When Does a Man Become a Monster?

Я плохо помню, как именно мы вернулись в лагерь. Кажется, Астарион нес меня на руках после того, как мы преодолели ту длинную старую лестницу. Помню хлюпающий звук шагов, далёкий шум воды, текущей по подземному городу. Всю дорогу я продолжала беззвучно плакать, и кожу теперь жгло от соли. Истерика переросла в апатию, я молчала после возвращения, не произнесла ни слова. Так ведь ведут себя мертвецы? Образ мамы все не выходил из головы, я вспоминала свою прежнюю комнату, своего отца и брата, наш скромный деревянный домик в самой жопе мира, миров. Я вспоминала жизнь, которую у меня украли. Нелепая случайность, один неизолированный проводок… Раньше мне казалось, что я — человек не мстительный и не злой ни на каплю, но сейчас мне отчаянно хотелось, чтобы всех организаторов нашего посвящения в студенты убило тем током, чтобы это их матерям пришлось опознавать в морге труп. — Ты обратил ее? — спросила Шэдоухарт, заглянув в мою палатку. — Насильно? — Ещё нет, — хохотнул Астарион, для него все это было забавной игрой, не большой человеческой трагедией. — У нашей Кати был тяжёлый день, оставь ее в покое. Я тут не при чем, клянусь. — Что случилось? — спросила бывшая жрица. — Она расскажет, когда вернётся к нам после траура. Траур. Какое точное слово он подобрал для моего состояния… Разговоры вокруг слышались так, словно голову мою поместили в аквариум. Вокруг плавали рыбки, кипела жизнь, а я лишь статично наблюдала за происходящим. Красная мантия пропиталась потом, водой и черт разбери чем, пока мы бродили по канализации, но я не могла переодеться. У меня не было сил. Ни физических, ни моральных. Во мне ничего не осталось. Наверное, Астарион не соврал, и мне стоило принять свою участь. Тогда я бы никогда не узнала о своей незавидной судьбе. Я продолжала сидеть посреди палатки и смотреть в тканевую стену перед собой. Спутники мои иногда заглядывали через полог, но всегда молчали. Астарион держался поблизости, отгоняя всех одним только взглядом. Вряд ли ребята боялись его, они лишь чувствовали неловкость, не понимая, что произошло. Я вспомнила, что когда была ещё совсем маленькой, в селе нашем пропала девочка. Ей было десять или девять лет, когда та не вернулась домой после секции. Родители искали ее целый день, потом подключилась полиция, после на поиски вышли все местные жители. Даже наша семья выудила из сундуков фонарики и отправилась гулять по лесополосе, крича в ночь: «Саша-а-а-а-а». И Сашу нашли. В старом колодце. Следов насилия на ее теле не было, и полиция заключила: несчастный случай. Скорее всего девочка свернула не туда, увидела колодец и решила посмотреть, что же лежит там на дне. Она не удержалась и упала головой вниз, свернула шею и мгновенно умерла прямо там, на глубине. Я вспомнила, что отец ее спился, а мать уехала далеко-далеко, пропала вслед за дочкой. Моя семья теперь тоже развалится? Ну у них ведь есть ещё мой брат. Замена так себе, но хоть что-то… Я прикусила губу, подумав об этом. У мамы были сестры, у сестер — свои дети, она не останется одна. Утешение слабое, но оно мне сейчас очень важно. Сложно «не раскисать» при мысли о собственной смерти, не какой-то теоретической, а реальной, настоящей смерти… Я схватила ближайшую подушку и прижала к лицу, чтобы крикнуть. Пух не дал эмоциям разлететься по округе оглушительным воплем, слезы снова потекли по щекам, и я принялась некрасиво всхлипывать. Не знаю, как мне удалось заснуть, но день оборвался, едва я закрыла глаза. Утром я нашла на своем столе красное яблоко. «Полезно для кровообращения», — вспомнила я слова Астариона. Какой заботливый. — Блять, — не сдержалась я, и скорбь отошла на второй план. Душа моя все ещё болела за маму, папу, за всех моих близких… Но мысль о том, что теперь мне придется жить здесь, с Астарионом, заставила плотно сжать губы. Что он сделает со мной после всего произошедшего? После того, как я за его спиной заключила с дьяволом сделку и пыталась убраться отсюда, не сказав вампиру и слова? И обычный-то смертный должен разозлиться, что говорить о неуязвимом вампире с