Танец судьбы на осколках моей любви

      Я стояла перед шкафом и отчаянно боролась с собой, не зная, какое платье сегодня одеть в театр: то, которое подарил Дубей, и о котором он вчера просил, или какое-то другое, чтобы позлить его.       Он позвонил мне на работу, безучастно назвал время, к которому я должна быть готова, и положил трубку.       Вчера я была очень зла на Амрита. Что он сказал и сделал Итану?       Вечером, переживая за состояние Эванса, несколько раз звонила ему домой. Он спокойно отвечал, даже шутил.       — Амала, сегодня вы отзвонились за весь предыдущий месяц. И на месяц вперед тоже. Меня это немного пугает.       — Простите, я не хотела быть назойливой…       Я скривилась от досады. Действительно… Я не подумала о том, как это может выглядеть со стороны.       — Амала, вы не правильно поняли. Я рад, — голос Итана стал глубоким, ирония исчезла. — Мне нравится, что вы сами звоните, нравится, как звучит ваш голос в трубке, нравится слышать ваше дыхание. Но я боюсь, что больше вы не будете этого делать.       — Я… — его слова вновь смутили меня, и я замялась, обдумывая, что сказать. — Просто переживаю за вас. Мне очень неудобно из-за случившегося. К тому же, я не понимаю, что произошло…       — Ничего страшного не произошло. После аварии со мной иногда, очень-очень редко, такое случается. Никаких последствий это не имеет, — грустно констатировал Итан, успокаивая меня.       Я извинилась перед ним за то, что мы не сможем завтра встретиться — тот самый запланированный поход в театр. Но обещала позвонить.       И вот сейчас, стоя перед открытым шкафом и глядя на подаренное Дубеем платье, не могла определиться, что же делать. Немного поразмыслив, решила: ладно, все равно он должен сообщить об итогах своих поисков в Индии, и ради уважения к проделанной им работе и его честности пусть будет в этот раз так, как он просил.       Звонок в дверь раздался без опоздания. Дубей был в том же синем строгом костюме, что и в прошлый наш поход в театр. Оттенок его одежды и моего платья были идеально подобраны. Увидев меня, Амрит ничего не сказал, лишь уголок рта чуть дернулся, а глаза заблестели.       — Готова? Пойдем, — бросил он и направился к машине.       Выглядел Амрит сильно уставшим — помятое лицо, мешки под глазами. Поведение его было отстраненным. Сев в автомобиль, Дубей старался не смотреть на меня, как это обычно бывает, и сосредоточенно наблюдал за мелькающими пейзажами за окном.       А я была этому лишь рада. Реши он заговорить со мной, я могла бы наговорить ему кучу гадостей из-за вчерашнего инцидента или даже окончательно разругаться.       — Ты не хочешь рассказать, что узнал, и что вчера произошло с Итаном? — наконец решилась заговорить на волнующую меня тему.       — Не сейчас. После спектакля. Не хочу портить настроение раньше времени.       Портить настроение? Интересно, о чем он…       Всю оставшуюся дорогу мы провели в тишине.       На этот раз промаха с выбором мюзикла не случилось. Это были «Кошки» — красивый, интересный и нестандартный спектакль. Настырные поклонницы Амрита и их родители тоже решили нам сегодня не докучать.       Все представление мы почти не разговаривали, сидели, будто абсолютно незнакомые и посторонние люди, случайно оказавшиеся рядом. Мне это даже нравилось — я могла спокойно насладиться музыкой и действием на сцене, не отвлекаясь и злясь на неуместное внимание Дубея.       Покинув театр и стоя на его ступеньках, Амрит сухо спросил:       — Пойдем в ресторан или в машине поговорим?       — В машине. Как раз по дороге домой все расскажешь, — ответила равнодушно — ходить с ним по ресторанам точно не хотелось.       На улице, несмотря на позднее время, было много людей. Мы не торопясь направились к автомобилю — он стоял в квартале от театра. Шли в тишине и не разговаривая. Странное поведение Дубея все больше настораживало меня.       — Так что тебе удалось узнать? — требовательно спросила, как только мы сели в машину, и она начала свое движение.       — Какая нетерпеливая… Невтерпеж? Ладно, слушай, — он сделал паузу, рассматривая проносившихся по ту сторону окна автомобиля людей. — Нигде никаких схожих случаев не упоминалось. Я перерыл не только свою библиотеку, но и побывал в других. В одном древнем манускрипте, написанном на санскрите, было что-то вроде стихотворения. В нем упомянуто, что полубоги, подобные людям, наполнены энергией…       — Это я и так знаю, — начинала терять терпение.       — А у людей есть душа, — не обращая на меня внимания с той же интонацией продолжил Дубей. — Там упоминалось, что в одном сосуде их можно совмещать через обьединение двух энергий. Энергия сливается и объединяется, становясь чем-то целостным и однородным. Как там описывалось: вода может смешаться с водой, а масло только с маслом, и никогда масло с водой не станут одним целым.       Амрит замолчал. Через несколько минут я не выдержала:       — И что дальше? Как эти две разные энергии — людская и божественная — могут стать одним целым? Ты узнал?       — Узнал. Энергия человека должна находиться на пике, в наивысшей точке напряжения. Самые большие всплески происходят в двух случаях — это рождение и смерть. Еще выбросы энергии бывают в моменты проявления сильной любви. Например, когда мать впервые видит и берет на руки своего ребенка. Или когда двое влюбленных одновременно испытывают оргазм.       Я недовольно громко фыркнула, услышав такое. Дубей как всегда был бесцеремонным. В ответ на это он взглянул на меня искоса и пренебрежительно с насмешкой произнес:       — Ты же хотела все знать? К чему тогда это лицемерное поведение?       Глубоко вздохнула и отвернулась, понимая, что спорить с ним бесполезно.       — Хорошо, я слушаю…       — С рождением и чувством любви все понятно, но смерть… Она бывает разной. Когда умирает старый, проживший долгую жизнь, человек или тот, кто долго и тяжело болел, — всплеск слабый. Наибольший выброс происходит при внезапной смерти, особенно детей или молодых людей, когда они не понимают, что произошло — несчастные случаи или аварии, например…       — Аварии… — ошеломленно проговорила я.       — Да. Этот англичанин… С ним что-то такое случалось? Хотя это уже неважно… В нем и в правду присутствует посторонняя энергия.       — Откуда ты знаешь? — настороженно спросила.       Амрит тяжело сглотнул, взглянул на меня на несколько секунд и опять отвел глаза:       — Вчера… Ты спрашивала, что я с ним сделал… Это была мантра, с помощью которой можно выявить божественную энергию, проявить ее, но ненадолго. Подобное возможно при определенных звуковых вибрациях. Если бы в нем не было посторонней энергии, то ничего бы с твоим англичанином вчера не произошло. К моему удивлению, он отреагировал… Не ожидал… А его внешность… Я был уверен, что ты все преувеличиваешь, но нет — он очень похож на Вайша.       В последних словах Дубея чувствовались раздражение и горечь. Я накрыла лоб ладонями, поддерживая внезапно ставшей тяжёлой голову, и прикрыла глаза.       — То есть я не ошиблась… Все эти разговоры Итана… Его поступки… О, боги…       Собравшись немного с мыслями, я продолжила:       — В ночь, когда не стало Рэйтана, Итан попал в серьезную аварию недалеко от Калькутты. Он чудом выжил... В этот момент у него была моя фотография в руках, сделанная на Дурга-пуджу…       — Фотография? — Дубей заинтересованно перевел взгляд от окна на меня. — Получается, он смотрел на твое изображение, возможно, думал о тебе что-то… Скорее всего, это и послужило катализатором или активатором процесса, назови как хочешь.       Мы оба молчали, размышляя. Наконец Амрит заговорил:       — Ты должна понимать: объединение не значит, что полностью вся энергия Вайша соединилась с энергией англичанина. Скорее всего это лишь какая-то небольшая часть, которая успела, образно говоря, зацепиться за его сознание во время аварии и остаться на земле.       — Ясно. Но все равно Итан…       — Теперь ты знаешь. Я все рассказал и выполнил свое обещание, — прервал меня Амрит замученным и упадническим тоном — он явно не хотел ничего слышать об Эвансе.       Меня, будто волной, накрыли эмоции, заставляя тонуть в их многообразии. За несколько секунд в голове пронеслось все, от страха до дикого восторга, сменяя друг друга с неимоверной быстротой. Рэйтан, мой Рэй, он был рядом!       