When Does a Man Become a Monster?

– Возьми себя в руки, – раздражённо говорила Лаэзель. – Ты еще не такое увидишь... Гнилостный запах смерти заставил меня зажать нос, закивать головой в немом согласии. Но ей-то легко говорить. Для нее трупы людей, животных, гоблинов и других полуразумных существ – обычная часть пейзажа. Рядовой вторник. В ее мире смерть ждёт за каждым углом, кровь льется всюду, и рук не хватает, чтобы хоронить мертвецов. Я-то видела трупы лишь пару раз в жизни, на похоронах, не с мечом в животе или глазнице, а в окружении цветов и свечей. Меня чуть потряхивало от увиденного. Они отравили гоблинов, подмешали им что-то в чан, а после добили всех оставшихся. Хальсин сказал мне, что сычик отправился в Рощу, его не будет в нашем путешествии. Я с грустью осознала, что и собаку никто не подобрал. Отравление… Я не воспользовалась этим в игре, но знала о возможности. Я... Я не думала о том, что трупы так и останутся гнить на свежем воздухе, что подернутые мутной пеленой глаза будут клевать вороны, и сотни мух соберутся на пир. Запах смерти бил в нос, и все мы старались как можно скорее пройти эту локацию. Новые кожаные сапоги, что мне выдали сопартийцы, тихо поскрипывали при каждом шаге. Помню, что в первой своей игре я достаточно долго искала путь в это проклятое подземелье, шарахалась по гоблинскому лагерю в поисках подсказок. Глаза начинали болеть от ночного забега, и, в конце концов, мне пришлось обратиться к помощи Ютуба. Спутникам моим очень повезло, что я оказалась рядом, сэкономив им кучу времени. Теперь мне даже стало интересно... А как в Темные земли попали тифлинги? Шли через горы? Нужно будет спросить у них в таверне. Я не раскрывала тайну так просто. Зная, что спутникам моим придется столкнуться с суровыми испытаниями, что милосердие их не бесконечно, и вполне возможно, что в будущем им захочется скинуть балласт в виде меня, я решила подчеркнуть свою ценность. Астарион, как самый внимательный член команды, обошел старый храм трижды. Должна признаться, его неудача согрела мое сердце. Только после я показала им проход, помогла с загадкой на старой плитке. – Обязательно было разбивать сферу? – спросил Гейл, когда Шэдоухарт уничтожила лунный камень одним ловким выстрелом из арбалета. – Это – ценный артефакт! – Да? Прости, Гейл, но очень не хотелось повторить его судьбу, – с улыбкой ответила жрица, взглядом указав в сторону испепеленного минотавра. Я едва различала предметы в этой темноте. Чудовище пыталось прорваться через врата, и камень сработал весьма резво. Лунный свет изжарил монстра, едва тот приблизился к прутьям. До чего же огромная тварь. В воздухе теперь пахло подпаленной плотью, чувствовался и сырой запах подвала, такой родной и знакомый. Мне начало казаться, что стоит протянуть вперед руку, как пальцы наткнутся на коллекцию банок с огурцами, вареньем и ржавыми шурупами, что отец никак не желал выбрасывать. Я не думала, что в подземелье будет так... Темно. – Я боюсь темноты, – сообщила я Уиллу, когда он попытался помочь мне перешагнуть через поваленную решетку ворот. – В этом нет ничего постыдного, если спросишь меня. В темноте может прятаться что-то страшное, – ответил он, но тут же спохватился, заметив чистейший ужас в моем взгляде. – В смысле, не бойся, ты же с нами. – Темнота несёт за собой облегчение, – заговорила Шэдоухарт, кастуя нам свет, позволявший разглядеть дорогу на несколько шагов вперед. – Темнота – не враг, она наш друг и защитник. Как же она удивится в конце второго акта... Длинная серая мантия, заменившая земную одежду, была мне великовата. В реальной-то жизни оказалось, что не каждый найденный шмот подходит любому герою. Может в лагере они подгоняли под себя доспех? Жаль, что я и шить не умею. Этот сон заставил меня задуматься о выбранном по жизни пути. Может, после пробуждения нужно изменить хоть что-то, восполнить пробел в умениях и знаниях? Шэдоухарт помогла мне убрать волосы в аккуратный пучок, она заколола их удивительно красивой булавкой и немного расспросила о своем прошлом, о котором помнила лишь