Антанта

— Вы здесь не скучаете? — оторвавшись от испытательного образца, спросил Виктор, когда в глаз ему ударил очередной золотистый блик. — Нисколько. Нога на ногу она сидела на одной из рабочих столешниц со стороны Джейса — на той, что пониже, где в ряд стояли измерительные приборы, валялись инструменты и высились не поместившиеся на письменном столе стопки тетрадей и документов. Пришла, сделала круг по комнате, затем легко отодвинула в сторону громоздкий микроскоп и села прямо на стол, как школьница на парту во время перемены. Виктор заметил, что занимать его рабочее пространство советница избегает, будто чувствует, что ему это не понравится. Вот уже несколько недель она время от времени приходила в лабораторию и, заглядывая Джейсу в глаза, вела с ним светские беседы, а порой и утаскивала с собой — исключительно по вопросам работы, конечно. Если Джейса здесь не оказывалось — как сейчас, например, — она тихонько прохаживалась вдоль исписанных расчетами грифельных досок и листала бумаги — причем всегда аккуратно возвращала их на прежнее место, а не оставляла где попало, — а на третье или четвертое ее появление Виктор заметил, что если под руку советнице попадался чистый лист, то после ее ухода где-нибудь обнаруживалась изящная бумажная фигурка; чаще всего это были кораблики — но не те грубоватые, неуклюжие лодчонки из его детства, которые пускали по грязному ручью соседские ребята, а легенькие, затейливо сложенные парусники и даже двухмачтовики. Джейс брал их, с мечтательным видом крутил в пальцах, переставлял с места на место, и в конце концов почти все кораблики так или иначе оказывались на столе у Виктора — потому что именно в этой части лаборатории Джейс отирался, когда устраивал себе перерыв. Виктору кораблики тоже нравились, он даже хотел разобрать один, чтобы понять конструкцию, но пожалел — такие они были красивые. Сегодня советница Медарда, кажется, заметила свою флотилию на его столе, но ничего не сказала: отвела глаза и стала смотреть в окно на город. Виктор надеялся, что она не восприняла это на свой счет: не подумала, что Джейсу кораблики надоели и он сгрузил их напарнику, или того хуже — что Виктор сам их себе прибрал. Заговорить с ним, советница, хоть и была не робкого десятка, обычно не решалась. При Джейсе она могла задать Виктору вопрос или поинтересоваться его мнением о предмете разговора, но удавалась беседа редко: Виктор был слишком погружен в собственные занятия, и чужая негромкая болтовня его не отвлекала, так что обычно он просто-напросто не слышал, о чем его спрашивают. — А я вам не мешаю? — спросила советница. — Нисколько, — отозвался Виктор, склоняясь обратно к устройству. Он думал о том, что наверняка потерял «ноль» в последнем уравнении: образец лежал на специальной подставке, как мертвый. Нет. Он думал о двух вещах: о проклятом «ноле» и о многочисленных золотых браслетах советницы — сидя на столе под самым окном она отражала солнце не хуже хрустальной люстры, и Виктор чувствовал каждый солнечный зайчик, прыгающий по его лицу. Сама по себе она ему не мешала, но вот ее наряд… — Позвольте-ка… Виктор поднялся со стула, привычно вздохнул, когда ногу от колена до бедра прострелила боль, и проковылял к окну; там, прямо над верхним, круто закрученным локоном в высокой прическе советницы Медарды, висел золотой шнур, — Виктор потянул за него, и тяжелые шторы на окнах медленно опустились. Лаборатория погрузилась в полумрак. Виктор заметил, как советница напряглась и вытянула шею, когда он склонился к ее плечу, чтобы дотянуться до шнура. Она будто хотела отодвинуться, но в последний миг передумала, и теперь смотрела на него со смешливым подозрением и любопытством. — Что вы делаете? — спросила она. Советница пахла густой, сладкой, но не острой, пряностью. Виктор глубоко вздохнул. — Увидите. Он дорисовал на доске недостающий ноль и заново настроил показатели. Советница подалась вперед, когда он потянул переключатель на приборе вниз. Крошечная темная сфера на подставке коротко вспыхнула и погасла. Виктор чуть не выронил костыль. Он еще раз немного изменил настройки. Сфера снова вспыхнула, и на этот раз в ее глубине заиграли искорки голубого света. Легкой тенью мелькнуло белое платье, его грудь снова наполнил душистый аромат, и советница Медарда, опершись ладонями на стол, зачарованно прошептала: — Что это? Виктор, убедившись, что свечение, излучаемое сферой, стабилизировалось, поднял глаза. Он не ожидал, что советница Медарда, эта отлитая из золота, гордая принцесса, способна смотреть вот так. — Как вы это сделали? Пытливо, почти восторженно. И смотрела она не на искрящуюся чудесную сферу, нет, она смотрела на него! Виктор смутился. Кому-кому, а ей рано было знать, что они с Джейсом обнаружили несколько месяцев назад, и над чем безуспешно бились все это время. Не будь здесь ее, Виктор, наверное, кричал бы от радости и удивления и бросился бы искать напарника! Он совсем не ждал, что именно в эту минуту случится чудо, на которое он в глубине души почти перестал надеяться. Кажется, Джейс был прав: они близки к прорыву. Надо же было такому случиться, что именно сейчас Джейс ушел на склад за оборудованием и пропустил все самое главное! В присутствии советницы Медрады Виктор позволил себе лишь горячую волну гордости и довольства, прокатившуюся по спине, — и подумал: «Сдается мне, вы — наш талисман на счастье». Но вслух сказал другое: — Пока не знаю. Это предстоит выяснить. Он выключил прибор, и образец погас, только перед глазами еще несколько секунд мерцал призрак голубоватого света. Голос советницы донесся до Виктора из темноты, будто во сне: — Я ждала чего-то невероятного и, кажется, дождалась… С грохотом о стену ударилась дверь. Чтобы открыть ее с такой силой, нужно было, по меньшей мере, пнуть ее ногой с наружной стороны. В лабораторию, пошатываясь под тяжестью установленных друг на друга деревянных ящиков, ввалился Джейс. — Ты чего в темноте? — спросил он слегка задушенным голосом. — Творит волшебство, ни больше, ни меньше, — вперед Виктора ответила советница Медарда. Джейс ойкнул, выронил ящики… и снова раздался грохот. Оглушительный и долгий, потому что содержимое ящиков — в основном, увесистые запчасти механизмов и коробки с инструментами — вывалилось на пол. Лязг стоял невообразимый. Виктор и советница Медарда даже закрыли уши руками и непроизвольно пригнулись, будто на них рушился потолок. — Ты жив? — осторожно проговорил Виктор, приоткрывая один глаз. Джейс, сморщившись от неловкости и произведенного им шума, прикрывал голову руками: — Ага. — На ноги не уронил? — Вроде нет, — он бросился переворачивать ящики и подбирать с пола их содержимое. — Вот я болван, простите, советница! — Вот уж никогда не думала, что у людей при виде меня вещи будут валиться из рук, — она все еще держалась за сердце. — Кажется, это я должна извиняться. Виктор поднял шторы, и теплый солнечный свет снова затопил лабораторию до самого потолка. Джейс и советница увидели друг друга: он — красный как маков цвет, она — с огромными от испуга глазами, — и рассмеялись. Виктор тоже усмехнулся, качая головой. Невольно он прислушивался к их разговору. Он спрашивал: — Что привело вас к нам? «Снова», — добавил про себя Виктор, — «как будто она не появляется здесь пять раз на неделе». Она отвечала: — Джейс, боюсь, вы снова мне нужны... Виктор не удержался от улыбки и торопливо отвернулся, делая вид, что перекладывает чертежи на столе. Ну хоть кто-то из них играет честно. — Джейс, тебе нужно взглянуть на это, — громко и совершенно серьезно произнес он. Даже чересчур серьезно — почти строго. — Что-то случилось? — Нет, но это важно. — Виктор набрался смелости посмотреть на них. Они держали за противоположные концы какую-то длинную металлическую линейку — видимо, советница так помогала Джейсу собирать инструменты. — В этот раз я настаиваю. Прошу, не сочтите за грубость, советница Медарда. Виктор выдержал ее властный взгляд… а она вдруг улыбнулась, — но не ему, не машинальной или лукавой улыбкой дипломатки, а удовлетворенно, как бы сама себе… будто ей понравились его слова? Разве такое было возможно? — Конечно, Виктор. Я понимаю.

