"Тёмный феникс"

      Сложив руки на груди, Хэ Сюань всматривался в лесную чащу, окружавшую озеро, на котором стоял его дворец. Прошло два дня, как он проснулся один, после… После чего? Что это было? Вне сомнения, все начал Усянь, но и он сам не был против. Скорее даже жаждал этого, как оказалось. Удивительно. Он-то думал, что кроме невесты никто не заставит его почувствовать жар возбуждения. И уж точно не мужчина. Он конечно испытывал чувства к Ветерку, но вызывал ли он у него желание? Сюань никогда не думал об этом. Как не позволял себе думать о Ветерке вообще, считая себя недостойным даже мечтать о том, чтобы быть с ним.       Чем же занимался повелитель Черных вод сто лет после того как оставил бывшего бога ветра?

***

      Как ни странно — путешествовал. Это при том, что Небеса и мир призраков были уверены, что непревзойденный скрывается от возмездия за убийство бога земли — Мин И, чью личность Хэ Сюань носил много лет, удерживая самого небожителя в плену. Впрочем, разыскивать могуя никто не собирался, страшась последствий схватки с ним. А потому только громогласно вещали о том, что поиски ведутся, но нечестивец успешно прячется, используя свою возможность к перевоплощению.       Долг, зовущий его отомстить, был уплачен и пусть чувства полного удовлетворения Хэ Сюань не ощущал, но уже был свободен от обязанности притворяться, строить планы, просчитывать ходы. Хотелось забыться, сбросить с себя мерзость Небес и тяжесть ответственности повелителя Черных вод. Открыв прежде запечатанные воды Южного моря, оставив только сигнальное заклинание на острове, Черновод отправился познавать мир.       Сам того не понимая, он оказывался в местах которые посещал вместе с Ветерком, играя роль Мин И. Осознал Хэ Сюань это только попав в пустыню, где встретил Се Ляня с Хуа Ченом в облике Сань Лана. После осознания он отправился в свой родной поселок Богучжэнь и снова попал на «кровавое шествие». В этот раз могуй наблюдал за ним сидя на крыше самого высокого здания. Он не помнил дня, когда жизнь покинула его тело, в силу охватившего его безумия, но судя по происходящему на улицах поселка это было эпично. Черновод кривил губы в усмешке, закидывая в рот одну за другой маньтоу, запивая все украденным в доме старейшины поселка молоком.       Странным образом празднование успокоило могуя окончательно, оставив лишь тень печали на сердце. Как и в прошлый раз, шествие привлекло к себе кучку мелкой и не очень нежити. Повелитель Черных вод не упустил возможность укрепить свою силу и поглотил каждого гуя в окрестностях Богучженя. После чего отправился на Небеса, где, сотворив пару-тройку клонов, принялся наблюдать, как те приходили в себя после шумихи с одними из сильнейших божеств. В этот раз у него не было цели как-то мешать или создавать помехи небожителям — он просто смотрел и веселился. Не раз и не два он сталкивался там с Хуа Ченом и его супругом, но ни тот, ни другой не узнали его. И это тоже веселило Черновода.

