Я фанат твоего тела

      Намджун глубоко тянет носом холодный ночной воздух, ощущая едва различимый аромат влажной земли, и едва заметно улыбается:       – Так хорошо, – откидывается на спинку лавочки и вытягивает ноги; полностью расслабляется, подставляя открытые участки кожи легкому ветерку.       Джин внимательно следит за каждым его движением, замерев с открытой бутылкой в руках. Он чувствует как во рту скапливается вязкая слюна и с трудом ее сглатывает, тщетно пытаясь привести рассыпавшиеся бисером мысли в порядок. Кончики пальцев почти дрожат от сдерживаемого напряжения.       – Давно не выбирались погулять. – Джун мечтательно вздыхает и отпивает купленный в круглосуточном магазине персиковый сок, который почему-то в последнее время ему особенно полюбился. – Поздней ночью очень даже неплохо. Никого и город едва шумит. Жаль, Чимин не смог. Хотели втроем, – прикрывает глаза, чувствуя как нежные порывы воздуха обволакивают лицо, словно поглаживая.       Тишина пустого парка нарушается только отдаленным гулом машин, трелью парочки цикад и шуршанием травы и листьев – благодать. Спокойствие буквально парит в воздухе и Намджун ловит его, погружаясь с головой.       – Хорошо, что не смог, – Сокджин разрушает затянувшееся молчание и быстро закручивает крышку, ставя бутылку под лавочку. Он немного тянет Джуна ближе, чтобы свет фонаря меньше доставал до них, и впивается взглядом в его колени, рассматривая их липким взглядом.       «Ебаные шорты», – думает старший, укладывая горячую от нервов ладонь на крепкое бедро в жестком касании.       – Хен, ты чего? – Джун дергается от неожиданности, а потом замирает, кажется, понимая какую большую ошибку совершил. – Ох, блять. Хен, я не подумал, прости. Подожди, хен, я просто...       «Ебучее «хен». У меня скоро от одного обращения крыша ехать начнет», – Джин хмурится, злясь сам на себя, и прижимает руку к бедру как можно крепче, недовольно рыкая:       – Замолчи, – осторожно, на пробу, массирует чужую ногу кончиками пальцев, а потом сгибается пополам и утыкается в нее носом, чувствуя теплую кожу: жадно вдыхает, будто пытается различить аромат тела, и преданно трется о бедро щекой.       Намджун в очередной раз задыхается:       – Хен, ты же не собираешься... – и не знает куда себя деть или что предпринять.       Сокджин ползет рукой под край шорт, задирая их выше, смещается и кусает загорелую кожу, шумно выдохнув; щурится от удовольствия.       – Хен, мы в парке, – Намджун пускает дрожащие пальцы во взъерошенные волосы и обеспокоенно оглядывается, выискивая случайных прохожих.       – Будто мне есть дело, – зализывает укус и чувствует дрожь, прошедшую по чужому телу, пока по собственному растекается горячее тепло.       – Здесь могут быть люди, – Джун сгребает темные пряди старшего в кулак и тянет выше, хочет оторвать от себя, но Джин с завидным упорством сопротивляется и впивается зубами в место над коленом, причиняя легкую боль и оставляя след.       Намджун громко ойкает и отпускает:       – Больно же! – зло цокает языком.       – Извини, – Сокджин покрывает след поцелуями и перемещается ими по всему бедру, лаская. Его язык изредка оставляет влажные следы, холодя кожу.       Джун неловко мычит, хмурясь, и откидывается на спинку лавки, запрокидывая голову к темному небу – бесполезно. Когда Сокджин такой, с ним не совладать. И, если честно, Намджун не хочет пытаться. Единственное, ему до чертиков не нравится осознание ощущения странного горячего кома внизу живота от чужих действий.