Twisted wonderland: story and headcanons

Идия вернулся на ранчо ближе к полудню, в самое душное время дня, когда даже бандюганы нехотя притаивались в тени, закрывая глаза на проезжающих торговцев. Безжалостное солнце, казалось, опаляло бледное худощавое лицо, даже несмотря на широкую шляпу на голове. Медленно въезжая в ворота дома, Шрауд спросил мимо проходящего пастуха, где сейчас находится его супруга, и, услышав ответ, направился к спрятавшемуся в тени стойлу для лошадей. Женская фигура мягко, с любовью расчесывала гриву бурого коня, что-то воркуя себе под нос. Идия не смог разобрать, о чем же его женушка щебетала Мусташу, но было видно, что настроение у женщины хорошее, можно сказать, даже приподнятое. Хмыкнув себе под нос, мужчина направился к любимой, которую он не видел уже больше двух суток. — Идия? — Удивленно произнесла ты, услышав топот знакомых копыт Дюмона, наполовину породистого коня своего мужа. — Неужели в полицейском участке стало настолько пусто, что ты решил вместо отлова бандитов навестить любимую женушку? В ответ на твое поддразнивание Идия игриво закатывает глаза и спрыгивает на землю, как раз около тебя. — Впервые за долгое время решил оставить нудную работу, чтобы побыть подольше с женушкой, как она стала недовольной? Неужели лучше целыми днями мучить лошадей, да из любопытства вести беседы с городскими учительницами? Ты отряхиваешь от невидимой пыли руки, кладешь гребень для гривы к себе в карман и мягко обнимаешь мужчину, чувствуя, как тот сжимает тебя в ответ. — Ни один человек в городе не способен заменить тебя, но тебя так долго не было, что я совсем заскучала. Мужские руки мягко придерживают тебя за талию, стараясь не запачкать красивое платье. Пальцы привычно теребят лоскутки рюшечек, и ты чувствуешь, как, несмотря на ярую уличную жару, в груди разливается приятное тепло… Хоть и весьма потное. — Ну всё, — произносишь ты, отпуская мужчину, отходя к своему заскучавшему Мусташу, который без интереса наблюдал за молодой парой. — Время объятий закончилось, будем тискаться, когда солнце уйдет за горизонт, а то я прямо здесь растаю, и не с кем тебе будет проводить время. Идия вновь закатывает глаза, но на этот раз позволяя тебе сбежать от объятий. Ведь и правда, несмотря на соскучившегося шерифа, пекло всё ещё было и впрямь невыносимым. Одежда слегка прилипала от пота, и последнее, чего сейчас хотелось, — это свариться заживо, особенно после трудных дней, где он погряз в поиске бандюганов, которые обворовывали местных торговцев или одиноких путников. В это время ты недовольно сморщиваешь носик и закрываешь глаза, стараясь не смотреть на своего мужа. Со стороны, возможно, казалось, что ты его недолюбливала, но, Боги, никто из местных просто не понимал вашу динамику. Вы были оба чудика с резвым языком, которым повезло выжить среди серой массы Запада. «Новый мир, новые люди», так гласили газеты по всему миру об этом месте, но, тфу, какое же вранье. Масса везде одинакова, что на западе, что в Европе и других отдалённых странах. А вы — просто два одиноких черных пятна посреди однообразной серости, которая уж слишком сильно выделяется на контрасте. И будь вы простыми жителями… Вас бы наверняка притесняли, но известность фамилии и высокая должность мужа давали о себе знать. — Ну, — мычишь ты, пытаясь оторвать взгляд от покрасневшего от жары Идии. Мысли шли не в то русло, и ты пыталась последними силами начать более-менее обычный разговор с супругом, — как дела в участке? Тебя не было несколько дней дома, думала уж у распутных девиц гуляешь. Шрауд вновь закатывает глаза и строит неприятную гримасу: — Знаешь, строить обычный диалог у тебя выходит так себе. — Так что? Ты не ответил на вопрос. — Твоя бровь заинтересованно выгибается. — В наш город приезжает довольно крупная передвижная ярмарка для всех слоев населения, и мне пришлось максимально обезопасить дорогу от банд и мелких воришек. И ты понимаешь, что Идия не врёт. Его взгляд усталый, движения намного медленнее обычных, глубокие мешки под глазами, пускай он и всеми силами старается сделать вид, что всё хорошо, ваши совместные годы в браке дают о себе знать. — Пришлось общаться со слишком большим потоком людей. На последней фразе Шрауд сощурил в отвращении лицо, вспоминая принужденные беседы с высокими шишками и подчинёнными, которые возглавляли нападки на бандитов. Он не любил свои обязанности шерифа, слишком уж муторно и коммуникабельно для своеобразного одиночки, но с делом отца и громкой фамилией ничего не поделаешь. Ты с грустью киваешь головой, слегка приобнимая мужчину в утешении. — Вероятно, ты несколько дней не спал? Идия кивает в знак согласия и кладет голову на твое плечо, ища опору. — Мой бедный шериф, — бормочешь ты, проводя ласково рукой по слегка мокрой спине, — я очень ценю, что после долгой рабочей недели первым делом ты решил навестить меня. Но пойдем спать? Мужчина одобрительно мычит и лениво тянется к твоим губам для поцелуя, как Мусташ и Дюмон неожиданно фыркают, словно крича: «Мы вообще-то тоже тут!», пугая вас обоих. — Ну, после того как, конечно, покормим наших лошадей…