Антанта

— Виктор, как думаешь… — Я не помешаю? Субъективно, советница Медарда — самая красивая женщина Пилтовера. Определенно, так полагал Джейс. Он об этом не говорил, но Виктор провел эмпирическое исследование и сделал выводы. Ему самому оценка чьей-либо внешней привлекательности всегда давалась с трудом. Внешнюю красоту ведь рождает внутренняя. В людях, в природе, в изобретениях и механизмах, в их лаборатории: от колонн золотого солнечного света из высоких окон до творческого бедлама на утро после долгой ночи, проведенной вдвоем за работой, — во всем бурлила жизнь, та самая, первородная, хаотическая — и прекрасная. Виктор любил порядок, он ученый, для него нет чувства слаще, чем триумф от разгадки головоломной задачи, когда разрозненные данные образуют порядок и укладываются в искомую комбинацию. Как цветные камешки настенной мозаики. Как по волшебству. Виктор любил порядок, но иногда — в хорошие дни — к нему возвращалось чувство, что-то вроде чутья, которое, как он полагал, чаще свойственно детям, а взрослым бывает доступно лишь изредка, — ощущение присутствия чуда, когда из семени прорастает зеленый стебель — это на поверхности, а внизу еще корни, которые цепляются за почву и тянутся к воде, а вода поднимается вверх из рассеянного подземного потока, который глубоко-глубоко, а источник его еще глубже и дальше, и вода течет, чтобы взрастить на бедной земле Зауна маленькое, агрономически бесполезное растение, а Виктор увидит, как оно вырастет и окрепнет; или когда из собранных по всем окрестным свалкам и частично проржавевших деталей получается механический кораблик, который не утонет в ручье… И если уловить, зацепить эту струну, поймать как певец — ноту, после которой ария обретает собственное дыхание, то поймешь: все связано, все живо, и во всем она есть — красота. На Джейса оборачивались в коридорах Академии. Студенты, лаборанты и ассистенты, приезжие ученые и стражники на посту, в общем, обитатели Академии всех возрастов, видов и полов — все восхищались им. Барышни на улицах наверняка выворачивали шеи, глядя ему вслед; но тут Виктор мог только предполагать: его собственные прогулки по городу представляли собой короткие перебежки от дома до работы — утром с рассветом и вечером после заката, а вдвоем они никуда не ходили — достаточно было просиживать по целым дням в лаборатории, да и не угнаться ему с больной ногой и костылем за Джейсом, который так и пышет здоровьем, как кузнечная печь — жаром. Советница Медарда за Джейсом наблюдала: провожала плавным, внимательным взглядом с любопытным прищуром век — словно гладила. Присматривалась. Виктору он нравился за работой. Взмыленный, с занятно сложным лицом — когда сидит над чем-то, что ему не поддается. Он увлечен, ничего вокруг не замечает, и тогда Виктор устраивает себе передышку: смотрит из-за своего стола и ждет, додумается Джейс до чего-нибудь или нет. И если нет, можно встать, проковылять через центр зала, насквозь через столпы золотого света, встать над ссутуленным от усердия мысли плечом, опереться на него, как на второй костыль — тепло под пальцами, — и сказать: «Ты бы выпрямил спину, горб отрастишь. Позволишь? Ну-ка, что тут у нас?..» Советница Медарда не знала Джейса таким. Живым. Больше собой, чем когда-либо. Но, объективно, имела все шансы узнать: Джейс смотрел на нее так же, как весь мир — на него, — с восхищением. Виктор не удивлялся, он знал, что рано или поздно «это» случится — не коптеть же Джейсу Талису всю жизнь в лаборатории. Однако принять это оказалось непросто, Виктор чувствовал себя несчастным отцом единственной дочери накануне сватовства (это была самая близкая разумная ассоциация из тех, что пришли ему в голову, когда он пытался объяснить себе свои чувства). Может быть, проблема была в том, что он как выходец из маргинализированной части общества испытывал инстинктивное предубеждение к политикам, а в советнице Медарде удивительным образом сочетались талант к политике… и, как ни странно, идеализм? Последнее играло советнице на руку — она, по всей видимости, искренне стремилась сделать жизнь Пилтовера лучше — и это не могло не смягчать его сердце. Немного. Совсем чуть-чуть. — Вы зашли нас проведать? — спрашивал Джейс, спешно поднимаясь из-за стола. Маленькие бумажки с заметками, которые он задел вставая, шлейфом разлетались за ним по полу. Виктор, нарочно