Свадьба лучшего друга

Юнги всегда был немногословен. А Намджун постоянно находился в своем мире медицины. Так и дружили. Дружбу эту не разбить и не разрушить, потому что была она скорее братством, нежели чем-то другим. А брат, как известно — навсегда. И для парней это был не пустой звук. Когда у Мина рождался музыкальный шедевр, первый, к кому он шёл с ним, был, конечно, Намджун. Ким слушал музыку друга и восхищался — это не было каким-то преувеличение или подхалимством, всё шло от чистого сердца. Нам — единственный, кто слышал все музыкальные композиции Юнги. По первому зову друга шёл к нему и наслаждался. Однажды Намджун пришёл с ночевкой к Юнги. Альфа написал новую композицию, она приснилась ему во сне — и Юнги понял, что именно эту вещь должен увидеть мир. Он соскочил среди ночи и записал всё, что выдал его гениальный мозг. Он был в восторге от самого себя, что бывало крайне редко. «Крылья ангела», так назвал свое творение Мин и даже знал, кому он её подарит — тому, из-за кого она родилась. Чимину. Юнги и до этого писал омежке музыку, но почему-то именно эта мелодия отражала весь внутренний мир их домашнего ангела. — Твою музыку нужно ставить во время операций или сеансов терапии. Она завораживает, настраивает на позитивные мысли и бередит душу, — сказал Намджун. Юнги смущённо улыбнулся и парировал: — Ты так говоришь, потому что я твой друг. — Ничего подобного! — с возмущением отвечал тот. — У меня исключительный слух. Обещаю, когда я стану врачом, твоя музыка будет звучать для моих пациентов. Ты что, не веришь в себя? Зря! Я вот в тебя верю и даже очень. Я лично буду продавать билеты на твои концерты. Пятьдесят процентов от прибыли — мои. И не смей возражать! Идейные вдохновители — как я — на вес золота. Пользуйся, пока я живой. — Да верю я в себя, верю, — ответил с улыбкой. После непродолжительной паузы Юнги выпучил глаза и крикнул: — Смотри! — и ткнул Нама в правую щеку. — Что там? — опешил Намджун и поспешил к зеркалу. Не увидев в зеркале ничего, повернулся к другу и кивком головы попросил объяснить, что именно Мин увидел на лице альфы. — У тебя ебало треснуло. — Что треснуло? Ебало? — Да, точно треснуло. — Придурок. С чего бы это? — А с чего пятьдесят процентов? — Ну хорошо, не хочешь пятьдесят, давай семьдесят на тридцать, тридцать, конечно, тебе. — Подожди, я позвоню папе Чону, тебе срочно надо к нему на терапию. У тебя фляга брызжет. Ты совсем охренел? Я — автор, я — исполнитель, а семьдесят процентов тебе? — Бестолочь. Ты посчитай: аренда зала, промоушен, реклама, пиар-компания, баннер, флаеры, типографские расходы и много-много всякой всячины. А я лично всем этим займусь. Десять в одном. Тэхён тебе такой костюм заебенит — омежки штабелями валяться будут. Цацки всякие Хоби сделает. Джинни ведущим будет. Гук с Чимином на баре поработают. Ты на мне больше сэкономишь, чем потратишься. Я тебе за пару минут такой бизнес-план накидал, а ты деньги жопишь. Ещё друг называется, — Намджун, как из пулемета, выпалил пришедшую в голову идею. — Знаешь что, друг, — последнее слово Юнги особенно выделил, — а не пошел бы ты к папе Хорин. — Так я же не омега, зачем мне гинеколог? — возмутился Намджун. — Значит просто иди на хуй, — обиженно, но уже без злобы добавил Юнги. — Ушлый какой, семьдесят ему. — Ну хорошо, хорошо. Давай пятьдесят на пятьдесят, — улыбаясь, сказал Джуни. — Я