Я фанат твоего тела

Намджун неуютно ворочается в постели, перекатываясь с одного бока на другой и напряженно хмурится, вглядываясь в непроглядную темноту их с Джином номера – должно же было так повезти, что именно сегодня их очередь спать вместе. И от этого Джуну некомфортно и как-то странно на душе, потому что случившееся вчера перед их приездом на площадку, где проходил очередной концерт, до сих пор его беспокоит. Намджун сам понять не может, что его так напугало в поведении хена, но однозначно злится на подобное пренебрежение в отношении его просьб.              – Джун.              Что-то теплое осторожно касается его плеча сквозь тонкую кофту и лидер дергается, испуганно оглядываясь и смотря в черноту. Обычно он вообще спит в одном нижнем белье, но не сегодня, не рядом с Сокджином.              – Это я. Прости, не хотел пугать, – тепло исчезает и Намджун отползает от его источника на другой край матраса. – Я… Я могу уйти спать в другую комнату. А с тобой поспит Чонгук. У нас завтра долгий перелет, тебе нужно поспать.        В голосе старшего слышна слишком уж очевидная печаль и тяжелая вина, которая будто придавливает того к земле. Джуну становится жаль Джина и он тяжело вздыхает:       – Нет. Не нужно, хен, – садится на постели и откидывает одеяло, наугад тянется вперед, цепляясь за край чужой пижамы. – Ложись, – тянет ближе.              Сокджин задыхается в удивлении и сопротивляется, но не слишком активно:       – Но ведь я…              – Ты сделал мне неприятно, когда не выполнил просьбу и попытался спровоцировать, но ты давно это делаешь. Просто в этот раз я сорвался, – Намджун тянет старшего более настойчиво и тот падает коленями на матрас. – Ложись. И давай обсудим.              Джин недолго возится на месте, раздумывая, но в итоге ложится рядом с лидером на почтительно расстоянии и укрывается краешком одеяла.              Джун задумчиво покусывает губы и неуверенно начинает:       – Я не могу сказать, что против твоих касаний, но, пожалуйста, не превращай это в открытое домогательство. Мы не пара, хен. И не секс-друзья. Это очень и очень странно. Я признаю, что сам виноват, ведь терпел все это и не останавливал тебя, но я…              – Нет! – Сокджин неосознанно поднимает голос и тут же смущается такого порыва. – Ты не виноват. Это я. Я помешался на тебе. Ты правда не при чем. Мне стоило быть сдержаннее. И отныне я буду. Я просто почему-то, – неожиданно замолкает, растерявшись, а затем негромко продолжает: – решил, что мне можно. Поверь, ты не давал никаких знаков. Просто это дозволение возникло само собой. И мне очень жаль. Прости.              Намджун прислушивается к ворочающейся в груди обиде, которая понемногу уменьшается и перестает так сильно колоться, и облегченно выдыхает:       – Ничего. Все уже нормально. Как я уже говорил, я не против твоих касаний. Но, – шумно сглатывает от осознания того, что сейчас скажет, – не слишком увлекайся, ладно?              – Ладно.              Джуну не нужно видеть, чтобы услышать улыбку в чужом голосе – от этого становится легче.              – Ты можешь сегодня спать со мной, если хочешь, – Намджун переворачивается на другой бок, спиной к Джину. – Доброй ночи, хен.              Сокджин придвигается чуть ближе, чтобы лучше укрыться, и шепчет в ответ:       – Доброй ночи.              Несмотря на разговор, Джун чувствует висящее в воздухе напряжение и ползет назад, пока его спина не утыкается в руку Джина:       – Ты можешь обнять меня. Или погладить по голове. Я не знаю. В общем… Да, – замолкает, пока он не сморозил еще какую глупость, и закрывает глаза.              Через минуту Сокджин несмело поднимает руку, запуская ее в спутанные от ворочания волосы, и аккуратно гладит взлохмаченные пряди, иногда царапая короткими ногтями кожу головы, делает своеобразный массаж. Намджун невольно улыбается на такую незамысловатую и осторожную ласку и вскоре засыпает, успокоенный мерным поглаживанием по голове.