Сложности взрослой жизни

      Вскоре Шигео пришлось признать, что все его попытки поразмыслить и понять, что именно сподвигло Рицу присосаться к нему, как пиявка, закончились неудачей. У него не было такой способности. Он раз за разом наблюдал, как учитель за одну непринуждённую беседу забирался в душу клиентов, как в незапертую дверь, но самому Шигео пока плохо давалось понимание людей, если те не проговаривали свои мотивы и скрытые чувства вслух.       Рицу ничего вслух не говорил, и он всегда был сложным, когда хотел. Он мог быть самым замороченным электронным сейфом, а Шигео — лишь погнутой отмычкой.       Конечно, Шигео мог бы просто спросить. Если бы он рассказал Рицу о его поведении, Рицу пришлось бы что-то ответить. Конечно, он мог бы и соврать, но Рицу не любил ему врать. Возможно, если бы Шигео надавил на него, Рицу бы ответил честно, но Шигео не хотел спрашивать.       Они сидели у родителей. Рицу был прав тогда — каждые выходные приезжать и правда не удавалось, и в итоге они старались приезжать не реже раза в месяц. Шигео немного скучал по родителям. На столе было много рыбы и закусок — ужин был скорее похож на праздничный, нежели те, что они проводили ранее. Наверное, родители тоже по ним скучали.       — Тебе же надо учиться, Рицу! Разве эта твоя работа не отвлекает тебя от занятий? — возмущалась мама.       — Нет, она не занимает много времени, и я всё успеваю.       — Ну не знаю. Я, конечно, рада, что ты сразу взялся за своё будущее, но я бы предпочла, чтобы ты сосредоточился на учёбе. Чем вы с этим Сузуки занимаетесь?       — Он открыл свой небольшой бизнес по перепродаже старинных вещей.       — О, антиквариат, значит! — оживился папа. — Интересное дело.       — Ну да, почти.       — И всё же стоило бы хотя бы до третьего курса подождать, — сварливо заметила мама и повернулась к Шигео. — А ты? Как у тебя дела в том цветочном магазине?       Шигео дожевал капусту прежде, чем ответить.       — Я теперь работаю в почтовом отделении у дома. Пока всё нормально.       — Хм? И давно ты там работаешь? — нахмурилась мама.       — Уже почти месяц.       — А что с цветочным? Тебя опять уволили?       — Нет, я сам. Не думаю, что мне подходит такая работа. Цветам больше нравится расти самим, и я часто путаю, что именно им нужно.       — Ну ничего не поделаешь, — с мягкой улыбкой ответил папа, но лицо мамы осталось серьёзным.       — Шигео, это уже третий раз за год, не так ли?       — Да.       Мама вздохнула, и её лицо сложилось в то выражение, которое оно приобретало, когда Шигео приносил плохие оценки или случайно портил вещи, или когда у папы были проблемы на работе, или когда по новостям сообщали о чём-то трагическом.       — Ты не можешь постоянно убегать, как только у тебя что-то не получается. В работе важно упорство. Где ты окажешься, когда все возможности окажутся позади?       Шигео опустил взгляд. Учитель сказал, что он мог вернуться к нему в любое время, поэтому Шигео решил быть немного более избирательным к местам работы. Но вряд ли маму обрадует, если он скажет, что держит про запас должность, с обязанностями которой мог справиться ещё в одиннадцать лет.       — Но разве не было логично сначала найти место, в котором захочется задержаться, и уже потом проявлять упорство? — вмешался Рицу.       — И как долго его придётся искать? Я бы поняла, если бы у Шиге были какие-то конкретные планы. Нельзя постоянно перебиваться подработками, так на жизнь совсем денег не останется.       — Сейчас у нас с Шо дела идут хорошо, так что денег хватает. Самое время искать себя.       — Ну хорошо, но это только сейчас. Не будешь же ты постоянно жить с ним. Рано или поздно ему нужно научиться быть самостоятельным.       — Пока нет необходимости переезжать.       — Сейчас — да. А потом? Пройдёт не так много времени, как вы решите обзавестись своими семьями. И Шиге придётся впопыхах вставать на ноги и хвататься за то, что первым попадётся под руку. Уж лучше позаботиться об этом заранее.       — Ему не нужно ни за что хвататься, пока я рядом. А я съезжать не планирую.       — Это твоё «пока» может и не продлиться так долго, как ты представляешь сейчас. Мы с отцом познакомились на втором курсе, и на третьем уже решили съехаться. Не скажешь же ты девушке, если такое случится, что вам стоит повременить с отношениями, потому что твой старший брат до сих пор не нашёл нормальную работу и тебе нужно его содержать.       — Этого не случится, — процедил Рицу, откладывая палочки. В его голосе проскользнули упрямые и раздражённые нотки.       — Я понял, мам, я постараюсь. Спасибо, что беспокоишься обо мне.       — Ох, Шиге. Ты же сам хотел попробовать жить отдельно. Конечно, мы волнуемся, особенно за тебя. Но ты ведь знаешь, что всегда можешь вернуться к нам, если ничего не получится?       — Да, вы ещё совсем молодые, — подтвердил папа. — Не забывайте, что падать больно, но мы ещё с мамой подложим вам соломку, ха-ха.       Когда они брели на станцию, чтобы успеть на последнюю электричку, ветер трепал волосы Шигео и кусал кончики его ушей. Холодало. Стоило начинать носить шапку и шарф. Взгляд Рицу уткнулся в асфальт под ногами и был таким же холодным и колючим, как ветер.       — Рицу?       — Они не правы. Ты не должен думать об этом. Не оставайся там, где тебе не нравится, ладно? Я никуда не уеду.       — Хорошо. И спасибо.       — За что?       — За то, что вступился за меня снова.       Рицу пробурчал что-то в ответ, спрятав нос в воротнике пальто, а глаза за чёлкой. Видны остались только его красные уши. Губы сами собой растянулись в улыбке. Некоторые вещи в Рицу никогда не менялись.       В электричке Шигео смотрел на пролетающие мимо скопления ярких огней, сбившихся в кучу, как стая светлячков. Когда они пролетали мимо и исчезали, в образовавшейся тьме на стекле выделялось отражение Рицу. Он тоже смотрел в ответ.       После этого ужина одна мысль, за которую Шигео зацепился, уже не выходила у него из головы. Она зудела в уме, как недоступный комариный укус. Шигео запечатывал посылки, заполнял карточки и выслушивал жалобы, а мысль пульсировала и отвлекала его внимание на себя.       — Я просила белую упаковочную бумагу, а это серая.       — Извините, сейчас исправлю.       — Кагеяма, дневная партия пришла. Как закончишь, иди на сортировку.       — Хорошо.       — Я же просила не использовать марки по пятнадцать йен, их совсем мало.       — Извините.       Писем было так много, что Шигео пришлось задержаться после окончания своей смены, чтобы закончить с ними. Остальные были заняты. Дела даже в таком маленьком отделении кипели по мере того, как подходил к концу налоговый период. Атмосфера здесь не была похожа на ту безмятежно тихую заводь, которую запомнил Шигео в детстве, когда заходил с мамой чтобы отправить письмо бабушке.       Все вокруг бегали и суетились. Сато-сан, которая наняла Шигео на работу, шустро запечатывала новые посылки, и её руки двигались так быстро, что за ними сложно было уследить. Этим она напомнила ему учителя.       Вечером они сидели на кухне и смотрели «Маленький рай». Это был сериал о целеустремлённом владельце малого бизнеса, которому достался в наследство маленький семейный ресторанчик традиционной кухни. Он был немного стеснительным, но веселым и оптимистичным, и даже неудачи быстро оборачивал в свою сторону. У него всё получалось. Он добивался успеха, заводил новые знакомства и не переставал верить в себя.       К уголку рта Рицу прилипла рисинка, но он быстро смахнул её пальцем. Он расслабленно опирался локтем на стол и медленно жевал онигири, глядя на экран. На кухне царила привычная тихая и приятная атмосфера.       — Я, наверное, снова хочу уволиться.       — Хорошо, — легко ответил Рицу, повернув голову.       На его лице появилась лёгкая улыбка, и Шигео продолжил:       — Я хочу попробовать устроиться в ресторан на пересечении овощной и рыбной улиц. Там висит объявление о найме.       — А, я не был там, но на вид довольно милое место.       Шигео тоже так думал, но так же он думал и о каждом предыдущем месте, так что, возможно, он недостаточно хорошо в этом разбирался, как ему казалось изначально.       — Там снова неполный рабочий день.       — Отлично. Разве так не лучше? Больше времени на другие дела.       Проклятие плесени, с которым Шигео, кажется, уже завёл подобие дружеских отношений, продолжило пожирать часть арендной платы, но в остальном мог помочь только Рицу. Слова мамы засели у Шигео в голове. В них было рациональное зерно, которое Шигео раньше не рассматривал.       — А если ты всё же уедешь?       — Что? Куда? — встрепенулся Рицу и полностью повернулся к Шигео.       — Не знаю. Просто если тебе захочется переехать, например.       — Я не хочу никуда переезжать. Мне нравится тут. Мы же договорились оставить эту нечисть за зеркалом, я знаю, что он тебе нравится, я больше не буду пытаться его изгонять, я правда не против.       — Тут довольно тесно, — заметил Шигео.       — Я бы не назвал это проблемой. Но если хочешь, мы можем найти что-нибудь другое. Только после того, как Шо договорится с тем парнем из города Овощей о поставке, тогда мы сможем, наверное, рассмотреть ещё варианты, ладно?       — Вместе?       — Конечно. То есть, если я тебе не надоел, конечно, — ответил Рицу, натянуто посмеявшись.       