смутно. Оказалось, что жрица ночи любила украшения, и носила с собой пару безделушек. – Детский сад. В темноте можно спрятаться, – Астарион шел где-то рядом, он-то видел куда лучше меня. – И подкрасться к кому-то... Менее защищенному. Бац! – его рука мягко коснулась моих ребер, и вампир рассмеялся, когда я дернулась от неожиданности. – Уморительно. Я вспомнила, что в игре, там, в моем мире, если позволить Астариону пройти обряд Вознесения, он ведёт себя почти так же, как сейчас со мной. Смотрит свысока, пытается задеть и принизить, чтобы показать, кто есть кто. Он видит меня... Жалкой? Потому и не старается любезничать. Если игрок был его союзником и защитой, то я – балласт, который он героически тащит с собой. Нужно держаться от него подальше. Как только доберёмся до лагерной стоянки, я попрошусь в палатку к Карлах. Она точно мне не откажет, я знаю. – Стойте, – произнес Гейл, подняв руку вверх. – Я что-то слышу. Все они что-то слышали и видели, мои же чувства не говорили почти ничего. В подземелье почти не было света. Некоторые грибы источали свечение, но оно не было таким колоссальным, как на экране, нет. Всполохи неонового света едва-едва задевали наш путь, служили лишь ориентиром. Они не раскрывали подробностей дороги, только говорили, что дальше что-то есть. Что-то, по чему можно шагать. А что же будет там, дальше, в Темных землях, тронутых проклятьем? Я огляделась по сторонам и поняла, что не вижу почти ничего, лишь сто метров перед собой и сто сзади. Но теперь... Теперь и я чувствовала это. Запах пота сбивал с ног, и земля мягко дрожала под нашими ногами. Тцк-тцк-тцк. Слышался яростный топот копыт. Пахло липкой животной шерстью, коровой или козой, которую не мыли с самого ее рождения. Мои родители когда-то держали коз, удовольствие весьма сомнительное: молока и мяса мало, а ухода – вполне-вполне. Вряд ли кто-то притащил этих тварей с собой в подземелье, так что оставался лишь один вариант. Минотавры. Я и забыла, что после ворот на отряд нападают двое. Здесь не было тактического меню, не было очереди, не было возможности подготовить заклинания. Я замерла, услышав, как впереди взревело чудовище из древних мифов, монстр из сказки про лабиринт. «Му-а-у-у-а-у-а». Звук этот на мгновение вышиб из меня душу, тело сотряслось в приступе ужаса. Вот оно, вот она, смерть. Сейчас нас всех растопчут, изрежут огромной секирой. – Эй, урод! – закричала дьяволица, бросившись вперёд. – Ну и вонь от тебя! Она использовала злую насмешку? Твари приближались, и их огромные изогнутые рога уже вынырнули из-за поворота. Я попятилась, и Уилл мягко толкнул меня на землю, я оказалась спрятана за огромной серой кочкой. Слышался лязг стали, крики соратников, заклинания летели в наших врагов. Астарион стоял рядом, он то и дело натягивал тетиву своего лука и наклонялся все ближе и ближе к земле, целясь не то в пах, не то в колено. Карлах рычала, подобно львице, и я не знала точно, чей меч или топор орудует так громко. Бам-бам-бам. Чавкающий звук разрубаемой плоти заставил меня испуганно вскрикнуть. Битвы не вселяли в меня задор, нет… – Ну и ну, милая. Я теперь не самый бледный член банды, подумать только, – Астарион бросил взгляд в мою сторону. – Все кончилось, они мертвы. Ты можешь подниматься. – Я не могу, – ответила я, смотря за тем, как несколько капель крови падают совсем рядом. – О-у-у, ножки не держат? – он изобразил сожаление, притворное, противное и унизительное. – Какая жалость. Попробуй ползти за нами. Очень смешно. Подняв взгляд, я поняла, что над головой нас ждет лишь мрак, кромешная тьма от цельного камня. Лучше не думать о том, что станет с нами и этим местом, если гора вдруг решит обвалиться. Я осторожно поднялась на четвереньки, и только из такого положения смогла встать. Руки покрылись грязью, я заметила, что даже до меня, спрятанной в этой канаве, достали брызги крови. На Карлах было страшно смотреть. И без того красная кожа ее стала ещё ярче, карминовая жижа залила лицо. Кровь корочкой запеклась под действием высокой температуры. Лаэзель протёрла щеки видавшей виды