огромным эго? Нет уж, этого он мне не простит. Хотя, может и простить, если давить на то, что я — простая глупенькая смертная девочка… Но забыть — не забудет. Я припомнила уверения ведьмы в том, что во вселенной существуют и другие приветливые миры, но стоит ли рисковать? Не сделаю ли я только хуже? Вспомнилось, как бедняжка Цири путешествовала через порталы, как встречала на своем пути разные ужасы, пока искала путь домой. Мне бы не хотелось попасть в хижину людоеда и умереть под напором его топора. Я потерла висок, пытаясь прогнать боль. Забитая мыслями о смерти голова ныла, словно меня били по ней во сне. Красная мантия полетела в сторону, ее нужно будет постирать в проточной воде. Уж не знаю, уйдет ли когда-нибудь горький запах канализации… Я прикусила губу. Что меня ждёт дальше? Запустив руку в свой походный сундук, я тут же поймала серую накидку, служившую мне верой и правдой уже несколько недель. Она не так шикарна, как дорогой подарок Астариона, но хотя бы чиста. Я бегло взглянула в маленькое круглое зеркальце, что ждало на импровизированном столике для рисования. Под глазами залегли серые тени, а лицо мое потеряло все краски. Я и правда напоминала живой труп. Сердце пропустило удар, странные мысли закралась в голову. Так я буду выглядеть, когда стану его отродьем? Если Астарион еще не передумал меня обращать. «Соглашайся», — подсказывало сознание, требовало. «Тебе уже некуда идти, а Астарион обещает тебе помощь и защиту». Я — единственная, кто за две сотни лет прислушалась к нему, пожалела, сказала пару добрых слов, несмотря на все его едкие подколки, и вот чем это обернулось. Видно, вампир прочно связал это чувство видимости, важности и участия со мной. Так ведь и появляется зависимость, а? Ты получаешь дозу удовольствия, а потом ещё и ещё, и уже не можешь без этого чувства. «А чем плохо жить в огромном готическом дворце, пить вино, никогда не стареть, заниматься любовью с красавчиком в дорогом наряде?», — спрашивал голос разума. Так может… Ничем? Пока у меня ещё был путь домой, я не рассматривала эту опцию со всех сторон, теперь же появился повод. Плотная брезентовая ткань зашуршала, когда я вышла из палатки. Небо закрывали серые тучи, погода испортилась быстро. Я прикусила губу, окидывая лагерь безучастным взглядом. Почти все ушли. А куда, интересно? Квест Шэдоухарт завершён, Орин давно убили, Касадор тоже мертв, как и местная карга. Минск спасён… Кажется, ребята ушли в подводную тюрьму за герцогом. Ну или выполняют какие-то мелкие квесты. В лагере остались Минск, Джахейра, Гейл и Хальсин. Возле моей палатки лежала какая-то записка, и почерк напоминал почерк Карлах, я однажды видела ее заметки. Жаль, я не умею читать! Пока нет Астариона, я могу подумать обо всем, порефлексировать… Или лучше воспользоваться моментом и сбежать? Он ведь все равно меня поймает. Меня ждёт интересный разговор, громкие упреки и обвинения, нужно подготовить линию защиты. Сумерки густели, и это означало, что новый день подходит к концу. Время проносилось сквозь пальцы. Я дошла до ступеней причала и опустилась на них, смотря в сторону солнца, холодный камень обжег бедра. Блики света прыгали по волнам, и я не заметила, как сзади ко мне подкрался собеседник. Хальсин нёс в руках миску с похлебкой из картошки, сосисок и овощей, пар маленьким облачком поднимался над миской. Эльф осторожно сел рядом и протянул мне угощение. — Ты не можешь продолжать голодовку, — тихо заметил друид. — Что бы там ни случилось, тебе стоит поесть, дитя. — Спасибо, — голос оказался хриплым после долгого молчания. — Я уже немного пришла в себя. — Можешь рассказать мне обо всем произошедшем, — его голос меня успокаивал, а от самого друида пахнуло перечной мятой. — Это — долгий и немного стыдный разговор, который мне тяжело начать, — поделилась я, погружая ложку в желтовато-коричневую жижу, которая теперь казалась совершенно не аппетитной. — Я совершила большую глупость. — Отдалась вампиру? — тут же спросил меня Хальсин, и лицо залил румянец. — Ты молода, Катя, у тебя впереди целая жизнь. Не стоит противиться страсти, когда