***

      — Его здесь нет, — Хэ Сюань не сменил позы, лишь скосил глаза на показавшегося из-под воды озера Искателя цветов под кровавым дождем.       — Удивительно, я думал, он поселился у тебя на острове, — Хуа Чен встал рядом с хозяином острова и проследив за его взглядом, уперся в вершины деревьев, — Это ты так отомстил мне за то, что я использовал тебя как шпиона? — Сюань бросил беглый взгляд на гостя и ухмыльнулся одними уголками губ.       — Просто развлекался.       На этот раз гость перевел глаза на собеседника.       Лицо повелителя Черных вод, как всегда, ничего не выражало, только чуть приподнятые уголки губ, изображали подобие ухмылки. Высокий, привлекательный мужчина с изящными аристократическими чертами лица; гордая осанка; всегда прямая спина, которая, казалось, не знала никогда поклонов. Изящество сквозило во всем. Черные одежды из хорошей ткани украшены вышивкой серебряными нитями, высокий хвост, удерживаемый массивной серебряной гуанью. Дома он собирал волосы в малый высокий хвост, оставляя большую часть волос распущенными.       Повелитель Черных вод обладал уверенной походкой, не боясь сделать шаг в любую неизвестность. Хотя что могло бы напугать или повредить этому могущественному существу? Казалось бы ничто. Сам Хуа Чен не рискнул бы стать ему врагом. Его всегда удивляло несоответствие внешности Хэ Сюаня с его характером. Впрочем, говорить о том, что хорошо его знает, господин Градоначальник не стал бы. Но, опираясь на годы их сотрудничества, понимал, что не зря Черновода зовут самым таинственным непревзойденным из всех.       Многие года он сидел тихо-мирно, вроде как, на своем острове. Никто не знал, как он выглядит, на что способен, чего от него ждать, да что там, его имя-то настоящее никто не знал. Были такие, кто шептался по углам, мол, повелитель Черных вод на самом деле был самым слабым и трусливым из всех, потому и прячется, носа не сует дальше Южного моря.       Не взирая на то, что достаточно долго общался со своим союзником, Хуа Чен так и не смог бы назвать себя другом Черновода. Его самого своим другом он признавал (где-то глубоко в душе). В конце-концов тот всегда приходил на помощь, если это требовалось и, казалось, понимал как никто. Впрочем, градоначальник потом одергивал себя, что все дело в их договоре, но все же подобная преданность была удивительна и совсем не вязалась с сущностью, коей оба являлись.       Помимо этого Хэ Сюань обладал недюжим умом как при жизни, так и после. Будучи студентом, он с жадностью глотал новые знания, и, судя по всему, именно эта его черта в посмертии превратилась в возможность поглощать силу и умения других гуев. И Хуа Чен не удивился бы, если узнал, что тот способен поглотить так же и небожителя.       — Развлекался, значит, — фыркнул Хуа Чен, удивленный признанием своего коллеги.       — Ну, не только тебе развлекаться в чужом доме, — губы Хэ Сюаня расползлись в довольной улыбке, челюсть хозяина Призрачного города упала на землю от увиденного. Но спустя мгновение хитрая усмешка появилась на его мертвенно бледном лице.       — Так значит, это была месть, — теперь и Хуа Чен сложил руки на груди и устремил взгляд вдаль.       Практически одного роста с хозяином острова, он составлял ему противоположную пару. В отличие от Черновода он не убирал волосы, предпочитая держать их распущенными. Алая цзянсю до колена составляла яркий контраст на фоне темных одежд Сюаня. Бледное лицо с повязкой на одном глазу, в пику лицу собеседника, являло собой отражение характера его обладателя. Все читалось на нем: от радости до гнева, тогда как лицо водного гуля не выражало ничего.       — Я не знаю, когда он появится и появится ли вообще, — нарушил молчание Черновод.       — Я давно тебе говорю — твоя холодность отталкивает других, — уколол Хуа Чен хозяина. Сюань скосил на него взгляд, но быстро вернулся к созерцанию леса. Гость, между тем, продолжил, — Он опасен.       — Смешно слышать подобное от того, кто практически уничтожил целое поколение небожителей… Кроме того, тебе не кажется, что он более нас с тобой достоин звания великого бедствия, наравне с Безликим баем и тем же самым Зеленым фонарем?       — Кто знает, что он может учудить. Разгребай потом за ним, — фыркнул Хуа Чен.       — С каких пор тебя заботит подобное? — усмехнулся Хэ Сюань, — Близость с Его Высочеством размягчила тебя, как вода черствую маньтоу, — Хуа Чен резко обернулся и уставился на Черновода, раздраженно хмыкнув, — Раньше ты бы понаблюдал со стороны или помог увеличить масштаб бедствия, — Черновод повернул голову в сторону гостя, — Теряете хватку, господин Градоначальник.       — Стой, жди, — не сдержался Хуа Чен, цокнув языком. Развернувшись, он побрел прочь от Хэ Сюаня, на ходу нарочито громко бросив, — Не удивительно, что он от тебя ушел, рыба дохлая.       — Мальчишка, — усмехнулся Хэ Сюань.       О визите Искателя цветов под кровавым дождем повелитель Черных вод забыл довольно скоро, все его мысли были заняты лишенным воспоминаний могуем. Он единственный, кроме Ветерка, кто вызывал в душе Сюаня жалость и переживание, стоило тому вспомнить жажду, с которой Феникс выпрашивал ласки и поцелуи два дня назад. И настолько он погрузился в эти думы, что простоял так несколько дней, пока не почувствовал сигнал о нарушении границ своего острова.