На его лице появилась странная кривая улыбка, происхождение которой Шигео так и не смог до конца выяснить. Казалось, она могла возникнуть на лице Рицу в любой момент любого их разговора. Шигео она не очень нравилась. С ней Рицу выглядел несчастным. Примерно вот так он и выглядел тем утром, когда Шигео решил немного задеть тему «сложного разговора», от которого сразу отказался.       От одного только воспоминания о том вечере сердце забилось чаще, и мысли перепутались между собой, как развязанные шнурки.       — Тебе нравится жить вместе? — спросил Шигео, проглотив комок проснувшегося смущения в горле.       — Конечно, — Рицу отвёл взгляд, замешкавшись. Чёлка упала ему на глаза. — Это ведь я и предложил. А тебе?       Рицу прятал глаза, но было видно, как по его щекам разливалась розовая пудровая сыпь, и Шигео чувствовал, как она заражает и его самого. Он опустил голову и уткнулся взглядом в сложенные на столе руки. Они сами по себе решили прийти в движение и теперь то переплетались пальцами между собой, то снова распутывались в далёком от понимания танце.       — Мне тоже нравится жить с тобой вдвоём.       Атмосфера странного взаимного смущения и недосказанности ходила за ними по пятам до самой ночи. Шигео снова задержался в ванной, смотря на своё взволнованное отражение. Проклятие что-то скрежетало из-за зеркала, и Шигео решил предположить, что это была попытка немного подбодрить его перед выходом.       По какой-то причине, не сговариваясь, они уснули, повернувшись друг к другу спинами. Но до этого Шигео ещё долго казалось, что неловкость накрыла их общим душным одеялом, не давая мыслям успокоиться и отдаться сну. Он лежал и думал, что мог и раньше видеть, как Рицу порой путался и смущался перед ним, но сам не чувствовал себя затронутым этими странными ситуациями. Он не обращал на них внимания, как предпочитал игнорировать все запутанные человеческие привычки, смысл которых он не понимал.       Владельцем маленького ресторанчика на углу оказался не энергичный молодой наследник и даже не милая пожилая пара, которая взращивала бизнес, как своё детище, а лысеющий мужчина средних лет в яркой полосатой рубашке, у которого этих ресторанов было семь штук. И этим местом занимался не он лично, а скучающий управляющий, утренней рутиной которого были отметки в календаре, отсчитывающие дни до его пенсии. Так как место было маленьким и не слишком популярным, работников там было мало, и все, кроме одного повара, занимались, чем придётся.       В ресторанчике не было проклятия, пожиравшего всё живое в округе, поэтому Шигео с первого дня пришлось привыкнуть к въевшемуся жиру, настоящей плесени и постоянным атакам муравьёв. Это было не то маленькое и тихое, но уютное местечко, которое он представил себе, когда увидел объявление о найме. Стыки между битой, некогда белой, плиткой, казалось, впитывали в себя всё, что на них попадало, вступая с этим в какой-то квазисимбиоз. Они не оттирались. Но поддержание чистоты входило в рабочие обязанности Шигео, так что он серьёзно обдумывал, как именно он мог бы решить такую сложную задачу. Он предположил, что окончательно избавиться от грязи можно было лишь если бы Шигео отодрал всю эту плитку, а потом приклеил обратно с новой затиркой. Конечно, ничего подобного он делать не умел, да вряд ли бы ему позволили.       Больше идей у него не было. Когда он спросил управляющего его мнение, тот отмахнулся, сказав делать свою работу, не задавая глупых вопросов, и не раздувать проблемы из того, что проблемой не является. Шигео, стараясь быть хорошим работником, совет послушал. Но что-то в этом ему всё равно не нравилось.       Можно было бы попытаться прочистить швы с помощью зубной щетки и какого-нибудь порошка из хозяйственного ящика, но для этого нужно было бы остаться в ресторане после закрытия, скорее всего даже на ночь. И управляющий, которого мало волновал вопрос швов, вряд ли включил бы в его расчетный лист доплату за сверхурочные ночные часы.       И Рицу бы тоже такое не одобрил. Он лишком строго относился ко всему, что считал несправедливым, глупым или бесполезным и не упускал случая встрять в конфликт, если замечал что-то подобное. Хуже было только когда вместо прямой конфронтации Рицу выбирал путь саботажа. Пусть начальство у Шигео оказалось не тем, с которым работники могли могли бы сформировать прочные узы взаимного доверия на всю жизнь, он всё равно не хотел, чтобы они разорились.       А ещё муравьи, очень много муравьёв, бесперебойно атаковавших продукты, оставшиеся без присмотра. Шигео очень переживал, что они могли их испортить. Проклятие за зеркалом было единым и не понимало концепцию деления или размножения, поэтому от идеи отщипнуть от него небольшой кусочек и вырастить его на новом месте Шигео пришлось отказаться.       — Не думаю, что от муравьёв можно так просто избавиться, здание-то старое. Они скорее всего там повсюду, — сказал Рицу, когда Шигео решил поделиться с ним этой проблемой. — Можно вызвать службу санитарного надзора, может, после штрафа они наконец начнут шевелиться.       — Пожалуйста, не надо, — беспокойно попросил Шигео.       — Конечно, я никому не сообщу, если ты не хочешь, — заверил Рицу, усмехнувшись. — Просто они не кажутся обеспокоенными этим, вот и всё. Так себе место оказалось. Если тебе оно не нравится, то увольняйся.       — Не могу, я ещё не выбрал, куда податься дальше.       — Можешь начать искать и после увольнения, — ответил Рицу и подкинул коробку с рисом, чтобы перехватить её поудобнее.       Рис оказался самым ходовым продуктом на их кухне, потому что Шигео доверял рисоварке больше, чем своим рукам. Поэтому он старался чередовать особо необычные гарниры и блюда из кулинарной передачи с блюдами с рисом, чтобы в случае особенно неудачных экспериментов на следующий день они могли поужинать полноценно. Ведущий постоянно уверял Шигео, что ошибки — часть опыта, а разнообразие — путь к полноценной жизни. Если с первым Шигео было согласен, то со вторым — нет. Учитель как-то раз сказал, что небольшой островок постоянства — ключ к спасению, когда океан возможностей штормит. Каким бы причёсанным и белозубым ни был ведущий, учителю Шигео доверял больше.       Поэтому риса нужно было много, а покупать его коробками оказалось дешевле. За всю свою юность, посвящённую тренировкам на все группы мышц, Шигео стал сильнее и крепче, но мышечная масса росла неохотно и быстро пропадала, стоило Шигео отвлечься на что-то другое. Мусаси-сан объяснил, что не у всех людей одинаковый тип телосложения, поэтому и тренировки тоже на них работают по-разному. И что Шигео всё равно отлично справился, стал выносливее и сильнее. По крайней мере он больше не падал в обморок на физкультуре.       Но чтобы перетащить коробки с рисом, всё равно приходилось звать Рицу. С момента появления собственных сил, Рицу начал часто и охотно пользоваться ими в повседневных делах, но потом вдруг снова резко перестал. Нет, он всё ещё любил призывать в руки предметы, не вставая со стула, выключать ими свет и заставлять всё вокруг висеть в воздухе, когда ему нужно было освободить рабочую поверхность. Иногда Шигео замечал, как он заставлял шнурки завязываться сами собой, и многие другие мелочи, которые раньше Шигео даже не приходили в голову. Но также Рицу снова стал готовить только руками. И тяжести он тоже носил сам. Он сказал, что это позволяет ему держать себя в хорошей форме. И это правда работало.       — Я думаю, может быть, когда сменится управляющий, что-то тоже изменится? Я думаю подождать.       — Ты сказал, что он уйдёт через полгода? Это не так уж скоро. Ты уверен?       — Я не знаю, — пробормотал Шигео, когда они зашли домой.       Он мог бы обдумать это чуть позже, может быть, завтра или послезавтра, когда снова будет мыть пол или отбивать от муравьёв выпечку, но сегодняшний день для этого подходил плохо. Рицу скинул куртку, и теперь, когда он снова поднял коробку с рисом, Шигео мог хорошо разглядеть, как напрягались под футболкой его мышцы. Судя по всему, телосложение Рицу отличалось от телосложения Шигео. Сглотнув, он попытался найти тень зависти, которой он мог бы оправдать то, с каким пристальным вниманием он стал смотреть на тело своего младшего брата, но её нигде не было.       — Брат, это не звучит, как хорошее место, — сказал Рицу, обернувшись.       Его брови чуть сдвинулись на переносице, потому что на этот раз его забота была смешана с обеспокоенностью. Одна из черт, которой он был так похож на маму.       От этой мысли Шигео резко затошнило.       — Я понял, я подумаю, — ответил он, резко отвернувшись от Рицу.       — Я имею в виду, если тебе не нравится там. Я не хочу на тебя давить, — услышал Шигео голос Рицу, ставший ещё мягче.       — Я знаю. Всё в порядке, тебе не нужно беспокоиться обо мне, — ответил он, и старое, вновь восставшее из давно похороненного прошлого значение этих слов, громко упало между ними.       Шигео больше не смотрел в сторону Рицу и не видел его лица. Он не хотел видеть, как напоминание о прошлой дистанции между ними могло ранить Рицу. К сожалению, он услышал это в его голосе.       — Хорошо, брат.       Воздух в квартире стал тяжелее. Возможно, Шигео так только казалось, ведь он так до конца и не понял, каким именно органом чувств люди обычно улавливают атмосферу, но самому ему стало чуть некомфортнее. Попытки скрыть это превращали его в более закрытую молодую версию, а это в свою очередь продолжал замечать Рицу. И на этот раз Рицу было не на пользу быть таким проницательным.       