она толкает тебя в руки к… — Нет-нет-нет, — запричитала я. — Я вообще не об этом… Я… Понимаешь, я попыталась сбежать, не попрощавшись с вами, — лучше уж выдать все как есть, чем обсуждать секс со столетним эльфом-друидом. — Оу, — вздохнул он почти разочарованно. Если бы проблема была в том, что я потеряла девственность не с тем мужчиной, я бы не лила столько слез. Уж за что я не переживала — так это за счетчик половых партнеров. Первая ложка попала ко мне в рот, и варево оказалось пресным на вкус. Без меня лагерь питается очень плохо. Я прикусила губу, жуя безвкусный комок мяса, а эльф задумчиво качнул головой. При детальном рассмотрении от Хальсина пахло еще и шерстью, как от собаки или овечки. Я не очень-то часто видела овец, но у соседей было несколько голов. Так, для себя, не на продажу. Овцы всегда так смешно смотрели на нас с братом, выходя попастись. Интересно, Астарион разрешит завести в замке овечку? Они такие забавные, скрашивают одиночество. Жизнь овцы — краткий миг в сравнении с вечностью, но я уверена, что совсем скоро перестану различать сменяющих друг друга животных, и все овцы сольются для меня в одну единственную. Я назову ее Долли. — Я встретила портальную ведьму и хотела вернуться домой, а мой дом, — я прикусила губу, не хотелось рассказывать о собственной смерти. — В общем, его больше нет. — Он перестал существовать? — спросил Хальсин осторожно, и на лице его показалось недоверие. — Такое случается крайне редко. — Да с миром-то все нормально. Я перестала существовать в нем, — ответила я, шмыгнув носом. — И ведьма не может перекинуть меня обратно. — И временная магия ей не доступна? — Хальсин наклонился ближе. — Какая магия? — спросила я, изогнув бровь. — Временная! — Гейл показался из-за поворота, он нес с собой огромный ломоть сыра и свежий серый батон. — Простите, что подслушал вас. Решил, что провидице необходима компания, — он улыбнулся, ткнув пальцем в Хальсина. — И не я один так решил. Как… Мило? Да, это действительно так. Раньше ребята относились ко мне настороженно, холодно, почти равнодушно. Я постоянно чувствовала себя не в своей тарелке, я боялась каждого мига, каждого шороха в ночи. И ночи тянулось долго. Казалось, что после захода солнца время останавливается, и до рассвета приходится добираться с большим трудом. Сейчас же мне жалко каждую уходящую секунду, и время проносится мимо ураганом. Последние недели наше путешествие действительно приносило мне лишь радость. До момента вознесения Астариона, конечно же. Этот день все перечеркнул, все испортил. «Это ты все испортила, ты его подтолкнула», — подсказывало сознание, и я продолжила есть. Сыр, отломленный для меня чародеем, оказался очень кстати. Он придал блюду хоть какой-то вкус. — Магия времени, — мечтательно пояснил Гейл. — Некоторые волшебники умеют открывать порталы во времени, но для этого требуется много сил. Магия времени — редкий зверь, не многие верят в ее существование. Мистра не одобряет подобных манипуляций. — Я знал одного мага, что умел отматывать время назад, — рассказал Хальсин. — Но даже он не смог помешать Кетерику Торму, они не всемогущи. — А типа… — я кашлянула, чтобы привлечь внимание. — Если портальный маг умеет в магию времени, она сможет открыть портал в другой мир… И другое время? — я и сама запуталась, пока говорила. — Да, — в унисон ответили мне спутники. И зачем, ну зачем я это узнала? Сердце пропустило удар, и я поместила в рот ложку, чтобы в очередной раз не сболтнуть какую-нибудь глупость. Хальсин продолжал говорить, он рассказывал Гейлу о безымянном маге, что попытался остановить Кетерика от клятвы Шар, а чародей заинтересованно чесал подбородок. Добыл он уже свой манускрипт? Интересно… А если Гейл станет богом, я смогу искать у него защиты от Вознесенного? Нужно держать эту мысль в голове, подлизаться как следует. Просто на всякий случай. Конечно, Гейл мне всегда казался ужасно нудным, но бизнес — есть бизнес. Каждый раз, как я переставала внимать окружению, в голову лезла одна и та же мысль. «Мама». Ее плачущий образ так и стоял в моей голове, он вонзился