все сказал, — отрезал альфа. — Могу компас подогнать, вдруг заблудишься. — Юнги, ты точно больной, — заржал Намджун. — От больного слышу. Пошли пожрём чего-нибудь. Папа что-то вкусное на ужин готовил, скорее всего осталось. — Три часа ночи. Жрать на ночь вредно. Может салатика? — Салатик ты будешь есть у Джина. Толку что три часа ночи — хоть четыре, я жрать хочу. А про вредно? Это ты будешь в своем медицинском омежкам втирать. Или боишься, что твоя задница станет слишком аппетитной? Для альф? — Мин заржал. — Господи, Юнги. Ты точно придурок. Ладно, пошли пожрём. И ничего я не боюсь. И никто на мой зад не покусится. «Никто, кроме Джинни», подумал Юнги, но вслух произносить не стал. Он знал, что Намджуну не нравились все эти разговоры. — Джун, о чём ты мечтаешь? — Ты же знаешь, моя мечта — сделать мир красивым с помощью улыбки. А ты о чём мечтаешь? — Ты просто не представляешь, как я хочу свой клуб. Это моя давняя мечта. Наверное, с тех самых пор, как только я взял гитару в руки. И я ее осуществлю. А давай напополам? Будешь со мной в доле? — Блять, Юнги, ты точно полоумный, но с очень хорошей мечтой. Я с тобой, и напополам, и в доле. — Я тебе это ещё припомню. — Ага, ловлю на слове.

***

У Минов на участке находился гостевой домик. Именно там и рождались шедевры Юнги. «Пусть брынчит на своих инструментах и не мешает нам спокойно спать», — поговаривал Мин старший. Родители отдали ему ключи, и все родственники и друзья от мала до велика знали — ЗОНА ЮНГИ. ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. Даже младшие понимали, если сунут туда свои носы, никакой пластический хирург и Чон Инсу, в частности, им не поможет. В принципе, не больно-то и хотелось. У ребят и без Юнги было чем заняться. В домике было три довольно просторных комнаты, кухня, оборудованная только всем самым необходимым, большая ванная и коридор. В самой большой комнате располагалась музыкальная студия со всевозможным профессиональным музыкальным оборудованием и инструментами, другую занимал «Тату-салон BULLETPROOF», и третья — комната отдыха. Все свободное от учёбы время Юнги находился в домике. Зачастую обеды и ужины альфы тоже проходили тут. В этом райском уголке Мина сбывалась его мечта. По части оборудования музыкальной зоны вопросов не возникло: альфа давно сотрудничал с одной солидной фирмой, где и сделал необходимый заказ. С оборудованием тату-салона ситуация повторилась. Юнги позвонил знакомым парням, у которых стажировался, практиковался и набирался опыта. Ему дали контакты, и альфа через интернет заказал доставку всего необходимого. Касаемо медикаментов — начинающий тату-мастер обратился за помощью к другу. В вопросе про анестезирующие и антисептические средства, необходимых для татуировок и обработки инструментов и рабочего места, Намджуну равных не было. Если будущее светило медицины чего-то и не знал, то ему потребовалось всего пара-тройка дней — и у Мина лежал полный расклад всего необходимого. Стоило Юни спросить у альфы хоть что-то на интересующую его тему, у Нама открывался талант лектора. Слова сыпались, как из рога изобилия. В первый раз Юнги уснул под монотонный звук голоса друга. Слушатель развалился на диване в комнате отдыха, а заучка расхаживал туда-сюда, как маятник, размахивал руками и вёл свое повествование. От этого «туда-сюда» глаза Юнги стали закрываться и он