Раньше всё было проще. Раньше Шигео нравилась Цубоми-чан, и любить её было просто и правильно, все так делали. То, что Шигео не нравился ей в ответ, было грустно и порой заставляло Шигео плакать, но и в этом ничего сложного не было. Когда-нибудь на жизненном пути ему мог встретиться кто-то ещё, может, не такой блистательный, как Цубоми-чан, которой он никогда не был ровней, но может быть кто-нибудь, кто в некоторой степени был бы ближе к Шигео. Кто-то, кто смог бы его понять и идти с ним в одном темпе. Или хотя бы был готов иногда остановиться и подождать, когда Шигео его нагонит.       Вместо этого Шигео увяз в болоте с Рицу, не зная, что им теперь делать, кто из них кого сюда затянул, и важно ли это было вообще. Мысль о маме, в первый раз словно ошпаривашя изнутри, теперь не ощущалась так остро, но так и продолжала гнить где-то внутри. Смотреть на Рицу, одновременно замечая как привлекательные, так и общие черты было странно, грязно и неприятно. От этих чувств избавиться уже не удавалось, и они топили Шигео дальше, отравляя всё вокруг, каждый его разговор с Рицу, каждый неосторожный взгляд в его сторону.       Перед сном Шигео стоял в ванной. У его бледного пустого отражения был нос, похожий на нос Рицу, брови папы и губы мамы.       Что мог бы посоветовать учитель, если первый пункт — прямой и честный разговор — невыполним? Убежать? Казалось, он говорил это о каких-то других ситуациях, да и Шигео всё равно не мог этого сделать. Договор аренды заключён на его имя. И убежать без Рицу, в какие бы сложные узлы не перепутались их отношения, он не мог. Прийти к учителю — давно исключённый план. Ямочки ещё не вернулся. Проклятие за зеркалом было мало разумно и не способно давать внятных советов по межличностным взаимодействиям. Обратиться за помощью к кому-то ещё?       Просить совет у кого-нибудь из друзей Шигео всё ещё опасался, особенно теперь, когда проблема извернулась, вытянулась и стала куда больше и серьезнее. Но было бы ещё более странно спрашивать мнение каких-нибудь незнакомцев. Возможно, стоило выбрать кого-нибудь посередине. Например, кого-то, кого Шигео достаточно знал, чтобы довериться, но недостаточно, чтобы человек мог бы сделать какие-нибудь обоснованные и точные выводы, если Шигео оступится и случайно скажет что-то не то.       У него всё ещё был номер такого человека, пусть он и перестал по нему звонить в старшей школе.       — Совет по отношениям? Конечно, постараюсь, — ответила Цубоми-чан, когда Шигео набрался смелости ей позвонить и сбивчиво попросил помочь ему.       Дома он был один. Пусть гниль от тех мыслей разъедала Шигео изнутри, он не хотел втягивать в это Рицу вообще. Если бы был какой-то маленький, даже самый ничтожный шанс, что Рицу барахтался в этом болоте вместе с ним, то Шигео не хотел, чтобы он знал, что он снова позвонил Цубоми-чан. Возможно, это могло бы причинить ему боль.       — Есть один человек, он вроде как мне нравится. Но он… эм… как бы сказать…       — Парень? В этом нет ничего предосудительного, Моб-кун.       — Ну, нет. То есть дело не в этом на самом деле. Я тут заметил, что он вроде как… ну он немного похож…. то есть… меня немного беспокоит, что… эм… ох…       — Ладно, сделай глубокий вдох. Хорошо, а теперь выдохни вместе со мной. Ещё раз. Вот так. Так на кого он похож?       Шигео дышал, зажмурив глаза и крепко удерживая телефон, чтобы он не выскользнул из влажных рук. И усиленно думал, какую именно параллель он мог провести для Цубоми-чан, чтобы она могла правильно понять ситуацию, но при этом не догадаться об истинном предмете его разговора. Некстати он вспомнил, что Цубоми-чан, как и Рицу, была очень умной.       — На учителя, — выдохнул он, и облегчение от такой блестящей догадки воодушевило его достаточно, чтобы унять нервозность.       — На кого-то из школы? — уточнил растерянный голос Цубоми-чан.       — Ой, нет. В младшей школе я нашёл учителя, который помогал мне справиться с моими силами.       — А, кто-то вроде духовного наставника? И тот парень похож на него?       — Это его сын, — полностью додумал Шигео свою легенду.       — Хм-м, — протянула Цубоми-чан, — тебя волнует сам факт наличия у них родственной связи или именно какие-то схожие черты?       — И то, и то, наверное. Я чувствую себя странно, когда думаю об этом.       — Как будто их сходство каким-то образом может связать твои романтические чувства к нему с самим учителем?       — Да! Так и есть.       — О, я понимаю. Но ведь он всё равно не твой учитель. Он — другой человек. Попробуй обратить внимание на их различия, а не на сходства.       — Но это нормально?       — Конечно. Мы все в чём-то похожи на своих родителей, было бы странно, если бы это было не так. Но в то же время мы все отдельные личности. Люди могут быть в чём-то друг на друга похожи, но если человек тебе действительно по-настоящему нравится, то тебе нравится он весь в совокупности, а не только какие-то отдельные черты, которые ты мог бы найти ещё в тысяче других людей.       — Но он же не просто случайно похож. Он вроде как унаследовал что-то от учителя?       — Да, и что? Я понимаю, что ты скорее всего подсознательно рассматриваешь своего учителя, как родительскую фигуру, раз он обучал тебя в детства, и поэтому тебе особенно неловко думать об их связи, но когда ты говоришь о своих романтических чувствах к тому парню, твой учитель должен быть исключен из вашего уравнения. Не отказывай парню в субъектности.       — В чём?       — То есть не отрицай его право быть самостоятельной единицей, а не только сыном твоего учителя. Это грубо вообще-то.       — Ой. Хорошо. Спасибо, Цубоми-чан.       — Да не за что! Рада, что смогла помочь. Как ты вообще?       Проговорили они ещё недолго. Обменялись последними новостями из своих жизней, а когда самые поверхностные светские темы исчерпали себя, пожелали друг другу удачи и попрощались. Удивительно, но к концу разговора Шигео совсем перестал нервничать, впервые за долгое время.       Всё-таки Цубоми-чан действительно была не только умной, но ещё доброй и отзывчивой, какой Шигео её и запомнил. Жаль, что они так и не смогли стать хорошими друзьями. Когда отпала необходимость протягивать руку помощи, дистанция между ними вновь разверзлась до прежних размеров. Но это было не так уж и плохо. У Шигео были другие хорошие друзья, а попросить совета на стороне оказалось не так уж и страшно.       Сердце Шигео наконец-то успокоилось. Когда вернулся Рицу, в душе Шигео не осталось больше никаких тревожных чувств. Это и правда было грубо. Теперь он увидел, как Рицу старался поддерживать расстояние, установленное между ними Шигео, или изредка бросал в его сторону осторожные взгляды.       — Я решил уволиться.       — О. Хорошо, я рад за тебя, — сказал Рицу.       Он улыбнулся, но улыбка вышла более закрытой и сдержанной, чем те, которые дарил Рицу раньше. Все почему-то считали, что у Рицу дерзкий характер, когда на самом деле он был совсем другим. Он был послушным и мягким, и иногда так странно смотрел на Шигео. Как и сейчас. Жаль, что Шигео недостаточно понимал, что именно мог означать этот взгляд.       — Ты был прав тогда, спасибо, — ответил Шигео и постарался улыбнуться в ответ так открыто и искренне, как мог.       — Не за что, — замедленно промямлил Рицу.       Его глаза стали большими и блестящими, а щёки окрасил румянец. Такой же, какой Шигео видел на своём отражении по вечерам.       — Пойдём в выходные на рынок?       Рицу кивнул, но ничего не ответил, продолжая молча смотреть. Сегодня он выглядел очень хрупким. Почему-то казалось, что если бы Шигео вдург решил ещё что-нибудь сказать, то Рицу бы раскололся и заплакал. Шигео решил, что это говорил вшитый в него инстинкт старшего брата. Поэтому он больше ничего не сказал.       Зато граница между ними снова стёрлась, и Рицу вновь перестал ходить по квартире, как сапёр по минному полю. В их общение снова вернулась лёгкость.       В следующий выходной они пошли на рынок. Ночью выпало немного снега, и теперь он кусками лежал вдоль дорог и на крышах домов. Шигео спрятал руки в карманы куртки, а на выдохе перед лицом возникало облачко тут же остывающего пара. Он цеплялся за лицо неприятными влажными объятиями. Продавцы сидели у своих вещей нахохлившимися воробьями.       Они бродили по рынку медленными шагами, рассматривая всё, что попадалось им на глаза. Им не нужно было ничего конкретного, но Шигео нравилось смотреть на интересные вещи, у которых была какая-то история, к которой он мог прикоснуться. Недавно они нашли расписанную вручную шарообразную лампу. Когда они включали её в темноте, стены превращались в полупрозрачные, но интересные картины. Так что периодические прогулки по таким рынкам стали одним из совместных выходных занятий. Рицу, вроде как, тоже нравилось прогуливаться. Его внимательный взгляд, которым он прочёсывал товарные ряды, неизменно возвращался к Шигео. Охлаждённый пар оседал на тёплых щеках.       — Ямочки задерживается.       — Да. Может, снова решил основать где-нибудь очередной культ. Ещё вернётся.       — Я немного беспокоюсь.       — За него? Не стоит, он же невероятно живучий. Даже ты не смог тогда до конца его изгнать, а значит, на это вообще никто не способен. Если он и вляпался опять во что-то, то всё равно вернётся, поджав хвост, и тебе придётся выслушивать его жалобы.       — Он обычно не жалуется.       — Ну, я предполагаю, что…       Рицу прервался, остановился перед стеллажом с расписными деревянными фигурками. Краска на них потускнела со временем, и на ней можно было заметить мелкие царапины. Маленькие острые зубы в пастях ёкаев местами отсутствовали.       — Два верхних ряда по цене пять тысяч йен, остальные — по три, — сказал усатый продавец в дутой зелёной жилетке.       Одна из фигурок отличалась от остальных. Это была шестипалая рогатая собака, хотя один рог был сильно поцарапан: настолько, что одна борозда врезалась глубоко в дерево. Коричневая краска местами подстёрлась, но красные глаза оставались настолько яркими, что их можно было бы разглядеть в ночи.       — Многовато за такое состояние, — сказал Рицу, осмотривая её со всех сторон и не давая окутавшему её проклятию дотронуться до своих пальцев. Он незаинтересованно смотрел, как её щупальца ищут кого-нибудь, за кого смогли бы зацепиться, короткие, но сильные. Продавец выглядел уставшим. Под его запавшими глазами лежали синие тени.       — Это ручная работа. Мой дед вырезал их, а он был известным в городе мастером.       — Резо Камита? — прочёл Рицу на табличке. — Впервые слышу. Моя мама коллекционирует деревянные фигурки собак, вот я и обратил внимание, но пять тысяч йен она стоила бы, если бы была новой.       — Новые они стояли гораздо дороже, — скривился продавец, но его усталые черты вновь разгладились. — А, к чёрту. Пусть будет четыре.       — Две.       — Эй, это даже дешевле, чем нижние, так не пойдёт. Посмотри на технику! Ниже трёх с половиной точно не отдам.       — Тогда две триста.       — Да не может она стоить меньше остальных!       — Я не музей антиквариата, чтобы ценить сломанные вещи. Её как будто пережевали и выплюнули. Две с половиной или мы уходим.       Негодование, которое в иной момент могло бы придать продавцу немного энергии, вспыхнуло на секунды и растворилось в красноте деревянных глаз. Продавец устало опустил плечи.       — Да чёрт с тобой, забирай. Ну и молодёжь же пошла.       Рицу взял фигурку, сжимая проклятие в тисках своих сил, и сунул её в карман. Шигео слышал, как недовольно она шипела, схваченная и беспомощная.       — Я не знал, что мама коллекционирует собак, — сказал Шигео, когда они отошли от продавца.       — Она и не коллекционирует. Мы с Шо можем её продать, но не мог же я сказать ему об этом.       — Проклятую?       — Эм, да, — замешкавшись, ответил Рицу и посмотрел на Шигео широко распахнутыми глазами. — Но мы тщательно выбираем, кому их продать, мы не относимся к этому бездумно.       — Хорошо. Звучит как интересная работа.       — Ты не против? — спросил Рицу, заглядывая Шигео в глаза. — Что я перепродаю проклятия, а не изгоняю их?       — Ты не должен изгонять проклятия просто так. Экзорцизм первого уровня стоит две тысячи йен. Плюс это просто грубо. Ты не должен делать с чужими вещами что-то по своему усмотрению. Кому-то могут нравиться их проклятия, — выдал Шигео всю заученную базу знаний по этому вопросу.       — Я должен был догадаться, — пробормотал Рицу куда-то в сторону.       Дома Рицу убрал фигурку в небольшую коробку, полностью поглотившую её ауру, и они вместе стали готовить ужин. С Рицу получалось намного быстрее: он быстро шинковал овощи точными движениями, мясо в его сковороде покрывалось ровной золотистой корочкой, бульон не пытался убежать и расплескаться вокруг. Он работал проворно уверенно. Между его бровей виднелась еле заметная складка, когда он был особенно сосредоточен. В отличие от Шигео, на его руках не было старых порезов, они были большие, гладкие и сильные.       Этими руками он умел делать так много всего и так изящно, что это его нужно было показывать по телевизору. Его очерченные мышцы лениво перекатывались под кожей, пока он готовил для Шигео. Во рту Шигео пересохло. Пока он возился с непослушными дрожащими руками наливал себе воду из графина, Рицу дорезал морковь, которую Шигео бросил на полпути и закинул её в кипящий бульон. На его лице играла красивая довольная улыбка, которая делала с животом Шигео что-то странное.       Хотя это всё ещё был Рицу. Он выглядел, как всегда выглядел Рицу, двигался, как Рицу, и эта улыбка была обычной улыбкой Рицу, которую тот носил и раньше. Ничего не изменилось, но тот вечер словно перекрутил нитки, которые глубоко внутри Шигео связывали его в единую личность, и самые обыденные вещи вдруг стали выглядеть для него совсем по-другому. Как будто солнце стало вставать на западе и садиться на востоке, и весь привычный мир теперь освещался иначе. И пусть он с первого взгляда и выглядел таким же, тени, падающие теперь в другую сторону, превращали его во что-то иное, позволяя свету открыть вещи, которые раньше были в них спрятаны.       