***

      Хэ Сюань не ошибся, называя Хуа Чена мальчишкой. Все-таки как человек он умер в возрасте шестнадцати-семнадцати лет, потому и сохранил присущую этому возрасту горячность и капризность незрелого ребенка. Но это все соседствовало с немалым умом, хитростью и преданным сердцем. Будучи хозяином города призраков, он имел среди них немалый вес, и каждый готов был ему услужить. Еще до своего прибытия к Хэ Сюаню, непревзойденный отправил несколько гуев на поиски Феникса на тот случай, если того не окажется на острове. И не зря.       Стоило Хуа Чену оказаться вне Черных вод, как он получил сообщение от одного из них. Он нашел искомое на горе, которую в свое время обходили даже гуи из-за концентрации там темной энергии и нежити в виде мертвецов, погубленных тысячи лет назад. Могуй, воспользовавшись заклинанием Сжатия тысячи ли, мгновенно перенесся в нужное место. Он уже выслушал историю горы от соглядатая и сейчас с интересом «принюхивался». Нечисти тут, и правда, не было, не считая хозяина Луанцзан. Того, кого он, собственно, и искал. Как не было и темной энергии, зато чувства обреченности хоть ложкой ешь.       Оно змеей залезало под одежду, под кожу, в самую душу, в ее дальние уголки, поднимая самые тяжелые воспоминания. Оно наполняло и заставляло желать сбежать с этого места со всех ног и никогда более не возвращаться. Внутренне Хуа Чена передернуло, когда он снова окунулся в те восемьсот лет без Се Ляня, полные злобы, боли и тоски. Непревзойденный раздраженно фыркнул и дернул плечом, словно стряхивая с себя пыль.       — Послушник храма Водных каштанов, какими судьбами? — насмешливый голос раздался из недр самой большой пещеры.       Хуа Чен вошел внутрь и на мгновение оторопел от увиденного. Посредине каменной полости находился плоский кусок гранита, он лежал на других кусках и, по видимому, заменял собой хозяину стол. Сверху в позе лотоса на нем сидел Феникс. Его алые горящие глаза смотрели прямо на гостя, на губах играла ехидная усмешка. Вокруг него кружил черный, с алыми огненными прожилками, ореол непонятной субстанции.       — Мое имя Хуа Чен, — могуй облокотился на стену пещеры, придав себе расслабленный вид, при этом готовый ко всему, не зная чего ожидать от собеседника.       — Плевать, — Усянь закатил глаза, — Так зачем ты пришел? Только не говори, что отомстить за пару-тройку уничтоженных мною гуев… Между прочим, они были счастливы перед тем как развеяться.       — Пришел узнать о твоих планах, Темный феникс.       — Так это правда? Слышал от своих пиратов, что меня так прозвали, но не поверил им. Зря, видимо, — Усянь поднял правую ногу, согнув в колене, и положил на нее руку с зажатой в ней черной бамбуковой флейтой, — Как ты относишься к музыке, послушник храма Водных каштанов?       Не дожидаясь ответа, могуй поднес флейту к губам и заиграл.       Хуа Чен ожидал чего угодно: воинственный марш, завывания гуев и даже просто плохой игры, но вовсе не лирической тоскливой мелодии, от которой способно сжаться мертвое сердце. Потеряв дар речи, он заслушался одну за другой мелодии и сам не заметил, как уже сполз на пол, наслаждаясь игрой.       — Чего ты так печешься за своего настоятеля храма Водных каштанов, Хуа Чен? — усмехнулся Феникс. Прекратив играть, он снова положил руку с флейтой на колено, а затем вытянул ее, указывая на гостя, — Он ведь совсем не беспомощное существо, этот бог войны.       Хуа Чен вперил удивленный взгляд в собеседника. Высокомерно вздернув подбородок, тот с усмешкой и снисхождением смотрел на своего гостя. Не сдержав гневного порыва уязвленной гордости, могуй вскочил на ноги и, заскрежетав зубами, послал вихрь серебряных бабочек в сидящее на гранитной плите существо. Тот, впрочем, не пошевелился и взгляда не сменил, но стоило бабочкам подлететь ближе, как Феникса окружило вулканическое пламя Медной печи, рассеивая призрачных малышек.       — Ха-ха-ха, ты как ревнивое дитя, у которого пытаются отобрать игрушку, — Усянь смеялся звонко, как в прежние времена, только вот веселости совсем не было слышно в его схеме. Да и глаза его оставались безжизненными и безучастными.       Наверное, впервые после становления непревзойденным Хуа Чен ощущал себя никчемным и униженным. Он, будучи одним из старейших могуев, был осмеян тем, кто только недавно выскочил из недр Тунлу. Возмущению его не было предела, и он схватился за рукоять Эмина. Каким образом Феникс оказался рядом с ним, тот не понимал и после, вспоминая произошедшее.       — Ну-ну, успокойтесь, господин послушник… Оу, или лучше мне звать вас господин Градоначальник? — Усянь мертвой хваткой вцепился в руку лежащую на рукояти ятагана, не давая вытащить его из ножен. Он расслабленно усмехался, словно это не стоило ему никаких усилий.       — Хэ Сюань разболтал? — процедил сквозь зубы Хуа Чен.       — Нет, брат Сюань здесь вовсе не причем. У меня есть свои источники, — могуй сменил усмешку на дружелюбную улыбку и отпустил чужую руку.       Хуа Чен не сразу понял, что произошло, но поймав себя на мысли, что его злость и гнев испарились, знатно удивился и уставился на спину Феникса выходящего из пещеры. Там, подставив яркому дневному солнцу мертвенно бледное лицо, тот печально улыбнулся:       — А когда-то, я уверен, это радовало меня.