"Тёмный феникс"

      Вино и раньше мало пьянило его, а уж после перерождения так и вовсе лишь одаривало веселостью, агрессией или печалью. А учитывая его нынешнюю сущность, первое не частый гость в его попойках.       Прошло несколько месяцев, как он вернулся с горы Тунлу. Сегодня его охватила печаль. Впрочем, она охватила его с момента, как он проснулся, а еще точнее — во сне. Как могуй он не нуждался ни в еде, ни в питье, ни во сне, но ничего не мог с собой поделать и каждые несколько дней или недель погружался в мертвый сон. Ему казалось это может помочь сбросить груз бодрствования и облегчить его непонятную тоску.       Усянь не помнил своих снов, но просыпаясь задыхался от душевной боли. В его глазах стояли слезы и стоило их открыть, влага начинала течь сама и не было ей конца и края. Хватаясь за грудь, он жадно глотал воздух, — хотя дышать ему тоже не требовалось — теряясь в гуле от его нехватки. Потом подолгу приходил в себя и все оставшееся время, до следующего погружения в сон, пребывал в печальном настроении. Каждое неправильное, по его мнению, действие вызывало в нем ярость и он принимался крушить все вокруг.       Первым пострадал дворец, а точнее зала, где они ели, затем лес на острове. Хэ Сюань по первости находил это забавным. Однажды он выбросил его в открытое море, развлекаясь наблюдением за яростью Феникса. В другой раз он закинул его в Призрачный город и наблюдал с близлежащих гор, как новый непревзойденный наводит там шороху. Затем, когда это надоело и перестало быть веселым, он просто вышвыривал Усяня на Луанцзан, используя Сжатие тысячи ли. И проделывал подобное каждый раз, стоило заметить в приятеле приближение очередного приступа.       Усянь отхлебнул очередной глоток любимой, но уже набившей оскомину «Улыбки императора» и, вытирая рот рукавом, зыркнул на соседа справа. Хэ Сюань намотал на палочки порцию рисовой лапши и отправил ее в рот, медленно всасывая. Было в этом что-то благородное. Да, могуй страдал обжорством, но никогда не выглядел в процессе мерзко. Он поедал пищу медленно, с удовольствием, просто не знал меры в наслаждении ею. Впрочем, благородство лезло из всего, чем бы не занимался повелитель Черных вод. Это притягивало Усяня с самого знакомства, и было в этом что-то знакомое, о чем он забыл.       Отставив кувшин, он подвинулся ближе к Сюаню, не отрываясь всматриваясь в его лицо.       Золотые глаза могуя приковывали взгляд первыми, они завораживали. Усянь абсолютно точно видел их ранее, хотя нет, не совсем их, похожие. Те были тоже золотого цвета, но все же отличались. Хотя по большей части они так же холодно смотрели на него, как и глаза Сюаня, но в тех, из сна, бурлила жизнь. Иногда они теплели. От воспоминаний об этом в груди Феникса начинало тоже теплеть, и странная тоска отступала прочь. Но ее место занимали странные желания.       Черновод отправил в рот очередную порцию лапши и вслед за ней кусочек тонко нарезанной свинины. Капля соуса осталась на его щеке, у самых губ. И это было настолько противоестественно видеть на его лице, что Усянь протянул руку, чтобы смахнуть ее.       — Что? — наконец-то заметил пристальное внимание Феникса Сюань.       — У тебя тут…       — На лице? — Черновод махнул рукой, пытаясь убрать грязь.       Усянь подполз ближе, забрался на его колени и, оказавшись лицом к лицу, слизнул мешающую каплю.       — Ты? Что ты… — Сюань, в полном шоке наблюдавший происходящее, уперся ладонями в грудь Усяня, намереваясь его скинуть.       Но тот зафиксировал его голову, положив руку на затылок, и поцеловал. Черновод с трудом отстранился.       — Что ты?..       — Молчи, — более настойчиво впивался в его губы Усянь. Сюань сделал ещё одну попытку вырваться, — Чшшш, все хорошо, — закрыв глаза, припал снова к холодным губам Феникс, слизывая вкус мяса и соуса.       — Прекрати! — Сюань оттолкнул его, но не сбросил с колен, — Что с тобой происходит?       — Я хочу тебя, твоих объятий, поцелуев. Дай мне, — Усянь снова потянулся к губам напротив.       — Ты что, влюблен в меня? — удивился Сюань.       — Нет конечно, — отмахнулся Феникс, — Просто… просто мне надо. Хочу попробовать каково это, хоть раз… Дай мне это, прошу. Закрой глаза, представь, что я Ветерок. Мне все равно. Иначе я сойду с ума…       Сюань всматривался в пустоту черных глаз, на дне которых плескалось отчаяние вперемешку с тоской. Кому, как не ему, было понять происходившее в душе его нечаянного гостя? Не потому ли он позволил тому оставаться в своем доме? Потому что видел в нем кого-то из своего прошлого, кого не хочется отпускать. Могуй смотрел в темные глаза напротив, но видел там зелень летних лугов и солнечный луч заблудившийся в травах. Моргнув, он снова упал в черноту.       Кого, интересно, видел он?       Но не оттолкнул, нет. Вместо этого, обхватив лицо Усяня и приблизив его к себе, поцеловал его глаза. Отстранившись, заметил удивление, после чего припал к губам. Первый — легкий поцелуй, второй — задержавшийся дольше, и третий — самый честный. Жадный, всепоглощающий, срывающий с тормозов (он и не догадывался об их существовании). Терзая податливые и мягкие губы, Сюань понял, что давно хотел попробовать их на вкус, испить их яда.       Когда поцелуй стал соленым, Черновод отстранился и с удивлением обнаружил крупные капли, стекающие по щекам напротив.       — Х-хэ… Хэ, — дрожащими от волнения руками, Усянь впивался в бока Сюаня, из-под ресниц глядя на него.       Черновод снова испытал дежавю.       