Свадьба лучшего друга

Семья Мин. Мин Хван, альфа, 52 года, заместитель главного врача, инфекционист-иммунолог, заведующий отделением. Хвану было всего пять лет, когда он заболел двусторонним воспалением лёгких с осложнением на почки. Альфочке становилось с каждым днём всё хуже и хуже. Молодые родители-врачи обессилели, пытаясь вылечить ребёнка самостоятельно, и обратились за помощью уже к своим родителям, так как перепугались не на шутку. Те же в свою очередь созвали домашний консилиум с привлечением всех знакомых врачей города — благо их оказалось великое множество — и началась борьба с болезнью не на жизнь, а насмерть. Медицинский спецназ провел операцию «Дырку вам от бублика, а не Мин Хвана» на «ура» и без потерь. Мины запомнили этот период на всю оставшуюся жизнь. В результате скрупулёзного обследования выяснилось, что мальчик подхватил какую-то инфекцию от уличного животного, и уже на фоне общего недомогания и практически нулевого иммунитета развилась пневмония с осложнениями. За эти полгода было проведено миллион анализов и взято столько же проб. Когда всё закончилось, в качестве перестраховки родители каждые три месяца таскали ребенка в клинику на контроль. И лишь спустя год после окончательного выздоровления все выдохнули и жизнь семьи вернулась в прежнее русло. Но только не для Хвана. Все это время мальчик стоически переносил манипуляции, связанные с его лечением, и очень внимательно наблюдал за работой врачей. Оказалось, он довольно серьёзно воспринял случившееся с ним. Глядя со стороны на выражение его личика, вместо ребенка можно было увидеть сосредоточенного мужчинку, откладывающего информацию о своём состоянии в шкатулочку, находившуюся у него в голове. «Шкатулочка» была постоянно открыта и оттуда сыпались вопросы, как из рога изобилия. Родственники посмеивались над его интересом и отвечали — в рамках разумного — на вопросы, интересующие альфочку. Его палата больше напоминала лабораторию. Анализы, взятые у ребёнка, тут же подвергались различным исследованиям. Огромный восторг у пациента вызывала странная штукенция на столе, в которую по сто раз на дню заглядывали все, кому не лень. Не заглядывал туда только сам Хван и соседский Бобик. И это было так обидно. Альфа тогда подумал: «Вырасту, и у меня таких тыща будет». И вот на седьмой день рождения альфочке с курьером доставили большую тяжёлую коробку. Когда подарок был распакован, ребёнок стоял минут пять статуей — и не моргал, и не дышал. Дыхание просто спёрло. Это был самый настоящий и между прочим очень дорогой микроскоп. С этих пор в доме Минов появился свой маленький Чарльз Дарвин. Его комната превратилась в лабораторию не хуже той, в которой он провел почти два года своей жизни. Банки, склянки, пробирки, стёкла, реактивы, спиртовка и даже маленький холодильник со встроенной морозильной камерой — вот что заменило ему игрушки. Его интересовала жизнь под микроскопом. Иногда он даже проводил бои без правил между бактериями, помещая их на стерильное стекло. Потом одного поздравлял с победой, а второму участнику поединка тихонько напевал похоронный марш. Все, что он делал, тщательно конспектировалось, а результаты вызывали в нём неописуемый восторг. Естественно, на кого учиться, когда настала пора поступления в вуз, вопрос даже не возник. Альфа был очень серьёзным молодым человеком среднего роста и крепкого телосложения. Его иссиня-чёрные волосы и темно-карие глаза будто говорили: «Не влезай, убьёт!» В дополнение ко всему аромат шотландского виски и хмурое лицо Хвана напрочь отбивало желание омежек иметь что-то общее с этим букой. Зато преподаватели пребывали от него в полнейшем восторге. В обсуждении некоторых тем альфа держался с ними на равных, но ни в коем случае не переходил границы дозволенного. Мин, будучи студентом, уже подрабатывал в лаборатории при университете. По универу Хван передвигался исключительно с чемоданчиком, в котором находились необходимые инструменты для лабораторных опытов. В один злополучный и судьбоносный день ретроградный Меркурий поссорился с Марсом. Почему, спросите вы? Да потому что альфа шёл с подносом в руках и никого не трогал, как из-за угла, прямо на него, налетело рыжеволосое нечто. У этого нечто в руках тоже был поднос. При столкновении омежка — а это ну естественно был именно он — ударил свой поднос о чужой, принадлежавший Хвану. — Ебическая