салфеткой. – Предсказательница не переживет следующего зрелища, – скучающе сказала гитьянки. – Убить ее при первой встрече было бы милосердным жестом. – И давно ты распространяешь по миру добро? – насмешливо спросила Шэдоухарт. Жрица сложила руки вместе и прочитала заклинание. Действенность его сложно было оспорить. Я почувствовала небывалое тепло, не жар, но тепло, растекшееся по телу. Мой страх притупился, светло-зеленые искорки заплясали вокруг отряда и тут же канули в небытие. На Карлах заживали раны, усталость отступала, и организм словно выпустил второе дыхание. Я нервно перемялась с ноги на ногу, стараясь не смотреть в сторону двух обезображенных трупов. – Мы встретим... Встретим кучку говорящих грибов, – заговорила я, и голос сорвался, предательски дрогнул. – Нужно подняться по тому уступу. – Грибов? – спросил Астарион. – Я совершенно точно помню, что тебе в голову не прилетали удары. – Это не обычные грибы, это грибо-люди, особенная раса, – раздражалась я. – Просто пойдёмте, пожалуйста. Легче показать, чем объяснить. – Ладно. Мы все равно нужны тебе, чтобы выжить в этом местечке. Вряд ли это ловушка, – снисходительно ответил Астарион. Меня не пустили вперёд в одиночку. Когда битва кончилась, все вновь похватали с земли брошенные рюкзаки и двинулись в путь, будто ничего и не произошло. Уилл шел рядом, шел совсем близко, и мне все казалось, что мы вот-вот заденем друг друга бедрами. Глаз его мог видеть в темноте, я же все лучше и лучше различала силуэты. Зрение привыкало, и светящихся грибов и мха становилось все больше вокруг. Сидя за компьютером, я отчего-то не задумывалась, какое именно расстояние проходит отряд от точки до точки. Мы шли вперёд долго, мучительно долго, и огромные ступенчатые грибы, ведущие к загадочному племени, виднелись далеко впереди. Казалось, что это подземелье – декорация к очередному фильму Джеймса Кэмерона. Это место должны были населять синеокие гиганты, прыгающие с ветки на ветку… С гриба на гриб, если быть точной. Где-то вдали крикнула хищная птица, и я вспомнила, что тут они не летают. Бегают по земле, как динозавры когда-то. – Будет ли уместно спросить у тебя о моем отце? – Уилл говорил тихо, и я едва слышала его голос за собственным шумным дыханием. – Герцог жив, если ты спрашиваешь об этом. Ты снова увидишь его совсем скоро, – я вспомнила сцену перед одной из битв, божественную троицу и их пленника. – А потом вы увидитесь снова уже во Вратах Балдура. – Ты вселяешь в мое сердце надежду, – ответил он, и в голосе колдуна слышалась улыбка. – Может, я могу в ответ вселить в твое сердце храбрость каким-нибудь рассказом? – Расскажешь мне что-нибудь о Мизоре? – попросила я, надеясь, что веду отряд в правильном направлении. – Ты же не планируешь заключить сделку с дьяволом? – его голос звучал шутливо, но я понимала, что лучше ответить. – Нет, нет, конечно... Просто хочется знать, было ли что-то хорошее между вами. Я имею ввиду... Понятное дело: все эти заклинания приносят тебе пользу, – я подбирала слова, стараясь следить за ногами, то и дело спотыкавшимися на этой бугристой почве. – Я скорее о простых человеческих отношениях. Она болтала с тобой по душам? Интересовалась твоим самочувствием? – Дьяволица держит дистанцию, – отвечал Уилл, подавая мне руку перед особенно крупной кочкой. – Мы общаемся как подчинённый и начальник. Иногда как хозяин и раб. Но я не уверен, что хотел бы сблизиться с ней, как с человеком. Ну да, она ведь совсем и не человек. Я на секунду задумалась о том, как неудобно им бы было в постели. Его и ее рога могут сплестись, и любовные игры закончатся неудобным конфузом. Картинка сама собой возникла в моей голове, но я отмахнулась от этой фантазии. Уилл казался мне милым, он явно был воспитан джентльменом, был одним из самых милых ребят, одаренных личинкой свежевателя разума. Он продолжал говорить, но теперь уже об отце, об их отношениях до заключения контракта, о доме, спасение которого стоило его души. Мне сейчас было девятнадцать, а Уиллу в тот момент едва исполнилось семнадцать лет. Подумать только... Ведь это – трагедия. Слишком тяжёлое бремя для столь юных плеч. Отчего-то вся тяжесть ситуации дошла до меня лишь сейчас, когда Уилл шагал со мной рядом, живой и теплый. Сопереживать человеку легче, чем сопереживать кучке пикселей по ту сторону от стекла. Даже если у человека растут рога. Мы шли и шли, ноги заплетались, и Шэдоухарт истратила все свои заклинания. Когда клирик выдохся, выдохся и весь остальной отряд. Гейл первым предложил устроить привал, долгий отдых. Волшебники устают быстрее всех остальных. Отряд согласился, и я с огромной радостью предложила Карлах свою помощь в сборе палатки. Варвар была именно такой, какой я запомнила ее во время игры. Отзывчивой и милой, несмотря на весьма пугающую натуру. Дьяволица травила байки из Аверно, шутила о самом страшном периоде своей жизни, а я привязывала тент к деревянным балкам. От ее касаний он вполне мог вспыхнуть. Видимо Карлах нашла лишь один кусок адского железа, и Даммон пока не стабилизировал температуру адского движителя так, чтобы ее можно было касаться. – Можешь спать здесь хоть каждую ночь, солдат, я не против компании, – смеялась она. – Я жажду компании! Кого-то, не одержимого убийствами и мягкой человеческой плотью. И без личинки в голове, конечно. Приятное разнообразие. Я тоже была рада отвлечься, попытаться забыть о том, как нас чуть не изрубили в труху. А ведь это – малая часть путешествия, и в Лунных Башнях нас ждёт замес куда серьёзнее. И если команда не справится... Я невольно покосилась в сторону Шэдоухарт и поняла, что жрица может погубить всех нас, последовав зову своей злобной богини. В игре если дать ей решать самой, полуэльфка выкинет копьё и не станет трогать Песнь Ночи, но кто знает, что случится в этом прохождении. Вещей у меня особенно не было, потому не пришлось обустраиваться долго. Мне дали несколько кульков с провизией, а ещё со мной все ещё была моя одежда, одежда из другого измерения. Только свитер нужно постирать, ведь шерсть пропиталась потом почти насквозь. Я обещала Карлах, что не буду уходить далеко, окуну его в холодное подземное озеро, прополощу немного и вернусь. Фактически деликатная ручная стирка, такое только у меня и у Пэрис Хилтон. Интересно, если повесить свитер у костра, шерсть ведь не сядет, верно? Жалко, что я плохо слушала маму, обучаясь «ведению хозяйства». Все как-то надеялась на богатого мужа и банду домработниц… Или помощь интернета. Лагерь мы разбили совсем близко к воде. Гейл умел очищать ее с помощью заклинаний, но, взяв первую пробу, чародей тут же заметил, что примесей в ней нет. Он делал какие-то заметки в свой кожаный дневничок, и я точно знала, что обо мне там тоже что-то написано. Если в этом прохождении он не станет богом, а поедет преподавать в свой магический университет, наверняка захочет написать что-то о провидицах. Вроде меня, ха. Ложь вышла складной, но только если не разводить шумиху. Когда взгляд привык к темноте, местечко даже начало казаться милым. В пропахшем сыростью подземелье росли маленькие белые цветы, и я надеялась не увидеть того, кто их опыляет. Лепестки мягко светились, превращая темноту в полумрак, разбавляя этот кисель молочно-белым светом. В этом мире есть и красота, правда? Она – странная, дикая и холодная, но когда вокруг столько жестокости, даже пастельные тона кажутся яркими. Я боялась касаться их, боялась яда, но… Так хотелось. Опустившись на колени, я наклонилась вперед, протянула руку. Я не услышала шагов, не услышала его приближения, потому что вампир отлично крался. Я не просто безоружна, я беззащитная, как ягненок на открытом лугу. Приходи и бери. Стоило предсказать это, додуматься, что Астарион не оставит меня в покое и обязательно воспользуется моментом. Он не приставлял к моему горлу нож, как воинственная гитьянка. Астарион просто остановился рядом, пока я присела посмотреть на ебучие цветы. Ничего хорошего это не сулило, учитывая, что он проследил за тем, как я отхожу от лагеря в одиночку. – Итак… Катя, – ну я ведь могла назвать любое другое имя, любое более прикольное, вроде Лилит или Нимфодоры, а все равно