глубоко-глубоко, впился в мозг острой иглой хирурга. Я тряхнула головой, будто так мысль эта могла вылететь через ухо. — Где ты вообще нашла портального мага? — спросил Гейл, неловко толкнув меня локтем. — В этой сфере не так много специалистов. Уверен, если я смогу поговорить с ним, обменяться опытом… — Не сможешь, даже думать забудь, — ответила я, махнув рукой — Кажется, она не очень-то любит общаться. Раз живёт в канализации. Впрочем, многие чародеи живут в одиноких башнях, ведь так? Та волшебница из подземелья, сам Гейл, разжиревшее подобие Леголаса, охотившееся за Песней Ночи. У этих ребят какая-то страсть к отшельничеству. Мне вот в одиночестве жить не хотелось. Возможно, виной всему переполненный с самого детства дом? Раньше с нами жила ещё и бабушка, ее не стало всего пару лет назад… Дома всегда кто-то был, и я ни разу не осталась одна ни в детстве, ни в юности. Даже в общежитии, в котором успела прожить не так долго, всегда рядом была то соседка, то тараканы. Интересно, подселили на мое место новую студентку или нет? Если нет, Оле повезло загробастать себе целую комнату. Надеюсь, она ставит в память обо мне свечку. Хальсин ещё говорил что-то о порталах, о том, что во время большой битвы добра и зла друиды пытались достучаться до духов леса, попасть в иное измерение и заручиться их поддержкой. Не многие вернулись назад. А, может, они просто решили там остаться по собственной воле? Почему обязательно нужно умереть, чтобы не вернуться назад? Я снова прикусила губу. По тому, как Гейл и Хальсин притихли, как бросили за спину мою заинтересованные взгляды, я поняла: остальная часть нашей группы вернулась в лагерь. Первой нас нашла Шедоухарт, и я знала, что Астарион просто даёт мне время. Дразнит свободой. Нам предстоит неприятная беседа, а я даже не придумала план. Встать на колени и молить о прощении? Плакать? Или обвинить в произошедшем его персону, превратив защиту в нападение? «Ты так меня напугал, я просто запуталась из-за страха перед тобой». Нужно подумать. Я обязательно выкручусь из этой ловушки. — Астарион сказал нам, что у тебя случилось что-то неприятное. В семье, — я кивнула, когда полуэльфийка заглянула мне в глаза. — Знаешь, а ведь я ни слова не слышала о твоей семье, — она попыталась перевести беседу в более позитивное русло. — Нечестно, ведь так? — Ты о наших семьях знаешь все на свете, солдат, — поддержала Карлах, появившаяся из ниоткуда, через плечо она перекинула мешок с каким-то лутом. — Мне сейчас не очень-то хочется говорить о семье. Я… — пальцы сами собой впились в мантию, и я отвернулась в сторону моря. — Я больше их никогда не увижу, — только бы не заплакать при всех. — Мне жаль, — поддержала Карлах. А ведь, если поразмыслить, все трое из нас — сироты. Шэдоухарт окончательно лишилась родителей совсем недавно, и даже если не видела их уже сорок лет, поставить точку в ваших отношениях — решение сложное. Она навсегда избавилась от физического клейма Леди Шар, но та оставила ей неосязаемую рану. Душевную. Воистину… Леди Утрат. Может, стоит сходить в ее храм и помолиться, прожить свою боль и отпустить? Должна же эта темная богиня быть мне хоть чем-то полезной? Карлах, стоявшая напротив меня, нахмурились, и Шэдоухарт смущенно отвела взгляд. Позади послышались шаги: лёгкие и упругие. Так дикий кот крадётся к зазевавшейся мышке. Астарион положил руку мне на плечо, и сердце тут же пропустило удар, сжавшись от страха. Я никак не могла привыкнуть к тому, что теперь он теплый на ощупь. — Приятно видеть тебя такой спокойной, Катя, — он редко называл меня по имени. — Помнится, вчера ты так горько рыдала о своей судьбе. — Да, я ещё не забыла этот день, — ответила я, когда эльф развернул меня лицом к себе. — Было… Сложновато. — Чем больше времени пройдет, тем легче, — улыбнулся эльф. — Попробуй подождать сто лет, двести… — Нам уйти? — фыркнула Карлах, собственничество Астариона начинало ее раздражать. — Мы потом ещё обязательно поболтаем, — я попыталась улыбнуться подруге, но вышло криво, губы сопротивлялись. — Мне сейчас нужно поговорить с Астарионом наедине. — Ты всегда