уснул. «Недоделанный слушатель» был разбужен сильным тычком в бок — он вскочил и обнаружил обиженное лицо оратора. — Я для кого тут распинаюсь, неблагодарная ты скотина? Это мне нужно? НЕТ. Тебе? ДА. И что я вижу? Ты вырубился почти сразу же, — обиженно произнес друг. — Я всю ночь писал текст, закончил только под утро, а ты припёрся с утра пораньше, — парировал Юнги. — Ой, прости, я ж не знал. — А ещё дерётся. Какой нахрен из тебя врач! Ты забыл главную клятву Гиппопотама — НЕ НАВРЕДИ СВОЕМУ ЕДИНСТВЕННОМУ ДРУГУ ЮНГИ! — Не гиппопотама, а Гиппократа, неуч. — Пофиг. Ладно, давай чё-нибудь пожрем и ты мне всё опять расскажешь, — открыв холодильник и методично начав выуживать оттуда имеющиеся продукты, ответил Юнги. — Тебе бы только пожрать. — Ну во-первых, у меня прекрасный метаболизм и пища усваивается отлично. Во-вторых, что бы я ни ел — не толстею. Генетика и все дела. В-третьих, я — растущий организм и для жизнедеятельности мне необходимы жиры, белки, углеводы, вода, минеральные вещества и витамины. В-четвёртых, для хорошей работы мозга, улучшения памяти и внимания необходимы витамины группы В, — Последним, что он достал из холодильника, был контейнер с кимчи. Он повернулся к столу. Таких ошалевших глаз, как у друга, Юнги не видел давно. Намджун, насколько это было возможно, ввиду этнической принадлежности, напоминал ему филиппинского долгопята. Глаза-блюдца того гляди грозились вывалиться из орбит. Благо он сидел на стуле, если бы стоял — упал, точно. Нам не ожидал, что Юнги может выдать подобное. — Ах, ты сука! Латентный медик! — За педика можно и в бубен получить, — Юнги сначала даже не понял, что его совсем не оскорбили, но такое словосочетание послышалось ему в совершенно другом значении. — Разве я назвал тебя педиком? — А разве нет? — Ме-дик, Юнги, ме-дик! — уже спокойно ответил Намджун, — И вообще, это что сейчас было? Как жаль, что тут нет твоего отца и он не слышал эту тираду о растущем организме и прочую полезную информацию. Он бы тобой гордился, а может ещё не поздно? Давай со мной в мед. А? В домике есть камеры? — в голове Намджуна крутилась одна интересная мысль. — Камеры? Какие? Зачем тебе? — опешил Мин. — Я хочу смонтировать видео и показать твоему отцу. Ты, конечно, похерил все его надежды. Но посмотрев на то, что ты сегодня выдал, он точно будет знать, что мозг у тебя есть и ты не законченный олигофрен, — с воодушевлением промолвил друг, улыбнулся во все тридцать два зуба и громко заржал. — Если ты сейчас не заткнешься, я отправлю тебя на больничный, — расставляя блюда на столе, Мин показал другу средний палец. — И нет у меня никаких камер, а если кто-нибудь узнает, о чем я сегодня говорил — забудь об учебе. Ведь с выбитыми зубами и раскуроченной челюстью будет проблематично отвечать на лекциях. На восстановление может уйти не один год. — он выставил вперед руки ладонями вверх и покачал на манер чаши весов, типа: «Взвесь все ЗА и ПРОТИВ.» После позднего завтрака или раннего обеда парни переместились в комнату отдыха. Намджун подробно рассказал обо всех нюансах медицинского оснащения тату-кабинета. Юнги подробно конспектировал, затем устал и попросил друга приобрести всё самому, как более знающему. Киму это было только в радость, ведь помощь другу — святое. Они были абсолютно разными, но это совсем не мешало их дружбе, потому что каждый считал другого братом.