воспользовалась своим собственным. – Ты уже не боишься темноты, как я вижу? – Я же недалеко, – пропищала я, боясь и пальцем двинуть в его присутствии. – Меня никто не обидит, когда вокруг столько глаз и… Рук, – звучало так, будто за меня готов заступиться огромный пещерный паук. – Думаешь, тебя отсюда кто-то услышит? – в его голосе слышалась насмешка, но не угроза. – Какое-нибудь чудовище выпрыгнет из воды, схватит твою прелестную маленькую ручку и утащит за собой в глубину, – эльф наклонился, и губы его почти задели мочку моего уха. – Страшно? – Чего ты хочешь? – спросила я, медленно повернув лицо к собеседнику. – А ты – деловая штучка, – он тихо хмыкнул, и я попыталась подняться, выпрямиться во весь рост и смотреть ему в глаза во время этой беседы. Но Астарион положил руку мне на плечо. Его пальцы мягко сжали мою плоть, и тихий всхлип сорвался с губ. В словах угрозы не было, а в этом жесте… Я осталась сидеть на коленях, а вампир все еще стоял у меня за спиной. Он не прилагал усилий, страх работал лучше меча. Я надеялась сохранить интригу, вываливать тайны постепенно, постепенно, чтобы меня не скинули со счетов до возвращения в Рощу друидов, но сейчас я готова была рассказать Астариону все, что знаю. Лишь бы он ослабил хватку и дал мне уйти. – Ты так мило испугалась тех монстров, – он говорил о минотаврах или о мертвых гоблинах? – А ведь бой был не самым тяжелым. Они не метали заклинания, не пускали в нас стрелы, просто… Махали топорами. Бездумно и недолго. Ты здесь новенькая, милая, но знай: нас ждут противники посерьезнее. – Я постараюсь не бояться, – ответила я, не понимая, к чему же он клонит. – Ты будешь очень храброй девочкой, я уверен, – в голосе вампира звучала улыбка. – Знаю, знаю… Но ты ведь должна вносить свой вклад, понимаешь? – Ты хочешь научить меня стрелять из лука? – я знала, что это не так, пыталась лишь разрядить обстановку. – Не совсем, – его пальцы прошлись по моему плечу, словно по клавишам пианино. Астарион не был самым крупным мужчиной в нашей группе, и все же я едва доставала ему до плеча. Если я попытаюсь оттолкнуть его и убежать в сторону лагеря, выйдет комично. Рука разве что нежно погладит его по груди, и вампир расплывется в самодовольной улыбке. Ему не пришлось прикладывать много сил, чтобы одним рывком развернуть меня к себе лицом. Коленки покрылись липкой грязью, по которой и проехалась моя мантия. Синевато-белый свет играл с его лицом, и тени под глазами становились мрачнее и гуще. Когда вампир мягко улыбнулся, я увидела, насколько остры его клыки. – Я хочу испить твоей крови, Катя, – произнес он так, будто мы говорили о пироге, о яблоке, разрезанном надвое. – Это придаст мне сил в следующем бою, и ты принесешь отряду огромную пользу. – Крови? – я надеялась, что отупела окончательно и просто не поняла его слова. – Это больно? – шепнула я, и эльф утвердительно качнул головой, и не думая успокоить меня перед неизбежным. – Я не… Я не очень хочу делиться кровью… – Но и умирать от случайно прилетевшей стрелы ты ведь не хочешь тоже, правда? – он слегка выпятил губы, изобразил жалостливую мордашку. – Ты не можешь получить и то, и то. И жизнь, и кровь. – Я… Хорошо, ладно, – я знала, что на самом-то деле у меня не было выбора, иначе вампир озвучил бы свою просьбу в лагере. – Немножко? – Самую капельку, – ответил он, так и не дав мне подняться с колен. – Прямо из шеи? – надоедливо спросила я. – Нет, из глаза, – цокнул он, острожно наклонив мою голову в сторону. – Сиди смирно и держи ротик закрытым, если не хочешь, чтобы я тебя сильно поранил. Ладно… Я заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть, провести этот фокус дважды, чтобы успокоиться хоть чуть-чуть. Могло быть и хуже, верно? Сперва я испугалась изнасилования, так что клыки – не самая страшная вещь, что могла бы сейчас попасть в мое тело. Я плотнее сжала губы, ожидая этого укуса. Я знала наверняка, что эльф тянет не случайно. Он мучает меня ожиданием… Кровь так становится вкуснее? Астарион осторожно наклонился ко мне, холодными мертвыми пальцами слегка опустил воротник с моей