не поднимая головы от стола, позволил себе украдкой закатить глаза. — Какая честь! Но советница Медарда медлила с ответом, и Виктор почти против воли с любопытством оторвался от работы; все равно формулы на листах, веером разложенных перед ним на столе, обессмыслились при ее появлении, будто он читал не собственные записи, а какие-то ужасные каракули на незнакомом языке. Неужели у него такой плохой почерк? Это была последняя четкая мысль перед тем, как Виктор увидел ее. Приветствие Джейса, кажется, застало советницу врасплох. Она стояла на пороге — Джейс, наверное, учуял ее, раз вскочил так быстро, что она не успела сделать по залу и двух шагов. — Признаюсь, я приходила навестить профессора Хеймердингера, — советница улыбалась и польщенно, и чуть виновато. — А на обратном пути заметила, что у вас приоткрыты двери. Подумала, вы не будете против, если я загляну. — Нисколько! Входите, прошу. — Вы совсем пропали, господин Талис. Так заняты? — Мы работаем над новым источником энергии! Предполагаем, он будет способен увеличивать производительность больше, чем в десять раз. Сейчас особенно интенсивный период работы, мы пытаемся… Не прерываясь, Джейс подвел ее к доске с чертежами и расчетами. Советница прилежно слушала и на доску смотрела так, будто действительно что-то понимала. Она Джейсу тоже благоволила, дураку понятно. Но Джейс, хоть и чувствовал это, пока свою удачу не признавал. Стеснялся, наверное. Само собой: более высокое положение советницы Медарды позволяло ей — при достаточном самоуважении, которым она, несомненно, обладала — выбирать без оглядки на престиж, а вот Джейс такой привилегии не имел. Виктор уже совершенно перестал притворяться, что занят. Он наблюдал за ними, но почти не слушал, рассеянно покручивая в пальцах перьевую ручку. И потому не успел снова зарыться в записи, когда советница, похвалив Джейса в какой-то обтекаемой форме, смысл которой Виктор не очень уловил, вдруг оглянулась на него и дружески произнесла: — И вас давно не видно… — тут она запнулась, очевидно, не вспомнив его фамилии. Виктор подумал, что советница вообще вряд ли ее когда-то знала. Будь на ее месте Джейс, он бы не отказал себе в удовольствии отпустить шпильку, но советница Медарда была не из тех, над кем можно пошутить. Да ему, положа руку на сердце, и не хотелось. — Не нужно формальностей, — сказал он, опережая ее неловкость и извинения. — Зовите меня Виктор. — Хорошо, — она одарила его признательной улыбкой, — Виктор. Так, вы сторонитесь общества даже больше, чем ваш друг? — Я не человек света, и, скажу вам по секрету, без меня здесь все встанет. А прогресс не ждет, вам ли не знать. — О да, я знаю. — Советница проплыла от рабочего стола Джейса к его. Инкрустированная золотом кожа на ее шее, груди и плечах горела в солнечном свете, как раскаленная. В ее пластике было что-то монументальное, зрелищное. Одним только своим видом советница Медарда отвечала статусу дочери знаменитой ноксианской завоевательницы. Не касаясь, она провела кончиками унизанных золотыми колечками пальцев над его черновиками. — Так вот где тайна вашего успеха, господин Талис?.. — Джейс! — поправил тот, следуя за ней, как околдованный. — Джейс, — она кивнула. — Прячете своего напарника здесь, в высокой башне, заставляете работать, а вся слава достается вам? Джейс повел себя на удивление невозмутимо. Он присел на краешек стола Виктора и со скромным видом заявил: — Госпожа Медарда, вы и не представляете, как ваши слова близки к правде. Виктор — главный мозг, а я — так, нужен, чтобы таскать оборудование. Вот павлин. Виктор окинул взглядом покаянную фигуру старого друга. Бедняге надо отдать должное — молодец, не дает советнице себя смутить. Виктор прикусил ухмылку… и советница тоже слегка усмехнулась с искоркой во взгляде. Кажется, ей было приятно стоять между ними вот так, наслаждаясь направленным на нее вниманием. — В таком случае, замечательно, что я застала вас обоих. Сегодня вечером устраивается прием, Академия в поисках новых спонсоров для стипендиатов, и вы как бывшие стипендиаты и самые перспективные выпускники последних десяти лет могли бы очень пригодиться. Профессор Хеймердингер еще две недели назад передал мне, что вы оба слишком заняты, но я взяла на себя смелость отправить приглашения лично. Однако сегодня профессор огорчил меня известием, что ваши