***

Одним субботним утром, после завтрака, Пак Ыну собирался составить список необходимых продуктов на следующую неделю. Традиционно планировав съездить в супермаркет и затариться, чтобы в воскресенье провести время с друзьями-омегами в спа-салоне. Обычно закупками занимались в воскресенье, но омеги решили, что этот день хотят посвятить себе, а не нахождению на кухне у «станка». Едва войдя в кухню, он увидел Чимина. Мальчик рылся в холодильнике, озираясь по сторонам, складывая в рюкзачок остатки завтрака в контейнерах. Покончив с контейнерами, омежка начал складывать йогурты, глазированные сырки, молочные коктейли, различные консервы, в том числе красную икру и даже баночку с патчами. Ыну, увидев это, заподозрил неладное. Сын знал, что это за баночка и для чего она предназначена. Кушать это совершенно нельзя, и Чимин брал патчи с определенной целью. Закончив с холодильником, направился к кухонному гарнитуру, где лежали всевозможные сухие завтраки, батончики, хлебцы и мюсли. На столе стоял уже готовый термос — что было внутри, старший омега мог лишь догадываться. Пак незаметно выскочил из кухни, и тут же в чате «ЛУЧШИЕ ОМЕГИ СЕУЛА» высветилось сообщение. ПАК ЫНУ Поездка в супермаркет отменяется. Всем срочно проверить детей, кроме Минов, только предельно осторожно, не спалитесь. Святая троица что-то замышляет. Альф в курс дела не вводить без необходимости. КИМ СОНУ Они, что собрались сбежать? Тэхён обчистил пол кухни. Огромный походный рюкзак Минхо еле застегнулся. ЧОН ИНХО Тэхён пол кухни, а Гуки почти весь холодильник подчистую выгреб и половину гарнитура с продуктами. ПАК ЫНУ Что-то точно случилось, Чимин-и прихватил даже мои патчи. Он постоянно оглядывался, благо меня не заметил. МИН ХОРИН Так! Всем успокоиться и включить систему слежения. Омеги так и сделали, затем каждый стал следить за участником экспедиции. У всех четырех омег стояла программа слежения за самыми младшими, причём любой мог узнать, в какой точке земного шара находится объект. Сделано это было специально, ведь троица вечно что-то вытворяла. Если требовалась помощь, любой из родителей знал: кто ближе — тот и едет на выручку. Дом Паков был самым крайним на улице, за ним простирался небольшой парк. «Точка» Ким первой вышла из дома и по заднему двору неспешно направилась в сторону друзей, где вскоре соединилась со второй «точкой», Чон. Два мигающих огонька проследовали дальше мимо дома Мин. На четвёртом отрезке пути все три «точки» слились в одну и продолжили движение в парк. Родители, находясь вне зоны видимости детей, со стороны наблюдали за их передвижением. Мальчишки помогали Чимину тащить его рюкзак и термос, хотя сами были нагружены под завязку. Около небольшого пруда влево вела узкая тропинка — если не приглядываться, то и заметить её было довольно сложно. По ней шла наша славная троица. Тропинка уходила далеко вглубь парка. Деревья здесь были не особо густо посажены, и солнечный свет беспрепятственно проникал между ними. Тропинка заканчивалась небольшой бревенчатой избушкой — видимо, сторожкой смотрителя. С трех сторон парк был огорожен трёхметровым забором из крупной сетки-рабицы, как бы похожим на букву П. Избушка находилась в самом дальнем углу лесонасаждения. Первым вошёл Гук, через минуту вышел и позвал всех остальных. Тэхён пропустил Чимина вперёд, зашёл за ним следом и закрыл дверь. Родители незаметно подкрались к домику. — Гук-и, что мы теперь будем делать? — раздался нежный голосок Чимина. — Как что? Приедем в Африку, отдадим продукты и вернёмся назад, — ответил «главарь». — А как мы это сделаем? У нас же нет денег. Да и кто пустит нас на поезд таких маленьких, — не унимался омежка. — Деньги решают всё в этом мире, — с важностью знатока вставил Тэхён. — И никакие мы не маленькие, нам уже почти четырнадцать лет. — У