Гваделупа, — с ужасом промолвил омега. А когда уронил глазки в пол, продолжил: — Мне точно пиздец. До конца жизни буду ковыряться в выделениях и никаких тебе «Спасибо», цветов и коробок с конфетами от благодарных новоиспечённых родителей. Ким Хорин поднял злющие глаза на альфу и прошипел: — Ты правила дорожного движения не учил? Тебе права выдали на козлиной ферме, откуда ты родом? Ты Дункан Маклауд? Или нет, подожди, я понял. Ты Волан-де-Морт, что раскидал бессмертие на семь частей и потому такой борзый, так вот слушай. Я сегодня — Гарри Поттер. Сейчас произнесу заклинание, и тебя ни один Доби не склеит, понял, винторогий? — от обиды выплёвывал слова омега. Из его глаз летели такие искры и молнии, что альфа знатно так прихерел. Он настолько опешил от такой наглости и «шикарного» словарного запаса, что просто не смог вымолвить ни буквы. Про вставить хоть одно слово и речи быть не могло. Аромат мохито окружил альфу со всех сторон, и даже, казалось, что нежная мята вмиг превратилась в перечную. Он заглушил напрочь запах самого альфы. И тут Хвана будто кто-то вывел из морока: — Уважаемый, а ведь это вы вклинились в противоположный поток студентов и сами нарушили правила, — тихо и спокойно сказал альфа, прищурив глаза, на что омега встрепенулся, оглянулся и понял, что крупно проебался. — Упс, — только и смог вымолвить в ответ Хорин, и его хорошенькое личико с губками-бантиками и веснушками на носу и щечках вмиг залилось красной краской. — Я, Мин Хван, иммунолог, — представился альфа. — А я, Ким Хорин, гинеколог, — уже смущаясь, пролепетал омега. — Даже боюсь представить, что сейчас делают мои бактерии с вашими образцами, — хмыкнул Мин. — Размножаются и оплодотворяются? — осмелился предположить Хорин. Пока они разбирали весь бардак, который устроили, Мин набрался храбрости и пригласил омегу на свидание. Да, вот так вот взял и пригласил — он просто обожал алкогольный мохито. А храбрость Мину потребовалась ещё какая, ведь у обладателя такого восхитительного аромата был очень крутой нрав. Альфа даже подумал: «Ох, помотает он мои нервы. Поседею раньше времени». — Бля, ты точно Дункан Маклауд, — соглашаясь, фыркнул омежка. По итогу, Мин Хорин, он же бывший Ким, заводила и оторва, урвал себе в мужья самого хмурого альфу университета. Будучи заведующим отделения омегологии и гинекологии в центре, он часто с улыбкой и теплотой вспоминал знакомство со своим избранником. Долго затягивать они не стали. На пару с Кимами, в один год, Хорин осчастливил своего мужа, подарив ему альфу — Юнги. По характеру и упорству в достижении своих целей сын был копией своего отца, и к двадцати семи годам имел свой тату-салон. Являлся автором и исполнителем своих песен. И так как для творчества нужен был выплеск, Мин со своим другом Ким Намджуном выкупили бар у приятеля Юнги, в котором бармены делали исключительно-восхитительный мохито. Отец от всего произошедшего был не в восторге, мягко говоря. Видимо и правда Гарри Поттер постарался и заклинание антимедикус наложилось на семью Мин. Через три года в доме Минов раздался звонкий и оглушительный детский плач. И семейство пополнилось очаровательным омежкой, которого нарекли Сокджином. Но все звали его Джинни. Он был копией своего папы, но с черными, как у отца волосами, и альфа млел от восторга, смотря на кукольную внешность сына. Но! Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Вместе с внешностью Джинни унаследовал от Хорин один очень неизученный и смертельный для отца ген, хотя носителем его был младший омега, а не альфа. И название у него было до жути дурацкое: «мотать-нервы-мин-хвана-всю-жизнь». Конечно, такого гена не существовало в природе, его придумал сам альфа, глядя на сына и мужа. Но от этого легче не становилось. Альфа потихоньку начал закидывать удочки, решая направить чадо по стопам своих предков — в медицину. Не мытьём, так катаньем. Он так надеялся на положительный исход, но исход получился летальным, и всё по вине этого самого проклятого гена. Известно, что от осинки не родятся апельсинки. Джинни наотрез отказался от идеи-фикс отца. Разразился жуткий скандал, и Ким Сокджин, именно Ким, а не Мин, тусовщик, фотомодель, икона стиля всего Сеула, сменил фамилию отца на папину, потому что в их мире, мире «лакшери, тусовок и вери-вери-экспенсив», по заверению и мнению самого Джинни, с фамилией Мин «Ну ваще никак!»