планы не изменились, и... О! — Она вдруг запустила руку в кипу бумажек и ловко извлекла оттуда конверт, восковая печать на котором так и осталась нетронутой. — Я подумала, что мое приглашение, возможно, даже не открыли. Ваше, Джейс, тоже где-то среди бумаг? Она перевела не злой, но строгий взгляд с одного на другого, и оба виновато потупились. — Я благодарен вам за приглашение, советница Медарда, но профессор Хеймердингер не преувеличивал: мы действительно очень заняты. Кроме того, мне тяжело долго стоять на ногах, — Виктор повел рукой в сторону трости, прислоненной к его столу, — простите. Он говорил это почти без лукавства. Советница потратила время, чтобы послать им личные приглашения, и, кажется, по-настоящему нуждалась в их помощи. Но если Джейс еще мог оказаться полезным на приеме, то от него, Виктора, толку уж точно не будет. — Что ж, я понимаю, — вежливо посочувствовала ему советница. — Но что на счет вас, Джейс? Конечно, он согласится. Она зовет его, сама, и так настойчиво. Виктор даже откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки и приготовившись лицезреть очередную сцену смущения Джейса перед ней напополам с виной перед ним. Нет, Виктор никогда не заставит его выбирать. Наверное, еще некоторое время Джейс будет метаться между ними, но постепенно поддастся ее чарам, станет неукоснительно выполнять ее просьбы, блистать улыбкой на светских мероприятиях, говорить красивые речи со сцены и перестанет задерживаться допоздна на работе, потому что дома ждет она. Так и будет, так и должно быть. Но Виктор ошибся. Голос Джейса звучал твердо, когда он отказывал ей: — Советница Медарда, право, мне очень жаль, но сейчас долг обязывает меня остаться. Работа кипит, ни на минуту нельзя отрываться. Я думаю, что мы, возможно, близки прорыву! Мои расчеты… — В самом деле? — Виктор в замешательстве перебил его. — Ты не говорил. Что-то нашел? — Я не успел. И да, тебе следует взглянуть! — Джейс выглядел, как ребенок, который так увлекся игрой, что позабыл о времени, голоде и о том, что все его друзья давно устали и разбрелись кто куда. — Я поняла! — звонко сказала советница, и оба подумали об одном: что на миг забыли о ней. Однако держалась она великолепно: — Я отобрала у вас гораздо больше одной минуты, не стану больше отвлекать. Надеюсь, вы поразите нас чем-то невероятным в самое ближайшее время. До свидания, господа. На последнем слове она вдруг посмотрела Виктору в глаза — ему показалось, это впервые в жизни. Секундный, но такой долгий, ее взгляд говорил: «Раунд за вами». Так не смотрят на того, кто неприятен или противен, наоборот, этим оставшимся незамеченным для Джейса взглядом, чуть расстроенным, открытым и прямым как стрела, она будто признавала в Викторе равного. Не дав ему опомниться, советница направилась к двери. — Советница Медарда!.. — с ноткой паники в голосе Джейс окликнул ее, но осекся. Что он мог сказать? — Да? — она остановилась. Это был необдуманный порыв. Но ни до, ни после он так и не показался ему ошибкой. — Джейс пожалеет, если не заглянет хотя бы на час, — Виктор влез между ними… и получил в ответ два почти одинаково изумленных взгляда. — Он страшный энтузиаст, но порой забывает, что пользу обществу можно приносить, не только день и ночь пыхтя над уравнениями. — А вас это не касается? — советница подняла брови. — Хорошо, что нас двое. Я останусь здесь за двоих, а Джейс справиться и без меня. Он придет. — Ерунда, он просто не хочет идти, — ядовито вставил Джейс, глядя на него, как на предателя. Вот дурак. Себя же топит. — Ладно! Ладно, — советница рассмеялась, поднимая вверх раскрытые ладони. — Я буду ждать кого-нибудь. Будьте добры договориться к вечеру. И она ушла, оставив их и сбитыми с толку, и приятно удивленными. Виктор впервые в жизни услышал, как член Совета Пилтовера смеется. Хеймердингер не в счет. — Ну ты даешь! — напустился на него Джейс. — Что? Я же вижу, как ты хочешь ей угодить. — Но я и с тобой хочу остаться! Виктор грозно наставил на друга острый кончик ручки: — Будешь пытаться усидеть на двух стульях, обязательно свалишься. И я серьезно: иди. А я пока разберусь в твоих записях, раз тебе есть что показать. Джейс наклонился и сжал его плечо: — Я ненадолго. И обязательно вернусь. Виктор был уверен, что в следующий раз они увидятся только утром. После его ухода Виктор внимательно