можешь позвать нас, — в голосе Шэдоухарт можно было услышать завуалированную угрозу. — А я? — улыбнулся вампир, наигранно рассматривая собственные ногти. — А вот ты мне приятнее, когда молчишь, — бывшая жрица вернула ему улыбку и отошла. Вампир тихо рассмеялся, следя за тем, как мои единственные подруги уходят. Хальсин и Гейл обсуждали ужасы прошедшей сто лет назад войны, они так увлеклись этим разговором, что уже не обращали на нас никакого внимания. Друид поднимал руки вверх, рисовал горы и молнии в воздухе. Море шумело, обещая скорый шторм. Астарион говорил, что во Вратах Балдура обычно стояла хорошая погода… Немного туманная, но обилия стихийных бедствий он не припомнит. Я не смотрела ему в лицо, точно вампир мог испепелить меня одним только взглядом. Тишина, повисшая между нами, напоминала занесённый над смертником топор, вселяла в меня неприятное ожидание. Лезвие вот-вот обрушит всю свою мощь на мою бедную тонкую шейку. — Ты думала о том, как собираешься жить без меня? — спросил Астарион спокойно и тихо, его дыхание коснулось моей щеки: эльф наклонился вперёд. — Как и с кем? — Я просто хотела к своей семье, — солгала я, нельзя вот так скоро говорить о страхе перед его персоной, даже если это весьма очевидно. — Это… Просто помутнение рассудка. — Может тогда было бы лучше всего лишить тебя рассудка, питомец? — шепнул он мне на ухо, и мурашки побежали по плечам. — Чтобы ты не натворила глупостей в будущем. — Я не натворю, — голос прозвучал жалко, и с губ эльфа снова сорвался смешок. — Ты отлично выглядишь, — я попыталась коснуться его бархатного сюртука, но вампир поймал мою руку и сжал в ладони. — Спасибо, — в словах его слышался холод. Почему он не носил доспеха? Кажется, в игре Астарион оставался в доспехах и после вознесения, здесь же он отдавал дань моде даже в ущерб собственной безопасности. Красный сюртук подчеркивал карминовый оттенок его глаз, на нем почти не видно брызгов крови. Я осмелела достаточно, чтобы поднять взгляд к его лицу, и Астарион взглянул на меня почти… Равнодушно. Что-то внутри меня напуганно сжалось. Было бы куда легче встретить гнев: крики и проклятья. Я не была готова к равнодушию. Более того: мне страшно не хотелось терять его интерес. Это могло решить все мои проблемы, могло оградить меня от пагубного влияния всемогущего вампира, толкнуть в заботливые руки Шэдоухарт или Уилла, но я… Я и представить не могла, что мне делать без Астариона. Так кто из нас от кого зависит? Я задумалась над словами эльфа: думала ли я, что буду делать без него? Нет. Я не думала о том, как проведу остаток дней в своем собственном мире, забуду ли я это приключение, начну ли считать его сном. Я не знала о том, что испытываю… Помимо страха, конечно, страх выделялся особенно ярко. Астарион чуть наклонил подбородок, теперь он смотрел на меня исподлобья, и взгляд его вызывал во мне трепет. «Ну и ну, как тебе не стыдно», — читалось в его лице. Я чувствовала себя нашкодившим котёнком, а не предательницей. Эльф отвернулся, и сердце мое упало в пятки. — Нет, — эльф выдержал театральную паузу. — Ты не разочаровала меня, птичка, — он заговорил быстрее, чем я успела спросить.–- Лишь расстроила. Я думал, что… — Что я так не поступлю? — перебила я. — Что я уже достаточно хорошо тебя знаю, — хмыкнул вампир, вновь повернувшись ко мне. — Что ты будешь восхитительно послушной зверюшкой, что на тебя можно положиться уже сейчас, — его рука скользнула вверх, к моей шее. — Оставить без поводка и ошейника, дать ключи от всех дверей и позволить существовать почти автономно. Но я ошибся. — Я… — я попыталась что-то сказать, но ладонь предупредительно сжалась на моей шее. — Тебя ещё нужно воспитать, — улыбнулся Астарион. — Наставить на истинный путь, показать, как вести себя в моем новом положении, — палец скользнул по моим губам, и я почувствовала, как от волнения подкашиваются ноги. — Твоя ошибка — моя вина. Непослушным птичкам нужна дисциплина, и я был слишком мягким. Позже я зайду к тебе в палатку, милая. Мы поговорим с глазу на глаз. И руки его тут же подарили мне свободу. Но только… Надолго ли?