нас есть деньги? Откуда? У меня их совсем нет, — Чимин смотрел на мальчишек во все глаза. — Мы продадим драгоценности, и у нас будут деньги, — Гук улыбнулся и показал Чимину полную шкатулку с драгоценностями. — Ты украл их у папы? — Чимин вылупил глазенки на Гука. — Это воровство, Гук-и! Так нельзя. Нас посадят в тюрьму. Твой папа расстроится, они же все такие красивые. — Ничего я у папы не крал, его драгоценности закрыты в сейфе, я проверял, — с обидой то ли на Чимина за упрек, то ли на папу за закрытый сейф, произнёс Гук. — Это спонсорская помощь от Хоби. — А Солнышко разве не расстроится? — не унимался младший. — Хоби таких ещё тыщу сделает, а деньги нам нужны сейчас. — Чимин-и, ты что нам не доверяешь? — вдруг спросил Тэхён. — Хочешь вернуться? Если да — мы тебя проводим. Правда, Гук? — Да, Чимин-и, хочешь оставить детей Африки голодными, тогда вернёмся, — зашел с козырей Гук. Он точно знал, что теперь Чимин никуда не денется. — Да что вы, мальчики. Как я могу, — чуть не расплакался омежка, полез в рюкзак, вытащил круглую баночку и протянул её парням. — Я даже папины патчи захватил. Подарю омегам Африки. — Вкусно, наверное, с тостами, — причмокнул губами Тэхён, смотря на желеобразное нечто. Он открыл баночку и понюхал. — Ах! — Ты что, это к чаю — повидло, — голосом знатока ответил Гук, разглядывая малиновую субстанцию. Он тоже понюхал. — Вкусно и пахнет малинкой. — Это вообще-то косметическое средство для глаз, — с гордостью произнес Чимин. — Его под глаза клеют. Мальчишки переглянулись и в один голос воскликнули: — Пак Чимин, ты украл у папы малиновую жижу для глаз? — И ничего не украл, их у папы полным полно всяких. И это не малиновая жижа, а ПАТ-ЧИ, ПАТ-ЧИ, — разделяя слова и подняв указательный пальчик вверх, заявил Пак. И противным голосом, копируя Гука, вымолвил: — И вообще это спонсорская помощь от моего папы. Съели! Омеги отошли от домика и не знали, ругать детей или хвалить. Каждый испытывал бурю чувств после услышанного разговора. Гордость за детей — главное, что почувствовали папы. Поругать, конечно, надо, что бы урок запомнился на всю жизнь. Но и похвалить не мешало — видели каких сострадающих людей с добрым сердцем они вырастили. Оставив на страже Мина, омеги вызвали мужей и всё-таки решили проучить трио путешественников. Дети собирались перекусить и подумать, где смогут продать драгоценности, как в дверь домика постучали. Гук приложил указательный палец к губам, показав знак молчания, и пошёл открывать дверь. На пороге стояли полицейские. Четыре человека в форме, с оружием. Гук опешил. За ним подошли Чимин с Тэхёном и тоже замерли около друга. — Добрый день, молодые люди, — сказал офицер — видимо, главный. — Кто вы, что тут делаете и предъявите ваши документы, если таковые имеются. — Имеются, — выпалил Гук и повернулся к друзьям с протянутой рукой, прося документы. — Вот, держите. — Ты, видимо, главный? Главарь? — без тени улыбки спросил офицер. — Да, я — главный, — нисколько не тушуясь, ответил Гук. — Сколько у нас по законодательству главарю организованной группировки дают, лет двадцать? — спросил, смотря прямо в глаза мальчику. — Не имеете права, мы ничего не нарушили. — Ну как не нарушили? Вторглись в собственность, принадлежащую государству, без разрешения, — страж порядка передал документы помощнику. — Пробейте по базе, посмотрим, кто тут у нас. — А мы скоро уйдём, — опешив, ответил Гук. — Никуда вы уже не уйдёте до выяснения личности. Теперь проследуйте с нами в полицейский участок. — Мне надо позвонить. Срочно, имею право, — как за соломинку хватался альфочка. — Конечно, имеешь — звони. Гук развернулся к друзьям, и те стали набирать номера всех членов своих семей — конечно, кроме дедушек. Их беспокоить не стоит. Все номера, как один, были недоступны. Ребята набирали по несколько