шеи. Так ему открылся доступ к коже, так он мог выбрать местечко поудобнее. Я закрыла глаза, чувствуя, как мелкая дрожь проходит по телу. Он делал все медленно, мучительно медленно, и мне почти хотелось подтолкнуть его затылок, пальцами зарыться в эти волосы и покончить с унизительной игрой. Когда острые клыки вонзились в мою кожу, я все же вскрикнула, не выдержав напора. Астарион мягко зажал мой рот рукой, и тело пронзило болью. Он кусал мою шею, да, но это странное ощущение жизни, покидающей тело... Оно растекались по мышцам, достало до пальцев ног. Голова закружилась, губы онемели, и мне стало казаться, что вокруг кончился кислород. Как жаль, что я не родилась в год крысы, правда? Было бы так иронично! Словно создана для того, чтобы стать Астариону угощением. Вампир прижал меня к себе, не убирая руку на случай, если крик повторится. Он пил и пил, кровь покидала мое тело, и я не знала, как долго продолжается эта пытка. Моя ладонь слабо сжимала рубашку, прикрывавшую его грудь, и хватка эта слабела. Эльф одной рукой зажимал мои губы, а второй держал меня за волосы, мягко направляя голову в сторону. Ему нужна была моя шея, все остальное – вторично. В какой-то момент мне показалось, что я слышу тихое мычание, мычание, означающее наслаждение. Такое можно издать, сделав первый укус от пиццы, о которой мечтал всю пару, так хвалишь мамину стряпню. От вампира пахло полынью и мускатным орехом, и запах этот я буду ненавидеть всю оставшуюся жизнь. Я попыталась расслабиться, но ничего не выходило, боль все ещё терзала мою шею. Я невольно вспомнила, что Тав может умереть, если не остановит Астариона, и сердце мое пропустило удар. Я не пройду проверку на силу или ловкость. Благо, сегодня смерть прошла мимо. Я сделала ещё один глубокий вдох, когда вампир ослабил хватку, когда зубы его покинули мою плоть, и волосы оказались свободны. Он осмотрел место преступления: два сочащихся кровью отверстия на моей побледневшей шее. Голова кружилась, и эльф учтиво помог мне подняться. Цветы продолжали светиться, но теперь мне хотелось темноты. Он сжал мой подбородок двумя пальцами и заставил взглянуть ему в глаза, доказать, что я ещё в сознании. Я нехотя подчинилась, ведь в уголках глазниц уже собирались слезы. – Ну, ну, вот и все, – издевательски произнес он. – Один маленький укус, не будь такой нюней. Если тебя это утешит: на вкус ты очень хороша. Добавить бы немного гвоздики, и почти пряное вино. Все это не похоже на завязку доброй детской сказки или женского любовного романа… Я попыталась отойти от вампира, освободиться из его хватки, но Астарион не позволил мне уйти. Голова кружилась сильнее и сильнее, мне не стоило подниматься на ноги так быстро. Эльф осторожно поправил мой воротник, закрыл след от укуса и приложил палец к губам. Он не произносил этого вслух, но я поняла: вампир не хочет, чтобы о нашем уговоре узнали остальные. Вот же ублюдок. Я прикусила губу, и ладонь моя прошлась по щеке, пытаясь вернуть телу прежние чувства. – Ох, ты все носишься с этой тряпкой, – он увидел, что я все ещё сжимаю в руках свитер, который и несла к холодному подземному озеру на стирку. – Выкинь ее. Выбора мне снова не дали. Астарион выхватил свитер из моих рук и швырнул его в воду. Берег освещал светящийся планктон, но там, дальше, не было видно поверхности. Свитер полетел далеко, и лишь тихий всплеск воды напомнил о его существовании. Мне его подарила мама, купила на последние деньги, лишь бы дочка могла поприличнее одеться, уезжая в большой город. Я вспомнила тепло ее рук, мягкий голос, испуганный взгляд, с которым она провожала меня с автовокзала. Я пыталась держаться, я честно старалась стойко переносить удары судьбы, но это – последняя капля. Губы мои некрасиво задрожали, и тихий всхлип сорвался с языка. Я заплакала, зарыдала, пытаясь убрать от себя руку Астариона, а вампир закатил глаза. – Т-ч-ч-ч, ну-ну-ну, – запричитал он, но я видела, что эльф изо всех сил старается сдержать улыбку. – Мы купим тебе новый свитер, другую тряпку. Ему не в первый раз приходится утешать жертву, ведь правда?