***

В теле будто уменьшилось веса. Руки, ноги, голова — все стало сверхъестественно легким, даже боль прошла, вытекла из его тела или испарилась. Ничего подобного Виктор раньше не испытывал. Давно стояли сумерки. Уже не было необходимости опускать шторы. Виктор и Джейс склонялись над голубой искрящейся сферой, чей свет за последний час стал значительно ярче. Кончик галстука у Джейса колебался в неподвижном, сгустившемся воздухе, словно хотел — но пока не мог — взлететь вверх. — Виктор, это действительно чудо! — благоговейно выдохнул Джейс и хлопнул напарника по плечу. — Мы это сделали! — Рано радуешься. Мы пока даже не понимаем, что это. — Это, друг мой, — Джейс обнял Виктора за плечи, — прорыв! Виктор поднял к нему голову. Подбородок упирался в горячее под гладкой рубашкой плечо Джейса, его дыхание скользило по лбу Виктора, волновало челку — и что-то еще внутри… душу? Что-то внутри скребло. Виктор гадал, почему так мало его волнует таинственный образец, который они неожиданно смогли сегодня оживить, и почему так по-детски хочется завернуться в руки Джейса и спрятаться в нем, закрыв глаза? Что же с ним делается? — Ты будто не рад? — Джейс нахмурился. — Я просто не тороплюсь, как ты. — Ох, я и забыл, какой ты стал ворчун. — Что?! — Виктор возмутился и хлопнул его по груди тетрадкой, которую как раз держал под рукой, чтобы на ходу менять данные в расчетах. Джейс расхохотался и попытался обнять его, но получил тетрадкой по носу. — Эй, ну хватит! — Еще чего! С пол минуты они возились, рискуя задеть образец и сбить с таким трудом установленные настройки, пока Виктор не проиграл. Джейс отобрал у него тетрадь и по-медвежьи схватил поперек туловища, прижав руки к бокам. Виктору тут же расхотелось с ним обниматься. — Я так счастлив сейчас, — признался Джейс, когда Виктор перестал трепыхаться и смирился с участью проигравшего. — В смысле вообще, каждый день. Словами не описать. — Ничего, это ненадолго, — пропыхтел Виктор, выворачиваясь в его руках, чтобы еще раз взглянуть на образец. Тот мирно светился, холодный, невесомый. — Почему это? — Счастье преходяще. Так что особо не расслабляйся. — Ты становишься похож на Хеймердингера, — вздохнул Джейс. — Ну, ничего. Таким ты мне тоже нравишься. Он вдруг — такое не может показаться или привидеться — навалился на него сильнее, крепко прижался губами и поцеловал напарника в висок. От неожиданности Виктор здоровой ногой пнул его в коленную чашечку.