! Ну отпусти-и-и-и-и! — заскулил Лаимм.       Посмотрев на эльфёнка страдальческим взглядом, Элон поднял телефонную трубку, быстро набрав нужный номер.       — Это глава, — первое, что сказал Элон, когда ему ответили с той стороны. — Что там с Хао? Это который лесной эльф. Меня интересуют проверки. Хорошо. Спасибо. — Положив трубку, он покосился на навострившегося и просиявшего солнышком Лаимма. — Чего ты так смотришь?       — Атпущаешь? — с надеждой в голосе спросил Лаимм.       — Нет! — строго сказал Элон, и Лаимм заметно скуксился. А Тод со своего места опять хихикать начал. — А ты там лежишь, болеешь, вот и делай это молча! Это глава, — Элон, пока ругал всех, набрал другой номер. — Что там по Лаимму Хао? — само собой отпускать вредного эльфёнка без самой простой проверки он не намеревался. Хотя по Лаимму видно, что энергия из него ключом бьёт. Но это внешне! И тут Элону вдруг стало интересно: хотя бы раз в жизни впадал ли Лаимм в депрессию. Настоящую, а не делая вид. Свой вопрос он озвучил вслух, после того как выслушал врача, с которым разговаривал по телефону.       — А зачем она нужна? — не понял Лаимм. Причём искренне не понял. — Эти ваши дипресии какашки кунжутавые!       — Какие?! — невольно перебил эльфёнка Тод.       — Отвяжися тама, — Лаимм махнул на беса рукой. — Што я в этой твоей репрессии забыл?       — Депрессии, — поправил Тод.       — Бисёныш, — протянул Лаимм, продемонстрировав тому кулачок. — Ну атпущай уже! Сил моих нет тутава сидеть! Адавай ребёнка и я домой!       — А Хестан? — поняв, что эльфёнок в каком-то смысле непробиваемый, Элон всё же решил гнуть линию по поводу брякнувшегося в обморок демона.       — А чиво с ним? — не понял Лаимм и тут же не растерявшись махнул лапкой: — Пущай валяется! Меньше народу, больше кислороду!       — Так говоришь, как будто он помер, — Тоду Хестана даже жалко немного стало.       — Дык какая разница, где спать? — у Лаимма планские планы! Вселенского масштаба, не меньше! Ему дома чем раньше, тем лучше оказаться. Приборку-уборку никто не отменял. Надо ещё в детских комнатах всё подготовить. А раз он из первого квартета единственный, кто на ножках, то ему приготовления и делать. А то на друзей надёжи-то нет. Друзья там сами вот-вот родят. А ещё заготовки всякие кто делать будет? Никто кроме Лаиммки! А потом ещё и стряпать всякого-разного. За питомцами присматривать. Когда тут расслабляться? Душенька Лаиммки жаждала свершенских свершений! И плевать, что все эти свершения в рамках семьи и особняка.       — Чего ты так домой рвёшься? — спросил Элон. — Полежал бы. Отдохнул.       — Вреднуличка, ну ты чиво такое говоришь?! Ну как полежи? А дела-то дома кто делать будет? Кто стирочку соберёт? Завтрако-обеды-ужины приготовит? А пельмешкаф настряпать? А жопки мохнатые настучит кто? А покормит их кто?       — Жопки? — растерялся Тод.       — Он о том, чтобы накормить животных, — вздохнул Элон.       — Глупый он у тебя какой-то, — совсем «неслышно» прошептал Лаимм, наклонившись к ангелу.       — Между прочим, у меня университет закончен с золотой медалью и золотым дипломом! — похвастался Тод.       — А я ток в школе учился и што? — Лаимм сделал совиные глаза. Причём вылупился так, что Тод, растерявшись, не нашёл, чем это парировать. Реально убьёт!       — Пойдём, — Элон, в отличие от Лаимма, таким количеством энергии и жизнерадостности похвастаться не мог, поэтому решил сделать единственно верное: отправить шебутного эльфёнка восвояси и наконец-то спокойно посидеть да отдохнуть. А в идеале уехать домой, лечь на кровать, вытянув ножки и прижав к себе кота, и уснуть. Идеально!       — Атпущаешь?! — Лаимм на радостях не просто поднялся, он подпрыгнул резвым зайчиком, отчего стул опрокинулся. — Ой, — поставив предмет мебели обратно, он виновато потупившись хихикнул. — Шилко в жопке! — шепнул Лаимм.       — Боюсь, если у тебя в заднице реально шило окажется, ты будешь не так себя вести, — подметил Элон.       — Не в прямом же смысле, — Лаимм похлопал себя ладошкой по лбу, как бы намекая на умственные способности ангела.       