Такими же молящими глазами смотрел на него Ветерок в их последнюю встречу. Могуй перенес его в мир людей, уложил на землю, на расстеленный заранее кусок рваной материи, чтобы оставить его, сломанного и беззвучно рыдающего. Когда Сюань сделал попытку подняться, Цинсюань схватился за его одежду, подняв на него свои заплаканные глаза. Могуй ждал увидеть там ненависть и презрение, но видел только мольбы не оставлять его. Убедив себя, что это только его иллюзии, Черновод разжав пальцы, откинул руку бывшего бога ветра и скрылся, использовав заклинание Сжатия тысячи ли.       Сюань смахнул влагу большими пальцами, целуя в лоб. Усянь подумав, что тот хочет отстраниться, сильнее вцепился в его бока, притягивая к себе, вынуждая продолжить то, на чем они остановились. Впрочем, хозяин дома и не собирался останавливаться. Ловким движением руки он сорвал ленту, держащую волосы Феникса, и те тяжелым каскадом рассыпались по его плечам. Сюань запустил в них руку, пропуская сквозь пальцы, наслаждаясь шелковой мягкостью и интимностью момента.       Устав ждать, темный взял инициативу в свои руки, дернув Сюаня на себя и впечатываясь в его губы. Сгребая друг друга в объятия, сминая и кусая губы, в желании поглотить другого, они стукались зубами, совершенно не замечая этого. Дрожащими и не слушающимися руками Усянь пытался расстегнуть пояс Черновода, пока тот, оторвавшись от его губ, спустился ниже, целуя шею. Справившись с чужим, темный принялся за собственный пояс. Запрокинув голову, дрожа от возбуждения, он схватился за полы шаня Сюаня, пытаясь стянуть его.       Дернув плечами, Черновод скинул верхнюю одежду и, развернув Усяня, уронил его на раскиданные вокруг стола подушки. Нависая над ним, раздвинув коленом его ноги, он упер свою в пах, выбивая из Феникса воздух вместе со стоном. В желании услышать больше, могуй принялся тереться бедром, прикусывая основание шеи. Голос Усяня звучал необычно высоко, с хрипотцой, и это возбуждало сильнее. Запустив руку под ткань одежды, Сюань гладил грудь, пытаясь добраться до соска, вместо этого пальцы ощутили грубые рубцы.       В нетерпении могуй распахнул полы его нижних и верхних одежд, и перед его глазами предстал застарелый ожог в виде пылающего солнца, расположенного прямо над сердцем. Нежно касаясь заживших шрамов пальцами, словно это может причинить боль, Сюань отслеживал рисунок солнца, не в силах отвести взгляда.       — Ты не пожалеешь? — оторвав наконец глаза от уродливого рубца, Сюань перевел их на лицо Феникса.       Тот ничего не ответил, только притянул его за шею, вовлекая в очередной поцелуй. Не отрываясь от его губ, одной рукой непревзойденный подхватил Усяня за плечи, а другой ударил об пол рядом с головой темного, перенося себя и его на кровать в спальню. Быстро стянув одежду и обувь, они остались лишь в нижних штанах.       Хэ Сюань при жизни имел невесту и сливался с ней воедино не раз, и честно не предполагал, что мужское тело может вызывать желание как и женское. Ведь оно не обладало той округлостью, мягкостью и податливостью. Но глядя на лежащего под ним Усяня понял, что в каждом есть своя прелесть, и разница при взаимных ласках не особо велика. Помня, как реагировало тело темного на его поцелуи в шею и трения бедром, Сюань дотронулся до возбужденно торчащей коричневой бусины соска и Феникс немедленно отозвался глухим стоном, содрогаясь от прикосновения. Взгляд снова запнулся о выжженное солнце и он принялся покрывать клеймо поцелуями, рукой сжимая ягодицы Усяня, на что тот выгибался ему навстречу, прихватывая кожу на спине.       Отдавшись наконец возбуждению, непревзойденные обменивались поцелуями, перехватывая инициативу, освобождаясь от остатков одежды. Усянь метался по постели, сжимая простыни, выгибался навстречу пальцам Сюаня, растягивающих его. Черновод осоловелыми глазами смотрел на еле порозовевшее лицо нечаянного любовника, закатившиеся от удовольствия глаза и приоткрытые, опухшие от поцелуев, губы, с которых слетали охрипшие стоны.       Уступив инстинкту, Феникс освободился от терзающей его тоски, выпуская себя на волю, позволив наслаждаться ласками Сюаня, откликаясь на них со всем жаром и искренностью. Когда тот вошел в него, Усянь, забыв, что ему не надо дышать, задохнулся от неожиданности и непривычности. Черновод, давая ему привыкнуть, остановился, покусывая чужие плечи, отвлекая от неприятных ощущений, если таковые были. Когда Феникс обнял его и прижал к себе, Сюань начал двигаться. Сначала медленно, а затем наращивая темп.       В какой-то момент Усянь начал подмахивать бедрами в такт. Надолго Черновода, ослепленного страстью, не хватило и он быстро достиг пика, с глухим стоном утыкаясь в плечо любовника. Они некоторое время так и лежали пытаясь отдышаться от любовной гонки, а успокоившись пошли на второй заход. В этот раз Феникс взял инициативу, оседлав Сюаня. Опираясь на руки, уперев их в бедра Черновода, он сразу взял быстрый темп, в погоне за собственной разрядкой.       Яростно двигая бедрами, срываясь на громкие сиплые стоны, резонирующие о стены комнаты, Усянь не замечал ничего вокруг. Сюань, обхватив его естество, помогал ему, лаская спереди. В момент, когда Феникс излился на живот Черновода, оглашая помещение криком, за его спиной раскрылись огромные черные крылья, переливающиеся алым огнем. Сюань, вперивший ошарашенный взгляд на исступленный вид Усяня с расправленными крыльями, сам не смог сдержаться и излился вслед за ним с немым криком восхищения.