раз, но безрезультатно. Мальчишки и стражи порядка вдруг услышали тоненький вой — все замерли и уставились на Чимина. Пока истерика не набрала обороты, Гук с Тэхёном схватили свой нехилый скарб в одну руку, второй взяли ладошки Чимина и выдвинулись из домика. Альфы не сводили глаз с омежки, их драгоценность роняла свои бриллианты. Гуку впервые за свою идею хотелось ударить себя в лоб. До полицейского участка доехали без происшествий. Дети сели в одну машину — парни напрочь отказывались рассоединяться со своим другом. Офицеры противиться не стали и поражались дружбе святой троицы. Участок был похож на пчелиный улей: сотрудники сновали туда-сюда. Сначала никто не обратил внимание на процессию, но потом всем стало интересно — за что задержали прилично одетых детей? На бродяжек те явно не тянули. Подозрительно тяжёлые рюкзаки оттягивали руки. Мальчики поставили свою поклажу на пол и сели на стулья. В кабинете открылась дверь, и оттуда вышел грузный альфа. «Начальник.» — подумали дети. — И кого вы к нам привезли, офицер? — довольно грозно спросил альфа. — Захват государственного имущества, товарищ капитан! — отрапортовал подчиненный. — Документы имеются. До родственников не дозвонились. Снимем отпечатки пальцев, установим личности. — Хорошо, работайте. И посмотрите, что у них в рюкзаках, они весят больше самих детей, — раздал дальнейшие указания начальник и вернулся обратно в кабинет. — Гуки, это точно из-за шкатулки Хоби, — осенило Чимина. — Он обнаружил пропажу и написал заявление в полицию. — С чего вдруг? — удивился Гук. — Она стояла в дальнем углу шкафа, он её точно бы не заметил, на ней даже пыль была. — Чимин-и, а может, твой папа обнаружил пропажу малиновой жижи? — предположил Тэхён. — И такой: «Ой и куда же это делась моя малиновая жижа? А?» — Тэхён-и, не жижа, а ПАТ-ЧИ, ПАТ-ЧИ, — опять раздельно произнес слово омежка. — Не думаю, что это так. В холодильнике ещё много было, я взял начатую. — Не смог взять новую? — с укором спросил Тэхён. — Если там было много, как ты говоришь, а пропала открытая, конечно сразу станет заметно. — Тэ, не напирай, — сказал Гук, потому что после слов Тэхёна глазки омеги наполнились слезами. — А что взял ты? — У отца — эластичные бинты, шесть упаковок, а у папы — капли для глаз и цветные контактные линзы, — ответил Тэ. Он, как и друзья, тоже должен был внести свою посильную лепту в общее дело. — Господи, мы воры, — зажмурил глазки Чимин и закрыл ладошкой лицо. — Нас посадят на пожизненное, — вздохнул он, приняв бутылку с водой, протянутую Тэхёном, и отпил немного — вода освежала. Убрал руку от личика и немного успокоился. — С чего это вдруг? — возмутился Гук. — Вообще-то мы ничего не воровали, а взяли для личного пользования. Тэхён? — ища поддержки от друга, Гук глянул на Тэ. — Придерживаемся этой версии. — Да, Чимин-и, это всё для личного пользования, — словно попугай, Тэ повторил за Гуком его слова. — Ага, — засмеялся тихонько Чимин, — представляю: стоим мы такие, обмотанные эластичными бинтами, с цветными линзами в глазах, в драгоценностях Солнышка и малиновой жижей под глазами. — Это ПАТ-ЧИ, ПАТ-ЧИ, Чимин-и, — в один голос поправили омежку альфочки. Все трое негромко засмеялись — они помнили, где находились. В свою защиту парни накидали план — только шёпотом, чтобы никто не услышал — и решили ему соответствовать. Всё это время сотрудники отделения и патруль, доставивший их в полицейский участок, делали вид, что заполняют какие-то документы. Представители закона внимательно слушали и наблюдали за ребятами. Периодически кто-то заходился в тихом смехе, но делал это незаметно, дабы не нарушить ауру очарования вокруг этой троицы. Дверь в кабинет начальника полиции открылась, и грузный альфа позвал старшего патруля. Альфа прошёл в кабинет, дверь за ним закрылась. Минут