Закатив глаза, Элон первым вышел из кабинета, а Лаимм шустро засеменил следом. Тод от греха подальше решил остаться в кабинете и поспать.       Элон провёл Лаимма обратно в родильное отделение, что-то подписал на стойке администрации и вручил несколько документов недоумевающему Лаимму. А тот их чуть ли не в комочек сжал да в карман штанишек сунул. Не, ну а чё? На кой ляд ему эта макулатура сдалась? Ему надо сына забрать да домой топать, делами дельными заниматься! А его тут всячески задерживают. Непорядок!       Пройдя через несколько палат, Элон замер перед длинным широким окном во всю стену. А там! За стеклом! Десятка два малышей. Маленькие вопилки вопили кто во что горазд. Все, кроме одного. Ревас продолжал хранить молчание и только хмуро сводил светлые брови к переносице.       — Пожить не успел, а уже такой злюсчий, — покачал головой Лаимм и споренько посеменил за своим Риваськой.       Элон и не подумал его останавливать. Только глаза округлил, когда Лаимм, сцапав Реваса, намутил что-то из ткани, в которую тот был завёрнут как конфетка, и повесил его на грудь, а потом самым наглейшим образом сцапал Саарна, так как он лежал ближе, и сунул его в гамачок к Ревасу. За Кристофером и Стивом пришлось шлёпать в самый дальний угол: Лаимм даже поругаться успел, что их так разделили.       — И как прикажешь с тобой справляться-то? — опешившим голосом спросил Элон.       — Никак! Мы пошли! Пакедава!       — Ты офигел?! — возмутился Элон. — Я только на Реваса бумаги подписал!       — Ничё не знаю! — завопил Лаимм и бегом припустил подальше от быстро выдохшегося Элона: рванул следом, да сил не хватило.       А Лаимм, душенька его беспокойная — скорее всё-таки шило в жопке — бегом-бегом по этажам домчал до палаты Кристана.       — Манюньк, айда домой отвези!       Сказать, что Маркус охренел от вида Лаимма, значит ничего не сказать. Он огромными глазами таращился на запыхавшегося после бега эльфёнка с четырьмя малышами сразу. Как вместились?! И где он их взял?       — Ну чиво ты лупешки лупишь?! Айда домой! Там жи дел стока!       — А тебе как всех-то отдали?! — еле выдохнул Маркус.       — Дык я и не спрашивал, — швыркнул носом Лаимм. — Пагнали, грю! Малышиков искупаю! Сиську дам! Спать покладу и буду делами заниматься! Подношения жи надо сделать! Што мне тутава торчать? Дома помолюся, глядишь и наши жопаньки, — с этими словами он посмотрел на спящего Кристана, — бырее проснутся да домой пойдут! Бырее погнали! Манюньк!       — Да понял я, понял, — Маркус знал, что с эльфёнком спорить бесполезно, поэтому поднялся.       А Лаимм только выскочил из палаты, как почти сразу врезался моськой в торс мужа.       — Кисяндрий! — удивлённо воскликнул Лаимм, а потом пропел: — Солнышко моё, вставай! И письку свою ты поднимай! — заржал он.       Маркус окончательно выпал в осадок, а Хестан, который очень-преочень хотел поругаться на своего Пиражуньку, растерял всю уверенность. Умел Пиражуня из колеи выбивать, ничего не скажешь.       — Киськ, держи внуков! — Лаимм всучил всё больше охреневающему Хестану Кристофера и Стива, поудобнее перехватив Реваса и Саарна. — Сё, с сиводня ты официально дед! Дед-пердет! — откинувшись назад, Лаимм громко заржал и заторопился на выход.       — Чё происходит? — шёпотом спросил Хестан, вылупившись на Маркуса.       — Как по мне, так всё вернулось на круги своя, — пожал тот плечами. — Ты бы лучше поторопился его домой отвези, — Маркус передал демону ключи от машины, сунув их в карман штанов. — А то он тебе устроит.       — Его хоть что-то вообще свалить может?! — захныкал Хестан, затопав за вопящим где-то у лифта супружиком.       