***

Семья Чон. Чон Инсу, альфа, 52 года, заведующий отделением пластической хирургии в центре. Инсу был эстетом от кончиков пальцев ног и до макушки. Даже будучи ребенком, он во всём видел красоту мира и окружающих его людей. Родители Инсу, пожалуй, были единственными представителями медицинской элиты Сеула, которые не видели своего ребёнка именно там — ни в коем случае и никогда. С самого детства мальчика привлекала живопись, а скульптуры вообще приводили в дикий восторг. Он восхищался творением рук человеческих. Обожающий такой вид искусства альфа, помимо учёбы в обычной школе, посещал художественную студию при Сеульском Национальном Университете. Это было отдельное учреждение, в котором могли проявить свои таланты желающие любого школьного возраста. Альфа поступил туда в период становления личности. Бунтарство и юношеский максимализм, по мнению Инсу, были присущи всем представителям данной профессии. Молодой человек часто ловил себя на мысли, что ему хотелось бы исправить ну хоть что-то в уже готовых работах довольно известных мастеров. То рука не так лежит, то голова повернута слишком сильно, а тут вообще вместо альфы омежка должен быть. И не важно, что это работа мировой знаменитости, причем довольно популярная. Вот видел Инсу что-то своё. Даже в картине Малевича «Чёрный квадрат» он нашёл изъян. Ему казалось, что в центре картины совершенно точно не хватает черной точки. И пофиг, что картина полностью чёрная, только эстет смог бы увидеть в ней различные оттенки этого цвета, вот Инсу и увидел, о чём категорично заявил преподавателю. Разгорелся небольшой диспут, в котором альфа был не понят и не признан. Это очень сильно ударило по самолюбию подростка. На самом деле парень был безусловно талантлив, и преподаватели, видя это, разрешали ему полёт мыслей и фантазий, но только в своём творчестве. И как выразился один художник довольно преклонного возраста, с укором смотря прямо в глаза парнишке своим колючим взглядом: — Знаете, молодой человек, вы сначала добейтесь тех высот и мирового признания, как эти люди, а потом что-то там себе выдумывайте. И ещё. Если вас что-то в чем-то не устраивает и вы видите это по другому — сделайте сами. А мы посмотрим, так ли вы талантливы. У Инсу перехватило дыхание. Для него это показалось прилюдной поркой, потому что высказался преподаватель при достаточно большом скоплении народа. Парень гордо вскинул голову и захотел ответить ему на манер Маяковского, сам не знал почему именно этот русский поэт в нём сейчас расправил свои крылья. А хотя почему не знал? Маяковский был бунтарём и шёл против течения, своего рода Данко в мире поэзии. Вот так же и Инсу ощутил в себе смесь Данко и Маяковского, захотев показать людям неувиденный свет и истину. Переходный возраст, юношеский максимализм и бунтарство вмиг смешались в одну гремучую смесь. Он хотел открыть рот и произнести: Намотать твой язык на руку, Вырвать и засунуть в жопу. Но не буду я этого делать В мире сплошных идиотов. Да. Именно это хотел произнести альфа, но вмиг одумался и всё так же, с гордо поднятой головой, произнёс: — Вы ещё обо мне услышите и увидите. Я вам это обещаю. Именно так закончилась карьера ещё не начавшегося художника и скульптора. Но оставить мечту о прекрасном парень даже не думал. Слова преподавателя засели в его мозгу. Он сидел в кафе, пил какао и жевал гамбургер. Ну да, так себе сочетание, но его мысли сейчас путались и он искал выплеск своим эмоциям. Альфа подумал: «Чтобы взбодриться, мне нужен кофе». Он огляделся в поисках официанта, и его взгляд привлекло именно то, что он так долго искал. И это был совсем не официант. Неподалёку стояло создание — совершенное творение божественных скульпторов. Омежка. Это было что-то нереальное, эфемерное, полупрозрачное. — Вот с кого надо писать картины и ваять скульптуры, — пробормотал еле слышно Инсу. Он встал из-за столика и прямиком направился к парнишке. Просто хотел дотронуться, чтобы убедиться в