Мои сны и чувства меня не обманули, а предположения оказались верными.       Будь мы не в машине, от охватившей меня радости я бы закружилась в танце, словно маленькая девочка, нашедшая долгожданный подарок под рождественской ёлкой. И плевать, что я показалась бы сумасшедшей или немного не в себе — у меня было право на такое самовыражение. Право, выстраданное слезами, горем и бессонными ночами: я узнала, что мой возлюбленный не оставил меня даже после того, что среди людей принято называть смертью.       Всю оставшуюся дорогу мы не проронили ни слова. Дубей наверняка чувствовал все, что сейчас происходило внутри меня. Но мне было это неважно, ведь мой Рэй вернулся ко мне. Пусть частично, пусть в теле другого человека, но все же…       Уже рядом с домом я искренне поблагодарила Дубея:       — Спасибо. Большое спасибо. Ты не представляешь, как много это значит для меня. Амрит, я… очень ценю твои честность и старания, правда…       — Амала, ты… Надеюсь, ты понимаешь… — неожиданно эмоционально начал Дубей, запинаясь. — Это не Вайш. И никогда им не будет. Это другой человек, другая личность со своей душой и привычками. Иногда энергия может проявляться и заставлять его как-то необычно действовать, но… Это не он, Амала… Не он, понимаешь? Не обманывай себя и смотри на все здраво.       — Ты не… Не важно, — импульсивно ответила на его замечания, прерывая сама себя. — Это Рита-Шива, Амрит! Рита-Шива! — почти кричала. — Ты столько времени его знал, наверное, всю свою жизнь. Неужели ты не рад тому, что хотя бы частичка его осталась с нами?       — Амала, ты не услышала меня. Чему мне радоваться? Англичанину? Который даже не осознает, что с ним произошло? Пф-ф-ф-ф… — Дубей возмущенно повысил голос, качая головой.       Мой собеседник действительно не понимал меня. А я его.       — Как ты можешь быть таким бесчувственным, Дубей? Вы же были близки с Рэйтаном! — выкрикнула с упреком.       — Если я ничего не говорю и молчу, это не значит, что мне все равно! — со злостью ответил он, глядя на меня, а его лицо скривилось от негодования. — Если ты думаешь, что только ты одна так сильно страдаешь, то ошибаешься. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о нем.       Я удивленно смотрела на него. Впервые между нами происходил подобный разговор, впервые мы открыто обсуждали тему гибели Рэйтана.       Немного успокоившись, Амрит раздраженно продолжил:       — Уход Вайша был для всей дюжины и культа серьезным ударом. И для меня тоже… Я потерял наставника и друга в одном лице. Мне до сих пор не хватает его мудрых советов. Рита-Шива одним своим присутствием отрезвлял и успокаивал всех вокруг. И если бы я мог… Если бы только знал, что он так сделает… Клянусь, я без раздумий лучше бы погиб сам, чем разрешил уйти в небытие ему… Но что толку сейчас рассуждать и оправдываться…       Во время этого спонтанного монолога я почувствовала горечь в его словах. Он говорил правду и не врал. Амрит оказался не настолько толстокожим, каким казался мне все это время.       Я не предполагала, насколько сильно Дубей переживал из-за ухода Рэйтана. Все эти годы Амрит старался не упоминать Вайша и всячески сторонился этой темы. А я слишком была занята своими внутренними страданиями, чтобы что-то замечать вокруг.       Неожиданное признание Дубея стало для меня откровением: за внешней невозмутимостью и безразличием тщательно скрывалась боль утраты. Где-то глубоко внутри и не напоказ она точила его изнутри. Ну что ж, все мы переживаем потери по-разному: кто-то кричит о своих страданиях, а кто-то молчит, нося все в себе…       — Это не ОН, Амала… — еще раз обреченно повторил он, стараясь убедить меня в своей правоте. — Не ОН…       Вдруг мне стало неприятно. Потому что где-то очень глубоко в душе винила Амрита в произошедшем в том страшном подземелье. Ведь он мог все изменить, но не сделал этого…       Подобные мысли иногда проскакивали тенью и отравляли все вокруг, заставляя смотреть на Дубея с пренебрежением и выставляя его бессердечным эгоистом.       «Почему ТОГДА умер Рэй, а не ты?» — этот страшный вопрос возникал в голове не единожды, когда я смотрела на веселого живого Амрита рядом с собой. Ослепленная своим горем, я считала Дубея чуть ли не монстром, не замечая собственных не менее чудовищных мыслей. Но что он мог сделать в той ситуации? Подставить свое горло под кинжал?       — Ты мог мне ничего не рассказывать, скрыть правду, промолчать… — тяжело вздохнула, осознавая всю картину происходящего сейчас.       — Мог. Но я тебе обещал. Да и смысла в этом нет. Ты все равно встречаешься с этим англичанином. Правда?       Амрит внимательно взглянул на меня, ожидая ответа, но я отвела взгляд.       — Хм, — разочарованно хмыкнул он, резко махнул головой и отвернулся. — Хорошо… У нас остался поход в клуб. Помнишь? Пойдешь?       Его вопросы застали меня врасплох. О каком походе в клуб может идти речь, особенно сейчас, когда я все узнала о Рэйтане?       — Нет… Прости… — тихо проговорила, опустив голову.       — Ну да… Конечно… — произнес он неестественно хриплым голосом. Немного помолчав, добавил, мельком взглянув на меня: — В субботу открывается храм Кали, который я строил. Надеюсь, туда ты придешь? Или тоже откажешься?       — Да. Обязательно приду. Какой адрес?       Я виновато посмотрела на него. Присутствие на открытии храма — не поход в ночной клуб. Наверняка это было очень важным событием для него. Должна же я как-то поддержать Дубея в знак благодарности за все те усилия, что он сделал для меня.       — Я пришлю за тобой машину. В субботу в 12. Будь готова, — холодно бросил он, все так же не смотря на меня.       — Спасибо за все, Амрит. — Открыла дверь машины и вышла.       Не успела я скрыться в доме, как автомобиль надрывисто взвизгнул и уехал.       …Ночью в который раз с трудом смогла заснуть, обуреваемая переживаниями.       Все мои подозрения оказались правдой. Рита-Шива не оставил меня после растворения в эфире и нашел возможность находиться рядом. И даже если от сознания Рэйтана почти ничего не осталось, через Эванса он все равно подавал мне осязаемые знаки своей любви, как бы говоря: я рядом, я здесь, я люблю…       Очень хотелось побыстрее увидеть Итана, поговорить с ним, но пока это не получалось: я была занята с Амритом, а он работал. Может, в субботу или воскресенье мы сможем сходить в гости к Лайтвудам — Лима пригласила нас к себе и ждала.       Так хотелось позвонить подруге, все рассказать, поделиться такими важными для меня новостями, но слишком позднее время на часах охладило мой пыл: беременной Лиме ни к чему нервничать от полуночных звонков. Да и Киллиан при встрече наверняка отчитал бы меня за такой опрометчивый поступок.       Наконец заснула. Опять этот странный сон, который снился мне уже два раза.       Красивый и величественный Рита-Шива на своем троне в Тамас-Витале, с ласковой улыбкой наблюдающий за мной. Огромное зеркало в резной массивной золочёной раме. Рэйтан, оказавшийся по ту сторону отражения и произносящий: «Я люблю тебя, Амала…»       Амрит и Итан оказываются рядом со мной. В какой-то момент Дубей, одетый в богатую белую шервани, расшитую золотом, грустно улыбнулся и ушел, исчезая в глубине зала.       «Все будет хорошо, моя июньская лилия», — успокаивает меня Рита-Шива.       Я поворачиваюсь к Итану. На нем строгий белый костюм и черная рубашка — красивое сочетание, придающее ему особую элегантность, волосы распущены. Он восхищенно смотрит на меня — его глаза горят, а на губах едва заметная улыбка.       «Я люблю тебя, Амала», — нежно произносит он и трепетно целует в губы, отчего показалось, что сердце вот-вот остановится.       Я смотрю в отражение. Мы с Итаном стоим боком к зеркалу в обнимку, а позади нас оказывается Рита-Шива. Его руки лежат на наших плечах, обнимая меня и Эванса, будто помогая ещё больше стать ближе и объединиться. «Все хорошо, Амала. Я с тобой», — слышится голос возлюбленного полубога.       «Рэй…» — пробормотала я и проснулась.       Сердце бешено стучало где-то на подступах к шее. Через пару минут я окончательно пришла в себя и обдумывала сон. Он вызывал одновременно страх, тревогу и радость.       Я долго не могла заснуть. Мозг разрывался от размышлений и предположений, а в голове настойчиво звучало лишь одно: как мне все рассказать Итану, как преподнести информацию и не показаться сумасшедшей и этим оттолкнуть от себя?