С Рицу всё было в порядке. Это с Шигео стало что-то не так. И в том, как он стал замечать и уделять внимание самым маленьким движениям и изменением на лице Рицу, теперь был особый, сакральный смысл. Как и в том, что блуждающий по кухне взгляд он теперь чаще всего останавливал не на телевизоре или происходящем за окном, а на Рицу, как будто теперь он стал центром пространства.       Умный, надёжный, сильный, привлекательный. Это то, что обычно говорили о Рицу, то, что знал о нём Шигео. Или ему казалось, что знал, потому что теперь, когда он смотрел на него и видел все эти качества, ему стало казаться, что раньше он им как будто не уделял должного внимания. Это были древние события, записанные в учебнике истории. Он прочёл их, он знал о них, он даже мог написать по ним контрольную, но он не ощущал их влияния на себя, как ощущал их человек, действительно живший в то время.       Теперь он чувствовал каково это, и это было одновременно и странно, и замечательно. Теперь от взглядов Рицу сердцу остановилось щекотно. Это было приятное чувство, и Шигео очень хотелось испытывать его как можно чаще.       Даже голос Рицу словно обрёл ранее неслышимую глубину. Он рассказывал о проклятых предметах, и как они с Шо-куном их искали, и почему это нельзя считать в полной мере незаконной деятельностью. Все его слова пролетали мимо ушей Шигео, сосредоточенного только на звуке голоса Рицу, изгибе его губ и ярко сверкающих глазах. Даже вкуса ужина, над которым Рицу так старался, Шигео не заметил. Это должно было быть вкусно, как и всегда, но желудок Шигео был полон образов Рицу.       Перед сном Шигео снова обнаружил себя, бесцельно смотрящим в глаза своего отражения в ванной. Рицу готовился ко сну и расстилал им футоны, а Шигео смотрел на своё покрасневшее лицо и пытался оценить, насколько он был привлекательным. Сегодня он вымылся особенно тщательно, растирая тело мочалкой, не до конца осознавая, зачем конкретно он это делает. Проклятие считало, что все люди были одинаково непримечательными на внешность, и нет в чертах человеческих лиц ничего, на что действительно стоило бы обратить внимание. Шигео был согласен лишь наполовину — пусть в нём самом и не было ничего особенного и примечательного, но в некоторых других людях было. И в Рицу тоже было. Шигео очень хотел бы узнать, видел ли что-то примечательное Рицу в его лице. Что-то, чего сам Шигео в себе не замечал. Рицу был внимателен. Если бы кто-то и мог найти что-то необычное в обычных вещах, то это он.       Когда Шигео всё-таки решил выйти, Рицу уже лежал на своём футоне. Они пожелали друг другу спокойной ночи, Рицу выключил лампу, и комнату заполнил мягкий полумрак. По какой-то причине сердце Шигео не думало останавливать свой быстрый темп. Шигео смотрел в потолок, как и тем вечером, призраки тех мурашек снова побежали по спине. Шигео затаил дыхание, но на этот раз страха не было. Он уже не мог точно вспомнить, чего именно тогда испугался. Сейчас он не просто не боялся — он хотел, чтобы Рицу снова навалился на него своим телом и продолжал целовать, хихикать и шептать глупые вещи. Но с тех пор Рицу ничего подобного не делал. Он не трогал его, и теперь Шигео боялся, что вечер потеряется в воспоминаниях и больше никогда не повторится вновь.       Дыхание Рицу выровнялось. Шигео смотрел в потолок и не решался сделать что-то из ряда вон выходящее: вроде объятий или попытки подержать Рицу за руку. Он не хотел, чтобы Рицу, как и он тогда, испугался. Если бы Шигео мог, он бы спросил совета у учителя, но он не мог. Учитель был проницателен и хорошо разбирался в людях, и Шигео боялся, что тот только посмотрит в глаза Шигео и сразу всё поймёт, и их с Рицу секрет будет раскрыт и выставлен на обозрение чужих глаз. Пусть это будут глаза учителя, но всё равно Шигео не хотел, чтобы о них узнал кто-то посторонний. Скорее всего, Рицу тоже этого не хотел. Да и учитель ему, как казалось Шигео какое-то время, особенно не нравился. Шигео и сам знал, что в первую очередь он бы предложил поговорить с Рицу, потому что считал, что общение с людьми делает отношения проще и помогает понять друг друга, и донести свою точку зрения. Он уже говорил это Шигео, и не раз. Но Шигео не мог. Он не представлял, как он мог бы спросить Рицу о чём-то подобном и не выйти из себя от смущения в тот же момент. Он слишком долго тянул, и теперь Рицу вряд ли бы понял, о чём именно Шигео говорит, и почему он так долго молчал. А ещё он боялся узнать, что Рицу сделал это случайно, что ничего он не имел в виду на самом деле. Или ещё хуже, что ему привиделся на месте Шигео кто-то другой.       Было так много вариантов того, как что-то могло бы пойти не так, что Шигео окончательно отбросил эту идею. Он не мог просто поговорить с Рицу. Разговоры вообще не его конёк.