через десять он вышел: — Ну что, ребята. На вас поступило три заявления о краже чужого имущества. Пройдемте в камеру. Но сначала у вас возьмут отпечатки пальцев. Ребята спокойно поднялись со стульев. Рюкзаки потащили следом — не оставлять же без присмотра такое богатство. План рабочий стопудово, ни один коп не подкопается. Алиби у троицы было железное — личное пользование. Пусть на альфочек драгоценности не наденешь, но Чимин скажет: «Хотел надевать каждый день разные». А про патчи: «Каждый уважающий себя омега обязан смолоду следить за своей кожей». Что касалось бинтов и цветных контактных линз — Тэхён начнет хромать, бинты для него. А линзы — надоел свой цвет глаз, решили поэкспериментировать. «ЛИЧНОЕ ПОЛЬЗОВАНИЕ» — аргумент, почти аксиома. Дактилоскопистом оказался симпатичный омега средних лет. Чимин посмотрел на омегу и понял, что соскучился по папе. Он весь день его не видел. Глазки омеги сразу же наполнились слезами. Он достал телефон и посмотрел полицейскому прямо в глаза, спрашивая: — Можно? — Конечно, можно. Чимин набирал номер папы три раза, отца раза четыре. Гудков не было, только автоответчик оповещал: «Абонент находится вне зоны действия сети или временно недоступен». Свои телефоны альфы даже не доставали. — Нас никто не ищет. Мы никому не нужны. Нас все бросили. Чонгук-и, Тэхён-и, что мы будем делать? — и Чимин заплакал так горько и сильно, что не только у парней, но и у сотрудника полиции защемило сердце. Альфы обняли омежку с двух сторон. Дверь в дактилоскопическую комнату открылась, и на пороге возник начальник полиции, жестом приглашая ребят следовать за ним. Альфа шёл в свой кабинет, дети плелись следом. Альфочки не выпускали омежку из своих рук. Грузный страж порядка открыл дверь в кабинет, приглашая ребят внутрь. Дети шагнули и замерли прямо на пороге. В помещении на четырёх кожаных диванах восседало все их семейство, включая дедушек. — Ну что, ОПГ местного разлива, доехали до Африки? — сказал строгим голосом Пак Соджун. Чимин шмыгнул носиком, чихнул три раза и начал икать — громко, не переставая. Мальчишки с двух сторон уставились на омежку и в один голос воскликнули: — ЧИМИН-И! Чимин замотал головой направо и налево, чтобы видеть обоих друзей. Сделал шаг назад, мальчики повернулись к нему, оставляя позади всю элиту медицинского сообщества. Омежка упер ручки в бока, приняв воинственную стойку и, прищурив глаза, голосом чуть выше среднего произнёс: — Да, хорошо вам, вы — альфы, а я — омежка. Как я брошу своего папочку? Он же скучать будет. И ему я ничего не говорил, а оставил записку в комнате, слово свое сдержал — никому не говорить. Вы думаете, мне легко было воровать патчи? Я даже баночку красной икры взял и хлебцы, которые ест только папа. Думаете, легко мне было, да? А отец! Да он бы умер с горя, если бы я пропал. А записку написал, чтобы успокоить и не волновать их. Мы бы вернулись, и я все объяснил, — Чимин будто нападал на мальчишек. — Украл банку икры и хлебцы. Разрушитель экономики Кореи! — начал похихикивать Юнги. Но понимал: «Что дальше — больше», и замолчал. — ЮНГИ! — предупреждающе зашикали на него многочисленные родственники. А папа Пак не сдержался и утер носовым платочком слёзы. — Я вообще-то для завтрашнего совместного барбекю окорочка взял, которые папа купил, чтобы нам было что покушать в дороге, — парировал Тэхён. — Конечно, ты должен был их взять. Мы бы не смогли так быстро продать драгоценности Солнышка, кушать-то нам надо, — совершенно серьезно ответил Чимин на выпад альфы — А ты? Что сделал ты, Чонгук-и? — Минни развернулся к Гуку и уставился на него своими глазёнками. Тэхён последовал примеру омеги и тоже вперил свой взгляд в друга. — Что я сделал? А вот что, — он полез в рюкзак и достал из бокового карманчика какую-то бумажку. — Вот, смотрите — документ. В