***

      Могуи не испытывают усталости, это знает каждый. Но выплеснув желание и эмоции, оба непревзойденных не заметили как уснули, обнимая друг друга, обмениваясь ленивыми ласками.       Хэ Сюань проснулся один. Похлопал рукой рядом в поисках Феникса и, не найдя его, лениво приоткрыл один глаз. На полу валялись безделушки, сброшенные крыльями со стеллажей. Стены по обе стороны от кровати были изрядно поцарапаны и в некоторых местах даже имели проломы — след от тех же крыльев. Вспомнив вид Усяня в момент оргазма, с расправленными крыльями, могуй поймал себя на той же мысли, что и тогда:       — Гуй разврата выглядел бы именно так, существуй он и имей крылья, — Черновод усмехнулся и снова закрыл глаза, вспоминая недавнюю страсть, переживая все заново.

***

      Вэй Усянь пропал на несколько дней. Черновод не знал точно, где тот был и не донимал его расспросами. Но предполагал, что тот провел все это время на своей горе.       Они не подали виду, встретившись снова, будто между ними что-то было. Не вспоминали в разговорах произошедшее. Но спустя время это случилось вновь.       Молящий взгляд Феникса, дрожащая рука, вцепившаяся в одежды повелителя Черных вод. Безмолвная страсть с оглушающими стонами и распахнутые черные крылья в момент достижения пика.