А Лаимм не вопил вопилкой, он щебетал щебеталкой, увлечённо рассказывая младенцам, что же ждёт их дома. Начало этого живописного монолога Хестан не услышал, но пришёл к моменту, когда любимый Пиражуня рассказывал о земляничке и её посадочке. Судя по выражениям лиц и морд некоторых существ, им эта тема очень даже зашла: с таким восхищением слушают! У Хестана даже ревность внутри закопошилась. А Лаимм всё болтает и болтает, болтает и болтает! Никак остановиться не может. Как от такой скорости ещё язык-то не прикусил. А Лаимму как не болтать? Не так же просто делает! Он так детишек заболтал, что те даже реветь перестали. Младенцам же всё равно ничего непонятно, а голос у Лаиммки вон какой звонкий мелодичный, будто песенку поёт. А сверху ещё и то, что его глаза вспыхивали яркими искорками, привлекая детское внимание. Да и кожа светилась мягким светом. Вот он показатель счастья! Не спрятаться, не скрыться!..       — Пидём домой, как титьку дам! — звонко пообещал Лаимм, и Хестану стало стыдно вместо него. Они же всё ещё в лифте ехали. Народ вокруг улыбается, переглядывается, перешёптывается. А Лаимм всё о своём: — Нажрямкаетесь, да пёрдать начнёте! Да жи? — просюсюкал он, чмокнув двух младенцев в щёчки. А тут Хестан ещё одну парочку подсовывает. — Киськ, ты такой клёвый с малявками на руках! Такой прям атэц!       — Иди уже! — захныкал Хестан, чуть ли не с пинка выгоняя ржущего супружика из лифта: ему лишь бы поржать! Хохотунчик мелкий.       — Не, ну правда жи! Я ни вру! — заверил Лаимм и тут же отвлёкся на захныкавшего Саарна. — Пашто дитятко опять плакает? Ацтавить плакалки! — сюсюкал он, и Саарн, о диво дивное! начал улыбаться в ответ!       Хестан думал, что младенцы вообще ничего не могут, только лежать и глазами хлопать. Вот что значит пропустить взросление трёх первых сыновей.       — Киськ, што ты пригорюнился-то так? — было бы у Лаимма больше ручишек, он бы ещё и мужа за руку взял.       — Да ну тебя! — в сердцах слезливо выкрикнул Хестан и чуть ли не пулей вылетел на улицу.       — Ривнулички дело сташное! — поцокал языком Лаимм и посеменил следом.       Эмоции внутри Хестана разрывали его на две стороны. Одна дьяволом рычала, что сейчас-то начнётся! То самое! Когда надо бросать своего плодоносящего, обирать ребёнка и искать нового спутника жизни! Что вот он! КОНЕЦ! И надо с этим уже что-то делать. Обязательно!       Вторая сторона шептала примерно в том же ключе, только больше на тему: у него есть ребёнок, ему не до тебя. То есть у Хестана проснулась ревность к собственному ребёнку. Уже не в первый раз. И чего он хотел? Само собой адекватный плодоносящий будет уделять внимание ребёночку, потому что муж существо взрослое, самостоятельное: пожрать и посрать сам сможет. А ребёнок не сможет. Ребёнка всему учить надо, а мужа не надо. Всё же предельно просто и логично! Но! Всегда есть это страшное «но». Даже понимая это, Хестан никак не мог совладать с собственными негативными эмоциями. Вроде бы радоваться надо, что у них с любимым супружиком сынишка появился, но…       А ещё проклёвывалось третье: от стыда за это хотелось сквозь землю провалиться. Как он мог в обморок шлёпнуться?! Как ему теперь любимому супружику говорить что-то из разряда «я низасюшка!»?! Видимо, в его случае будет «я нитрусишка!» или около того. Стыдоба!       С такими думами до машины и дошёл, помог любимке забраться назад, подождал, пока тот разложит малявок по сидению, и отдал ещё одну парочку. Сев за руль, Хестан далеко не сразу попал ключом в замок зажигания и, замерев, прикрыл глаза, глубоко вдохнув и выдохнув. Надо успокоиться! По херу на самого себя! А вот на тех, кто за его спиной — не по херу!       — Киськ, — котиком промурчал Лаимм, сдвинувшись немного в сторону и хватая мужа за уши, немного массируя их. — Ну што ты извёлся весь? Што дуралейка у меня такой? Ну куды я от тебя денуся-то? У меня ж там добра стока!       — Вот только из-за лошадей со мной и живёшь, да? — проворчал Хестан.       — Канешна, — скептически протянул Лаимм, а потом как ХРЯСЬ! мужу по лбу ладошкой.       — За что?! — взревел Хестан, напугав всех малышей, и те, проснувшись, принялись голосить. Опять же все, кроме Реваса: он просто сделал круглые глаза.       — Чтобы жизнь мёдом не казалась, — ответил Лаимм на вопрос мужа. — Домой пиедем, я тебя отпиздию, — спокойно пригрозил он. — Малышикаф мне разбудил! Тока уснули все!       Хестан как никто знал, что означает спокойный тон любимого Пиражуньки…