"Тёмный феникс"

      — Рано, — было последнее, что слышал Усянь, щекоткой пробежавшее по меридианам и вздыбившее волосы на затылке.

***

      Он резко сел, жадно хватая воздух ртом, словно вынырнул из темных вод. Чьи-то пальцы сжимали его запястье, и он грубо вырвался, поворачивая голову к раздражителю. Лицо Хэ Сюаня удивлённо вытянулось, а глаза широко раскрылись. Он так и сидел, держа руку там, где мгновение назад лежало запястье Усяня. Гнев, что клокотал в груди, начал утихать, и темный виновато повесил голову.       — Отдыхай, — глухо произнес Хэ Сюань, поднимаясь с кровати.       — Хэ? — Усянь схватил его за рукав, поднимая голову на хозяина дома.       Черновод опустил на темного взгляд. На мгновение он увидел серые полные тоски и печали глаза. Но стоило мороку развеяться, алые, с плещущейся злобой очи заняли свое место. Был ли Хэ Сюань разочарован? Нет. Он понимал, что вины любовника нет. Гнев — остаток видения, что посетило Вэй Усяня, пока тот был без сознания. Гораздо больше его волновала причина, по которой тот оказался в таком состоянии, да еще и на такое время. Усянь уже оправился после пребывания в теле человека и удара кнутом.       — Все хорошо, — Хэ Сюань мягко вытащил из пальцев темного рукав, но обратно не сел, — Тебе правда надо отдохнуть… И постараться вспомнить, что могло спровоцировать потерю сознания. От удара кнутом ты уже отошел.       Усянь ничего не ответил, лишь проводил могуя задумчивым взглядом. Для него не была секретом причина, по которой он отключился, но думать об этом желания не было. Потому как это вызывало в нем страх, а следом злость. Громить дворец своего единственного друга в этом мире не хотелось бы, хоть он и пытался сделать это не единожды в свое время. Но желания к этому Усянь не имел, а потом испытывал угрызения совести за совершенное. И очень кстати, что сам хозяин не церемонился с ним и запросто выкидывал разбушевавшегося гостя за порог.       Было удивительно, что и виновники молчат. Даже энергия, что до потери сознания бешено носилась по мертвым меридианам, сейчас размеренно текла, словно ничего и не было. Судя по всему, помощники так же не желали обсуждать произошедшее, опасаясь того, что может выкинуть их хозяин. И это молчание тоже выводило из себя. Впрочем, трудно сказать, что не выводило бы из себя Феникса.       Усянь встал с кровати и с удивлением обнаружил, что на нем надеты только нижние одежды. Лежа в постели он не обратил на это внимание. Что и логично. Вряд ли такой педант, как Хэ Сюань, положил бы в свою кровать кого-то одетого в уличную одежду, даже если этот кто-то — его любовник.       Могуй бросил взгляд на смятую постель и усмехнулся — ему, Хэ Сюаню и подобным им сон не требовался, но последнее время они умудрялись слишком часто оказываться в ней. По большей части, конечно, в желании переспать. Нет, они могли сделать это в любом месте, но зачем, если есть удобная и мягкая кровать?       Прогнав мысли о близости с Черноводом, Вэй Усянь огляделся в поисках одежды и обнаружил ее лежащей на стуле в темном углу. Вспомнив, что именно оттуда вышел Хуа Чен, могуй раздраженно цокнул языком и забормотал что-то о том, что его ханьфу удостоилась побывать под важной задницей господина Градоначальника. Подойдя ближе, Усянь отметил, что это его обычный наряд, а не черно-белое цзяньсю Мо Сюаньюя. Накинув только верхний халат, он уселся на пол в позе лотоса, наплевав на приличия.       «Я жду объяснений», — Усянь успокоился и направил вопрос своим помощникам.       «Разве они нужны вам, господин Вэй? — по телу прошла волна неприятной щекотки, вздымающей волосы на конечностях и загривке и вызывающая желание оскалиться и зарычать, — Кажется, вы и сами все поняли.»       «Мало ли, что я там себе понял, — огрызнулся могуй. Он почувствовал острое желание «дать сдачи» и, как ни странно, у него получилось. Волна силы прошла по меридианам, атакуя ту часть, что присоединилась на горе Тунлу, — Отвечайте!»       Ожидая ответа, могуй сделал зарубку, припомнить момент атаки и проанализировать, как все получилось. Между тем помощники не торопились с ответом. Если бы они находились в одной комнате, то можно было бы сказать, что в помещении повисла гнетущая тишина. Но Усянь ее чувствовал всем телом. Это напоминало чувство нервозности и тревоги в ожидании чего-то неприятного. Когда тело подсобирается и ты ощущаешь себя натянутой пружиной, задыхаясь от бешеного сердцебиения.       «Если вы сейчас же не дадите мне объяснений, я закрою вам возможность влезать в мою голову и управлять моим телом», — Феникс скривился от неприятных ощущений, издав глухой рычащий звук.       «Господин Вэй, мы ни в коем разе не имели цели навредить вам», — примирительно заговорил Смерть. Судя по всему, он был самым выдержанным и обладал большим уважением.       «Это мне решать, что навредит мне, а что нет!» — неосознанно он снова послал поток силы, атакуя помощников из Медной печи.       Что в первый раз, что в этот, цели нанести сильный вред не было, только показать уровень своего раздражения и саму его вероятность.       «Воспоминания начали к вам возвращаться… — голос Смерти звучал снисходительно, что не способствовало спокойствию Усяня. Его верхняя губа задергалась и он, закрыв глаза, принялся выполнять упражнения дыхательной гимнастики, чтобы успокоиться, — А они, как известно, принадлежат НАМ… и МЫ не хотим, чтобы они к вам возвращались.»       Когда Смерть произносил «нам» и «мы» по меридианам Усяня, словно горный поток, проносился гул духов государства Уюн. Вызывая неприятную вибрацию, по которой не трудно было догадаться, что помощники недовольны. Темный на удивление успокоился, посчитав тех правыми — сделка совершена, он получил свое — они имеют право хранить свое. Он кивнул в знак согласия, и вибрация прекратилась. Духи хоть и не могли видеть, но почувствовали его настроение.       Разорвав связь, Усянь повалился набок и, заложив руки под голову, поджал колени к груди. Его трясло — было ощущение, что он замерз, хотя этого не могло быть в его случае. Хотелось накрыться меховым одеялом, и он перевел взгляд в сторону кровати. Понимая, что оно не поможет, Феникс тяжко вздохнул.       Смерть не врал, но и всей правды не говорил. Это беспокоило. Усянь-то прекрасно помнил это «Рано», неприятной волной пробежавшее по меридианам. А ведь оно было обращено не к нему. Оно предназначалось им, духам.       Для чего рано? Рано его вырубили? Или рано воспоминания начали возвращаться? И если все так, значило ли это, что они вернуться, воспоминания?       Усянь перевернулся на другой бок и задумался о том, нужны ли ему они. Не зря же отказался. Это были частые его думы после возвращения из Медной печи, и обычно он приходил к выводу, что раз отказался от воспоминаний, значит не нужны. Толку снова брать на себя их груз, который, судя по всему, ему не по плечу. Хотя любопытство не ослабевало, оно и заставляло темного возвращаться к размышлениям. Было у него ощущение, что там, в воспоминаниях, было что-то важное, и оно не давало покоя.       И сейчас появилась вероятность, что они могут к нему вернуться. Усянь впал в состояние раздрая, он не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Тревога заставляла желать бежать куда-то или, наоборот, остаться лежать безвольной куклой в ожидании прихода…       Прихода чего? Или кого? Чего-то значимого, огромного, что изменит существующее и даст толчок для чего-то нового или хоть какого-то покоя.       Он забыл, что это такое. Гнетущее ощущение тяжести на душе и непонятной тоски не покидало Усяня. И только гнев мог их вытеснить. Или же отвлекали приключения, как те, что случились в деревне Мо. Усянь подумал, что надо бы вернуться туда.       А куда? Время прошло, что стало с телом Мо Сюаньюя? О том, что его сочтут мертвым, Усянь не беспокоился, потому как заранее подумал о том, чтобы душа молодого человека вернулась в тело.       Сперва он хотел, чтобы тот просто был рядом, но потом подумал, что лишние свидетели ему ни к чему, мало ли чем он там хотел бы заняться. Могуй фыркнул. Будто ему не хватает надсмотрщиков из числа духов Медной печи.       — Тебя так сильно кнутом шандарахнуло? Или это твой особый способ отдохнуть? — низкий глухой голос отвлек от размышлений.       Только теперь Усянь заметил тень, закрывающую свет. Он поднял глаза на говорившего. В таком положении Хэ Сюань выглядел еще выше и величественнее. Странное дело, вроде он и Хуа Чен ненамного отличались возрастом, да и господин Градоначальник не выглядел слабаком. Но если поставить их рядом, Черновод выглядел так, словно он правитель, а Хуа Чен его генерал. Усянь сел и с усмешкой осмотрел непревзойденного, а затем подал ему руку. Хэ Сюань понял без слов, что тому было нужно, обхватывая пальцами его ладонь. Он мягко потянул на себя, поднимая Феникса на ноги.       — Уверен, тебе до смерти охота твоего любимого вина с красной тряпицей, — могуй повернулся к выходу, а затем обернулся, — Чего же ты стоишь? Я сегодня добрый…       Вэй Усянь широко улыбнулся и рванул вон из спальни, направляясь в гостиную, служившую одновременно и столовой. Там, на столе среди множества блюд с едой, он заметил три кувшина с «Улыбкой императора», составленные на одной стороне. Явно для него. Добравшись в пару шагов до своего места, темный обнаружил блюдо с острой курочкой и суп из корня лотоса с ребрышками.

