Я фанат твоего тела

      – Хен, прекрати, – Намджун зло шепчет и пытается отнять руку, – дыхание спирает от страха быть замеченными – но Джин не дает. Он крепко держит его за запястье и целует побелевшие от напряжения костяшки. – Хен.       – Прости, – Сокджин неразличимо шепчет и обхватывает губами подушечку указательного пальца, нежно посасывает ее, причмокивая в наслаждении, и блаженно прикрывает глаза.       Джун испуганно смотрит на погруженный во тьму автобус, подмечая, что все ребята спят, и обреченно выдыхает:       – Что ты предлагаешь мне делать? Носить хиджаб? – недовольно бубнит, отводя взгляд и надеясь, что его румянец не заметен в темноте.       – Он не поможет. Руки все равно будет видно. И лицо, – Джин улыбается и берет в рот следующий палец. Его веки опускаются, а ресницы дрожат, лицо перекашивает в слишком явном выражении наслаждения: горло вибрирует в едва различимом стоне.       У Намджуна перехватывает дыхание, когда в мягком и теплом плене исчезает уже вторая фаланга. Он чувствует корень чужого языка и невольно давит на него:       – Блять, – от такого простого действия внизу живота копится знакомое тепло, которое позже точно не найдет никакого выхода и поэтому Джун снова пытается отнять кисть. – Хен, прекрати, – лепечет, сопротивляясь, но невольно теряет все силы и обмякает.       – Или что? – Сокджин ухмыляется, вынимая палец изо рта с тихим хлюпающим звуком. – У тебя встанет? – нагло устраивает руку на чужом пахе, сжимая.       И это приятно. Так чертовски приятно, что Намджун сходит с ума от осознания неправильности происходящего, а поэтому крупно дергается, отпихивая Джина, отчего тот едва не сваливается с сиденья. у Джуна в животе горячо, почти обжигающе, во рту сухо, а в штанах до ужаса, слишком тесно.       Неподалеку сопящий Хосок недовольно бубнит и елозит по холодному окну лбом, устраиваясь удобнее, после чего снова проваливается в глубокую дрему.       Сокджин будто выходит из транса и смотрит на лидера виновато, побитым щенком:       – Прости. Джун, я не...       – Проваливай, – Намджун зло рыкает и сжимает ноги, укрывая их толстовкой; отваривается к окну, показывая, что разговор окончен.       – Джун... – снова пытается и уже тянется к чужому плечу, когда слышит негромкое:       – Просто уйди, хен, – его голос лидера дрожит. – Пожалуйста, – он звучит почти умоляюще.       Джин тяжело выдыхает, чувствуя как вина растекается по всему телу непомерной тяжестью:       – Извини, – и плавно перетекает на соседние кресла, забиваясь в угол.       Намджуну стыдно. Стыдно и неловко. А еще он хочет больше.