нём говорится, что родители дают нам свое согласие на путешествие. — ГУК-И! — с радостным криком друзья кинулись к альфе и начали его обнимать. — Я знал, что ты придумаешь, что-нибудь! — с восторгом пропищал Чимин. — Брат мой, я в тебе даже не сомневался, — с гордостью произнёс Тэхён. Они словно находились в этой комнате только втроём. Ничего и никого не замечая вокруг. Вдруг кто-то из родственников покашлял. Веселье вмиг прекратилось, и вся троица, развернувшись, уставилась на «честно́е собрание». Напротив были живые статуи, правда, статуи дышали и очень редко хлопали изумленными глазами. — Нихрена себе, — все-таки не выдержал Юнги. Больше его никто не останавливал. Но понимая, что лучше не нагнетать, продолжать он не стал. Начальник полиции встал со своего стула, прокашлялся и строгим голосом сказал: — Господа потерпевшие, налицо подлог и фальсификация документов; кража ювелирных украшений и других предметов особой ценности для владельца; хищение продуктов жизнеобеспечения; ОПГ. Заявление писать будете? — БУДЕМ! — хором строго ответили «почти бывшие» родственники. — Точно пожизненное дадут, — пролепетал Чимин. — Как я в тюрьме танцевать смогу? — Прощай моя мечта, прощай Париж, прощай Милан, мы никогда с вами не увидимся, — со вселенской печалью в голосе проговорил Тэхён. — Придётся шить одежду для заключенных. — Я буду рисовать картины и менять на еду и деньги — продержимся как-нибудь, — с надеждой сказал Гук. Троица посмотрела на начальника тюрьмы и протянула ему руки для наручников. — На первое время возьмите рюкзаки с едой, не зря же вы её брали, — все тем же тоном завершил альфа. — Там что, кормить не будут? — изумился Чимин. — Будут, конечно, но баландой. Такой еды, как в ваших рюкзаках, там точно нет. Ребята знали значение этого слова — и от этого становилось не легче. Повисла звенящая тишина. — Вырастили на свою голову криминальное трио, — прервал тишину Ким Минхо. Все посмотрели на Кима и разразились оглушающим хохотом. Не смешно было только омежке и двум альфам. Они до сих пор так и не поняли, посадят их в тюрьму или нет, и отчего так радуются родственники — не от того ли, что всё-таки посадят. Родители попросили записи с камер видеонаблюдения в участке, чтобы хоть иногда пересматривать дома этот бесплатный концерт по заявкам. Начальник противиться не стал, на его памяти впервые произошло подобное. И семью такую он тоже видел впервые. Естественно, в участке знали всех этих людей как профессионалов своего дела, ведь их руками спасены десятки, а то и сотни человеческих жизней. Но увидеть их в бытовой обстановке было куда интереснее. Домой всё семейство приехало ближе к вечеру. Имел место подробный допрос. Дети признались, как на духу, для чего совершили такой поступок. Полутора часовая лекция «Что такое хорошо и что такое плохо» выслушана и впитана детьми, как губка. Родители взяли с младших слово, что подобное больше не повторится. Ребята клятвенно согласились на все условия сделки. Сделка заключалась в следующем: организовать гуманитарную помощь в Африку и чтобы дети активно участвовали в подготовке столь важной миссии. На том и сошлись. После принятого решения отпрыски были накормлены и уложены спать. Назавтра предстоял тяжёлый день — закуп продуктов на неделю и обещанное барбекю. А в спа-салон омеги успеют всегда — дети важнее. Так как ребятам понравилась избушка, альфы приняли решение построить на заднем дворе между домами Чон и Мин домик для ребят, предварительно оснастив тот камерами видеонаблюдения со звуком — естественно, что без ведома последних. «Предупреждён — значит вооружён», — с этих пор стало негласным правилом большого и дружного семейства. Вдобавок решили обратиться в мэрию по установке высокого, но резного забора — по бокам домов и граничившего с окончанием участков парка.