реальности происходящего, чтобы точно знать, что это живой человек, а не плод его воображения. Но, видимо, Маяковский с Данко из него ещё до конца не выветрились, поэтому парень просто подошёл и схватил в охапку офигевшего от такого омежку. — Живой, — произнес Инсу. — Тёплый и такой хорошенький. Совершенство. Совершенство охренело от того, что так может быть, и оттолкнуло альфу. — Эй, аллё, ты ничего не попутал — лапать меня? — проговорило совершенство возмущенным голосом. — Нет, нет, — пробормотал Инсу, — я просто хотел убедиться, что ты не плод моего воображения, а живой человек. — Убедился? — шикнули на него в ответ. — Ага, — с улыбкой чеширского кота произнес альфа. — Ещё раз так сделаешь — и это будет последнее убеждение в твоей жизни! — грозно озвучил омега. «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и все равно пожалеть. Была не была. Один раз живем. Перед смертью не надышишься». Вот какая каша творилась в голове альфы, он раскинул руки и-и-и-и-и… И ничего. Такое тёмное ни-че-го. В себя он пришел уже в машине скорой помощи. Врачи рассказали ему, что он потерял сознание от удара электрошокера. И будто это было именно то, что поставило мозги парня на нужное место. Он понял что и как должен сделать для этого мира, приняв окончательное и безоговорочное решение о поступлении в Сеульский Национальный Университет на отделение пластической хирургии. Если в уже готовых картинах и скульптурах ничего исправить нельзя, то тут у него появилась прекрасная возможность создавать идеальные пропорции, менять всё на своё усмотрение. Родители крайне удивились такому повороту событий, ведь о карьере врача сын даже не мечтал, но приложили все усилия, чтобы его мечта осуществилась. Так Инсу стал студентом. Пластический хирург — это своего рода художник и скульптор человеческого тела. Навыки в этом у Инсу имелись, что знатно помогало ему в учёбе. Преподаватели ценили его, и вскоре он смог в качестве наблюдателя присутствовать на операциях — через смотровое окно. Учёба давалась ему настолько легко, что не нужно было корпеть над учебниками и зубрить материал. В голове у парня всегда стоял идеальный образ человека, он будто отпечатался на сетчатке. Даже с закрытыми глазами видел то, что хотел создать. Альфа мечтал претворить в жизнь свои замыслы. Он шел по коридору универа и мечтал, мечтал, мечтал. И вдруг взгляд его наткнулся на нечто невообразимое. Инсу пару раз моргнул, но картинка не поменялась. Зажмурил глаза на пять секунд и вновь открыл их. Отпечатанное в мозгу и реальность совпадали на сто процентов. Его мечта — идеальное лицо - стояло около окна, облокотившись о подоконник, и что-то печатало в телефоне. Альфа не мог поверить своим глазам, что это реальный человек, а не видение, затуманившее сознание. В мозгу на одной из извилин сидел здравый смысл и умолял не закрывать глаза до тех пор, пока хозяин этого мозга лично не удостоверится в реальности картинки напротив. «Это должно быть моим и оно будет моим», — подумал альфа и направил своё воодушевлённое тело к предмету желания и стремления, притом не закрывая глаз, а наоборот выпучивая их. Ему почему-то казалось, закрой он глаза — и всё, что видел минуту назад, исчезнет. Возможно, он так сильно этого желал, что мозг просто сотворил иллюзию. Сам Инсу хотел, чтобы увиденное оказалось реальностью. Субъект не обращал на альфу никакого внимания. Он был слишком занят — переживал за друга, которого собирался расчленить маньяк из библиотеки. А пока новостей не наблюдалось, стоял в коридоре, ожидая двух остальных друзей из кафетерия. Со Инхо, студент отделения психологии и психиатрии, не даром выбрал именно эту специальность. Несколько лет назад в кафе его схватил в объятия совершенно незнакомый альфа. Вот просто подлетел и сгреб в охапку. Омега не ожидал, что так может быть, ведь они не знакомы. Когда альфа после предупреждения о том, что делать так больше не нужно, решил повторить свой подвиг, Инхо медлить не