***

      Однажды, во время одной из их совместных трапез, на столе появилась чашка с этим супом, и Феникс с удивлением посмотрел на хозяина. Хэ Сюань рассказал, что в их последнюю совместную ночь, Усянь разговаривал во сне и упомянул это блюдо. Могуй решил, что любовник его хочет съесть. Темный не стал отказываться и попробовал суп, испытав при этом ни с чем несравнимое удовольствие. И это касалось не только его вкуса.       Его захватило чувство счастья, вперемешку с печалью. А когда последние капли супа были съедены, Усянь обнаружил, что по щекам текут слезы. После этого блюдо всегда оказывалось на столе. Только вот ни чувства счастья, ни слез больше не было. Но темный все равно ел, вспоминая те ощущения, и это немного да успокаивало, прогоняя ненадолго порядком утомивших его тоску и злость.

***

      Хэ Сюань неторопливо последовал следом за Усянем. К тому моменту, когда он пришел в столовую, темный во всю поедал суп. Хозяин сел на свое место и взял чашку с рисом, куда задумчиво принялся накладывать кусочки приготовленного на пару мяса. Отправив в рот порцию, он, так же задумчиво пережевывая, поднял взгляд на гостя.       Тот не переставал его удивлять — зачем, спрашивается, он лежал полуодетый на полу, когда в его распоряжении была кровать? Кстати, он так и не оделся. Хэ Сюань прошелся взглядом по красивому лицу.       Алые, полные боли глаза. Длинные черные волосы, каскадом спадающие на плечи и спину. Длинная шея и острые ключицы. Он запнулся на уродливом шраме в виде солнца. Усянь как раз опрокидывал кувшин с вином себе в рот, отчего верхний халат распахнулся полностью, а нижняя рубаха оттопырилась, открывая взору часть груди и несколько лучей, выжженных на коже.       Черновод цокнул языком, в который раз желая встретить того, кто это сделал, и уничтожить собственноручно. Он пытался спросить Усяня, кто это был, но тот забыл все и этот момент в том числе.       — Ты понял, почему потерял сознание второй раз? — нарушил тишину хозяин дома, отправляя в рот кусочек мяса, а вслед за ним порцию маринованной капусты.       — Мм? — Усянь замер с ложкой супа у рта, — Да. Воспоминания ко мне начали возвращаться, а мои жадные помощники не желают ими делиться, — темный положил ложку в рот и, жуя корень лотоса, усмехнулся.       — Это они тебя вырубили? — Хэ Сюань всматривался в лицо Усяня: его усмешка отдавала раздражением и какой-то обреченностью. Темный хмыкнул утвердительно, подтверждая предположение Черновода, — Они опасны.       — Воспоминания-то? Думаю, да. Для меня опасны… Не зря же я от них избавился, — Усянь уже жевал кусок курочки, выплевывая косточки в чашку, где недавно был суп.       — Нет. Твои помощники. Они опасны.       — Нет, конечно, с чего бы это? Я их надежда на жизнь. С чего им вредить мне? — темный фыркнул и, отсалютовав Хэ Сюаню кувшином, опрокинул его, вливая содержимое себе в рот.       Черновод ничего не сказал, только неоднозначно хмыкнул, подхватывая с чашки порцию риса. Про себя подумав, что надо попробовать понять, что это за помощники такие. Жаль он не додумался сделать это ранее, возможностей было предостаточно. Теперь надо ждать, пока Усянь не уснет, как минимум. Хотя предпочтительнее было бы ему снова впасть в бессознательное состояние.       Сам же Феникс думал, что погостит еще денек у Хэ Сюаня. Ну а потом можно будет отправится на поиски подаренного ему человеческого тела. Во-первых, ему нравилась курочка, а особенно «Улыбка императора». Во-вторых, по какой-то причине он чувствовал себя на этом острове более спокойно. Возможно, потому что знал, что может положиться на его хозяина и расслабиться. Чтобы не произошло Хэ Сюань поможет и поддержит. Будь то вспышка гнева или, как недавно, потеря сознания. И дело вовсе не в том, что они спят друг с другом, нет. Не зря же он после перерождения оказался именно в доме Черновода. Не в пещере Фумо.       Хотя с этим-то как раз все понятно. Гора Луанцзан была его домом, но более того местом, которое сотворило из него темного заклинателя, ненавистного всему миру. И, конечно, она являлось местом его ужасной гибели. Пусть в тот момент он уже не был в своем уме — это не умаляло того факта, что смерть его была мучительной. Быть разорванным лютыми мертвецами — не всякий преступник заслуживал этого. А он себя приговорил.       Усянь поднес куриную ножку к губам и посмотрел поверх нее на Хэ Сюаня. Его глаза встретились с заинтересованным и задумчивым взглядом. Заметив, что его внимание обнаружено, темный опустил руку с едой и мягко улыбнулся.       — Прогуляемся?