ознакомился с наработками Джейса и тоже уловил пойманное им направление. Но работа предстояла трудная, он продирался через уравнения, как будто пробивал себе дорогу через дикий терновник. Когда небо над городом потемнело, и в синем полумраке лаборатории не осталось ни одного источника света, кроме белой, режущей глаз лампы над грифельной доской, Виктор удивился, услышав за спиной щелчок открывающейся двери и шаги. Он ожидал увидеть стражника, но это оказался Джейс. Белоснежный фрак, золотые пуговицы, парадный шейный платок и тронутые розовинкой скулы — или шампанское, или спешил. Может, бежал по лестнице, не дождавшись лифта? — Ты почему здесь? — О чем ты? Сам же сказал, что я загляну туда ненадолго, забыл? — Джейс, деловито подбоченивишись, стал изучать доску, будто за спиной у него не было долгого рабочего день и приема, где руководство Академии и советница Медарда демонстрировали его, как редкую зверушку, потенциальным спонсорам. — Ну как, что думаешь? Виктор мгновенно почувствовал себя жутко усталым — что редко случалось с ним здесь, в лаборатории. Он положил мел, отставил костыль и упал на ближайший стул. Своим возвращением Джейс сбил его с мысли. Энергия, всегда захватывающая Виктора за работой, схлынула, как отлив. Дала о себе знать тяжесть в долго ссутуленных плечах и ноющая боль в ноге, которая от продолжительного стояния уже подобралась к пояснице, постепенно разливаясь по спине. — Раскинуть умом придется. А что советница Медарда? — А что она? — Сомневаюсь, что она радовалась, когда ты сбежал. — Ну, для начала, я не сбегал. Она просила передать тебе привет и сказала, что в следующий раз будет рада видеть нас обоих. — Понятно, — Виктор развел руками, — если подумать, она политик, умеет держать лицо. Но в следующий раз ты так не делай, а то она решит, что не нравится тебе. — А мне она нравится? — Джейс хохотнул, неубедительно скрывая волнение. — Да ну тебя, — отмахнулся Виктор, прикрывая глаза рукой: белый свет лампы бил прямо в лицо. — Устал? — голос донесся почему-то снизу. Виктор открыл глаза. Джейс присел перед ним на корточки, накрыв его костлявые колени широкими, грубыми от работы в кузне ладонями. Глядя на них, и не скажешь, что они принадлежат ученому. От ощущения их прикосновения, от их такого знакомого тепла у Виктора захолонуло сердце. Он подумал: как они подходят друг другу, она — жидкое золото, и он — мастер над металлами. И как странно, что жар этих рук сейчас чувствует не она, а Виктор… — Знаешь что, — с добродушной улыбкой детского зубного врача произнес Джейс, — хватит на сегодня. Давай по домам, завтра возьмемся за дело с новыми силами. Виктор покачал головой. Он не чувствовал в себе вообще никаких сил. Не хотелось ни острить, ни прикидываться, что ему все равно. Он знал, что его губы изгибаются сейчас в нелепой умиленной улыбке, как у пьяного, — бодрым и выспавшимся он такую, даже если захочет, не изобразит. Протянув руку, он мягко ткнул Джейса пальцем между бровей. — Вот так оно и происходит. Сначала ты уходишь с работы пораньше, а потом смотришь, как ее ведут к тебе под венец. Или какие там у ноксианцев свадебные традиции? Убийство священного быка? Джейс смущенно поджал губы и отвел глаза. Но только на секунду. Когда Виктор уже собирался встать и вернуться к расчетам, Джейс сжал его колени чуть сильнее и не дал подняться. — Эй, я обещал тебе прийти. И пришел. Но не могу смотреть, как ты себя изводишь. Пойдем домой, а? Виктор, нахмурясь, склонился к нему. Джейс от неожиданности часто-часто заморгал, но не отпрянул. Ссориться Виктор и не думал, просто все чувства как-то притупились, обрели покатую, мягкую форму, как речи советницы Медарды. Приятно было Джейса смутить, это всегда давалось ему легко. — Что она с тобой сделала за пару часов? Тебя же самого отсюда за уши не вытащишь. — Да, можно только выпнуть, как ты сегодня, — беззлобно съязвил Джейс. Он вздохнул: — А если серьезно, я подумал, что должен о тебе… что мы должны больше друг о друге заботиться. Ну и знаешь, до всемирной славы и богатства дожить тоже хочется, — добавил он самым беспечным тоном. — Ах да, всемирная слава! Точно, припоминаю. Они переглянулись — и рассмеялись. — Идем, ладно? — Джейс проникновенно заглянул Виктору в глаза. Запрещенный прием. — Идем, — Виктор сдался. Джейс просиял. Взял его за руки, встал и потянул за собой вверх.