стал. Вытащил электрошокер из сумочки и разрядил его в альфу. Благо посетителей было мало, но те, кто присутствовал, встали на сторону омеги. Ибо нефиг. Инхо ушел из кафе, предварительно вызвав скорую. Всю дорогу до дома он размышлял, что могло сподвигнуть человека на подобные действия. С виду обниматель выглядел абсолютно нормальным. Лежал себе на полу в кафе весь такой из себя. Дорогая одежда, очень красивый, а от аромата шоколадного мороженного даже потекли слюнки. Но затем омега вспомнил, что сделал этот нахал, и наваждение как рукой сняло. Омеге захотелось стать врачевателем душ. Спасать сирых и убогих не физически, а ментально, воздействуя своими знаниями, применяя практики и направляя их мозги в правильное русло. Он даже задумался: «А смогло бы у него получиться с тем альфой? Ну, вылечить болезного, а то такой экземпляр пропадает». Теперь Инхо точно мог знать, чему посвятит свою жизнь — психологии и психотерапии. Инхо, пока ждал друзей, обдумывал: а не написать ли небольшую работу на тему «Объятия. За и против». Он нуждался в подопытном кролике и, пока стоял в одиночестве, решил просканировать толпу на предмет искомого. Внутренний навигатор уловил жертву моментально. Альфа, стоящий напротив с выпученными глазами, явно походил на сумасшедшего. Омега ещё подумал: «Сегодня что — солнечное затмение?» Библиотечный маньяк, коридорный сумасшедший с базедовыми глазами. Интересно, как тут работает охрана, раз пропускает в универ подобные экземпляры? Ну да ладно, время не ждёт. Это именно тот, кто ему был нужен! Омега осторожно подошел к альфе и, чётко проговаривая слова, немного строгим и ровным голосом озвучил свои мысли: — Ты тот, кто мне нужен и ты пойдёшь со мной. Ясно? Подопытному кролику на тот момент показалось, что он сорвал джек-пот: КамАЗ с пряниками всё-таки доехал, путник в пустыне нашёл свой оазис. Инсу казалось, что он просто выиграл эту жизнь. Ну не могло всё так шикарно произойти. — Я пойду за тобой хоть на край света. Спущусь в самые чертоги ада. Вознесусь на небеса. Упаду на дно Марианской впадины, — словно в бреду произносил альфа, вдыхая аромат клубники со сливками. Идеальное лицо почему-то показалось ему знакомым. Инхо в очередной раз убедился, что выбрал правильный объект для исследований. Тут работы — непочатый край. Он сунул в руку альфы бумажку с написанными на ней цифрами и так же строго сказал: — Это мой номер телефона. Жду тебя ровно в три часа дня в аудитории триста три. И не опаздывай, — Омега удалялся, обуреваемый сомнениями: а получится ли у него, справится ли он? Тут явно очень тяжелый случай. Решив подумать об этом позже, он направился к друзьям в кафетерий — уж больно надолго те задерживались. Так ещё и волнение за Ли Сону, лучшего друга, не давало покоя. Кто же знал, что судьба, познакомившая их так давно, вновь сыграет злую шутку? А может и не злую. А может и не шутку. Но итог всё равно был один. Чон Инхо, до замужества Со, стал-таки заведующим отделением психологии и психиатрии в медицинском центре. У двух друзей уже были детки, и Чоны не заставили себя долго ждать. Так через два года к альфочкам присоединился омежка Хосок. Лучезарная улыбка юного Чона никого не могла оставить равнодушным. Его глазки сияли, а сам он будто весь светился изнутри, настолько солнечным был этот мальчик. Хосока из-за этого редко звали по имени, с самого младенчества к нему прикипело прозвище Солнышко. А Солнышко отвечало всем вокруг взаимностью — любовью, добротой и самой искренней улыбкой. Его тонкий, нежный, ненавязчивый аромат гиацинта наряду с абсолютно правильными и пропорциональными чертами лица подчёркивали его благородство. Тому, кто видел омежку, всегда казалось что в его жилах течет королевская кровь. И только Чон Инсу, горделиво вскидывая голову, говорил про себя: «Если хочешь сделать что-то идеально, сделай своими руками!» Конечно, к созданию Хосока руки отца причастны не были, но всё же. Брат Солнышка, Чонгук, был младше на три года. Бойкий черноглазый парнишка слыл шалопаем и хулиганом. Альфа верховодил бандой из самых маленьких представителей «Клана Сопрано». Тэхён и Чимин следовали за своим лидером туда, куда укажет «перст указующий и глас божий», даже не разбираясь, плохо это или хорошо. Раз Чонгук сказал: «Надо!», значит надо! Название их домашнего ОПГ было весьма странным — «Святая троица». Но если Чонгук сказал, что будет так, значит будет так. Они вообще с ним не спорили. Чимин — в силу того, что омега, а Тэхён, считавший его братом по крови, просто всецело доверял Чонгуку. У младшего поколения семьи Чон была страсть — рисование. Видимо сказались гены отца семейства, и родители, заметив это, старались поощрять детей. Если у альфы не получилось, может хотя бы дети реализуют себя на этом поприще. В их семье даже разговоров о поступлении в мед не велось. Чонгук рисовал всё подряд — и с натуры, и по памяти. Кстати, память у него была феноменальная, фотографическая. Он настолько точно и реалистично перекладывал всё на бумагу, что казалось, в руках не рисунок, а фотография. Поэтому при поступлении на факультет живописи и изобразительного искусства в Сеульский Национальный Университет альфа набрал максимальное количество баллов и был зачислен одним из первых. А вот Солнышко решил использовать свой талант художника в иной сфере. Как-то чету Чон пригласили на благотворительный ужин с аукционом. Глава семейства не смог присутствовать, поскольку именно в этот вечер у него были назначены две операции, проплаченные из кармана одного очень высокопоставленного чиновника министерства. Операции были несложные, но Инсу проводил обе, потому что это VIP-пациенты. Налажать — значит загубить карьеру, и никакие связи бы уже не помогли. Благо, операционные находились в соседних оперблоках. В одной мужу чиновника уменьшали уши, а в другой любовнику того же чиновника увеличивали разрез глаз. Альфе почему-то вспомнился диалог Красной шапочки и Волка про глаза и уши. Бедный чиновник захотел что бы его лучше слышали и видели? Богатые тоже плачут? «И платят, и плачут», — проговорил альфа. Чон тогда усмехнулся и подумал: «Интересно, а если я сделаю всё наоборот? Пациенты будут в шоке, когда отойдут от наркоза, а министр поржет в свое удовольствие?» Конечно, это было только в голове, ведь он считался Микеланджело своей профессии. Вот из-за этого альфа и не смог присутствовать на приеме, и туда отправились Инхо с Солнышком. На аукционе были представлены ювелирные украшения. Красота и блеск сводили с ума и завораживали своим великолепием. — Папочка, вот чем я хочу заниматься, — еле дыша прошептал Солнышко папе на ухо и продолжил: — Дизайнер ювелирных украшений Чон Хосок. Боже, это даже звучит как-то по-бриллиантовому! Папа улыбнулся, поцеловал Солнышко в макушку и сказал: — Всё как ты захочешь, жизнь моя. И вот Хосок — студент группы «Ювелирное дело» факультета дизайна Сеульского Национального Университета. Наконец-то сбылась его мечта! От учёбы Солнышко приходил в полнейший восторг и светился, как самый крупный, дорогой и знаменитый в истории бриллиант «Хоуп» из «Титаника». Символично, не правда ли? Чтобы хоть как-то практиковаться, родители купили омеге всё, что может понадобиться для создания украшений. Став обладателем минимального набора для работы — горелки с газовым баллоном, галтовки, вальцов, верстака, специального стола, тумбочки, лампы, полировки, ультразвуковой ванны, бормашины и ручного инструмента, — Солнышко почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Полудрагоценные камни и имитация жемчуга различной формы, окраса и размеров, были любовно рассортированы Джином по шкатулочкам. Омега знал, кто именно будет моделью, ценителем и покупателем всего этого богатства, когда Солнышко, выучившись на бижутерии, возьмется за золото и драгоценные камни и, конечно, не мог отказать в просьбе о помощи. Он верил, что однажды столичная тусовка увидит, как бриллиант умеет носить бриллианты.